Текст книги "Прорыв под Сталинградом"

Герлах проводит в одиночной камере четыре месяца, время от времени подвергаясь допросам офицеров НКВД. В июне 1943 года его перевозят в лагерь для военнопленных № 160 под Суздалем, что в 200 км от Москвы. Этот лагерь предназначен для офицеров и находится в ведении НКВД. Все это достоверно подтверждено – очередная анкета допроса прилагается тут же, под сигнатурой 1050.

В суздальском лагере № 160 также находятся генерал-фельдмаршал Паулюс и другие генералы разгромленной 6-й армии. 22 июля 1943 года снова в путь: Герлаха везут на грузовике “Форд V 3000 S” в сторону Москвы. Конечная остановка – уже знакомый Красногорск, лагерь № 27. К нему же относится и спецобъект в поселке Лунёво[190]190
  Спецобъект в поселке Лунёво – во избежание путаницы заметим, что п. Лунёво находится примерно в 20 км к северу от Красногорска, ныне за аэропортом Шереметьево. Спецлагерь был организован в двухэтажном здании дома отдыха “Лунёво”, впоследствии здесь располагались сначала санаторий МВД, затем Центральный госпиталь МВД СССР. На месте лагеря № 27 в Красногорске в 1985 г. был открыт Мемориальный музей немецких антифашистов. (Прим. ред.)


[Закрыть]. Его контролирует Главное разведывательное управление Наркомата обороны (ГРУ). Герлаха определяют в инициативную группу, которая работает над проектом создания Союза немецких офицеров (СНО), чью деятельность предполагается направить против гитлеровского режима. Во главе группы стоит подполковник Бредт, бывший начальник снабжения войск 6-й армии. На тот момент Герлах еще не знает, что в Лунёве собраны офицеры со всех лагерей. Полковники Луитпольд Штейдле и Ханс-Гюнтер ван Хоовен выразили желание присоединиться к группе. Совсем по-другому дело обстояло со знаменитыми сталинградскими генералами Вальтером фон Зейдлицем-Курцбахом, доктором Отто Корфесом и Мартином Латтманом: их доставили в Лунёво принудительно на ЗИСах советских спецслужб. Имя одного из них – генерал-майора Мартина фон Зейдлица – было у всех на слуху, весной 1942 года он с боями освободил шесть дивизий вермахта, взятых в окружение под Демянском, и после этого подвига стал для Гитлера воплощением “самого несгибаемого человека в котле”. Зейдлиц настойчиво пытался подвигнуть главнокомандующего 6-й армии генерал-фельдмаршала Паулюса ослушаться приказа Гитлера и осуществить прорыв из Сталинградского котла – увы, старания оказались тщетны, и с остатками армии он сдался в плен. В подчинении генерал-майора Мартина Латтмана находилась 389-я пехотная дивизия, а у генерал-майора Отто – 295-я. Полковник Штейдле, на момент капитуляции командовавший полком, теперь пытается привлечь генералов к работе в Союзе немецких офицеров, в качестве доводов проводя историческую параллель с Таурогенской конвенцией, заключенной 30 декабря 1812 года между Россией и прусским генералом фон Йорком, – генерал, не имевший от Фридриха Вильгельма III должных полномочий, действовал тогда на свой страх и риск. По мнению Штейдле, объявленная погибшей 6-я армия должна заявить о себе в полный голос – добиться окончания войны и предотвратить распад Германии. Связанные воинской присягой генералы сначала наотрез отказываются от сотрудничества, полагая, что любая деятельность в пользу противника расценивается как предательство по отношению к еще сражающейся армии. Окружение Штейдле разочаровано. Но генералу НКВД Мельникову улыбается удача, и он-таки переубеждает упрямцев, заверив от имени товарища Сталина, что, если антифашистским силам удастся ускорить падение гитлеровского режима, а следовательно, и конец войны с Советским Союзом, Германия сохранит свои территории в имперских границах 1937 года. Генералы цепляются за эту надежду. Просят ночь на размышление, а потом дают согласие вступить в Союз. Пройдет несколько десятилетий, и в своих мемуарах Вальтер фон Зейдлиц будет вспоминать об этом решающем моменте так:

Последние сомнения развеял следующий довод: если наше сотрудничество с русскими позволит исполнить хотя бы малую часть данных Советами обещаний, мы просто не имеем права отказываться. Безумства Гитлера неуклонно ведут Германию к гибели, и наш долг действовать, пусть даже самым неординарным образом, чтобы спасти то, что еще можно спасти. Оба моих товарища, доктор Корфес и Латтман, совершенно от меня независимо придерживались тех же мыслей и, соответственно, пришли к тому же заключению[191]191
  Walther von Seydlitz. Stalingrad. Konflikt und Konsequenz. Erinnerungen. Einleitung Bodo Scheurig. Oldenburg und Hamburg: Verlag Gerhard Stalling 1977, S. 291.


