Текст книги "Основы судебной медицины и психиатрии"

Псевдодеменцией, или мнимым слабоумием, называется истерическая реакция, проявляющаяся в неправильных ответах (миморечи) и неправильных действиях (симптом мимо-действия), демонстрирующих внезапно наступившее глубокое слабоумие, которое в дальнейшем бесследно исчезает. В отличие от синдрома Ганзера псевдодеменция возникает на фоне истерически суженного, а не сумеречного состояния сознания.

При своевременном терапевтическом вмешательстве, а иногда и помимо него псевдодеменция через 2–3 недели подвергается обратному развитию и наступает восстановление всех психических функций.

Синдром пуэрилизма (лат. puer – мальчик) проявляется в детскости поведения на фоне истерически суженного сознания.

Наиболее частыми и стойкими симптомами пуэрилизма являются детская речь, детская моторика и детские эмоциональные реакции. Больные всем своим поведением воспроизводят особенности психики ребенка, они говорят тонким голоском с детскими капризными интонациями, по-детски строят фразы, ко всем обращаются на «ты», называют всех «дядями», «тетями». Моторика приобретает детский характер, больные бегают маленькими шажками, подвижны, тянутся к блестящим предметам. Эмоциональные реакции также оформляются по-детски: больные капризничают, обижаются, надувают губы, плачут, когда им не дают то, что они просят. Однако в поведении пуэрильных больных можно отметить участие всего жизненного опыта, сохранность отдельных привычек и приобретенных навыков (например, автоматизированная моторика во время еды, курения), которые отражают опыт взрослого человека. Поэтому поведение больных с пуэрильным синдромом значительно отличается от истинного детского поведения. В судебно-психиатрической практике отдельные черты пуэ-рилизма, включающиеся в клиническую картину других реактивных психозов, встречаются чаще, чем целостный пуэ-рильный синдром.

Синдром «одичания» относится к числу наиболее редко встречающихся форм реактивных психозов. Его основными специфическими особенностями являются распад психических функций на фоне истерически измененного сознания и поведение, воспроизводящее «дикого» человека. Иногда наряду с распадом психических функций отмечается и продуктивная симптоматика в виде явлений истерического перевоплощения. Большей частью больные находятся в состоянии длительного психомоторного возбуждения: они ползают, рычат, лают, едят, не пользуясь ложкой, прямо из миски, разрывают пищу руками, проявляют агрессивные тенденции. В период выздоровления отмечается повышенная возбудимость, раздражительность, иногда имеет место амнезия острого периода.

Понятие затяжного реактивного психоза определяется не только признаком длительности течения (6 месяцев, год и больше), но также и клиническими особенностями отдельных форм и характерными закономерностями динамики заболевания.

Затяжные реактивные психозы одной группы имеют однотипные непрогредиентные течения. На протяжении всего заболевания сохраняется определенный строго очерченный психопатологический синдром. Чаще всего это истерическая депрессия, псевдодеменция, псевдодементно-пуэрильный синдром или бредоподобные фантазии. Ведущий синдром остается зафиксировавшимся в стадии обратного развития, причем дольше сохраняются те симптомы, с которых началось реактивное состояние. Этот тип течения затяжных реактивных психозов прогностически наиболее благоприятный.

Особенностью другой группы затяжных реактивных психозов является трансформирующееся течение, характеризующееся сменой психогенных синдромов с тенденцией к углублению реактивного состояния, что проявляется в постепенно нарастающей психомоторной заторможенности. В период выхода из психоза наступает обратное развитие психомоторной заторможенности, причем отдельные компоненты этого целостного синдрома остаются надолго зафиксировавшимися в виде изолированных физических моносимптомов (параличей, парезов, мутизма и т. п.).

