Текст книги "Синий тарантул"

18. Сокровище Горина

В деле «Красной маски» промежутки между вылазками врага все сокращались, и это грозило опасными неожиданностями. Шубин ежедневно ожидал звонка или письма Гориной, но вдова молчала. Капитан понимал ее: несколько лет назад он сам потерял новорожденную дочь и жену, так и не вышедшую из роддома.

Горина вспомнила о Шубине только через неделю. В этот день моросил редкий дождь. В открытую форточку кабинета врывался влажный воздух. Он приятно освежал легкие и голову. Работалось и весело, и легко. Телефонный звонок оторвал Шубина от кипы бумаг.

– Иван Васильевич, здравствуйте! – услышал он знакомый певучий голос.

– Здравствуйте! – обрадовался Шубин.

– Не могли бы вы зайти к нам сегодня?

– Зайду.

Горина на этот раз была в черном платье. Горе наложило на нее свой отпечаток. От замкнутой настороженности и недоверия не осталось и следа. Она казалась обычным человеком – задушевным и добрым.

– Здравствуйте, – протянула она руку следователю, – у меня для вас новые вещи.

Ее предубеждения против людей, которые ведут допросы, исчезли совершенно. В Шубине она теперь видела чуткого и тактичного человека, не лишенного обаяния. В душе она была благодарна, что офицер не беспокоил ее все эти тяжелые дни.

Некоторое время они молча сидели друг против друга.

– Я перед вами виновата, – начала Горина очень тихо и не глядя в глаза капитану. – Сегодня я расскажу вам все, что утаила на предыдущих встречах.

Шубин чуть наклонил свою большую голову.

– У мужа был необузданный характер. В минуты гнева он мог натворить такого, о чем потом раскаивался бы всю жизнь. Я знала это и всегда уступала ему. Два года назад он приехал из одной экспедиции сильно возбужденным. «Нашел алмазы», – были его первые слова. Тут же он начал хлопотать об отпуске. Получил его и кинулся в тайгу. Из нее муж вернулся десятого июня, то есть за два дня до смерти. Анатолий был необыкновенно оживлен. Я поняла, что он сделал большое открытие. И тут мы повздорили из-за Вовы. Как это случилось, не знаю, но я в первый раз не уступила. Тогда он сказал мне вещь, которую я никогда б ему не простила. Только увидев страшный… белый слепок, я забыла обиду.

Горина замолчала. Воспоминания нахлынули на нее, и она долго не могла совладать с собой.

– Он сказал: «Я уйду к другой», – наконец, нашла в себе силы продолжать Горина. – «Не хочу с тобой жить». «Значит, он не в тайгу ездил, а к той, другой», – подумала я и сказала: «Ну и ступай к другой!» И он ушел. Это было вечером двенадцатого июня. Вот почему я молчала эти два года. Мое заявление Анатолий понял бы как просьбу вернуться.

Я знала, что Анатолий нашел алмазы. Он оставил мне карты. Он нашел богатейшую трубку кимберлитов. Простите, – поправилась Горина, – вы ведь не знаете, что такое кимберлиты?

– Твердая порода, нередко богатая алмазами. По имени города Кимберли, в Южной Африке.

– Да, да, – приятно поразилась Горина. – Я затем и просила вас зайти, что хочу передать эти карты. Это большая ценность, и к тому же – государственная тайна. Правда, пока я не убедилась, что Анатолий погиб, я считала, что эти карты – всего лишь ненужная копия.

Горина встала и ушла в свой кабинет. Вскоре она вернулась с тонкой синей папкой, обвязанной шнурком и скрепленной печатью. Сорвав сургуч, Горина показала Шубину пачку небольших геологических карт, раскрашенных цветными карандашами.

– Здесь такое богатство алмазов, что даже трудно себе представить.

Шубин смотрел на яркую мозаику из желтых, зеленых, красных, черных, коричневых пятен, полос, четырехугольников, кружков. Они были обведены черным карандашом, на них стояли цифры и латинские буквы. «Волчанка», «Черемша», «Медвежий вал», – читал Шубин. Пришлось признаться:

– Здесь, Анна Ильинична, я полнейший профан.

