Текст книги "Возвращения к любви"

– Не обижайся за бюджет, сам понимаешь, инфляция, если бы я тебе сказал, сколько… А чего лампочка снова мигает? Выключи громкую связь!

Он ждал.

– Если бы ты увидел на земле беспомощного птенца вылетка, чтобы сделал? – первый голос.

– Подобрал бы, домой принес, постарался бы выходить.

– А на хрена? Ты уже три раза этих уродов подбирал. Выходил? Подохли все! И дважды не без твоих косяков. Их часто кормить надо, каждые три-четыре часа, а ты напивался и дрыхнул по десять часов. Не проще ли было, наступить на выродка, да раздавить его, чтобы не мучился? – здесь понятно чей это был голос без подсказки.

– Не знаю зачем, но все равно подобрал бы. Жалко.

А может быть и правда, сам убить не может, отдал бы тому, у кого жизни лишить детеныша сил бы хватило. Может быть и правда, он от его ненужных забот мучился больше и дольше.

Он ждал. Что-то снизу стало давить на пятую точку. Было неудобно, некомфортно и неприятно. Он попробовал пошевелиться, но не получилось.

– Выходит так. Рассмотрели мы все за и все против тебя. За тобою много плохого числится, если бы не одна ситуация, я и голову себе ломать не стал, потому, как не заслужил ты пока добиться милости моей, чтобы войти в число избранных.

– И что же мне теперь неприкаянной душой в этом молоке до страшного суда болтаться?

– Нет неприкаянных душ, кто Вас заставил в эту сказку поверить? Либо одна чаша весов перевесит, либо другая, третьего не дано. В общем, так, даем мы тебе шанс, попробуй в дальнейшем поступать так, чтобы потом не ломать нам долго головы, определяя твое будущее. Готов?

– Всегда готов! А вопрос можно?

– Валяй.

– А почему та женщина, архивариус, так со мною поступила?

– А это и есть та ситуация, это был сбой, ошибка, и ни она, и ни ты в том не повинны. За всем не уследишь.

Чьи-то руки пытались снова схватить Кирилла за волосы, которых вроде бы не было, ничего у них не получалось, только ногти царапали кожу на голове, и голову нестерпимо жгло.

Кирилл открыл глаза, то же молоко или сметана вокруг. Он посмотрел на часы. Часов не было. Это же надо, хотел полчасика вздремнуть после обеда, а проспал неведомо сколько. А ему ведь сегодня еще надо было в архив съездить. Эх, не успевает. Бегом.

Он поднялся с бетонного пола и пошел на выход. Он в белой кисее не видел выхода, но он чувствовал куда нужно идти. У самой двери из дома кто-то жалобно пищал.

Твою мать! Воробьиный детеныш. Слеток. Да что же ему так на них везет. Уже четвертый за его жизнь. Дай бог хоть этого выходить. Он взял воробышка на руки.

***

Что за чушь?

Реальность медленно обволакивала Кирилла. Голова пока плохо соображала. Хлопья и клоки белой субстанции еще стояли перед глазами.

Он осмотрелся. Попытался осмыслить все то, что видит. Заброшенный, заросший Бог знает чем, участок. Развалины какого-то кирпичного дома. И он, сидящий на траве у полуобвалившейся кладки, с воробышком в руках.

Что это?

Что было с ним?

Где он?

Над головой чирикали воробьи. Один из них летал рядом и чуть не садился на затылок. Кирилл посмотрел на слетка. Вспомнился такой реалистичный бред в белых тонах.

Он поднялся, посадил воробышка, как можно выше, на кирпичную кладку. От резкого движения, когда он вставал, загудело в ушах, закружилась голова. Он снова сел. Мозги начали проясняться, работать.

Что там говорил Максим? Ничему не удивляйся, где бы ты ни оказался, ничего не бойся. Страха нет, а вот удивление и непонимание есть. Обязательно нужно вернуться на фанеру, иначе он не сможет его вернуть обратно? Откуда он вышел? Из этого проема? Надо туда, откуда он только что вышел, попробовать войти.

