Электронная библиотека » Гавриил Данов » » онлайн чтение - страница 7

Текст книги "Панихида по Бездне"


  • Текст добавлен: 8 сентября 2017, 02:25


Автор книги: Гавриил Данов


Жанр: Научная фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Глория высунулась из сумки, расстегнув молнию, которая, к слову, немало удивила девочку. Анна снова нахмурилась и улыбнулась. Странная и, видимо, характерная для девочки мина. Будь она у кого взрослого, выглядело бы как лукавство, но на лице ребёнка – скорее, весёлый интерес.

– А вы странный. И интересный. Да, странно-интересный, – оторвав от молнии глаза и посмотрев прямо на Томаса, проговорила девочка.

– Ты не боишься вот так подсаживаться к незнакомцам? – спросил Томас у достающей Глорию из сумки Анны.

Девочка резко остановилась с кошкой в руках. Она повинно посмотрела на Томаса, будто бы нарушила какое-то важное правило. Её мина сменилась на вопрошающую с лёгкой ноткой невинной грусти. Она свела брови, как бы спрашивая и одновременно прося прощения за то, что поспешила без разрешения взять кошку. Томас кивнул, и девочка положила Глорию себе на ноги. Анна подняла глаза чуть выше, вспоминая последние сказанные Томасом слова. Наконец припомнив, снова посмотрела на Томаса и принялась отвечать, запуская руки в чёрную шерсть Глории.

– Не боюсь. За меня это делает дядя Великан, – достаточно утвердительно, но не теряя веселья в голосе, проговорила Анна.

– Кто? – удивлённо спросил Томас.

Девочка без каких-либо эмоций, не отводя глаз от кошки, указала пальцем на здоровенного верзилу в тёмных доспехах, стоящего чуть впереди толпы и непрерывным взглядом буравящего Томаса. Увидев, что на него обратили внимание, Великан ощетинился и сильнее опустил брови. Да так сильно, что даже через заслонку шлема вырисовывался их грозный посыл.

– Знаете, в Дадхэме полно проезжих людей. Самых разных. Иногда настолько необычных, что прям хочется пообщаться. Но вы, дядя Том… Вы их всех затмили. Я, может, и достаточна юная ещё, но не глупая. Нет, совсем не глупая. Я-то всё хорошо понимаю. Понимаю, почему вы интересны. Вот эти все не понимают. Видите, как смотрят? Они считают вас проклятым, а от того, что рядом с вами я, у них голова готова взорваться. Все они «перебродили», как говорила моя мама, и не понимают, насколько вы интересны, и не понимают, насколько озлобленны сами.

Томас посмотрел девочке прямо в глаза?, та ответила тем же. Её радость будто слетела с лица. Она смотрела, не отводя глаз, чуть прищурившись, сохраняя такую серьёзность, что не всякому доступна взрослому.

– Вы поднебесный, так ведь, дядя Том?

Томас не ответил, лишь с грустью бросил взгляд на каменистую брусчатку. Девочка это увидела и хорошенько разглядела, вплоть до мелочей, каждую дрогнувшую мышцу на лице своего собеседника. Она дала пару мгновений Томасу, после чего сказала:

– Не грустите. Грустить плохо. Грусть только к грусти и приводит. Мама говорила. Знаете, дядя Том, мне уже пора, – Анна отложила кошку, встала и, немного отряхнувшись, продолжила:

– Я никому не скажу о вас. Не скажу, если пообещаете ещё прийти когда-нибудь. Я тут каждый день в одно и то же время гуляю. Вы не грустите. Грустить плохо. До свидания. – Девочка медленной, идеально ровной походкой прошла к стражнику, сказала ему пару слов, и они вместе скрылись в толпе, оставив Томаса посреди круговорота из людей. Под величественными ветвями дуба. В чёрной бездонной клоаке.

Глава 12. Волк, что выл на солнце

Томас поднялся со скамейки только спустя час. Полностью отпустив то лёгкое чувство, что владело им до начала разговора с девочкой, он стеклянными глазами наблюдал за мелькающей толпой. Отстранённый от косых взглядов, Томас вместе с гнилым мнением пропустил очередное исчезновение Глории.