– Это геологическая карта. На ней породы, в которых лежит кимберлит. Подробности на другой карте. Вот этой.

И Шубин увидел более детальную карту. Он различил на ней реки, тропинки, перекаты, болота, кочки, перевалы. Крестики, нанесенные красной тушью, видимо, указывали на какие-то важные точки.

– Таких детальных карт две. Для геолога – это сокровище. Но и это не все. Муж привез и сами алмазы, и богатую ими породу.

С этими словами Горина открыла маленькую деревянную коробку. На лиловой бархатке даже в сумрачном свете дождливого вечера заблестели алмазы разной величины с рисинку, с горошину. Один камень был размером с фасолину.

– Добытые мужем на месте, – пояснила Горина. – Это очень важно, так как подтверждает ценность трубки.

– Большая находка! – восхищенно произнес Шубин, не отводя глаз от камней.

– А теперь я расскажу о деньгах, – вдруг переменила тему разговора Горина.

Шубин насторожился.

– Через несколько дней после ухода мужа ко мне зашел Савич. О нем я уже вам говорила. Он всегда был мне неприятен. Савич сказал, чтобы я берегла карты, так как они – большая ценность, за них Анатолия и его, Савича, могут наградить в министерстве. Я поняла, что алмазы они нашли вместе, хотя о Савиче Анатолий мне ничего не говорил. Он ушел очень быстро.

Прошло дней десять, и вдруг я получаю от Савича перевод на десять тысяч рублей. У меня остался талон. На его обороте письмо. – Горина протянула капитану небольшой четырехугольник плотной бумаги, который выдается получателю вместе с переводом. – Деньги я положила на книжку и не прикасалась к ним. Ждала Анатолия. Вскоре приехал и Савич. Он сидел в этой комнате на вашем месте. И прежде всего спросил, получила ли я деньги. Он объяснил, что министерство наградило Анатолия и его за находку. Он сказал также, что Анатолий готовит секретную работу по алмазам и не может приехать в Сверкальск. Я спросила, где Анатолий. Савич сказал, что это секрет, но потом все же назвал Иркутск. Затем он передал просьбу Анатолия: «Попроси Анну Ильиничну выдать тебе карты и доказательства». Он пояснил, что специально за этим приехал в Сверкальск. – Горина посмотрела на Шубина, который записывал ее рассказ, поправила складки на скатерти и продолжала: – Первым моим порывом было отдать ему карты и алмазы. Но я вспомнила слова Анатолия: «Береги это сокровище, как зеницу ока». Тогда я ответила: «Муж строго приказал никому алмазов и карт не выдавать». Савич не рассердился. Он только спросил, хорошо ли я берегу «их» находку и где она. Я чуть-чуть не сказала, что храню ее дома. Однако я солгала ему: «Пакет держу у себя на работе». Савич сказал, что это хорошо, и ушел успокоенный. Помню, я даже добавила, что, если через месяц-два Анатолий не заберет карт, я перешлю их в министерство.

Стало совсем темно. Горина зажгла свет и продолжала рассказ.

– Прошла еще неделя, и Савич посетил меня в третий раз. Он передал мне половину новой награды – пять тысяч – и платок Анатолия, вот этот. – Тут Горина положила на стол голубой, вышитый по краям платок. – Савич теперь был немного сердит. Он сказал, что Анатолий помнит ссору и не хочет писать, что этот платок – доказательство – он еле выпросил у него, что без карт и алмазов их работа задерживается.

Горина перешла на шепот.

– После первого приезда Савича я спрятала карты и алмазы подальше. И теперь у меня уже ноги было двинулись за ними, но, не знаю почему, я сказала: «Пусть Анатолий потребует их из министерства. Я отправила их туда». Это все. – Горина сжала руки и поднесла их к груди. – А теперь у меня вопросы к вам, Иван Васильевич. Если Анатолий убит, то зачем Савич говорил, что муж жив и требует карты? Как министр наградил Савича и мужа? Посмертно? Зачем Савич показывал мне платок Анатолия? Зачем он передал мне еще пять тысяч рублей? И чьи это были следы под окном?