Кирилл встал, вошел в развалины, увидел бетонную лестницу, ведущую вниз. Он спустился в подвал. Дождался пока его глаза привыкнут к полумраку. Так, где он сидел? Примерно в метре от этой стены, на которой висел щит, и метра два от той, смежной стены. Где-то здесь. Ага, вот та самая фанера. А что там мешало ему в его сне, или в бреде, или в видении. Кусочек острого кирпича, продавил фанеру, он сидел на нем. До сих пор на его пятой точке присутствует небольшое место, которое он чувствует, куда давил этот кусочек.

Сесть? И ждать. Это проще всего. Но интересно. Где он? Куда он попал? Страх выветривался, а вот любопытство, наоборот, начинало распирать. Куда это место денется с его фанерой, если он отлучится на некоторое время? Мимо фанеры не сядешь. Ну-ка наверх, оглядеться, обдуматься. Где он?

Кирилл снова вышел из развалин дома наружу.

Навалилась слабость, которая так же удивила его. Это была не та болезненная слабость, которая преследовала его в последнее время. Это была слабость от усталости. Он снова присел и вдруг почувствовал, что очень хочет есть. Он голоден! А чувство голода он почти забыл. Вон яблоня. Нечто похожее на яблоню. И плоды на ней висят. Он поднялся, подошел к плодовому дереву. Сорвал яблоко, надкусил, выбросил, кислота свернула его лицо в кусок бесформенной глины. Ладно. Не помрет от голода. Надо выйти из этих зарослей и оглядеться. Он пошел на просвет в чащобе из деревьев и кустарников. Где-то недалеко от заброшенного участка был слышен шум автомобилей. Осипов решил пойти на эти звуки.

Улица.

Грязная, с многочисленным ямами и колдобинами на асфальте. Несколько крадущихся по такой дороге и припаркованных на обочине машин, среди которых преобладали в основном отечественные, старых марок. Были и заграничные. Но какое-то старье. Почти из середины прошлого века.

Дыра самая настоящая, мелькнуло в его голове. Но когда Максим его вез сюда, и улицы были другими, и дома были другими, и машины катались современные. Что за ерунда? Позвонить надо, Димке, сказать, что с ним все в порядке. Он сунул руку в карман, но телефона не обнаружил. Вспомнил, что мобильник отдал Максиму. Зато нашел несколько хрустящих банкнот. Димка дал. Кроме расчета со специалистом, на лекарство, на поесть, на попить. Вот и пригодятся. Надо найти банк, поменять. Какой к черту банк! Паспорта нет.

Он обратил внимание на немногочисленных людей на улице. Что-то здесь не то. Какие-то они серые, однообразные. Одежда на них какая-то странная.

Он решился и подошел к парню, ближайшему к нему представителю племени рода человеческого.

– Извините, заблудился немного. Это что за город?

Паренек внимательно осмотрел спрашивающего.

– Это не город. Это рабочий поселок. Город там. Парень махнул рукой от себя вправо. До него на автобусе ехать надо. Или на электричке.

У Кирилла что-то щелкнуло в голове.

– Извините за странный вопрос. А какое сегодня число?

– Двадцатое июля.

Все правильно? Так оно и есть. Это дата их знакомства с женой, это дата… В этот день дочь Дмитрия съела несколько каких-то там таблеток, после чего умерла. Но что здесь не так?

– Я бы доллары хотел поменять. А паспорта у меня нет. Не поможете?

– А на хрен я тебе нужен? Зачем тебе паспорт? Иди на площадь. Там в ларьке и поменяешь.

В ларьке?

– А как туда пройти.

– А вот прямо иди, не заблудишься.

Парень снова махнул рукой вправо от себя.

Кирилл поблагодарил парня и двинулся в ту сторону, куда указал его первый здесь знакомый.

А вот и площадь. Кусок плохо асфальтированной дороги, немногим шире улицы. Этот кусок по периметру был обставлен торговыми палатками. Он направился к той, которая выглядела достойнее остальных.

Из окошка ларька на Кирилла глянула большая физиономия.

– Тебе чего?

– Да вот… Доллары не поменяешь?

– Сколько?

– Сто.

– Дай поглядеть.

Кирилл достал из кармана одну из банкнот. Физиономия взяла в руки сто долларов, осмотрела ее с двух сторон.

– Сгодится.

Перед Кириллом было выложено несколько бумажек, которые почему-то на деньги были непохожи Он взял банкноты в руки. Повертел их. Это были деньги. Но это были давно забытые всем народом банкноты. Количество нулей на них вызывали в меньшей степени недоумение.

– Что это?

– Чего? Что не нравится? Почти по курсу.

– Какие это деньги?

– Слышь, мужик! Ты чего? Наши, русские деньги. А тебе чем дать? Турецкими лирами дать что ли?

В голове у Кирилла что-то снова щелкнуло. Снова закружилась голова. Захотелось сесть прямо на асфальт.

– Какой сейчас год?

– Ну, мужик! Ты с дурдома что ли? Или после похмела крутого? Девяносто седьмой вроде как был. Бери деньги, можешь вон водочки взять у меня, освежи голову. А то забудешь, как тебя звать.

Кирилл взял мятые банкноты и медленно пошел через дорогу, на другую сторону площади. К остановке, мимо которой он шел, подъехал автобус, поток людей, вышедших из общественного транспорта, поглотил его.

Минут пять спустя ларьковый меняла выскочил из своей палатки с крепкими, громкими матюгами.

– Ты чего? – спросил его сосед по торговой точке.

– Этот, придурком прикинулся, развел меня, как лоха, падла! Ты не видел, в зеленой футболке, куда он делся?

– Тот, что торчал около тебя? Так он в автобус сел.

– Вот, падлюга!

– Да что случилось то?

– Развел меня, отвлек, какой год, как зовут меня, я над ним смеялся, а он мне фальш втюхал.

– Покажи?

Сосед долго вертел сто долларов в руках. Понюхал, на свет посмотрел.

– А с чего ты взял, что фальшивая?

– Да ты на год посмотри! Год! И смылся, сука! В город, наверное, уехал.

А Осипов никуда не уезжал, он сидел на скамейке в сквере, неподалеку от площади. Переваривал в уме то, во что он окунулся. Непонятно что за рабочий поселок. Незнакомый где-то там город, неблизкий от его родного. Это все чепуха. Но год!!! Двадцать лет отмоталось назад! Как такое могло быть?! Черт знает что! В съемках фильма какого-то принимает он участие, где каждый замечательно играет свою роль? Может это просто продолжение того бреда, с архивариусом. Да не похоже ни на сон, ни на бред. Чего здесь себя обманывать, зачем обнадеживать?

Ничему не удивляйся! Вспомнилось ему снова. А чего он сидит, ломает голову себе. Все может быстро и просто закончиться. Надо вернуться в тот подвал. Убрать из-под фанеры кусок кирпича. Сесть на это место и ждать. Ежели есть дорога сюда, то должна быть дорога обратно.

А может, Максим просто гипнотизер. Манипулирует сейчас его разумом, а он сидит на фанере, раскачивается из стороны в сторону и представляет себя в другом реальном мире. Почему он не чувствует признаков той болезни, которая мучила его столько времени? Невозможно болезнь вылечить за несколько бредовых видений. Нельзя. Так что это?

А к черту все! В подвал. На кирпич. Прямо на него задницей, не дай Бог промахнуться на несколько сантиметров. А там видно будет.

Кирилл поднялся со скамейки, полыхнуло в глазах, что-то снова щелкнуло в голове. А что, если действительно он в конце прошлого века. Зачем торопиться убегать отсюда? Может быть, остались в этом времени какие-то дела, которые были в то время не сделаны, а ныне нужно все поправить. От осознанного стало не по себе.

К черту все!

Гнать эти мысли!

Рожей не вышел, чтобы такие глобальные задачи решать даже в рамках собственной судьбы и жизни. Он снова сел. Хотелось есть. Сильно хотелось есть. И немного тянуло в сон.

Сон.

Сон.

Эх, соня!

Соня?

Сонечка!

В этот день, в этот год, произошло несчастье с дочерью его лучшего друга, Дмитрия. Двадцатое июля одна тысяча девятьсот девяносто седьмого года.

***

Неушто есть такая возможность?

А почему нет?

Есть телефон!

Да е-мое! Какой телефон? Он остался в две тысячи семнадцатом году, а в это время, в котором сейчас находился Кирилл, мобильным телефоном ни он, ни Димка еще не разжились.