[Закрыть].

Опросный лист военнопленного Генриха Герлаха

Такая позиция, в которой сосредоточился весь конфликт и логика трех генералов, подтверждается воспоминаниями других офицеров – Корфеса, Штейдле, фон Эйнзиделя[192]192
  См. также Wilhelm Adam. Der schwere Entschluß. Berlin: Verlag der Nation 1965, S. 353 ff.; Luitpold Steidle. Entscheidung an der Wolga. Berlin: Union Verlag 1969, S. 315 ff.; Heinrich Graf von Einsiedel. Tagebuch der Versuchung. 1942–1950. Frankfurt a. M. 1985, S. 87 ff.; Sigrid Wagner-Korfes: Weimar – Stalingrad – Berlin. Das Leben des deutschen Generals Otto Korfes. Berlin: Verlag der Nation 1994, S. 120 ff.


[Закрыть]. Решение окружавших Зейдлица генералов основать Союз немецких офицеров и своим служением приблизить конец Гитлера и своевременное наступление мира встретило у некоторой части офицеров открытую неприязнь. Бодо Шойриг, редактировавший наследие Зейдлица, в 1977 году справедливо отмечает: “Сегодня мы знаем: сложившаяся на тот момент ситуация служила Зейдлицу прикрытием и укрепляла в решениях”[193]193
  Bodo Scheurig. Einleitung. In: Walther von Seydlitz: Stalingrad. Konflikt und Konsequenz. Erinnerungen. Einleitung Bodo Scheurig. Oldenburg und Hamburg: Verlag Gerhard Stalling 1977, S. 7.


[Закрыть].

Несмотря на согласие генералов, основание Союза затягивается. В конце августа проходит подготовительная конференция, утверждающая предварительный проект программы мероприятия, на котором планируется официальное учреждение Союза. Участники конференции обсуждают дальнейшие шаги и позицию по отношению к Национальному комитету “Свободная Германия”. Также достигается договоренность о будущем президиуме Союза, который предстояло возглавить генерал-майору фон Зейдлицу. Генрих Герлах в качестве члена инициативной группы входит в узкий круг руководства Союза немецких офицеров (СНО).

VII. Генрих Герлах в лагере особого назначения Лунёво. Основание Союза немецких офицеров. Пропавшие кинопленки

Лето 1943 года Герлах проводит в лагере особого назначения Лунёво, конкретная дата учреждения Союза еще не назначена. Но потом события развиваются очень быстро. 10 сентября приходит указание, что с образованием Союза немецких офицеров нельзя тянуть ни дня. 11 сентября 1943 года в 10.00 утра участники мероприятия собираются в празднично украшенной столовой. Герлах впечатлен. Удивление его становится еще больше, когда он видит “связки проводов, два огромных прожектора, микрофоны, гигантский киноаппарат”[194]194
  Heinrich Gerlach. Odyssee in Rot, Op. cit., S. 233.


[Закрыть]. От советского Министерства внутренних дел получена директива задокументировать происходящее. Судя по всему, дальнейший ход войны во многом связывали с многообещающей инициативой немецких офицеров, которые твердо убеждены, что своей деятельностью против Гитлера сумеют отвратить самое неблагоприятное для Германии развитие.

Прочитав обо всем этом в воспоминаниях Герлаха, я в который раз ощутил внутренний толчок: интересно, где сейчас находится фильм, снятый советскими кинематографистами в Лунёво. Записи того знаменательного сентябрьского дня 1943 года считались утерянными. После многотрудных поисков в русских архивах мне все-таки удалось разыскать пленку и не только разыскать, но и справиться с задачей потруднее – сделать копию. Снятое подтвердило описание обер-лейтенанта Герлаха, который тоже мелькал на многих кадрах.

Герлах сидит в самом центре с правой стороны, откуда прекрасно видно весь зал и в правом заднем углу – трибуну, обтянутую черно-бело-красной тканью. Впереди за столом: будущие члены президиума Союза немецких офицеров. 62-летний подполковник Альфред Бредт – старейший из присутствующих – открывает торжественное мероприятие. Прожекторы и камера, сняв панораму зала, поворачиваются в сторону президиума и авторитетных ораторов: один из них Эрих Вайнерт – президент Национального комитета “Свободная Германия” – приветствует основание Союза[195]195
  См. также Erich Weinert. Memento Stalingrad. Ein Frontnotizbuch. Berlin: Volk und Welt 1951; Ders.: Das Nationalkomitee Freies Deutschland 1943–1945. Berlin: Rütten & Loening 1957.