– Следы? – вскинулся Шубин.

– Да. Через день-два после ухода Савича Вова увидел под окном кабинета отпечатки ног. Я сама смотрела их. Признаться, я даже обрадовалась: «Наверное, приходил Анатолий. Он приехал с Савичем и хочет мириться». А недавно, дней пять назад, Вова опять нашел следы. Кто это – Савич? Вор? И не связан ли Савич с убийством? И кто он такой?

– У вас ничего не пропало?

– Ничего.

– Не заметили ли вы, чтобы какой-нибудь предмет или бумага оказались сдвинутыми?

– Все на своем месте.

– Как выглядит Савич?

– Ему лет пятьдесят. Сутул, глаза темные, шатен. Волосы густые, нос плоский и широкий. Ходит тяжело.

– Не дадите ли вы мне талон?

– Пожалуйста.

Шубин взял за уголки переводной талон и прочитал четыре строчки прямого почерка с сильным нажимом:

«Тов. Горина!

Вашего супруга и меня наградил министр, по его просьбе высылаю половину награды.

В. Савич».

В это вечер Горина сообщила столько важных вещей, что Шубин не мог в них сразу разобраться. Прощаясь, капитан с благодарностью посмотрел в печальные глаза Гориной и крепко пожал ей руку. Для большей безопасности Шубин вызвал машину и в сопровождении двух людей вернулся в управление.

19. Приметы врага

Комиссар Данилов, начальник управления милиции, принял Шубина без очереди. Несмотря на позднее время, Данилов все еще сидел в кабинете, разбираясь в сложном деле «Красной маски». Выслушав доклад и осмотрев карты, алмазы и переводной талон, комиссар достал из стола металлическую коробку, имевшую форму портсигара. Положив талон между зажимами коробки, генерал сказал:

– Берегите отпечатки. А сейчас на машину и к Демину.

Шел двенадцатый час ночи, когда Шубин во второй раз за этот вечер коротко изложил содержание своей беседы с Гориной. Не говоря ни слова, Демин снял трубку и позвонил Язину:

– Товарищ полковник, у меня капитан Шубин. У него важные вещи от Гориной… Зайти? Хорошо. – Обратившись к капитану, Демин сказал: – Полковник Язин просит вас к себе.

О начальнике БОРа Шубин знал уже много лет. На выпускном экзамене он сдавал «Три икса» – блестящую операцию, проведенную Язиным и известную каждому следователю. Капитан и сейчас помнил ее в мельчайших деталях. Волнение, смешанное с любопытством, охватило Шубина, и он не заметил, как поднялся на четвертый этаж.

– Язин любит короткие доклады, – сказал Демин, когда они остановились у двери кабинета № 48.

В комнате Язина окна были открыты настежь. Начальник БОРа стоя разговаривал с румяным широколицым человеком. Шубин сразу узнал знаменитого контрразведчика. Таким он и представлял себе его все эти годы – простым, спокойным, с немного бледным лицом.

– Капитан Шубин. Начальник следственного отдела, – доложил Демин.

Язин прервал разговор и быстрой походкой подошел к Шубину, протянув ему руку.

– Садитесь, пожалуйста, товарищ Шубин, – усадил он капитана в кресло и сам сел напротив, любуясь могучим ростом следователя. – БОР с признательностью пользуется вашими материалами.

Шубин сразу же приступил к делу.

– Я только что от Гориной.

– Если позволите, мы запишем ваш рассказ на ленту, – сказал Язин и включил магнитофон. Где-то рядом послышалось негромкое гудение мотора. Шубин почувствовал себя как человек, впервые попавший на радиостудию. Поборов волнение и стараясь говорить как можно короче, он начал:

– Горина призналась, что утаила некоторые важные вещи. Два года назад ее муж нашел алмазы и поссорился с женой. Уйдя из дому, он сказал, что уходит к другой. Вот почему Горина молчала до сих пор: самолюбие не позволяло ей обратиться к поискам. После Горина остались карты. Вот эти. – И Шубин положил на стол синюю папку. – Тут богатейшее месторождение алмазов.

Он привез также и камни, найденные им в кимберлитовой трубке, – Шубин положил на стол коробку с алмазами. – Через десять дней Савич прислал из Ель-Каменска перевод на десять тысяч. Вот этот. На обороте он написал, что это половина общей награды за находку алмазов. На талоне есть обратный адрес: Байкальская, восемь. Вскоре приехал сам Савич и от имени Горина потребовал карты и алмазы. Горина отказала. Савич ушел, но через неделю явился опять, и Горина получила еще пять тысяч. Теперь у Савича был и платок Горина. Вот этот. Он сказал: «Горин помнит ссору, не хочет писать. Но в картах нуждается». Горина отказала и во второй раз. Вскоре под окном ее кабинета оказались мужские следы. Эти же следы она обнаружила у окна вторично совсем недавно – двадцать третьего июня.

Язин молча выслушал доклад капитана. Включив микрофон, он приказал:

– Шустова и Воронова!

– Товарищ Шубин, – обратился Язин к капитану. – Должен вас информировать, что в СССР в геологических учреждениях всех существующих ведомств работника по фамилии Савич, по имени Николай Степанович нет. – На слове «нет» Язин сделал ударение.

В кабинет вошел худой человек с красными глазами.

– Товарищ Шустов, вот талон и труднейшее задание. Надо отсортировать отпечатки пальцев. На обороте письмо. Оно требует тщательного графологического анализа. Передайте Щеглову, что от него будет зависеть очень многое. Проверьте также, не в перчатках ли был писавший письмо.

Шустов исчез так же быстро, как и появился. Вместо него в кабинете уже стоял Воронов, человек с удивительно широкими плечами. Это был мастер особых дел.

– Товарищ Воронов, мчитесь в Ель-Каменск. Там на почтамте вы должны найти работника, который два года назад принимал перевод на десять тысяч рублей в Сверкальск. Узнайте все детали, какие возможно, и прежде всего запишите внешность отправителя. На всякий случай узнайте в адресном бюро Ель-Каминска, жил ли там Савич.

Юрий Ильич, – повернулся Язин к своему заместителю, – попросите телеграммой начальника ГБ Ель-Каменска о помощи Воронову. За Гориной установить круглосуточное наблюдение – ее жизни может угрожать опасность. Горину провести через медосмотр. Поручить его Голубеву. Карты передать Шустову для дактилоэкспертизы. Их надо сфотографировать в цвете, так же как и алмазы. Подлинники завтра же передать в фельдсвязь и отправить в министерство. Просите у министра экономическую оценку находки.

Окончив распоряжения, Язин совершенно спокойно, как будто их беседа не прерывалась, спросил Шубина:

– Ваши впечатления от Гориной?

– Женщина с характером, но, думаю, искренна.

– Знает ли она еще что-нибудь?

– Думаю, Горина исчерпана.

Глядя на широкую спину удалявшегося следователя, Язин повторил про себя: «Капитан Шубин». Начальник БОРа запоминал лишь тех людей, которые хорошо показывали себя в деле.

На почте Ель-Каменска Воронова встретили очень учтиво. К его счастью, уже пятый год переводы бессменно принимала пожилая женщина Валунская. Вскоре она сидела в кабинете начальника почты, раскрасневшаяся от волнения и втайне обеспокоенная вызовом.

– Товарищ Валунская, – обратился к ней Воронов, – нам нужна ваша помощь. Многое будет зависеть от вашей памяти. Не вспомните ли вы мужчину по фамилии Савич, который в июне два года назад отправил десять тысяч рублей в Сверкальск. – И Воронов протянул ей фотокопию талона. На нем стоял год и число – двадцать седьмое июня. По круглой печати шли буквы: «ЕЛЬ-КАМЕНСК-ПОЧТА. СССР».