Наиболее неблагоприятным является третий, вялопрог-редиентный тип течения затяжных реактивных психозов, сопровождающийся глубокими нарушениями жизнедеятельности организма. Отличительной особенностью этой группы являются возникающее на ранних этапах состояние психомоторной заторможенности и прогрессирующее физическое истощение. Течение этой третьей группы затяжных реактивных психозов не обнаруживает непосредственной зависимости от вызвавшей заболевание причины. Даже прекращение уголовного дела не приводит к выздоровлению. Обратное развитие психотического состояния во всех его проявлениях имеет как бы частичный характер и восстановление отдельных психических функций оказывается неполным.

В случаях, когда правонарушение совершено в состоянии реактивного психоза, экспертам-психиатрам необходимо установить его глубину. Если оно было настолько глубоким, что правонарушитель не мог осознавать фактический характер своих действий и его общественную опасность в этот период, отдавать отчет в своем поведении и руководить им, обвиняемый признается в отношении данного общественно опасного деяния невменяемым. Психическое состояние таких лиц подпадает под понятие временного психического расстройства, упоминаемого в ст. 21 УК РФ.

Трудности в судебно-психиатрической практике могут возникать в отношении лиц, у которых реактивное состояние принимает глубокий и слишком затяжной характер. В отдельных редких случаях такие состояния достигают степени тяжелой неизлечимой болезни, особенно если у больного появляются необратимые изменения в соматической сфере.

В случаях, когда реактивный психоз появляется после совершения преступления, разрешение вопроса о вменяемости не вызывает затруднений. Поскольку оно совершено не в болезненном состоянии, то в отношении данного преступления такое лицо признается вменяемым, но на время реактивного состояния обвиняемый может нуждаться в лечении в психиатрическом учреждении. Эксперты-психиатры и суды в отношении таких лиц руководствуются ст. 97 УК РФ о необходимости назначения принудительных мер медицинского характера. Су-дебно-следственные действия на период болезни приостанавливаются, а после выхода из реактивного состояния возобновляются. После выздоровления такие лица могут подлежать наказанию за преступления, совершенные до заболевания.

При судебно-психиатрической экспертизе по поводу реактивных состояний, возникающих у осужденных, отпадает необходимость давать заключение по вопросу о вменяемости; у большинства лиц, находящихся в учреждениях уголовно-исполнительной системы, возникает необходимость в переводе больного для лечения в психиатрическую больницу.

При судебно-психиатрической оценке реактивных состояний, возникающих после преступления, необходимо отграничивать их от психических заболеваний эндогенного характера, в частности шизофрении, в связи с тем, что последняя иногда начинается картиной реактивного состояния.

Лица, обнаруживающие глубокое реактивное состояние любой формы, не могут принимать участия в суде в качестве свидетелей и давать показания. Сложным является вопрос об участии в суде потерпевших, пребывающих в реактивном состоянии. Вопрос об использовании их показаний в качестве судебных доказательств в каждом отдельном случае решает суд с участием экспертов-психиатров.

Следует иметь в виду возможность самооговоров при реактивных состояниях, особенно в состоянии психогенной депрессии. Больной может оговорить себя, преувеличить вину и даже приписать себе преступление, которое он не совершал.

В гражданском процессе реактивные состояния в легкой и умеренной степени не лишают больных способности правильно учитывать окружающую обстановку и разумно вести свои дела. Глубокие реактивные состояния все же являются временным психическим расстройством. Отсюда следует, что всякого рода акты гражданского состояния и обязательства, оформленные и взятые до заболевания, не теряют законной силы. В отдельных случаях действие таких договоров и обязательств на время болезни приостанавливается. При решении вопроса о дееспособности судебно-психиатрические эксперты исходят из оценки психического состояния подэкс-пертных в период совершения гражданско-правового акта (сделки, завещания, дарственной записи, вступления в брак). Наличие реактивного психоза в это время позволяет говорить о недействительности данного конкретного акта.

Глава 23. Симуляция психических расстройств

К одной из сложных проблем в судебной психиатрии относится диагностика состояния психического здоровья субъектов судебно-следственного процесса и гражданского судопроизводства.

Судебные психиатры констатируют сознательность и целенаправленность в симуляции психических заболеваний психически здоровыми и воспроизводство болезненных расстройств психически больными правонарушителями. И тенденция к этому у лиц, привлеченных к уголовной ответственности, в последние годы неуклонно растет.