Стоять! Есть ведь обычный, домашний телефон. Был он у друга, когда они в то время жили еще в одном с Кириллом городе.

Был!

Но когда он звонил на этот телефон другу? Больше полутора десятков лет назад. Он и номера сейчас не вспомнит. Господи! Дай памяти!!! Тройка, там были тройки. Тройка в начале, тройка в конце. Вроде вспомнил, вспомнил! Неужели память не подвела?

– Девушка, девушка, милая девушка! Где здесь можно по межгороду позвонить?

Вначале испуганная таким к ней обращением, проходившая мимо девушка сделала шаг в сторону, потом остановилась, с небольшим испугом глянула на худого мужика, шедшего к ней, помахала длинными ресницами.

– Межгород? На почте. Где же еще?

Хороша девчонка! Мелькнуло в голове у Кирилла, и он с радостью отметил то, что обратил внимание на внешность девушки. Давненько он за собой подобного не замечал. Невысокого роста, но замечательно сложена, с удивительными чертами лица, с роскошными темными волосами. А ведь они почти ровесники. Если бы встретились тот Кирилл, из этого года и эта юная красавица, Кирилл бы не упустил возможности приударить за таким чудом.

– А где почта?

– Лучше на автобусе. Не близко, километра два.

– Где? К черту автобус!

– Вот, по этой улице направо и все время прямо, по той стороне.

– Спасибо, моя хорошая! Спасибо, моя милая!

Девушка лучезарно улыбнулась странному мужчине, а он не успел поймать даже капельку этой улыбки. Он почти бегом пустился в указанном направлении.

Магазин встретился на пути. Снова засосало под ложечкой, проснулось чувство голода и жажды. Нет, не до этого сейчас. Сначала звонок. Терпи желудок! Придет и твое время.

Шли гудки, но на другом конце никто трубки не снимал.

– Света, Светочка! Ну возьми, пожалуйста, трубку! Ради Бога, возьми трубку!

– Алло! Я слушаю Вас.

– Светлана! Вы меня не знаете. Но, пожалуйста, выслушайте меня внимательно. Это очень важно. Очень важно для Вас!

– Вы кто?

– Погоди, погодите, Светлана. Потом, все потом. К Вам сегодня зайдет соседка, с жалобой на рези где-то там у нее. Вы дадите ей таблетки. После того как Вы поможете женщине с лекарством, выбросьте пузырек куда подальше, чтобы сам сатана его не нашел. Заклинаю Вас. Иначе может случиться беда!

– Кто Вы? Голос знакомый, но узнать не могу. Почему Вы меня пугаете? Какие таблетки? Какая соседка?

– Светлана, это очень важно, очень, уничтожьте все таблетки прямо сейчас. Соседка не помрет. Сходит в аптеку. Купит все, что ей нужно.

– Я не знаю, о чем Вы. Но Вы меня пугаете! Я не хочу разговаривать с Вами!

– Света!

Жена Дмитрия положила трубку. Но он ее напугал, а раз она испугалась, то сделает так, как нужно. У них все это произошло часа в три дня. После трех можно будет позвонить еще раз! Около четырех. Тогда уже все будет ясно. Станет тогда понятно, сработал его план или нет.

Фу! Кирилл вышел из дверей почты. Теперь можно и желудок свой успокоить. Где там магазин был?

Кружок краковской колбасы, батон и бутылка импортного безалкогольного напитка, который Осипов терпеть не мог, но другого ничего не было. С этим нехитрым провиантом Кирилл двинулся в сторону уютного сквера, в котором он встретил ту замечательную девушку. Присел на ту же лавочку, откусил от батона, откусил от колбасы и, прихлебывая напитком, наслаждался вкусом поедаемого.

Еще одно радостное удивление. Он все съел и все выпил. Мало того, он не наелся. Ничего, заморил там паразитов и то ладно. Сколько же сейчас времени? И спросить не у кого.

Ах, да, вон девчонка идет.

– Девушка, девушка! Извините, пожалуйста, сколько сейчас времени? Ох, Господи! Это снова Вы?

Да, это была та самая девушка, только шла она теперь в другую сторону. На этот раз он в полной мере насладился красотой улыбки девушки.

– Я. Позвонили?