[Закрыть].

Тон докладчиков единодушен: Союз офицеров – тот необходимый инструмент, с помощью которого наверняка удастся форсировать отставку гитлеровского режима, пробудить у немецкого народа волю к миру и как можно скорее добиться прекращения огня. Присутствующие находятся под сильным впечатлением особенно после доклада полковника Ханса-Гюнтера ван Хоовена. Ван Хоовен, который прилетел в котел только в конце декабря 1942 года, получив назначение на должность нового начальника связи 6-й армии, дает резкую оценку военному, политическому и экономическому положению Германии поле сталинградских событий и задается вопросом:

Не побуждает ли нас нравственный долг, чувство гуманизма, любовь к народу и к родине к решительным действиям, пока не стало слишком поздно? Пусть каждый сам ответит на этот вопрос. А мой приговор таков: Гитлер как полководец войну проиграл. После отставки фельдмаршала Браухича он решительно забрал командование войсками в свои руки. Поражение в зимней кампании 1941/42 годов, авантюрные походы на Сталинград и Кавказ, потеря Африки – все это следствие необузданного нрава и недостаточных способностей. Гитлер проиграл войну и как политик. Против Германии объединился весь мир: из-за действий, предпринятых его режимом, на нас направлено не только оружие солдата, но и острое жало неописуемого народного гнева. Гитлер как хозяйственник рассчитывал только на блицкриги и молниеносные победы. Не оглядываясь на опыт прошлого, он сделал ставку на время и пространство, которые, как и в Первую мировую войну, обернулись против нас. Тотальная война зашла в тотальный тупик, и потому ее продолжение бессмысленно и аморально[196]196
  Ганс-Гюнтер ван Хоовен. Речь по случаю основания Союза немецких офицеров 11 сентября 1943 в п. Лунёво (из кинозаписи).


[Закрыть].

Генрих Герлах, 3-й слева в ряду у окна, на учредительном заседании Союза немецких офицеров 11 или 12 сентября 1943 г. в Лунёво (киносъемка, стоп-кадр)

Полковник ван Хоовен, как и все последующие ораторы, подчеркивает роль вермахта в деле окончания войны и видит в нем залог стабильности в Германии. “Голос разума и человечности, – призывает он, – настоятельно требует от нас положить конец этой бойне и заключить мир, пока еще не слишком поздно”. Полковник намекает на окончание Первой мировой войны и прозорливо расписывает, что ждет Германию в случае, если не произойдет скорейшего заключения мира:

Волей-неволей напрашивается сравнение с 1918 годом, но история не повторяется. На этот раз нас ждет конец куда более трагический, поскольку на этот раз война ведется не только ради удовлетворения экономических и политических аппетитов, отвечающих партийной доктрине национал-социалистов, – это еще и борьба за умы, напоминающая религиозные войны Средневековья. Конец будет страшным, ибо весь мир, охваченный ненавистью, ополчился на Германию. На этот раз обойдется без рейхстага, без политических партий и организаций, как в 1918 году. После разгрома вермахта уже ничто не сможет предотвратить самое страшное, ничто не сможет гарантировать порядок и безопасность. При таком исходе Германия станет лишь объектом, лишенным суверенитета[197]197
  Там же.


[Закрыть].

В свете сложившегося положения ван Хоовен видит только один выход:

Своевременное заключение мира позволит внести коррективы в судьбу Германии, на данный момент легко предсказуемую, и сохранить единственный инструмент, который наверняка обеспечит порядок и предотвратит наступление хаоса, – германский вермахт[198]198
  Там же.


[Закрыть].

Выступающий после ван Хоовена полковник Луитпольд Штейдле говорит о морали в нацистской Германии, он обличает насилие над совестью и верой и превратное толкование права и закона. Выводы, к которым он приходит, перекликаются с мнением других ораторов:

Есть только один спасительный выход. Покончить с Гитлером! Дабы исполнилось это желание, мы, пленные немецкие офицеры, которых на родине уже списали, в условиях тотальной войны прибегаем к крайней мере и притязаем на то, чтобы быть услышанными[199]199
  Луитпольд Штейдле. Речь по случаю основания Союза немецких офицеров 11 сентября 1943 в Лунёво (отрывок из записи трансляции).


[Закрыть].