Он очнулся от свиста, что протиснулся в недолгий момент онемения толпы. Секунда, когда большинство голосов прервалось, дав плацдарм для этого скрипучего и режущего нервы звука. В то же мгновение Томас подорвался с места, встряхнул головой и, ни разу не обернувшись, уверенным шагом направился к таверне.

Девочка помогла ему. Не сказав ничего нового, она всё же сумела взъерошить накопившееся в осадке его головы. И потому Томас так уверенно сейчас идёт к тому, чтобы всё разъяснить. Он понимает, что иных источников откровения сейчас нет, а решать нужно. В голове полыхала громкая идея, что, без сомнений, была плодом единовременного настроения, но тем не менее заставляла ноги мелькать в уверенной походке. Идея: «Лучше сдохнуть, чем смириться». И быть может, спустя лишь мгновения эта идея потеряет свой воспалённый лоск. Пускай перегорит запал и разум перестанет сиять энтузиазмом, Томас всё равно будет осознавать, что главная цель – покинуть яму, драную Бездну, – всё так же ведёт его, как главный из ориентиров.

Проворачивается ручка. Томас проходит, как и раньше, в распахнутые двери назло немногочисленным, горящим ненавистью глазам, но сейчас ему плевать. Пока в нём горит этот тлеющий кусочек смелости, он получит всё, что ему нужно.

Томас подходит к стойке, за которой, расставив широко руки, расположился Давид, наблюдающий за своим владением. Его глаза находят Томаса.

– Ты опоздал, – достаточно тяжело произносит Давид.

– Но пришёл. Ты подумал? – резво отразил грозное приветствие Давида Томас.

– Я помогу тебе. Немного помогу. Растолкую всё, что спросишь, подскажу, что лучше, но не более того. Если рассчитываешь найти покровителя или защитника, не ко мне. Ясно?

– Более чем, – серьёзно проговорил Томас.

Давид увидел запал Томаса и утвердительно кивнул.

– Тогда спрашивай.

– Где найти выход? – Томас спросил первое, что безудержно носилось у него в голове, не давая места прочим мыслям и вопросам. – Как мне попасть обратно?

Давид задумался и тяжело вздохнул. Он отвёл глаза в сторону и, согнув правую руку в локте, ногтями почесал щетину на лице. Через мгновение, будто ухватив то, что лучше всего будет сказать, Давид повернул лицо к Томасу и начал:

– Годы в Бездне считаются со дня падения Дадхэма. То есть в тот самый день, когда земля под ногами моего прапрадеда разверзлась и большая часть города угодила в проклятую чёрную яму, было назначено первое число первого месяца первого года. Вот с этого самого дня прошло триста сорок пять лет, два месяца и двадцать три дня. За всё это время никто не нашёл выхода. А если нашёл, то либо свалил, аж пятки сверкали, либо утаил. С момента, когда поиск выхода был действительно важен, много времени прошло и воды много утекло. Люди и копали и трещины в земле искали – те, что от спустившегося с городом пласта земли должны были остаться, только всё впустую. Бездна закрылась плотнее некуда. Закрылась в кокон со стенками из невозможно твёрдой породы. Вот людям и осталось лишь мириться. Со временем чернота стала домом, и мысли о каком-то там призрачном выходе постепенно износились, пока совсем не исчезли. Сейчас многие из молодёжи даже не знают, что есть какой-то там другой мир. У двадцатилетних юнцов спроси, так они поднебесье чем-то нереальным считают. На уровне с раем или адом, в зависимости от веры. Люди перестали искать выход, потому что выходить стало некуда. Все признали, что его нет, да продолжили жить.

– Но я же как-то сюда попал, – справедливо отметил Томас.