– Да, спасибо Вам огромное! Мне время дорого было. С Вашей помощью я, может быть все, что мог сделать – сделал. Вы даже представить себе не можете, насколько важен был для меня этот звонок. И не только для меня. Спасибо Вам большое!

Девушка оценивающе глянула на мужчину. Болезненно худ, немолод, но что-то есть в нем притягивающее, даже привлекательное. Наверное глаза. Яркие, добрые и человечные, она снова обожгла его улыбкой.

– Да не за что. Время? Без десяти два.

– Немного ждать осталось. Немного.

– Вы ждете кого-то?

– Я? Нет. Хотя, вот Вас бы я готов хоть всю жизнь ждать.

– Так долго? Нет, так долго не надо. Так долго ждать неинтересно. Но если хотите, ждите всю жизнь.

И еще одна улыбка полоснула по сердцу Кирилла.

– Всего доброго!

Девушка ушла. Кирилл решил оставшееся время провести здесь, на лавочке. Позвонит еще раз, и к мышам в подвал. Надо возвращаться.

Долго никто не берет трубку. Неужели неотвратимость судьбы? Неужели он не смог своим звонком ничего изменить? Вспомнился фильм с похожим сюжетом, как там ни пытался спасти от гибели свою девушку главный герой, ничего у него не вышло.

– Ало! Я слушаю Вас!

Светлана! Голос спокойный, обыденный, значит все нормально, все время после трех в тот трагический день она, Димка и Сонечка провели в больнице.

– Светлана! Все нормально? Ура!

– Кто Вы? Перестаньте звонить сюда! Я заявлю в милицию на Вас!

Зашла соседка. Пожаловалась на рези в… при… Ну в общем режет все, по-маленькому даже сходить страшно.

– Цистит, наверное. У меня был недавно. Таблетки пропила с неделю, прошло вроде все. У меня есть, кстати. Дать?

– Давай! Завтра сама куплю.

Они прошли вместе в комнату, была найдена упаковка с нужными таблетками, передана соседке.

– Забирай.

– Я завтра куплю, отдам тогда.

– Да ладно тебе! Дай Бог мне не пригодятся больше, – сказала хозяйка квартиры и пошла на кухню, там что-то уже шкворчало.

Соседка, открыв упаковку, достала несколько таблеток, а пузырек поставила на стол. Сама завтра купит. Поблагодарила уходя.

Соседка ушла.

«Светлана, это очень важно, очень, уничтожьте все таблетки прямо сейчас», – промелькнуло в ее голове.

– Господи! Да что же это?

Дочки на кухне не было. Мать кинулась в комнату. Сонечка стояла у стола и тянулась ручкой к пузырьку с таблетками.

– Не сметь! Нельзя, Соня!

Девочка испугано отдернула ручку. Светлана схватила пузырек, побежала в туалет, высыпала таблетки в унитаз, смыла, дождалась, пока бачок наполнится еще раз, снова спустила воду, потом выбросила сам пузырек в унитаз и снова смыла. Вернулась на кухню, дочка продолжала терзать котенка. Светлана села за стол. Обхватила голову руками. Кто он? Что за странный звонок. Откуда он мог знать о соседке и ее болезни. Откуда он мог знать про таблетки. И кто же он? Голос очень знакомый. Очень знакомый. Но сколько она не ломала себе голову, она так и смогла понять, кто же ей звонил. Мужу она решила ничего не говорить. Не стоит его пугать, да и ее беспечность с лекарством могла вызвать серьезный гнев у мужа за свою беспечность.

Но не удержалась, рассказала. Муж долго и странно смотрел на нее, покачал головой, но ничего не сказал. Потом еще не раз она замечала похожий взгляд Дмитрия на себе. Подумала: наверное, он решил тогда, что с головой у нее проблемы начались, вот и присматривается.

А Кирилла же после звонка просто распирало. Это не было радостью. Это было ближе к чувству восторга. Благодаря ему была спасена детская жизнь. Не кто-то другой, а он отвел в сторону черную руку смерти от маленькой девочки, это не кто-то, а он, отвел удушающие объятия бесконечной скорби от ее родителей. Ощущение бесценности того, что он сделал, тугой струей наполняло его жизненной силой. А вот еще вдобавок к этому еще один кружок краковской колбасы, батон и бутылку ненавистного напитка. Тогда вообще будет все замечательно. И со счастливым сердцем назад, домой.

Он снова сидел на лавочке в том же сквере. Жевал колбасу, которая ему, как и батон казалась необыкновенно вкусной, запивал напитком и шарил глазами по скверу. Он искал взглядом ее, ту девушку, увидеть в последний раз, попрощаться. И прости-прощай прошлый век. Домой!

Нет, не суждено ему было в последний раз увидеть юную красавицу из прошлого. Время бежало, он оттягивал срок своего возвращения, но ничего это ему не дало. Он поднялся с лавочки. Прикинул, куда нужно идти и с испугом понял, что не знал направления. Не беда, надо выйти на площадь, где он менял доллары, а там все просто и близко. А это вроде бы туда. Он уверенно взял направление в ту сторону, где, по его мнению, находилось некое подобие площади.

***

– Ну, прощай, прошлый век! Прощай девочка, ясноглазая! Прощай, неспетая в прошлом, песня!

Запала вот та девчонка в душу. Ой, как запала! Погода-то какая! Сейчас с такой девчонкой бы, да на берег речки. Ох, как давно он не целовал девушку! Да и женщину тоже давно не ласкал. Уже и вкус женских, тем более девичьих губ позабыт. Но где она, эта девчонка и где он? Какая у нее фигурка! Словно вылеплена искусной рукой великого скульптора. Как она красива! Одни глаза чего стоят! Она – вселенское чудо, созданное для небожителей. А он? Он помят годами и истощен болезнью, тем более лет на двадцать с лишним старше ее. Физически старше. Небритый, худой, бессильный…

Хотя нет, он чувствовал, что даже по сравнению с тем, как он чувствовал себя, раньше, сразу по прибытию сюда, он уже молодец. Передвигается, даже в ускоренном режиме, без особых затруднений. Устает, правда быстро. Ну, так организм энергией пополняться должен. Чего для него за весь день два кружка краковской колбасы, да два батона. Сейчас бы первого рубануть. Горячего борща бы с ломтем ароматного, вкусного черного хлеба. А настоящий хлеб здесь еще умеют, по всей видимости, печь. Это чувствовалось и по его вкусу, и по запаху.

Подумав о первом, захотелось снова пойти в магазин. Но решил, что не стоит. Как бы хуже не было. То в день, по чайной ложке, а то прямо почти под завязку. Может и недолго в подвале ждать придется.

Ну все, прощай, безымянный рабочий поселок, он так и не узнал, как называется этот населенный пункт. Прощай девочка, мечта всей его юности и молодости! Да и вообще всей его жизни. Да, именно так громко. Почему-то он себе вдруг внушил, что всегда мечтал о такой девушке. А вроде ведь и любил раньше, как бы думал, что лучше и быть не может. Оказывается, может, оказывается, даже рядом, но в двадцати годах от него.

Он вышел из сквера, впереди невдалеке виднелась площадь, с массой торговых павильонов по ее периметру. Ну да, вон тот ларек, где он доллары менял, а из той вон улочки, он вышел к этому ларьку. Недолго ему осталось собирать пыль прошлых лет на себе. Интересно, а что будет с этой пылью в будущем? Она останется, или исчезнет? А если он комашку-букашку какую-нибудь здесь задавил. А ведь наверняка раздавил. Не изменится ли от этого само его будущее, из которого он пришел сюда. Вернется, а там правят миром каннибалы, некрофилы и жертвоприносители грудных детей. Ведь было нечто подобное описано классиком фантастики. Читал в юности. Может и не стоит возвращаться? Остаться здесь. Это время ничем не отличается от его в том же времени.

Кирилл прибавил шаг, пересек площадь, немного до искомого подвала осталось идти. И тут от павильонов метнулись две тени, которые перегородили ему дорогу.

– Стой, козел! Вот и попался! А ты – дурень! Здесь развел меня и сюда же вернулся? Ты может этот, бессмертный?

Да это та физиономия, что доллары ему менял. Чем же он недоволен. Да вроде даже не недоволен, а взбешен.

