Текст книги "Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга вторая: июнь 1942 – январь 1943"

Глава третья
«Группе армий “Север” подготовить захват Ленинграда к началу сентября…» (август 1942 г.)

23 июля 1942 г. Гитлер подписал директиву № 45, начинавшуюся в категоричном стиле фюрера: «Группе армий “Север” подготовить захват Ленинграда к началу сентября…». Руководство этой операцией было поручено фельдмаршалу Манштейну, который прибыл со своей 11-й армией триумфатором из Севастополя в конце августа 1942 г. под Ленинград, чтобы в скором времени оценить свои шансы взять осажденный город как «в некоторой степени проблематичные»[182]182
  Стахов Хассо Г. Трагедия на Неве. Неизвестные страницы блокады Ленинграда / пер. с нем. М., 2012. С. 207, 220.


[Закрыть]. Полученные им указания Гитлера были столь же категоричны и лаконичны, как и сама директива № 45: во-первых, полностью изолировать Ленинград с тем, чтобы соединиться с финскими войсками, и, во-вторых, захватить Ленинград, чтобы затем сровнять его с землей[183]183
  Ковальчук В. М. 900 дней блокады: Ленинград 1941–1945. СПб., 2005. С. 128.


[Закрыть]. Для проведения этой операции, получившей окончательное название «Нордлихт» («Северное сияние»), немецкое командование создало мощную ударную группировку в составе 13 дивизий. Группе армий «Север» придавались значительные силы артиллерии и авиации с других участков восточного фронта[184]184
  История ордена Ленина Ленинградского военного округа. Изд. 3-е, испр. и доп. М., 1988. С. 238.


[Закрыть].

Подписанная Гитлером директива № 45 подтверждала, таким образом, опасения Ставки ВГК и руководства обороной Ленинграда, что ленинградское направление по многим причинам выгодно вермахту для наступления. Она также отвечала на вопрос, почему это наступление не состоялось весной и летом 1942 г., что, по мнению А. А. Жданова, объяснялось нехваткой сил у противника. Гитлеровская директива свидетельствовала также о своевременности принятия Военным Советом Ленинградского фронта мер по превращению Ленинграда в военный город в кратчайшие сроки.

Форсированное проведение этих мер в июле 1942 г. проходило и в первой половине августа 1942 г. Тысячи ленинградцев были мобилизованы на завершение строительства оборонительных сооружений на наиболее опасных направлениях. Продолжалось укрепление внутренней обороны города. Для усиления оперативного руководства боевой работой группы самозащиты 7 августа по решению Военного Совета Ленинградского фронта были образованы штабы МПВО кварталов, состоявшие из трех человек: начальника МПВО квартала (квартальный уполномоченный милиции), начальника штаба МПВО квартала и его помощника. Штабов кварталов МПВО в каждом районе было создано от 15 и выше, по количеству милицейских кварталов, а всего в городе – 508 штабов. С этого времени оперативное подчинение домохозяйств по местной ПВО от штабов МПВО участков перешло непосредственно к штабам МПВО кварталов. Каждый штаб квартала руководил в среднем 10–12 группами самозащиты общей численностью 600–800 человек. В обязанности штабов МПВО кварталов входило: составление планов обороны МПВО домохозяйств; боевая подготовка личного состава групп самозащиты; контроль за несением службы дежурными в конторах домохозяйств и у ворот домов; контроль за соблюдением правил светомаскировки и противопожарных мероприятий на территории кварталов; контроль за состоянием мест укрытий; сбор сведений о явке личного состава групп самозащиты по сигналу воздушной тревоги и при артиллерийском обстреле и передача их в штабы батальонов МПВО; разведка очагов поражения и руководство группами самозащиты в боевой работе и их взаимодействия с другими формированиями МПВО.

В результате реорганизации местной противовоздушной обороны блокированного Ленинграда в батальонах МПВО в августе 1942 г. состояло 14 590 человек, в объектовых командах 45 000 человек и в группах самозащиты 57 000 человек[185]185
  Карасев А. Б. Ленинградцы в годы блокады. 1941–1943. М., 1959. С. 253.


[Закрыть].

12 августа 1942 г. бюро Ленинградского горкома ВКП(б) приняло постановление «О военной подготовке и переподготовке партийного, советского, комсомольского, профсоюзного и хозяйственного актива»[186]186
  Ленинград в осаде. Сб. документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны / ред. коллегия: Н. И. Барышников, И. П. Бабурин,
  Т. А. Зернова, В. М. Ковальчук, Ю. И. Колосов, T. С. Конюхова, Н. В. Пономарев, Г. Л. Соболев; отв. ред. A. R Дзенискевич. СПб., 1995. С. 104.


[Закрыть], которое своим директивным характером внесло организованность в дело военного обучения актива. К концу августа 1942 г. военное обучение проходили 5590 активистов, в том числе 1500 женщин. Большая часть из них обучалась в рабочих отрядах[187]187
  Там же.


[Закрыть].

Между тем обстановка на Ленинградском фронте оставляла у военного руководства много вопросов. Хотя в начале августа 1942 г. уже четыре стрелковые дивизии вели наступательные бои, территориальный успех был незначительным. Войска 42-й армии закрепились в восточной части поселка Старо-Паново и захватили первые траншеи противника у станции Лигово и на восточной окраине Урицка. Как уже отмечалось выше, командующий Ленинградским фронтом Л. А. Говоров, говоря о причинах неудачи, прямо указал на вину командования 42-й армии, повторившего «ряд крупных ошибок в подготовке боя, политическом обеспечении боя, управлении боем и организации взаимодействия родов войск»[188]188
  Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов / под ред. Н. Л. Волковского. М.; СПб., 2005. С. 291.


[Закрыть].

Суровые репрессивные меры были применены к командованию 85-й стрелковой дивизии, которое, как говорилось в приказе Л. А. Говорова, «проявило трусость, управля боем из блиндажей и не имея наблюдательных пунктов, в которых видно было бы поле деятельности их войск». Лица командного и политического состава этой дивизии, являвшиеся основными виновниками невыполнения боевой задачи, этим приказом снимались с должности, лишались или понижались в воинских званиях и направлялись во фронтовой штрафной батальон. Младший командный и рядовой состав, проявивший трусость на поле боя, направлялся в армейскую штрафную роту[189]189
  Там же.


[Закрыть].

Принятые столь суровые меры были вызваны не только стремлением нового главнокомандующего круто изменить обстановку во вверенных ему войсках. Знакомясь с приказами, докладами, донесениями, указаниями и другими документами, подписанными Л. А. Говоровым в июле-августе 1942 г., нельзя не увидеть, что он был озабочен в первую очередь состоянием подготовки частей и соединений фронта к наступательным действиям. В своих указаниях командующим 23-й, 42-й, 55-й армий и командирам 72-й, 85-й и 136-й стрелковых дивизий Л. А. Говоров обращал внимание на их «грубые ошибки, прививающие порочные навыки бойцам»: бойцы не обучаются сочетать свои действия в атаке с огнем своего отделения, а также поддерживающих их пулеметов, минометов и артиллерии; бойцы и командиры не обучаются ведению ближнего боя в сложных условиях, умению преодолевать препятствия и драться в траншеях, отражать танки противника, окапываться и закрепляться и др. Требуя принять немедленные меры к устранению отмеченных недостатков, командующий фронтом приказывал «обучение начинать с показного занятия по сколачиванию батальона с таким расчетом, чтобы стрелковые и спецподразделения ознакомились с местом и функциями, присущими им в боевых порядках батальона, а затем переходить к совершенствованию бойцов в отделениях, взводах, ротах»[190]190
  Там же. С. 292.


[Закрыть].

Стремление Л. А. Говорова добиться коренного улучшения в подготовке войск фронта объяснялось пониманием ответственности за предстоявшую наступательную операцию, которую намечала Ставка ВГК по деблокаде Ленинграда. За лето 1942 г. Ленинградский фронт получил значительное пополнение: с восточного берега Ладожского озера были переправлены десятки тысяч военнослужащих, танки и артиллерия. Всего в боевом составе Ленинградского фронта было свыше 420 танков, а количество орудий и минометов (в немалой степени благодаря оборонным заводам осажденного города) выросло вдвое по сравнению с сентябрем 1941 г. В результате созданных запасов продовольствия солдаты на передовой стали получать 800 граммов хлеба и горячий приварок на завтрак и обед.

В составе Волховского фронта на 1 августа 1942 г. было 33 стрелковые дивизии, 11 стрелковых, 1 воздушно-десантная, 7 танковых бригад, 4 отдельных танковых батальона, 28 отдельных артполков и 6 полков реактивных минометов.