Попытка симулятивных проявлений чаще наблюдается у лиц, находящихся под следствием или судом, чем у осужденных. Это объясняется не только психологической напряженностью и неопределенностью ситуации, активизирующей защитные тенденции личности, но и стремлением таких лиц изменить ход следствия (суда), получить необходимую информацию, предугадать следственные (судебные) мероприятия, навязать следствию (суду) свою версию совершенного деяния, смягчить остроту последствий криминальных действий, создать у следователя (судьи) мнение о том, что инкриминируемое правонарушение было вызвано болезненными мотивами.

Симуляция психического заболевания – это поведение, преследующее определенную цель – изобразить субъектом судебно-следственного процесса несуществующие психические нарушения или искусственно их вызвать у себя с помощью медикаментозных или иных средств.

Симуляция психического заболевания – сознательное, притворное поведение, заключающееся в изображении несуществующих признаков психического расстройства, совершаемое с корыстной целью в надежде избежать наказания.

Симулировать могут как психически здоровые, так и психически неполноценные личности, но особенности симуляции у тех и других различны.

У психически здоровых выделяют симуляцию – истинную симуляцию, и симулятивное поведение у лиц с теми или иными психическими нарушениями – симуляцию, возникающую на патологической почве.

В зависимости от временного фактора симуляцию подразделяют на три варианта:

1) предварительную, т. е. симуляцию, проводимую в период, предшествующий совершению преступления, с целью ввести окружающих в заблуждение, что преступление совершено в состоянии психического заболевания;

2) симуляцию, осуществляемую в момент совершения преступления для сокрытия его истинных мотивов;

3) симуляцию, которая осуществляется после совершения правонарушения как защитное поведение с целью уклонения от ответственности. Наиболее часто в судебно-психиатрической клинике наблюдается последний вариант. Существует ряд способов симуляции. Чаще всего с целью симуляции лица своим поведением и высказываниями стремятся произвести впечатление психически больного. Иногда с этой целью они принимают какие-либо лекарственные средства. В отдельных случаях испытуемые прибегают к симуляции анамнеза, сообщая ложные сведения о якобы перенесенном психическом заболевании и пр. Указанные способы симуляции могут сочетаться.

Истинная симуляция в судебно-психиатрической практике встречается довольно редко. Цель симулятивного поведения таких лиц – избежать уголовной и гражданской ответственности за содеянное, а в более редких случаях этим выражается стремление граждан уклониться от участия в качестве свидетелей в судебно-следственном процессе (из страха последующей мести, преследования и т. д.).

В этих случаях преступники, как правило, прибегают к симуляции анамнеза. Экспертная практика показывает, что вообще испытуемые охотно патологизируют анамнез и сообщают о себе и родственниках неправдоподобные сведения, утверждая, например, что многие из них страдают душевными заболеваниями, окончили жизнь самоубийством и т. д. Учитывая сказанное, следует весьма осторожно оценивать не только субъективный анамнез, но и сведения, сообщаемые близкими. Известно немало случаев, когда подэкспертные инструктировали родных, какие сведения следует сообщить при опросе врачу.

Выбор формы симуляции, в том числе и содержание ложного анамнеза, определяется распространенным в широких кругах населения представлением о психических заболеваниях, содержанием медицинской литературы и установками судебно-психиатрической экспертизы. Это могут быть указания на наличие в анамнезе различного рода припадков, жалобы на якобы имевшие место ранее бредовые идеи, галлюцинации и т. п. Нередко симуляции анамнеза предшествует превентивное стационирование в психиатрические больницы с целью получить медицинский документ, подтверждающий это. В других случаях лицо, обращавшееся к психиатру по поводу невротических жалоб, расстройств сна и пр., утяжеляет сообщаемые о себе ложные сведения указаниями на наличие голосов, бредовых идей и пр.

