Текст книги "Синий тарантул"

44. Сорванная маска

В кабинете стоял высокий тонкий человек. Чуть выставив одно плечо вперед, он принял позу скромную и жалкую. Подобие испуганной улыбки-гримасы дрожало на его гладко выбритом красивом лице. Темно-синие глаза, однако, смотрели холодно и расчетливо. Руки были нервно напряжены – одна по шву, другая чуть впереди.

– Чернов! – мог только вымолвить Пургин, совершенно растерявшись.

– Чернов! – воскликнул Скопин, чувствуя, что земля уходит из-под его ног.

Даже громадный Березов смотрел на человека с синими глазами с нескрываемым интересом.

– Подойдите ближе!

Будто ступая по раскаленным плитам, Чернов сделал шаг, другой…

Воцарилось молчание. Кроме изумления и оторопи все ощущали физическую гадливость, с которой человек рассматривает обезвреженную опасную змею.

Чернов понимал, что стоит у позорного столба. Лицо его помертвело.

– Фамилия?

– Чернов, – голос прозвучал глухо и невнятно.

– Давно работаете в Главуране?

– Третий год.

– Когда познакомились с полковником Лайтом?

– Это, видимо, Карамазов. Весной истекшего года.

– Где?

– За рекой.

– Когда стали агентом и как?

Чернов слово в слово повторил то, что сказал на предварительном допросе:

– Я познакомился с ним за рекой. Мы выпили. Он предложил мне легкую работу и 10 тысяч рублей в месяц, не считая наградных. Я спросил: «Какая работа?» Он ответил: «Неважно. Требуется только согласие». Я отказался. Карамазов сказал: «Тогда вы умрете!» – и насильно сделал мне укол. Тут же пояснил: «Противоядье только у меня. Без него умрете. Если сообщите в ГБ, никогда не увидите меня. Это верная смерть», – и ушел. Уже вечером у меня поднялась температура до 40. На второй день я горел, как в огне.

– Вы сообщили тогда в госбезопасность?

– Нет. Боялся, что лишусь противоядья.

– Вы боялись смерти?

– Да.

– Дальше.

– Вечером Карамазов позвонил: «Согласны или смерть?» Я едва держал трубку и согласился, но без денег. Ночью он был у меня и сделал второй укол, оставив 10 тысяч рублей.

– С той поры вы и стали выполнять «легкую работу»?

– Да.

– Что это за работа?

– Он спрашивал все о Главуране, о людях, об атомных рудах, о цифрах…

– Вы не думали заявить в органы?

– Вначале думал, потом уж боялся.

– Вы сообщили Карамазову-Лайту, как открывать двери в спецчасть?

– Я.

– Вы знаете, что Карамазов – полковник генштаба одной капиталистической страны?

– Нет. – Тут Чернов поднял глаза, но, увидев пристально-острый взгляд Пургина, снова потупился.

– Почему вы решили убить Пургина?

– Я не собирался этого делать.

– Зачем вы послали Пургину три анонимных письма? Вот эти. – Язин достал из синей папки голубые конверты.

– Я не слал писем.

– Установлено, что вы автор этих угроз. Не запирайтесь! – Язин чуть повысил голос.

– Я не слал.

– В часовом кармане ваших брюк обычно находится сахар. Это так?

– Так, – нехотя согласился Чернов, не понимая, куда клонит человек в больших очках.

– Опустите пальцы в часовой карман брюк! Вот так. А теперь посмотрите, есть ли на пальцах сахарная пыль?

Просунув два пальца в узкий карман брюк, предназначенный для часов, Чернов вытащил их, и все еще не понимая Язина, стал рассматривать белую пудру, приставшую к пальцам.

– Когда вы, надев хирургические перчатки, писали письмо-угрозу, эта сахарная пыль продавила резину перчаток и дала отпечатки ваших пальцев на бумаге. – Вот эти, – и Язин показал Чернову снимок. – Приборы зафиксировали следы и точно воспроизвели отпечатки ваших пальцев. Взгляните! – и он протянул Чернову новый снимок.

Чернов искоса посмотрел на карточки.

– Так зачем вы хотели убить Пургина вотулином?

При слове «вотулин» Чернов чуть съежился.

– Не бойтесь правды. Пургин жив, убийства не произошло.

Эти слова приободрили Чернова. Собравшись с мыслями, он хрипло сказал:

– Мне было страшно. Я взял много денег, выдал много тайн. Каждый день мне было страшно. «Расстрел, расстрел», – говорил мне кто-то. «Расстрел, расстрел», – снились сны. И когда новые люди стали ходить по этажу, когда майор один раз, капитан два раза зашли в мой кабинет, я понял: «Скоро расстрел. Их послал Пургин». Тогда я решил: «Надо напугать их всех! Лишь тогда они бросят искать. Напугать – и только смертью!» Карамазов дал мне ампулу, плоскую, как бритва, сказал: «На пятерых хватит». Ее я и приспособил.

– Как вы отправили третье письмо в срок, находясь уже в камере?

– Первые два письма я отправил в один день. Одно – почтой, второе – подбросив у вахтера, чтобы страшнее было. «Но все может быть», – думал я, и третье письмо просил кинуть на другой день уборщицу Нину. Она малограмотна.

– Вы знали свою кличку Синий Тарантул?

– Знал.

– Вывести! – распорядился Язин и вернулся к докладу. – Поясняю еще, что полковник Лайт в «Многоугольнике» занимает кабинет № 105, отсюда и его псевдоним. Думаю, что вы простили мне оперативный прием с мнимым убийством Чернова. Но это толкнуло Лайта пойти на ряд чрезвычайных шагов и помочь нашим поискам. Так, после исчезновения Чернова Лайт был вынужден дать повышенную нагрузку второму своему агенту в Главуране. Материалы по нему в этой папке. Но надо прямо сказать, что полный состав Черного Лотоса нам пока не известен, и впереди еще много работы, чтобы выловить всю группу.

Вы можете спросить: «Почему Лайт назвал своих агентов словом “Тарантул”, прибавляя к нему тот или иной цвет?» По данным БОРа, объяснение таково: всю работу Лайт вел, пользуясь только агентурой из предателей, и в нем укоренилось презрение к людям этого сорта. И чем большей хитростью отличался агент, тем, очевидно, ниже было его моральное падение. Таких он именовал словом «Тарантул». Чернова он окрестил «Синим» по цвету глаз.

И, наконец, о самом главном. Всех, конечно, беспокоит, где пленка? Если пленка ушла за границу, то наши поиски ничего не стоят. – Язин сделал паузу. – Могу, однако, обрадовать вас, друзья! Пленка находится в этой металлической коробке. – И открыв пакет, доставленный генералу Долгову, Язин извлек из него небольшой металлический цилиндр величиной с катушку ниток. – Должен признаться, что люди генерала Долгова обошли на этот раз работников БОРа. Генерал направил водолазов для чрезвычайных поисков во время операции на Верхнем Камыше. На месте, где задержан Лайт, началось обследование каждого квадратного сантиметра дна. О результатах лучше меня расскажет [лакуна]. Позвольте, товарищ генерал, прочитать?

– Надо ознакомить людей, – улыбнулся Долгов.

Начальник группы водолазов писал:

«Товарищ генерал, обшарили [лакуна] каждый миллиметр. Никакого результата. Но [лакуна] вначале так полагали, поэтому захватили [лакуна] давай копать со дна землю и песок да просеивать грунт [лакуна] попалась баночка. Вскрыв ее, нашли пленку [лакуна] шлем, а поиски, на всякий случай, продолжаем.

В. Ростовцев».

– Итак, товарищи, – закончил Язин, – попытка врага пробраться в Главуран ликвидирована. Дело «Серого замка» пополняет наш опыт борьбы против иностранных разведок, которые хотят проникнуть в оборонные тайны Союза.