В группе армий «Север» в это время насчитывалось 45 дивизий, в том числе 3 танковых и 4 моторизованных. Правда, все пехотные дивизии группы в связи с начавшейся сказываться нехваткой людских ресурсов были сокращены на треть по сравнению со штатной численностью: вместо девяти теперь в них было по шесть пехотных батальонов.

Хотя, судя по позднему признанию К. А. Мерецкова, советское командование и не было в курсе задуманной Гитлером операции «Северное сияние», переброска армии фельдмаршала Манштейна из Крыма под Ленинград не осталась незамеченной; о происходившей перегруппировке сил противника сообщали разведчики и партизаны, и Ставка ВГК стала торопить командование Волховского и Ленинградского фронтов с подготовкой и проведением нового наступления по прорыву блокады Ленинграда. Общий замысел операции заключался в том, чтобы встречными ударами обоих фронтов срезать по кратчайшему пути выступ южнее Ладожского озера и, соединившись, разгромить мгинско-синявинскую группировку немецких войск и освободить наконец Ленинград. Однако реализация этого внешне заманчивого плана была сопряжена с преодолением хорошо подготовленной обороны противника, сумевшего сделать за многие месяцы этот выступ практически неприступным. Тем не менее, полагая, что сил для проведения операции достаточно и учитывая тяжелую обстановку на южном крыле советско-германского фронта, Ставка ВГК утвердила в начале августа 1942 г. план наступления, отведя, как всегда, слишком мало времени его подготовке на местах.

19 августа 1942 г. войска Ленинградского фронта первыми перешли в наступление. После мощной артиллерийской подготовки, в которой принимали участие дальнобойные батареи и пушки кораблей Балтийского флота, а с Невы прямой наводкой били стоявшие там корабли, в атаку пошла пехота, поддержанная танками. Одновременно под прикрытием дымовой завесы на восточном берегу р. Тосно был высажен с катеров десант, которому удалось захватить плацдарм в районе Ивановского. К середине дня войска 268-й стрелковой дивизии полковника С. И.Донскова захватили Усть-Тосно, а затем и Ивановское. Стремительное наступление советских войск на мгинском направлении стало полной неожиданностью для противника, и понадобилось какое-то время, чтобы немецкое командование, придя в себя, предприняло яростную контратаку, введя в бой все свои резервы, вплоть до тыловых служб. В первый же день наступления выяснились традиционные недостатки наших войск: отсутствие взаимодействия в организации боя и неумение закрепляться на захваченной территории. В последующие дни это только подтвердилось, и усиленные подкреплением немецкие части сумели вернуть к 23 августа Усть-Тосно и Ивановское.

Анализируя опыт наступательных боев 42-й и 55-й армий в июле и августе 1942 г., Военный Совет Ленинградского фронта сразу же, по горячим следам боев, приходил к выводу, что войскам вполне удаются короткие удары силами до стрелкового полка по разгрому, захвату и удержанию отдельных сильно укрепленных пунктов в системе обороны противника. Однако как только увеличивается состав действующих войск до стрелковой дивизии и, соответственно, глубина поставленной задачи, этим же войскам оказывается не под силу ее выполнение. Управление войсками в этом случае значительно усложняется, требует постоянного и точного знания обстановки и нуждается в надежной организации и непрерывности руководства боем. Этого не понимают, отмечал Военный Совет фронта, многие командиры полков, дивизий и их штабы, а также и штабы армий, которые становятся на путь вредного упрощенства, механически перенося способы управления более простыми формами боя в обстановку сложного боя. В результате нарушается система взаимодействия родов оружия, а противник получает инициативу, в то время как наши части из-за неорганизованности несут большие потери и не выполняют боевой задачи, несмотря на превосходство в силах. В качестве примера такой неорганизованности и утраты связи штаба дивизии с войсками Военный Совет отмечал исход боя 85-й стрелковой дивизии 30 июля 1942 г. и 268-й стрелковой дивизии в боях 19–23 августа 1942 г.

Подводя итоги разбора наступательных боев войск 42-й и 55-й армий в июле-августе 1942 г., Военный Совет Ленинградского фронта требовал «покончить с пагубным пренебрежением и недооценкой организационной работы, от которой зависит судьба наших решений. Ликвидация организационной немощности и распущенности, крутой поворот к вопросу организационного руководства, решительное улучшение работы штабов является, таким образом, неотложной задачей руководителей наших армий, групп и дивизий»[191]191
  Там же. С. 293–296.


[Закрыть]. Но, как показало дальнейшее развитие событий, осуществить этот «крутой поворот» удалось далеко не сразу.

В похожем ключе проходила наступательная операция на Волховском фронте, где 27 августа 1942 г. перешли в наступление 8 дивизий 8-й армии. В первые два дня были достигнуты значительные успехи: преодолев Черную речку и овладев опорным пунктом Тортолово, в результате ожесточенных боев передовые части 8-й армии сумели взломать передний край обороны противника и 29 августа вышли на подступы к Синявино. Оборонявшие шлиссельбургско-синявинский выступ части 18-й немецкой армии оказались в критическом положении, и командованию группы армий «Север» пришлось срочно перебросить к участку прорыва прибывшую из Крыма 170-ю пехотную дивизию, а также находившиеся в резерве части. Непрерывно контратакуя наступавшие советские войска, противник жесткой и хорошо организованной обороной вынудил их вести кровопролитные бои. А начиная с третьего дня наступление и вовсе остановилось из-за того, что ушедшая вперед пехота и танки остались без поддержки артиллерии. Разумеется, в бодром донесении командующего Волховском фронтом К. А. Мерецкова Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину от 30 августа 1942 г. говорилось только о том, что «в течение 30 августа войска 8-й армии вели бои за овладение Синявино, отражали усилившиеся контратаки на Мгинском направлении…»[192]192
  Там же. С. 533.


[Закрыть]. Хотя начавшаяся 19 августа 1942 г. Синявинская наступательная операция продолжалась до 10 октября 1942 г., еще в августе появились серьезные сомнения в том, что очередная попытка деблокировать Ленинград вряд ли закончится успехом.

Блокадный летописец Н.П. Горшков в своем дневнике за август 1942 г. фиксирует почти каждый день доносившуюся с фронта артиллерийскую стрельбу, с которой ленинградцы связывали свои надежды на избавление от блокады. «В течение всего дня на фронте гремит беспрерывно артиллерийская канонада, – записал он 26 августа 1942 г. – Слышны батарейные залпы и отдельные выстрелы крупных орудий. Можно предположить, что на фронте города идет сражение»[193]193
  Архив Большого Дома. Блокадные дневники и документы / сост. С. К. Бернев, С. В. Чернов. СПб., 2004. С. 127.


[Закрыть].

В самом городе-фронте продолжалась работа по укреплению его обороноспособности. С 1 августа 1942 г. закрылись 88 школ, 70 детских домов, 131 детский сад, 19 детских яслей[194]194
  Буров А. В. Блокада день за днем. Л., 1979. С. 222.


[Закрыть]. Большая часть находившихся в них детей была эвакуирована еще в июле, но последние группы продолжали переправлять через Ладожское озеро и в первой половине августа. Их путь был столь же опасен, как и в первые дни эвакуации. «Немецкие службы радиоперехвата дешифруют в эти дни криптограммы, в которых говорится, что все старики, больные и другие нетрудоспособные люди должны быть вывезены из Ленинграда на восток. Если для оккупантов по-прежнему имеет смысл ослаблять бомбами и снарядами оборонительную мощь крепости, расположенной между Финским заливом и Ладожским озером, то абсолютно непостижимо, зачем в адрес 1-го Воздушного флота поступает просьба атаковать самолетами ветхие суденышки на Ладожском озере, – пишет немецкий автор Хассо Стахов. – Есть предположение, что планы атаковать эвакуационные транспорты с помощью авиации исходили от самого Гитлера. Он ведь желал Ленинград подвергнуть террору самолетами 8-го авиакорпуса и обстрелу его из 800 крупнокалиберных орудий. Манштейн и авиационный генерал фон Рихтгофен всерьез эти сумасбродные, нереальные планы не воспринимают»[195]195
  Стахов Хассо Г Трагедия на Неве. С. 222–223.


[Закрыть].

Здесь я должен решительно не согласиться с процитированным мнением немецкого автора: эти «сумасбродные, нереальные планы» Гитлера, как свидетельствуют факты, не только воспринимались, но и выполнялись. Летом 1942 г. немецкая авиация группами по 80-130 самолетов совершила 120 дневных и 15 ночных налетов на наши порты, перевалочные базы и суда, в том числе и «ветхие суденышки». Благодаря организованной противовоздушной обороне, которую, впрочем, не следует переоценивать[196]196
  См.: Дегтев Д.М., Зубов Д.В. Воздушная битва за город на Неве. М., 2014. С. 172–180.


[Закрыть], нанесенный урон в результате этих налетов был не столь значительным, как того желал Гитлер. И тем не менее было потоплено или сильно повреждено 12 самоходных и 9 несамоходных судов, буксирный пароход «Узбекистан» и баржа-паром[197]197
  Ковальчук В. М. Магистрали мужества. Коммуникации блокированного Ленинграда. 1941–1943. СПб., 2001. С. 259.


[Закрыть]. Хотя мы и сегодня не имеем точных сведений, сколько мирных ленинградцев погибло в результате пиратских налетов вражеской авиации, остались свидетельства тех, кому посчастливилось благополучно перебраться тогда на восточный берег Ладожского озера. Даже спустя многие годы они не могут забыть об испытаниях, которые им пришлось вынести во время смертельно опасной переправы через Ладожское озеро в навигацию 1942 г. «Очень страшно было – не хотелось умирать, – вспоминает К. А. Коршунов, которому в 1942 г. было 7 лет. – Особенно было жутко, когда нас эвакуировали в августе 1942 года и перевозили на баржах по Ладожскому озеру. Три баржи шли цепочкой. Первую немцы расстреляли – вместе с детьми. Не бомбами, а именно пулеметными очередями. А на третьей – уже я плыл вместе с детским домом (меня тетка к нему приписала, чтобы я смог покинуть город). Помню, как по бокам нашей баржи шли красные потоки – кровь детей с первого судна. Я приготовился, что следом – наша очередь, но мы остались живы…»[198]198
  Блокада Ленинграда. Народная книга памяти. М., 2014. С. 266.


[Закрыть]. Еще одна участница смертельного путешествия по Ладоге И. А. Кундоба, которой тогда было только 4 года, вспоминала: «Эвакуировали нас в августе 1942 года на барже по Ладожскому озеру. Переправа была страшной, кругом рвались бомбы, в небе летали немецкие самолеты. Баржа то уходила под воду, то поднималась, кругом стояли столбы воды. Как добрались до суши, я не помню – очень боялась и сидела, уткнувшись маме в колени…»[199]199
  Там же. С. 381.


[Закрыть]. В качестве одного из многочисленных пассажиров этих смертельно опасных рейсов я могу все это подтвердить: наше ветхое суденышко вышло тогда из Осиновецкого порта одним из последних, и это нас спасло, так как из-за поломки двигателя судно вынуждено было вернуться в порт. Но когда мы снова отправились в путь, вокруг плавали многочисленные жертвы с потопленных судов и их багаж. Это была жуткая картина.

Но и переправившись с такими трудностями на восточный берег Ладожского озера, люди не могли еще чувствовать себя в безопасности. Нельзя здесь не вернуться к страшной трагедии в Кобоне, когда 28 мая 1942 г. фашистские стервятники сбросили на порт 300 фугасных бомб. К началу налета немецкой авиации только что закончилась высадка большой группы эвакуированных ленинградцев. Когда послышался гул самолетов и началась стрельба зениток, на причалах и прибрежной косе возникла невообразимая паника. С появлением первых самолетов люди бросились спасаться кто куда. Свидетельница этой расправы с мирными ленинградцами, жительница Кобоны вспоминала: «И снова они что хотели, то и делали: бреющим полетом бомбили, обстреливали… Наши зенитки сопротивлялись, но их было очень мало. Ничего не могли поделать… Погибли тысячи людей»[200]200
  Ладога: фотоальбом. М., 1989. С. 34.


[Закрыть]. В связи с этим чудовищным расстрелом авторы книги «Воздушная битва за город на Неве» пишут: «Бомбы взрывались на берегу, в воде, прямо в толпе, разрывая людей в клочья и подбрасывая их останки на десятки метров. В воздухе проносились оторванные руки и ноги, бревна от пирсов, куски берегового гранита. Обезумевшие от страха люди с дикими криками метались в разные стороны, наталкиваясь друг на друга, но укрыться все равно было негде. Некоторые самолеты, сбросив бомбы, проносились над портом на небольшой высоте, так что можно было отчетливо видеть лица летчиков, и расстреливали толпу из пулеметов, делая по нескольку заходов»[201]201
  Дегтев Д. М., Зубов Д. В. Воздушная битва за город на Неве. С. 174–175.


[Закрыть]. К сожалению, мы сегодня не знаем, сколько тысяч ленинградцев стали жертвами немецкой авиации и артиллерии на Ладоге. Так что маловероятно, что «авиационный генерал фон Рихтгофен» не знал об этих «подвигах» своих ассов, и, отвергая такую возможность, господин Стахов безусловно лукавит.

Большие надежды на срыв поставок в Ленинград немецкое командование возлагало на свои военно-морские силы на Ладоге. Первые 15 немецких десантных судов были доставлены на Ладожское озеро 15 июля 1942 г. По мнению немецкого офицера связи при финском Генеральном штабе, использование этих судов, «вероятно, нанесло бы такой ущерб путям судового снабжения Советов, что Ленинград, в связи с нападением немецких воздушных сил и могущими быть намерениями немецкого военного флота, мог бы быть приведен к падению до осени 1942 г.»[202]202
  Цит. по: Ковальчук В.М. Магистрали мужества. С. 262.


[Закрыть]. Еще раньше А. И. Микоян сообщил А. А. Жданову о том, что немцы перебрасывают на Ладогу итальянские торпедные катера. «Задача этих катеров, – предупреждал А. И. Микоян, – будет уничтожение флота, занятого доставкой продовольствия. Чтобы не было никаких неприятностей, прошу строго проверить подготовку моряков для отражения этой опасности и обеспечить безопасность Ладожского водного пути Ленинграда»[203]203
  Там же. С. 263–264.


[Закрыть]. Действительно, к августу 1942 г. на Ладожском озере были сосредоточены значительные надводные силы противника, которые представляли реальную угрозу нашим перевозкам по Ладоге. Это были, в первую очередь, немецкие тяжелые и легкие десантные баржи (свыше 20 единиц) и 15 десантных и сторожевых катеров; 4 итальянских торпедных катера; 60 финских катеров связи и 1 торпедный катер, а также канонерская лодка (вооруженный транспорт)[204]204
  Манкевич А. И. Бой у острова Сухо. М., 1958. С. 14, 15.


[Закрыть]. С середины августа 1942 г. корабли противника стали появляться в районе большой трассы наших перевозок. Как правило, это были немецкие и итальянские катера, действовавшие в ночное время. В ночь на 28 августа два итальянских торпедных катера атаковали наш конвой на переходе из Новой Ладоги в бухту Морье, но огонь наших канонерских лодок вынудил их убраться восвояси без «добычи»[205]205
  Ковальчук В. М. Магистрали мужества. С. 266.


[Закрыть]. Однако основные действия, направленные на срыв наших перевозок по Ладоге, будут предприняты позднее.

В августе 1942 г. завершилась массовая эвакуация научно-исследовательских институтов и высших учебных заведений. Вглубь страны выехали около 40 вузов, многие научно-исследовательские институты и конструкторские бюро, ведущие отделения ВНИТО металлургов, энергетики и др.[206]206
  Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (далее – ЦГА СПб). Ф. 330. Он. 1. Д. 3. Л. 24–27, 39–40.


[Закрыть] Были эвакуировано 11 из 14 институтов Академии наук, в академических учреждениях в Ленинграде осталось всего 118 научных сотрудников. Если накануне Великой Отечественной войны в 146 научно-исследовательских учреждениях работали 5660 научных сотрудников, то после эвакуации в городе-фронте осталось и действовало около 40 научно-исследовательских институтов, их филиалов, лабораторий, производственных мастерских вузов, в которых насчитывалось до одной тысячи сотрудников[207]207
  Соболев Г. Л. Ученые Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. М.; Л., 1966. С. 109–110.


[Закрыть]. Сознавая свою роль в обороне Ленинграда, отказались от полной эвакуации медицинские вузы – Педиатрический, 1-й и 2-й Медицинские институты, которые на протяжении всей блокады ни на один день не прекращали своей учебной и научной деятельности. Директор Педиатрического института Ю. А. Менделева вспоминала: «Мы были счастливы, когда вопрос об эвакуации был решен отрицательно. В условиях военного времени существование института являлось совершенно необходимым, т. к. нужно было готовить кадры врачей и медсестер. Нельзя было лишать детей Ленинграда ни специальной помощи, ни детского питания. Выпуск врачей следовал за выпуском…»[208]208
  Центральный государственный архив историко-политических документов Санкт-Петербурга (далее – ЦГАИПД). Ф. 4000. Оп. 10. Д.904. Л. 22.


[Закрыть].

Хотя улучшение здоровья и бытовых условий позволили ученым еще с весны 1942 г. активно включиться в работу по оказанию помощи фронту, оставшиеся научные силы филиалов институтов, лабораторий и мастерских вузов были не в состоянии самостоятельно продолжить крупные оборонные исследования, а главное – они не могли реализовывать результаты своей исследовательской работы. Поэтому городской комитет партии принял решение о слиянии ряда научно-исследовательских институтов и вузов с фабрично-заводскими предприятиями. Решение предусматривало создание необходимых условий для работы ученых и оказание помощи в восстановлении хозяйства и оборудования институтов. Слияние коснулось в первую очередь тех научных учреждений, которые оказывали непосредственную помощь оборонной промышленности: филиалов Государственного Оптического института и Центрального Котлотурбинного института, лабораторий и мастерских Химико-технологического института им. Ленсовета, Военно-механического института и др.[209]209
  Там же. Ф.25. Оп. 13а. Д.35. Л. 53–56.


[Закрыть]

Эта реорганизация позволила восстановить и развернуть научно-исследовательскую работу по оказанию помощи фронту в более широких масштабах, сконцентрировать внимание ученых на решении самых важных оборонных задач, а также значительно быстрее использовать достижения научной мысли.

Летом 1942 г. были приняты меры и по улучшению деятельности городской комиссии по рассмотрению и реализации оборонных предложений и изобретений, которая в первом полугодии 1942 г. значительно ослабила свои связи с изобретателями и ограничилась рассмотрением только поступавших предложений. Отсутствие у Комиссии детально разработанного плана оборонных исследований привело к тому, что научно-исследовательские институты и многочисленные изобретатели работали над военной проблематикой по своему усмотрению. Главное затруднение в деятельности Комиссии зимой 1941–1942 г. состояло в почти полной невозможности реализовать достижения научно-исследовательской мысли в практику. Восстановление работы ленинградской промышленности весной-летом 1942 г. обеспечило возможность ведения в широких масштабах экспериментальных опытов по созданию новых образцов военной техники. В принятом постановлении Ленинградского городского комитета партии от 23 июля 1942 г. «О работе комиссии по рассмотрению и реализации оборонных предложений и изобретений» были намечены конкретные меры по улучшению ее деятельности. Городской комитет партии предложил Комиссии выявить наиболее актуальные исследовательские задачи по различным отраслям науки и техники и довести их до сведения институтов, а также ускорить рассмотрение изобретений. В состав Комиссии были введены дополнительно такие видные представители научной и инженерно-технической мысли, как П. П. Кобеко, H. Н. Давиденков, Н. П. Антонов, Л.Е. Гассуль, А.В.Загулин, Б. А. Остроумов, H. М. Рейнов и др. Вместо эвакуировавшегося из Ленинграда Н. Г. Никитина председателем Комиссии стал А. Ф. Рудакас[210]210
  Там же. Оп.2. Д.4513. Л. 57–58; Д.4519. Л. 26–29.


[Закрыть].

Плодотворную научную работу развернули филиалы эвакуированных институтов Академии наук СССР. Сотрудники Ленинградского филиала Физико-технического института по заданию командования Ленинградского фронта сконструировали ряд новых образцов вооружения[211]211
  Там же. Оп. 3. Д. 568. Д. 30–31.


[Закрыть]. Как отмечал академик А. Ф. Иоффе, «работа филиала, тесно связанная с требованиями Ленинградского фронта, дала много ценного для фронта и для обороны Союза в целом»[212]212
  Соболев Г. Л. Ученые Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. С. 111.


[Закрыть]. В Радиевом институте велось массовое производство светосоставов постоянного действия, необходимых для изготовления многих военных приборов. Работники Астрономического института создавали новые авиационные приборы, продолжали составление астрономических ежегодников и мореходных таблиц. Коллектив Ботанического института занимался дешифровкой аэрофотоснимков, на основе которых составлялись военные карты. Оставшиеся в городе сотрудники других институтов Академии наук, находившихся в состоянии консервации, также выполняли ответственные задания. Среди них в первую очередь нужно назвать профессора Л. А.Портенко, а также И. В. Кожанчикова, В. В. Попова (Зоологический институт), М. Ф. Васильева и М. К. Петрову (Физиологический институт) и др.[213]213
  Там же. С. 112.


[Закрыть]

Большую оборонную работу вел Институт метрологии, насчитывавший в этот период в своем составе 20 докторов и кандидатов технических наук. Группа сотрудников Института под руководством К. П. Широкова ремонтировала и проверяла электроизмерительные приборы на кораблях Балтики, воинских частях и предприятиях города. Профессор Л. А. Гликман принял активное участие в создании новых видов броневой стали и в разработке режимов термообработки металла. Благодаря беспрерывной деятельности Института суда Балтики четыре раза в сутки получали сигналы времени, а предприятия и учреждения оборонной промышленности – точное значение эталонов мер и весов[214]214
  ЦГА СПб. Ф.4282. Оп.4. Д.318. Л.2-38об.


[Закрыть].

Десятки новых приборов и аппаратов были сконструированы работниками Центрального научно-исследовательского института морского флота, производство которых было налажено в мастерских института. Только в сентябре 1942 г. было создано и изготовлено 30 приборов[215]215
  Эдлинский С. Ф. Балтийский транспортный флот в Великой Отечественной войне. 1941–1945 гг. М., 1957. С. 93.


[Закрыть]. В области оптики в Ленинграде успешно работали сотрудники Государственного Оптического института член-корреспондент АН СССР Т. П. Кравец, доктор технических наук Н. Г. Болдырев, С. Г. Богданов, Д. Н. Лазарев и др.[216]216
  ЦГАИПД СПб. Ф. 4. Он. 3. Д. 554. Л. 65.


[Закрыть]

Активно развернулось производство оборонной продукции в лабораториях и мастерских, которые остались в Ленинграде после эвакуации вузов. Ученые научились совмещать профессии, выполняли все черновые работы, становились непосредственными исполнителями своих замыслов. Из-за недостатка топлива и длительных перебоев в подаче электроэнергии по-прежнему приходилось часто переключаться на ручной труд. Но фронт получал боеприпасы и вооружение. Когда лаборатория Горного института, выпускавшая взрывчатку, была уничтожена прямым попаданием, сотрудники решили восстановить ее своими силами. В первую очередь необходимо было решить проблему обеспечения энергией. Из лабораторных приборов ученые смонтировали свою блок-станцию. За городом, в Кавголово, удалось отыскать старый двигатель. Чтобы его привести в институт, пришлось по частям собрать автомашину. Двигатель, которому в другое время самое подходящее место было бы на свалке, был отремонтирован, и в августе 1942 г. выпуск боеприпасов для фронта возобновился. В этом большая заслуга руководителя лаборатории горного инженера А. С. Лятковского, погибшего на боевом посту во время одного из артиллерийских обстрелов[217]217
  Гороховский Е. Л. Ленинградский ордена Ленина Горный институт в дни Великой Отечественной войны // Ленинградский Ордена Ленина Горный институт за 30 лет Советской власти. 1917–1947. Л., 1948. С. 127.


[Закрыть].

Летом 1942 г. усилиями оставшихся в Ленинграде научных сотрудников при Электротехническом институте им. В. И. Ульянова (Ленина) было организовано Бюро научно-исследовательских работ судостроительной промышленности, которое под руководством профессора

С. А. Ринкевича выполнило ряд важных исследований, а также проделало большую работу по переоборудованию электрической части судового управления и ремонту поврежденных кораблей[218]218
  50 лет Ленинградского электротехнического института им. В. И. Ульянова (Ленина). Л., 1948. С. 118.


[Закрыть].

В восьми лабораториях и производственных мастерских Политехнического института, которые по решению городского комитета партии были приравнены к действующим предприятиям[219]219
  ЦГАИПД СПб. Ф. 25. Он. 2. Д. 4568. Л. 19.


[Закрыть], велись изыскания новых сплавов металлов, изготовлялась военная продукция. Лаборатория радиофизики выпускала неоновые газосветные лампы для аэродромов. Всеми работами в Политехническом институте руководила небольшая группа научных сотрудников, в которую входили 4 профессора, 9 доцентов и 8 ассистентов[220]220
  Там же. Ф. 2. Он. 3. Д. 569. Л. 1.


[Закрыть].