К этому же виду симуляции можно отнести случаи, когда ложная информация распространяется не на весь анамнез, а касается лишь периода преступления. Так, например, лицо, совершившее преступление в состоянии опьянения, живо, красочно описывает якобы имевшиеся в тот период болезненные переживания с целью имитировать алкогольный психоз. С этим связаны определенные судебно-психиатриче-ские трудности.

Симуляция психического расстройства обычно осуществляется в форме изображения отдельных болезненных симптомов или синдромов и значительно реже в виде воспроизведения отдельной формы психического заболевания.

Поскольку симуляция является индивидуальным творчеством, выбор симулируемых патологических симптомов зависит в основном от знаний и опыта симулянта, его осведомленности в вопросах психиатрии, а иногда и от чисто случайных причин (реплика врача, советы испытуемых, находящихся на экспертизе, подражание другим больным и т. п.). Определенный отпечаток на характер симуляции накладывает личность притворщика. Это обуславливает значительное разнообразие проявлений симуляции и отсутствие каких-либо определенных закономерностей. Индивидуальная форма проявления симуляции определяется, с одной стороны, структурой личности, а с другой – характерным, наиболее распространенным в каждом периоде времени «набором» симулируемых симптомов.

Наиболее часто симулируются состояния с вялым монотонным поведением, подавленностью, невыразительной мимикой, отказом от контакта, ссылками на расстройства памяти. Часто на этом фоне симулируются «бредовые» идеи, слуховые или зрительные обманы и т. п. Характерны демонстративные суицидальные проявления. В подтверждение якобы имеющихся психических расстройств испытуемые особенно охотно стремятся продемонстрировать их в присутствии врача. С этой целью они, чуть заметив за собой наблюдение, начинают разговаривать сами с собой, в демонстративной форме обращаясь к персоналу с жалобами на мнимых преследователей. При этом выражение лица симулянта, как правило, спокойно, отсутствуют адекватная жестикуляция и мимика, столь свойственные истинно галлюцинирующим больным. В отличие от больного с истинными галлюцинациями речевая продукция симулянта очень быстро истощается. При настойчивом расспросе симулирующего о якобы имеющихся у него «голосах» или «видениях» очень часто удается заметить его нерешительность, смущение, стремление избежать прямого ответа, прекратить разговор.

Симулятивные «бредовые» идеи преподносятся симулянтами в стереотипной форме в виде заранее подготовленных формул. Чаще всего испытуемые заявляют, что их преследуют отдельные лица или целая группа, «банда», утверждают, что испытывают на себе воздействие специальных аппаратов (лучей лазера, экстрасенсорной энергии) гипноза, говорят о наличии неизлечимого заболевания, например рака, высказывают идеи «одержимости», («внутри змея, в голове черви»). Нередко предъявляются идеи изобретательства. Испытуемые заявляют, что многие годы занимаются разработкой научных идей, ими якобы сделано великое открытие. Одни «изобретают» новые технические аппараты, другие заявляют, что им известно, где скрыты сокровища, клады, предлагают свои методы лечения тяжелых болезней или проекты искоренения преступности и т. п. Такого рода выказывания нередко подкрепляются соответствующими схемами, рисунками, иногда имеющими «зашифрованный» характер. Однако, как и при симуляции галлюцинаций, они не находят отражения в поведении испытуемого: симулянт не может уточнить многих деталей и подробностей изображаемого явления, нередко аффективный фон совершенно не соответствует изображаемому явлению. Например, у симулянта, демонстрирующего идеи величия, преобладает подавленное настроение, он внимательно следит за производимым впечатлением, обдумывает ответы на вопросы и т. п. Характерно, что в предъявляемом «творчестве» симулянтов обнаруживается отчетливая связь с прошлым опытом личности, ее интересами, прочитанной литературой.

Среди симулятивных проявлений одно из первых мест по частоте занимают ссылки на провалы и нарушения памяти, распространяющиеся на все прошлое или на период времени, относящийся к инкриминируемым деяниям. Такого рода жалобы всегда преподносятся в чрезмерно демонстративной, утрированной форме. При изображении их испытуемые не могут избежать противоречий в поведении и высказываниях, нередко обнаруживают промахи, что быстро вскрывает искусственный характер мнимых расстройств памяти.