– Вот именно. И таких, как ты, не так уж мало. Раз этак примерно в десяток лет кто-то да норовит угодить. Мнения разделились. Некоторые говорят, что Бездна – это наказание и сюда Бог ссылает на очищение. Другие вовсю орут обратное. Греховно, дескать, поднебесье, и что мудрая Мортэма скрыла нас от сгнивающего неба. А то всё шлёт своих проклятых созданий. Второй вариант особенно облюбовали после Рауса. – Давид взял две кружки позади себя и наполнил их пенным напитком болотно-зелёного цвета. Одну поставил перед Томасом, а вторую пригубил разом на треть. – Раус – прошлый поднебесный. Этот сукин сын всей вашей братии на будущие годы свинью подкинул. Раус Джереми Гарлет. Тоже имечко идиотское. Будто в поднебесье нормальных имён нет. Так же, как ты, по улицам Дадхэма шнырял, пока не угодил сюда, в таверну, когда она ещё была «Спящим быком». Я тут у прошлого хозяина работал подносчиком, ну и подружился с парнем. Всё обо всём рассказал да показал, а он возьми и ни с того ни с сего уплыви. Даже словом, подонок, не обмолвился. А спустя четыре года я узнаю, что он убил беременную жену Канцлера, Карину Бонтарт, и дотла сжёг Град во имя последней войны. Узнал, что за его голову Канцелярия назначила миллион пари и что он стал символом Синерийской революции. Вот так, взял парня поднебесного под крыло, твою мать. Это из-за этого ублюдка тебе вся таверна дыру в спине сейчас сверлит. – Давид снова отпил из кружки, в этот раз значительно меньше, чуть откашлялся и продолжил. – Ладно, к чему я это? Где-то, само собой, есть какой-то выход, раз ваши всё падают, но где конкретно… – Давид развёл руками. – Когда-то в моём детстве ходили слухи, что Канцелярия нашла его, но скрывает ото всех. Эдакие злобные ублюдки, что правят Бездной и не хотят свою власть подрывать. Бредни всё это. Да и сейчас совсем плевать людям стало.

Томас с грустным видом опустил голову и посмотрел в кружку, с поверхности которой медленно исчезала пена. Он отпил совсем немного и, распробовав вкус, тут же, откашливаясь, поставил кружку назад. Давид не обратил на этот жест никакого внимания.

– Вообще, знаешь, был один такой случай, – Давид проговорил это куда-то в пустоту, опершись на локти. Будто ненамеренно озвучил свои мысли. – Парня Волк звали, – всё ещё отстранённо говорил Давид. – С детства был ярым хулиганом. Из карманов крал, из домов – всё равно. Повзрослел – захотел в расхитители пойти. К одному капитану, неплохому такому мужику, на судно пристроился. Корабль «Морок» называется, а у капитана кличка звонкая такая, Бонам. Редко ко мне заходит, но если случалось, то, считай, весь поздний час весело пройдёт. Так вот, этот Волк, видимо, у Бонама сдружился с парочкой. Молодой парень да девушка не старше. Как не в Бездне с Бонамом, так что-то в Дадхэме обносят. То в дом Адмиралтейства влезут, то склады обчищают. В общем, жульё. У меня часто тёрлись, пили да все свои злоключения нараспев выкрикивали.

Давид отвлёкся от пустоты позади Томаса и направил взгляд в его глаза. Лицо Томаса выражало беззвучный крик, как бы сам собой складывающийся в вопрос: «К чему ты ведёшь?»

– Сейчас всё объясню, ты просто должен понимать, кто такой Волк. А человек он непростой. О нём в своё время много слухов ходило. Каждый мало-мальски сведущий об изнанке города слышал про прыткого Волка да его компашку. А некоторое время и в Синерии его славу обсасывали только так. Сразу, как начали болтать, что, дескать, именно он Рауса и прирезал. Но я вот что скажу, просто знай. После смерти Рауса каждая сошка кричала, что именно она его и прирезала, а громче всех – Канцелярия. Это я так, чтобы ты не сильно обманывался. Люди любят болтать, а думать – не очень. После истории с Раусом всё как-то притихло на некоторое время – и снова слух. Кто-то кричал, что он сбежал с дочкой проконсула, а отец девчонки с десятком корделик за ними по всей Бездне рыскал. Кто-то даже нёс, что Волк стал охотником на химер и, дескать, у Живого залива обосновался. В общем, много разной, порой даже невыносимо идиотской чепухи болтали. После истории с девчонкой Волк исчез и появился только спустя десяток лет. Завалился ко мне в слезах и давай без устали хлестать Зелёную да спрашивать за девушку. Ну, за дочку проконсула. Я уж не припомню точно. Я вроде рассказал, что померла уж, а он ещё сильнее заревел. Судя по виду, и без того был достаточно поддатым, но тут, спустя три кружки, совсем расклеился, начал много всякого говорить. Про то, что прирежет дружков своих за что-то. Про прерванную жизнь разливался. Но важно другое. Он говорил, что наверху был, что солнце видел. Настоящее в небе, а не наше. Прямо клялся мне. И я бы посчитал всё это пьяными фантазиями, ведь бухие много чего говорят, если бы не его чёрная кожа. Вот как у тебя сейчас. Темнее некуда. Либо его черти коптили, либо и вправду солнце его так обжарило. Если честно, я до сих пор не особенно знаю, как к этому относиться. Но мне отчего-то хочется ему верить. Пускай он и пьяный был, но просто так про поднебесье кричать не стал бы. Все ведь знают, что за такое Канцелярия по головушке не гладит. Под конец, уже отлипая от стойки, сказал, что дружок ему помог вернуться. Этот, Артур.

