Текст книги "Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга вторая: июнь 1942 – январь 1943"

Протащили там лодки и порвали все. В последние минуты устраняются эти огрехи.

Выхожу и я на берег. Считанные часы перед боем. Шагаю по траншеям. Присматриваюсь, где, что и как делается по моей инженерной части. Прислушиваюсь к голосам.

Вот комиссар полка передает бойцам небольшой красный флажок – символ нашего революционного знамени. Бойцы хотят взять его с собой в лодку, а затем водрузить на главном корпусе 8-й ГЭС.

В другом месте слышу разговор о письмах родным:

– Политрук сказал, что нельзя указывать место, где воюешь. А может, это последнее мое письмо!

Бойцу советуют:

– Напиши, что город – известный всему миру, и про реку.

– А если подумают о Волге? Там тоже сейчас бои – будь здоров!

– Ну, брат, Ленинград с другим городом не перепутают.

– Скажи, что воюешь там, где Ленин был…

В понтонном батальоне Гультяева встречаю санитарного инструктора Люсю. Маленькую, с рябинками на лице, с темно-карими глазами. Она обходит командиров, раздает индивидуальные пакеты. Люся хорошо помнит Невскую Дубровку 1941 года. Когда перепадет свободный час и можно будет присесть отдохнуть где-нибудь в уголке тесной землянки, она, вероятно, с болью в сердце вспомнит солдат, которых сейчас уже нет в живых. А о себе, о том, что ей самой завтра придется ползать среди разрывов, перевязывать раненых, таскать на себе тяжелые изувеченные тела, Люся если и задумывается, то только на минутку…

В первые часы форсирования мы со Станиславом Игнатьевичем Лисовским были на разных наблюдательных пунктах: Лисовский – в полосе 86-й стрелковой дивизии на Бумажном комбинате, я – около устья ручья Дубровки, где сосредоточились передовые батальоны 46-й стрелковой дивизии. Установили телефонную связь с комендантами переправ и между собой.

В 16.00 началась артиллерийская подготовка. Одинцов предполагал, что триста орудий и минометов за два часа смогут подавить огневую систему противника хотя бы на время первого рейса. Но он просчитался.

Как только саперы стали подносить понтоны к реке, гитлеровцы произвели массированный огневой налет по самой кромке нашего берега. Заговорила артиллерийская группа противника из района Мустолово, давно пристрелявшая эти места. А мы не можем даже поставить дымовую завесу – на наше несчастье, ветер от противника.

Звонит Лисовский:

– Гультяев вынес понтоны на воду, а пехота на посадку еще не вышла. Ее задерживает огонь противника.

То же самое я вижу и в 46-й стрелковой дивизии. Саперы капитана

С. С. Мороза волоком тянут к воде больше пятидесяти деревянных лодок.

Тут и там среди них взметается земля от минометных разрывов. Уже заговорили немецкие пулеметы.

Звоню на командный пункт дивизии:

– Давайте людей на посадку!

Ответ не очень вразумительный:

– В частях большие потери командного состава. Принимаются меры, чтобы ускорить посадку.

Через десять минут комендант переправы капитан Мороз с тревогой докладывает:

– Вышло из строя много гребцов. Пробито осколками двенадцать лодок. Переправу начал под сильным обстрелом.

У телефона снова Лисовский:

– Дело плохо, Борис Владимирович! У Гультяева уже половина понтонов с пробоинами. На тот берег ушло всего две роты из намеченных семи.

– Какие известия из сто шестого батальона?

– У Соломахина, к сожалению, еще хуже, – слышу глухой голос Лисовского. – Понтоны на воде, но пехота подойти к ним не может…

Начинает темнеть. Но и сумерки не приносят облегчения. В воздух взлетают осветительные ракеты, а вслед за тем опять слышатся злые голоса пулеметов. Они бьют длинными очередями по плывущим лодкам.

Теперь с наблюдательного пункта почти ничего не видно, и я тороплюсь на КП Невской оперативной группы. Он в полутора километрах от берега.

Артиллерийско-минометный огонь противника накрывает 86-ю и 46-ю стрелковую дивизии на всю глубину. В пути то и дело попадаются дымящиеся воронки, подбитая и накренившаяся машина с лодками, раненые солдаты, бредущие в медсанбат.

На КП меня ждут совсем неутешительные сведения. В двух дивизиях с первым рейсом на левый берег ушел, по существу, один батальон вместо пяти по плану. Но хуже всего, что лодки и понтоны, участвовавшие в первом рейсе, обратно не вернулись.

Приехал Говоров. Угрюмо слушает доклад подавленного неудачей командующего Невской группой войск комбрига И. Ф. Никитина: «С переправившимися подразделениями связи нет. Новые батальоны отправлять не на чем».

У Одинцова тоже похвалиться особенно нечем. Докладывает, что огневая система неприятеля до конца раскрыта не была и потому не подавлена.

– Слышу без вас, – прерывает Говоров. Затем поворачивается ко мне: – Какие меры приняты для восстановления потерь переправочных средств?

Докладываю, что из города за ночь будет доставлено триста десятиместных лодок – почти столько же, сколько было к началу операции.

Выслушав всех, командующий фронтом приказывает комбригу Никитину привести в порядок войска, подготовить к утру новый огневой удар и продолжать форсирование.

На другой день в командование Невской группой войск вступает генерал-лейтенант Д. Н. Гусев. Членом Военного Совета группы назначается полковой комиссар А. Е.Хмель, бывший комиссар 189-й стрелковой дивизии. Комбриг И. Ф. Никитин идет командовать 11-й стрелковой бригадой.

Однако повторного форсирования Невы не состоялось: командующий отменил свой приказ.

13 сентября он направил в Ставку новый план операции и просьбу предоставить время для более тщательной подготовки. Нам разрешили затратить на это всего пять суток.

Бычевский Б. В. Город-фронт. Л., 1967. С. 181–188.

Из воспоминаний старшего лейтенанта М. Королева

…Под покровом ночи подносим к берегу тяжелые понтоны. Из-за реки одна за другой взлетают осветительные ракеты. Противник ведет методический артиллерийский огонь. То тут, то там с визгом проносятся огненные трассы пулеметных очередей.

На исходе ночи взвод Николая Богаева отнес к берегу последние понтоны. На востоке едва заметно светлеет небо. И тут противоположный берег озарился сотнями орудийных вспышек. Это был не прежний методический обстрел. На нас обрушился огненный шквал, сотрясавший землю.

Залегли в траншее. От гула и грохота заложило уши, больно стучит в висках. Воздух пропитан пылью и дымом. Трудно дышать.

С рассветом ураган огня стих так же неожиданно, как и начался. Отряхиваясь, поднимаемся из траншей. Нашему взору открывается картина перепаханной, вздыбленной земли.

Прибегают с докладами связные.

Тяжело ранен в живот рядовой Агапкин.

Ослеп ветеран роты Черных.

Оторвало руку лучшему минеру Алексееву.

Называют все новые и новые фамилии раненых и убитых.

Никогда не простим фашистам, ничего не забудем!

Телефонисты устанавливают связь с КП батальона. Старшина роты Крутов доставил в термосах обед, и жизнь входит в «нормальную» колею.

Под вечер началась наша артиллерийская подготовка. Одновременно в воздухе появились советские штурмовики, атакующие позиции врага.

Меня вызвали к телефону. Звонил командир батальона капитан И. И. Соломахин.

– У тебя все в порядке? – слышу в трубке его голос. – После артподготовки приступай к переправе.

Однако в тот день нам так и не удалось организовать переправу. Противник вновь открыл огонь.

К вечеру вышли из строя многие бойцы роты. Ранены мой заместитель лейтенант В. В. Панов и политрук роты М. В. Латышев. Почти ничего не осталось на берегу от подготовленных переправочных средств: они были разбиты.

Такая же участь постигла в тот день переправу и на других участках.

Но мы снова днем и ночью подносим к берегу прибывающие к нам лодки, ремонтируем уцелевшие понтоны. Все это под непрекращающимся огнем, к которому люди уже привыкли, если вообще можно привыкнуть к этому.

Смертельно ранен командир взвода Абрамов.

Ранен и эвакуирован в тыл Коля Богаев.

Рота тает на глазах.

В одну из ночей простился я со своим близким другом, командиром разведвзвода лейтенантом Лебедевым, с которым шагал по фронтовым дорогам с первых дней войны.

Я спускался к реке, когда разглядел в темноте чьи-то силуэты. Окликнул. Два солдата вели под руки Лебедева. Он прыгал на одной ноге.

– Что случилось?

– На мину наступил, – отозвался он.

В траншее я налил Лебедеву двойную порцию спирта и расцеловался с ним. Когда солдаты понесли его на плащ-палатке в медсанбат, он запел какую-то песню. Он никогда не унывал, мой друг лейтенант Лебедев. Он был весел и жизнерадостен в самых лихих переделках.

Еще не отгремели пушки, которые вели артиллерийскую подготовку, а от берега уже отошли первые лодки. Их поглотила мгла.

Словно опомнившись, противник открыл ответный огонь. Но уже ничто не могло остановить наших десантников.

Незаметно подкрадывается рассвет. Гладь Невы чиста. Где наши? Дошли ли?

В воздухе появляются фашистские пикирующие бомбардировщики. Вздрагивает при каждом взрыве землянка. Зловеще скрипит и готовится вот-вот рухнуть на нас перекрытие.

Все реже стреляют зенитки. Кажется, фашисты отбомбились.

Но как же наши? Нужно выяснить обстановку на том берегу, наладить связь с десантниками. Сделать это днем, на глазах у противника совсем не просто.

На переправу прибыл с разведчиками заместитель командира 45-й стрелковой дивизии с двумя офицерами. Один из них – командир артиллерийского полка. Заместитель командира дивизии приказывает ему засечь и подавить огневые точки противника.

Неожиданно в землянку влетает мой ординарец Саша Кройтер. Кричит с порога:

– Товарищ старший лейтенант, летят!

Я устремляюсь к выходу.

– Куда несешься? Сиди в укрытии, – слышу голос заместителя командира дивизии.

– Нет, лучше быть в траншее, – отвечаю на ходу.

Самолеты перешли в пикирование. С нарастающим воем свистят бомбы. Кажется, все они нацелены точно в тебя.

Лежим на дне траншеи. Грохот взрыва. На меня обрушивается земля. Темно и тихо. Прихожу в себя от чьего-то прикосновения.

– Живы, товарищ старший лейтенант? – слышу сквозь звон в ушах голос Саши Кройтера.

Он руками разгребает землю, помогает мне подняться. Чувствую боль в висках, тошноту.

– Во, гады! – говорит Саша. – Чуть было в нас не угодили. Совсем рядом одна шлепнулась.

Мы возвращаемся к землянке и останавливаемся как вкопанные. На месте нашего жилища зияет огромная воронка.

…Теперь мы ютимся в небольшом погребе, наспех перекрытом рядом бревен. Его толстые кирпичные стены кажутся нам надежной защитой. Саша Кройтер очень доволен нашим новым помещением и гордится, что это он предложил приспособить погреб под землянку.

На переправу поступают все новые и новые лодки, доставленные из тыла. В помощь нам придают роту лейтенанта Попова из 53-го инженерного батальона. С очередной переправой под гром нашей и немецкой канонады переправляется на левый берег пехота. Плывут и связисты, разматывая из лодки прямо в воду телефонный кабель.

Не успел я вернуться с берега в наш погреб, как связист протянул мне трубку.

– Коменданта переправы просят.

В трубке голос:

– Здравствуй, Королев! Как живешь?

Никак не могу понять, кто это.

– А помнишь старшего лейтенанта, артиллериста? – смеется невидимый собеседник. – Того самого, которого еще первым рейсом переправлял.

Ведь это же с того берега! С того!

– Здорово, друг! – ору я. – Мы тут и не знали, что думать о вас. Держитесь?

– А вы что, хоронить нас вздумали? Приезжай в гости. Мы тут на фашистских харчах живем. И блиндажи они нам предоставили с полным комфортом. Вчера, правда, пытались забрать их обратно, да мы не отдали. У нас здесь вообще спокойней, чем у вас. Мы же видим, как вас там «юнкерсы» утюжат…

Теперь переправа действует бесперебойно. Несмотря на непрекращающиеся бомбежки и обстрелы, от берега отходят и отходят лодки. Пользуемся ночной темнотой и туманами. В моей роте осталось восемь человек.

Днем – подготовка, ночью – переправа. Грохот и вой. Вокруг взрытая земля, обрушенные блиндажи, вывороченные с корнями деревья, растерзанные взрывами тела убитых.

Четвертую ночь не смыкаю глаз. Туманится сознание, сами собою закрываются отяжелевшие веки. Но спать нельзя. Курю одну за другой самокрутки. Несколько раз засыпаю стоя. И тотчас Саша Кройтер трясет меня. То вызывают к телефону, то прибегает с донесением связной.

У Саши свои заботы. Уже сутки как у нас во рту не было ни крошки. Саша беззлобно поругивает старшину, хотя отлично понимает, что пробиться к нам невозможно.

Рассветает. Я выхожу из землянки и смотрю на небо, надеясь увидеть облака. Увы, небо чистое. Значит, опять раздолье для немецкой авиации. Значит, опять нас целый день будут засыпать бомбами.

На повороте траншеи показалась группа солдат с термосами на плечах.

– Кройтер! – кричит один из них. – Торопись с котелками, а то не достанется!

– Разрешите пройти, товарищ старший лейтенант, – слышу за спиной Сашин голос.

В узком проходе траншеи нам не разойтись, и я вхожу в землянку, чтобы пропустить Сашу. Он переступает порог и, остановившись у входа, протирает газетой котелок.

Неожиданный взрыв швыряет меня на пол. Пыль и дым наполняют землянку. С потолка сыплется песок. Вскакиваю на ноги. У входа – груда битого кирпича. Снаряд чуть не угодил в наш погреб.

Откапывают Кройтера. У него оторвана нога и, как плеть, на одних сухожилиях висит правая рука. По лицу течет кровь. Но он еще дышит.

– Саша! – кричу я. – Ты слышишь меня, Саша! Дорогой!

– Я за завтраком… Я за завтраком пошел… Я за завтраком… – хрипло бормочет он, теряя последние силы…

Белоголовцев А. Ф. Невский «Пятачок». Л., 1971. С. 91–97.

ИЗ ОТЧЕТА ОТДЕЛА НАРОДНОГО ОБРАЗОВАНИЯ ЛЕНГОРИСПОЛКОМА

Работа школ в первом полугодии 1942/1943 учебного года

Подготовка школ к учебному 1942/43 г.

Большая работа выполнена районными отделами народного образования и школами по подготовке к новому учебному году и по подготовке их к зиме. Во всех школах Ленинграда, где намечались занятия, оборудованы блоки питания (вновь оборудовано в 51 школе). Введены в действие системы водоснабжения и канализации в 72 школьных зданиях, работа которых

была нарушена в результате условий прошедшей зимы. В школах оборудовано печное отопление (установлено 377 новых печей). Восстановлено в 82 зданиях отопление после разрушений, причиненных бомбардировками и артобстрелами. Всего было подготовлено 84 школьных здания. Все это проделано силами учителей, учащихся и работниками шефствующих над школами предприятий и воинских частей. Одновременно проводилась заготовка топлива для школ на зиму. Всего было к 1 ноября 1942 г. заготовлено и доставлено 10 335 м³. Вся работа по заготовке и завозу топлива выполнялась силами персонала школ и шефских организаций. Проведены внутренний косметический ремонт помещений, ремонт крыш, дверей и пр.

Широкая самодеятельность учителей и учащихся, помощь им со стороны комсомола и шефских организаций обеспечивали выполнение большой ремонтно-строительной программы в срок и при минимальных затратах государственных средств. При выполнении всей этой работы стоимость ее оценивается свыше 1 млн руб., затраты же государственных средств составили лишь половину затраченного, а остальное сделано за счет общественного труда.

Особенно хорошо подготовку школьных зданий к зиме провели Московский, Свердловский, Куйбышевский и Смольнинский районы. Значительно хуже подготовились Красногвардейский, Выборгский, Фрунзенский и Василеостровский районы, где подготовка зданий школ к зиме и к учебному году затянулась, особенно в Василеостровском районе. В Красногвардейском районе подбирали помещения для школ, малопригодные для учебных целей, в маленьких домах, не имеющих необходимых рекреационных зал и подсобных помещений, а также укрытий, что особенно важно для г. Ленинграда.

Охват всеобучем

Так как за истекший год войны в Ленинграде произошло значительное изменение в составе населения и его расселения по районам города (массовая эвакуация взрослых и детей из города, переселение в связи со сломом деревянных домов), перед школами в качестве важнейшей задачи в плане подготовки к учебному году возникла необходимость проведения сплошного учета детей школьного возраста по микрорайонам. Учет и выявление детей школьного возраста приходилось делать несколько раз. Первичный учет оказался далеко не совершенным. На 1 сентября 1942 г. было учтено по всем районам города 14 832 чел., подлежащих обучению в начальных классах. Учащиеся старших классов (V–X) в это время находились на сельскохозяйственных работах, в совхозах и подсобных хозяйствах, и приступили к занятиям только 15 октября 1942 г., согласно постановлению СНК СССР и решению исполкома Ленгорсовета депутатов трудящихся. Ленгороно не удовлетворился этими данными и требовал более тщательного учета детей, подлежащих обучению, так как, по данным выдачи продовольственных карточек, детей в городе было значительно больше. Дальнейшая работа по выявлению и вовлечению детей в школу дала большой прирост детей, обучающихся в школах. Так, 15 октября 1942 г. было зачислено в начальные классы школ 18 818 чел. и на 3 декабря 1942 – 20 806 чел., т. е. дополнительно вовлечено в школу около 6000 чел. Во Фрунзенском районе приток детей в школы имел место в конце ноября и декабря месяца. За это время принят в школы 4031 ученик, при этом 114 чел. принято одной лишь 301-й школой.

С 15 октября 1942 г. приступили к учебе учащиеся V–X классов, возвратившиеся с сельскохозяйственных работ.

Всего 15 октября 1942 г. приступило к занятиям по V–VII классам 6105 чел., и это число осталось стабильным до конца полугодия; на 31 декабря 1942 г. было 6110 чел., из них в VIII–X классах соответственно было на 15 октября 1942 г. 877 чел., на 31 декабря 1942 г. – 839 чел. Некоторое уменьшение числа учащихся старших классов объясняется поступлением некоторых из них на работу в связи с возможностью улучшить этим свое материальное положение. При поступлении на работу они имеют возможность продолжать свое образование в вечерних школах взрослых, что и делает большинство из уходящих на работу учащихся.

Все эти данные говорят о том, что отделы народного образования, директора школ и учителя проделали большую работу по вовлечению детей в школу и в основном решили задачу всеобщего обязательного обучения детей в городе-фронте.

Однако необходимо указать, что и сейчас еще имеется некоторое количество детей до 14 лет, не обучающихся в школе, при этом часть из них все еще находится на работе на различных мелких предприятиях города, несмотря на то, что имеется решение исполкома Ленинградского городского Совета депутатов трудящихся от 1942 г. об освобождении от работы на предприятиях всех детей до 14-летнего возраста и возвращении их в школы. По данным на 20 декабря 1942 г., не обучается в школах по городу 556 чел., из них больше всего приходится на Ленинский район – 87 чел., Выборгский – 80, Дзержинский – 31, Московский – 63 чел.

Следовательно, работу по вовлечению детей в школу надо продолжать и добиться действительно всеобщего обучения. Особенно большую работу по всеобучу проделала 89-я школа Петроградского района. Учительница этой школы т. Серкова буквально вытаскивала детей в школу, преодолевая сопротивление родителей. Многих детей, потерявших родителей, она определила в детские дома, некоторым школа оказала материальную помощь, и они стали посещать аккуратно школу.

Посещение школы учащимися в первые дни занятий было совершенно неудовлетворительно, о чем говорят следующие цифры: 15 сентября 1942 г. в школу явилось 11 400 чел. из 14 832, числящихся по списку. 15 октября 1942 г. в школу явилось 21 465 чел. из 26 801, числящегося по списку. 31 декабря 1942 г. в школу явилось 24 216 чел. из 27 755, числящихся по списку.

Непосещение школы детьми вызывается главным образом болезнями, нахождением в стационарных лечебных учреждениях, а также различными домашними делами, как уход за больными членами семьи, уход за младшими братьями и сестрами, почему-либо не определенными в детучреждения, охрана огорода, пока не были сняты овощи, работа на огородах и т. п. Имеют место и прогулы школьников в результате их безнадзорности, но эти явления единичны.

Следует отметить, что за последнее время посещаемость улучшилась, и главным образом за счет снижения числа пропусков по так называемым прочим причинам. Это свидетельствует, что школы работают над повышением посещаемости занятий учащимися. Вместе с тем необходимо сказать, что эту работу надо усилить и добиться полного искоренения пропусков занятий по прочим причинам, чтобы единственным мотивом непосещения школы могла быть только болезнь ребенка.

В настоящее время по г. Ленинграду, включая г. Кронштадт, работает 84 школы, из них: средних школ 14, неполных средних 65 и начальных 5. Три класса (V, VI и VII) работают в г. Колпине.

В средних школах Кировского, Московского, Красногвардейского и в одной школе Фрунзенского районов имеются только восьмые классы.

По районам сеть школ распределяется следующим образом.

Сеть классов по школам установлена в соответствии с количеством учащихся в них и составляет по I–IV классам – 480, по V–VII классам – 230, по VIII–X классам – 72; средняя наполняемость I–IV классов – 38,1 чел., V–VII классов – 28,7 и VIII–X классов – 15,3.

В среднем количество классов в одной школе составляет 9-10. Относительно небольшое количество классов на одну школу вызвано необходимостью обеспечить безопасность пребывания детей в школе при возможных воздушных налетах противника и артобстрелах города (рассредоточенность детей) и стремлением максимально уменьшить микрорайон обслуживания школы (в 1942/43 учебном году в городе работает 84 школы, вместо 467 школ, действовавших в предвоенные годы).

Режим дня в школе

Все школы работают в одну смену. Начало занятий учащихся I–IV классов установлено с 10 час. утра, учащихся V–X классов – с 9 час. утра.

Утренний завтрак с 8 ч. 15 м. до 9 ч. 50 м., обед с 14 до 16 час., ужин с 18 до 19 ч. 30 м.

Во всех школах учащимся предоставлена возможность приготовления домашних заданий в школе. В промежутке между обедом и ужином проводится воспитательная работа с учащимися.

Учебное оборудование, пособия, обеспечение учебниками, тетрадями и школьно-письменными принадлежностями

Во всех школах за небольшим исключением оборудованы необходимые для учебной работы кабинеты.

Из 84 школ имеют организованные методические кабинеты 79 школ, кабинеты естествознания – 59 школ, физики – 69, физкультурные залы – 49, военные залы – 21 школа.

Наличие в торговой сети учебников, тетрадей и школьно-письменных принадлежностей полностью обеспечивает потребность в них на весь текущий учебный год.

Некоторый недостаток отдельных учебников (по начальной школе – книги для чтения Фортунатовой, задачники Попова и география Терехова и по средней школе – [учебники] истории) не является существенным, так как у большинства (до 60–70 % учащихся) все необходимые учебники имелись уже к началу занятий в школе, а остальным предоставлена возможность пользоваться этими учебниками через школьные библиотеки.

Продажа тетрадей введена по норме путем распределения через школы. К началу занятий в торгующей сети имелось 300 тыс. тетрадей, и по решению исполкома Ленгорсовета депутатов трудящихся 1 200 тыс. тетрадей изготовлялось фабрикой «Светоч» в течение III квартала 1942 г. Таким образом, средняя обеспеченность тетрадями на одного ученика составляет 1 500 000: 25 500 = 60 тетрадей в год, что достаточно при этом количестве учащихся на два учебных года.

Наглядность преподавания обеспечивается совершенно достаточным количеством учебных пособий и оборудования, привлеченного в действующие школы.

900 героических дней. Сб. документов и материалов о героической борьбе трудящихся Ленинграда в 1941–1944 гг. М.; Л., 1966. С. 365–369.

Из воспоминаний М. Никольской

…1 сентября [1942 г.] возобновились занятия, в основном в начальных классах.

Для других групп не хватало педагогов. Ученикам по-прежнему выдавались горячие завтраки, но школьников осталось очень мало. Ребята выглядели изможденными, одежонка на них поистрепалась. Тяжело было смотреть на малышей. Боль щемила сердце. Что проклятые фашисты натворили!