Близко к описанной форме симуляции стоит симуляция слабоумия. Здесь также на первом плане изображение расстройств памяти. Однако оно дополняется еще имитацией полного отсутствия каких-либо знаний и навыков. Лица такого рода нарочито нелепо отвечают на элементарные вопросы, грубо, неправильно ведут себя при обследовании. Однако, как правило, у таких ложных слабоумных всегда можно отметить диссоциацию между тем, что активно преподносится, и истинным положением дел. Симулянт всегда собран, насторожен, настроение с оттенком злобной раздражительности. При этой форме симуляции никогда не наблюдается благодушия и эйфории, свойственной больным с картиной истинного слабоумия.

Редко симулянты прибегают к имитации психомоторного возбуждения или глубокой депрессии. Опыт показывает, что такие формы симулятивного поведения не имеют большого судебно-психиатрического значения и носят кратковременный характер, так как требуют большого эмоционально-волевого напряжения, вызывают быстрое истощение и усталость.

Весьма характерной в последние годы стала форма симу-лятивного поведения с предъявлением жалоб на якобы имевшиеся в прошлом аффективные расстройства, проявлявшиеся в колебаниях настроения или, напротив, состоянии глубокой апатии, увлечение в подростковом возрасте религией, философией. Подобные высказывания эксперты нередко ошибочно расценивают как симптомы, характерные для шизофрении (например, «философическая интоксикация») с вытекающими отсюда экспертными выводами. Демонстрируя свою эмоциональную холодность, такие лица заявляют о безразличии к делу и в то же время внимательно наблюдают за производимым впечатлением, их мимика выявляет живой и напряженный аффект, тревожное ожидание и страх наказания.

В начале симуляции поведение обследуемых бывает изменчивым, так как они сталкиваются с рядом затруднений, меняют в зависимости от этого манеру контакта с врачом и окружающими, а также набор симулируемых симптомов (отбрасывают одни, изображают другие). В дальнейшем поведение подэкспертных становится более постоянным и заученным. Продолжительность симуляции может быть весьма различной. В некоторых случаях при выборе удачной, легко воспроизводимой формы и видимости успеха осуществляемой тактики симуляция может продолжаться очень долго. Даже несмотря на неуспех и заметное недоверие врачей и окружающих, некоторые симулянты не отказываются от притворного поведения. Иногда возвращение в следственное учреждение уголовно-исполнительной системы не прекращает симуляцию, так как обследуемые в силу тех или иных причин продолжают рассчитывать на освобождение от уголовной ответственности судом или другими инстанциями. Большую роль при этой длительной симуляции играет наступающая автоматизация у них симулятивного поведения, при которой сознание притворства сохраняется, поведение управляется ведущим целевым представлением, но появляются привычные приемы с меньшей затратой психических и физических сил. В некоторых случаях, обычно при симуляции простых истерических синдромов (му-тизма, гиперкинезов, параличей), наступает истерическая фиксация симулируемого расстройства, и симуляция переходит в истерическую реакцию.

В ряде случаев симулянты после нескольких месяцев притворного поведения действительно обнаруживают ухудшение физического и психического здоровья (к чему они активно стремятся). Ухудшение физического здоровья определяется развитием так называемых психопатических заболеваний, но может быть связано и с аутоинтоксикацией желудочно-кишечного происхождения вследствие поедания собственных экскрементов, отказом от приема пищи, нанесением самоповреждений. На соматически ослабленной почве в последующем реально легко могут развиваться тяжелые инфекционные заболевания или реактивные состояния (с измененным сознанием, аффективными нарушениями и психогенным бредооб-разованием).

Однако чаще симулянты отказываются от притворного поведения и иногда чистосердечно признаются в нем, чему может способствовать правильная тактика медицинского персонала и представителей юридических органов. Признание в симуляции в таких случаях является конечным звеном в цепи психологически понятных переживаний, что позволяет отличить его от спонтанного, безмотивного раскрытия своего нарочитого поведения, которое иногда наблюдается у больных шизофренией, паралитиков и олигофренов. Поведение таких лиц после признания также бывает психологически понятным и последовательным.

Симуляция целостной картины психического заболевания очень сложна, но в условиях судебно-психиатрической практики иногда наблюдается. Общим для всех таких случаев является то, что собственно симуляции, как правило, предшествует предварительное знакомство с особенностями клинической картины той или иной формы психической болезни по учебникам, иногда внимательное наблюдение за лицами, страдающими психическим заболеванием, или имеет место тщательный инструктаж «подготовленными» лицами. Однако, как и при симуляции отдельных симптомов, картина мнимой болезни всегда статична, отсутствует закономерная динамика болезненных явлений. Не зная характерных сочетаний отдельных психопатологических симптомов при различных клинических формах душевных заболеваний, симулянты нередко изображают в одной мнимой картине болезни несочетающиеся симптомы.

Судебно-психиатрическая экспертиза здоровых лиц, обнаруживающих симулятивное поведение, не представляет затруднений: они вменяемы.

От истинной симуляции психических заболеваний здоровыми личностями в судебной психиатрии отличают защитное, целенаправленное поведение, возникающее на психопатологической почве, у лиц, привлекаемых к уголовной или гражданской ответственности. Такой вид симуляции называют патологической симуляцией. Такое поведение может проявляться в различных формах: в сознательном и умышленном преувеличении симптомов имеющегося в настоящее время заболевания или остаточных явлений после перенесенной в прошлом психической болезни – аггравация; в так называемом сознательном продлении заболевания или целевом изображении уже исчезнувших психопатологических симптомов – мета-симуляция; в изображении психопатологических симптомов, не свойственных имеющемуся заболеванию, – сюрсимуляция.

Аггравация чрезвычайно распространена в судебно-пси-хиатрической клинике. Она может быть умышленной (сознательной) и подсознательной (неосознанным желанием больного вызвать к себе сочувствие медицинского персонала, обратить внимание врача на его страдания). Особенно часто она встречается у лиц с органическими поражениями головного мозга, при олигофрении, и проявляется в преувеличении интеллектуальной недостаточности, жалобах на резкое снижение памяти, неумение ориентироваться в житейской ситуации.

Непременная особенность психического состояния больных, склонных к аггравации, – известная сохранность личности и наличие осознания своего дефекта. Резко выраженное слабоумие является обстоятельством, полностью исключающим возможность аггравации. В зависимости от уровня интеллектуального снижения личности притворное поведение носит элементарный, примитивный характер, иногда же оно, напротив, бывает клинически более сложным и включает различные проявления, типичные, по мнению симулирующего, для картины психического заболевания.

При выявлении аггравации существенное значение наряду с обстоятельным клиническим исследованием самого под-экспертного должно иметь место детальное ознакомление со всей историей его прошлой жизни. Недоучет анамнестических сведений и обоснование диагноза, только исходя из особенностей психического статуса, может привести к экспертным ошибкам.

Сюрсимуляция – изображение психопатологических симптомов, не свойственных действительно имеющемуся психическому заболеванию. Она встречается реже, чем аггравация и метасимуляция. Клинически сюрсимуляция проявляется в чуждой, не свойственной основному заболеванию симптоматике и отражает патологическую мотивацию поведения психически больных. Такая форма поведения сравнительно легко распознается. В некоторых случаях испытуемые даже скрывают истинное заболевание (шизофрению) и демонстрируют симптомы, ему не свойственные, что затрудняет диагностику.

Чаще всего сюрсимуляция наблюдается у лиц, страдающих шизофренией, она отражает свойственное шизофреническому процессу нарушение психической целостности личности, в результате чего поведение больных может принимать карикатурный характер. Больные шизофренией очень легко «выходят из роли», раскрывают нарочитость своего поведения, заявляют о том, что они симулировали, а затем вновь возвращаются к нему.

Метасимуляция – целевое изображение отсутствующих или продление имевшихся психопатологических симптомов только что перенесенного и закончившегося психического заболевания. Она в судебно-психиатрической практике встречается реже, чем аггравация. Обычно наблюдаются формы сознательного продления симптомов реактивного или алкогольного психозов, возникающих в следственном изоляторе после ареста. В то же время следует подчеркнуть, что в практике судебно-психиатрической экспертизы, как правило, не встречаются случаи метасимуляции шизофренического приступа, так как только что перенесенное тяжелое психическое заболевание в значительной степени истощает психику и препятствует целенаправленной мотивации его продления. При дифференциальной диагностике этих состояний весьма существенным признаком следует считать отсутствие при метасимуляции характерной динамики психопатологических явлений, свойственной истинным психозам. Симулянтами изображаются отдельные эпизоды психической болезни, а не ее течение и динамика.

Длительность симуляции может быть весьма различной. В начале симуляции поведение симулянтов бывает изменчивым, так как они сталкиваются с рядом затруднений, меняют в зависимости от этого поведение, а также симулируемые симптомы. В дальнейшем оно становится более постоянным и заученным. В отдельных случаях при выборе сравнительно простых форм симуляция может продолжаться весьма долго.

Многие приемы, рекомендуемые специалистами для распознавания симуляции, направлены на то, чтобы добиться признания в симуляции и отказа от нее. Однако признание в симуляции еще не является ее доказательством, если не подтверждено объективными данными. Часто психически больные, считая себя здоровыми, объясняют странности своего поведения симуляцией. Депрессивные больные с идеями самообвинения нередко заявляют, что они здоровы, а свое неправильное поведение объясняют симуляцией.

Разработан целый ряд экспериментально-психологических методов для распознавания притворного поведения, основанных на изучении нарочитых ошибок, производимых симулянтами в ходе исследований. Так, заставляя симулянта действовать в непривычных и меняющихся условиях психологического эксперимента, можно по скорости его ориентировки, скорости и особенностям формирования систем ошибок судить не только о наличии симуляции, но и о ее характере (возникла ли симуляция у дефектной личности или у полноценного человека и пр.).

Большое значение следует придавать физическим симптомам, сопровождающим некоторые психические заболевания, так как эти симптомы не поддаются симуляции (например, симптом Аргайла—Робертсона при прогрессивном параличе, цианоз, похудание, запоры при депрессивных состояниях). Большую роль играют также лабораторные исследования (спинномозговая жидкость и др.).

Некоторое вспомогательное значение принадлежит результатам электроэнцефалографических исследований, выявляющим патологическую биоэлектрическую активность мозга или ее отсутствие, что особенно важно, например, при симуляции эпилепсии.

Определенную роль играют нередко обнаруживаемые в поведении симулянтов различного рода промахи и непоследовательность. Так, например, изображая мутизм, такие лица разговаривают с другими испытуемыми, притворяясь слабоумными, обнаруживают подробное знакомство с материалами дела и точный учет ситуации и т. п.

Однако экспертная практика свидетельствует, что ведущее значение для распознавания симуляции психических болезней принадлежит клиническому методу, включающему не только изучение психического состояния подэкспертного, но и сопоставление его с данными анамнеза. Особенно большое значение принадлежит анализу структуры отдельных психопатологических синдромов с учетом их нозологической принадлежности, стереотипа и последовательности их развития в течение болезни. При этом для симуляции характерны нетипичность, полиморфность симптоматики, изолированность отдельных выявленных симптомов, их несовместимость, отсутствие целостной картины какого-либо психического заболевания и характерной динамики развития болезни.

При подозрении на симуляцию врач-психиатр во время первой беседы обязан подробно записать все анамнестические сведения, обеспечив тем самым возможность их сопоставления и критического анализа с новой информацией, полученной при последующих беседах. Только очень опытный симулянт может повторно воспроизвести все симптомы заболевания, не противореча самому себе. Поскольку в анамнезе дается описание динамики клинического развития болезни, это ставит почти непреодолимые трудности при попытках воспроизведения целостной картины заболевания, а не отдельных его симптомов в их статике.