Генерал фон Зейдлиц говорит о необходимости остановить Гитлера и свергнуть его режим, исходя также из опыта 6-й сталинградской армии. В горькой судьбе армии ему виделось начало “спасительного акта”. Зейдлиц обращается с эмоциональной речью к народу и вермахту:

Мы прежде всего обращаемся к военачальникам, генералам, офицерам вермахта. Вы на пороге судьбоносного решения. И должны явить мужество, какое ожидает от вас Германия, мужество взглянуть правде в глаза и действовать хладнокровно и без промедления. Делайте то, что делать необходимо. (…) Национал-социалистический режим не готов, да и не будет готов никогда расчистить тот единственный путь, который ведет к миру. Осознавая это, вы должны последовать долгу, объявить борьбу губительному режиму, выступив за формирование правительства, которое опирается на доверие народа. Только такое правительство способно создать условия, чтобы с честью вывести наше Отечество из состояния войны. (…) Не отказывайтесь от исторического призвания, возьмите инициативу в свои руки (…) Потребуйте от Гитлера и его правительства немедленного ухода. Ведите борьбу бок о бок с народом, чтобы свергнуть гитлеровский режим и оградить Германию от хаоса и гибели[200]200
  Вальтер фон Зейдлиц. Речь по случаю основания Союза немецких офицеров 11 сентября 1943 в Лунёво (отрывок из записи трансляции).


[Закрыть].

Генерал Вальтер фон Зейдлиц (слева) произносит речь на учредительном заседании СНО. Рядом с ним полковник ван Хоовен и майор Леверенц (стоп-кадр киноленты)

Под аплодисменты присутствующих генерал фон Зейдлиц завершает свою речь призывом: “Да здравствует свободная, мирная и независимая Германия!” Фон Зейдлица избирают президентом СНО. Полковники ван Хоовен и Штейдле становятся вице-президентами, генералы Мартин Латтман, Отто Корфес и Александр Эдлер фон Даниэльс членами президиума. Обер-лейтенант Генрих Герлах как участник инициативной группы также входит в руководящую когорту.

Пройдет больше двадцати лет, и Герлах живо изобразит события тех дней в своих воспоминаниях, назвав их “Красная одиссея. Хроника скитаний”. А еще через четыре года, в январе 1970-го, выйдет документальный фильм “Дом в Лунёво”, снятый для немецкого телевидения режиссером Францем Петером Виртом. В основу сценария, написанного Петером Адлером, ляжет книга Герлаха. Показанные в картине “отступившиеся офицеры”, которые “после поражения под Сталинградом поняли, что Гитлер утягивает немецкий народ в беду, впервые предстали не как марионетки Советов, но как настоящие немецкие патриоты”, – так отзывался о фильме журнал Spiegel[201]201
  Lunjowo-Film. Auf Tot geschaltet. In: Der Spiegel, 5/1970, S. 140–142, hier: S. 140.


[Закрыть].

В 1990-е годы о деятельности Союза немецких офицеров и Национального комитета, в которых Генрих Герлах занимал ведущие позиции и до самого их роспуска в 1945 году принимал активное участие, развернулась бурная полемика. Переосмыслить роль СНО и дать ему более справедливую оценку стало возможно только после 1989 года, когда открылись двери архивов и появились новые работы. В своих публикациях, а также во вступительном слове к воспоминаниям Вальтера фон Зейдлица Бодо Шойриг описывает, в каком политическом и военном положении находился СССР на момент образования Союза офицеров. В 1943 году Сталин испытывает немалые затруднения. “Второй фронт” союзников до сих пор не открыт, и всю тяжесть войны Красная армия несет исключительно на своих плечах. Высадка войск в Северной Африке – единственная операция союзников – в военном отношении не приносит Советскому Союзу никакого облегчения. На этом фоне Сталин конспиративно прощупывает все имеющиеся возможности, чтобы завязать диалог с Германским рейхом. Для Национального комитета “Свободная Германия” (НКСГ) и Союза офицеров настало время открыто заявить о своей позиции. А значит, и сделать заверения о заключении мира в случае, если немецкие войска отступят к своим границам. Подводя итоги, Шойриг выдвигает предположение, что в 1943 году еще существовала возможность “уберечь Германию от самого худшего” и заостряет внимание на следующем:

Но пока миллионные войска вермахта находились в глубине России. Перед Красной армией лежал долгий жертвенный путь, триумф ее был до поры до времени писан вилами на воде. О будущем рейха решений на тот момент пока не принималось (…) Вопрос о “безоговорочной капитуляции” для Сталина пока не стоял. Его стокгольмские щупальца доказали, что сам он не робел даже перед таким партнером для переговоров, как Гитлер[202]202
  Bodo Scheurig. Einleitung. In: Walther von Seydlitz, Op. cit., S. 8.


[Закрыть].