«Артур!»

– Артур?! – почти вскрикнул Томас.

– Да, Артур. Я его знавал. Они с Волком в детстве бегали, карманы обрывали, про потухшее солнце вместе грезили, когда истерия солнечная была.

– Артур. Кто он такой?

– Ну, ходил в таком тёмном всё время. Я его, когда молодой был, часто видел, собственно, с самим Волком, а потом они как-то всё реже общаться стали. Знаю только, что именно он надоумил Волка на «Багряный» пойти плавать, к Раусу. Знаю, потому что сам Волк, когда разливался, сказал и клял того за это. Как Волк ушёл, он и пропал. Ни слухом ни духом.

– Весь в тёмном, глаза ярко-серые, почти белые, волосы средние, чёрные.

– Ну да, примерно так, глаза особенно.

«Твою мать!»

– Он ещё, когда солнечная лихорадка началась, всё время со сферой таскался, не сильно большая такая, – Давид сложил руки, чтобы показать примерный размер. – Из металла древнего.

Томас достал из сумки две полусферы.

– Такая? – с округлёнными от удивления глазами спросил Томас.

Давид с не меньшим удивлением на лице кивнул. Томас простоял со сферой в руках ещё несколько минут, пока оба, в молчании, с поражёнными лицами, не сводили с прибора глаз. Молчание прервал знакомый гул из живота. Томас нахмурил брови и спросил:

– Что за солнечная лихорадка?

– Постой-ка. Постой, давай я тебе поесть дам да ещё выпивки налью, а то, видимо, долгим будет этот разговор.


Всё время, пока Томас ел, ни он, ни Давид не бросили и слова. Собрав последний маленький кусочек чёрствой картошки со стенки миски и запив его остатками эля со дна кружки, Томас поправил дыхание, отдышался и ещё раз спросил:

– Что за солнечная лихорадка и как она связана с Артуром, Волком и этой вот штуковиной? – Томас коснулся сумки.

– Когда-то давным-давно, когда только начинали изучать Бездну, практически ровно на её середине нашли громадный чёрный шар из невероятно прочного стекла, впоследствии названный потухшим солнцем. Он стоял на некой подножке из древнего металла. На ней небольшие помещения с техникой разной, аппаратами там. В общем, стандартные руины. Через всю эту хрень проходила громадная опора, которая пересекает всю Бездну вглубь. По крайней мере, так считают. Так вот, умники из Канцелярии вычитали в этих компьютерах, что солнце может быть зажжено. У «древних», ненавижу это слово, эта сферическая громадина была предназначена для освещения. Вполне очевидно, в принципе, но, пока это не установили точно, никто и не шарахался. Как пошла молва о потухшем солнце, люди прямо толпами начали рыскать по Бездне, как когда-то рыскали в поисках выхода. Мой прадед был таким же, поплёлся в Бездну искать способ зажечь солнце. Мой дед также, и отец. Дело в том, что эта лихорадка несколько раз со времён падения всплывала. Как расхитители в руинах новую вещицу находили для аппарата этого солнечного, так малолетки в Бездну когти рвали.

– Глупость какая-то, – громким шёпотом проговорил Томас.

– Ты это в каком смысле? – приостанавливая свой рассказ, спросил Давид.

– Раз в какое-то время все срываются с места на поиск способа зажечь эту грёбаную хреновину, а на поиск выхода все плевать хотели. Это же идиотизм, – достаточно весомо заметил Томас.

– Ты меня не услышал, – с нотками усталости проговорил Давид. – Бездна стала домом. То, что павшие проклинали, новорождённые стали обхаживать и обустраивать. Выход никто не ищет оттого, что не хочет. Ты не понимаешь, потому что поднебесный. Потому что под небом родился и другой жизни не ведаешь как следует. Ох, ладно, мы отошли от важного. Аппарат в итоге собрали. Всё до винтика. Ещё в детстве моём собрали. А он не работает, вот не хочет, и всё тут. Как с ним не цацкались. Только так мучились, в итоге плюнув. И аж сорок лет никто про него не заикался. Никто в Дадхэме. Это я позже узнал, что на солнечном острове поселилась какая-то секта. Верующая в Великое возжжение солнца. (Томас вспомнил написанное в записке.) Узнал, кстати, от Артура. Он же надоумил Волка и его компашку на новые поиски.

– То есть Артур надоумил Волка зажечь солнце. Но как это связано с выходом?

– Уж не знаю как, но я Матерью готов поклясться, что эта сфера как две капли воды та, с которой таскался Артур.

Томас чуть заметно покачал головой.

– Я встретил его наверху. За два дня до того, как увидел в море эту хреновину и попал сюда.

Давид немного помолчал, после чего выдал комментарий, который подстегнул Томаса.

– Значит, есть способ. У этого слизняка в тёмном получилось как-то.

– Да, как-то, – грустно, но с лёгким воодушевлением сказал Томас. – Слушай, Давид, я что-то совсем запутался. Всё это так скомкано и намешано, что я с трудом понимаю.

– Ну, я считаю так. Раз наверху ты застал Артура, значит, он знает способ покинуть Бездну. А раз Волк говорил, что именно Артур когда-то помог ему вернуться назад, значит, они оба знают про некий проход. Я бы на твоём месте искал Волка и всё бы разузнал. Вот только есть одна проблема. Последний раз я Волка видел семь лет назад. То есть когда он убуханный ко мне завалился. За это время он раз двадцать мог сгинуть в Бездне. Я бы начал с Бонама. Капитана того, о котором я рассказывал, под которым Волк ходил.

– И где мне его искать?

– Ну, по Вестовым дням он практически всегда в Дадхэме. Они с командой покончили с расхитительством, как закон вышел, и теперь грузы возят – последнее, на чём ещё можно зарабатывать. Да, Волк, конечно, не очень устойчивый вариант, но других-то у тебя нет.

«Записка», – подумал Томас наперекор словам о единственном варианте.

Томас достал записку и показал Давиду.

– «Пусть солнца свет очистит наши души». А вот это похоже на морской язык. Вот эти чёрточки. Он более не используется, с тех пор как открыли радиосвязь, но прожжённые моряки его ещё помнят. Я в открытой Бездне как таковой практически не был, так что не помогу. Зато вот в Бонаме я уверен. Он морской язык точно знает. Завтра Вестовой день. К раннему часу весь Люцейский порт будет кишеть судами. Единственное, что тебе нужно, – другая одежда. Никто с тобой и говорить не станет в этой. Это ещё, конечно, если не изобьют или стража не изловит. Ты бы продал полусферы и купил себе одежду.

– Без сферы я вряд ли найду Волка, видишь, как с тобой вышло.

– Справедливо. Тогда продай одну полусферу, а вторую оставь. Деньги тебе стопроцентно нужны.

Давид достал из-за стойки книгу с разными вкладышами и стал пролистывать. Он остановился на некоем вкладыше. Достал и показал Томасу.

– По этому адресу найдёшь ломбард. Там работает мой знакомый. Человек дерьмовый, конечно, но, если правильно себя вести, можно договориться. Такой вещице цена – восемь пари. Он продаст за пять максимум, но будет говорить о меньшем, уверен. Так что торгуйся.

Томас взял листок с адресом.

– Спасибо, Давид. За всё тебе спасибо, – распылился Томас в благодарности, но осадил себя, не желая переусердствовать и только немного приклонил голову в знак благодарности. Давид ответил тем же.

Томас засунул листок в нагрудный карман и быстрым шагом направился к выходу из таверны.

– Надеюсь, ты не станешь Раусом! – бросил Давид вслед уходящему.

Глава 13. «Драная Бездна!»

Более шести часов Томас просидел в «Синих пиках». Настолько долгим был разговор с Давидом, что город успел вернуться в то состояние, каким предстал перед Томасом вчера. Жутким и пугающим. Настоящим. Фонари чуть притушены и теперь отдают синими цветами. Улицы пусты от призраков. Они поспешили по домам, чтобы оставить город холодной пустоте, и теперь она тут правит.

Глаза находят указатели вверху. Томас, ведомый их наставлениями, идёт по намеченному пути. Ломбард, одежда, порт. Выверенный ход к спасению. Но что-то наученное проблемами шепчет Томасу на ухо, что всё не так уж просто. Каждая из тех частей, решённая, поделится на три, а каждая из трёх – ещё на три. Что-то оборвётся, что-то не решится, что-то перерастёт в проблему. И вот уже выверенный путь к спасению стал свежей отхожей ямой.

Верные мысли, но бесполезные. Их в голову вкладывает уличная немота и страх. Томас ограждается от них, не желая долго обдумывать столь ненавистные уже ему проблемы. Он отпускает всё на волю обстоятельств и тем самым осложняет жизнь будущему себе. Застегнув куртку, Томас выходит на бесконечно пустую мостовую и бредёт вдоль указателей на улицу с ломбардом.

С ним по пути ветшает мостовая и рушатся дома. Чем дальше от сердца города ведёт его дорога, тем страшнее и темнее кажутся улицы. Будто пролетают на глазах сотни отжитых в этих развалинах судеб. Сейчас они всё там же. Семьи призраков, что за призрачными столами едят призрачную пищу. Не замечая, что давно погибли и имена их стёрты из памяти. И как только стукнет ранний час, когда в нормальном мире взойдёт солнце, все они исчезнут, уступив место иным, куда более бесплотным призракам. Тем самым, что ещё не лишились своей плоти, зато давно продали собственные души.

Томасу холодно. Леденящее дуновение в мире, где ветра нет, заставляет его претерпеть пробегающую вдоль всего тела дрожь. Он топит её в глубине собственного нутра и, собравшись с мыслями, идёт дальше, к сияющей жёлтыми огнями в конце переулка надписи «Ломбард».

Вздох облегчения покидает грудь. Томас прибавляет своей походке скорости, и вот его глаза уже под жёлтыми буквами находят два тёмных, овитых тенью силуэта. У двери заведения стояла пара человек. Они передавали друг другу в руки украшенный позолотой чайник, ярко блестящий слегка синеватыми огнями фонарей, но не жёлтыми бликами от вывески. От неё парочка была закрыта красным навесом. Судя по не очень-то целой одежде и матерным выражениям, то и дело вылетающим изо рта каждого, Томас решил, что данная вещица принадлежит не им.

Подходя к двери, Томас услышал:

– Надо быстрее решать, он скоро закроется, – проговорила тень пониже.

– А-а-а-а, ладно! Я понесу, – парень раздул грудь в напускной гордости. – Мужик потому что.

Лет по четырнадцать, быть может больше. Столько с виду было юным ворам. Один из них заскочил вперёд Томаса, когда тот уже подходил к двери. Юноша неуверенно остановился при входе, немного помялся, лишнюю секунду поразмышлял, но всё-таки, решившись, прошёл к решётке.

Томас зашёл внутрь и слегка удивился. Изнутри ломбард выглядел куда опрятнее, чем улица, на которой он находился. При входе стоит вешалка для верхней одежды. У стен тут и там книжные столики с парами стоящих по обе стороны удобных на вид кресел, обитых изумрудного цвета сукном. Второсортные картины с бахвальными золотистыми рамами на стенах и ещё много другой атрибутики, достаточно говорящей о самомнении своего хозяина.

Из всего этого в голове Томаса возник довольно очевидный вопрос. Откуда такая, пускай лживая, роскошь в обычном ломбарде? Да и, судя по улице, на которой он находился, эту роскошь должны были растащить в первую же секунду, как она тут появилась.

