Текст книги "История Франции. Франция сквозь века"

Русская кампания. Битва под Москвой. 1812

Император Наполеон страдал таким необузданным властолюбием и так долго упивался абсолютной властью, что это довело великого завоевателя до грани сумасшествия. Трепещущая от страха Европа начинала поднимать голову. Австрийский император, побежденный при Ваграме, только что выдал за Наполеона свою дочь, но вся нация решительно воспротивилась этому союзу с французом.

«По правде говоря, только двое в Австрии хотели этого, – говорил князь Меттерних, – первый – это император, а второй – я». В Пруссии соблюдали соглашение с Францией, но лишь потому, что король Фридрих-Вильгельм опасался стать участником готовящегося нападения на Россию: это могло бы помешать ему тайно подготавливать страну к национальному возрождению. В Испании и Португалии по-прежнему шла война, ее горячо и действенно поддерживали англичане и патриотическое движение на самом полуострове. Наполеон упрекал императора России в том, что тот предал его ради Англии, хотя прежде их связывала многолетняя дружба.

Наполеон не понимал, что он сам с его непомерными амбициями разрушил чары, которые некогда так влекли к нему молодого русского императора, и, сам того не желая, толкнул его в объятия своих недругов.

Двадцать третьего июня император Наполеон переправился через Неман у Ковно, поселился в Вильно, столице Литвы, и провозгласил независимость этой страны, куда вскоре к нему приехал посланник царя. Сам император свое вторжение в Россию назвал войной с Польшей. Между тем он не думал ни о возрождении Польши, ни о том, законно ли ее правительство. «Поляк – это клинок!» – обычно говорил он. От услуг поляков и их клинков он не отказывался, однако их восторженные порывы и жалобы принял холодно. По всей Литве уже поднимали полки, которые должны были присоединиться к французской армии.

Генерал Барклай-де-Толли, потомок шотландского рода, издавна осевшего в России, был назначен главнокомандующим русской армией. Он обустроил укрепленный лагерь в Дриссе, на подходе к Двине, и расположился там вместе с царем. Именно на эту основную группу войск нацелил удар Наполеон, полный решимости как можно скорее дать сражение. Едва он вошел в Россию, как его огромная армия, идущая вслед за ним, даже не успев встретить никаких серьезных препятствий, уже стала испытывать изрядные трудности.

Перед захватчиками раскинулись необъятные пространства враждебной, малонаселенной страны, а впереди их ожидала встреча с истинным властелином России, «ужасным царем Морозом», готовым в свою очередь вступить в борьбу. «Избегайте столкновения с императором Наполеоном, – сказал Александру посланец короля Пруссии генерал-адъютант Кнезибек, – заманите неприятеля в глубь страны, остальное довершат усталость и голод». Русский царь последовал этому совету; он покинул Дрисский лагерь и направился в сторону Москвы, чтобы своим присутствием разжечь благоговейные патриотические чувства в древней столице России-матушки. Барклай-де-Толли переместился за реку Касплю. Дороги на Санкт-Петербург и на Москву пока еще охранялись русскими войсками. Наполеон решил идти на Смоленск.

Неплохо было бы знать, во что обходятся подобные затеи, если все начинается с безумного замысла и продолжается невзирая на все возрастающие трудности, – если даже руководит операцией непревзойденный гений, обладающий даром предвидения и богатым опытом. Когда Наполеон достиг Витебска на Двине, он едва мог насчитать сто двадцать пять тысяч вместо прежних трех сотен тысяч солдат. Он ожидал принца Шварценберга с тридцатью тысячами австрийцев и поговаривал о том, что пора вызвать маршала Виктора с тридцатитысячной армией из резерва, расположенного эшелонами от Немана до Рейна. Все гвардейцы, еще оставшиеся на сборных пунктах, были немедленно призваны в действующую армию. Наполеон хотел как можно скорее оправдать ожидания Европы, одержав блестящую и неоспоримую победу, но неприятель все время отступал перед ним!

Старые русские вояки, жаждущие славы, стремившиеся защитить свою родину, едва сдерживая ярость, повиновались разумным приказам главнокомандующего и тем самым избегали сражения. Наконец они взяли верх, и, на время отказавшись от оборонительного плана, Барклай-де-Толли вместе с князем Багратионом выступили вперед, к высотам на правом берегу Днепра и окраинам Смоленска. До того момента они ничего не знали о марше Наполеона на Смоленск и наткнулись сначала на генерала Себастьяни, затем на маршала Нея, и передовые части противников вступили в бой. К 16 августа император подтянул к Смоленску почти все свои войска.

Наполеон надеялся, что, защищая этот древний славный город, русские дадут сражение, но те не собирались покидать высоты. Император приказал идти на приступ, весь день 17 августа шли бои у стен города, предместья уже были в руках французов, но старая крепость выдержала все удары. Вылазки русских прекратились, но ни один пост на башнях и бастионах не был взят. Французы собирались с рассветом возобновить обстрел. «Мне нужен Смоленск», – сказал император. Ночью защитники крепости, которым помогали жители Смоленска, сами подожгли город.

Русские ушли из старого города, а с рассветом Барклай-де-Толли также собирался покинуть высоты и новое предместье. Когда утром 18 августа маршал Даву, не встретив сопротивления, вошел в город, все улицы Смоленска были объяты пламенем. Женщины и дети собрались в огромном соборе, а мужчины почти все бежали, разрушив за собой мост, который соединял берега реки; русская армия тем временем быстро продвигалась к Москве, так что французы не смогли ее преследовать. Им оставалось только тушить пожары; солдаты победоносной армии, как и их император, были мрачны и печальны. С тех пор как остался позади Неман, французские воины, хотя и не встречали никаких препятствий, предчувствовали, что движутся к катастрофе, и втайне проклинали непоколебимое упрямство своего командира. «Москва нас погубит», – твердил принц Евгений. Он не ошибся.

Император проехал на коне по безлюдному пылающему городу; с ним был граф Лобау – генерал Мутон, герой битве при Эсслингене. «Вот прекрасное место для укрепленного лагеря», – сказал граф, любуясь на древние стены Смоленска. Император не ответил: он был полон решимости не останавливаться на берегах Днепра.

«Я знаю, что состояние армии ужасно, – признавался он, – после Вильно она уменьшилась наполовину, а теперь уже на две трети. Больше нельзя терять время, надо вырвать у русских мир, но он в Москве. Я нанесу решающий удар и смету русских одним махом».

Наполеон рассчитывал встретиться с неприятелем у Дорогобужа, но Барклай-де-Толли все продолжал отступать. Даву и Мюрат, чьи корпуса все время шли во главе армии, выразили одинаковое мнение, несмотря на разницу в характерах и взглядах: русские не бегут, они выбирают удобную позицию. «Говорят, что они решили ждать нас в Вязьме, – писал Наполеон 26 августа. – Это в сорока лье от Москвы. Если неприятель будет там разбит, ничто не сможет спасти великую столицу: я войду в нее пятого сентября».

Но Наполеон встретился с неприятелем не в Вязьме: Барклай-де-Толли снова отступил. Верховное командование уже перешло в другие руки: стало невозможно далее сдерживать боевой и патриотический пыл русских солдат. Царь передал армию старому генералу Кутузову, ярому патриоту, с давних пор мечтавшему сразиться с тем, кто разбил его при Аустерлице. Он воззвал к религиозному чувству и национальному духу своей армии. Повсюду впереди полков священники несли хоругви, а солдаты преклоняли колени, чтобы получить отпущение грехов и благословление, и были готовы отдать жизнь, защищая православную веру и матушку Россию. Приехав в Москву, царь убедился, что население охвачено таким же воодушевлением, как и армия. Торговцы и простые горожане делали щедрые пожертвования на войну.

Французскую армию покинул боевой дух. «Эта война уже не народная, – сказал однажды граф Дарю, – ни генералы, ни солдаты не видят в ней необходимости». Помощники императора не могли прийти к согласию, а сам он держался с ними грубо и пренебрежительно. Обычно император хуже всех обращался с маршалом Даву, чей сдержанный и гордый нрав не позволял опуститься до положения льстивого царедворца, но теперь даже маршалу Бертье, более остальных преданному Наполеону, приходилось испытывать на себе приступы хозяйского гнева. «Вы тоже, как и все прочие, не хотите воевать! – кричал ему император. – Вы просто старая баба, можете возвращаться в Париж, я обойдусь без ваших услуг!» После этого Бертье несколько дней отказывался садиться за один стол с императором.

Маршал Даву

Армия вышла на равнину у Бородина, шел проливной дождь. Русские больше не отступали. Генерал Кутузов построил укрепления слева, за рекой Колочей. Он возвел целый ряд земляных редутов, установив там мощную артиллерию. Его войска занимали подножие высот. Снова выглянуло солнце. «Жребий брошен!» – произнес Наполеон и приказал немедленно атаковать отдельно стоящий редут, расположенный на бугорке в излучине реки. У армии едва хватило времени пересечь равнину. Сражение 5 сентября было бурным и яростным, но выдвинутый вперед Шевардинский редут вечером остался в руках французов. Весь следующий день противники вели разведку. Прибыли еще не все войска. Маршал Даву предложил пройти через густой лес слева от русской армии и далее двинуться по старой Смоленской дороге, чтобы взять неприятеля в клещи. Император покачал головой, он счел эту операцию слишком опасной. Он был простужен и мрачен и чувствовал неодолимую усталость. Резко повернувшись к генералу Раппу, он спросил:

– Вы верите в победу?

– Да, ваше величество, но прольется много крови.

– Ах да! Я знаю, знаю, – продолжал император. – У меня восемьдесят тысяч солдат, если я потеряю двадцать тысяч, то войду в Москву с остальными шестьюдесятью; отставшие подтянутся следом и присоединятся к нам, затем подойдут батальоны с марша. Мы станем сильнее, чем были перед сражением.

Он не упомянул ни кавалерию, ни гвардию. Он подхватил простуду, когда накануне сражения выступал с речью перед войсками.

– Солдаты, – говорил он, – вот битва, которой вы так долго ждали. Отныне победа зависит от вас; мы в ней нуждаемся. Она даст нам довольство, богатство и удобные зимние квартиры и позволит вскоре вернуться на родину. Сражайтесь так же доблестно, как под Аустерлицем, Фрид ландом, Смоленском, чтобы внуки с гордостью вспоминали вашу отвагу в этом бою. Пусть они скажут о каждом из вас: «Он участвовал в великом сражении у стен Москвы!»

Еще до рассвета 7 сентября император Наполеон прибыл на поле сражения. Взошло яркое солнце; оно светило в лицо французским солдатам. «Вот солнце Аустерлица!» – воскликнул Наполеон, взмахнув рукой. Сражение началось с наступления принца Евгения на деревню Бородино, которую он взял с боя; однако затем его войска в пылу атаки перешли через мост, вместо того чтобы его разрушить, и были смяты неприятельской артиллерией, расположенной на высотах. Обычно император стремился держаться как можно ближе к месту сражения, но в тот день все было не так; его помощники один за другим посылали к нему просить о подкреплении, но получали отказ.

«Если завтра снова будет сражение, что у меня останется?» – заявил он Бертье, умолявшему его послать помощь Мюрату и Нею, которые взяли приступом вражеские редуты. Погибли и были ранены многие генералы, как это бывает во время ожесточенных схваток, когда результат непредсказуем и все зависит от самоотверженности командиров. Даву, получившему сильную контузию, наспех сделали перевязку. Генерала Раппа, получившего двадцать второе боевое ранение, пронесли на носилках мимо императора.

– Опять Рапп! – сказал Наполеон и добавил, обращаясь к адъютанту генерала: – Как там дела?

– Ваше величество, нужна гвардия, чтобы с этим покончить, – ответил тот.

– Нет, – ответил император, – за восемьсот лье от дома нельзя рисковать последними резервами, я не хочу, чтобы их уничтожили.

Каждый миг этого долгого дня военачальники, считавшие, что победа уже почти у них в руках, получали от императора один и тот же ответ на просьбу прислать помощь. Император твердил: «Слишком рано, час моей битвы еще не настал, я хочу получше оценить положение на своей шахматной доске». Тем временем артиллерия резерва получила приказ продвинуться вперед и, в свою очередь, заняла высоты, которые были отбиты у русских и которые те тщетно пытались вернуть. Два часа подряд поредевшие полки выдерживали огонь, который обрушили на них французы; князь Багратион, русский генерал, был убит.

Император, который долго отказывался рисковать своей неопытной гвардией, наконец, уступил уговорам маршала Мортье, но приказал ему ни в коем случае не атаковать позиции, все еще занятые русскими, а ограничиться тем, чтобы держать боевой порядок на поле сражения. «Поймите меня, – сказал он, – я не прошу вас идти в наступление или начинать какую-нибудь операцию, просто не трогайтесь с места ни вперед, ни назад, что бы ни случилось».

Когда на следующее утро генерал-фельдмаршал Кутузов осуществил свое смелое отступление, на поле боя осталось лежать шестьдесят тысяч его солдат; почти никто из французов не попал в плен к русским, а потери французской армии составили тридцать тысяч человек.

«Неделю он пробудет в Москве, и больше мы его там не увидим», – говорил император, подсчитывая потери в Московской битве, как он сам называл это кровавое сражение, которое русские назвали Бородинским.

Остановившись неподалеку от Москвы, Кутузов собрал военный совет. Нужно ли пытаться оборонять древнюю столицу или следует покинуть ее, как советовал Барклай-де-Толли, и отступить, чтобы защитить дорогу на Санкт-Петербург? Все русские генералы высказали свое мнение. Главнокомандующий покачал головой. «Плоха она или хороша, – произнес он, указав на свою голову, – однако, в конце концов, ей принимать решение». И он отдал приказ пройти через город, не останавливаясь в нем.

Кутузов ни о чем не договаривался с московским губернатором графом Ростопчиным и не знал о его диком и героическом замысле: граф решил, что сможет нанести смертельный удар врагу, захватившему его родину. Он долго полагался на заверения главнокомандующего, который заявил о намерении защищать Москву до конца, и призвал жителей столицы всячески помогать в этом Кутузову, выпустив воззвание, звучавшее примерно так: «Мы будем сражаться на улицах, суды уже закрыты, но это не важно: чтобы покарать злодеев, судьи не нужны. Скоро я подам вам сигнал: постарайтесь вооружиться топорами и в особенности трезубыми вилами; француз немногим тяжелее снопа пшеницы. Я закажу молебен о здоровье раненых и попрошу святой воды, чтобы ускорить их выздоровление. Затем я встречусь с генералом Кутузовым, и мы сумеем принять меры, чтобы послать к черту этих непрошеных гостей, чтобы вытрясти из них душу и обратить их в прах».

Кутузов

Когда Кутузов отказался защищать столицу, губернатор незамедлительно последовал за ним, прихватив с собой вместо багажа пожарные насосы из этого огромного города, почти целиком построенного из дерева. По дороге он проехал мимо своего богатого загородного дома в Воронове и оставил надпись на ограде: «Восемь лет я украшал это жилище и счастливо жил в нем вместе с семьей. Население этого поместья, числом 1720 душ, покинуло его при вашем приближении, а я поджигаю мой дом, чтобы вы не осквернили его своим присутствием. Французы, я оставил вам два дома в Москве с обстановкой на полмиллиона рублей. Здесь же вы найдете только пепел». В тот самый час, когда он это писал, оба его московских дворца рушились и горели, потому что вся Москва была предана огню. Граф Растопчин, уезжая из города, где он был хозяином, открыл двери тюрем и, возвестив свободу несчастным узникам, приказал им поджечь столицу с четырех сторон. Они спрятались в старой цитадели Кремля, чтобы без помех завершить свою ужасную миссию, а когда их с великим трудом поймали, пламя уже занялось в разных концах города, и тогда они во всеуслышание признались в своих деяниях и рассказали о полученном приказе. Все они стойко держались перед казнью. Пожар только разгорался, а Москва уже почти опустела. Остались лишь самые бедные ее жители, они грабили и разоряли дворцы, вступая в стычки с французскими солдатами.

Императорские гвардейцы, взяв на себя обязанности пожарных, разъезжали по всему городу, пытаясь остановить распространение пламени. Дул сильный осенний ветер, искры перелетали с золоченых крыш церквей на башни объятого пламенем Кремля. Армия была вынуждена расквартироваться за городом. Надежда на отдых и на безбедную жизнь, поддерживавшая солдат во время долгого тяжелого марша по России, растаяла в один миг. Чтобы защитить священный город, московский губернатор прибег к средству, куда более надежному, чем все солдаты Кутузова; три дня в Москве безраздельно хозяйничал огонь. После того как пожары были потушены, оказалось, что жить в городе невозможно. Император Наполеон был вынужден в первый раз в жизни отступить. Когда утром 20 октября он покидал Москву, за ним по пятам уже шла зима.

Армия Наполеона в горящей Москве

Родословные королевских семейств

Капетинги

Валуа

Бурбоны

Франция в XIX–XXI веках

Очерки Генриетты де Витт, урожденной Гизо (1829-1908), дочери знаменитого французского историка и политического деятеля Франсуа Гизо, – не претендующий на всеохватность, но необычайно увлекательный рассказ о ярких эпизодах истории Франции. Автор завершила его на важнейшем, в особенности для российского читателя, эпизоде – Бородинской битве, переломившей ход Наполеоновских войн. Кто знает, почему Генриетта Гизо остановилась именно в этой исторической точке? Остается только гадать. Наверняка она помнила девиз великого древнеримского историка Тацита: «Sine ira et studio» – «Без гнева и пристрастия». И полагала, что не вправе освещать дальнейшие события, поскольку во многих из них принимали участие ее близкие, прежде всего отец, и она была их свидетельницей, а История нуждается в незамутненном и вдумчивом взгляде издалека.

Спустя неделю после Бородинского сражения Наполеон со своей армией вошел в Москву. Не прошло и месяца, как он вынужден был ее оставить. После тяжелого отступления из России Бонапарт одержал ряд блистательных побед на территории Европы, но затем удача изменила ему, и в октябре 1813 г. императорская армия потерпела сокрушительное поражение в «Битве народов» под Лейпцигом, где французам пришлось противостоять объединенным войскам России, Австрии, Пруссии и Швеции. В марте 1814 г. союзники вошли в Париж, Наполеон отрекся от престола и был сослан на остров Эльба. Империя прекратила свое существование, на престол взошел Людовик XVIII Бурбон, брат казненного во время Французской революции короля Людовика XVI. В 1815 г. Наполеон бежал из ссылки и попытался отвоевать трон: у него оставалось множество верных соратников – воинов его Великой армии. Триумфальные «Сто дней», когда Бонапарт вернул себе трон, а затем после поражения при Ватерлоо вторично отрекся от престола в пользу своего малолетнего сына, завершились ссылкой на остров Св. Елены, где бывший император скончался в 1821 г.

Людовик XVIII принял Хартию 1814 г., установившую конституционную монархию, и провел ряд прогрессивных реформ, однако при нем появились и реакционные законы, в частности об ограничении свободы печати и других социальных свобод. Его младший брат Карл X, унаследовавший трон в 1824 г., стремился к возрождению «старого порядка», существовавшего до революции. Он осуществлял давление на парламент и прессу, ввел жесткую цензуру. При нем началась колонизация Северной Африки. В июле 1830 г. в тронной речи в парламенте король пригрозил ввести «особые меры» для поддержания общественного мира, и это привело к социальному взрыву. Началась Июльская революция, Карл был свергнут с престола.

На трон взошел представитель младшей ветви Бурбонов – Луи-Филипп, герцог Орлеанский, «король-гражданин», провозгласивший главенство «народного суверенитета» над «Божественным правом монарха». В стране набирал силу научно-технический и социальный прогресс, бурно развивалась промышленность. Продолжались и колониальные походы. С годами взгляды монарха все больше тяготели к реакционности, политика его правительства, в особенности в сфере выборного законодательства, вызывала недовольство в обществе, и в феврале 1848 г. народные волнения вынудили короля отречься от престола и бежать из страны.

Во Франции была провозглашена Вторая республика (Первая просуществовала с начала Французской революции 1792 г. вплоть до 1804-го, когда консул Наполеон Бонапарт провозгласил себя императором), а ее президентом стал племянник Бонапарта, Луи-Наполеон. В декабре 1851 г. он сделал решительный шаг к единовластию – приказал арестовать оппозиционеров и распустил Национальное собрание, а спустя еще год провозгласил себя императором Наполеоном III: период его царствования именуется Второй империей. Первые ее годы были отмечены ужесточением реакции. При Наполеоне III Франция в составе коалиции участвовала в Крымской войне. Собственные военные авантюры императора (прежде всего мексиканская экспедиция) потерпели неудачу и принесли значительные убытки, а агрессивная политика по отношению к Пруссии привела к франко-прусской войне (1870-1871). В битве при Седане в сентябре 1870 г. Наполеон попал в плен и лишился трона. Спустя два дня после падения Наполеона III, в самый разгар войны, была провозглашена Третья республика. В 1871 г. состоялось подписание Франкфуртского мира: Франция утратила Эльзас и Лотарингию, ей предстояло выплатить Германии баснословную контрибуцию.

Бурный период заката Второй империи и первых лет Третьей республики был отмечен важнейшим культурным процессом – зарождением и становлением импрессионизма, художественного стиля, ставшего поворотной точкой эволюции живописи и изобразительного искусства в целом. В 1863 г. Эдуард Мане выставил на «Салоне отверженных» – противников старой академической школы – картину «Завтрак на траве», а в 1874 г. прошла первая выставка художников нового направления, на которой Клод Моне представил полотно «Впечатление. Восход солнца» (Impression, soleil levant), давшее название новому художественному течению.

Клод Моне. Впечатление. Восход солнца (1874 г.)

В 1875 г. в Третьей республике была принята конституция. Страна пополнила список своих колоний – установила господство над Тунисом, Гвинеей, значительной территорией Индокитая, островом Мадагаскар. В Париже в 1889 г. прошла Всемирная выставка, к открытию которой Гюстав Эйфель возвел свою знаменитую башню. В 1895 г. братья Огюст и Луи Люмьер устроили в Париже первый киносеанс: так родился новый жанр искусства – кинематограф.

В начале 1890-х гг. страну захлестнула волна терроризма, высшей точкой которой стало убийство в 1894 г. президента Карно. Глубокий кризис в политических и интеллектуальных кругах вызвало знаменитое дело Альфреда Дрейфуса, офицера Генштаба, еврея родом из Эльзаса, ложно обвиненного в шпио наже в пользу Германии. Тлевший в армейских и политических кругах антисемитизм вызвал раскол в обществе и волну возмущения в культурной среде. Самым заметным выступлением в прессе стала статья великого Эмиля Золя «Я обвиняю», опубликованная в 1898 г. Дело Дрейфуса оставило заметный след в политике, литературе и, в более поздние времена, в кинематографе.

Альфред Дрейфус (1859–1935)

Франция сблизилась с Россией при императоре Александре III: он поощрял инвестиции французов в российскую экономику. Прежние враги со временем стали союзниками: в начале XX в. Россия, Великобритания и Франция, в противовес Тройственному союзу Германии, Австро-Венгрии и Италии, создали военно-политический блок – Антанту.

Противостояние этих сил и Балканский кризис летом 1914 г. привели к Первой мировой войне. Победа над превосходящим противником в битве на Марне («Чудо на Марне», 5–9 сентября 1914 г.) стала реваншем за давнее позорное поражение во франко-прусской войне. До конца 1914 г. французские войска вели позиционную войну, отступая под натиском противника. В последующие годы войны самыми тяжкими испытаниями для них стали химическая атака во второй битве при Ипре (1915), многомесячная кровопролитная операция, вошедшая в историю под названием «Верденская мясорубка» (1916), и знаменитая битва на Сомме, унесшая примерно полтора миллиона жизней с обеих сторон (1916).

События в России в 1917–1918 гг. изменили расстановку сил на фронтах. После череды поражений и побед Антанта разгромила противника в ходе Амьенской операции (8–13 августа 1918). Было заключено Компьенское перемирие, а затем в июне 1919 г. Германия подписала с государствами-победителями крайне невыгодный для нее Версальский договор.

В первые годы XX века в столичном квартале Монпарнас сложилось удивительное интернациональное сообщество художников, ключевыми фигурами которого стали Пабло Пикассо, Амедео Модильяни и Марк Шагал, – Парижская школа, объединившая художников разных жанров и стилей и определившая развитие изобразительного искусства на несколько десятилетий вперед. В те же годы во французской столице появился знаменитый «Улей» – основанная скульптором и меценатом Альфредом Буше коммуна художников из разных стран, постепенно превратившийся в важнейший европейский арт-центр.

После Первой мировой войны во Франции заметно обострились экономические проблемы: страна была истощена, Германия тоже была не в состоянии в полной мере выплачивать наложенные на нее репарации. К началу 1930-х гг. во Франции разразился экономический кризис, критической точки достигла безработица, на выборах одержал победу Народный фронт, и социалисты сформировали правительство.

Французы поначалу не придали значения приходу к власти Гитлера. Заключенное в 1935 г. соглашение о взаимопомощи Франции и СССР не работало. После аннексии Германией Австрии (1938) на Мюнхенской конференции Франция, как и Великобритания, согласилась на раздел Чехословакии, проводя политику «умиротворения агрессора». 1 сентября 1939 г. Германия вторглась в Польшу: этот день стал началом Второй мировой войны. 3 сентября Франция и Великобритания объявили войну Германии, но до немецкой оккупации Норвегии в апреле 1940 г. французская армия практически бездействовала: это период назвали «странной войной». Затем в течение полутора месяцев Германия разгромила Нидерланды, Бельгию и Францию и выдавила с материка британские войска. Поражение Франции было не ожиданным и необъяснимым. В июне 1940 г. она заключила с Германией соглашение о перемирии, а в июле парламент передал власть коллаборационистскому правительству Виши во главе с маршалом Петеном: оно контролировало южные и центральные области Франции, а север, включая Париж, и атлантическое побережье были оккупированы Германией. В июне 1940 г. генерал Шарль де Голль, отказавшись сотрудничать с правительством Петена, вылетел в Лондон и выступил на BBC с призывом объединиться в движение Сопротивления и объявил о создании организации «Свободная (с 1942 г. – Сражающаяся) Франция». Ее воинские формирования вместе с союзниками воевали против германской армии в Сенегале и Северной Африке, против французских коллаборационистов на Ближнем Востоке, принимали участие в десантной операции на Корсике и в Италии (1943). На французской территории развернулось мощное партизанское движение Сопротивления. Шарль де Голль стал бесспорным лидером нации, кумиром французов. Для них и поныне это фигура почти легендарная, сопоставимая по масштабу разве что с императором Наполеоном.

6 июня 1944 г. американские, британские и канадские войска высадились в Нормандии, в июле к ним присоединилась французская бронетанковая дивизия, и 25 августа 1944 г. соединенные силы при поддержке отрядов Сопротивления заняли Париж. Временное правительство во главе с де Голлем, сформированное в июне 1944 г. в Алжире, перебралось во французскую столицу. Полтора года генерал со своими соратниками, как он написал позднее, занимался «спасением Франции». В январе 1946 г. из-за разногласий с парламентом де Голль ушел в отставку.

В 1946 г. Учредительное собрание приняло проект новой конституции: во Франции родилась Четвертая республика. В 1947 г. США приступили к осуществлению «плана Маршалла» – программы подъема экономики в обескровленных войной европейских странах. В 1949 г. началась так называемая холодная война со странами социалистического лагеря во главе с СССР, была создана Организация Североатлантического договора (НАТО). В Юго-Восточной Азии активизировалась освободительная борьба против колонизаторов, поддержанная Китаем, и после сражения с вьетнамской армией при Дьенбьенфу французы вынуждены были вывести свои войска из Индокитая. В середине 1950-х гг. начались волнения в Северной Африке, в 1956 г. получил самостоятельность Тунис, в 1957-м – Марокко. В Алжире ожесточенная война за независимость шла с 1954 г.: французские поселенцы наотрез отказывались признавать за этой страной право на самоопределение. В 1958 г. французская армия, жестоко подавив алжирское национальное восстание, вышла из-под контроля гражданских властей и попыталась диктовать свои условия.

Шарль де Голль (1890–1970)

Экономически и политический кризис в метрополии, обострение ситуации в Алжире и угроза военного переворота требовали от Парижа решительных действий, и спустя много лет из политической тени во власть вернулся Шарль де Голль. По его инициативе в срочном порядке была разработана и принята новая конституцию, согласно которой главой государства становился президент, а не глава кабинета министров. Во Франции появилась Пятая республика, которая существует по сей день. В первой половине 1959 г. французские части разгромили армию Фронта национального освобождения Алжира, однако, водворив порядок в стране, де Голль, осознававший неизбежность деколонизации, высказался за референдум о независимости Алжира. Однако алжирская война, подогреваемая ультраправыми силами, не затухала до 1962 г., даже несмотря на то, что 1960 г. стал «годом Африки», когда от власти метрополий освободились 18 колоний, в том числе 14 французских.

В 1960 г. Франция стала ядерной державой, проведя первое испытание атомной бомбы в пустыне Сахара, а в конце 1965-го – космической, запустив искусственный спутник Земли.

Падение администрации де Голля было связано с майскими событиями 1968 г. – массовыми выступлениями студентов и рабочих профсоюзов, недовольных снижением уровня жизни, растущей безработицей, засильем правительственной пропаганды на радио и телевидении, гонкой вооружений в ущерб решению социальных проблем. Досрочные парламентские выборы разрядили обстановку, однако спустя год де Голль все же ушел в отставку. Его сменил Жорж Помпиду (1969–1974), сторонник технической модернизации, знаток искусства, основатель знаменитого Центра современного искусства в Париже.