И, сдержанно улыбнувшись, Язин вышел из-за стола.

Красная маска

1. Мумия в колонне

Человеческая голова, бесконечно худая и коричневая, лежала на серой массе бетона. Боясь проронить слово, рабочие смотрели на нее.

– Страсть какая! – шепотом сорвалось у одного из них.

– Видать, не от добра, – произнес рабочий в полосатой кепке.

Сильные ливни рассосали фундамент одной из громадных колонн перед Горным институтом, и возникла опасность, что колонна рухнет. При ее разборке в нижней части колонны и был обнаружен труп.

Работа возобновилась. Послышалось лязганье железа и звуки падающего бетона. Вскоре показалась шея, сплетенная из множества вертикальных жил.

– Видать, сброшен, – заметил тот же рабочий.

Когда на место прибыл Шубин, начальник следственного отдела, рабочие уже успели очистить мумию по грудь. И над разрушенной колонной, в ярком солнце июня, стоял бюст, одетый в серый костюм. Правая рука трупа с оторванной кистью была поднята над головой в судорожном жесте защиты.

Капитан Шубин, огромный мужчина в соломенной шляпе, легко забрался на козлы, возведенные вокруг колонны. Молча остановившись перед трупом и достав блокнот в черном переплете, Шубин несколько минут изучал позу и лицо умершего.

– Ничего не трогали? – спросил он рабочих.

– Камень малешенько пообломали.

Капитан еще раз посмотрел на колонну, разборка которой уже подходила к концу, на коричневую мумию, застывшую в бетоне, и сказал:

– Ну, братцы, считай, работе вашей конец. – И прямо с козел подозвал эксперта-фотографа. – Роман, давай сюда! А вам, – обратился он к рабочим, – сегодня зайти в милицию. Третий этаж, кабинет тридцать девять. Тридцать девять! – повторил он.

Фомичев, худой, со впалой грудью, долго не мог взобраться на козлы, пока Шубин не протянул ему своей крепкой руки. Поднявшись, он неторопливо, словно священнодействуя, стал фотографировать труп и рубчатую колонну, все время передвигаясь по часовой стрелке.

В это время к колонне подъехала вторая машина. Из нее вышел врач Пучков, работник уголовного розыска Крестовский и лаборанты. Не касаясь трупа руками, Пучков заглянул в глазные орбиты погибшего, осмотрел оскаленный рот и пинцетом извлек оттуда несколько мелких камней. Пинцетом же Пучков прикоснулся к сморщенному и тонкому, как картон, уху и свалявшимся от времени волосам. Особое внимание медицинский эксперт обратил на правую руку, кисть которой была начисто срезана.

– Топором, – проговорил он вслух, но осмотрев обнаженные кости через лупу, тут же поправился. – Ножом! И острейшим.

И Шубину, и Пучкову было ясно, что перед ними насильственная смерть, а не случайное падение в колонну. Однако капитан знал, что потребуется еще много доказательств, чтобы установить факт убийства, и методически продолжал свой осмотр.

Серый костюм на трупе хорошо сохранился. Лишь местами на нем держался прилипший бетон и отдельные камни. Был ясно виден узор галстука и сорочки.

У колонны уже работали люди. С помощью зубил они отбивали вокруг трупа бетон и тут же ставили на кусках номера, передавая куски вниз. В лаборатории предстояло восстановить ту часть колонны, в которой находился убитый, и залить образовавшуюся пустоту гипсом. Так будет получен слепок тела с его подлинными размерами.

В то же время Шубин напряженно размышлял. Вместе с Пучковым ему предстояло обследовать труп в секционной, изучить гипсовый слепок, который отольют сегодня ночью. Он также должен выяснить дату сооружения этой колонны, чтобы начать поиск убийц, и, наконец, ему предстояло ознакомиться с одеждой и вещами убитого. И Шубин давал одно распоряжение за другим.

– Горнаев, – говорил он молодому следователю отдела. – Мигом в горисполком! Узнай, кто и когда строил это здание, фамилию инженера. Если инженер в городе, отыщи и поговори. Да спроси, не было ли чего необычного во время стройки. Зайди к Власенко и пошли его в регистратуру. Пусть ищет без вести пропавших – мужчин среднего возраста, сильного сложения, блондинов, из интеллигенции.

Лейтенант Горнаев уже бежал к синей «Победе».

– Сегодня ночью в кабинете! – кричал ему вслед Шубин.

Еще не заработал мотор, а Шубин уже говорил с экспертом НТО – научно-технического отдела:

– Бетон под трупом тоже надо выбрать. Передашь его Крицкому на рентген. Слепок, сам понимаешь, надо быстрее.

Помогая лаборантам, Шубин одновременно давал распоряжения подходившим к нему людям и успевал еще делать записи в блокноте.

Труп уже освободили по пояс. Теперь требовалось поддержать его, чтобы полностью извлечь из бетона. Шубин надел нитяные перчатки и хладнокровно, как врач при операции, сдавил ими грудь и спину убитого.

Когда труп извлекли из колонны и перенесли в санкарету, где уже сидел Пучков, Шубин также последовал за убитым, отдав последние распоряжения оставшимся работникам милиции.

Девизом Шубина было беречь время до секунды и вместе с тем никогда с ним не считаться. Даже сейчас, у накрытого простыней трупа, он продолжал работу, забыв о Пучкове и не замечая медсестры, украдкой смотревшей на него.

Из секционной Шубин вернулся в управление лишь в девятом часу вечера. В его блокноте содержался ряд новых сведений: труп пробыл в колонне не менее двух-трех лет; суставы его не затвердели, и даже хрящевые клетки сохранили свои ядра; берцовые кости правой ноги сломаны; на руке остались часы марки «Лонжин», на циферблате чернел треугольный глазок механического календаря, в котором остановилась цифра 13.

Капитан Шубин знал, что сегодня в его кабинете выяснится ряд новых деталей, и терпеливо ждал своих подчиненных.

Ожидание не обмануло его.

2. Два алмаза

К приходу Шубина рабочие уже были допрошены. В трех коротких протоколах капитан прочитал бесхитростный рассказ о том, как рабочие по наряду № 179 «сводили колонну по причине трещиноватости», и обнаружив в бетоне человеческую голову, заявили в милицию.

Не успел Шубин допить чай и доесть бутерброд, как в кабинет торопливо вошел Горнаев.

– Товарищ капитан, – начал он прямо с порога, – институт строил Крайстройтрест два года назад. Фамилия инженера Киселев. Сейчас работает в Иркутске. – И Горнаев положил на стол несколько бумаг.

– Садись, Фомич! На тебе лица нет. – И Шубин поставил перед лейтенантом стакан чаю.

– Это – выдержка из плана, – продолжал Горнаев. – Это – копия приказа о переводе Киселева в Сибирь. Вот – о приеме здания комиссией. Все заверено, – говорил он, поочередно касаясь бумаг мизинцем, – после июньских ливней фундамент колонны дал опасную трещину, и колонну решили заменить новой.

Шубин задал первый вопрос, когда следователь выпил чай и съел пирожок.

– Как с пропавшими без вести?

– Пропавших без вести за последнее три года в Сверкальске не зарегистрировано. Проверял в архиве и Первом отделе. Пришлось искать «не вернувшихся». В госбезопасности сообщили, что два года назад у работника Геологоуправления Гориной муж выехал на запад и до сих пор не вернулся. Ответ пока телефонный.

– Что известно о Гориной?

– Живет в Сверкальске, Синеглинная, двенадцать. Горный инженер. Семья – мать и сын девяти лет. По неизвестным причинам об отъезде мужа скрывает. Фамилия и имя мужа Горин Анатолий Александрович.

– Не замужем ли вторично?

