Текст книги "Лираэль"

Девушку захлестнуло радостное возбуждение: магия начинала действовать! Теперь ей нужно подумать о том, что она хочет увидеть. Лираэль начала создавать в сознании образ матери, больше заимствуя из рисунка углем, подаренного тетей Киррит много лет назад, нежели из своих собственных спутанных детских воспоминаний, состоявших сплошь из эмоций и размытых картинок.

Удерживая в голове портрет матери, девушка заговорила, вкладывая в голос знаки Хартии, заученные из книги: эти символы силы и повеления заставят Темное Зеркало показать ей то, что она хочет увидеть.

– Маму я немножко знала, – промолвила Лираэль. Слова ее прозвучали так громко, что перекрыли даже журчание реки. – А отца – не знала совсем; его я желаю увидеть сквозь завесу времени. Да будет так.

Стремительный обратный бег солнечных дисков постепенно замедлялся. Образ, запечатленный в Зеркале, притягивал Лираэль все ближе, – и вот одно-единственное солнце ударило ей в глаза и ослепило ярким светом. А в следующий миг погасло – и пришла тьма.

Постепенно тьма отхлынула. Взгляду Лираэль открылась комната; на это видение странным образом накладывалась река Смерти – ведь вторым глазом девушка по-прежнему смотрела на нее. Оба образа казались размытыми, словно сквозь пелену слез. Вот только слез не было; Лираэль несколько раз моргнула, однако картина не прояснилась.

Комната оказалась просторная – не комната, а целый зал! В одном его конце виднелось огромное окно, но скорее как многоцветное пятно, нежели как лист прозрачного стекла. В нем ощущалась некая магия, ведь узоры и краски постоянно менялись. Впрочем, девушке все равно не удавалось разглядеть их в подробностях.

Через весь зал протянулся длинный, до блеска отполированный стол из светлого лакированного дерева, заставленный серебром; в громадном подсвечнике ясным желтым пламенем горели свечи из пчелиного воска; поблескивали солонки и перцемолки, соусники и супницы, и еще множество украшений, каких Лираэль в жизни не видывала. На блюде красовался наполовину разрезанный жареный гусь в окружении тарелок с разнообразной снедью.

За столом, на противоположном его конце, расположились двое. Лираэль сощурилась, пытаясь лучше рассмотреть их. Во главе стола, на стуле с высокой спинкой – ни дать ни взять трон! – восседал мужчина. Причем явно высокого ранга и наделенный немалым могуществом, несмотря на простую белую рубашку и отсутствие украшений. Лираэль нахмурилась и чуть сдвинула Темное Зеркало, проверяя, не обретет ли картина бо́льшую четкость. По комнате прошла радужная зыбь, но ничего больше не изменилось.

Конечно, существовали заклинания, улучшающие видимость, но Лираэль пока что не хотелось к ним прибегать: а вдруг видение возьмет да и растает совсем? Вместо этого девушка сосредоточилась на второй фигуре. Тем более что ее удавалось разглядеть куда лучше.

Это была ее мать. Ариэлле, младшая сестренка Киррит. Какая она красивая в мягком свете свечей! Длинные светлые волосы сверкающим водопадом струятся по спине, элегантное льдисто-голубое платье с глубоким декольте расшито золотыми звездами. А на шее поблескивает ожерелье из сапфиров и бриллиантов.

Лираэль попыталась сосредоточиться, и видение прошлого обрело резкость вокруг этих двоих, но еще больше помутнело и расплылось по краям, как будто все краски и свет сконцентрировались в фокусе ее взгляда. Одновременно река Смерти словно затуманилась. Девушка начинала улавливать звуки, как если бы она вслушивалась в разговор двух прохожих, идущих ей навстречу. Сотрапезники беседовали в церемонной придворной манере, что на леднике использовалась нечасто.

– Немало странного доводилось мне слышать под этим кровом, госпожа, – говорил мужчина, подливая себе еще вина и жестом отсылая фантомного слугу, что подоспел было ему услужить. – Но то, что прозвучало сейчас, затмевает все прочее.

– Не я этого искала, – проговорила женщина, и голос ее прозвучал до странности знакомо. Но не может же она его помнить? Лираэль исполнилось только пять, когда мать ее бросила. И тут девушка догадалась: просто эти интонации очень похожи на голос Киррит. Хотя звучат куда нежнее и мелодичнее.