«И ему же заложить», – посмеялся у себя в голове Томас.

– Валхид! Что ты тут делаешь, маленький чертёнок? – сказал оценщик, поднимая голову из-за стойки, вмиг выудив Томаса своим мерзким голосом из вереницы размышлений.

Его голос был скрипучим и как бы сдавленно свистящим. Он намеренно говорил высокопарно, отчего звучал как пенопластом по стеклу. Живое олицетворение того проклятого свиста, который овил собою город. Эта отличительная особенность заставила Томас сменить своё снисходительное насмехательство с ломбарда на оценщика.

– В… – малец запнулся, казалось, проглотив большой комок. – Вот, – он протянул чайник оценщику.

Чайник в руках юного бандита подрагивал, да так, что крышка сверху звенела. Приметив это, оценщик разрезал лицо в нахальной улыбке, будто кричащей, что так и должно быть. «Ты должен меня бояться!» Оценщик наслаждался, а Томас немного напрягся.

– Ох, Валхид, Валхид. И ты туда же, – медленно проговорил оценщик. – А я ведь знаю твою маму. Хорошая, добрая женщина, – наперекор словам он взял из рук юноши чайник и, зажав монокуляр глазом, принялся его осматривать.

Смотрел и так и сяк, и справа и слева. Ясно было как Божий день, что свою цену поставил почти сразу, но всем своим видом пытался показать, что занимается внимательнейшим анализом. Оценщик врал, весь из себя выставляясь человеком знающим и понимающим. От этого дешёвого, как вид его натужного достатка, хода не ведающий цены вещи человек подумал бы, что оценщику виднее, какими бы он грошами ни оценил предмет.

Быть может, в силу своей предвзятости или из-за внешнего вида, но Томас определил оценщика как хапугу, и с каждой новой увиденной деталью в характере это определение всё прибавляло вес. Это было бы не так уж важно, если бы следующим после мальчишки был не Томас. А значит, всё увиденное усердие, с которым оценщик обводит людей, обрушится и на Томаса.

Хотя, возможно, это всё надуманно. Возможно, оценщик станется человеком чести и всё произошедшее лишь предубеждение.

– В общем, полтора пари, – не дожидаясь согласия мальчишки, оценщик приоткрыл кассу и достал оттуда три серебристые монетки.

– В каком это смысле? Это же позолота, – с явным восточным акцентом сказал мальчик.

– Да, ты прав, это должно стоить четыре пари, но два с половиной ты платишь за моё молчание перед твоей матерью.

«Нет, не предубеждение» – подумал Томас, ощетинившись. Он тут же захотел пойти прочь. Скрыться, пока и сам не стал ведомым за нос.

В подтверждение мыслям Томас попятился назад. Сделал несколько шагов подальше от злосчастной клетки, но тут же встал. Он вспомнил слова Давида. Нужно быть напористее. Если хапуга-оценщик сможет заставит Томаса уйти в страхе, то о каком поиске выхода может идти речь. Брови опустились на глаза.

Мальчик оскалился, не сводя глаз с нахальной морды оценщика.

– Тогда я пойду в другой ломбард! – угрожающе крикнул парень.

– Нет, не пойдёшь! – с суровым видом сказал оценщик. – Ладно, если хочешь четыре, то бери. Я-то не против. Только вот скажи, вы всё ещё живёте на бульваре Дина? – и не поморщившись, проговорил оценщик.

Юноша что-то грозно сказал на своём языке, сгрёб три монетки со стойки и нарочито тяжёлой походкой направился к выходу. Он прошёл мимо Томаса и показательно хлопнул дверью. Оценщик улыбался.

– Может, хоть красть больше не будешь! – крикнул он вслед парню, но как-то слишком поздно. Тот явно уже не слышал.

На глаза оценщику наконец попался Томас, стоящий около двери и дожидавшийся всё это время своей очереди. Разглядев одежду, оценщик сразу скривил лицо. Сомневаться о его причастности к «обиженным на небо» более не приходилось, но вот отношение на этой почве к оценке вещей всё ещё оставалось под вопросом.

– Чем могу помочь? – грубым тоном, почти рыча, проговорил оценщик.

«Ещё один», – подумал Томас.