– Нет. Был у начальника кадров. В управлении на хорошем счету. Второй год профорг управления.

– Хорошо, – похвалил Шубин, когда лейтенант кончил доклад. – Иди отдыхай.

Сделав несколько пометок в блокноте, Шубин позвонил Иванову – эксперту и художнику НТО.

– Ивханов, – услышал он заикающийся голос.

– Скажи, Николай Петрович, слепок готов?

– Гхотов. Тхолько чтхо зхастыл.

Спрятав бумаги в сейф и закрыв кабинет, Шубин спустился на первый этаж и прошел в лабораторию. Художник мыл руки, оттирая гипс щеткой. Не оглядываясь, Иванов показал щеткой на большой пирамидообразный предмет, стоявший на рабочем столе и накрытый материей.

Подойдя к столу, Шубин обошел слепок кругом и лишь затем отдернул сатин. На фоне блестящей черной ткани отчетливо выделялась белая фигура человека. Талия его была неестественно выгнута, голова запрокинута назад, культя правой руки защищалась от невидимого врага. Вся динамика застывшей фигуры, каждое движение окоченевших рук и ног говорили о жестокой предсмертной борьбе.

– Попроси Фомичева сфотографировать, – распорядился Шубин, быстро задернув покрывало.

По дороге дежурный офицер передал ему отпечатанный на машинке список вещей, найденных на убитом. На плотном листе белой бумаги было написано:

1 – Костюм мужской, двубортный, чистошерстяного трико «Люкс», пестротканого рисунка.

2 – Запонки серебряные с синим турмалином.

Пропустив описание сорочки, белья, галстука, туфель и бумажника, Шубин перешел к часам:

8 – Часы швейцарские, серебряные, марки «Лонжин», на 12-и камнях, № 76591, на ремне натуральной кожи, с механическим календарем, вмонтированным в корпус часов.

И лишь в одиннадцатом часу Шубин закончил изучение материалов, собранных за день. Только тогда, отложив в сторону блокнот, он устало откинулся на спинку своего стула. У настольной лампы толклись мотыльки и зеленые комары. В голове Шубина все рельефнее вырисовывалась картина смерти убитого: «Часы исправны, остановились 13-го числа. Значит, убийство произошло накануне. Дорогие часы, бумажник, костюм целы. Все это исключает мотив ограбления. При неизвестном нет документов. Это говорит, что убитый – житель Сверкальска. Видимо, завлечен на стройку обманным путем, скорее всего ночью, и сброшен в пустую еще колонну. Правая рука срезана необыкновенно острым предметом. Пучков утверждает, что для этого помимо большой силы требуется особое умение. Поза гипсового слепка говорит, что убитый защищался. Строительная документация свидетельствует, что колонны возведены два года назад в июне. Значит, тогда же произошло и убийство».

Здесь Шубин прервал размышления и долго смотрел на упавшего на спину и жалобно жужжавшего черного жучка. Перевернув его острием карандаша, Шубин стал размышлять дальше.

– Все это только начало, – наконец вслух проговорил он и вызвал дежурного. – Принеси мне часы из угрозыска. Они знают, какие.

«Интересно, что найдет рентген? Окажется ли что-нибудь под трупом?» – продолжал думать Шубин.

Вот уже несколько часов заведующий рентгенкабинетом Крицкий, остряк и любимец всего управления, сидел с лаборантом, просвечивая и фотографируя размельченные куски бетона, выбранные из той части колонны, которая находилась ниже трупа. Его доклад выяснит, правильна ли гипотеза Шубина, что отсеченная рука лежит в колонне и, быть может, хранит в себе тот предмет, из-за которого совершенно преступление.

Крицкий вошел к Шубину в двенадцатом часу ночи. Рентгенолог был утомлен. Крицкий держал высоко над головой какой-то предмет в белом платке. Не говоря ни слова, он положил его на стол, сел напротив.