Эти размышления до сегодняшнего дня оспариваются историками. Они почти единодушны в оценке положения советского руководства летом 1943 года. Несмотря на разгром немецких войск под Сталинградом и Курском, Советский Союз в стратегическом отношении добился ничьей, но не более того. Германия еще обладала небольшим запасом времени и свободой действия. Офицеры СНО из окружения Зейдлица еще видели шансы предотвратить тотальное поражение с его неотвратимыми последствиями. И потому в докладах о положении Германии, с которыми выступали офицеры на открытии СНО, звучала резкая критика, кроме того, взвешивались имеющиеся возможности, выдвигались конкретные предложения и различные сценарии: что будет, если не удастся закончить войну. Однако воззвания к военачальникам, генералам и офицерам постепенно сходят на нет. Отчасти и потому, что руководство вермахта, отчетливо осознавшее бесперспективность дальнейших военных действий, не было готово, да и не умело мыслить политически и надеялось, что решение будет найдено дипломатическим путем. После Тегеранской конференции и встречи союзников в ноябре-декабре 1943-го окно возможностей для Германии закрывается. Сталин получает гарантии открытия “второго фронта” – вторжения союзников в Нормандию, Черчилль и Рузвельт считаются с его мнением относительно новых границ. Теперь речь идет только о безоговорочной капитуляции, и это вносит коррективы в работу Национального комитета и Союза офицеров: вместо отступления к прежним имперским границам и заключения мирного договора раздается призыв к “переходу на сторону движения «Свободная Германия»”[203]203
  Там же, с. 9.


[Закрыть]. Фон Зейдлиц и офицеры СНО изо всех сил противятся новой стратегии, которая, по сути, означает гибель и капитуляцию вермахта – а ведь именно этого они надеялись избежать, учреждая Союз. Даже когда положение немецких войск становится совсем отчаянным, настойчивые попытки Союза офицеров и Национального комитета склонить к капитуляции попавших в окружение немецких солдат – как это было на Украинском фронте с Черкасским котлом в начале февраля 1944 года – по-прежнему не имеют успеха. Советское руководство отвозит генерала фон Зейдлица, генерала Корфеса и майора Леверенца даже на передовую. Но их воззвания – в листовках, личных письмах и в обращениях по громкоговорителю – остаются неуслышанными. Отрезанные войска вермахта настойчиво пытаются прорвать окружение и несут огромные потери – слишком велик страх перед русским пленом.

Окончательное фиаско, которое потерпел Союз немецких офицеров, где Герлах исполнял должность редактора газеты Freies Deutschland (“Свободная Германия”), не умаляет факта его учреждения – ввиду беспросветных бед на фронте то была попытка уберечь немецкий народ от невосполнимых потерь, а страну – от разрушений. Шойриг считает, что “Зейдлиц поступал, руководствуясь чистым благоразумием, коего не лишена и руководящая верхушка. «Ошибка» в первую очередь заключалась в том, что он шел против интересов народа и вермахта, которые сами не желали освободиться от тирана”[204]204
  Там же, с. 10.


[Закрыть]. “Случай Зейдлица” характерен для большинства офицеров, так же как и Герлах активно сотрудничавших с СНО и Национальным комитетом. По мнению Герда Р. Убершера, к противникам национал-социализма следует также относить “тех солдат и офицеров – членов НКСГ и СНО, которые, находясь в особой, исключительной ситуации – за колючей проволокой лагеря для военнопленных, руководствовались моральными и гуманистическими принципами, а еще любовью к собственному народу и к родине, несмотря ни на что заключили пакт с внешним врагом Германии и отважно заявили о вступлении в борьбу против гитлеровского засилья”[205]205
  Gerd R. UeberschÄr. Das NKFD und der BDO im Kampf gegen Hitler 1943–1945. In: Ders. (Hg.): Das Nationalkomitee “Freies Deutschland” und der Bund Deutscher Offiziere. Frankfurt/M.: Fischer 1995, S. 31–51, hier: S. 44.


[Закрыть].

Генрих Герлах, как и большинство военнопленных офицеров, надеется, что с образованием СНО он сможет вмешаться в развитие истории. Травматический опыт, полученный в котле Сталинграда, не отпускает его и побуждает к действию. Картины пережитого ужаса не отпускают. Он не забыл, как командиры дивизий умоляли командующего армией “положить конец бессмысленной бойне”. Он знает, что “22 отборные немецкие дивизии и другие формирования” уничтожены. Знает, что на поле сталинградской битвы “русские собрали и похоронили 147 200 немецких солдат и офицеров”. И он слышит приговор Гитлера тем, кто выжил, оброненный во время обеда: “Те, кто сражался за Сталинград, должны быть мертвы!”[206]206
  Генрих Герлах. Прорыв под Сталинградом, Рукопись, с. 614.