– Что случилось? Чем я перед тобой провинился? – Кирилл попытался улыбнуться, что плохо получилось у него, чувствовалось сильное напряжение. В таких ситуациях редко расстаются при обоюдных улыбках.

– И ты, козел, не знаешь, в чем виноват? Развести хотел меня на раз два? Лоха во мне увидал?

Уличный меняла свирепел.

– Слышь, парень, ты объясни, в чем дело, и словами зря не кидайся. Я не очень обидчив, но не со всеми и не всегда я такой.

– Заткнись! Ты чего мне втюхал?

– Стоп! Стоп! Ты о долларах? Чем они тебе не понравились? Мне их дал тот человек, которому я безоговорочно, как сам себе, верю.

– А ты сам себе-то веришь? Урод!

– Слушай, мне уже надоело! Если не нравится та купюра, что я тебе дал, скажи чем, и я поменяю ее на другую, если это действительно моя банкнота.

– Годом выпуска она мне не нравится. Как ты ее из будущего приволок? Две тысячи десятый год? Боюсь, ты вряд ли доживешь до этого года. На, забирай фальшивку свою и давай настоящую, коли есть она у тебя. И благодари Бога, что я трезвый сегодня, а значит очень добрый.

Парень сунул руку в карман. Лицо его застыло в гримасе полного недоумения. Он яростно рыскал большой ладонью, в маленьком кармане. Но как было видно, поиски его тщетны. Парень зарычал.

– Ты чего? – окликнул его второй парень, который подошел к Осипову вместе с менялой.

– Баксов нет! Была деньга, и нет ее! Я не мог ее потерять. Я никогда денег не теряю. Из этого кармана ничего вообще нельзя нечаянно потерять.

– А чего ты расстраиваешься? Денег, правильно, не терял и сейчас не посеял, ты фальшивку потерял, это же не деньги. А с этим дуриком… Здесь я свидетель. Баксы точно фальшивыми были. Коли есть другие доллары, пусть дает. Может со всей дури тогда по роже не отвесим. Жалко, худой, синий какой-то. И так помрет скоро.

– Это с какой такой стати я должен вам еще давать. На словах можно что угодно сказать. Вы мне, мои те сто долларов верните, а я вам другие дам. Свидетель он, так я сейчас десять свидетелей приведу, которые подтвердят, что моя купюра была настоящей.

Кирилл уже догадывался, что остальные доллары так же вряд ли были купюрами из прошлого века. Терзало сильное сомнение, что обмен мог бы закончиться при взаимном удовлетворении. Но он сунул руку в задний карман, где лежали Димкины деньги. И с удивлением почувствовал, что тот карман пуст. Он проверил второй карман. Нет, там нет холеных заокеанских стиляг, там мятые российские фантики прошлых времен. Что за черт! Он точно не мог их потерять. Из целого кармана при закрытой на нем молнии потерять что-либо невозможно.

– Тфу! Ты, гнида! Не суетись под клиентом! Шутки закончились. Илья, встань сзади. Сейчас я ему рожу бить буду.

Физиономия сделала попытку взять Осипова за грудки, его товарищ парой шагов зашел Кириллу за спину. Ситуация обострилась.

Во времена ранней юности одним из увлечений молодежи в городе Кирилла были уличные драки. Дом на дом, двор на двор, улица на улицу, район на район. И Осипов в то время был не самым плохим бойцом. Об иных его кулачных боях ходили легенды. Давно это было, но многое, доведенное в те времена до автоматизма, стало чуть ли не условным рефлексом. При определенных обстоятельствах, в определенной ситуации. Он правой рукой снизу отбил в сторону руку соперника, которая схватила его за футболку, левым кулаком несильно, но чувствительно тюкнул физиономию в солнечное сплетение, а правой, что есть силы засветил снизу в подбородок. Соперник упал навзничь, при этом еще ударившись затылком об асфальт. И с разворота Илье в левую скулу. Тот грузно завалился на правый бок.

Несмотря на выигранный первый раунд, ему вряд ли стоило в его состоянии в чужом населенном пункте пытаться довести схватку до полной победы. Поверженный ударом в подбородок был на вид крепким парнем. И судя по его нагловатому поведению, он в драках прежде не раз поучаствовал и робким в них не был. Да и дружок его отнюдь не дрищ. От одного удара в скулу в панику не впадет. Здесь, в его случае, лучше бежать. Отступать с ускорением по главной улице в сторону той почты, там улица делает поворот, что скроет его от противников, а когда те придут в себя, стоит попытаться спрятаться в каком-нибудь дворе, проулке или подъезде дома.