– Я хотел бы заложить кое-что, – уверенно проговорил Томас и двинулся в сторону оценщика, доставая из сумки полусферу.

Глаза оценщика вспыхнули и тут же были насильно погашены. Было ясно, что он включил свою машину по высасыванию денег, и глаза стали её оповестительной лампочкой.

– Что это у вас? – с акцентом на последнее слово спросил оценщик, как бы демонстрируя Томасу, что считает его лишним.

Томас отдал через решётку полусферу, с полминуты помедлив. Эти крохотные тридцать секунд сомнения, что остались извечным порицанием самого себя за опрометчивость.

И снова выпученный через монокуляр глаз, и снова наслаждение растягиванием времени. Всматривается, что-то пробует внутри пинцетом. Старается показать, что совершает важный досмотр каждой мельчайшей детали.

– Ну ничего особенного, в общем-то, нет, так что я бы сказал… Ну-у-у… – оценщик нарочито смотрел в пустоту, будто думая над ценой. – Где-то два пари, – проговорил он и тут же устремился взором в глаза Томаса, желая в подробностях разглядеть реакцию.

«Да что ты?» – подумал Томас.

– А мне ясно дали понять, что справедливая цена – восемь, – довольно горделиво произнёс Томас.

На лице оценщика что-то щёлкнуло. Он озлобился, и эмоция с напыщенно-улыбающейся превратилась в нахмуренно-озадаченную.

– А кто это, интересно, вам «ясно дал понять»? – ехидно спросил оценщик.

– Один мой знакомый, – почему-то Томас посчитал, что не следует озвучивать имя Давида.

– Могу дать четыре, это мой потолок, – сразу бросил оценщик, не слушая ответа на свой риторический вопрос.

– Вы считаете, что эта полусфера равноценна вон тому чайнику? – провёл параллель Томас.

Оценщик сильнее нахмурился, но тут же улыбнулся, найдя что сказать.

– А ваша штуковина может чай заваривать? Могла бы, я, может, пару монет бы подкинул, – оценщик улыбнулся через силу. Нарочно выдавил улыбку, но, увидев, что на Томаса она не действует, тут же её разрушил, и на лице воцарилась необычная педантичность. – Хорошо, хотите честно, давайте честно. Я даю вам четыре пари и-и-и-и-и-и-и… – оценщик внимательно оглядел свою берлогу в поисках чего-нибудь. – О! Спички! – он спешно взял коробку и высыпал коробки с рисунком щупалец осьминога на лицевой стороне каждого.

– За одно пари я могу провести ночь в таверне, а вы взамен мне предлагаете спички? – риторически спросил Томас, щуря глаза.

– Да, именно. Вы всё поняли правильно, – и не поморщившись, сказал оценщик.

– Я, пожалуй, откажусь. Верните полусферу, – пытаясь припугнуть оценщика, выговорил Томас.

– Нет-нет-нет. Вы не уйдёте. Вы согласитесь, – абсолютно утвердительно проговорил оценщик с беспристрастным лицом.

Томас вопрошающе глянул через решётку. Оценщик долгую секунду помолчал, чуть повёл головой вбок, будто вправив некий хрящ в шее, и объяснил:

– Иначе позову стражу и скажу, что вы пытаетесь меня обокрасть. И пусть доблестная Канцелярия разбирается, кому верить: оценщику, которого весь город знает, или человеку в одежде поднебесного.

Оценщик скорчил серьёзную мину, показывая, что более играть не станет. Он сурово смотрел на Томаса, который, поражённый такому открытому ходу и одновременно озлобленный, но совершенно не удивлённый, смотрел на него из-за решётки.

«Какая же ты сука», – пронеслось громом в голове Томаса и грозой вырисовалось на лице.

– Да, вот такая я сука. Но вы должны быть благодарны, что я просто не забрал эту штуку себе. Именно. Должны быть благодарны, – веря в свои слова, высказал оценщик.

Томас стоял перед клеткой, сжимая кулаки и вздыхая, словно загнанная лошадь. Он, чуть ранее опасавшийся просто косых взглядов, сейчас всей душой хотел взять какую-нибудь палку да расковырять эту треклятую решётку, чтобы добраться до столь ненавистного человека. И плевать тогда на мнение сгнивших призраков.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации