Текст книги "Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга вторая: июнь 1942 – январь 1943"

– Какой укроп-то у вас богатырский…

– Укроп, – отвечает женщина, – действительно в вышину полез как-то ненормально.

Когда укроп такой красивый и большой, он уже не тот вкус имеет, – говорит мужчина, – это уже переросток, стар он.

– Да вы знаете, какая я огородница, – женщина растерянно улыбается. – Но по мне и такой хорош. Зато зелени много. А вы что – тоже огородом занимаетесь?

– Занимаюсь, – говорит мужчина, – попотел на нем много, да вот мне с ногой не так легко: лопату не мог как следует держать, ногой наступать не мог, ну и повозился лишку. Из меня тоже огородник средний, но вырастет там всякая всячина, между прочим; и даже довольно много – к зиме обеспечение будет, дому подспорье…

– Да, – отвечает задумчиво женщина, – я ведь год назад и не думала, что буду гряды копать, траву полоть. Я на даче жила в отпуску, как немец пришел. И пришел как-то неожиданно, побежали мы в город пешком – поездов уже не было. Бежим с сестрой, у нее дети маленькие, а навстречу войска, пушки. Самолеты над нами дерутся. Снаряды свищут. По дороге все-таки в поезд заскочили, он бомбить поезд-то начал. Спасибо машинисту – не растерялся, и так и сяк ход давал и вывел благополучно, а станция вся рухнула. Насмотрелись мы, как горели деревни по дороге. Боже ты мой, как горели, и народ страдал от окаянного, страшно вспоминать: там убитый, тут детей порвал бомбами, женщин поубивал, пока до города добрались, исплакались и злости на немца набрались. А дома с мужем попрощалась – он в армию ушел – и встала на работу.

Сестру с детьми эвакуировала вскоре, потом сына отправила служить, снайпер он у меня теперь, а сама дней и ночей не помню – все в работе. А ночью придешь домой – бомбы тушишь на крыше, по осени он зверствовал-то, помните; потом зима пришла, чего уж тут говорить – это всем известно теперь; самый страшный был у меня февраль, товарки мои валились с ног одна за другой в моей бригаде, а оставшиеся так вот рук и не покладали. И ничего – выжили. Вы-то здесь тогда были?

– Не совсем, – сказал мужчина, – но под городом, недалеко…

– Ну, это все равно! Подругу мою уже по весне, как он по городу снаряды пускал, – снарядом убило. И день был, знаете, такой хороший, и только мы расстались, бегут ко мне, а я дома была, сменилась, кричат: «Дарьюшку убили!». Выбегаю, и лежит она в крови, уже ничем не помочь. Такая злоба меня взяла – вы не поверите. Задушила бы этих гадин своими руками. Отвезли ее, а я в город по делу пошла с острова, с Васильевского. Иду и проклинаю их на чем свет стоит, все худое говорю про них, про немцев. Смотрю – народ собрался, стоит кучкой. Думаю, чего-нибудь продают, газеты что ли? Подошла, а у тротуара человек в форме, женщина с ним и аппарат, говорят, радио это. Встала, смотрю, а человек и говорит: «Граждане, кто хочет на фронт что-нибудь сказать, говорите, там услышат!». Никто не выходит, потом один мужчина сказал хорошо так, складно, тут я осмелела и говорю тоже: дайте мне слово. «Пожалуйста, гражданка!». Я подошла к этому аппарату и всю свою злобу туда и сказала. Говорю, как будто меня мой Петя-снайпер слышит. Говорю: слушай, Петя, убили немцы тетю Дарью, помнишь ее, мою подружку верную, гады такие, бей их, голубчик, бей их, окаянных, чтобы им ни дна ни покрышки, чтобы у них глаза на лоб вылезли, чтобы они не смели по нашему городу стрелять. Не жалей их, Петенька. Всю душу сказала и пошла. И сразу мне легче как-то стало, поверите ли…

– Верю, – сказал мужчина, – охотно, гражданка, верю…

И вот совсем недавно по улице их, окаянных, вели, в плен забрали. Народу вокруг – не сосчитать.

Ну, и противные же они, всякого роста, худые, грязные, морды зеленые, я не выдержала и плюнула прямо в того, что поближе. И зачем их, скажите, в плен берут. Их бы надо на месте кончать, ведь чего они с народом наделали, с городом с нашим, со всеми деревнями, ужас один. Послушаешь людей, что рассказывают, хоть сама винтовку бери. Мы и так уже работаем, слово дали – фронтовые заказы раньше срока кончать. И кончаем…

Она помолчала и задумалась. Она жевала стебли щавеля и смотрела в землю. Потом тряхнула головой, сказала:

– Такой год пережили, такой год, – рассказывать потом будем – не поверят, а вон народ идет, и в трамвае едет, работает. Девиц, ишь их сколько – странно как-то, что немец рядом поселился у города. Но я так думаю, его прогонят, уйдет он, а не уйдет, убьют его до одного. А вы как думаете?

– Я тоже так думаю, – сказал мужчина, свертывая папиросу.

Женщина вдруг засуетилась:

– Ох, заговорилась я, села на минутку, мне пора.

Прощайте, гражданин, не знаю, как вас звать, я побегу…

Тихонов Николай. Ленинградский год. Л., 1943. С. 33–36.

Глава четвертая
И.В.Сталин: «…Ленинградский фронт оказался неспособным…» (сентябрь 1942 г.)

«1 сентября. Вторник. В 6 ч. утра ясная погода, свежо +1 °C°. Во второй половине дня слышна до вечера арт. пальба, – записал в дневнике привыкший за время блокады ко всему Н. П. Горшков. – В городе спокойно, жизнь идет относительно нормально. На многих улицах в окнах домов, в особенности на перекрестках, продолжают строить огневые амбразуры для орудий, пулеметов и ружейного огня»[238]238
  Архив Большого Дома. Блокадные дневники и документы / сост. С. К. Бернев, С. В. Чернов. СПб., 2004. С. 128.


[Закрыть].

1 сентября 1942 г. могло стать началом перелома в Синявинской наступательной операции, когда Военный Совет Волховского фронта, учитывая понесенные 8-й армией большие потери, принял решение ввести в сражение 4-й гвардейский стрелковый корпус генерал-майора Н. А. Гагена. Начав выдвигаться на передовые позиции через Синявинские болота, войска корпуса еще до соприкосновения с противником стали нести огромные потери от непрерывных вражеских обстрелов и бомбежек. Тем не менее наибольшая глубина прорыва войск Волховского фронта по лесистой местности между Синявино и Мгой, где у немцев не было опорных пунктов, составила 9 км. До Невы оставалось каких-то 6 км, но их так и не удалось преодолеть.

Вечером 4 сентября 1942 г. Гитлер позвонил Манштейну и приказал ему немедленно вмешаться, взять на себя командование кризисным участком фронта и с помощью своих «крымских» дивизий ликвидировать возникшую серьезную угрозу. «Прибывший с задачей захватить Ленинград, – пишет в связи с этим немецкий автор Хассо Стахов, – теперь получает из штаб-квартиры фюрера задачу предотвратить катастрофу»[239]239
  Стахов Хассо Г. Трагедия на Неве. Неизвестные страницы блокады Ленинграда / пер. с нем. М., 2012. С. 225.


[Закрыть]. Манштейн сформировал две ударные группировки и нанес контрудар, что явилось полной неожиданностью для командования Волховского фронта, которое предпринимало отчаянные попытки продвинуться вперед, неся при этом огромные потери. Введенная в наступательную операцию 2-я ударная армия, находившаяся в третьем эшелоне, сразу же оказалась в тяжелом положении, а вскоре и в «котле».

В сложившейся ситуации решающую роль в исходе Синявинской наступательной операции мог сыграть Ленинградский фронт, которому Ставка ВГК теперь поставила новую задачу. «5 сентября произошло неожиданное осложнение, – вспоминал начальник Инженерного управления Ленинградского фронта Б.В.Бычевский. – Меня срочно вызвал командующий фронтом и приказал ознакомиться у начальника штаба с новым приказом операции. “Будем форсировать Неву тремя стрелковыми дивизиями и одной бригадой, – объявил он. – Срок подготовки – трое суток”. Судя по тону, каким было сказано о трех сутках, я понял, что “сюрприз” этот преподнесен сверху. Причины возврата к лобовому удару через Неву в районе Московской Дубровки выяснились уже в ходе спешной перегруппировки войск. Дело в том, что 8-я армия Волховского фронта, начав наступление на Синявино, довольно далеко продвинулась вперед и стала угрожать тылам вражеской ударной группировки. Манштейн оказался вынужденным бросить против 8-ой армии часть дивизий, прибывших из Крыма для штурма Ленинграда. Удар по синявинской группировке врага из-за Невы должен был обеспечить развитие успеха Волховского фронта»[240]240
  Бычевский Б. В. Город-фронт. Л., 1967. С. 181.


[Закрыть].

По мнению Б. В. Бычевского, трех суток, отведенных на подготовку к удару в районе Московской Дубровки, было явно недостаточно. Ведь в форсировании р. Невы должны были участвовать три стрелковые дивизии и одна стрелковая бригада, и от их слаженности, готовности и умения переправиться на понтонах и лодках на левый берег Невы зависела судьба операции. 9 сентября 1942 г. Военный Совет Невской оперативной группы отдал боевой приказ, в котором говорилось: «… Военный Совет Ленинградского фронта поставил перед войсками Невской оперативной группы задачу – прорвать кольцо немецко-фашистской блокады на участке нашей группы и соединиться с войсками Волховского фронта, идущими с боями к нам навстречу. Наступил час решительных действий для освобождения Ленинграда от фашистской блокады. Битва, на которую мы поднимаемся сегодня, должна принести нам победу и послужить началом разгрома ненавистных гитлеровских полчищ под Ленинградом…»[241]241
  Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов / под. ред. Н. Л. Волковского. М.; СПб., 2005. С. 297.


[Закрыть].

Увы, войскам Невской оперативной группы, начавшим 9 сентября 1942 г. ожесточенные бои по форсированию р. Невы на участке с. Анненское, 1-й Городок, не удалось выполнить поставленную задачу и принести победу. С самого начала операции выявилась неподготовленность участвовавших в ней частей к согласованным и четким действиям, что и предопределило неудачу операции в целом. Хотя на пяти действующих участках переправ для захвата плацдарма на восточном берегу р. Невы было намечено к одновременной переправе пять стрелковых батальонов под прикрытием артиллерии и авиации, части первого эшелона не сумели в установленный срок организованно выйти на исходные позиции и спустить на воду переправочные средства. То, что это не удалось, позволило противнику сосредоточить артиллерийский и минометный огонь по местам переправ и уничтожить большую часть переправочных средств. В результате лишь одна группа в количестве 50 человек переправилась на восточный берег р. Невы в районе Арбузово[242]242
  Там же. С. 299.


[Закрыть]. «Артиллерийско-минометный огонь противника накрывает 86-ю и 46-ю стрелковые дивизии на всю глубину, – вспоминал Б. В. Бычевский. – На командном пункте Невской оперативной группы меня ждут совсем неутешительные сведения. В двух дивизиях с первым рейсом на левый берег ушел, по существу, один батальон вместо пяти по плану. Но хуже всего, лодки и понтоны, участвовавшие в первом рейсе, обратно не вернулись. Приехал Говоров. Угрюмо слушает доклад подавленного неудачей командующего Невской группой войск комбрига И. Ф. Никитина: “С переправившимися подразделениями связей нет. Новые батальоны отправлять не на чем”[243]243
  Бычевский Б. В. Город-фронт. С. 183.


[Закрыть]. Предпринятые 10 и 11 сентября попытки форсировать р. Неву также успеха не имели. Высадившаяся группа советских бойцов в районе с. Анненское была контратакована противником при поддержке танков и вынуждена была отойти к берегу р. Нева и только 35 бойцам удалось вернуться вплавь на правый берег р. Нева»[244]244
  Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов / под. ред. Н. Л. Волковского. С. 299–300.


[Закрыть].

В направленном 12 сентября 1942 г. донесении начальнику Генерального Штаба Красной Армии командующий войсками Ленинградского фронта самокритично указал на те причины и факторы, которые не позволили достигнуть поставленной цели в этой операции. Л. А. Говоров признавал «недостаточное умение, организованность и упорство, проявленные командирами и политработниками на всех участках переправ с тем, чтобы обеспечить переправу целых подразделений (а не отдельных неуправляемых групп), организовать их бой на восточном берегу и обеспечить непрерывное питание и связь… Командование Невской группы в ходе подготовки не оценило всей сложности операции, а в ходе боя проявило растерянность, что принудило к его снятию»[245]245
  Там же. С. 300.


[Закрыть]. Командующий войсками Ленинградского фронта не мог также не обратить внимание начальника Генерального Штаба на «неоправдавшийся расчет на одновременное наступление Волховского фронта, чрезмерно ориентируясь на которое мы проявляли торопливость в возобновлении атак в условиях недостаточной организации»[246]246
  Там же.


[Закрыть].

В тот же день, 12 сентября 1942 г., из Ставки ВГК за подписью И. Сталина и А. Василевского поступила директива командующему войсками Ленинградского фронта: «Так как Ленинградский фронт оказался неспособным толково организовать форсирование реки Невы и своими неумелыми действиями глупо загубил большое количество командиров и бойцов, Ставка Верховного Главнокомандования приказывает операцию по форсированию реки Невы временно прекратить. Подробный план форсирования реки Невы представить на утверждение Ставки»[247]247
  Там же. С. 117.


[Закрыть].

Рассмотрев 17 сентября 1942 г. представленный командованием Ленинградского фронта новый план форсирования Невы, Ставка ВГК увидела его «основной порок» в том, что предусмотренная в нем полоса прорыва в 4 км явно недостаточна, так как противник будет простреливать такую полосу минометным огнем справа и слева. Ставка предписывала «взять полосу прорыва не менее 8-10 км, на протяжении которой подавить артиллерийско-минометный огонь противника…»[248]248
  Там же.


[Закрыть].

Извлекая уроки из резко негативной оценки операции по форсированию Невы, содержавшейся в директиве Ставки ВГК от 12 сентября 1942 г., командование Ленинградского фронта стремилось выяснить и проанализировать причину неудачных действий вверенных ему соединений и добиться их устранения. Особенно показательным стал приказ командующего войсками Ленинградского фронта Л. А. Говорова от 22 сентября 1942 г., адресованный Военному Совету 55-й армии, которой была поручена ответственная операция наступления в направлении Усть-Тосно, с. Ивановское. Как указывалось в этом приказе, основными причинами провала этой операции явились «полная беспечность и безграмотность Военного Совета и штаба армии в организации и ведении тактической разведки противника, в результате чего ни перед боем, ни в ходе боя, ни командарм, ни командиры дивизий не знали противника», а «выяснение обстановки, положения и действий своих войск, войск противника проходило с таким запозданием, что отдельные частные успехи войск не были своевременно использованы и развиты»[249]249
  Там же. С. 302–303.


[Закрыть]. В приказе обращалось особое внимание Военного Совета 55-й армии на понесенные в этой операции большие потери в личном составе убитыми и ранеными. Пренебрежение к неоправданным потерям бойцов и командиров, предупреждал командующий войсками Ленинградского фронта, «приводит к резкому ослаблению боеспособности армии, что не может или не хочет понять Военный Совет 55 – й армии»[250]250
  Там же. С. 303–304.


[Закрыть].

Тем временем на Волховском фронте, как докладывал его командующий К. А. Мерецков Верховному Главнокомандующему 21 сентября 1942 г., произошло «существенное изменение в соотношении сил»: противник, имевший к началу операции на этом фронте до трех дивизий, в ходе операции перебросил с других фронтов и направлений несколько дивизий, доведя их общее число до десяти[251]251
  Там же. С. 540.


[Закрыть]. Сообщая о том, что противник по мере переброски резервов перешел к активным действиям, К. А. Мерецков тем не менее ставил ближайшей задачей фронта – «разбить синявинскую группировку противника, если ему будут дополнительно выделены две стрелковые дивизии и одна стрелковая бригада, 100 тяжелых и средних танков, три истребительных авиаполка и боекомплект боеприпасов»[252]252
  Там же. С. 541.


[Закрыть]. Однако командующий фронтом не сообщил при этом, что его 2-я ударная армия была блокирована группировкой Манштейна, и ее теперь нужно было вызволять из «котла».

Учитывая грозившую полным окружением 2-й ударной армии ситуацию, Ставка ВГК приказала командованию Ленинградского фронта начать 26 сентября 1942 г. новую операцию на фронте Невской оперативной группы, которую теперь возглавил начальник штаба Ленинградского фронта генерал-лейтенант Д. Н. Гусев. Избежав многих ошибок, допущенных в первой операции по форсированию р. Невы и сумев скрытно доставить и сосредоточить плавучие средства и боевую технику, ударная группировка при поддержке авиации, сухопутной и морской артиллерии совместно с десантом морской пехоты, преодолевая упорное сопротивление немецкой обороны, сумела захватить на левом берегу р. Невы плацдармы в районе Арбузова и Московская Дубровка. Форсировавший р. Неву в районе Московской Дубровки 252-й стрелковый полк 70-й стрелковой дивизии к исходу 26 сентября 1942 г. в результате массированных ударов вражеской авиации утратил управление и продолжал вести отдельными разрозненными группами бой за удержание вновь обретенного Невского «пятачка»[253]253
  Там же. С. 305–306.


[Закрыть]. Ожесточенные бои в районе Московской Дубровки продолжались еще две недели. Окопы и блиндажи по несколько раз переходили из рук в руки, обе стороны несли большие потери. Несмотря на усиление наших сил на левом берегу р. Невы, в районе Московской Дубровки преодолеть сопротивление хорошо организованной и усиленной двумя полками обороны противника так и не удалось. 6 октября 1942 г. Ставка ВГК приняла решение прекратить операцию и эвакуировать на правый берег р. Невы участвовавшие в ней подразделения, оставив для удержания плацдарма (Невского «пятачка») усиленную роту 70-й стрелковой дивизии.

Свое решение Ставка ВГК мотивировала тем, что «при создавшейся группировке войск противника не исключена возможность его попытки форсировать реку Неву на участке Невской оперативной группы с целью нанести удар с юго-востока на Ленинград и перерезать наши коммуникации на этом участке»[254]254
  Цит. по: Крюковских А. П. К истории попыток прорыва блокады Ленинграда в 1941–1942 гг. // О блокаде Ленинграда в России и за рубежом. Источники, исследования, историография / науч. ред. А. Р. Дзенискевич. СПб., 2005. С. 101.


[Закрыть]. Признавая, таким образом, очередную неудачу разорвать кольцо блокады Ленинграда, Ставка принимала во внимание тяжелое положение на Волховском фронте и в первую очередь окружение 2-й ударной армии, о чем пытался умолчать в своих донесениях в Ставку командующий Волховским фронтом К. А. Мерецков. И тогда Ставка приказала командующему Волховским фронтом «по-честному донести об истинном положении частей» его фронта, а также «взять непосредственно на себя и свой штаб руководство выводом 2-й ударной армии в районе восточнее Гайтолово»[255]255
  Там же. С. 100.


[Закрыть]. Опытный военачальник К. А. Мерецков сумел избежать кары И. В. Сталина за новую катастрофу 2-й ударной армии. В своем боевом донесении Верховному Главнокомандующему он, умолчав о неудачах и поражениях, представил Волховский фронт в качестве главного спасителя Ленинграда. «В настоящее время можно считать установленным, что противник подготавливал операцию против Ленинграда, – писал он, – и наступление войск Волховского фронта вынудило его повернуть свои войска на мгинское направление…»[256]256
  Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов / под. ред. Н. Л. Волковского. С. 545.


[Закрыть]. Расписав далее потери противника, понесенные им в ходе ожесточенных и кровопролитных боев, К. А. Мерецков приходил к главному выводу своего донесения: «…Готовившаяся для штурма Ленинграда армия сильно истощена в боях с войсками Волховского фронта и в ближайшее время неспособна без дополнительного усиления на проведение крупной наступательной операции»[257]257
  Там же. С. 545–546.


[Закрыть]. О своих потерях командующий Волховским фронтом предпочел сказать одной общей фразой: «Проведя в боях более 30 дней и не получая пополнения, все дивизии сильно истощены»[258]258
  Там же. С. 546.


[Закрыть].

Таким образом, Синявинская наступательная операция не привела к поставленной Ставкой ВГК цели – прорвать блокаду Ленинграда. Сказались несогласованность действий войск Ленинградского и Волховского фронтов, отсутствие опыта и умения командного состава проводить крупные наступательные операции, недооценка сил противника и его военного опыта.

В ходе Синявинской наступательной операции, продолжавшейся в течение августа-сентября 1942 г., войска Волховского и Ленинградского фронтов понесли большие потери: безвозвратные и санитарные потери составили 113674 человека. Среднесуточные потери в этой операции определялись в 2145 человек, в то время как в Любанской наступательной операции – 2705 человек[259]259
  Гриф секретности снят. Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах / под. ред. Г. Ф. Кривошеева. М., 1993. С. 224–225.


[Закрыть], что свидетельствовало о том, что наши войска и их командиры постепенно учились воевать не только числом, но и умением, хотя совершали еще немало ошибок и промахов. И все же, оставаясь на позициях объективности, надо в первую очередь признать, что не только ценой огромных жертв, о чем можно только скорбеть, но и благодаря героизму и самопожертвованию наших воинов в очередной раз были сорваны планы немецко-фашистского командования захватить Ленинград. Понесенные под Ленинградом 18-й армией противника в 1942 г. потери – 120 тыс. солдат и офицеров[260]260
  Haupt W. Heeresgruppe Nord. 1941–1945. Bad Nauheim, 1966. S. 159,324.


[Закрыть], из которых более трети приходилось на второе полугодие, практически снимали вопрос о новом штурме осажденного города. «Захват Ленинграда больше не является предметом обсуждения в штаб-квартире фюрера, – пишет в связи с этим Хассо Стахов. – Немецкие солдаты этого не знают. Зато ленинградцы по-прежнему живут надеждой»[261]261
  Стахов Хассо Г Трагедия на Неве. 1941–1944. С. 245.


[Закрыть].

Однако в сентябре 1942 г. ленинградцы, пошедшие уже на второй испытательный год блокады, были озабочены в первую очередь добыванием хлеба насущного и тем, как пережить надвигающуюся новую зиму. «8 сентября [1942 г.]. Годовщина первого налета на город, уничтожившего Бадаевские склады, – записал в дневнике востоковед

А. Н. Болдырев. – Я стоял тогда на крыше Эрмитажа, около штандарта, в каске. Был чудный солнечный подвечер, и видел столб черного дыма. Опять хорошая погода, но снова нерадостный день в нашей жизни, видимо, вступили неожиданно в некую черную полосу. Как раз, когда ожидались всякие улучшения. Горько. Ночью разбужен стонами и жалобами Гали. С рыданиями говорит о грозящем, следовательно, крахе донорства, как всегда жестоко теряя дух заранее, предвидя лишь самое плохое. А днем приходит мрачнейшее сведение о самом донорстве. Сокращение пайка очень сильное, увеличение нормы сдачи крови в общем, сведение почти на нет всего благополучия, от которого отделяло нас каких-нибудь два месяца… Да, голодновато. Похоже на крушение всех надежд на осеннее улучшение»[262]262
  Болдырев А. Н. Осадная запись. (Блокадный дневник) / подг. к печати В. С. Гарбузова, И. М. Стеблин-Каменский. СПб., 1998. С. 152–153.


[Закрыть]. Конечно, не все были настроены столь пессимистично, поскольку установленные новые нормы для доноров касались немногих. Большинство населения волновали более земные проблемы. Главный инженер завода «Судомех» В. Ф. Чекризов, побывавший в эти дни на Мальцевском рынке, наблюдал, как многие ленинградцы активно запасаются на зиму овощами, особым спросом пользовалась ботва различных растений: “…берут мешками, солят на зиму… [263]263
  Чекризов В. Ф. Дневник блокадного времени // Труды Государственного Музея истории Санкт-Петербурга. Вып. 8. СПб., 2004. С. 100, 105.


[Закрыть]».

«Ленинград живет сейчас под знаком дров и овощей; листьев главным образом, – отметила в дневнике Л. В. Шапорина 27 сентября 1942 г. – И как зимой все тащили гробы и мертвецов, так сейчас, как муравьи, тащат доски и бревна, возят их в трамвае, на тележках»[264]264
  Шапорина Л. В. Дневник: в 2 т. T. 1. М., 2012. С. 363.


[Закрыть]. Как уже отмечалось, заготовка дров была организована Исполкомом Ленгорсовета в общегородском масштабе, с 1 сентября по 1 октября 1942 г. проходил месячник заготовки дров, в котором участвовало все население. На слом были выделены деревянные дома на окраинах города, всего 6 тыс. домов[265]265
  Карасев А. В. Ленинградцы в годы блокады. 1941–1943. М., 1959. С. 260.


[Закрыть]. «Жаль, что приходится часто ломать и хорошие дома, – сетовал В. Ф. Чекризов. – Но зиму нужно жить, иначе будет гибнуть народ, как прошлую зиму. Кончится война, залечим раны и на месте этих деревянных домов построим новые многоэтажные каменные дома»[266]266
  Чекризов В. Ф. Дневник блокадного времени. С. 103.


[Закрыть]. Понимая, как важно мобилизовать все население на подготовку к предстоящей зиме, Исполком Ленгорсовета заказал даже объединенной киностудии специальный фильм, который с сентября 1942 г. стал демонстрироваться в кинотеатрах, а его название «Подготовка к зиме» не казалось банальным и привлекало в зрительные залы многих заинтересованных ленинградцев.

Одновременно с заготовкой топлива развернулась подготовка городского хозяйства ко второй военной зиме. Хотя летом 1942 г. была проделана большая работа по восстановлению водопроводной и канализационной сети, она была далека от завершения. В июле 1942 г. 38 крупных уличных водопроводных магистралей находились еще в замороженном состоянии, а из 9486 домов воду получали только 3617, или менее 40 %[267]267
  Карасев А. В. Ленинградцы в годы блокады. 1941–1943. С. 261.


[Закрыть]. Огромная работа предстояла по подготовке к зиме городского жилого фонда, школ, детских учреждений, больниц, промышленных предприятий. Разумеется, самой жилищно-коммунальной системе, в которой к этому времени насчитывалось более 31 тыс. рабочих и служащих, справиться с таким объемом работ было не под силу, и здесь тоже пришлось привлекать заинтересованных в нормальных бытовых условиях ленинградцев. Наряду с созданными по инициативе комсомольских организаций ремонтно-восстановительными молодежными бригадами, занимавшимися в первую очередь подготовкой к зиме своих предприятий, было проведено свыше 40 районных молодежных воскресников, а 6 сентября 1942 г. состоялся общегородской молодежный воскресник, в котором участвовало 15 тыс. юношей и девушек. Силами молодежи было восстановлено более 200 прачечных, подготовлено к зиме 55 рабочих общежитий, починено и сложено вновь 3500 печей, очищено более 100 тыс. водных и канализационных стояков, остеклено и зашито фанерой 55 тыс. оконных проемов[268]268
  Там же.


[Закрыть]. Оценить масштабы проделанной работы по подготовке ко второй военной зиме могли в первую очередь сами ленинградцы.

Учитывая печальный опыт первой блокадной зимы, когда возникали многочисленные пожары из-за неумелого и небрежного пользования печами-«времянками», управление пожарной охраны Ленинграда разработало «Правила противопожарной безопасности по установке и эксплуатации временных приборов отопления (“времянок”)», которые в сентябре 1942 г. широко распространялись среди населения. Обращения Управления пожарной охраны Ленинграда о соблюдении правил противопожарной безопасности и организации противопожарной защиты были изданы массовым тиражом. Напоминая, что печи-времянки устанавливаются только с разрешения Государственного пожарного надзора, Управление пожарной охраны предупреждало население о других наиболее частых причинах возникновения пожаров: «Не допускайте перегрева и чрезмерного накачивания воздуха в примуса…», «Не заправляйте лампу, коптилку, примус и керосинку бензином, лигроином…», «Не наливайте керосин в непотушенные светильники и неостывшие примуса…»[269]269
  Ленинград в Великой Отечественной войне: каталог изданий, хранящихся в фондах Государственной Публичной библиотеки. Вып. 2. Листовки, плакаты, открытки, альбомы. Л., 1972. С. 24–25.


[Закрыть] и пр. Разъяснительная работа Управления пожарной охраны и полученный ленинградцами опыт пользования печами-времянками имели своим результатом снижение количества пожаров в период второй блокадной зимы.

В сентябре 1942 г. произошло событие, имевшее жизненно важное значение для осажденного Ленинграда – 23 сентября в 10 часов 40 минут была включена восстановленная Волховская ГЭС и по проложенному подводному кабелю электрический ток пошел в Ленинград. Для осажденного города это было поистине историческое событие. Решение о строительстве высоковольтной линии электропередачи Волхов – Ленинград было принято Военным Советом Ленинградского фронта 7 августа 1942 г., и на ее прокладку отводилось 56 суток. От Волховской ГЭС до мыса Кареджи на восточном берегу Ладожского озера шли воздушные линии напряжением 60 кВт. Затем напряжение понижалось до 10 кВт и по подводным кабелям передавалось до Ваганово на западном берегу озера. Здесь напряжение снова повышалось до 60 кВт, и электроэнергия передавалась в Ленинград по воздушной линии. Наиболее сложной была прокладка кабеля длиной 23 км по дну Ладожского озера. Кабель был изготовлен заранее рабочими завода «Севкабель», а его прокладка по дну озера была осуществлена силами Ленэнерго, Северо-Западного речного пароходства, Ладожской военной флотилии и Балтийского флота[270]270
  На дороге жизни. Л., 1970. С. 207–2012; Ковальчук В.М. Ленинград и и Большая земля. История Ладожской коммуникации блокированного Ленинграда в 1941–1943 гг. Л., 1975. С. 237.


[Закрыть]. В октябре 1942 г., несмотря на постоянные штормы и воздействие вражеской авиации, были проложены еще четыре линии подводного кабеля. Получение электроэнергии с Волховской ГЭС стало важным фактором не только в расширении выпуска оборонной продукции, но и в качественном изменении всего уклада жизни города-фронта.

В сентябре 1942 г. прошла научно-практическая конференция хирургов, организованная Ленинградским городским отделом здравоохранения и Управлением фронтового эвакопункта № 50[271]271
  Ленинградская правда. 1942. 20 сент.


[Закрыть]. Хотя до этого в блокированном городе уже прошли такие конференции нейрохирургов, невропатологов, офтальмологов и психиатров, конференция хирургов собрала весь цвет ленинградских ученых-медиков, решавших важные научно-практические задачи. Ведь речь шла о спасении многих тысяч как получивших ранения воинов Ленинградского фронта, так и мирного населения осажденного города, находившегося под постоянным воздействием вражеской артиллерии и авиации.

Одной из проблем, которую выдвинула война перед медиками, стала проблема лечения огнестрельных ранений костей. Наиболее частым и тяжелым последствием огнестрельных переломов костей являлись гнойные воспаления, или так называемые раневые остеомиелиты. По данным выдающегося хирурга ленинградского профессора П. Г. Корнева, 30 % всех костных ранений давали гнойные осложнения (остеомиелиты)[272]272
  Корнев П.Г. Патогенез и эволюция раневого остеомиелита // Труды Ленинградского филиала Всесоюзного института экспериментальной медицины за годы Отечественной войны. Л., 1946. С. 146.


[Закрыть]. Недостаточная изученность этого ранения заставила ученых с первых дней войны обратиться к их изучению. Хирурги, рентгенологи, патофизиологи, биохимики, бактериологи и др. разработали новые методы лечения раневых остеомиелитов, наиболее рациональные пути предупреждения гнойных воспалений. Выступавшие на конференции с докладами ведущие ленинградские специалисты имели возможность познакомить с некоторыми итогами своих исследований присутствовавших на ней врачей.

К не менее тяжелым последствиям приводили огнестрельные проникающие ранения грудной клетки. Число раненых в грудную клетку на Северо-Западном и Ленинградском фронтах достигло 18 % общего количества раненых. Эти ранения часто кончались смертельным исходом, так как 65–70 % всех ранений были осколочными[273]273
  Куприянов П.А. Огнестрельные проникающие ранения грудной клетки // Труды первой научной конференции терапевтов. Л., 1942. С. 151.


[Закрыть].

Тесное творческое сотрудничество ленинградских хирургов и терапевтов в лечении ранений грудной клетки привело к значительному снижению смертности, уменьшению количества осложнения ранений, к сокращению срока пребывания раненых в госпиталях, увеличению количества выписываемых в воинские части[274]274
  Там же. С. 47.


[Закрыть]. На конференции были отмечены большие успехи ленинградских медиков в борьбе с огнестрельными ранениями грудной клетки. Выступившие на этой конференции профессора Э.М. Гольштейн, М. К. Даль, А. В. Смирнов и другие подвели некоторые итоги в разработке передовых методов лечения этого ранения.

Большое внимание на конференции было уделено проблеме лечения боевых травм нервной системы. Эту благородную работу в городе-фронте возглавлял коллектив нейрохирургического института под руководством заслуженного деятеля науки РСФСР профессора

А. Л. Поленова. Несмотря на то, что в сентябре 1941 г. здание Института было разрушено в результате варварской бомбардировки, сотрудники Института не прекращали своей исследовательской и лечебной деятельности и продолжали ее в переоборудованном в кратчайшие сроки помещении школы[275]275
  Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (далее – ЦГА СПб). Ф. 7384. Он. 17. Д.374. Л. 51.


[Закрыть].

В области лечения черепно-мозговых ранений ценных результатов добился профессор И. С. Бабчин, возглавлявший в годы войны нейрохирургов Ленинградского фронта. Его труды сыграли важную роль в создании общей классификации боевых повреждений черепа и головного мозга, имеющей своей целью правильное и своевременное распознавание, оценку, предсказание и лечение этих повреждений.

Тысячи жизней раненых бойцов были спасены путем переливания крови. Освоение этого нового и эффективного средства борьбы за жизнь раненых бойцов происходило уже в ходе Великой Отечественной войны, так как разработанные до войны методы переливания крови не были еще проверены практикой. Важные исследования по переливанию крови при ранениях развернул Ленинградский институт переливания крови.