Сняв платок, капитан содрогнулся. На столе лежал коричневый кулак, будто вылепленный из окаменевшей глины. Пальцы кулака были сжаты, между ними зияли темные щели.

– Внутри ничего не обнаружено, – пояснил рентгенолог. – Бетон проверил дважды. Ноль целых, ноль десятых, – и Крицкий лукаво взглянул на капитана.

– Не мучь, Михаил Борисыч.

– Вот тогда мы изучили ваш цемент, – тут Крицкий вытащил из кармана кусок ваты, – и нашли вот это.

Перед Шубиным засверкали два желтоватых камня, размером с ноготь мизинца.

– Алмазы! – воскликнул Шубин. Он положил драгоценные кристаллы на свою большую ладонь и восхищенно протянул: – Хороши!

Алмазы холодили руку и жарко блестели, излучая яркие, острые искры.

– В рентгенлучах еще красивей. Чем только не горят! И голубой, и синий, и желтый! Тысячи оттенков!

Глядя на драгоценности, Шубин теперь яснее представлял себе картину убийства. Ночью, два года назад, человек, выдавший себя за друга погибшего, привел владельца этих алмазов на верх многоэтажной колонны Горного института. Здесь на лесах, поставленных над пустой тогда колонной, завязалась жестокая борьба. Обманутый не отдавал камни, зажимая их в кулак. Убийца пустил в ход не известное пока экспертизе оружие, и рука полетела вниз. Вскоре за нею последовал и сам владелец алмазов. Забыв о рентгенологе, Шубин мысленно ковал стройную логическую цепь, и у него возникло подозрение о работе иностранной разведки.

После доклада комиссару Шубин вернулся в кабинет и долго не мог уснуть на коротком диване. Время от времени он вскакивал со своего неудобного ложа, зажигал свет и делал записи в блокноте. Утром, едва лишь собрались люди отдела, капитан послал их в Ювелирторг, в Крайстройтрест, в Бюро судебной экспертизы, к архитектору города. Оставшись один в опустевшем отделе и обдумав разговор с Гориной, он позвонил в Геологоуправление.

Шубина прежде всего поразил необыкновенно чистый, звонкий голос Гориной, походивший на звучное сопрано из ученического хора. Женщина-геолог дала согласие принять Шубина в тот же день в 8 часов вечера.

3. Часы «Лонжин»

Дом Гориной стоял среди старых лиственниц и почерневших от времени берез. Открыв тяжелую дверь в высоком кирпичном заборе, Шубин оказался в небольшом саду, чисто выметенном и усыпанном красным песком. Всюду яркими розовыми цветами благоухали пионы, цвели лиловые и желтые ирисы. Капитан подошел к двери изящного одноэтажного дома, высокая красивая женщина лет 30 встретила его у порога.

– Товарищ Горина? – осведомился капитан, входя в светлый коридор.

– Да.

– Добрый вечер, – поклонился Шубин.

– Здравствуйте. Проходите, – удивительно певуче проговорила Горина.

На ней было легкое платье стального цвета, чуть прикрывавшее ее полные, белые руки. Проведя капитана в гостиную, она пригласила его сесть. Из соседней комнаты выбежал стройный темноволосый мальчик.

– Вова, ступай в сад! – ласковым голосом проговорила Горина.

– Шубин, Иван Васильевич, – представился капитан, – работаю в Управлении милиции.

– Анна Ильинична Горина.

Голосом, который так подкупал всех знающих капитана, Шубин начал:

– Я пришел к вам, Анна Ильинична, с просьбой оказать нам помощь.

– Пожалуйста.

– Мы бы хотели узнать у вас некоторые детали о вашем супруге.

– Что вам известно о моем муже?! – воскликнула Горина. В ее голосе послышался вызов. – Что?

– Очень мало. Почти ничего.

Горина смягчилась. Но ее глаза стерегли каждое слово, каждый жест громадного элегантного мужчины, сидевшего против нее.

– Мы не знаем, почему ваш супруг до сих пор не вернулся в Сверкальск.

