Текст книги "Возвращения к любви"

– А где же Вы здесь работаете?

Осипов оглянулся. Дорога и по обе стороны лес.

– Да вон, – женщина махнула рукой. – Завод за леском. Правда, осталось от него полцеха. А раньше ведь весь поселок и полгорода на нем работали. Вон стежка через перелесок. Пятнадцать минут примерно идти. Сменщица задержалась сегодня. Думала на последнем автобусе уеду. А вон оно как. Не пошел нужный автобус. А Вам в поселок? Так ходьбы с километр до его окраины.

– Да я знаю. А Вам что, больше до города добраться отсюда не на чем?

– Есть тут платформа железнодорожная, километрах в трех отсюда. Там на электричке можно.

– Ну так лучше три километра пройти, чем всю ночь полуспать, полубдить.

– Да боязно. Тут не все по дороге идти. Еще с километр примерно надо лесом топать. Темно уже будет. Боязно.

– А давайте я Вас провожу до платформы. Мне торопиться некуда. Возможно, еще до утра придется ждать. Так лучше некоторое время в Вашей компании провести, нежели в одиночестве. Кстати, меня Кириллом зовут. Знакомлюсь не для того, чтобы потом знаки внимания Вам уделять. Хотя есть чему с удовольствием уделить внимание. Просто, чтобы Вы мне доверились.

– Зоя. Меня Зоя зовут. Даже и не знаю. С одной стороны не хочется Вас затруднять, а с другой стороны и дремать на деревянном стуле мало приятного, да и муж завтра волноваться будет. Когда с работы придет. А Вам я почему-то доверяю. Что-то есть в Вас такое, располагающее.

– Так о чем речь, Зоя? Пойдемте. Вы направляющая, я замыкающий. Честное слово, у меня время есть. А с той платформы можно до поселка, до Жмаково доехать?

– Да, конечно. Там, на электричке, в обратную от нужной мне стороны пять минут, и Вы в поселке.

– Ну и вот. Все как нужно. Пойдемте!

– Наверное, стоит идти. Уж теперь точно автобуса не будет. Вперед?

– Вперед.

Они, болтая о чем-то совершенно пустом, словно давние знакомые, шли по обочине. Тропинка с этой дороги на платформу, была с другой стороны, они перешли на противоположную обочину.

– А там, в городе, не боитесь так поздно одна? Ведь надо еще до дома добраться. И там небось городской транспорт уже в парке давно стоит.

– Да чего там бояться. Дом мой почти напротив вокзала. Мне удобно. И автобус, и электричка прямо у порога моего дома останавливаются.

Примерно через километр Кирилл почувствовал, что напитки, употребленные им, днем ищут возможность выйти наружу. За весь день даже и желание к этому не было. И вот он, позыв.

– Зоечка! Вы извините. Я до леска добегу. Нужно мне. Вы постойте минуты три, я быстро. Я мигом.

– Да ну что Вы! Конечно. А дорога вон, впереди далеко просматривается, чего я стоять буду, я потихоньку пойду, догоняйте.

Кирилл спустился с обочины вниз, направился к краю леса, Зоя, не спеша пошла вперед. Как она говорила, метров триста осталось до схода на тропинку, значит недолго еще до платформы идти. От леска Кирилл бросил взгляд на идущую от него Зою, заметил впереди ее фары автомобиля. Отвернулся. А когда повернулся снова к ней, обомлел. Зои не было уже видно. Примерно на том месте, где она должна была быть, стоял огромный внедорожник. Он хотел выбежать из леса, но вспомнив о том, кто он здесь, решил остаться на месте и посмотреть, что же там случилось.

Из машины вылез полноватый мужчина в форме, пошел назад, за автомобиль. Там он нагнулся, что-то осматривал, ощупывал, потом выпрямился. Поковырял что-то ногой внизу. Снял фуражку, провел по волосам ладонью, направился к водительской двери в машине. Минуты две спустя, из-за руля вылез мужчина, обошел спереди машину, сел на пассажирское место. Человек в форме подошел к правой стороне переднего бампера, наклонился, потом выпрямился и пошел на водительское место. Когда он находился в свете фар автомобиля, Осипову показалось, что форма на полноватом мужике милицейская. Предполагаемый милиционер сел за руль джипа, машина круто развернулась на асфальте и, взяв то направление, откуда она сюда приехала, резко рванула с места. Кирилл бросился туда, где минуту назад стоял джип.

Зоя лежала на обочине. Под ее лицом была небольшая лужица крови. Он прижался ухом к ее груди. Ухо ничего не услышало. Попытался нащупать пульс на руке, но не смог его найти. Зря себя он тешил надеждой, под колесами такого огромного автомобиля вряд ли кто выживет.

Кирилл сел на обочину рядом с женщиной. Он не знал, кем были эти негодяи, что убили Зою, и он их не винил, он винил себя в ее смерти. Сидела бы сейчас на стуле, дремала, но была бы живой. Живой! Это он уговорил ее идти на платформу. Это он оставил ее одну на дороге в самый неподходящий момент. Это он во всем виноват. И завтра утром, ее муж, придя с работы, уже не будет беспокоиться о том, где его жена. Он уже будет знать, где она. И его чувства вряд ли можно отнести к чувствам беспокойства!

Матерь Божья!!! Что же он натворил!!! Вроде бы спас одну маленькую жизнь, постарался ее спасти. И тут же лишил не менее ценной жизни другого человека.

В метре от Зои валялась открытая дамская сумочка. Кирилл подошел. Из нее торчал уголок паспорта. Осипов наклонился, поднял документ. Сразу перелистал на страницу «Семейное положение». Муж – Аршинов Василий Гаврилович. Место жительства – … улица Пристанционная…

Он положил паспорт на место. Сел рядом с сумочкой. Надо идти. На платформе должны быть кассы, в кассах есть телефон. Оттуда можно позвонить в милицию. Надо идти.

И тут со стороны рабочего поселка засветились фары автомашины. Кто-то ехал в этом направлении. Он поднялся и сбежал с края обочины к лесу.

Светом дальних фар водитель припозднившейся машины осветил человека, лежащего на краю дороги, увидел его, остановился, вышел из машины, подошел к лежавшей на земле Зое. Осмотрел ее, кинулся бегом обратно к машине, развернулся и рванул в сторону поселка, откуда и приехал. Значит, помчался сообщать куда следует. Так решил Кирилл. Видимо там, куда тот припозднившийся водитель ехал, телефона нет. Пора уходить. Потом, когда сюда милиция нагрянет, незаметно ретироваться станет тяжелее.

Он краем леса пошел в ту сторону, где должен был появиться оговоренный Зоей проселок, идущий через лес к железнодорожной платформе. Вот, вроде бы и он. Похоже, что он. С той стороны недавно раздавались звуки идущего по рельсам поезда. Он уверенно встал на проселочную дорогу и вошел по ней в лес.

Было больно, противно и страшно. Что он натворил? За что подвел к смерти эту милую женщину? А она ведь доверилась ему. Она доверила ему отвечать за ее безопасность. А он сбежал в кусты, когда надо было защитить ее.

Кириллу показалось, что он очень долго шел по проселку, он начал уже сомневаться в правильности выбора пути. И тут прямо у его носа снова загромыхал по рельсам поезд. Лес расступился, метрах в двадцати на возвышенности была платформа. Он дошел, поднялся и сел на ближайшую лавочку. Ему стало нехорошо. Сильно кружилась голова, она не только кружилась, но еще сильно болела, его тошнило, и не было сил. Голова упала на грудь, он то ли задремал, то ли потерял сознание.

Подошла электричка, та, на которой должна была уехать домой Зоя. Зоя же лежала в километре отсюда на обочине дороги, никто, кроме нее не собирался садиться здесь на электропоезд. А вот та, кому нужно было сойти, была. Спрыгнула на платформу из тамбура девушка. И легко зашагала в сторону ничего не видящего и ничего не слышащего Осипова. Заметила его. Остановилась. С минуту постояла в раздумье. Потом подошла, тронула спящего, как она думала, мужчину за плечо. Он никак не отреагировал. Она его потрясла за плечо. Мужчина пришел в себя, тяжело приподнял голову, открыл глаза, в которых застыла бессмысленность.

– Вам плохо? – спросила девушка. Или Вы пьяны? В любом случае Вам нужно уйти отсюда. Недолго оказаться под колесами поезда.

Кирилл приходил в себя. Явственнее начал проступать в его глазах образ девушки, трогавшей его за плечо.

– Вы?

Он ее узнал.

– Вы? – ответила вопросом она, узнав его.

***

– Что случилось? Вам плохо? – снова спросила девушка Кирилла. Это была та самая девчонка из сквера.

– Да, нехорошо чуть-чуть. Сейчас, немного приду в себя, и на электричку.

– А Вам куда нужно? В город?

– Нет, в рабочий поселок, в Жмаково.

– Осталось на сегодня всего лишь две электрички в Вашу сторону, к сожалению, ни одна из них здесь не останавливается. До утра их больше не будет.

– Ничего страшного. Погода неплохая, тепло, подожду до утра.

– Ну как знаете. Всего Вам доброго.

Девушка оторвала руку от плеча Кирилла и не спеша зашагала к краю платформы. Там остановилась. Минуту постояла, словно в раздумье. Потом развернулась и снова подошла к Кириллу.

– Послушайте, молодой человек, вставайте, пойдемте.

– Куда.

– Пойдемте ко мне домой. Там переночуете, завтра уедете.

– Ну что Вы! Разве я посмею. К Вам, посторонний мужчина. Ночью. Что скажут соседи и родители.

– Я сегодня одна дома. А на соседей мне… Мне все равно что они подумают. Пусть лучше сами с собой разберутся. Поднимайтесь. Ой!!!

Вставая, Кирилл пошатнулся.

– Ну-ка, давайте, берите меня под руку. Меня Ирина, кстати, зовут.

– Кириллом назвали. Приятно познакомиться.

– И мне приятно, пойдемте.

Сначала идти было тяжело, но идущая рядом молодая, красивая, здоровая девушка, словно волнами обдавала его живительной энергией, вселяя в него силы. Он заметно креп на ногах. У дома девушки он чувствовал себя почти героем.

Дом Ирины был небольшой, но очень уютный и чистый. Она провела Кирилла в комнату, посадила на диван.

– Посидите здесь немного. Я Вам в своей комнате постелю.

Эвона как! Так он уже недели три не мылся. Негоже такому грязному кожаному мешку с костями ложиться в девичью постель. Нет, лучше здесь. На диване. Валенок под голову, старое пальто вместо одеяла.

Пришла Ирина.

– Пойдемте, Кирилл. Или может Вас покормить? Вы не голодны. Борщ вряд ли вечером Вы станете есть. А вот картошку пюре с котлеткой?

– Борщ? Господи! Прямо не верится! Я сегодня половину дня мечтал о борще. И тут на тебе, такой подарок к ночи. Конечно буду. Обязательно борщ! Ирина, мне стыдно злоупотреблять Вашим гостеприимством. А умыться…

– О чем вопрос? Будете кушать. Я Вам ванну налью. Там, кстати, папина бритва есть. А то у Вас стерня на лице.

Ирина улыбнулась. Ее улыбкой можно было любоваться вечно.

– В нашем времени легкая небритость в моде, – улыбнулся ей в ответ Кирилл?

– Где? В каком времени?

– Я имел в виду в наших местах, – смутившись уточнил мужчина.

– Пойдемте на кухню. Пять минут, и я разогрею Вам борщ.

А первое было действительно замечательным. Такой вкусноты Кирилл не едал после смерти мамы. Ему показалось, что он еще такую тарелку съел бы, какую ему предложила Ирина. Но постеснялся спросить. Да и не стоило. Желудок и весь организм вряд ли готов за день переработать и освоить такое количество съеденной им пищи. Чай. Чай с малиновым варением. Это вообще чудо. Нет, чудо эта девушка, что ухаживает за ним, что накормила его, что наливает ванну именно для него. И кто он ей? Что за время? Что за нравы?

– Идите, ванна налита. Я, извините, там Вам плавки положила. Они новые совсем, специально не стала этикетку отрывать, а то побрезгуйте. Надевайте, потом сочтемся.

Она снова подарила ему улыбку.

Он лежал в горячей воде и, если бы не страшная смерть Зои, этот день он мог считать одним из самых счастливых, самых значимых в своей жизни.

Он побрился, намылился с макушки до пяток, лег в воду ванны, вылезать из нее не хотелось. Но надо было. Он вытерся полотенцем. Взял принесенные Ириной плавки. Плавками оказались обычные семейные трусы. Видимо девушке не хватило смелости назвать трусы трусами. Он накинул на себя халат, который был женским, сверху опоясался полотенцем, вышел из ванной.

– Все хорошо?

– Да куда лучше? Я сегодня родился во второй раз. Давно не было так хорошо.

– Ну идите, ложитесь, я приму душ и лягу у мамы. Она заболела. Ей три раза в день уколы нужно делать. А ее сестра, моя тетя, фельдшер. Вот пока она у нее живет, в поселке, под присмотром. Я сегодня к ним ездила. Ложитесь, я после ванной зайду, выключу свет. Отдыхайте.

Кирилл скинул полотенце, снял халат, сел на край кровати. Накрылся спереди от пояса одеялом. Давно с ним такого не было. Ему вдруг захотелось женской ласки. До чего хороша Ирина. Нет. Он не думал о ней как о предмете своего вожделения, он ее обожал, он ею любовался. И скорее всего он в нее влюбился.

– Вы что не ложитесь? Что-нибудь не так?

В комнату вошла Ирина. В коротком халатике, с тюрбаном свернутом из полотенца на голове, босоногая. У Кирилла перехватило дыхание.

– Вы что? – спросила Ирина, смутившаяся под его взглядом.

Она подошла почти вплотную к Кириллу. Аромат ее тела помутил сознание мужчины, у него закружилась не только голова, все внутри него закружилось. Все забурлило. Все начинало вскипать.

Он взял ее за руку, поднес ее тонкие пальчики к своим губам и нежно начал целовать каждый из них. Она положила вторую руку Кириллу на голову, осторожно шевеля кончиками пальцев, перебирала волосы на его голове. Он обнял второй рукой ее за талию и привлек к себе. Ноги ее ослабли, она села к нему на колени. Кирилл не переставая целовать ее пальчики, посмотрел Ирине в лицо. Глазки закрыты, а вот ротик, наоборот, немного приоткрылся, влажные пухленькие губки обрамляли ряд белых, блестящих, крепких зубов. Сквозь их небольшую щелочку был виден кончик язычка. Как манил этот ротик, как влек к себе. Кирилл потянулся к нему своими губами, прихватил кончиками своих губ ее верхнюю губу. Втянул немного в себя, подержал так недолгое время, отпустил ее и то же сделал с нижней губкой. Затем провел кончиком языка по ряду ее зубов, ее язычок метнулся навстречу, они встретились на мгновение и… Сил терпеть уже не было, он с жадностью и с жаждой приник к ее губам. Ее тело слабело, ее тело превращалось в нечто аморфное, но оно просто невероятно было желанным. И Кирилл дорвался до него, уложив Ирину на спину на кровать. Но недолго оно было бесчувственным и бесформенным, оно в один миг собралось, взорвалось под ним. Он почти потерял сознание, он болтался где-то там, в гостях у архивариуса, в той же белой кисее. Но сейчас это было вожделением, негой, наслаждением.

– Ты жив, Кирилл?

– Не знаю, был ли я жив до этого времени, но уж сейчас я точно жив. Еще как жив. Я живее всех живых. Только вот зачем?

– Да, действительно, не стоило. Девушки иногда после этого становятся мамами. Я не сказала ничего, а ты и рад стараться.

– Я не об этом. Вряд ли стоит именно об этом беспокоиться. Мы долго жили с женой. Так ничего и не вышло у нас.

– А проверялись?

– Она да. Все у нее в норме.

– А ты?

– Стыдно было. Да и чего там мне проверяться. Если у нее все в норме, понятно и без проверок, кто неполноценный.

– Ну хватит тебе. Хватит. Может просто какая-то несовместимость. Такое, говорят, тоже бывает.

– Серьезно? Ну не знаю. Нам доктора об этом ничего не говорили. Иришка, я сейчас тебе скажу одну вещь. Очень неприятную для тебя. Тебе дальше решать, как со мной поступить. Можешь даже выгнать меня на улицу, прямо сейчас. Прямо в этих плавках, голого.

– Не пугай меня, пожалуйста!

– Понимаешь, я не хочу, но я не имею права не сказать, как не имею права сказать всей правды.

– Господи! Может не стоит? Хотя бы сегодня.

– Стоит. Нужно. Я не смогу остаться с тобой. Я уйду, я пропаду и пропаду навсегда. Я очень хочу остаться. Я уже не представляю дальнейшей своей жизни без тебя, но я не могу остаться.

– А почему? Ты можешь мне сказать? Почему?

– Нет, всей правды я открыть не могу. Я болел, я серьезно болел, именно здесь меня, может быть, излечили, так скажу. Но здесь я никто, меня нет, у меня нет документов, и я не могу получить документы, потому что я здесь никто, меня здесь нет. Я…

– Ты преступник? Ты прячешься от закона?

– Да не об этом ты говоришь сейчас! Совсем не об этом! Господи! Ну отчего все так? Но почему, почему, стоит только найти то, что искал всю свою жизнь, надо так быстро терять то, что нашел?

– Хватит! Ты хороший! Я знаю, что ты хороший. Я поняла еще там, в сквере. Значит, что-то мучает тебя, значит, действительно ты не можешь поступить иначе. Значит, нам обоим придется все принять так, как есть. Я сильная. Я не сломаюсь. Я выдержу, да и по тебе видно, что ты не из пластилина сделан. Давай пока хватит об этом. Хотя бы сегодня. Утро вечера мудренее? Иди, выключи свет и прижми меня покрепче к себе. Крепко-крепко. Я мечтала уснуть в объятиях такого мужчины. Сильного и очень меня любящего. Не ломай хоть в эту ночь мою мечту.

Кирилл встал, не стыдясь своей наготы, прошел к выключателю, свет погас, он вернулся в кровать, лег, Ирина прильнула к нему, он крепко ее обнял. Буквально сразу она тихо по-детски умильно засопела носиком. Тело ее легонько подрагивало во сне. А он мечтал об одном, чтобы не сработала эта адская машина, чтобы была возможность не сдержать своего слова и не вернуться в свой мир, а вернуться сюда, к его чистой, нежной, любимой Иришке.

***

– Иринка! Иришка моя! Девочка моя! Самая сладкая на свете девочка! Ты это сейчас меня встряхнула, чтобы зарядкой утренней не заниматься? Такой зарядке я бы каждое утро немало времени уделял.

Кирилл, улыбаясь, целовал разгоряченное, распаленное, оттого, наверное, невообразимой красоты лицо Ирины. Та немного отстранилась и грустно улыбнулась.

– А вот совершенно не смешно. Просто хочется перед тем, как ты пропадешь навсегда, насытиться тобой столько, сколько мне отведено, и даже немногим больше этого. Ты когда уйдешь?

– Наверное, сегодня, скоро. Мне утром нужно будет уехать. Уехать в город. Но не от тебя убежать. Ради другого человека нужно уехать. Я ничем не смогу ему уже помочь. Но, может быть, я помогу другим людям, тем, которые захотят наказать зло.

– Это что еще такое? Опять ты меня пугаешь.

– Дай мне слово, что не расскажешь никому о том, что я тебе сейчас расскажу, и не сделаешь даже ни полшага, чтобы чем-то помочь кому-то в этом деле или помешать кому-то.

– Тяжело мне будет. Я никогда еще не давала таких слов.

– Бывает. Многое приходится делать в первый раз.

– Ну хорошо, я попробую. Итак… Я даю тебе слово!

– Вчера на моих глазах убили молодую женщину.

Улыбка убежала с лица Ирины.

– Как? Господи! Что такое ты говоришь? Ее точно убили?

– Точнее не бывает. Я подходил к ее телу, слушал сердце, проверял дыхание, щупал пульс. Зря делал это, после того как человека переедет огромная машина, вряд ли он сможет остаться живым.

– Лучше бы не говорил. Мне страшно.

– Скорее всего, так оно и есть. Зря, наверное, сказал. Но знаешь, сидит болявой занозой в сердце вчерашнее, хочется поделиться с кем-то, да здесь больше не с кем. Я не могу тут об этом никому рассказать. Кроме тебя. И еще одного человека. К которому мне нужно будет ехать сегодня. Кстати, электричка в город в районе восьми часов утра есть? Желательно бы в районе именно восьми часов.

– Есть. Но рано еще. До нее два часа. Успеешь позавтракать. Я тебе какую-нибудь вкуснятинку сделаю. А как это случилось?

Кирилл немного помолчал. Потом повернулся к Ирине, крепко ее поцеловал, она, ожидая продолжения ласки, потянулась к нему. Но видимо вчерашние воспоминания терзали его сильно, он не принял ее предложения. Лег, откинулся на спину. Немного опять помолчал. У него ходили скулы, было видно, он переживал, вспоминая то, чему был свидетелем накануне.

– Мне вечером вчера пришлось бежать из поселка. Натуральным образом бежать. Так получилось.

Ирина еле слышно угукнула, на что Осипов не обратил внимания.

– В общем, встретились мы с этой женщиной на автобусной остановке, ей надо было в город ехать, автобус не пошел, до платформы, до этой платформы она одна идти через лес боялась, я напросился ей в провожатые. И по дороге ее сбил, мало того, что сбил, еще переехал ее большой внедорожник, какого-то непонятного ржавого цвета, огромный, как паровоз. И уехал прочь. Бросив ее на дороге. Я все видел, но в этот момент был на приличном расстоянии от нее. Это случилось немногим раньше того, как ты меня на платформе подобрала.

– А что теперь можно сделать, и что ты мог поделать тогда, чего ты терзаешься? Что ты себя мучаешь?

– Там, в том внедорожнике милиционер был, скорее всего, из птиц высокого полета. Мне так показалось. Наверняка дело постараются замять. Менты ментов прикроют. А я не могу быть свидетелем. Не могу! Я здесь никто! Не спрашивай меня почему. Я вчера тебе сказал, что не имею права тебе ничего рассказать.

– Ты может шпион? Американский, к примеру.

– Можно и так сказать. И шпион, и диверсант. Но не американский, свой, русский. Мама моя родная! Думал ли два дня назад, что окунусь по уши в такие ужасы?! Я знаю адрес той женщины. Я хочу поехать туда и рассказать ее мужу все, что видел. А он уж пусть сам решает, как с моей информацией поступить. Ничего другого я сейчас сделать, увы, не могу.

– А время идет, подборыш мой. Мне надо тебя кормить. Пойду, приготовлю чего-нибудь повкуснее.

– Слеток… Не подборыш… Ну ее. У меня есть кое-что, несравнимое ни с чем по вкусу. Этим бы я сейчас с удовольствием позавтракал.

Кирилл повернулся к Ирине, прижал ее к себе, нашел своими губами ее губы. Она его в ответ обняла и крепко прижалась к нему.

Вот оно, настоящее мужское блаженство! Блаженство в том, что ты невыносимо желаешь любимую женщину и чувствуешь, что так же желаем этой, любимой женщиной. Несравненное ни с чем блаженство. Они поглотили друг друга, став на время единым целым. Они хотели оставаться в таком состоянии бесконечно долгое время, но делали все так, чтобы это как можно быстрее закончилось.

Они некоторое время лежали рядом. Обоих тяготило ощущение скорого расставания, предчувствие того, что это все больше никогда для них не повторится. Все это было для них в последний раз.

Ирина встала, накинула халат.

– Давай я хоть глазунью сделаю для тебя, и бутербродов?

– Не надо. У тебя замечательный борщ. Я вчера его не распробовал. А добавку постеснялся спросить. Даешь борща!!!

– Ну как знаешь. Пойду, разогрею и чая свежего заварю. Или кофе?

– Нет! Чай и варенье, вчерашнее.

Кирилл с аппетитом съел немаленькую тарелку первого на завтрак, теперь сидел, наслаждался вкусно заваренным чаем, с малиновым варением. Ирина сидела напротив, смотрела на помолодевшего после прошедшей ночи мужчину и ей хотелось сесть к нему на колени, вцепиться в него, опутать его руками и ногами и никуда уже от себя не отпускать.

– Ирина? А у тебя парень есть?

– А к чему ты это?

– Не знаю. Глупейший, конечно, вопрос и совершенно ненужный в нашей ситуации. Так, что-то в голову пришло. Не могу себе представить, чтобы такая девушка и вдруг была бы одна до сего дня.

– Есть. Правда, тут с оговоркой. Но все равно есть. И ты его даже знаешь?

– Это как так?

– Да так. Познакомиться с ним успел уже. У нас с этим парнем даже день свадьбы намечен. Но мы с ним это…, ну не спим мы… Хотя было. Один раз всего было. Он меня, можно сказать, силой взял. Потом на коленях ползал, прощения просил, замуж звал… Я мать его пожалела. Замечательная женщина. А он в отца уродился. Тот – подонок из подонков. Ну и стыдно, конечно, мне самой. Не понимаю за что, но стыдно. В общем, свадьба наша через два месяца.

– Я тебя не понимаю.

– А чего тут понимать. Опозорить я его решила на свадьбе. Месть такую придумала. Не скажу какую. А потом уйду от него.

– Если он снасильничал, то он после может тебе все что угодно за твой поступок сделать! Ты не боишься?

– Нет, не боюсь! Ты ведь меня защитишь? Ладно, ладно, не хмурься. Я все помню. Правда я ничего не понимаю, но сделаю вид, что я все поняла. А его я не боюсь. Бояться каждую шваль – жить не стоит.

– Ты сказала я с ним знаком. Откуда я могу его знать?

– Так ты вчера его хорошо приложил вечером. Тот, которого первого. Здоровый такой. Я к тетке шла по другой стороне площади, она недалеко там живет, видела оттуда все. Спасибо! Ты доставил мне вчера несколько приятных минут. Да нет, я не жестокая, не смотри на меня так. Драк вообще не выношу, я их до ужаса боюсь. Но этого… Этого не жалко. Ладно. К черту его! А тебе ведь пора.

– Да? Ну так чего? Я готов.

– А можно я поеду с тобой?

– Нет, Ирина, нет! Нельзя!

– А можно я хоть тебя провожу?

– И этого не надо. Не нужно, чтобы нас видели вместе.

– Ну как знаешь. Да, ты сказал огромная машина ржавого цвета? Видела я такую машину здесь. У нас тут то ли бандит, то ли коммерсант дом себе отгрохал. На краю села, по нашу сторону железной дороги. Я мимо того дома проходила несколько раз, раза два видела у дома похожий автомобиль.

– И где это?

– А там, – Ирина махнула рукой, – на краю нашего села, ближе к шоссе. Большой такой дом, на берегу пруда. Тебе пора идти. Опоздаешь ведь. А следующая электричка только через два часа.

Кирилл встал из-за стола, подошел к Ирине, та просто бросилась ему на шею. Плечи ее тряслись. Она безудержно плакала.

– Ты ведь больше не придешь ко мне? Я ведь больше никогда тебя не увижу? Хоть бы ты опоздал на эту электричку!

– Ирина! Иринка! Иришка, моя! Я вернусь! Я приду к тебе! Я не знаю когда и каким я вернусь, но я обещаю, я к тебе приду. А сейчас мне надо уходить.

Она ослабла, отпустила его, а он наоборот притянул к себе ее заплаканное лицо и покрыл его все поцелуями. Ирина стояла не шевелясь. Кирилл наклонился, поцеловал ее теплые ладошки, потом встал на колени, прижался щекой к ее животику. Несколько секунд так постоял, потом резко встал и, не сказав ни слова, быстро вышел из дома. Она прошла в свою комнату упала на кровать, которая еще хранила его запах и, наверное, его тепло, и во весь голос зарыдала.

С огромной гранитной глыбой на сердце Кирилл уходил от дома Ирины. Нет, сегодня он точно уже к ней не вернется. Чем больше будет подобных встреч, чем больше времени они проведут вместе, тем сильнее будет боль при расставании. Он крепкий, он мужик, он выдюжит. А вот ее жалко. Но она еще так молода. Может быть, немало еще впереди произойдет разочарований в мужчинах, немало предстоит расставаний, которые оставят шрамы на ее душе. Жаль, конечно, быть причастным к одному из подобных шрамов, но ничего он сделать не может.

***

Электричка была старой, разбитой и какой-то расхлябанной. Она ползла по рельсам со скоростью асфальтоукладчика, и казалось времени в дороге до города прошло необъяснимо много.

Но у всякого пути есть конец. В тамбуре с шипением, с большой неохотой расползлись в разные стороны двери, Осипов вышел на перрон.

– А не подскажете… Улица Пристанционная… Где это?

Проходивший мимо молодой парень оглядел Кирилла.

– Классные кроссовки у тебя, чувак. Продай!

Кирилл посмотрел на свои ноги. Обычные, дешевые кроссовки. Может для нынешнего времени они правда классные. Накупить там этого китайского барахла, привезти сюда. Озолотеть можно быстро. Там, у себя, за грош купить, здесь за алтын продать. Может Максим такими вещами втихую занимается, потому держит все про свой аппарат в строжайшем секрете.