Отбежав на приличное расстояние, Осипов оглянулся. Поверженный навзничь соперник сидел на асфальте, второй крутился около него. Попытки подняться с дороги пока не предпринимались. Значит, погони не будет. Можно немного притормозить. И так сердце выскакивает из груди, а ноги стали глиняными, того гляди, развалятся на множество мягких, бесформенных кусков. Но здесь задерживаться не стоит. Могут и на автомашине снарядиться в погоню за ним. Теперь придется до темноты ждать. Путь в подвал Осипов знал лишь один. Только через площадь. Но засветло туда идти рискованно. Придется ждать, пока стемнеет.

Размышляя про себя, Кирилл не заметил, как вышел за черту населенного пункта. Впереди была лишь асфальтированная дорога, да лес с двух сторон от нее. Он шел по обочине дороги, думая о том, вряд ли здесь его станут искать, коли захотят найти. На кой ляд нужно под вечер пехом из рабочего поселка уходить в никуда. Тепло. Можно будет найти опушку или лужок и полежать там на мягкой травке. Прийти в себя, отдохнуть от насыщенного приключениями дня.

Впереди показалась автобусная остановка. Вот туда и стоило пойти. Наверняка там лавочка есть, на ней и посидеть, и полежать можно. Тем более, сторона в остановке от рабочего поселка открыта, вся дорога отлично просматривается.

Кирилл направился в сторону остановки. Да, он устал сегодня. Путь, пройденный до места назначения, он преодолел с большим трудом. Кирилл сел на лавку в остановке, прислонился к прохладному металлу одной из ее стен, прикрыл глаза и сразу уснул.

***

Стало темнеть.

Вечер потихоньку поглощал собой все пространство до ломаной линии горизонта. Очередной день, обычный почти для всего человечества, подходил к концу. А необычным он был для Кирилла Осипова, который крепко спал сидя на лавочке. Он не слышал и не видел, как к остановке подошла молодая женщина, хрупкая, невысокого роста. Она, увидав спящего на лавочке мужчину, отошла в сторону.

Бог его знает. Может пьяный. Вот и спит, где не положено. А от пьяного мужика можно ожидать чего угодно. На душе у нее было тревожно. Вечер, пустынная дорога, пьяный спящий мужчина. Уж больно неспокойными были те времена.

По дороге проехала легковая машина с поврежденным глушителем. Громкий рокот двигателя разбудил спящего. Он открыл глаза. Недоуменно огляделся. Похоже снилось чего-то, и увиденное им после сна, не стыковалось с тем, что он видел во сне. Протер глаза руками. Сопоставил увиденное с действительностью, на этот раз, видимо, все сошлось. Он еще раз осмотрелся. Заметил женщину, стоявшую неподалеку от остановки. Пару минут просто сидел. Потом, наверное, понял, женщина в стороне стоит, а не сидит из-за него. Спящий мужик на дороге вряд ли может вызывать к себе чувства доверия. Ему стало неловко. Он поднялся, подошел к женщине. Та с некоторым испугом посмотрела на него.

– Извините! Не обращайте на меня внимания. День был чересчур насыщенным. Притомился немного. Вот сел и уснул. Пройдите, присядьте. Чего стоять-то? Ногами правды не ищут.

Кирилл улыбнулся. Его слова и особенно его простая, открытая улыбка успокоила женщину, она улыбнулась в ответ и прошла к лавочке, на нее и села. Но стоять у Кирилла тоже желания не было, он подошел к женщине, присел рядом.

– Вы автобус ждете? В Рабочий поселок?

– В поселок? В Жмаково? Нет. В Жмаково остановка с той стороны. Я в город.

Ну, вот и узнал название населенного пункта, с которым он скоро расстанется, возможно, навсегда.

– А в поселок больше автобуса не будет. Да чувствую, и в город уже не будет. Минут десять еще подожду и, наверное, на работу возвращаться нужно, там до утра подремлю. Что еще делать?