Подтянув черные нарукавники, Валунская взяла копию и, осмотрев ее, сказала:

– Печать наша: буквы «…ЕНСК» на конце скошены.

За эти 730 дней перед ней прошли тысячи мужчин, женщин, студентов и девушек, то спокойных и медлительных, то нервных и придирчивых. И она молчала, перебирая в памяти людей, пересылавших крупные суммы.

– Десять тысяч переводят не часто, – после долгого раздумья сказала она. – Особенно если не учреждение. Помню, десять тысяч переводил старик, но… в Иркутск. Женщина за дом переводила. Но это в прошлом году. – И вдруг, осененная, она радостно воскликнула: – Помню! Мужчина в светлом костюме! Глаза серые. Я еще сказала ему: «Гражданин, видно, выиграли?» А он, симпатичный такой, улыбнулся и говорит: «Министр наградил». Помню, помню. И глаза серые.

Воронов стенографировал каждое слово Валунской, делая в скобках пометки ее эмоционального состояния и подчеркивая места, сказанные ею с уверенностью.

– Товарищ Валунская, не заметили ли вы каких-либо особых примет незнакомца? Скажем, в очках, хромой, золотой зуб, бородавка, шрам, чрезмерно высокий или низкий рост?

Но память женщины иссякла.

Поблагодарив ее за помощь и попрощавшись с начальником почты, Воронов отправился на Байкальскую улицу. В ЖКО человека по фамилии Савич не знали и в домовой книге такого жильца не нашли. Адресный стол также ответил, что Николай Степанович Савич в городе никогда не проживал.

Это было все, что смог добыть в Ель-Каменске Воронов.

20. Второй доклад

В жаркое воскресенье начала июля полковник Язин опять сидел в кабинете генерала Чиркова. На Язине были белые брюки и белая рубаха. Генерал сидел без пиджака и сосредоточенно слушал доклад начальника БОРа.

– Первое сообщение о работе БОРа имело место двадцать второго июня, – говорил Язин. – С той поры прошло больше декады. Сегодня мне предстоит доложить вам по двенадцати пунктам, и я надеюсь на ваше терпение, товарищ генерал и товарищ полковник. – Тут Язин посмотрел на сидевшего перед ним остроносого человека.

– Терпения хватит, – улыбнулся начальник управления.

– Хватит, – поддержал полковник.

– Начну с Горина. О картах и алмазах, переданных его женой, нам уже известно. Скажу немного о Савиче. Его прием был прост. Мнимой премией сначала в десять, а потом в пять тысяч он хотел войти в доверие Гориной и обманным путем получить геологические карты. Замечу, что карты уже в Москве, и шифротелеграмма министра говорит о важном значении их. Здесь помощь Гориной чрезвычайно велика. Она еще натолкнула нас на мысль: «Не похищает ли он, помимо алмазов, чего-нибудь более ценного. Например, секретных документов, сводок и карт?» Но об этом речь будет ниже.

Наша слабость в данное время: мы не знаем примет ни одного из наших противников, а их, повторяю, не менее трех. Враг для нас пока неосязаем, невидим и неслышим. Это призрак, если хотите, привидение. И вдруг благодаря Гориной, точнее благодаря переводному талону, мы получаем сразу три штриха, рисующие одного из людей «Красной маски».

Шустов установил, что талон написан рукой без перчатки. На талоне отпечатки пяти лиц. Благодаря содействию Гориной, Валунской и Шубина, нам удалось отсортировать дактило-линии и обнаружить остатки одного отпечатка из 11 линий. Скорее всего, он оставлен Савичем, – я условно буду пока пользоваться этой фамилией. Линии с большого пальца правой руки. Особенно важно, что это, как показал микроанализ, – следы человеческой кожи. Думается, что в свое время эти отпечатки будут незаменимы для окончательного опознания врага. Это первая примета.

Дальше. Графолог Щеглов установил, что письмо на талоне написано человеком, у которого при отличном знании русского правописания доминируют навыки латинской прописи. Он дает «р» в латинском написании. Его большая буква «В» полностью совпадает с прописью иностранных школ. Это не только лишнее доказательство, что перед нами зарубежный враг, но также и возможный ключ к его разоблачению.

И третье. Важная примета дана нам работником связи Валунской. У Савича – одного из группы «Красной маски» – серые глаза. Так утверждает Валунская. Это тем более важно, что Горина полагает, что у Савича глаза темные. Возможно, что перед Гориной он появлялся в маске.

Относительно следов под окнами Гориной. К сожалению, у нас нет ни их копий, ни слепков.

Наши люди осмотрели место, где находились следы, но все размыто дождем. Видимо, в комнаты Гориной пробирался враг, может быть, Савич. Он искал карты. Найди он карты, они бы бесследно исчезли. Здесь я хочу высказать предположение, что в вечер смерти Горин встретил Савича и сообщил ему о своей находке. Что касается следов под окном Гориной, обнаруженных 23 июня, то здесь можно говорить о двух вещах:

Первое – враг продолжает поиски карт.

Второе – враг знает о Шубине и что-то замышляет против Гориной. Ей грозит опасность. Поэтому большая просьба к вам, товарищ генерал, помочь в охране Гориной. Соответственно, и мы приняли особые меры, чтобы враг не узнал о находке трупа Горина: новая колонна уже возведена взамен старой.

Генерал кивнул головой и записал просьбу Язина.

Тем временем начальник БОРа достал из папки небольшую тетрадь с надписью «Медицинская карта» и положил ее перед собой. Перелистав несколько страниц, он продолжал:

– Этот медицинский документ – свидетельство того, что Горина в опасности. Он говорит, что Горина уже отравлена неизвестным ядом из группы криптоцидов, то есть тайноубивающих ядов. Следы неизвестного нам криптоцида обнаружены по темным линиям в спектре ее крови. Скорость действия яда пока не установлена, и это самое страшное. Доктор Голубев, сделавший это открытие, настаивает на самом быстром и энергичном лечении, вплоть до ухода Гориной с работы и отправки ее в санаторий. Должен сообщить, товарищ генерал, что сегодня утром к нам прибыл специалист-токсиколог. Горина уже прошла сегодня первую лечебную процедуру. Приезд врача-токсиколога тем более необходим, что враг отравил уже двух человек. В обоих случаях яд одинаков. Факты отравления говорят, что враг где-то около нас. Не исключено, что мы знаем его, разговариваем с ним, быть может, делимся с ним нашими планами. В этом наша слабость и в то же время сила «Красной маски».

Сообщу новые вещи о Змееве. Это выдержка из закрытой характеристики, полученной из отдела кадров Восточносибирского геологоуправления. Прочитаю ее:

«СЕКРЕТНО

После окончания геолого-разведывательного факультета Томского университета Змеев С.Н. сменил шесть мест работы. Это Белоруссия, Молдавия, Москва, Свердловск, Кавказ, Украина. Ныне работает в Сверкальске. Во время работы в Чизметском рудоуправлении Змеев был заподозрен в хищении секретных материалов из лаборатории титановых сплавов. Находился под следствием – следователь капитан Аничков, прокурор подполковник Пахомов. На следствии держался вызывающе. Отпущен за отсутствием улик. Научные способности Змеева С. Н., однако, весьма велики, прилежание огромно.

Его поручитель доктор геологических наук Сорванов А.М.»

Если не считать характеристики, то против Змеева появилась новая улика – на его костюме обнаружены роговые пуговицы того же стандарта МП 157-54, который был найден в бетонной колонне. Впрочем, не исключено, что это всего лишь совпадение.

Есть, однако, детали и в пользу Змеева. Так, за несколько дней до похищения «Голубого Амура» Змеев в беседе с научным сотрудником Антоновым рассказал следующее. Проснувшись накануне утром, он обнаружил у себя в комнате явственный запах «Пачули». Из этого напрашивается следующий вывод – «Голубой Амур» похищен человеком, знающим биографию Змеева и сознательно толкающим нас на ложный путь; похищен человеком, который оставляет после себя запах «Пачули», который похитил нить из костюма Змеева и, быть может, подобрал кусок его ногтя.

Но возможно и другое – вымыслом о «Пачули» Змеев допускает смелый маневр и отводит от себя подозрения. Но в то же время, как может Змеев знать, что у сейфа нами обнаружена нить из его костюма? Вот почему, несмотря на ряд серьезных улик в отношении Змеева, еще рано делать выводы.

Перехожу к убийству инженера Белова. С помощью Госохотинспекции идет проверка всех ружей. Но этим путем мы вряд ли обнаружим снайперскую винтовку. По вашему предложению зона вокруг копей разбита на квадраты, и уже вторую неделю идет тайный патруль каждого квадрата. Хорошую помощь мы получаем от местных охотников. Однако враг в лесу пока не обнаружен. Пуля все еще не найдена. По расчетам баллистов, она должна была перелететь алмазный колодец и упасть в 20–30 метрах от края копей. Поиски продолжаются.

Теперь о змейке над копями.

На первом докладе мною сообщалось, что над Амаком был обнаружен прозрачный змеек. 30 июня он опять висел над копями. Возникло несколько возможностей изучить его с вертолета, перетереть его нить режущей нитью нашего змейка, вычислить кривую его полета и, найдя место пуска, произвести облаву. Но вертолет предупредил бы противника, что за ним следят. Наша сильная сторона: враг не подозревает о БОРе и о его поисках. Перерезанный змеек упал бы в тайгу с разбитой аппаратурой, и вряд ли мы смогли бы найти его в густом лесу. Люди БОРа выбрали четвертое. Они подняли в воздух прозрачный воздушный шар и, действуя одними приборами, отыскали змеек врага и сфотографировали его вблизи.

Язин достал из папки большой черный конверт и передал его генералу. На снимках генерал увидел четырехугольный воздушный змей, весь покрытый каплями воды. От змея вниз треугольником шло две нити. На их пересечении висела короткая труба.

– Это фотоаппарат, – пояснил Язин. – Нацелен на землю. Змеек висел на высоте сто девяносто три метра. Его примерные размеры два на четыре метра. – Язин извлек из папки лист бумаги и сказал: – Ориентировочная экспертиза по составу материала змейка предполагает, что это органическое стекло на основе метакриловой кислоты с необычными свойствами резины и стекла одновременно. Предполагается, что змеек складной, поднят на нити повышенной прочности. Эксперт утверждает, что змей таких размеров не может быть пущен в густом лесу одним человеком, даже в сильный ветер. Электронная счетная машина дала нам изгиб нити и примерное местонахождение ее прикрепления к земле. За указанным квадратом установлено усиленное наблюдение.

Одновременно возникает несколько вопросов. Какова связь между змейком и людьми, переписывающимися через тайник в кедре? Связаны ли люди, пускающие змей, и снайпер-убийца? Где база этих людей? В лесу? В Сверкальске? На копях?

Перехожу к серой шляпе. Вам уже известно, что капитан Шубин установил, что она принадлежит Касаткину: учителю математики сверкальской средней школы № 5. По предположению гардеробщицы, шляпу унес хорошо одетый светлоглазый мужчина среднего роста. Гардеробщица дала также очень важную для нас деталь – у похитителя туфли со скрипом. В поединке с незримым врагом каждый штрих действительной его внешности на вес золота. Вот почему надо так ценить показания Валунской и гардеробщицы. Они в известной степени сходятся между собой, и спрашивается – не Савич ли взял шляпу?

О колодце алмазного института. От капитана Демина вам уже известно, что 26 июня в подвал НИАЛа проник неизвестный. Он прошел в насосное помещение, где непостижимым образом скрылся. Кочегар Рогов, случайно видевший его, последовал за неизвестным, но ничего подозрительного найти не мог. Предполагается, что человек проник в колодец, заперев замок изнутри. Возможно, в колодце тайник или подземный ход. Необходимо осмотреть насосное помещение, его окна, трубы, мотор и, прежде всего, колодец. Эта операция требует самой тщательной подготовки. Малейший промах, и враг будет предупрежден.

Проверка вахтеров, дежуривших в НИАЛе ночью 26 июня, ничего не дала. Живущий во дворе института Зотов был на охоте. Орлова не выходила из кабинета. Мы пока лишь не можем выяснить, где находился в эту ночь Змеев. Расследование продолжается.

Теперь, товарищ генерал, должен сообщить весьма неприятную вещь. Медицинский осмотр Рогова показал, что и он отравлен тем же криптоцидным ядом, что и Горина. Прибывший сегодня токсиколог начал лечение. В случае крайней необходимости кочегара следует освободить от работ и направить в санаторий. Из фактов отравления следует несколько выводов:

Первый – враг каким-то образом узнал об открытии Рогова в насосной.

Второй – решение уничтожить Рогова говорит о важном значении колодца для «Красной маски».

Третий – покушение на Рогова и фигура в насосном помещении лишний раз заставляют нас предположить, что база «Красной маски» скорее всего в НИАЛе.

С санкции прокурора над расходованием электричества в НИАЛе установлен негласный контроль. С помощью ваших людей мы ищем утечку тока в институте. Я исхожу из предположения, что враг вооружен наиболее современными приборами, которые без электричества мертвы. Стоит нам обнаружить секретную электропроводку или расхождение между действительным потреблением электроаппарата и показанием счетчика – и в наших руках важная указующая стрелка.

Мой доклад близится к концу. Но прежде чем сообщить самое неприятное, я хочу просить вашего ходатайства об усилении БОРа. Надо вызвать техническое подкрепление, без которого нам трудно бороться с «Красной маской». Тем более что впереди очевидны опасные сюрпризы.

И, наконец, о самом неожиданном и неприятном. Изучение действий «Красной маски» родило вопрос: не происходит ли одновременно с исчезновением алмазов чего-нибудь другого, более опасного для нас? Таков закон войн, что противник пускает дымовую завесу на одном фронте, а атаку ведет на другом. Короче, я стал спрашивать, не похищает ли «Красная маска» секретных документов – движущих винтов алмазной промышленности? На эту мысль натолкнула меня Горина заявлением о следах под ее окном.

Генерал весь превратился в слух.

– С санкции прокурора Строгого и с помощью товарищей Рублева, Урмалюка и Каменского, а также руководителей интересующих нас учреждений мы осмотрели места хранения ценностей и бумаг в Главалмазе, НИАЛе и Рудоуправлении. Ничего, однако, обнаружено не было. Тогда мы стали интересоваться мелочами. – Язин достал из папки лист голубой бумаги. – Вот, например, что заявил Рублев: «Принимая из Спецчасти совершенно секретную геокарту месторождения алмазов номер одиннадцать, я обнаружил, что она была сложена иначе, чем я сложил ее при сдаче в хранение».

Этому обстоятельству Рублев не придал серьезного значения.

Начальник Главалмаза Каменский сообщил, что полугодовой отчет о работе главка, засекреченный на страховой волосок, при последующем чтении оказался без волоска. Каменский считает, что это случайность и что контрольный волосок, соединявший края двух обложек и незаметный для постороннего глаза, отсоединился случайно. Но качество волосков не таково, чтобы отпадать от защищаемых объектов.

Лицо генерала стало очень серьезным.

– Думаю, алмазам Сверкальска угрожает большая опасность. Необходима мобилизация всех наших сил, – продолжал Язин. – И хотя сказанное о секретных документах достоверно не более чем на половину, нельзя не считаться с каждым, даже самым незначительным фактом. – Здесь Язин сложил свою папку. – И все же враг допустил три ошибки, которыми мы должны немедленно воспользоваться. Его первая ошибка: подкинув нам чужую шляпу, он оставил нам примерное описание своей подлинной внешности. Его вторая ошибка – он дал нам в руки свой почерк и часть дактилолинии с большого пальца правой руки. Его третья ошибка – отравив Рогова, он указал, что НИАЛ его возможная база, – с этими словами Язин передал генералу собранные БОРом бумаги.