– Да нет, знаете ли. Подарок. Не могу. Так что с улицей? Где найти ее?

– Так вот она. От вокзала в обе стороны. Кто нужен. Я сам на этой улице живу. Наверное, всех знаю.

– Я сам найду. Спасибо!

Кирилл перешел пути по деревянному настилу, глянул номер на ближайшем доме, определился, в какую сторону идти. А идти практически никуда не нужно было. Как говорила Зоя, ее дом почти напротив вокзала. Вот нужный дом, нужный подъезд, нужный этаж, та квартира, в дверь которой нужно позвонить.

Даже после нескольких звонков Кириллу никто двери не открыл. Вышла соседка. Оглядела незнакомца с ног до головы. Фыркнула своеобразно. Потом, уходя, бросила уже за дверью.

– А нет Васьки дома. Жена погибла у него. В милицию его вызвали.

А о чем Осипов думал? Нужно было раньше приезжать. Если бы не Ирина, он на первой электричке уехал бы. А хотелось время потянуть, отсрочить час расставания с милой девушкой. Вот дождался. Теперь тяжело предсказать, когда Аршинов вернется домой. Милиция, морг, бюро ритуальных услуг, родственники, магазины. Хоть знать бы, как он выглядит. Но ждать надо.

Эх, нужно было бы к вечеру приезжать. Тогда больше бы времени провел с…

Ну что такое, ну о чем он? Ну нельзя так! Нужно брать себя в руки. Хватит! Пусть даже настоящая любовь поразила его в самое сердце. Эта любовь не может быть счастливой. Значит нужно о ней позабыть. Забыть! Как бы тяжело это не было.

Он начал спускаться по лестнице вниз. В подъезд вошел высокий, плотный мужчина. Они, расходясь, обменялись взглядами. Кирилл остановился, поглядел в сторону лестничной площадки, где он только что стоял у нужной двери. Мужчина встал именно у нее. Достал ключи. Открыл дверь. Осипов вернулся.

– Василий… Извините, отчество не помню. Мне нужно с Вами поговорить. Уделите мне несколько минут. Это для Вас важно.

– Идите сюда. Заходите.

В квартире мужчины прошли на кухню. Осипов сел на предложенный ему стул. Аршинов поставил греть чайник.

– Я слушаю Вас.

– Василий… Василий? Как все же Вас по отчеству?

– Просто Василий.

– Хорошо. Сначала я Вам вот что скажу. Я не имею права в силу определенных обстоятельств быть свидетелем. Я не могу сказать почему, но дела обстоят именно так. Вы поняли, о чем я говорю? Все что я Вам сейчас скажу, потом не смогу подтвердить ни на следствии, ни в суде.

– Вы о чем? Я ничего не понимаю.

– Я видел, как убили Вашу жену.

– Что? Как убили? Ее задавила машина!

– Да. Скорее всего, это несчастный случай, но выглядело все, как убийство.

– Я слушаю Вас.

Осипов в деталях описал все то, чему был свидетелем вчерашним вечером. Аршинов, выслушав, сел на стул, нахмурился. Было видно, что мужчина крепится изо всех сил. Горе сожгло внутри у него все. Но пока еще не добралось до зеркала его души, его лица. Чайник вовсю кипел, Василий не обращал на него внимания, он сидел, склонив голову и молчал. Кирилл поднялся, выключил газовую горелку под чайником.

– И что мне с этой информацией делать теперь? Положить ее в шкафчик? Рядом с Зоиными фотографиями? Она совершенно бесполезна, без Вашего подтверждения, как свидетеля.

– Но она никак не может быть лишней. Можно найти ту машину. Наверняка на ее кузове, на колесах остались какие-то следы после наезда. Из протекторов шин тяжело будет вымыть мелкие частички ткани и… и плоти. А это серьезные улики. Это всеутверждающие улики.

– Вы говорите шишка от милиции там был? Кто же тогда станет копать под своих же. Абсурд.

– Здесь может быть не будут. Но есть область. Областная прокуратура. Есть средства массовой информации. Нужно подключить все, до чего можно только дотянуться.

– Все это пшик! А я Вас не выпущу. Я Вас скручу, свяжу, и вызову милицию, скажу, что Вы свидетель, который покрывает преступников. А это тоже преступление. А ну-ка, молодой, человек…