Очень пригодились дрова, которые мы разгрузили, но не сумели распилить в прошлую зиму. Теперь они пошли в дело, и в школе зимой было тепло.

Однако мне все же очень трудно было каждый день добираться до Фарфоровского и обратно – сказывались и блокада и возраст. Меня перевели работать в 189-ю школу Дзержинского района, что на улице Салтыкова-Щедрина, рядом с кинотеатром «Спартак».

В этой школе, где к тому времени было восстановлено даже паровое отопление, хотя окна еще оставались наполовину забитыми фанерой, учебный процесс шел нормально. Возобновили свою деятельность пионерские дружины. Лишь артобстрелы заставляли нас время от времени спускаться в бомбоубежище.

В таких случаях мы говорили школьникам: «Урок закончим в бомбоубежище!». Ожидая отбоя, мы обычно вели с ребятами беседы о событиях на фронтах, о подвигах воинов Красной Армии. Возвращаясь в класс, продолжали занятия по учебному расписанию.

Весной мне в числе других вручили медаль «За оборону Ленинграда», и я с гордостью ношу эту правительственную награду.

Никольская М. Урок закончим в бомбоубежище // В огненном кольце. Воспоминания участников обороны города Ленина и разгрома немецко-фашистских захватчиков под Ленинградом. М., 1963. С. 114–115.

СВЕДЕНИЯ О ПРИБЫВШИХ В КИРГИЗСКУЮ РЕСПУБЛИКУ ДЕТЯХ, ЭВАКУИРОВАННЫХ ИЗ ПРИФРОНТОВОЙ ПОЛОСЫ ЗА ПЕРИОД

С 1/I-42 г. ПО 25/IX-42 г.

Нарком просвещения Киргизской ССР ШУКУРОВ

Киргизия в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Сб. документов и материалов. Фрунзе, 1965. С. 322–323.

РЕШЕНИЕ ИСПОЛКОМА ЯРОСЛАВСКОГО ОБЛАСТНОГО СОВЕТА О МЕРОПРИЯТИЯХ ПО УЛУЧШЕНИЮ УСЛОВИЙ ЖИЗНИ ЛЕНИНГРАДСКИХ ДЕТЕЙ С ОСЛАБЛЕННЫМ ЗДОРОВЬЕМ

25 сентября 1942 г.

В целях создания условий для жизни ленинградских детей с ослабленным здоровьем исполком облсовета решает:

1) Обязать облоно (тов. Тимонина) открыть специальный детский дом на 200 человек для ленинградских детей с ослабленным здоровьем, установив в нем санаторный режим. Обязать облздравотдел передать облоно под детский дом помещение, подготовленное под госпиталь в с. Глебове Рыбинского района. Обязать облфинотдел ассигновать на содержание детского дома 309,0 т.р.

2) Предложить облторготделу (тов. Зубрицкому) и облпотребсоюзу (тов. Цирлину) обеспечить снабжение детского дома по следующим нормам на одного ребенка в месяц:

1. масло животное 1,2 кг

2. сахар 2,1 кг

3. крупа 2,1 кг

4. мясо 3,0 кг

3) Выделить в распоряжение облоно для распределения среди детских домов 1000 усиленных пайков детям, нуждающимся в дополнительном питании.

4) Облоно обязать директоров детских домов и интернатов взять на персональный учет детей с ослабленным здоровьем. Установить специальный режим для детей, систематическое медицинское обслуживание и наблюдение. Организовать для указанной группы детей дополнительное питание за счет продуктов, получаемых от подсобных хозяйств детских домов и децентрализованных заготовок.

5) Ввести в штат облоно врача-инспектора по детским домам и интернатам за счет экономии по фонду зарплаты.

Председатель исполкома облсовета В. Гогосов Секретарь исполкома облсовета П. Кусмарцев

Ленинградцы на волжских берегах. Ярославль, 1972. С. 46–47.

Из дневника инженера И. Д. Зеленской

17. IX [42] – Вчера ездила я на Охту с бригадой на разборку дома на дрова. Поездка вышла замечательная – как поездка. Был чудесный теплый солнечный день. Мы погрелись на солнышке, обдуло нас вольным ветром, но что касается дела – работа была аховая. Провели мы там часов шесть. Из них работали немногим больше двух. Только и сделали, что убрали доски и кровельное железо. А дом остался дожидаться разборки. С этой разборкой раздор идет по всем окраинам. Жильцов выселяют в центральные районы, а на Охте, на Ржевке, в Новой Деревне вокруг обреченных деревянных домиков и огороды, и сарайчики с курами и козами – все провинциальное хозяйство, которое приходится рушить и бросать. Многие упорно не выезжают, уж имея ордера на руках, и доживают до того, что над головами начинают ломать крышу. Дом, который мы вчера разбирали, только что покинут жильцами, в комнатах точно война прошла: перевернутая мебель, распоротые матрацы, груды тряпья, посуды и прочего хозяйственного хлама. Наш «рабочий» день ушел частично на посещение огородов, к счастью, платное, т. к. накануне группа наших работниц попалась с бесплатным капустным урожаем. Был страшный скандал, и все были напуганы. А вторая половина занята была раскопками хлама в поисках нужного и ненужного барахла. В общем, все уехали нагруженные до отказа, кто мешками с ботвой, кто с узлами тряпья, а Семенова увезла целый будуарный фонарь розового стекла. Я по обыкновению занялась спасанием книг и в груде тряпья, пересыпанного обильно бельевой синькой, выкопала несколько хороших книжек. Эти книжки да букет ноготков были моими единственными трофеями. А надо бы подумать о капусте и свекле. Зимой я, наверное, буду горько жалеть о своей беспечности.

«Я не сдамся до последнего…». Записки из блокадного Ленинграда / отв. ред. В. М. Ковальчук. СПб., 2010. С. 118.

Из дневника главного инженера завода «Судомех» В.Ф.Чекризова

28/IX [19]42

Субботник по ломке домов. Поехали в 8 ч. утра. Работали до 3 ч. дня. Работали крепко. Наша группа разнесла второй этаж дома. Внизу женщины убирали бревна и доски, сносили, пилили и укладывали их. Очень много грязи (пыли) при ломке, т. е. дом хотя и деревянный, но построен добротно. Сруб внутри оштукатурен, хорошая изоляция. Под полами изоляционный материал: гарь и др. Между этажами перекрытие представляет следующее [рисунок – схема с подписями]: настил пола 2-го этажа – гарь, шпунт 2"-потолок, штукатурка.

Так же изолирован потолок 2-го этажа и пол 1-го этажа.

Кругом ломают целые улицы домов (деревянных). Масса людей работает. В трамвай не попадешь, все едут в этот район.

Жаль, приходится часто ломать и хорошие дома. Но зиму нужно жить, иначе будет гибнуть народ как прошлую зиму. Кончится война, залечим раны и на месте этих деревянных домов построим новые многоэтажные каменные дома. Будущее поколение только в книжках будет читать, что на этом месте когда-то были улицы деревянных домов, которые ленинградцы в тяжелую годину, ездя за десятки километров на полуголодный желудок, ломали, чтобы спасти себя и остальные дома от гибели.

Проработали хорошо. Сделали много за 5–6 часов. Между выходными днями работают постоянно выделенные из цехов и отделов люди.

На обратном пути заехал на Смоленский рынок. Хотел купить ботвы. Ботва свеклы, морковки, турнепса и др. продавалась в ларьках и дешево (1 руб. кг), но очереди большие. Так и не купил. Народ много покупает ее для засолки. Есть корнеплоды (в среднем 10 руб. за 100 грамм). Зелень много помогает ленинградцам. Едят ее и оправились. Чувствую по себе. Но я не могу много покупать: не по карману. Я вынужден отсылать деньги семье. Себе остается мало. Если бы не это, мог бы также есть много зелени. На днях получил 3 кг моркови и 1 У2 кг цветной капусты из нашего подсобного х[озяйст]ва, все за 30 руб. Вот поел моркови. Вчера в столовой был шпик. Не съел свою порцию, а этот кусок принес домой и заправил сваренный из цветной капусты и моркови суп. Что за прелесть получилась. Такого супа еще никогда не едал. Вот бы Дине показать, как варить суп.