[Закрыть] В книге воспоминаний, написанной спустя более чем два десятилетия после этих событий, Герлах так описывает свои чувства, охватившие его после заключительной речи фон Зейдлица и воззвания СНО “К немецким генералам и офицерам! К немецкому народу и вермахту!”:

Перед глазами снова встают мрачные картины трагедии, разыгравшейся на берегах Волги во всем ее масштабе, тяжести и чудовищности. Ужасающее и беспримерное по своему варварству жертвоприношение безумца. И вот он, наш ему ответ. Делегаты по одному выходят вперед и ставят свою подпись под документом[207]207
  Heinrich Gerlach. Odyssee in Rot, Op. cit., S. 241.


[Закрыть].

VIII. Генрих Герлах в лагере особого назначения Лунёво под Москвой и немецкие ссыльные коммунисты. “Кто есть кто” – действующие лица в будущей ГДР

Документ о создании Союза немецких офицеров (СНО) подписан также военнопленными солдатами и немцами-эмигрантами – членами Национального комитета “Свободная Германия”. Таким образом, уже во время официального учреждения Союза происходит его спонтанное слияние с Национальным комитетом. В отличие от Герлаха, граф фон Эйнзидель, оглядываясь на события тех дней, считает, что, как только СНО объединился с Национальным комитетом, он “снял с себя обязательства по выполнению своих задач, и его дальнейшее существование утратило всякий смысл”[208]208
  Heinrich Graf von Einsiedel. Tagebuch der Versuchung, Op. cit., S. 100.


[Закрыть]. Но в 1943 году пленные офицеры смотрят на данный акт, безусловно, иначе. Национальный комитет и СНО, чье официальное местонахождение было в Лунёво, отвечают за выпуск газеты Freies Deutschland и управляют одноименной радиостанцией, во главе которой стоит коммунист Антон Аккерман. Вместе с другими военнопленными – майором Хоманом, генерал-майором фон Ленски, обер-лейтенантом фон Кюгельгеном, ефрейтором Кертцшером – Генрих Герлах принадлежит к лунёвской группе сотрудников[209]209
  Отчет УПВИ (Управление по делам военных и интернированных) о печатной прессе для немецких военнопленных. См. РГВА/K 1p/23a/9, л. 4. См. Jörg Morré: Hinter den Kulissen, Op. cit., S. 95.


[Закрыть]. Работать в редакции для него не внове: еще до основания СНО он входил в инициативную группу газеты Freies Wort (“Свободное слово”), предтечи Freies Deutschland[210]210
  Газета для военнопленных Freies Wort выходила уже с конца октября 1941 года. В ее стиле, как справедливо отмечает Йорг Морре, узнается стиль “Фронтовой газеты Красной армии”.


[Закрыть]. В отличие от Freies Wort, газета Национального комитета хотела увлечь публику аналитическими репортажами, в основе которых лежит принцип политической полемики. Газета была большого формата и издавалась еженедельно методом плоской печати, причем каждый экземпляр печатался вручную. В первом номере Freies Deutschland, вышедшем уже 19 июля 1943 года, публикуется манифест Национального комитета, главным автором которого стал Рудольф Гернштадт. На тот момент Герлах еще находится в Суздале. Будучи членом редколлегии, он принадлежит к самым активным сотрудникам еженедельника. С 19 июля 1943 года до 3 ноября 1945 года из-под его пера выходит 21 статья. “Штудиенрат из Эльбинга” – так Герлах чаще всего подписывается – один из тех авторов, кто во многом определяет лицо газеты. За время существования Freies Deutschland выпускается 120 номеров. Из членов правления СНО чаще Герлаха берут слово только генералы фон Зейдлиц (42 статьи), доктор Корфес (27) и Латтман (25). Профиль газеты определяется также ангажементом полковника Луитпольда Штейдле (21 статья), майора Хетца (21) и обер-лейтенанта Бернта фон Кюгельгена (28). Редактурой в основном занимался филиал НКСГ, расположенный в московском “институте № 99”[211]211
  JÖrg Morré. Hinter den Kulissen, Op. cit., S. 7, 55–59, 117–136.


[Закрыть]. После роспуска Коминтерна в 1943 году это заведение отвечало за работу среди военнопленных. Его руководящие должности занимали проверенные функционеры из рядов Коммунистической партии Германии (КПГ), назначенные советским начальством, со всеми ними Герлах познакомится позже в Лунёве. Решающую роль в его судьбе доведется сыграть Вальтеру Ульбрихту. С 1945 года и вплоть до 1970-х годов этот человек будет занимать самые высокие посты сначала в Советской оккупационной зоне (СОЗ), а с 1949 года – в ГДР. Похожие карьеры ожидают и многих других коммунистов-изгнанников, с которыми Герлаху приходится иметь дело.

За работу прессы и радио в СНО отвечают Рудольф Гернштадт, Антон Аккерман и Карл Марон. Радиостанция “Свободная Германия” ежедневно на разных диапазонах частот ведет трансляции продолжительностью от 15 до 90 минут. Передачи выстроены по одной и той же схеме: первые 15 минут отводятся новостям, потом зачитываются списки военнопленных и 30 минут посвящено авторским передачам. Перерывы отмечает мелодия из популярной песенки немецкого студенчества “Бог заставил железо расти”, текст которой написан Эрнстом Морицем Арндтом в 1812 году. В газете Freies Deutschland, возглавляемой Рудольфом Гернштадтом, забот у сотрудников куда больше. Гернштадт, опытный журналист, имеет отличные связи в советском руководстве[212]212
  До нападения германского вермахта на Польшу Рудольф Гернштадт работал на советскую разведслужбу ГРУ.


[Закрыть]. До 1933 года он работал в Москве и Варшаве штатным корреспондентом Berliner Tageblatt, в 1941 году эмигрировал в Советский Союз и с 1943 года проживал в московском отеле “Люкс” вместе с другими эмигрантами-коммунистами. Помимо Гернштадта в редколлегию газеты входят Карл Марон, Лотар Больц и Альфред Курелла. В это время Герлах, симпатизировавший многим, работает по большей части с коммунистами. Во время первого разговора с Гернштадтом он чувствует исходящую от собеседника “безучастную холодность ледяной глыбы”[213]213
  Heinrich Gerlach. Odyssee in Rot, S. 227.


[Закрыть]. Интуиция подсказывает, что творится на душе у главного редактора. Человек его закалки, с самого начала активный участник антигитлеровского Сопротивления, работая с пленными немецкими офицерами, наверное, испытывал противоречивые чувства. Дочь Гернштадта Ирина Либман хорошо представляет себе состояние отца. “Когда смотришь на фотографии того времени, на немецких офицеров в форменных сапогах и со всеми регалиями… Гернштадт прекрасно осознавал, чем закончилась бы такая встреча по другую сторону фронта”[214]214
  Irina Liebmann. Wäre es schön? Es wäre schön! Mein Vater Rudolf Herrnstadt. Berlin: Berlin Verlag 2008, S. 195.


[Закрыть]. На него, как и на других коммунистов-эмигрантов, жизнь в Советском Союзе, о которой нельзя никому рассказывать, наложила заметный отпечаток. Ирина Либман в волнующе-проникновенной попытке сблизиться с отцом, цитирует фотографа Эву Кемляйн, когда-то восторженно отзывавшуюся “о московских эмигрантах”: “И вот входят они – как ледяные глыбы”[215]215
  Там же, с. 173.


[Закрыть]. У Гернштадта есть еще одно обстоятельство, о котором он не может говорить: непомерным грузом лежит у него на сердце “смерть собственной группы” – самый “тяжкий из всех мыслимых сценариев”[216]216
  Там же, с. 172.


[Закрыть]. На тот момент Герлах не знает, что Гернштадт был связным группы сопротивления Шульце-Бойзена и Харнака из “Красной капеллы”, которую вместе с Ильзе Штёбер в декабре 1942 года повесили по приговору имперского военного трибунала. Совсем другое впечатление на Герлаха производит Альфред Курелла, “интеллигентный, искренний и свободный от предрассудков человек, всегда готовый высказать свое непредвзятое мнение по самым разным экзистенциальным вопросам”. Курелла владеет семнадцатью языками, переводит на русский и на немецкий поэтов Среднего Востока с таким же воодушевлением, с каким отзывается о Ромене Роллане, у которого в свое время работал секретарем[217]217
  Heinrich Gerlach. Odyssee in Rot, Op. cit., S. 249–250.


[Закрыть]. Между Гернштадтом и Герлахом по-прежнему сохраняется дистанция, но несмотря на это, атмосфера в редакции Freies Deutschland творческая. Герлах много пишет, редактирует, готовит передачи. Первая его статья под заголовком “Война без народа”, опубликованная 5 сентября, посвящена военной кампании против Советского Союза[218]218
  Heinrich Gerlach. Krieg ohne Volk. In: Freies Deutschland, 5. September 1943.


[Закрыть]. Центральные темы проходят утверждение редакционным советом и по мере их готовности бурно обсуждаются. Герлах чувствует удовлетворение от работы. Ирина Либман, разбиравшая записи своего отца Рудольфа Гернштадта, делает следующее прозорливое замечание о навязанном сотрудничестве офицеров и коммунистов: “В лабораторных условиях имело место сближение, по своей природе абсурдное, но это было именно сближение. В воспоминаниях Гернштадта можно найти удивительные портреты немецких офицеров в такой исключительной ситуации. Как бы то ни было, но всех сплотившихся вокруг газеты людей объединяло одно – искреннее беспокойство о судьбе Германии”[219]219
  Irina Liebmann. Wäre es schön? Es wäre schön!, Op. cit., S. 191.


