Текст книги "Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга вторая: июнь 1942 – январь 1943"

Реализуя замысел превратить весь Ленинград в укрепленный район, командование фронта разместило на южных подступах к городу в полосах обороны 42-й, 55-й и 67-й армий 25 отдельных противотанковых артиллерийских дивизионов, а в зданиях города было сооружено 8447 пулеметных и 932 артиллерийских дотов, 404 артиллерийских и 199 пулеметных дзотов. В черте города было также возведено почти 15 км противотанковых рвов, почти 40 км баррикад, свыше 50 км крытых ходов сообщений. Все это позволило в дальнейшем командованию фронта маневрировать своими силами, без риска снимать часть войск из полосы обороны и сосредотачивать их в районе, избранном для прорыва обороны противника[159]159
  Там же. С. 131.


[Закрыть].

В июле 1942 г. осажденный Ленинград подвергался ожесточенному артиллерийскому обстрелу противника из дальнобойных орудий – 24 дня из 31. Почти ежедневно от обстрелов гибли жители города. К середине года войска Ленинградского фронта имели орудий и минометов в 2 раза больше, чем в сентябре 1941 г., и это позволило перейти в контрбатарейной борьбе с противником от оборонительной тактики к наступательной. Эффективности контрбатарейной борьбы с дальнобойной артиллерией противника способствовало выделение Верховным Главнокомандованием для этой цели двух специальных корректировочных эскадрилий. В результате в июле 1942 г. комбинированным ударом нашей артиллерии и авиации было уничтожено несколько дальнобойных батарей противника[160]160
  Жданов H. Н. Огневой щит Ленинграда. М., 1965. С. 75–76.


[Закрыть]. «Пожалуй, ни в чем так не проявлялось подлинное искусство артиллеристов Ленинградского фронта, – отмечал впоследствии Маршал Советского Союза Л. А. Говоров, – как в исключительно точных контрбатарейных ударах»[161]161
  Цит. по: Фролов М.И. Артиллеристы в боях за город Ленина. 1941–1944. Л., 1978. С. 147.


[Закрыть]. Мастерство артиллеристов способствовало снижению интенсивности обстрелов: если в июне 1942 г. по городу было выпущено 6125 снарядов, то в июле – 4375, а в августе – 1500[162]162
  900 героических дней. Сб. документов и материалов о героической борьбе трудящихся Ленинграда в 1941–1944 гг. / ред. коллегия: Х.Х. Камалов, В. М. Ковальчук (отв. ред.), Ю.С.Токарев; сост. Х.Х.Камалов, Р.В.Серднак, Ю.С.Токарев. М.; Л. С. 144.


[Закрыть].

От варварских обстрелов немцев гибли сотни мирных жителей города. «В субботу 4 июля был шквальный обстрел района. Снаряды рвались на Нарвской площади. Было 12 убитых и 32 раненых, – засвидетельствовал в своем дневнике И. В. Назимов. – Много погибло у трамвайной остановки. Бедные дети, невинно погибшие матери и отцы. Как жаль всех вас. Только минуту тому назад вы бодро шли по площади. О чем-то думали. Таили в себе надежду на скорое окончание всех несчастий и лишений. А сейчас вас уже нет. Оторванные конечности, черепа, внутренности, мозги, разбросанные по всей площади. Лужи запекшейся крови и осколки разорвавшегося снаряда большей или меньшей величины, еще теплые, покрытые кровью. Нет слов, нет таких оборотов речи, которые могли бы рассказать об этих ужасах, переживаемых городом и его населением»[163]163
  Ленинградцы. Блокадные дневники из фондов Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда / сост. И. А. Муравьева. СПб., 2014. С. 188.


[Закрыть]. К сожалению, еще большие потери население блокированного Ленинграда продолжало нести от истощения. Хотя по сравнению с июнем 1942 г. смертность в июле сократилась почти в 2 раза, она все еще оставалась значительной: в этот месяц скончались 17095 человек, при том, что население сократилось до 800 тыс. человек.[164]164
  Ломагин Я. А. В тисках голода. Блокада Лениграда в документах германских спецслужб и НКВД. СПб., 2000. С. 241–242.


[Закрыть]

Эмоциональное восприятие варварских обстрелов и гибели в них мирных жителей, как у И. В. Назимова, говорило о том, что ленинградцы стали выходить из состояния глубокой атрофии чувств, сформировавшейся в дни голодной зимы. И теперь в своих дневниках они признавались себе в этом. «Недавно мне пришлось перелистать расчетную ведомость прошлого года, – писала в своем дневнике 23 июля 1942 г. инженер 7-й ГЭС И. Д. Зеленская, – и я должна была встать и выйти в другую комнату, спасаясь от наваждения. Такая страшная вереница погибших прошла перед глазами… Что ни фамилия, то покойник. Ведь у нас умерло около 100 человек из штата в 250 человек. И гибель каждого проходила у меня на глазах, но тогда не охватывало такое мучительное чувство, как сейчас, когда это уже в прошлом. Ужасались, говорили какие-то взволнованные слова, но внутри точно нетающий кусок льда лежал, и только сейчас, летом, с возвращением физических сил вернулись в какой-то мере человеческие чувства»[165]165
  «Я не сдамся до последнего…». Записки из блокадного Ленинграда / отв. ред. В. М. Ковальчук. СПб., 2010. С. 111.


[Закрыть]. Это наблюдение присутствует в той или иной форме и в других дневниках блокадников.

И все же, несмотря на непрекращающиеся обстрелы и бомбежки, не побежденную до конца алиментарную дистрофию, от которой продолжали умирать еще многие ленинградцы, – все эти 300 с лишним дней страданий, Жизнь постепенно расширяла свои границы, увлекая в них многих из тех, кто зимой 1941–1942 г. был на грани жизни и смерти. В дневниках ленинградцев в июле 1942 г. появляется все больше позитивных записей. «С питанием стало лучше, – свидетельствует один из них, – но лебеда в большом почете. Ее собирают мешками, жуют сырой, делают щи, лепешки. Я со своего огорода ем уже салат, редиску. Приятно»[166]166
  Ленинградцы. Блокадные дневники из фондов Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда. С. 188.


[Закрыть]. Появляется дополнительная энергия бороться за жизнь. «Отчаянно лезу в Союз писателей, где кормят заповедных без вырезки, – записывает 3 июля 1942 г. в дневнике востоковед А. Н. Болдырев, мечтавший все «смертное время» наесться досыта. – Все было малоудачно, но сегодня, кажется, наметился перелом; м. б. через несколько дней и совершится»[167]167
  Болдырев А. Н. Осадная запись. (Блокадный дневник) / подг. к печати В. С. Гарбузова, И. М. Стеблин-Каменский. СПб., 1998. С. 119.


[Закрыть]. И к его радости действительно «совершилось». 5 июля 1942 г. он зафиксировал эту радость для истории: «Сегодня первый раз вкусил знаменитый писательский безвырезный обед. Он хорош: овсяный суп, заправленный укропчиком и сливочным маслом, густой, большая тарелка, 320 гр. отличной гречневой размазни с маслом же, 20 гр. глюкозы, которую с удовольствием слопала Машутка»[168]168
  Там же. С. 121.


[Закрыть]. И такие «радости» посещают все большой круг людей, и не только в столовых для избранных, но и для тех, кого власти называли просто жителями.

Однако «не хлебом единым» жили ленинградцы, сумевшие вырваться из цепких объятий Смерти. Подобно тому, как в мае 1942 г. символом возрождающейся жизни в блокированном Ленинграде стал футбольный матч, так в июле 1942 г. символом ее утверждения стал общегородской праздник школьников в честь выпускников средних школ, который состоялся 3 июля 1942 г. во Дворце пионеров. Героями этого праздника были более 500 учеников, успешно закончивших

10-й класс в 1941/1942 учебном году. Каждый из них вместе с подарком получил на память книгу с надписью об окончании полного курса средней школы в Ленинграде в год войны и блокады. Праздник сопровождался артиллерийским обстрелом противника, но, к счастью, ни один из более чем 40 снарядов, выпущенных в этот день по городу, не попал в цель № 192, под которой в немецких картах значился Дворец пионеров[169]169
  Нюрнбергский процесс. Сб. материалов. T. 1. М., 1954. С. 785.


[Закрыть].

9 июля 1942 г. на экраны страны вышел документальный фильм «Ленинград в борьбе», который после вмешательства партийных руководителей в апреле 1942 г.[170]170
  См. об этом: Ломагин Н.А. Неизвестная блокада: в 2 кн. 2-е изд. Кн. 1. СПб., 2004. С. 224–225; Кино на войне. Документы и свидетельства. М., 2005. С. 210–214; Муравьев А. Л. Киноискусство блокадного Ленинграда // Великая Отечественная война: правда и вымысел. Вып. 6. СПб., 2009. С. 96–113.


[Закрыть] прошел основательную переработку, в процессе которой из него были вырезаны сотни уникальных кадров. Но и в «облегченном» варианте, без многих деталей «смертного времени», фильм производил сильное впечатление. «Этот фильм обойдет все просторы нашей Родины, – писал в те дни поэт H. С. Тихонов, – его будут смотреть в Англии, Америке, и люди увидят в нем суровую правду наших дней». Командующий Ленинградским фронтом Л. А. Говоров, посмотревший фильм одним из первых, считал, что «величественная эпопея обороны города показана правильно, без прикрас»[171]171
  Ленинградская правда. 1942. 10 июля.


[Закрыть]. Не все ленинградцы, посмотревшие этот фильм в первые дни (а их оказалось свыше 100 тыс.), разделяли такую точку зрения. «По мнению некоторых зрителей, – отмечалось в информационной сводке на имя партийных руководителей Ленинграда, – фильм все же недостаточно показывает подлинную жизнь в осажденном городе: почерневших от копоти и грязи людей, дистрофиков, людей, умирающих на панелях, трупы, лежащие на улицах и т. п… Хотят видеть [зрители] закопченные квартиры с печками-времянками и умершими людьми, людей, закутанных в ватные одеяла, выстраивающихся с 2-х часов [утра] в очередях у магазинов»[172]172
  Цит. по: Ломагин Н.А. Неизвестная блокада: в 2 кн. 2-е изд. Кн. 1. С.228.


[Закрыть].

Однако партийные руководители культуры строго придерживались в своей руководящей практике тех указаний, которые были даны А. А. Ждановым, А. А. Кузнецовым и П. С. Попковым при обсуждении документального фильма «Оборона Ленинграда» в апреле 1942 г. – «не сгущать краски» и «не переборщать упадок». Особенно показательной в этом отношении была судьба поэмы Зинаиды Шишовой «Дорога жизни», запрещенной 11 июля 1942 г. отделом пропаганды и агитации к радиопередаче «как политически неправильная». Тем не менее 13 июля 1942 г. в эфире ленинградского радио прозвучала часть этой поэмы, однако радиотрансляция была прервана по требованию горкома партии, переданному по телефону[173]173
  Там же. С. 227.


[Закрыть]. Партийные функционеры упрекали автора поэмы в том, что основной мотив ее произведения – показ страданий и обреченности ленинградцев, а их борьба и героический труд выпали из ее поля зрения. Заведующая сектором культуры в отделе пропаганды и агитации Паюсова в своей докладной записке секретарям горкома партии в подтверждение тезиса об «усиленном нагнетании» трудностей блокадной жизни, присутствующем в поэме, приводила из нее такую выдержку:

 
Дом разрушенный чернел как плаха…
Вода, которая совсем не рядом,
Вода, отравленная трупным ядом…
А в нашей шестикомнатной квартире
Жильцов осталось трое – я да ты,
Да ветер, дующий из темноты…
Нет, впрочем, ошибаюсь, их четыре,
Четвертый, вынесенный на балкон,
Неделю ожидает похорон…
 

Какое здесь «нагнетание трудностей», может сказать блокадник, видевший зимой 1941–1942 г. смерть на каждом шагу, везде и всюду… Но теперь, в июле 1942 г., когда центральная и местная пресса в связи с демонстрацией фильма «Ленинград в борьбе» много писала о героизме ленинградцев, партийное руководство считало, что показ этих трудностей принижает значение подвига защитников Ленинграда.

Между тем такое неумеренное восхваление, носившее иногда формальный и поверхностный характер, критически воспринималось даже теми, кто действительно много сделал для защиты своего города. «Газеты и радио ежедневно поют дифирамбы ленинградцам. Пора бы несколько убавить тон, – комментировал в своем дневнике эту кампанию главный инженер завода «Судомех» В. Ф. Чекризов. – Вот манера, как возьмутся хвалить, то до бесчувствия будут делать. “Ленинградцы герои, ленинградцы пример, ленинградцы гордость” и т. д, и т. д. Ну, верно, трудно было, да и теперь нелегко в Ленинграде. Много невзгод пережили, отстояли город, но зачем же каждый день дифирамбы? Похвалили два, три раза и хватит. По существу, на месте ленинградцев, на месте меня, Сергея и других, окружающих меня, все делали бы то же самое. Бытие определяет сознание. Лучше больше о недостатках писали бы и говорили, а их еще немало…»[174]174
  Чекризов В. Ф. Дневник блокадного времени. С. 92.


[Закрыть].

Ольга Берггольц «пробила» свою «Ленинградскую поэму» в бесконечных хождениях и спорах с партийными идеологами А. И. Махановым и Н. Д. Шумиловым[175]175
  См.: Ольга. Запретный дневник. Дневники, письма, проза, избранные стихототворения и поэмы Ольги Берггольц. СПб., 2010. С. 128–131.


[Закрыть]. Сыграла роль ее известность, завоеванная в «смертное время». 21 июля 1942 г. она читала «Ленинградскую поэму» по радио, а 24 и 25 июля 1942 г. поэма была напечатана в «Ленинградской правде». Берггольц с гордостью писала в те дни в своем дневнике: «Меня знают в Ленинграде почти повсюду»[176]176
  Там же. С. 130.


[Закрыть]. И это была правда, с которой не могло не считаться партийное руководство, стремившееся держать «на контроле» всех и вся.

Заметными событием в культурной жизни блокированного города стала выставка работ ленинградских художников «Ленинград в Отечественной войне», которая открылась 12 июля 1942 г. в залах Ленинградского союза художников. Но она отличалась от предшествующей выставки, устроенной ленинградскими художниками в январе 1942 г.: на ней почти не было представлено тех картин, которые были написаны зимой 1941–1942 г. с блокадной натуры прямо на улицах города, казавшихся со стороны «странными и жуткими». Многие работы с июльской выставки ленинградских художников были затем показаны на передвижных выставках, организованных в госпиталях и частях Красной Армии[177]177
  Ленинград в осаде. Архивные документы Второй мировой войны. К 70-летию полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады. Интернет-проект Архивного Комитета Санкт-Петербурга. Док. № 212. Л. 1.


[Закрыть].

12 июля 1942 г. в Ленинградском Доме Красной Армии состоялся юбилейный – пятисотый за время войны – концерт популярной певицы К. И. Шульженко. За это время она побывала с концертной бригадой Дома Красной Армии во многих частях Ленинградского фронта.

28 июля 1942 г. исполнился год с начала работы фронтовой редакции Ленинградского радиокомитета в частях и подразделениях Красной Армии и Краснознаменного Балтийского флота. За это время машина фронтовой редакции больше 100 раз выезжала на фронт. Были записаны сотни выступлений бойцов и командиров, митингов, боевых эпизодов. Были переданы в радиоэфир специальные передачи «Беседы с партизанами», «Танкисты», «Истребители», «Вручение орденов героям боев с немецкими оккупантами», а также письма бойцов, командиров и политработников[178]178
  Ленинград в Великой Отечественной войне / отв. ред. В. М. Ковальчук. Л., 1967. С. 589.


[Закрыть].

29 июля 1942 г. Исполком Ленгорсовета принял постановление «О предоставлении Публичной библиотеке (ГПБ) права получения библиотек и литературы, как бесхозных, так и из состава вымороченного имущества», которое явилось признанием самоотверженного труда сотрудников Публичной библиотеки по спасению книжных собраний в блокированном городе. М. В. Машкова, возглавлявшая это направление в комплектовании Публичной библиотеки, вспоминала: «Если кто-то из них [книжников] умирал, эвакуировался или попадал в больницу, Библиотека стремилась получить их книжные собрания. В нашем ведении были также библиотеки репрессированных, в том числе Выготский, Радлов, чьи имена находились под жестким запретом… О бесхозных коллекциях нам нередко сообщали посторонние люди. Как-то приехали красноармейцы и сгрузили с машины книги, сами отнесли их в наш выставочный зал. Я пришла и ахнула: “Бертельс, Файнштейн”. Собрание известного востоковеда Бертельса мы берегли, не распыляли»[179]179
  Цит. по: Рогова Н. Б. Боль, мужество и долг. Они спасали книги // Жизнь и быт блокированного Ленинграда / отв. ред. Б. П. Белозеров. СПб., 2010. С. 270–271.


[Закрыть].

Характеризуя сложившуюся в блокированном Ленинграде в июне-июле 1942 г. ситуацию, немецкая военная разведка сообщала «об удивительно нормальной жизни» в городе. В подтверждение она приводила такие факты: «… В городе работали несколько театров, публичная библиотека, 27 кинотеатров, посещаемость которых в июле была равна 75 тысяч зрителей. Особенно популярной была выставка “Отечественная война”, на которой демонстрировались военные трофеи, а также изображения зверств немцев в отношении русских…»[180]180
  Ломагин Н. А. В тисках голода. Блокада Лениграда в документах германских спецслужб и НКВД. С. 137–138.


[Закрыть]. В этом сообщении ничего не говорилось о том, что «нормальная жизнь» в осажденном Ленинграде проходила под аккомпанемент немецкой артиллерии, в нем также отсутствовал факт, имевший для ленинградцев моральное значение. 26 июля 1942 г., в день Военно-Морского флота, по Невскому проспекту под конвоем красноармейцев прошли несколько сот немецких военнопленных. Мечтавшие год назад войти в Санкт-Петербург в роли победителей, теперь они, небритые, грязные, оборванные, производили жалкое впечатление.

Со своей стороны Управление НКВД по Ленинграду и области в очередном спецсообщении своему руководству в Москве информировало, что обстановка в городе улучшается с каждым месяцем: «В июле месяце перебоев в снабжении населения Ленинграда продуктами питания не было. Продуктовые карточки отоварены полностью… В целях бесперебойного снабжения продовольствием в городе созданы запасы продуктов, которые составляют: муки – 39 тыс. 189 тонн, крупы – 7 тыс. 616 тонн, масла – 2 тыс. 671 тонна, мяса – 742 тонны, жиров – 519 тонн. Основными продуктами питания – мукой и крупой – город обеспечен на 2,5–3 месяца»[181]181
  Ломагин Н.А. Неизвестная блокада: в 2 кн. Кн. 2. Документы. Приложения. СПб., 2002. С. 328, 329.


[Закрыть].

В самом деле, в июле 1942 г. Ленинград мог чувствовать себя увереннее как в отношении своей обороноспособности, так и продовольственного обеспечения, но его судьба по-прежнему зависела от многих постоянно изменяющихся факторов – положения на советско-германском фронте, планов Ставки ВГК и верховного командования вермахта, соотношения сил и возможностей для того, чтобы вырваться из вражеской блокады.

Документы

Из блокадного дневника старшего бухгалтера Института легкой промышленности Н. П. Горшкова 1942 год. Июль.

1 июля. Пасмурно. Дует свежий западный ветерок. В 6 ч утра t +15°. В 8 ч пошел дождь. Во второй половине дня погода несколько улучшилась. Около 15 ч враг произвел интенсивный обстрел Московского района. Снаряды рвались с сильным грохотом.

Ночью, около 1 часу, загремели наши зенитки. Сильная частая пальба продолжалась около 10 мин. Последствий вражеского налета не было слышно.

Остальная часть ночи спокойна.

2 июля. Ясное тихое теплое утро. Солнце ярко светит. В б утра t +15°. Небо чистое.

В 9 ч утра вблизи города открыли пальбу наши зенитки. Позднее разведчики врага (самолеты) пытались проникнуть к городу, но отгонялись нашим зенитным огнем. Белые облачка, как ватные шарики, видны высоко в небе, это разрывы наших зенитных снарядов. Враг очень высоко, и невооруженным глазом его не видно. По разрывам массы снарядов можно примерно судить, где находится вражеский самолет.

В начале 11-го часа загудели наши самолеты, охраняя от вторжения неприятеля.

В течение дня попытки вражеских самолетов летать над городом продолжались.

3 июля. Пасмурно, t +13°. Днем облачно, без осадков. Вечером шел мелкий дождь. В течение всего дня с перерывами слышна пальба на фронте и отдельные очереди зениток. В городе происходит значительная эвакуация населения. Главным образом женщин с двумя детьми, стариков, инвалидов. Эвакуируются и некоторые предприятия.

Других изменений в жизни города не наблюдается.

Ночь прошла спокойно.

4 июля. Сегодня в 6 ч утра сообщение по радио от Сов. Информбюро, что после 250 дней героической обороны город Севастополь оставлен нашими войсками. Ожесточенные бои идут на других фронтах.

Сегодня в 6 ч утра t +16°. Легкая прозрачная облачность. С ночи на фронте тихо, днем слышны отдельные мощные выстрелы. В 16 ч 30 мин – обстрел города из дальнобойных орудий. Штаб МПВО предупредил по радио об опасности движения по обстреливаемым районам.

Весь день безоблачная ясная погода, жарко, t до +30°.

5 июля. Ясное солнечное утро, t +15°, но уже к 9 ч утра t поднялась до +20° в тени. С утра на фронте тихо, не слышно пальбы. В районе города стреляли наши зенитки. Затем, после 10 ч, с фронта стали доноситься отдельные арт. выстрелы, переходящие временами в канонаду. Над городом пролетели наши самолеты и несколько времени патрулировали в воздухе. Прислушиваясь со стороны, можно заключить, что где-то на фронте города завязался бой.

6 июля. Пасмурно. В 6 ч утра t +16°. Дует западный ветерок.

С ночи почти беспрерывно на фронте идет орудийная пальба.

В городе особых перемен нет. Очень много эвакуируются. Вечером по радио сообщили, что на Ленинградском фронте уничтожена вражеская батарея, обстреливающая город.

7 июля. Ясное солнечно утро. В 6 ч t +17°. Днем жарко. Настоящая летняя погода. Часто слышно далекую арт. пальбу. Иногда громко стреляют наши орудия, стоящие вблизи города.

За день ничего особенного не произошло.

8 июля. Ясно, t в 6 ч утра +17°. Днем солнечно и очень жарко, t в тени до +30°.

Сегодня на фронте стрельба очень редкая. После того, как, по сообщению газеты «Лен. Правда» от 7/VII, в течение 5 и 6-го июля нашими самолетами были разбиты вражеские батареи, обстреливающие Ленинград, обстрелы прекратились.

Вечером, после 20 часов, пошел мелкий дождь, небо покрылось сплошной облачной пеленой.

В городе без перемен. На Московском вокзале очень много эвакуирующихся из города через Ладожское озеро на «большую землю».

9 июля. Ясное тихое утро, t +16°. Днем очень жарко, небольшая облачность. На фронте редкая арт. стрельба. В городе спокойно. Обстрела не было. Ночью из крупных орудий несколько раз стреляла наша артиллерия.

10 июля. В 6 ч утра, с ночи, шел мелкий дождь. Облачно. Температура +16°.

Днем без осадков, проходящие серые облака. Временами солнечно. В 16 ч, после перерыва с 5 июля, сегодня противник возобновил обстрел города. Бил с близкого расстояния в течение 10 минут. Хорошо слышны выстрелы из орудий, свист снарядов и их трескучие разрывы.

Вечером была гроза с сильным проливным дождем. Температура стала падать.

Ночь прошла спокойно.

11 июля. Ясное утро. Свежо, t +11°. После вчерашнего дождя хорош воздух, чистый, свежий. С утра очень тихо. Даже издалека не слышно ни единого выстрела.

В 14 ч 16 мин враг начал обстрел города из орудий. Очень сильному обстрелу подвергались Международный просп., Варшавский и Балтийский вокзалы и прилежащие к ним районы.

Ночью периодически была слышна стрельба.

12 июля. Очень пасмурное утро. В 6 ч утра t +16°. Иногда моросит мелкий дождь. Сегодня рано утром, от 4 до 5 ч, били по врагу наши тяжелые орудия, расположенные вблизи города.

За день событий не было.

13 июля. С ночи идет сильный дождь. Небо сплошь покрыто сплошной серой пеленой облаков. Температура +16°. С утра не слышно ни единого выстрела, повсюду тихо.

С 5-го по 20-е июля в городе производится регистрация паспортов по специальным справкам, выдаваемым домохозяйствами.

После полудня погода стала проясняться, дождь перестал, облачно.

Отдаленная стрельба редко. Обстрела не было. Ночь прошла спокойно. В городе никаких изменений. Очень много эвакуируются.

14 июля. Ясное солнечное утро. Температура в 6 ч утра +16°. В течение дня большие проходящие облака. Солнечно и тепло.

В 15 ч враг начал сильный арт. обстрел. Пальба на фронте очень слабая.

В городе никаких существенных перемен нет.

15 июля. Легкие сплошные облака. В 6 ч утра t +17°. День теплый. В 15 ч прошла гроза с ливнем и крупным градом. В 16 ч тучу пронесло и выглянуло солнце. На улицах бегут ручьи воды.

Стрельба на фронте очень редкая. В 19 ч – обстрел минут 15. Свистели снаряды.

16 июля. В 6 ч утра пасмурно, идет сильный дождь, t +15°. Весь день погода дождливая. Проходят серые густые тучи. Свежо, t до +16°. На фронте города тихо.

17 июля. В 6 ч утра очень пасмурно. Идет дождь, t +13°. Свежий западный ветерок. Весь день без солнца, облака и тучи быстро идут по небу.

Стрельбы почти не слышно. Где-то далеко одиночные выстрелы.

В городе спокойно и без перемен.

18 июля. С ночи все утро лил дождь, t +13°. Весь день очень пасмурно, солнце не показывалось. Дождь шел почти беспрерывно. Свежо, t держалась не выше +12–13°. Около 20 ч вечера стало проясняться, дождь прекратился, выглянуло солнце. Около 20 часов вечера враг начал обстрел из дальнобойных орудий и после небольшого перерыва вновь возобновил обстрел.

Штаб МПВО дважды предупреждал по радио о прекращении движения и укрытии населения в обстреливаемых районах города.

Ночью редко отдаленно стреляли. В городе без перемен.

19 июля. В 7 ч утра t +1°. Свежо. Безоблачное небо, светит солнце. Днем стало тепло, солнце уже не палит, но иногда дует прохладный западный ветерок.

В течение дня в городе спокойно, издалека слышны редкие выстрелы. В 21 ч гитлеровцы вели сильный обстрел в течение 10 минут.

В течение ночи на фронте бухали вдали тяжелые пушки.

В городе без перемен.

Около 5 ч утра на 20/07 был слышен вдалеке сильный взрыв.

20 июля. Утром в 6 ч t +13°, безоблачно. Днем прекрасная жаркая июльская погода. На фронте сегодня с утра идет беспрерывная арт. пальба. Весь день стреляют наши крупные орудия. В воздухе слышно гудение наших истребителей и бомбардировщиков, направляющихся в сторону фронта.

Объявленная в 19 ч по радио воздушная тревога продолжалась до 20 ч 45 мин. Вдалеке стреляли зенитки. Враг в город не прорвался.

21 июля. Всю ночь беспрерывно на фронте города бухали наши тяжелые орудия. Утром тихо. В 6 ч пасмурно, идет мелкий дождь, t +16°. С 8 ч возобновился бой под Ленинградом. Почти беспрерывно идет артиллерийская пальба, гудят в воздухе самолеты. В городе спокойно. Погода весь день простояла пасмурная, но теплая. Шел дождь.

Ночью пальба продолжалась.

22 июля. Легкая облачность. В 6 ч утра t +16°. Пальба на фронте началась примерно в 10 ч 30 мин. Особенно сильно стреляли около 14 ч дня. Громко бьют тяжелые орудия наших батарей. Пролетели несколько групп наших самолетов, больших и малых. Под Ленинградом начались серьезные бои. Сегодня есть слух, что наши войска продвинулись вперед, заняли Лигово. Очень много наших самолетов громят врага с воздуха. Всю ночь на фронте канонада арт. орудий.

23 июля. В 6 ч утра пасмурно, t +13°. Весь день проходящие сплошные облака, временами шел дождь. Солнце почти не показывалось. Днем t до +20°. Ночная пальба на фронте утром несколько стихла, но затем вновь возобновилась, и с небольшими перерывами не прекращалась весь день. Вражеский самолет-разведчик пролетел над городом, вычерчивая дымовые сигналы. Был обстрелян из зениток. Воздушной тревоги не было. Ночью стреляли пушки.

24 июля. В 6 ч утра пасмурно, идет дождь, t +15°. С утра весь день слышна беспрерывная арт. канонада, временами затихающая ненадолго. Погода дождливая как осенью. Всю ночь на фронте арт. пальба. В жизни города никаких перемен нет. Вечером в 19 ч короткий, но сильный обстрел.

25 июля. Ночью шел дождь. Утро очень пасмурное, t +15°. Днем ненастье, сильный порывистый западный ветер.

На фронте стрельбы меньше, чем в последние предыдущие дни. В 14 ч немцы в течение 10 минут производили обстрел из дальнобойных орудий. Вечером обстрел повторился. На фронте стрельбы меньше и где-то вдалеке.

Погода вечером несколько улучшилась. В городе без перемен.

26 июля. Воскресенье. В 6 ч утра t +15°. Очень пасмурно, моросит мелкий дождь. В 8 ч утра противник начал очень сильный обстрел города из дальнобойных орудий. Разрывы снарядов очень часты. Обстрел продолжался 15 минут.

Днем облачная погода, без осадков, t до +18°. Пальбы с фронта почти не слышно.

Ночью очень сильная арт. пальба, продолжалась до 5 ч утра.

27 июля. Утром облачно, без осадков. Дует очень слабый восточный ветерок, t в 6 ч утра +16°.

Днем погода пасмурная, изредка моросил дождь. Стрельба на фронте очень редкая.

Ночью тихо. В городе никаких перемен нет.

28 июля. С утра ясная солнечная погода. В 6 ч утра t +12°, без ветра. На фронте с ночи ни единого выстрела. Сегодня по радио от Советского Информбюро сообщили, что наши войска оставили Ростов и Новочеркасск. Идут упорные бои у г. Воронежа.

На нашем Ленинградском фронте днем редкая пальба. Ночью, около 24 ч, сильная канонада тяжелых орудий.

29 июля. С ночи льет проливной дождь. Сплошное свинцовое небо. В 6 ч утра t +15°. Тихо. Весь день беспрерывно лил проливной дождь. На улицах потоки воды и большие лужи. Арт. пальба в течение всего дня редкая.

В городе особых перемен нет. Эвакуация населения продолжается. Поезда отправляются на Ладожское озеро с Московского и Финляндского вокзалов. К вокзалам подъезжают подводы и тележки с тюками домашних вещей. Большинство подъезжают с вещами к вокзалам на трамвае.

30 июля. В 6 ч утра t +13°. Дождь с ночи перестал. Очень пасмурно. Небольшой северо-западный ветер гонит сплошные серые облака.

С фронта доносится обычная редкая арт. пальба с перерывами. Весь день очень пасмурно, изредка моросит дождь. Температура падает до +12°.

31 июля. В 6 ч утра t +11°. Северный и холодный ветер гонит серые тучи. Весь день пасмурный и холодный, t не выше +13°. Стрельбы на фронте почти совсем не слышно. В городе спокойно, никаких существенных перемен нет. Строительство огневых точек в зданиях продолжается.

Архив Большого Дома. Блокадные дневники и документы / сост. С. К. Бернев, С. В. Чернов. СПб., 2004. С. 119–124.

Из дневника О. Ф. Берггольц

2/VII-42

«Тихо падают осколки…». Весь день сегодня то и дело зенитная пальба – по разведчикам, и время от времени слышен гул немца. Неужели они возьмут Севастополь? Подумать об этом больно, – пожалуй, верно сказал Яшка, что людям, защищавшим его, останется только одно – умереть. Немцы продвигаются на Харьковском, видимо, и на Курском направлении, когда же, когда же их погонят?! И всё падают, и всё умирают люди. На улицах наших нет, конечно, такого средневекового падежа, как зимой, но почти каждый день видишь все же лежащего где-нибудь у стеночки обессилевшего или умирающего человека. Вот как вчера на Невском, на ступеньках у Госбанка лежала в луже собственной мочи женщина, а потом ее волочили под руки двое милиционеров, а ноги ее, согнутые в коленях, мокрые и вонючие, тащились за ней по асфальту.

А дети – дети в булочных… О, эта пара – мать и девочка лет 3-х, с коричневым, неподвижным личиком обезьянки, с огромными, прозрачными голубыми глазами, застывшими, без всякого движения, с осуждением, со старческим презрением глядящие мимо всех. Обтянутое ее личико было немного приподнято и повернуто вбок, и нечеловеческая, грязная, коричневая лапка застыла в просительном жесте – пальчики пригнуты к ладони, и ручка вытянута так перед неподвижно страдальческим личиком… Это, видимо, мать придала ей такую позу, и девочка сидела так – часами… Это такое осуждение людям, их культуре, их жизни, такой приговор всем нам – безжалостнее которого не может быть.

Все – ложь, – есть только эта девочка с застывшей в условной позе мольбы истощенной лапкой перед неподвижным своим, окаменевшим от всего людского страдания лицом и глазами.

Все – ложь, – есть только эта девочка, есть Коля со сведенными руками и померкшим Разумом – его светозарным разумом, – все остальное ложь или обман, и в лучшем случае – самообман.

Вспоминая эту девочку и Колю непрестанно, я чувствую всю ложность своего «успеха». Я почему-то не могу радоваться ему, – вернее, радуюсь, и вдруг обожжет стыдом, тайным, бездонным, холодным. И я сбиваюсь, мне отвратительно становится все, что я пишу, и вновь, вновь и вновь осознаю – холодно и отчаянно, что жить нельзя.

Сложное какое-то внутреннее существование: то вот это, о чем написала только что, то сознание, что – нет, все-таки говорю что-то нужное человеческим сердцам.

Меня слушают – это факт, – меня слушают в эти безумные, лживые, смрадные дни, в городе-страдальце. Нет смысла перечислять здесь всех фактов взволнованного и благодарного резонанса на «Февральский дневник» – отзыв Коткиной, электросиловцев, еще каких-то незнакомых людей, группы студентов ин-та Покровского, от которых приходил делегат за рукописью «Дневника», – и т. д. и т. д., – многое я уже просто забыла.

В ответ на это хочется дать им что-то совсем из сердца, кусок его, и вдруг страх – не дать!

Очень трудно, рассудочно идет «Эстафета», видимо, потому, что слишком ясна идея и одолевает трясучка…

Но завтра с самого утра сяду за нее… На той неделе – поэма, «Дети Ленинграда».

Но это как-то не особенно актуально. Актуально – это об ожесточенных боях, о том, что – е. т. м. – они все же двигаются!

«Ты проиграл войну, палач, – едва вступил на нашу землю!».

Об этом сейчас надо!

В Ц. О. от 30/VI – напечатали «Ленинграду». Правда, сняли одну ценную строфу, – но в целом – это акт, достойный удивления: пропущено и «наше сумрачное братство», и «наш путь угрюм и ноша нелегка». Это – первое мое выступление в Ц. О., и оно не стыдное – честное, и стихи неплохие, хотя и не отличные…