Горина сжала свои свежие вишневые губы, и Шубин увидел, как они стали лиловыми.

– Нас интересует, где бы сейчас мог быть ваш супруг?

После долгой паузы Горина произнесла:

– Эти два года от него нет писем.

– Позвольте спросить еще. Вы можете не отвечать. Ваш супруг не оставил семью?

Вопрос задел сокровенные глубины души Гориной. У ее тонкого прямого носа легли две вертикальные складки, гладкий лоб покрыла сетка морщин.

– Нет, мы не расставались, – медленно ответила Горина.

– Тогда позвольте спросить, жив ли ваш муж?

Синие глаза опять уставились на Шубина. Горина старалась разгадать, что скрывается за этим деликатным вопросом.

– Я полагаю, что он жив, – без малейшего колебания ответила она.

– Не могли бы вы описать мне внешность вашего супруга, его одежду?

Снова наступило молчание.

– Анатолий – это имя моего мужа – был высок и силен. – Горина взвешивала каждое слово. – Лучше я вам покажу его карточку, – и женщина вышла в другую комнату.

Вскоре она вернулась с большой фотографией в литой серебряной раме. Шубин заметил, что Горина держалась спокойнее.

Капитан увидел типично русское лицо – открытое, с добродушным взглядом светлых глаз, с широким лбом. Сильная шея, широкие плечи. «Только такой и мог покорить эту красавицу», – невольно подумал Шубин.

– Ваш супруг располагает к себе, – сказал капитан, регистрируя одновременно, что комплимент не произвел на Горину ни малейшего впечатления. – Вы, конечно, понимаете, Анна Ильинична, что встает естественный вопрос – почему супруг и отец в течение двух лет не подает о себе никаких известий?

– Это интимная сфера, – парировала Горина, и Шубину пришлось извиниться.

План его, однако, еще не был выполнен и наполовину, но несмотря на первую неудачу, капитан решил не отступать.

– Может быть, вы сказали бы мне, куда и когда точно выехал товарищ Горин два года назад?

– Извольте. Он выехал двенадцатого июня. Но куда – мне неизвестно.

Это совпадало с цифрой 13 на часах и месяцем сооружения колонн.

– Все же, – не уступал Шубин, – как уехал ваш супруг? Отпуск, ссора, поиски нового местожительства, или что-нибудь иное?

– По делам, – неожиданно резко проговорила Горина.

– Я уже кончаю, – улыбнулся капитан. – Позвольте спросить, не носил ли Анатолий Александрович какой-либо приметной вещи? Скажем, не носил ли он швейцарских часов, например «Лонжин»?

При этих словах Горина нервно провела по лбу маленькой ручкой, с ее губ сорвалось:

– Лонжин?

– Да, вот таких, – и капитан извлек из платка изящные, плоские часы с сиреневым циферблатом.

Делая вид, что не смотрит на женщину, Шубин в то же время отмечал себе каждое движение ее губ и глаз, каждое движение мышц лица.

Прошло около минуты, прежде чем Горина овладела собой. На ее лице сменилась целая гамма эмоций – испуг, растерянность, колебание.

– Нас интересует, где ваш супруг приобрел эти часы? – уже настойчиво спросил Шубин. – В СССР или за границей?

– Видите ли… он был в Финляндии, лет 10 назад. Там и приобрел. – Но, спохватившись, Горина быстро поправилась. – Однако я не уверена, что это именно те часы. Все часы одинаковы, и, конечно, это не его часы, – убеждала она капитана. – Конечно, не Анатолия!

Шубин ушел с Синеглинной в 9 часов. Дорогой он не мог отделаться от странного чувства, которое оставила у него Горина. «Умна, холодна, красива, – подытоживал он свои впечатления. – Чем-то встревожена. Скрывает личные вещи мужа и описания его одежды. Но какая выдержка! И какие нервы! И почему за эти два года ни одного заявления о пропавшем муже?»