[Закрыть]. Когда читаешь газетные статьи, над которыми работали 274 автора, жившие не только в Красногорске, но и в Елабуге, Оранках, “Войково” или в Суздале[220]220
  Список авторов статей см.: Birgit Petrick. “Freies Deutschland” – die Zeitung des Nationalkomitees “Freies Deutschland” (1943–1945). München: K. G. Saur 1979, S. 296–351.


[Закрыть], обращает на себя внимание интересное наблюдение, которое перекликается с оценкой Ирины Либман: “сколько в этих текстах безграничной печали (…) Оттого так мало громких слов, оттого эта россыпь удивительных деталей, которых в послевоенном обиходе уже не встретишь”[221]221
  Irina Liebmann. Wäre es schön? Es wäre schön!, Op. cit., S. 192.


[Закрыть].

Когда редакция впервые столкнулась с военными преступлениями вермахта, все испытали настоящий шок. В августе 1943 года – еще до образования СНО – стало известно, что во время Краснодарского наступления Красная армия нашла грузовики, в которых людей травили газом. Офицеров охватила тревога, до сих пор они намеренно избегали этой темы, считая подобные случаи исключением. Однако убежденность эта дает трещину, когда майор Карл Хетц – сам вице-президент Национального комитета – подробно излагает группе лунёвских офицеров, как действует такая мобильная “душегубка”. Рассказ шокирует Рудольфа Гернштадта до глубины души. После официального учреждения Союза немецких офицеров редакция Freies Deutschland требует от Хетца объяснений: откуда тому известно, как устроены газовые фургоны. 15 сентября 1943 года, всего через несколько дней после основания СНО, публикуется статья майора Хетца под названием “Машина смерти”. Это был “первый в мире газетный репортаж на немецком языке о преступлениях подобного рода”, как отмечает Ирина Либман[222]222
  Там же, с. 197.


[Закрыть]. Уже через несколько месяцев редакция получила доклад лейтенанта Бернта фон Кюгельгена о массовых убийствах гражданского населения в Киеве.

Расхожее мнение о незапятнанности вермахта трещит по швам, и у Генриха Герлаха зарождаются сомнения. Он вспоминает варшавскую зиму 1939/40 года, когда офицеры СС надругались над девушкой, торговавшей на улице чулками. Вспоминает рассказ водителя о том, как в сборном лагере под Дубно ночью при свете прожекторов немцы расстреляли 500 советских офицеров. Герлах очень хорошо помнил, как успокаивал себя тогда, полагая, что это просто казус, промежуточный эксцесс. После репортажа Кюгельгена он делает нерешительное признание: “Это была целая система, организованная сверху”[223]223
  Heinrich Gerlach. Odyssee in Rot, Op. cit., S. 303.


[Закрыть]. Только после двух передвижных выставок (1995–1999 и 2001–2004 гг.), организованных Гамбургским институтом социальных исследований, когда после окончания Второй мировой войны прошло более пятидесяти лет, общество пришло к консенсусу о преступлениях вермахта в войне против Советского Союза[224]224
  См. на эту тему также: Hannes Heer, Klaus Neumann (Hrsg.): Vernichtungskrieg. Verbrechen der Wehrmacht 1941–1944. Hamburg: Edition HIS 1995; Hannes Heer. Vom Verschwinden der Täter. Der Vernichtungskrieg fand statt, aber keiner war dabei. Berlin: Aufbau-Verlag 2004.


[Закрыть].

За время работы в редакции Freies Deutschland Герлах пишет 21 репортаж. В каждом из них речь так или иначе идет о сталинградской трагедии или об актуальном положении дел на фронте[225]225
  Heinrich Gerlach. Rückzug – nach Osten. In: Freies Deutschland, 21. November 1943; Ders.: Der “Geist von Stalingrad”. In: Freies Deutschland, 26. März 1943.


[Закрыть], Герлах докладывает о заседаниях НКСГ, пытается дать по возможности непредвзятый портрет Советского Союза, развенчать укоренившиеся в Германии стереотипы о большевизме[226]226
  Heinrich Gerlach. Angst – wovor? In: Freies Deutschland, 5. Dezember 1943; Ders.: Begegnung mit einem Kommissar. In: Freies Deutschland, 6. August 1944.


[Закрыть]. Правдиво изображая то, что на самом деле происходило в котле, он ничего не скрывает и черпает материал из романа, над которым параллельно ведет работу. Статья от 26 марта 1944, написанная через год с лишним после сталинградских событий, начинается так: