Текст книги "Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга вторая: июнь 1942 – январь 1943"

Конечно, их было много – при генералах и руководящих лицах всегда большая свита. Не вдаваясь в полемику, приведу выдержки из письма сотрудника Публичной библиотеки В.Люблинского (написано 10 августа). В них и его взгляд на желанный концерт, и ситуация с билетами. Люблинский «был очень огорчен» тем, что «вопреки двухнедельным ожиданиям и надеждам» не попал накануне в Филармонию. «Не успев достать полностью расхватанных билетов», он «даже обеспечил себе пропуск», но не удалось освободиться от дежурства на работе. «У меня, – продолжает Люблинский, – хватит терпения дождаться следующих исполнений, но мне было бы бесконечно любопытно присутствовать на премьере, как на событии, увидеть нынешний "цвет общества", запомнить момент; ведь в любом серьезном романе о Ленинграде эпохи блокады этот вечер должен был бы найти место в цепи таких дат, как начало войны, как последние дни перед началом осады, как дым первых бомбежек <…>».

Концерт вошел в историю. Вошли в историю и люди, осуществившие премьеру. В программке были перечислены 80 человек (Лев Маргулис – в их числе), а также дирижер К.Элиасберг, ассистент дирижера С.Аркин, руководители духовых оркестров, чьи музыканты были в числе исполнителей, – А. Геншафт и Н. Маслов, инспектор оркестра А. Прессер, библиотекарь О. Шемякина.

Понимание своей причастности к истории укреплялось в музыкантах постепенно. «Мы как-то не отдавали себе отчета, что это что-то чрезвычайное, – вспоминала Г.Лелюхина (Ершова). – Ну, думали надо играть эту симфонию Шостаковича, ведь специально написана, вроде бы, о Ленинграде. Знали, что будем ее в Филармонии играть и готовились, репетировали. Играть было очень трудно нам, духовикам. Не хватало дыхания. Кроме того, в Радиокомитете было холодно, особенно у скрипачей руки мерзли». Уже говорилось, что некоторые исполнители протестовали против подготовки симфонии, считали это непосильным трудом. Подобные ситуации при подготовке музыкальных шедевров складывались и в прошлом (например, в 1930-е годы солисты балета заявляли, что танцевать балет «Ромео и Джульетта» Прокофьева невозможно).

Однако талант композитора, масштаб сочинения, воля дирижера сделали свое дело. Ведь исполнителями были профессионалы, и мощь музыки не могла оставить их равнодушными. И сама симфония, и ажиотаж вокруг премьеры постепенно пробудили понимание масштаба события.

Человек из оркестра. Блокадный дневник Льва Маргулиса. СПб., 2013. С. 195–197.

Из дневника А. Фадеева

В тишине зала перед одетыми в черное и уже наладившими инструменты музыкантами вырос над пультом высокий, сутуловатый человек с выразительными белыми руками, в черном фраке. Он поднял палочку, и симфония началась.

И только она началась, лица всех сидящих в зале преобразились. Из будничных, обремененных суровыми тяготами и заботами, они, эти изможденные лица, стали очень ясными, открытыми и простыми. Они не были похожи на лица любого обычного концертного зала. Печать великого знания лежала на этих лицах.

Раза два во время исполнения симфонии начинался артиллерийских обстрел города, а лица людей с тем же ясным, открытым и простым выражением, выражением знания, недоступного и неизвестного людям других мест, были обращены к оркестру.

Часа через три я был уже в Москве и вступил в привычные условия жизни. Но еще много дней я не мог привыкнуть к этой жизни. И когда люди говорили мне что-нибудь, я не мог вслушаться в то, что они говорили, и видел только, как они шевелят губами, настолько то, что они мне говорили, было далеко от меня. Снова и снова вставали в памяти моей и этот зал Филармонии, и эти лица, и мощные звуки Шестой симфонии Чайковского, восходящие к небу.

Фадеев А. Ленинград в дни блокады: из дневника. М., 1944. С. 146.

Из воспоминаний командира артиллерийского контрбатарейного корпуса Н.Н. Жданова

Резкое снижение обстрела города было ярким свидетельством того, что инициатива в контрбатарейной борьбе перешла к нашей артиллерии. Мне помнится такой эпизод.

В воскресный день 9 августа 1942 года ленинградцы впервые в торжественной обстановке слушали Седьмую симфонию Шостаковича, посвященную автором нашей борьбе с фашизмом, нашей грядущей победе, родному Ленинграду. Во время этого необычного в условиях блокады концерта в филармонии вражеские батареи вынуждены были молчать, хотя площадь Искусств, где находится филармония, подвергалась обстрелу очень часто.

Симфония исполнялась под грохот стрельбы нашей артиллерии. Если в филармонии взял дирижерскую палочку Карл Элиасберг, то на огневых позициях на окраине города, в районе Автова, дирижировали контрбатарейщики. В зале звучали мелодии музыки, а на передовой, сливаясь в своеобразную симфонию, гремели залпы наших орудий. Это артиллеристы-контрбатарейщики обеспечивали исполнение Седьмой симфонии.

Уменьшение обстрела города летом 1942 года вначале нас обрадовало, а потом мы стали беспокоиться, так как было совершенно ясно, что противник не мог отказаться от обстрела Ленинграда и Кронштадта – поговаривали о готовящемся штурме города. Пленные подтверждали подготовку штурма и указывали на подвоз тяжелой артиллерии с других фронтов, в частности, из-под Севастополя. Это же подтверждала и наша разведка, которая докладывала, что через ближайшие к Ленинграду железнодорожные станции проходят эшелоны с артиллерией крупных калибров.

На основе изучения тактики немцев под Ленинградом артиллеристы уже знали, что они берегли мощные орудия крупных калибров. Поэтому огневые позиции для подобного рода артиллерии они старались убрать поглубже в свою оборону, создать надежные укрытия для орудий, прочные блиндажи для расчетов и погребки для снарядов. А тут еще однажды были получены сведения от разведки, что немцы устанавливают свои орудия на какие-то металлические круги, которые свободно и легко один человек вращает на 360°.

Сосредоточение у стен города все большего числа осадной артиллерии, надежное укрытие орудий в дзотах, подготовка огневых позиций к ведению с них огня в широком секторе, а порою и для кругового обстрела, анализ стрельб вражеских батарей по городу – все это убеждало контрбатарейщиков, что противник на самом деле готовится к решительным действиям.

В сложившейся обстановке перед артиллеристами встала задача – во что бы то ни стало вскрыть группировку осадной артиллерии и определить расположение ее огневых позиций. Эта задача была не из легких. В то время осадная артиллерия пока еще не проявляла себя огнем, и артиллерийская разведка была в очень затруднительном положении: ей никак не удавалось обнаружить огневые позиции осадных орудий. Попытки использовать воздушную разведку с целью аэрофотосъемки не давали желаемого результата, так как оборона немецко-фашистской армии на всю ее глубину и особенно районы артиллерийских позиций, была надежно прикрыта средствами ПВО. И вот тогда мы прибегнули к такому решению задачи.

Были учтены все калибры и все системы осадной артиллерии, которые немцы могли подвезти для штурма города. При этом было принято во внимание, что у немцев кроме своей крупнокалиберной артиллерии могла быть артиллерия многих европейских стран. Затем по официальным таблицам были определены средние рабочие дальности стрельбы всех учтенных нами орудий.

Жданов H. Н. Огневой щит Ленинграда. М., 1965. С. 76–77.

Из дневника директора Архива Академии наук СССР Г. А. Князева

415[-й] день войны.

1942. 10 августа. Понедельник.

Тише сердце…

Не о тебе пишу как о таковом, а об одном из многих миллионов, которым выдалась такая судьба – переживать величайшую в истории народов бойню.

Тише, сердце, не стучи так…

Завтра покидаю Ленинград.

В комнате хаос. М. Ф. складывает вещи в тюки и вешает, вешает, чтобы не превысить данной нам нормы.

Легли спать очень поздно; ночью мылись. Напоследок горела лампа; все равно полученный нами керосин от Крачковских приходится оставлять.

Лампа! Так непривычно было видеть ее свет в наших ленинградских условиях.

416[-й] день войны.

1942. 11 августа. Вторник.

Последний день в Ленинграде.

Прощался с городом. Прощался со сфинксами… Пустынно на набережной. Утром от нашего дома до Академии навстречу мне попалось не больше трех человек – военные, и две женщины, на плечах гроб…

На службе обходил хранилища с глубоким волнующим чувством. На время или навсегда их оставляю?

Дома суматоха. Как всегда еще много не собрано. 4 часа. А в 7 часов придет автобус за вещами и за нами.

Князев Г. А. Дни великих испытаний. Дневники 1941–1945. СПб., 2009. С. 326.

Из дневника Л. В. Шапориной

1942 г.

10 августа. Лежу в больнице. Отдохнуть, полежать очень приятно. Но голодно больше, чем дома. Лариса (Шведова) напрасно так расхваливала Наталье Васильевне свою больницу, говоря, что она не дает воровать, зато ворует сама. Питание слабое, гораздо хуже, чем было в глазной: утром каша не каша, а поварежка супа с воспоминанием о крупе. Поэтому главная pièce de résistance – черный хлеб – дается сырой и тяжелый. Я выучилась в столовой крошить хлеб в кашу, перемешать его с этой жидкостью, глядишь, хлеб-то и пропитается вкусом каши, и ее как будто больше станет. Зато хлеба мне, конечно, не хватает.

Мучительно это постоянное ощущение несытости. Я все время «перемещаю внимание», – читаю, пишу письма. Но все же такое состояние надоело. Доктор находит у меня порок сердца, t° 35,7-36.

Кроме меня в палате одиннадцать баб, пролетарок. У всех дистрофия, цинга. Ноги в коричневых лиловых пятнах. Все они завистливы до предела.

Я вошла с маленьким чемоданом, после ванны мне дали халат. Сразу же, я еще не дошла до кровати, поднялись крики: «Вот, тут с целым чемоданом пропускают, а нам и сумок пронести не дали, я уж неделю здесь лежу, халата все не дают», – и т. д.

Завидуют друг другу. Стоит одной выйти из палаты, начинают «мыть ей бока», как выражается моя соседка, самая тихая и кроткая из баб. Но, приглядевшись и прислушавшись за эти дни, я убедилась, что все они глубоко несчастны. Почти у всех за эту зиму умерли от истощения мужья, сыновья, родные; сами пришли сюда еле живые, на костылях. Так как все проболели, или, как теперь говорят, пробюльтенели, – больше двух месяцев, всех ожидает переход на третью категорию карточек, т. е. на голодный паек. А все голодны уже и сейчас, «как шакалы» (их слово). При этом никакой культуры, никакого развития, и опять-таки зависть и злоба на культуру. Они все невероятно много пьют, я думаю, не меньше пяти-шести литров за день горячей воды – это при дистрофии! Я пробовала советовать меньше пить и высказала свои соображения на этот счет. «Ну вы культурные, вы и не пейте, а мы некультурные, жрать хочется, вот и пьем», – злобно ответила самая озлобленная.

У всех почти корни в деревне, и о деревне говорят с любовью, красочно, образно, деревне в прошлом.

Шапорина Л. В. Дневник: в 2 т. T. 1. М., 2012. С. 348.

Из дневника главного инженера 5-й ГЭС Л. А.Ходоркова

14/VIII-42

Решение горкома о сломе всех деревянных домов в городе, чтобы обеспечить жителей топливом на зиму и избежать пожаров. Дома делятся между организациями и заводами по числу работающих. Привлекается поголовно все население от 14 до 60 лет. По 4 куб. м на душу. 2 пойдет государству, 2 – в личное пользование.

Книжные остатки фрезера на складе – нуль, остатки куска – нуль. Есть дрова. С топливом при этой нагрузке в 33 мквт создалось напряженное положение. Хотя сейчас должно было бы вовсю откладывать запасы на зиму.

29/VIII-42

Решение ВС/1Ф об эвакуации до 1/IX всех очагов и яслей. Тяжелое решение. Остаться на руках с ребенком – тяжело, отпускать малыша тоже тяжело. Город продолжает пустеть. Чтобы получить 200–300 рабочих, надо предпринимать героические меры, так как остался только народ, обслуживающий минимальные нужды города.

Решением правительства демонтируется и вывозится 2 котла и 1 турбина 2-ой ГЭС.

Готовлю станцию к зиме. На это все внимание.

Топлива хватит лишь до 1/III-43, если своевременно не включится Волхов.

Дал команду консервировать 4 малых котла.

Надежды на большой подъем энергетики Ленинграда в 1942 году, по-видимому, нет. Тем более, что из города ежедневно вывозится уйма станков и промышленность уменьшается ежедневно.

Стоит изумительная погода. Прекрасные лунные ночи. Тепло. Хочется жить и жить.

30/VIII-42

По Неве мимо станции плывут трупы красноармейцев. Весь день плывут трупы. Выше по реке, у Ивановского, идут бои. Дворы, улицы, трамвайные колеи зарастают травой.

По тротуарам почти нет движения, на окраинах лишь одиночки командиры проезжают на велосипедах. Эвакуация продолжается.

Сегодня в городе попал под артобстрел. Весь день гремит канонада. Отчетливо доносится пулеметная стрельба. Все силы города брошены на подготовку к зиме. Ломаются по всему городу деревянные дома, сараи, бараки. Рубят окружающие Ленинград леса. Чинятся водопровод, канализация, отопление, устанавливаются буржуйки, заделываются разбитые окна и двери. С заводов вывозится не только станочное оборудование, но и готовая продукция, могущая найти применение на Большой земле. Окруженный Ленинград, перенесший так много, находит в себе силы помогать Союзу.

В Ленинграде богатейший станочный парк. Ленинградские станки, котлы, турбины оживут на другом месте.

Ленинград, о Ленинград! Моя жизнь и судьба связаны с судьбой этого города, славного своими традициями.

Счастлив, что живу в нем. Я еду по улицам города, моего города. Когда есть свободное время, прошу шофера медленно проехать по Миллионной мимо Эрмитажа, обстрелянного немцами, мимо Зимнего, Адмиралтейства, по набережной мимо Медного всадника, Синода, вокруг Исаакия, по притихшему Невскому. Невыразимое чувство охватывает меня. По пустынным улицам, мимо застывших заводов еду к себе на окраину. Патрули проверяют пропуска – 5-ая ГЭС? Проезжайте.

При райкомах руководящий персонал предприятий начал занятия по тактике уличных боев. Обучаются, в первую очередь, директора, парторги, предзавкомы, секретари комсомола.

С IX поголовное обучение всех способных носить оружие.

Ленинградцы. Блокадные дневники из фондов Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда. СПб., 2014. С. 113–114.

Из дневника инженера 7-й ГЭС И. Д. Зеленской

22/VIII [42] – последние дни чаще выхожу на волю. Случаются и всякие поручения и предлоги. Только теперь стало заметно, как малолюден Ленинград. Даже трамваи при их малочисленности и то днем ходят полупустые. Но все еще много ходячих скелетов. Даже лето с теплом, и зеленью, и витаминами не в силах их поправить. Среди этих страшных, обреченных людей глаз с особым чувством вылавливает здоровые, цветущие лица. Это, главным образом, девушки, и если они не в военной форме, то, конечно, можно заподозрить в них «девушек из столовой», эту единственную зимой прослойку населения, сохранившую нормальный вид, хотя и без особой чести для себя. Но сейчас уже не вдаешься в эти подробности. Просто радуешься свежей здоровой молодости рядом с такими же девушками, высохшими как хвощ, на неправдоподобно тоненьких ножках-палочках или, наоборот, на отекших как тумбы, в бинтах и перевязках, от вида которых сжимается сердце. С каким трудом они вскарабкиваются на ступеньку трамвая, в то время как сзади всегда какой-нибудь озлобленный голос ругает их за медлительность. Люди стали нервны и злы, и если раньше трамвайная публика не отличалась кротостью, то сейчас прямо жутко, то и дело вспыхивают грубые стычки из-за всякой малости. Да, нервы у нас так себе. Это и на себе чувствуешь.

Почему-то очень много засохших деревьев на улицах. Вдоль Кировского чудесные круглые липы на добрую половину торчат как обтрепанные черные метлы, но цветники зато опять появились к концу лета. То там, то сям пестрят веселые клумбы, и это радостно тоже, как признак возвратившейся жизни. Пользуясь относительной свободой, я не поленилась с Обводного отправиться на Петроградскую в Ботанический. Мне давно хотелось посмотреть выставку съедобных диких растений. Самый Ботанический превращен в громадный огород, для входа, конечно, закрыт, и на выставку пришлось пробираться с Песочной. Выставка – одна комнатка в деревянном доме – оказалась на замке, и я проявила много настойчивости, пока нашла сотрудника сада, который для меня, единственной посетительницы, ее отпер. Посмотрела не без интереса и, в частности, установила, что сама я откармливаюсь непризнанными травками – мать-мачехой и моей любимой кудрявой, которая из опроса ботаников оказалась чернобыльником, совсем не рекомендованным для питания. Но на мне эксперимент дал только удачные результаты, о чем я им и доложила в порядке расширения опыта. Оранжереи в эту зиму почти все погибли. Сотрудники говорят об этом с болью, отворачиваясь. И действительно, это боль – гибель такой мировой сокровищницы, пережившей 18-19-е годы. Я спросила, почему же тогда умудрились сохранить, а сейчас не удалось. И мне ответили: условия были такие же, но люди такими не были.

30/VIII [42] – в Ленинграде продолжается затишье. Вся тревога, все напряжение скопилось на юге. Последние два дня сводки немного хуже. Хоть немного задержалась эта страшная лавина, кое-какую инициативу проявляют наши лишь под Москвой. Правда, успехи еще далеко не пропорциональны потерям, но так жадно ловишь всякий проблеск надежды. А все-таки, в период такой страшной опасности, мы – отдельные люди и громадная страна, не почувствовавшая еще прямых ударов войны, – мы слишком спокойно живем. Недавно была статья Эренбурга, взывающая к тому, чего нам не хватает – к целеустремленности. Как и всякая газетная статья, она звучит на слишком высокой ноте, но из всех наших журналистов и просто газетчиков только Эренбург находит иногда настоящие, жгучие слова. И вот, что-то из этой статьи дошло до меня, заставило оглянуться вокруг и с беспощадной ясностью констатировать, что все мы, даже обитатели фронтового города, живем своими интересами, своим бытом, самосохранением и т. д. и очень мало – войной, фронтом. И когда они не напоминают о себе воздушной тревогой, свистом снарядов, мы совсем успокаиваемся, забываем, погружаемся в блаженное отдохновение от внешней и внутренней тревоги. Это значит – нет напряжения всех сил, захватывающего всех и каждого, которое одно может противопоставить что-то немецкому, целеустремленному натиску. Такая мелочь, перерастающая в важный факт, – наши девушки в свободное время вяжут бесконечные кружева. Я сама мастерю какие-то платочки и вышивки, а между тем это время можно использоваться на шитье для армии. Я дала себе слово наладить это дело. Тут же поговорила с Чистяковым, но вот уже три дня прошло, а ничего я еще не сделала. То же самое и с РОККовскими делами. Можно и должно многое сделать при достаточном напряжении воли, но, как я сама говорю беспомощно, – руки не доходят. И ведь как будто действительно некогда, но, по совести, полдня занято своими бытовыми делишками, а остальная половина служебными и общественными – и нужными, и не очень нужными. В конце концов мы заслуживаем свою судьбу. Сейчас не такое время, чтобы можно было рассчитывать, что кто-то тебя защитит, за тебя сделает самое важное. Нет, каждый должен делать это важное и не забывать о нем ни на минуту.

«Я не сдамся до последнего…». Записки из блокадного Ленинграда / отв. ред. В. М. Ковальчук. СПб., 2010. С. 115–116.

Из дневника востоковеда А. Н. Болдырева

1942 г.

24-е августа.

Кажется, живот перенес все благополучно. Побаиваюсь за Машу. Страшно сыт с утра набежавшими хлебами и кашами. 2 простыни и 2 наволочки дали кило рафинаду.

Сегодня много всяких маленьких событий, а день еще не кончился. С утра поехал в Свиноводтрест (в Апраксином дворе) наниматься в совхоз на овощи. Там бестолочь первозданная, предлагают просто поехать. Прямо в Кузьмолово, совхоз № 11, где косьба, молоко и питание хорошее. Так как не пожелал связываться с этим хаосом, то наврал, что есть пропуск (тогда всё: просто ехать) и ушел.

В Академии съел 760 гр. крутейшей рискокашки с зеленосупами, кончил инвентаризацию и полетел в Союзпис проталкивать членство и отношение на пропуск в совхоз. Но там Авраменки нет по случаю тревоги: закачался безвырезной обед писательский в целом, и он в Смольном вымасливает его обратно. Не дождавшись решения этого вопроса (если крахнет, вот новый удар-то!), поплелся в ДУ. Там чудесные духи «Роза» по 40 руб., вместо 100 в обшей продаже, но денег нет. Не дождался там и молочка, ушел в негодовании, направился в ГПБ, куда меня звали недавно. Там неожиданное приглашение работать (совмещая) по извлечению бесхозных библиотек, и весь смысл в мощной подпитке, которую получает ГПБ: регулярно табак, козеиновые изделия всякие, зелень, соки и т. п. Бывало и масло, будет и шоколад, обещают и дрова, и керосин, и увеличение зарплаты (до 1200, сейчас – 400) и еще что-то. ГПБ находится сейчас в таком положении, в каком не находится, кажется, ни одно из обычных интеллектуальных учреждений (напр., у них есть 9 пропусков в Сев. Гостиницу, где кормят как до войны и даже лучше, есть электричество, дрова, керосин все время и упомянутая подпитка на всех сотрудников, много спецпайков и проч.). Это идет прямо из Москвы. Говорят, что из-за директора Егоренковой. Кажется, нужно соглашаться.

Болдырев А. Н. Осадная запись. (Блокадный дневник). СПб., 1998. С. 144.

О ПРОВЕДЕНИИ МЕСЯЧНИКА ЗАГОТОВКИ ДРОВ:

Решение Исполнительного комитета Ленинградского Городского Совета депутатов трудящихся от 25 августа 1942 г.

В условиях Ленинграда, когда в централизованном порядке полностью обеспечить топливом предприятия, учреждения и население города не представляется возможным, заготовка дров самим населением является основным и главным источником удовлетворения нужд города в топливе. Лесозаготовки в пригородных лесных дачах не покрывают всех потребностей в топливе предприятий, школ, больниц, бань, прачечных и необходимых минимальных нужд самого населения. Возможности получения дальнепривозного топлива также крайне ограничены. В этих условиях единственного дополнительного получения топлива является разборка на дрова части деревянных строений в самом городе и, в первую очередь, в южных и юго-восточных районах. Частичная разборка деревянных строений даст возможность улучшить и противопожарную защиту города.

Заготовка дров в лесных массивах и при разборке деревянных строений является насущной хозяйственно-политической задачей всех советских и хозяйственных организаций и всех трудящихся города Ленинграда. Для выполнения этой задачи Исполнительный комитет Ленинградского городского Совета депутатов трудящихся решает:

1. В целях более организованного и быстрого проведения заготовки дров объявить с 1 сентября по 1 октября 1942 г. месячник по заготовке дров.

2. В соответствии с постановлением Военного Совета Ленинградского фронта, мобилизовать, в порядке трудовой повинности, на заготовку дров все трудоспособное население города Ленинграда.

3. Мобилизации на заготовку дров, в порядке трудовой повинности, подлежат: мужчины в возрасте от 16 до 55 лет и женщины в возрасте от 16 до 45 лет.

4. От мобилизации освободить:

а) больных, имеющих на руках документ, подтверждающий временную нетрудоспособность, и инвалидов I и II групп;

б) беременных женщин, начиная с 5-го месяца беременности;

в) женщин, имеющих грудных детей, а также женщин, имеющих детей в возрасте до 8-ми лет, при отсутствии других членов семьи, обеспечивающих уход за ними.

5. Установить следующий порядок привлечения населения города к выполнению работ по заготовке дров:

а) рабочие и служащие привлекаются по месту работы, в нерабочее время и в выходные дни;

б) неработающее население привлекается по месту жительства в составе бригад, организуемых по домохозяйствам.

6. Каждый трудоспособный гражданин обязан в течение месячника заготовить не менее 4 кубометров дров, из которых два кубометра поступают в его распоряжение для использования на собственные нужды.

Лиц, выполнивших указанную норму, освобождать от дальнейшего обязательного выполнения работ по заготовке дров.

Выполнение установленной нормы заготовки дров включает для каждого работающего на сносе деревянных строений и сооружений весь комплекс работ как по самой подготовке к сносу, так и по благоустройству площадки.

7. Обязать председателей исполкомом районных Советов депутатов трудящихся в срок до 1/IX-42 г. утвердить списки деревянных строений, подлежащих сносу, с указанием адресов и выхода древесины по каждому адресу.

8. Обязать Начальника Ленжилуправления т. Мотылёва и председателей районных Советов депутатов трудящихся обеспечить жилой площадью всех граждан, переселяемых из деревянных домов, подлежащих сносу.

9. Разрешить руководителям предприятий, учреждений и организаций, заготавливающих дрова для производственных нужд в пригородных лесных массивах, мобилизовать, в порядке трудовой повинности, часть рабочих и служащих и направить их на лесозаготовки.

10. Организацию технического руководства и обеспечение техники безопасности на работах при разборке деревянных строений, снабжение работающих необходимым инструментом, организацию охраны заготовляемых дров – возложить на руководителей предприятий, учреждений и организаций.

11. Руководство проведением месячника по заготовке дров в районах возложить на исполкомы районных Советов депутатов трудящихся.

Председатель Исполкома Ленгорсовета депутатов трудящихся

П. Попков

Секретарь Исполкома Ленгорсовета депутатов трудящихся

Н. Пономарев

Ленинградская правда. 1942. 26 авг.

ИЗ ДАННЫХ ГОРОДСКОГО СТАТИСТИЧЕСКОГО УПРАВЛЕНИЯ О СОСТАВЕ НАСЕЛЕНИЯ ЛЕНИНГРАДА ПО ПОЛУ И ВОЗРАСТУ ПО МАТЕРИАЛАМ ПЕРЕРЕГИСТРАЦИИ ПАСПОРТОВ, ПРОВЕДЕННОЙ С 8 ИЮЛЯ ПО 25 АВГУСТА 1942 г.

5 октября 1942 г.

Секретно

Зам. начальника статистического управления г. Ленинграда

Кальмансон

Ленинград в осаде. Сб. документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. СПб., 1995. С. 313.

Сов. секретно

Управление НКВД СССР по Ленинградской области и городу Ленинграду

№ 11073

5 сентября 1942 г.

СПЕЦСООБЩЕНИЕ

Смертность в Ленинграде продолжает снижаться.

Смертность населения по возрастам характеризуется следующими данными:

За последнее время среди населения города увеличились высказывания, выражающие недовольство работой столовых и магазинов.

Трудящиеся отмечают, что работники торгующих и снабженческих организаций расхищают продукты питания. Спекулируют ими, обменивают на ценные вещи.

В корреспонденции, исходящей из Ленинграда, пишут:

… «Паек нам полагается хороший, но дело в том, что в столовой крадут много. Если бы нам давали на руки сухой паек, то мы были бы сыты. А то питаемся в столовой и всего, что положено, не получаем».

… «Есть люди, которые голода не ощущали и сейчас с жиру бесятся.

Посмотреть на продавщицу любого магазина, на руке у нее часы золотые. На другой – браслет, золотые кольца. Каждая кухарка, работающая в столовой, имеет теперь золото. Или взять военных, которые работают в городе при штабах, приезжают на машинах домой, привозят продукты и пьянствуют. Воюют наверное так же, как здесь в тылу работают».

… «Хорошо живут те, кто в столовых, в магазинах, на хлебозаводах работают, а нам приходится много времени тратить, чтобы получить мизерное количество пищи. А когда видишь наглость сытого персонала столовой – становится очень тяжело».

…«Прожить трудно. Живем сегодняшним днем, что будет завтра не знаем. Хотя некоторые живут хорошо и войны не чувствуют. Особенно везет евреям, уселись в магазины и столовые, где не только жрут и крадут продукты. Они имеют возможность посылать своим эвакуированным семьям по несколько тысяч в месяц».

За последние десять дней подобных сообщений зарегистрировано 10.820, что составляет 1 сообщение на 70 чел. населения Ленинграда.

В августе месяце арестовано за расхищение продовольственных товаров 494 человека.

По данным агентуры, в торгующей сети и снабженческих организациях арестовано ряд хищнических и спекулятивных групп, расхищавших продукты питания.

Арестован товаровед Ленпромторга Ю., его жена Ю. – счетовод бюро заборных книжек Фрунзенского района. Управхоз Г. и другие, всего 5 чел.

На квартирах этих лиц обнаружено и изъято 193 тысячи рублей денег, на 165 рублей золотой монеты, 20 часов и различные промтовары.

Арестованы 7 чел. работников магазина № 1 Трансторгпита Октябрьской ж.д., во главе с зав. хлебным отделом И., чл. ВКП(б).

Группа похищала хлеб из магазина и продавала его по спекулятивным ценам. Участники группы вошли в преступную связь с карманными ворами А. и Ф., от которых получали продкарточки, выкраденные у населения в трамваях и очередях.

За расхищение продуктов питания путем использования уже отоваренных талонов, арестованы ревизор Куйбышевекого райпищеторга Д., зав. магазином № 4 А. и два продавца этого магазина.

При обыске у них изъято:

18 тысяч рублей денег, золотые вещи, около 25 кгр. продуктов и много парфюмерных изделий.

Арестована зав. столовой № 12 Кировского Райпищеторга Ф., чл. ВКП(б).

Ф. систематически расхищала продукты из столовой, которые обменивала на ценные вещи и промтовары.

У Ф. изъято 20 кгр, продуктов питания, 4 золотых кольца, несколько часов и другие золотые вещи.

Арестован директор магазина Фрунзенского райпищеторга С., чл. ВКП(б), и 6 чел. его соучастников, работников магазина и хлебозавода № 12.

Участники группы систематически расхищали хлеб с 12 хлебозавода и продавали по спекулятивным ценам.

При обыске у С. изъято 65.000 рублей денег, 400 метров мануфактуры, несколько золотых часов.

В августе арестовано и предано суду за убийство с целью завладения продуктами и продуктовыми карточками 19 человек.

За употребление в пищу человеческого мяса арестовано 4 человека. В том числе за преступление, совершенное в августе месяце, 1 чел., остальные арестованы за преступления, совершенные ранее.

НАЧАЛЬНИК УПРАВЛЕНИЯ НКВДЛО

Комиссар

Государственной Безопасности 3-го ранга

(КУБАТКИН)

Разослано:

ТОВ. ЖДАНОВУ

ТОВ. ГОВОРОВУ

ТОВ. КУЗНЕЦОВУ

ТОВ. ШТЫКОВУ

Ломагин Н. А. В тисках голода. Блокада Ленинграда в документах германских спецслужб и НКВД. СПб., 2000. С. 245–248.

Из книги Николая Тихонова «Ленинградский год»

1942

Ленинград в августе

Кончается август. В сквере, где на клумбах тяжелеют желтые георгины, на скамейке сидит человек с загорелым, обыкновенным лицом советского служащего. Он отложил газету и смотрит прищуренными глазами на толпу, идущую по проспекту. На скамейку садится женщина с огромным свертком.

Из него, как из рога изобилия, свисает всевозможная зелень. Видно, женщина прямо с огорода и, проделав длинный путь, присела отдохнуть. Сидящий говорит: