Текст книги "Прорыв под Сталинградом"

Геббельс призывает превратить каждый дом в бастион и уничтожать после себя все. Жалкий радиогенерал Диттмар предрекает зверства, которые готовы чинить национал-социалисты в ходе дальнейшей войны. Режим срывает маску, являя народу истинное лицо преступника, до настоящего момента так искусно скрываемое[257]257
  Kampf den Hitlerbanditen. In: Freies Deutschland, 22. Oktober 1944. Генерал-лейтенант Курт Дитман во время Второй мировой войны работал радиокомментатором.


[Закрыть].

Параллельно с редакторскими обязанностями во Freies Deutschland осенью 1944 года Герлах работает уже над третьей частью романа. В этот период происходит его знакомство с Дьёрдем Лукачем, неоднократно выступавшим в Лунёве с докладами по философии и литературе. В советской эмиграции Лукача считают одним из самых передовых марксистов-интеллектуалов, которого не обошли стороной сталинские чистки и “показательные процессы” 1936 года в Москве[258]258
  Трудно догадаться о позиции Дьёрдя Лукача в эмиграции, исходя из того, какую важную роль ему пришлось сыграть в венгерском восстании 1956 года – Лукач, занимавший в правительстве Имре Надя должность министра культуры, после подавления восстания был арестован и с тех пор находился в немилости не только в ГДР. В ссылке Лукач придерживался скорее регрессивных взглядов, направленных против модернизма начала ХХ века. Этой темой подробно занимался Рейнхард Мюллер. См. Reinhard MÜller. Georg Lukács/Johannes R. Becher/Friedrich Wolf: Die Säuberung. Moskau 1936: Stenogramm einer geschlossenen Parteiversammlung. Herausgegeben von Reinhard Müller. Hamburg: Rowohlt 1991. Hans-JÜrgen Schmitt (Hg.). Der Streit mit Georg Lukács. Frankurt. M.: Suhrkamp 1978.


[Закрыть]. Поначалу Герлах сбит с толку его внешностью, видя перед собой эдакую карикатуру на ученого, но очень скоро выдающаяся эрудиция Лукача заставляет его изменить мнение. Лукач великолепный знаток и почитатель немецкой литературы, и его суждения о Томасе Манне, Франце Верфеле, Арнольде Цвейге и не в последнюю очередь об Эрнсте Вихерте во многом перекликаются с предпочтениями Герлаха. Лукач обращает его внимание на “Воспитание под Верденом” Арнольда Цвейга – лучший, на его взгляд, антивоенный роман. Он вышел в 1935 году в издательстве Querido, важнейшем для эмигрантов – целая плеяда выдающихся авторов, после 1933 года вынужденно покинувших Германию, публиковалась именно там. Герлах проглатывает роман за одну ночь, вдохновленный чтением, он теперь знает, как назвать рукопись. На ум ему приходит известное высказывание Ульриха фон Гуттена (1488–1523): “О счастье дней минувших не мечтаю, я на прорыв иду и о былом не вспоминаю”. Роман, работе над которым посвящена каждая свободная минута, теперь получает название “Прорыв под Сталинградом”!

Новые пленные офицеры прибывают в Лунёво постоянно и уже оттуда переводятся в другие лагеря, Герлах использует эту возможность, чтобы больше узнать о последних неделях Сталинграда. Так ему становится известно о разговорах, которые велись в штабе 6-й армии. Адъютант Паулюса полковник Адам[259]259
  См. воспоминания Вильгельма Адама: Der schwere Entschluß. Berlin: Verlag der Nation 1965.


[Закрыть] рассказывает Герлаху о последних часах перед сдачей в плен, а генерал Винценц Мюллер припоминает брошенные Гитлером слова: “Те, кто сражался за Сталинград, должны быть мертвы!” Работа над романом подходит к концу, так же как подходит к концу война. 21 октября 1944 года капитулирует Аахен, самый западный город Германии, и 12 тысяч солдат вермахта сдаются американцам. 31 января 1945 года окружен родной Герлаху Кёнигсберг, до того уже разрушенный британскими бомбардировщиками в конце августа. 4 февраля 1945 года выходит статья Герлаха, в которой он снова, спустя два года после Сталинграда, говорит о предательстве Гитлера по отношению к окруженной армии, о безграничных страданиях изнуренных голодом и изнывающих от ран солдат, которые продолжали уповать на чудо. “Вы можете положиться на мое честное слово, нерушимое как скала!” – телеграфировал фюрер в котел. “Но потом в начале февраля все было кончено, – говорится в статье. – Чуда не произошло. Мы оказались одни посреди Сталинграда. Среди его руин обрели вечный покой десятки тысяч товарищей, вера, несбывшиеся надежды и мечты. На пороге наших блиндажей стояли русские. Многие тогда в отчаянии бросались под пули противника, многие сводили счеты с жизнью. Умирать тяжело, но еще тяжелее, думали люди, оставаться в живых”[260]260
  Heinrich Gerlach. Zwei Jahre Stalingrad. Der neue Weg. In: Freies Deutschland, 4. Februar 1945.


[Закрыть]. Герлах выбрал последнее, и это был его первый скромный и робкий вклад в борьбу против нацистского режима, во имя будущего Германии. Горький сталинградский опыт помог ему осознать необходимость “беспощадной борьбы против Гитлера и его системы”[261]261
  Там же.


[Закрыть].

Второго мая 1945 года Берлин полностью находится в руках Красной армии. Русские войска проникли в центр города со всех сторон, и ответственный за оборону генерал Вейдлинг капитулирует вместе с остатками гарнизона. 70 тысяч немецких солдат и офицеров сдаются в плен. Через несколько часов их число увеличивается еще на 64 тысячи. Образовавшийся к юго-востоку от Берлина котел, где за одну неделю погибло свыше 60 тысяч солдат, распался, и еще 120 тысяч отправились в плен. Через два дня, 4 мая, в передовице Freies Deutschland Генрих Герлах правдиво описывает сложившееся в Германии положение и призывает к действию. “На данный момент мы имеем почти полностью разрушенную и занятую войсками победителей страну, вот с этого и надо начинать. Никто кроме нас ее не изменит к лучшему, мы можем рассчитывать только на себя”[262]262
  Heinrich Gerlach. Stirb und werde. In: Freies Deutschland, 04. Mai 1945.


[Закрыть]. Вспоминая монолог Фауста, Герлах записывает: “Только плоды нашего собственного труда станут нашим достоянием! Мы в самом начале пути. А в начале, как известно, было дело. Мы выживем при одном условии – если будем действовать. И взяться за дело можно сразу. Каждый на своем месте, пусть даже оно весьма скромное”[263]263
  Там же.


[Закрыть]. Герлах, разумеется, искренен не до конца, ведь о том, что у него на душе, не упоминается ни словом: его возможности довольно ограниченны, и это понятно – он по-прежнему остается пленником, пусть даже и в комфортабельном лагере. Следует прибавить и еще одно угнетающее обстоятельство: Лунёво постепенно начинает пустеть. Многие из членов СНО и Национального комитета вернулись в Германию: первой ласточкой – руководство ссыльного крыла КПГ, так называемая “группа Ульбрихта”, уехала 30 апреля 1945 года. Об Ульбрихте никто не печалится. Но вместе с ним Советский Союз покидают Карл Марон, Вольфганг Леонард и Фриц Эрпенбек, всеми силами поддерживавший Герлаха в его начинании. Марон вскоре станет первым заместителем обер-бургомистра Берлина. Рудольф Гернштадт, также входивший в группу Ульбрихта, был вычеркнут из списка советской стороной якобы из-за антисемитских нападок, которые могли угрожать ему в Германии. Правда, вскоре его уже назначили главным редактором берлинской Tägliche Rundschau, ежедневной “фронтовой газеты для немецкого населения”, которая с 15 мая 1945 года выпускалась под патронажем Красной армии. Гернштадт принимает участие в основании издательства и газеты Neues Deutschland (“Новая Германия”), центрального печатного органа СЕПГ. В конце концов становится ее главным редактором, а с 1950 по 1953 год кандидатом Политбюро и ЦК СЕПГ[264]264
  В начале 1950-х годов Рудольф Гернштадт выступает за демократизацию СЕПГ. На фоне событий 17 июня 1953 года Гернштадт вместе с министром госбезопасности Вильгельмом Цайсером становится во главе внутрипартийной оппозиции, выступающей против политики Вальтера Ульбрихта. Он рассчитывает получить поддержку от потенциального преемника Сталина, министра внутренних дел Лаврентия Берии. Но того арестовывают уже 26 июня, а новый лидер Никита Хрущев делает ставку на Ульбрихта – как следствие, в борьбе за власть Гернштадт и Цайсер терпят поражение. Гернштадта снимают с должности и в 1954 году исключают из рядов СЕПГ. См.: Nadja Stulz-Herrnstadt (Hg.). Das Herrnstadt-Dokument. Das Politbüro der SED und die Geschichte des 17. Juni 1953. Reinbek b. Hamburg: Rowohlt 1990.


[Закрыть].

В это переломное время Герлах с головой погружен в работу. Он пишет, правит, прислушивается к замечаниям, снова правит. Такой его исступленности есть объяснение: он почти у цели, к которой шел более двух лет – роман о Сталинграде готов, внушительный том в 616 страниц! Огромное бремя свалилось с его плеч, работа над книгой завершена в тот самый момент, когда закончилась война. Но Герлах предпочитает держать все в секрете и никому не показывает рукопись. Она лежит под подушкой, подальше от чужих глаз.

X. Он “пытается скрыть свое прошлое”. Одиссея Генриха Герлаха по лагерям

После отъезда Рудольфа Гернштадта в Берлин руководство редакцией Freies Deutschland переходит к Альфреду Курелле. Вопросом, какой курс возьмет газета после падения нацистской диктатуры, задается не только Герлах. Борьба против Гитлера, которая служила им главным ориентиром, завершилась. К какому читателю теперь обращаться, для кого писать? В редакции тянут время, продолжая вспоминать о прошлом, о войне, о немецкой вине и путях преобразования. Полковник Адам и генералы Винценц, Мюллер, Латтман и Ленски после прохождения антифашистских курсов – отныне правильно подкованные – обращают фокус своих размышлений на себя, желая разобраться, какова мера их собственного участия в преступных деяниях. Несмотря на искренние усилия идти в ногу со временем, Freies Deutschland все больше напоминает черный ящик – замкнутую систему, оторванную от внешнего мира. Сотрудники газеты не знают, что в реальности происходит в Германии. С другой стороны, находясь в статусе военнопленных, они не имеют объективного представления и о Советском Союзе. Пытаясь бороться с изоляцией, редакция открывает на последней странице Freies Deutschland новую рубрику. “Из Советского Союза” – именно так она называется – рассказывает о советских буднях. Герлах ясно осознает, что этот порыв ухватиться за соломинку навряд ли будет иметь счастливое продолжение. Тем не менее он старается отвечать новым требованиям. 23 августа 1945 года выходит его статья “Так закончился учебный год”, посвященная школьным будням в Советском Союзе – теме, о которой он не имеет ни малейшего понятия[265]265
  Heinrich Gerlach. So endete das alte Schuljahr. In: Freies Deutschland, 23.08.1945.


[Закрыть]. Это наглядный пример политического китча, Герлах никогда не забывает предостережения Вальтера Ульбрихта политически несозревшим товарищам: “Таких товарищей милости просим в лагеря, там им будет предоставлена возможность получить должную закалку и стать настоящими антифашистами!”[266]266
  Heinrich Gerlach. Odyssee in Rot, S. 351.


[Закрыть] Герлах производит впечатление своей убедительностью и прогрессивностью взглядов, о чем свидетельствует выдержка из письма Эриха Вайнерта, адресованного Вильгельму Пику и заведующему “институтом № 99” М. В. Козлову. В июне 1945 года Вайнерт называет 20 кандидатов – все члены Национального комитета, – подходящих, по его мнению, для незамедлительной миссии в Германии, в их числе Герман Герлах[267]267
  Письмо Эриха Вайнерта руководителям антифашистской школы Кияткину, Пику и Козлову от 4.6.1945. См.: SAPMO-BArch NY 4036/517, Bl. 142–144. Vgl. dazu Morré. Hinter den Kulissen, Op. cit., S. 163.


[Закрыть]. Но выбор падает не на него. Герлах не задается вопросом, почему одни возвращаются, а он нет, ведь о предложении Вайнерта ему ничего не известно. Ответ на этот вопрос следует искать в Особом архиве в Москве, где под грифом “совершенно секретно” хранится страничка с характеристикой Герлаха. Она заверена подписью заведующего “институтом № 99” М. В. Козловым и написана раньше июня 1945 года, то есть еще до предложения Вайнерта. В характеристике перечислены основные пункты из биографии Герлаха, этапы служебной карьеры в вермахте до сдачи в плен, а также указано его членство в Национальном комитете “Свободная Германия” и редколлегии газеты Freies Deutschland. А далее:

Товарищи Ульбрихт и Гернштадт отзываются о нем как о типичном представителе германского вермахта, который пытается скрыть свое прошлое[268]268
  Этот документ также находится в личном деле Герлаха.


[Закрыть].

После сведений о прямых родственниках Генриха Герлаха, включая данные о жене, в графе “побудительные мотивы” дается ссылка на следующие документы: “Копия личного дела, а также характеристика Ульбрихта и Гернштадта”[269]269
  Там же.


[Закрыть].

На тот момент эта “совершенно секретная” информация особой роли в судьбе Герлаха пока не играет. Его не репатриируют, не отправляют в СОЗ, но оставляют в редакции Freies Deutschland. 6 сентября 1945 года выходит последняя статья Герлаха под заголовком “Суд народов”. Она представляет собой комментарий к начавшемуся в Нюрнберге процессу над военными преступниками – первые 24 обвиняемых должны предстать перед судом в ноябре 1945 года. Помимо расчета с главарями нацистского рейха Герлах призывает каждого “свершить свой собственный суд, честный и правый!” “Только после того, как мы вынесем беспристрастный приговор самим себе, нам будет дано право судить других!”[270]270
  Heinrich Gerlach. Gericht der Völker. In: Freies Deutschland, 6. September 1945.


[Закрыть] Через два дня, 8 сентября 1945 года, радиостанция “Свободная Германия” прекращает работу. Национальный комитет и СНО лишаются основного информационного органа, поскольку газета имеет хождение только в лагерях для военнопленных[271]271
  См.: Morré. Das Institut 99, Op. cit., S. 181–186.


[Закрыть]. Когда по прошествии почти двух месяцев, 2 ноября 1945 года, Национальный комитет и Союз немецких офицеров заявляют о самороспуске, никто не удивлен. Решение утверждается указом НКВД, Министерством внутренних дел СССР, а также главой госбезопасности Берией и лично Сталиным[272]272
  См.: Das Nationalkomitee “Freies Deutschland” und der Bund Deutscher Offiziere. Hrsg. von Gerd R. UeberschÄr. Frankfurt/M.: Fischer TB 1995, S. 286; GÜnter Benser. Zur Auflösung des NKFD 1945. In: Zeitschrift für Geschichtswissenschaft, 1990, Heft 38, S. 907–914.


[Закрыть]. В последнем номере Freies Deutschland, который вышел днем позже, 3 ноября 1945 года, говорится, что после “полного и окончательного уничтожения гитлеровского рейха и развертывания демократического блока антифашистских партий в Германии” у нас больше нет оснований для дальнейшей деятельности в Советском Союзе[273]273
  Резолюция Национального комитета “Свободная Германия”. См.: Freies Deutschland, 3.11.1945.


[Закрыть]. Отныне вся политработа находится в ведении одной инстанции – Главного управления по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ) НКВД-МВД СССР. В лагерях для военнопленных после окончания войны предполагается ввести новую стратегию перевоспитания, которая бы предусматривала перековку бывших врагов в “друзей Советского Союза” и подкрепляла бы идеологией сознание “искупительного долга”. Такая стратегия в конце концов подразумевала не что иное как “использование военнопленных” в деле восстановления страны. Уже после распоряжений Комитета государственной безопасности СССР от декабря 1944 года и февраля 1945 года количество военнопленных в рабочих батальонах увеличилось до 750, 1000 или 1500 человек. Прежде всего они заняты в строительной отрасли, угольной и лесной промышленности, а также в восстановлении разрушенных советских городов. До большой волны репатриации в 1949 году военнопленные и интернированные активно задействованы в качестве рабочей силы почти во всех крупных проектах: от добычи угля в Донбассе и обустройства колхозов на Украине до строительства крупнейшей в мире ГЭС, московского метро, и даже здание, в котором разместился Особый архив СССР, построено военнопленными[274]274
  Эта тема была подробно освещена на выставке “Пленники войны. Немецкие военнопленные в Советском Союзе (1941–1956)”, проходившей в Региональном музее г. Нойбранденбурга (31.8.–1.11.2015).


[Закрыть]. Впрочем, Лунёво все эти события обходят стороной. Тем не менее после роспуска Национального комитета в воздухе висит напряжение. НКВД по новому кругу начинает допрашивать офицеров. Обнаруженные мной документы – не только по делу Герлаха – доказывают, что советская секретная служба уже на самой ранней стадии установила наблюдение за некоторыми офицерами из СНО и Национального комитета, намереваясь в дальнейшем их завербовать. Но сперва требовалось собрать материал на соответствующих потенциальных кандидатов. 20 февраля 1945 года в письменном документе с грифом “совершенно секретно”, адресованном начальнику оперативного отдела объекта НКВД 15-В капитану госбезопасности Шульженкову, начотдела ГУПВИ майор госбезопасности Клаусен отправляет секретный список. К списку прилагаются дела-формуляры всех членов Национального комитета “Свободня Германия”, в сотрудничестве с которыми была заинтересована Служба госбезопасности. Первый в этом списке Генрих Герлах (кодовое имя “Учитель”). Также взяты на заметку майор Карл Хетц, майор Генрих Хоман и полковник Адам.

Список офицеров, подлежащих вербовке НКВД. На первом месте – Генрих Герлах, кодовое имя “Учитель”

Фрагмент опросного листа с фотографией Генриха Герлаха

Рождество 1945 года проходит довольно спокойно. Последующие месяцы до мая не отмечены ничем примечательным. Герлах с иронией наблюдает за подготовкой к Первомаю 1946 года, для которого актовый зал украшают традиционными лозунгами вроде “Да здравствует 1 мая, день борьбы всех трудящихся”. Через пять дней, 6 мая, его переводят из Лунёва в трудовой лагерь № 190 во Владимире, примерно в 190 км к востоку от Москвы и в 25 км от суздальского лагеря № 160, где он уже побывал в 1943 году. Заведенное на Герлаха личное дело под регистрационным номером 1848 подтверждает его прибытие во Владимир 25 июля 1946 года[275]275
  Герлах вспоминает, что в трудовой лагерь он был переведен уже 6 мая 1946 года (Heinrich Gerlach: Odyssee in Rot, Op. cit., S. 433). Обыкновенно в личное дело военнопленного заносилась дата прибытия в лагерь назначения. В данном случае “прибытие в лагерь № 190” датировано 25 июля.


[Закрыть]. Несмотря на скоропалительный отъезд, Герлах успевает передать генералу фон Зейдлицу план романа о Сталинграде, в котором конспективно записаны структура и хронология книги. У него нет сомнений, что фон Зейдлица скоро освободят. Никто тогда не мог даже вообразить, что генерал вернется домой одним из последних только в октябре 1955 года, спустя пять лет после того, как он сам, Герлах, увидит Германию.

Бывшего редактора определяют на тяжелые работы – строительство дорог. Трудовой лагерь в Суздале, куда его помещают, знаменует новый этап многолетней одиссеи Герлаха. Его опыт не похож на все, что было до этого. До сих пор Герлах жил в плену в довольно привилегированных условиях. Как известно, у лагерей для военнопленных есть своя иерархия – все зависит от воинского звания и ранга. Хуже всего приходится рядовым: жилье и довольствие у них более чем скромные. Совсем по-другому в лагерях для офицеров, где выполняются решения Женевской конвенции по содержанию военнопленных и где сначала офицеры даже не обязаны работать. Совсем исключительный случай – лагеря для генералов, такие как “Войково”. Во Владимире Герлаху становится ясно, что настоящий плен – это тяжкий труд, а не уютное житье-бытье, знакомое ему до сих пор. Он с ужасом наблюдает, как в сталинской системе повсеместно укореняется мнение о том, что “с организацией трудовых лагерей Советам удалось создать нечто особенное, прогрессивное. Это, так сказать, визитная карточка нового мира, с которого начинается новая история человечества”. Герлах совершенно потрясен, однажды осознав, что “лагеря для военнопленных являют точную копию советской действительности. Вот в чем, оказывается, дело. И это открытие больше всего леденило душу”[276]276
  Heinrich Gerlach. Odyssee in Rot, Op. cit., S. 463.


[Закрыть].

Однако судьба снова благоволит пленнику. Когда летом 1946 года дополнительный лагерь в Суздале закрывается, Герлаха переводят во Владимир (главный лагерь № 190/1). Через несколько недель ему предлагают занять пост редактора местной стенгазеты. Дескать, им известен его стиль работы по Freies Deutschland. Герлаху в очередной раз сопутствует удача – политинструктором лагеря оказывается Мишкет Либерман, родственница художника Макса Либермана. Она живет в Советском Союзе с конца 1920-х годов. После недолгого ангажемента в берлинском Немецком театре в 1927 году Либерман в первый раз посещает СССР, где знакомится с Сергеем Эйзенштейном, режиссером в то время уже знаменитого “Броненосца Потемкина” (1925). В апреле 1929 года следует ее новый визит, сначала в Москву. В конце концов она оседает в Минске, где, поступив в труппу еврейского театра, дебютирует в пьесе Эрнста Толлера “Гоп-ля! Мы живы!” (именно с нее в 1927 году начал работу Театр Пискатора на Ноллендорфплатц в Берлине). Незадолго до прихода нацистов к власти Либерман приезжает в немецкую столицу, но почти сразу возвращается в СССР. В Днепропетровске Эрвин Пискатор организовывает колхозный театр – своего рода передвижную сцену, к нему примыкает целый ряд немецких актеров-эмигрантов, в их числе Эрвин Гешоннек и Мишкет Либерман. После нападения Германии на Советский Союз Либерман подвизается в лагерях для немецких военнопленных, где отвечает за политическое воспитание[277]277
  См. также автобиографию Мишкет Либерман: Mischket Liebermann. Aus dem Ghetto in die Welt. Berlin: Verlag der Nation 1977.


[Закрыть]. Герлах встречает ее сначала настороженно, он не собирается заниматься стенгазетой и больше не испытывает ни малейшего желания выдавать на-гора патриотические лозунги. Но Мишкет Либерман уверяет, что речь идет не о коммунистической агитации: антифашистская политика в Советской зоне оккупации уже ведется демократическим блоком. В этот момент в октябре 1946 года приходит первая весточка от его жены Ильзе – значит, она жива. Для Герлаха теперь многое меняется. Он хочет поскорее покончить со здешним прозябанием и вернуться к своей семье. С ноября 1946 года Герлах отвечает за стенгазету лагеря № 190/1 и может рассчитывать на поддержку политинструктора. Благодаря Мишкет Либерман к нему возвращается рукопись сталинградского романа, когда-то попавшая на стол коменданта лагеря[278]278
  После Второй мировой войны Мишкет Либерман возвращается в Восточный Берлин. Она работает в Министерстве культуры ГДР и переводит пьесы советских драматургов.


[Закрыть].

Герлах освобожден от работ за пределами лагеря, то есть от тяжелого физического труда. Стенгазета играет в жизни военнопленных важную роль, ведь в коммунистическом Советском Союзе следовали заветам Сталина, который в 1932 году назвал писателей “инженерами человеческих душ”, и потому отводили слову и вообще искусству и литературе особое значение. Герлах обращается к “вечным” темам плена и пишет о лагерных буднях, об искуплении, призывает к высокой производительности труда и к участию в культурной работе, передает новости из СОЗ, освещает политику СЕПГ и недавно образовавшегося Союза свободной немецкой молодежи (ССНМ), мировую политику и курс СССР[279]279
  Культурной работе в лагерях был так же посвящен большой раздел выставки “Пленники войны. Немецкие военнопленные в Советском Союзе (1941–1956)”, проходившей в Региональном музее г. Нойбранденбурга (31.8.–1.11.2015).


[Закрыть]. В 1947 году политинструктор Мишкет Либерман возвращается в Восточный Берлин, Герлах все еще в лагере, хотя за прошедший год на родину вернулось уже немало военнопленных и интернированных немцев. Последние данные из российских источников говорят о 221 329 немецких военнослужащих и 33 182 интернированных граждан Германии[280]280
  См. Vladimir Korotajew. Deutsche Kriegsgefangene in der UdSSR. In: Orte des Gewahrsams von deutschen Kriegsgefangenen in der Sowjetunion (1941–1956). Findbuch. Dresden u. a. 2010, S. XVI–XXIV.


[Закрыть]. Во Франкфурте-на-Одере организуется центральный транзитный лагерь № 69.

Несмотря на привилегированное положение Герлаху все труднее переносить плен. Офицеры секретной службы МВД начинают склонять его к доносительству. Герлах принимает единственно правильное на тот момент решение: он соглашается рассказать о тех, кто был героем его статей. Доклады его безобидны: он хвалит товарищей за вклад в дело мира и искупление, выставляет напоказ их антифашистские убеждения. Постепенно становятся понятны и правила работы чекистов: здесь каждый доносит на каждого. Причем спецслужбу не особенно интересует информация, цель иная – нужно приучить человека к предательству! Что до Генриха Герлаха, то он уже принял решение: есть черта, которую нельзя преступать, и тому, кто до нее дошел, останется только один ответ – “нет”.

Неудивительно, что в личном деле Герлаха я долго не мог найти ничего, что указывало бы на давление со стороны МГБ. Зато я натолкнулся на почтовую карточку из Германии, отправленную районной управой Вильмерсдорф округа Берлин-Шарлоттенбург. Дата на штемпеле: 3 апреля 1948 года, адресат: Генрих Герлах, лагерь № 2989.

Встал вопрос: почему открытка послана в лагерь № 2989? Ведь в апреле Герлах содержался во владимирском лагере № 190. Объяснение этой якобы нестыковке нашлось очень простое: номер № 2989 имел спецгоспиталь в поселке Камешково Владимирской области, куда попал Герлах, после того как сломал ступню. В открытке содержалось важное сообщение:

К сведению рос. госорганов: настоящим подтверждается, что госпожа Ильзе Герлах, а также трое ее детей – Юрген, Мария-Доротея и Генрих – являются признанными жертвами фашизма (борцами против режима).

Документ заверен органом социального обеспечения районного отдела “Жертвы фашизма”.

Владимирские секретные службы не заинтересовались открыткой, доказывающей порядочность Герлаха. Его даже на несколько недель оставили в покое, пока нога по предписанию врача (тоже военнопленного немецкого офицера) была в гипсе. Но потом спецслужбы попробовали подобраться к Герлаху с другой стороны, разумеется, тот ничего не знал об этих закулисных играх. 6 мая 1948 года, через два года пребывания в трудовом лагере, поступило распоряжение о немедленной транспортировке военнопленного Герлаха в другое место, прямо из госпиталя. Под конвоем одного сержанта наш герой прибывает на поезде в Москву. Военные чины о его приезде уже проинформированы. Справа и слева к нему подступают два офицера, усаживают в лимузин и везут за город. Машина останавливается у ворот лагеря № 27 в Красногорске, уже в третий раз судьба приводит Герлаха в это место.