– И никто из ваших сестер-прорицательниц не провидел того, чего вы от меня хотите? – переспросил мужчина. – И даже Девятидневная Стража?

– Никто, – подтвердила Ариэлле, склонив голову. По ее плечам и шее пошли красные пятна. Лираэль потрясенно наблюдала за происходящим: ее мама – и смущена? Но ведь эта Ариэлле немногим старше ее самой! Она казалась совсем юной.

Мужчина, похоже, думал примерно о том же, потому что промолвил:

– Моя жена умерла восемнадцать лет тому назад, но у меня есть взрослая дочь, примерно вашего возраста. И мне не то чтобы неведомы… гм…

– Грезы юных дев? Кипение юных страстей и все такое? – гневно перебила Ариэлле, вновь вскидывая на него взгляд. – Мне двадцать пять, сэр, и я не наивная девственница, мечтающая о своем избраннике. Я – Дочь Клэйр, и не что иное, как мое Прозрение, привело меня сюда, дабы возлечь с незнакомым мужчиной, который годится мне в отцы.

Мужчина отставил кубок и сочувственно улыбнулся. Но в глазах его затаилась усталость и – ни тени улыбки.

– Молю меня простить, госпожа. Воистину, я услышал отзвук пророчества, когда вы впервые заговорили со мною сегодня, но я выбросил ваши слова из головы. Завтра я покину этот кров и отправлюсь навстречу бесчисленным опасностям. Для любовных мыслей у меня нет времени, и родитель из меня вышел, по правде сказать, никудышный. Даже если бы я не уезжал завтра и мог бы остаться здесь, с вами, рожденное вами дитя, скорее всего, отца будет видеть нечасто.

– О любви речи не идет, – тихо промолвила Ариэлле, встречая его взгляд. – И порой за одну-единственную ночь можно зачать дитя с тем же успехом, что и за год непрестанных усилий. А так оно и случится, ибо я ее провидела. Что до отсутствия отца… боюсь, очень скоро она утратит обоих родителей.

– Вы говорите так уверенно. Но ведь Клэйры зачастую провидят множество нитей, которые будущее сплетает так и этак.

– В этом случае я провижу всего одну нить, сэр. – Потянувшись через весь стол, Ариэлле взяла бледную руку мужчины в свои загорелые пальчики. – Я здесь, потому что меня призвали видения, дарованные мне по праву Крови; тем же законам подчиняешься и ты. Так предрешено, кузен. Но, может статься, нам стоит ненадолго позабыть о великих целях и насладиться единственной дарованной нам ночью? Взойдем же на ложе.

Мужчина помешкал мгновение, прежде чем завладеть рукой собеседницы. А затем рассмеялся, поднес кисть Ариэлле к губам и коснулся ее легким поцелуем.

– У нас будет наша ночь, – объявил он, поднимаясь со стула. – Не знаю, что все это значит и какое будущее мы создаем. Но в кои-то веки я устал от ответственности и забот! Как ты говоришь, милая кузина, взойдем же на ложе!

Они обнялись, и Лираэль зажмурила правый глаз – во власти смущения и легкой неловкости. Продолжив смотреть, она, чего доброго, увидит момент своего зачатия, а о таком даже подумать и то стыдно. Но видение по-прежнему дрожало перед ее внутренним взором, пока Лираэль, заморгав, не прогнала его прочь – на сей раз действительно прослезившись.

Втайне она ожидала от видения большего: какого-нибудь намека на роковую и запретную страсть либо на неодолимую и вечную любовь. Но, похоже, она – дитя одной-единственной ночи, мимолетного сближения, что было либо предрешено судьбою, либо явилось результатом сумасбродных материнских фантазий. И еще непонятно, что из этого унизительнее. Кроме того, Лираэль по-прежнему очень смутно представляла себе, кто ее отец, хотя кое-что из увиденного и услышанного наводило на определенные размышления.

Со щелчком закрыв Зеркало, девушка убрала его в поясной кошель. И только тогда поняла, что шум Первых Врат стих. Что-то прошло сквозь водопад – что-то надвигалось из дальних пределов Смерти.

Глава тридцать шестая
Обитатель Смерти

Спустя несколько секунд после того, как Лираэль заметила, что Первые Врата стихли, гул низвергающейся воды послышался снова. Что бы ни заставило водопад умолкнуть, оно прошло насквозь и теперь находилось в Первом Пределе Смерти. Там же, где и Лираэль.

Девушка вгляделась в даль: нет, вроде бы ничего не движется. Серые сумерки и зеркально-гладкая поверхность реки не позволяли оценить расстояние: девушка понятия не имела, так ли близко Первые Врата, как кажется по шуму воды. Она знала, что Врата представляют собою завесу тумана, но не видела их.

На всякий случай Лираэль обнажила меч, извлекла флейту и сделала несколько шагов к Жизни. Теперь девушка стояла на самой границе, спиной ощущая ее тепло. Она знала: надо уходить, но бесшабашное любопытство накатило и удержало ее на месте. Ей вдруг захотелось хоть на краткий миг, краешком глаза, увидеть обитателя Смерти.

Впрочем, все любопытство развеялось при первых же признаках его появления, сменившись страхом. Нечто приближалось к ней под водой: рябь клином стремительно двигалась против течения точно на нее. Нечто огромное, невидимое, сумевшее сокрыться от ее бдительности. Ведь Лираэль даже не почувствовала его присутствия, а рябь на воде заметила по чистой случайности, благодаря собственной осторожности.

Девушка тут же ощупью потянулась к Жизни, но в это самое мгновение рябь словно взорвалась: из воды выскочил силуэт, сотканный из огня и тьмы. В руках он держал колокол, звук которого, исполненный силы, остановил беглянку на самой границе между Жизнью и Смертью.

Каким-то непостижимым образом Лираэль сразу узнала колокол, свирепая мощь которого атаковала ее напрягшиеся мышцы. Всем своим существом она почувствовала: это Саранет. Но Саранет дикий, не сопряженный с магией Хартии, подобно ее флейте или колокольцам Абхорсена. В нем больше грубой силы и меньше искусства. А значит, это колокол адепта Свободной магии. Здесь некромант!

Лираэль ощущала в колоколе беспощадную волю хозяина: тот стремился подчинить ее дух; его неумолимая ненависть сокрушала ее жалкое сопротивление. Вот теперь девушка ясно видела врага, невзирая на пар, что клубился вокруг его тела, точно в холодную реку погрузили раскаленное железо.

Это был Хедж, некромант из видения, явленного ей близнецами. В нем горело пламя Свободной магии, превозмогая даже стылый хлад Смерти.

– Пади на колени перед твоим господином и повелителем! – приказал Хедж, шагая к девушке. В одной руке он держал колокол, в другой – меч, пылающий темным текучим огнем. Слова, напоенные жаром и дымом, звучали резко и безжалостно.

Приказ некроманта обрушился на Лираэль, как удар. Колени ее подогнулись, ноги задрожали. Хедж уже подчинил ее своей власти, глубокий повелительный голос Саранета все еще звенел в ушах девушки и эхом отзывался в голове: отрешиться от этого звука так просто не удавалось.

Некромант приблизился еще на шаг, занес над головою меч. Вот-вот он падет на беззащитную шею жертвы. Свой собственный клинок Лираэль сжимала в руке, знаки Хартии пылали на лезвии, точно золотые солнца, – Нэхима негодующе отзывалась на угрозу Свободной магии. Но правая рука девушки словно окаменела в локте по воле недруга, застыла неподвижно под жуткой властью колокола.

Лираэль в отчаянии пыталась влить в руку хоть немного силы – но все напрасно. Она потянулась к Хартии, надеясь извлечь нужное заклинание и испепелить некроманта серебряными дротиками или ало-золотым огнем.

– На колени! – снова прогремел некромант, и Лираэль в самом деле рухнула на колени. Хладная река сдавила ей живот и грудь, все крепче стискивая объятия, из которых уже не вырваться. Мышцы шеи непроизвольно подергивались, жилы вздулись веревками: девушка изо всех сил противилась принуждению опустить голову.

И тут она осознала: если поддаться совсем чуть-чуть, если наклонить голову, то она дотянется губами до флейты в окаменевшей левой руке. Так что Лираэль покорилась – резко дернула головой вперед, и губы ее с неистовой силой впились в серебряный металл. Девушка понятия не имела, которая из трубок зазвучит. Что ж, в самом худшем случае это окажется Астараэль, и тогда она заберет некроманта вместе с собою в нижние пределы Смерти.

Лираэль подула что было силы, вкладывая все остатки воли в звонкую, чистую ноту, которая словно ножом прорезала угасающие отголоски вражеского колокола.

Это оказался Кибет. Звук его обрушился на Хеджа, едва тот взмахнул мечом, нацелившись отрубить девушке голову. Веселый каверзник сбил врага с ног и волчком раскрутил на месте. Меч по широкой дуге пронесся высоко над головой Лираэль, а в следующее мгновение Кибет уже повел за собою некроманта, приплясывающего подобно пьяному шуту, и швырнул в направлении Первых Врат.

Но даже притом что Кибет застал его врасплох, воля некроманта и Саранет все еще удерживали Лираэль, изо всех сил стремящуюся прорваться в Жизнь. Ее ноги и руки отяжелели, точно набитые землей мешки, а река затягивала ее все глубже, под стать зыбучим пескам. Девушка отчаянно рвалась на свободу, навстречу Жизни, дневному свету, Псине – всему, что она так любила.

Но вот наконец Лираэль вывалилась в солнечное сияние и свежий ветер – словно оборвалась удерживающая ее веревка. Однако некромант успел-таки прокричать ей в спину прощальные слова – холодные и грозные, как сама река Смерти:

– Я тебя знаю! Ты от меня не спрячешься! Я…

Но окончания фразы Лираэль не расслышала: она уже вернулась в тело, и чувства ее понемногу вновь настраивались на мир живых. Как и говорилось в книге, лед и иней покрывали девушку с ног до головы, сковав все складки одежды. На носу повисла сосулька. Лираэль отломила ее, поморщившись от боли, и чихнула.

– Что?! Что это было?! – залаяла Псина, кидаясь ей под ноги. Собака явно почувствовала, что на хозяйку напали.

– Н-некромант, – пробормотала Лираэль, дрожа всем телом. – Тот самый… из видения… которое мне явили Клэйры. Хедж. Он… он… чуть не убил меня!

Псина издала низкое горловое рычание, и Лираэль вдруг заметила, что собака здорово вымахала: теперь она доходила девушке до плеча, а зубы стали больше и гораздо острее.

– Я же знала, что не надо оставлять тебя одну, хозяйка!

– Да-да, – пробормотала Лираэль. Говорила она все еще с трудом, а дышала тяжело и часто – паника давала о себе знать. Девушка понимала, что некромант не сможет последовать за нею сюда, – для этого ему нужно возвратиться в свое собственное тело, находящееся в Жизни. К сожалению, ее крохотная трубка Кибет вряд ли увела его далеко. Враг явно достаточно могуществен, чтобы вернуться и послать ей вдогонку мертвых духов. Тех, что бесплотны.

– Он непременно пошлет за мной кого-нибудь. Надо выбираться отсюда!

Псина снова зарычала, но возражать не стала. Лираэль, спотыкаясь, побрела через весь каменистый островок, спеша поскорее подняться на борт «Искательницы». А собака нарезала круги позади нее; всякий раз, как девушка опасливо оглядывалась, между нею и опасностью стояла Псина.

Несколько минут спустя стремительный поток Раттерлин уже уносил ладью прочь. Лираэль, обессиленная пережитым потрясением, прилегла на дно такой безопасной лодки, легко касаясь руля одной рукой. «Искательница» сама держалась нужного курса; на нее вполне можно было положиться.

– Я бы этому некроманту глотку выгрызла, – прорычала Псина, выждав несколько минут, пока Лираэль, дрожа всем телом, хватала ртом воздух. – Он бы мои зубы надолго запомнил!

– Думаю, даже если бы ты выгрызла ему глотку, он бы и не заметил, – поежилась Лираэль. – Кажется, он скорее мертв, чем жив. Он сказал: «Я тебя знаю», – медленно продолжала девушка, глядя в небо, подставляя лицо навстречу солнцу, наслаждаясь благословенным теплом, согревающим ее заледенелые губы и нос. – А откуда бы ему меня знать?

– Свободная магия сжирает некромантов изнутри, – объяснила Псина, уменьшаясь до привычного, менее воинственного размера. – Сила, которой они стремятся управлять, – Свободная магия, которой они якобы овладели, – в конце концов поглощает их. Эта сила узнаёт твою Кровь. Поэтому он, наверное, так и сказал.

– Не хочу, чтобы меня узнавали за пределами ледника, – передернулась Лираэль. – Мне это совсем не по душе. Незачем никому знать, кто я такая. А этот некромант, наверное, сейчас с Николасом, в Жизни. И как только я отыщу Николаса, я опять столкнусь с некромантом. Я – словно букашка, что летит к пауку искать муху.

– Завтра будет день, будут и неприятности, – не слишком убедительно утешила ее Псина. – А на сегодня с неприятностями покончено. На реке мы в безопасности.

Лираэль задумчиво кивнула. А затем села и почесала Псину под подбородком и за ушами.

– Псина, – нерешительно произнесла девушка. – В тебе ведь есть Свободная магия, и, пожалуй, даже больше, чем магии Хартии в твоем ошейнике. Тогда почему ты… почему ты не… не такая, как некромант?

Псина вздохнула, издав такое смачное «фффф», что Лираэль непроизвольно поморщилась. А собака склонила голову набок и призадумалась, прежде чем ответить.

– В Начале вся магия была Свободной магией – ничто ее не сдерживало, не ограничивало и не направляло. Потом была создана Хартия: она вобрала в себя почти всю Свободную магию и упорядочила ее, выстроила в единую структуру, подчинила символам. А та Свободная магия, что еще сохранилась отдельно от Хартии, это Свободная магия некромантии, стилкенов, маргру и хишей, аналемов и жрунов, и всех прочих вредоносных тварей, порождений и фамильяров. Это магия стихийная и беспорядочная, она существует вне Хартии. Но есть также и Свободная магия, которая помогла создать Хартию, но не была ею поглощена, – продолжала Псина. – Она разительно отличается от Свободной магии, которая не пожелала присоединиться к созданию Хартии.

– Ты говоришь о Начале, – возразила Лираэль, чувствуя, что совершенно запуталась. – Но разве до Хартии было что-то еще? У нее же нет ни начала, ни конца.

– Начало есть у всего на свете, – отозвалась Псина. – Включая Хартию. Кому и знать, как не мне, я же была при ее рождении, когда Семеро замыслили создать Хартию, а Пятеро вложились в ее создание. В некотором смысле и ты тоже там была, хозяюшка. Ты же – потомок Пяти.

– Пять Великих Хартий? – завороженно уточнила Лираэль. – Я помню, есть такой стишок. Едва ли не первое, что мы заучиваем наизусть еще детьми.

 
Пять Великих Хартий – скрепы земли:
Связаны друг с другом, в плоть и кровь вросли.
Первая Хартия – венценосный род,
А Вторая – мертвым восстать не дает,
Три и Пять – твердь каменной кладки,
Четыре – во льду прозревает разгадки.
 

– Верно, – подтвердила Псина. – Стишок – в самый раз для маленьких щенят. Великие Хартии – это краеугольные камни Хартии как таковой. Три рода или кровные линии, Стена и камни Хартии – все они происходят от изначального самопожертвования Пятерых, которые влили свою силу в мужчин и женщин, твоих предков. Некоторые из них, в свою очередь, вложили эту силу в «твердь каменной кладки», когда сочли, что кровь слишком легко разбавить или сбить с пути.

– Но если Пятеро вроде как… растворились в Хартии, то что произошло с последними двумя? – спросила Лираэль: напряженно хмурясь, она пыталась осмыслить услышанное. Ведь во всех книгах вроде бы говорилось, что Хартия существовала и будет существовать вечно. – Ведь ты говоришь, создать Хартию замыслили Семеро.

– Вообще-то, все началось с Девяти, – тихо отозвалась Псина. – Эти Девять обладали безграничным могуществом, сознанием, разумом и даром предвидения, благодаря чему стояли куда выше десятков тысяч сущностей Свободной магии, что, шумя, галдя и толкаясь, отвоевывали себе место на земле. Однако из этих Девяти только Семеро согласились создать Хартию. Один предпочел остаться в стороне от трудов Семерых, но в конце концов был скован и принужден служить Хартии. Девятый воспротивился – и был повержен, но победа далась дорогой ценой.

– Это, значит, получается восемь и девять, – подтвердила Лираэль, считая по пальцам. – Будь у них имена, а не номера, стало бы куда понятнее. А ты, между прочим, так и не объяснила, что случилось с… мм… шестым и седьмым. Они-то почему не стали частью Великих Хартий?

– Они вложили в кровные линии значительную часть своей силы, но не все свое естество, – пояснила Псина. – Я подозреваю, они еще не настолько устали от осознанного, самостоятельного бытия. Им хотелось продолжать жить, в той или иной форме. Думаю, им любопытно было посмотреть, что произойдет. А имена у Семерых были. Они увековечены в колокольцах и в трубках твоей флейты. Каждый из колокольцев обладает частицей изначальной силы Семерых – силы, что существовала еще до Хартии.

Повисло напряженное молчание.

– Но ты… ты ведь не одна из Семерых, нет? – на всякий случай уточнила Лираэль. У нее даже в голове не укладывалось, чтобы один из создателей Хартии, пусть и утративший значительную часть своей силы, снизошел до дружбы с нею. Или остался ей другом уже после того, как открылось его истинное величие.

– Я – Шкодливая Псина, – напомнила собака, лизнув Лираэль в лицо. – Просто-напросто ошметок, оставшийся от Начала и по доброй воле отданный Хартии. И я всегда буду тебе другом, Лираэль, ты же знаешь.

– Да, наверное, знаю, – с сомнением протянула Лираэль. Она крепко обняла собаку и уткнулась лицом в ее теплую шею. – И я тоже никогда тебя не оставлю.

Против объятий Псина не возражала, но, насторожив уши, внимательно прислушивалась к окружающему миру. А еще – чутко принюхивалась, пытаясь распознать запах, принесенный Лираэль из Смерти. Какой тревожный запах… Псина от души надеялась, что порожден он ее же собственным воображением и долгой памятью, потому что разило не просто каким-то некромантом, пусть и могущественным. Этот дух был куда более древним – и куда более пугающим.

Лираэль наконец разомкнула объятия – мокрая собачья шерсть благоухала не то чтобы розами – и вернулась к рулю. «Искательница» сама держала курс, но радостным узнаванием отозвалась на прикосновение руки, едва под пальцами расцвели знаки Хартии, такие теплые и отрадные после холода Смерти.

– Наверное, ближе к вечеру покажется Синдльский паром, – заметила Лираэль. Сдвинув брови, она вспоминала карты, которые сворачивала, разворачивала, вносила в каталог и подклеивала в библиотеке. – Мы плывем быстро – должно быть, уже лиг двадцать прошли!

– Ага, навстречу опасности, – напомнила Псина, перебралась на корму и плюхнулась у ног девушки. – Не забывай об этом, хозяйка.

Лираэль кивнула, вспоминая некроманта и Смерть. Здесь, под ярким солнцем, в ладье, весело скользящей по реке, все это казалось ненастоящим. А ведь еще недавно – было жуткой реальностью. А если некромант не солгал, так он не только ее знает – ему известно, куда она направляется. Как только девушка причалит к берегу, она окажется относительно легкой добычей для мертвых прислужников некроманта.

– Наверное, скоро мне понадобится соткать хартийную оболочку, – сказала она. – Просто на всякий случай. На сей раз выберу лающую сову.

– Отличная идея, – одобрила Псина, положив голову на хозяйкину ногу и обильно пуская слюни. – Кстати, а в Темном Зеркале ты что-нибудь рассмотрела?

Лираэль замялась. Про Зеркало она напрочь позабыла! Нападение некроманта вытеснило из ее мыслей видение прошлого.

– Да.

Собака ждала продолжения, но Лираэль молчала.

Наконец Псина подняла голову:

– Значит, ты теперь помнящая. Первая за последние пять сотен лет, если не ошибаюсь.

– Наверное, так, – согласилась Лираэль, избегая песьего взгляда. Ей вовсе не хотелось быть помнящей: так книга называла умеющего провидеть прошлое. Она-то мечтала провидеть будущее!

– И что же ты провидела? – не отступалась Псина.

– Своих родителей. – Лираэль покраснела, снова представив себе, как близка была к тому, чтобы подглядеть их любовные игры. – Моего отца.

– И кто же он?

– Не знаю, – нахмурилась Лираэль. – Но портрет я бы узнала. И комнату тоже. Ну да на самом деле это все неважно.

Псина фыркнула, давая понять, что одурачить ее не удастся. Разумеется, это очень важно, просто Лираэль не хочется говорить на больную тему.

– Моя семья – это ты, – заявила Лираэль, порывисто обняла собаку и демонстративно уставилась на искрящиеся воды Раттерлин. В самом деле, Псина для нее – единственная родная душа, еще роднее, чем Клэйры, с которыми девушка прожила всю жизнь.

Клэйры раз и навсегда дали ей понять, что она для них – чужая, размышляла девушка, завязывая головной платок потуже и вспоминая, как шелковая полоска легла ей на глаза. В семье детям глаза не завязывают.