Текст книги "Синий тарантул"

39. Реакция «Феникс»

В жаркий полдень июля за столом, накрытым толстым слоем газет, сидел пожилой человек в белой рубахе и респираторе. Высокое солнце нагревало комнату сквозь занавеску. Перед человеком в беспорядке стояли пробирки, колбы, пипетки, аптекарские банки разноцветного стекла с порошками и кислотами. В горячем свете, пробивавшемся сквозь ткань окна, реактивы сверкали всеми цветами радуги – лиловым, канареечно-желтым, оранжевым, синим, густо-зеленым. Химик у стола костяной лопаткой брал нужные ему вещества и молча, будто священнодействуя, взвешивал их на точных весах; жидкости он сливал в мерную мензурку и затем переливал в большой, прозрачный стакан. Рядом в открытой металлической коробке лежал пепел, похищенный Орловой и НИАЛе. На обрывке сгоревшей бумаги виднелись цифры, буквы «…ский пост…» и крестики, поставленные синим карандашом.

Составив реактив, человек мизинцем почесал густые брови, открыл небольшой плоский шкаф и с осторожностью фармацевта, работающего с ядами, перенес в него причудливый черно-серый цветок пепла. Получившуюся в стакане жидкость он слил в отверстие наверху шкафа, включил мотор и одновременно пустил секундомер. Тихое жужжание сообщило химику, что жидкость распыляется на пепел. Ровно через 180 секунд он выключил электричество и, вытянув из шкафа ящик с пеплом, бережно перевернул увлажненный комок сгоревшей бумаги. Как переворачивает шеф-повар жаркое из редкостной птицы. Прошло еще три минуты, и специальный реактив пронизал хрупкие лепестки пепла, превратив его в эластичную светло-серую пленку.

Теперь человек достал из футляра лупу и принялся рассматривать увлажненный пепел, медленно поворачивая его длинной иглой. При этом его высокий кадык нервно шевелился, губы были вытянуты в нитку. Пепел заметно осел, издавал резкий запах кислоты. Вытерев со лба пот и все еще не снимая респиратора, затруднявшего дыхание, человек налил в эмалированную ванночку жидкость янтарного цвета и плоской лопаткой перенес в нее сожженную Ниловым бумагу. Реактив покрыл пепел, и химик вновь начинал смотреть на бегущую секундную стрелку. По его сосредоточенному лицу было видно, что этой операции он придает особое значение.

Вымочив в ванночке бумаги ученого, человек слил реактив в пустую колбу, перекореженный огнем пепел теперь заметно посветлел и походил на комок смятой серой бумаги. Еще раз осмотрев его со всех сторон, химик перенес пепел в сушильный шкаф. Наиболее трудная часть работы началась, однако, после того, как пепел подсох. Теперь человек снял с лица респиратор, вытер со лба пот и с помощью двух игл принялся расправлять на куске белой фланели пепел – мягкий, как вата, и походивший на тонкую промокательную бумагу. Разворачивая сантиметр за сантиметром сожженные секреты Нилова, химик булавками прикреплял серую пленку к куску фанеры; затем он несколько раз окунул пепел в ванночку с густой белой жидкостью. В считанные секунды сгоревшая бумага приобрела светло-коричневый цвет и невидимые до сей поры буквы проявились; ясно различался твердый прямой подчерк Нилова, хорошо виднелась каждая точка и запятая. Огонь выжег из бумаги всю ее влагу, сдвинул поры, и буквы от этого резко уменьшились. Если сказочный Феникс, прилетавший в Египет раз в тысячу лет, сжигал себя, чтобы возродиться затем только в виде гусеницы, то химик в респираторе возрождал сожженные тайны в их целом и неизменном виде.

Окончив реакцию «Феникс», человек отодвинул в сторону тончайшую посуду и принялся фотографировать расправленные на булавках и еще влажные листы восстановленного пепла. Бережно перевернув пепел на обратную сторону, он тщательно снял и другую его часть. Несмотря на солнце, человек пользовался еще электронной вспышкой, после фотографирования химик спрятал реставрированный пепел между промокательными листами и поместил их в алюминиевые кассеты. Тяжелый труд был окончен, и человек, издав вздох облегчения, расслабленно откинулся на спинку стула.

Уже не в первый раз в органы безопасности шли предупреждения работников НИАЛа о красивой лаборантке. Вот и сегодня, стоя у окна, Язин читал новое письмо профорга Алмазного института:

«…К тому же Орлова И.И. неоднократно и беспричинно остается в лаборатории синтетических алмазов, – писал Сальников. – Днем она под любым предлогом посещает чужие кабинеты и лаборатории, спускается в подвальный этаж института, хотя к тому служебной надобности нет. Пользуясь своей эффектной внешностью, Орлова Н.Н. флиртует с тт. Ниловым, Баглаевым, Володиным.

Как профорг института, я часто слышу от людей нашего коллектива о странной заинтересованности бывшей лагерницы работой института по природным и искусственным алмазам…»

Вызвав своего заместителя, Язин коротко сказал:

– Надо задержать Орлову. От Сальникова уже два предупреждения. От Антонец и Шелкова, сотрудников института, по письму.

Жуков удивленно посмотрел на полковника.

– Послушайте, что пишет профорг:

«…Я как профсоюзный организатор Алмазного института АН СССР, опираясь на коллективное мнение, считаю, что пребывание Орловой Н.Н. в НИЛе противоречит правилам внутренней безопасности института».

Язин кончил читать и посмотрел на майора.

– Но на каком основании мы могли бы задержать Орлову? – спросил Жуков, и в его голосе послышалось сомнение.

Язин протянул заместителю синий пакет.

– Материалы здесь. Ознакомьтесь, пожалуйста.

– Не спугнет ли арест «Красную маску»?

– Исчезновение Светлова, несомненно, работа «маски». Значит, враг догадывается о поисках. Да и не пора ли нам, Юрий Ильич, перейти в наступление?

– Хорошо, – согласился Жуков. – Я прочитаю документы. По великому совпадению я тоже нес вам письмо о той же Орловой. Пишет сотрудник института Семишагова.

– Тем более необходимы срочные меры. Если вы согласитесь на этот шаг, то, быть может, сегодня же обратитесь к прокурору за ордером. Операция требует быстроты. Об аресте необходимо сообщить Сальникову, пусть он успокоит людей.

– Хорошо.

– Арест поручите Шубину. «Красная маска» должна думать, что дело ведет милиция.

Жуков в знак согласия наклонил голову и быстрым шагом вышел из кабинета.

40. Слово рентгена

Уже второй день моросил мелкий шелестящий дождь. Он лизал окна, иногда с порывом ветра врывался через форточку. Тусклый пепельный свет сгущал тени, и от этого лицо Язина казалось еще более усталым. Второй месяц к начальнику БОРа непрерывной цепью шли доклады, телеграммы, эксперт-данные, спецдонесения, вещественные доказательства, фотографии; напряжение поисков все возрастало, и Язин принимал баллистов, саперов, радистов, спускался за советами к генералу, посещал копи, НИАЛ, выезжал на операции.

Сегодня Язин был особенно утомлен, и Жуков, и Глебов, сидевшие за приставным столом, все не начинали доклада. Словно читая их мысли, полковник сказал:

– Приступайте, Юрий Ильич, все мы одинаково устали.

Жуков виновато улыбнулся и начал:

– По Светлову пока ничего нет. Как известно, Шапов, вернувшись из финотдела, куда его ложно вызвал женский голос, поисков Светлова не вел, полагая, что капитан в Управлении. Потеряно дорогое время. В день исчезновения Светлова в наружной проходной будке дежурил Пименов. Он показал, что работник финотдела выходил днем из зоны и больше не возвращался. Вахтер передал пропуск, сданный Светловым. Экспертиза показала, что пропуск подлинный.

– Допрашивался ли кочегар? – спросил Язин.

– Нет.

– Пусть Шубин допросит Зотова. Протокол немедленно мне.

Жуков записал приказ.

В доклад вступил Глебов. Его морщинистое лицо потемнело от бессонных ночей.

– По вашему распоряжению найденный Смирновым контейнер спущен обратно в колодец. Крышка наглухо заколочена, милиционер снят с поста. Прибита надпись: «Ядовитый газ! Смертельно». Верхние скобы и крышка покрыты желтым криптоколом.

– Хорошо, – одобрил Язин. – «Красная маска» должна думать, что мы верим в естественную смерть лейтенанта.

Глебов положил на стол три цветных фотографии.

– Только что присланы генералом. Шутнайф – стреляющий нож. Не этим ли оружием отсечена рука Горина?

Язин увидел на снимках большой складной нож в оправе из темно-коричневого дерева, с ручкой на одной стороне. Под расширенной тупой частью лезвия находилось три коротких дула для патронов.

– Нажатие курка – и нож вылетает с огромной силой. Патрон обычный, калибр – 7,62, длина гильзы – 32,8, беспульный.

– Психологическое оружие, – заметил Язин, осмотрев фотографии и прочитав техническую записку. – Очевидно, шутнайф есть и у Бэла.

– Многотиражка с Амака, – продолжал Глебов, – извлекая из папки небольшую пахнущую краской газету. – Про инженера Горина, – и капитан показал заметку, аккуратно обведенную красным карандашом.

– «Новая алмазная трубка», – прочитал заголовок Язин. – «Решением рабочих и инженерно-технических работников… новая кимберлитовая трубка, исключительно богатая алмазам, названа “Горин”, в честь открывшего ее геолога. В первые же дни трубка дала три крупных алмаза: “Якут” – цвета шампанского, вес – 84,2 карата; “Эдэр” – цвета прозрачной бирюзы – 77,5 карата; “Горин” – дымчато-желтого цвета – 69,8 карата…»

Язин был тронут заметкой.

– Не забыли Горина… – задушевным и совершенно неожиданным для начальника БОРа голосом проговорил он. – Газеты хорошо бы передать жене. Через Шубина.

– Только через Шубина, – поддержал Жуков.

– Бэл-филиппинский очень жесток, – быстро заговорил Язин. – Он сделает все, чтобы отыскать Рогова и Горину и добить их. Бэл всегда выполнял свои обещания. Не исключено, что он уже знает местонахождение Гориной и Рогова. Их надо перевести из «Сосен» в другое, более секретное место. Исполнение поручите Голубеву. Шубина ограничьте в визитах. Он может стать невольным наводчиком для «маски».

Глебов вышел, чтобы выполнить приказ.

– Под столом Рогова найдена лимонадная бутылка, – заговорил Жуков. – По словам Лисицына, кочегару лимонад приносил не то Курков, не то Пименов. Бутылка тщательно отмыта, ни единого отпечатка пальца и ни следа лимонада внутри. Не из нее ли Рогова отравили криптоцидом?

– Интересно, – проговорил только Язин и сделал запись.

– Портные НИАЛа Бородин и Строилов опрошены в вольной беседе. Есть новое по серебряной пряжке, – и майор передал Язину несколько страниц машинописного текста.

Полковник взял листы с несвойственной ему порывистостью.

– Отлично! – сказал он, прочитав запись. «Отлично» – было высшей похвалой в скупой гамме одобрений полковника БОРа.

Подозрения Язина подтвердились, и на мгновение с его лица сошла усталость, морщины у глаз разошлись. Вошел капитан Глебов.

– Голубев приступил к исполнению приказа, – доложил он и сел на прежнее место.

Жуков продолжал:

– Товарищ полковник, вас интересовала фамилия бригадмильца, который сообщил Воронову о детях…

– И тем помог нам найти пряжку, – оживился Язин.

– Это Дубовик, известный спортсмен, чемпион края по бегу.

– Дубовик, – медленно повторил Язин, запоминая фамилию.

– Перехожу к Орловой, – продолжал Жуков. – Сальников сообщил об ее аресте на профсоюзном собрании. Начальнику кадров НИАЛа за халатность в подборе людей объявлен строгий выговор. С Володиным, Баглаевым, Ниловым проведена беседа.

– Если речь идет об институте, – вмешался Глебов, – то и у меня есть кое-что. Выяснена фамилия женщины, из-за которой Корнилов не доехал до курорта. Это – Спехова, Вера Игнатьевна, двадцать шесть лет, бухгалтер Тюменского хлебозавода. Они познакомились в поезде. На допросе Спехова рассказала, что провела с Корниловым две недели на частной квартире под Алупкой. Вот фотографии обоих и протокол опроса.

Язин отодвинул в сторону снимок красивой чернобровой женщины и взглянул на начальника первой части. С фотографии на него смотрело длинное холеное лицо с тонким прямым носом, губами сердечком и с вьющимися волосами.

Немного помолчав, Язин с внезапной резкостью обратился к Жукову:

– Юрий Ильич, запишите в мой доклад: «БОР категорически против пребывания на секретном посту первой части Корнилова Сергея Васильевича, как человека морально неустойчивого».

– Правильно, – одобрил майор.

Глебов продолжал:

– Тайга в районе Амака прочесана ротой солдат. Однако в наших лесах это способ не надежный. Ничего не обнаружено. Все лица, прибывшие в Сверкальск после девятого июля – дня бегства снайпера из окружения, – взяты на учет. Подозрение падает на двух: шофер Абдашев – по анкете прибыл из Ульбоя, на работу принят тринадцатого июля, и рабочий Ургалов – из Вилюйска, сторож вещесклада номер сорок семь, на работу принят четырнадцатого июля. Абдашев и Урагов проверяются.

– Надо максимально ускорить проверку. – И Язин встал.

– Сегодня в девять сорок пять утра вновь отмечен радиосигнал из НИАЛа, – продолжал Глебов. – Расшифровка не удалась. Слежка за Бутовым усилена. К минам-кирпичам пока не подходит. Радиосигналы «Красной маски» Бутов слушает, прикладывая рацию-часы к уху и делая вид, что вслушивается в их ход. По Бутову есть новые материалы. – Глебов достал из папки несколько черно-белых фотографий. – Рентгенснимки спящего Бутова. На нем трусики с ремнем. Пряжка ремня обшита материей. Рентген показывает, что в пряжке замаскированный взрыватель. Вот этот снимок. – И Глебов протянул фотографию, на которой четко виднелся черный квадрат с округлыми углами. – С помощью этого пояса Бутов может не только самовзрываться при желании, но и умертвить еще несколько человек, которые вступили бы в борьбу с ним. Здесь, – продолжал капитан, – антенна бутовской рации. – И он показал на темные вертикальные линии, шедшие по фотографии. – Электропровода. Скрыты в швах рукавов. Рация Бутова не имеет отдельного электропитания. Опарин полагает, что она действует от электричества, вырабатываемого сотрясением воздуха в микрофоне.

Язин некоторое время сосредоточенно рассматривал фотографии.

– Как с рентгеном Четверки?

– Сняты. Проявление заканчивается.

– Что дал опрос медсестры?

– Вот ее признания. – И Глебов протянул шефу протокол допроса на одном листе. – Медсестра Бурбелло рассказывает, что она нашла «Красную маску» на полу санкареты и положила ее убитому Белову в карман, когда везла его в морг. Сестра полагала, что маска выпала из кармана инженера.

– Какое впечатление производит женщина?

– Правдива.

– Как попала маска в амбуланс?

– Скорее всего, Бутов подкинул маску в карету во время суматохи после убийства.

Доклад Глебова был окончен, и в беседу вступил Жуков.

– Выяснено, что в район Сунтала в сентябре прошлого года ездили Нилов, Володин и Гуляев. Цель поездки – охота, рыбная ловля.

– Как с родственниками Четверки, вернее, Тройки?

– Сын Рублева – работник Уральского геологоуправления – уже едет в Сверкальск. Мы организуем «нечаянную» встречу отца с сыном, затем опросим Рублева-младшего. Сестра профессора Гуляева в поезде. После ее встречи с братом, которая также будет «случайной», проведем такой же опрос. Найден брат Нилова на Кавказе. Его оправданный выезд сейчас организуется местным управлением КГБ.

– Есть ли новости от Воронова?

Воронов выполнял новое задание Язина и с утра до вечера ходил по часовщикам, ювелирам, слесарным мастерским в поисках детали, которая должна была окончательно разоблачить Дэма.

Жуков бессильно развел руками:

– Молчит.

На этом доклады кончились, и Язин отпустил офицеров.

Все так же моросил дождь, было сыро. Полковник подошел к окну и стал задумчиво смотреть на расползавшуюся по стеклу воду. Сейчас, когда майор Дэм находился на грани разоблачения, он особенно интересовал Язина. «Бэл, несомненно, в НИАЛе, – размышлял Язин, водя пальцем по запотевшему стеклу. – Совершенно очевидно, что не Дэм прыгал на Смирнова в колодезной, что огнелазный скафандр предназначен не для него. Под чьим же именем скрывается Бэл?» – этот вопрос назойливо точил мозг Язина все последние дни. Начальник БОРа не знал, что скоро новая, еще более дерзкая вылазка Бэла покажет, что «Кровавый пес» свил себе гнездо в Алмазном институте.

В кабинет торопливо вошел Глебов и, не говоря ни слова, положил на стол пачку фотографий.

– Рентген Четверки.

Язин знал, что, пробравшись в НИАЛ и заняв там чужое место, враг каждую секунду был начеку и имел при себе замаскированное оружие. По его приказанию каждый из Четверки был негласно сфотографирован рентгеном, и вот долгожданные снимки лежали перед Язиным – влажные и блестящие глянцем. Сейчас всевидящее око рентгена скажет свое непререкаемое слово – кто из Четверки майор Дэм, – и полковник от волнения проглотил подошедший к его горлу комок.

– Трое не представляют интереса, – коротко доложил капитан, – среди них Корнилов. Но этот снимок, – и Глебов протянул полковнику фотографию размером со страницу из книги, – заслуживает большого внимания.

Язин застыл. Его серые глаза сузились и нетерпеливо смотрели на капитана. По темно-серому фону рентгенограммы четким ожерельем шли небольшие черные квадраты. По контурам человеческой фигуры было видно, что квадраты окружают чью-то талию. Они были вытянуты в замкнутую цепочку, образуя букву «О», поставленную на бок.

– Плоские микрогранаты, – пояснил Глебов. – Вделаны в ремень. Всего десять штук.

– С кого снимок?

Глебов перевернул рентген и показал фамилию ученого, записанную на обороте. В то же мгновение на лице полковника приливом крови вспыхнула радость: фотография подтверждала его гипотезу. Язин вскочил со стула и, забыв о присутствии Глебова, начал с воодушевлением декламировать «Конька-горбунка»:

 
Наш Иван, кряхтя с надсады,
Вылез кой-как из засады,
Ко пшену с вином подполз –
И Жар-птицу хвать за хвост!
 

Увлекшись, Язин долго читал старинную сказку. Глебов, не шелохнувшись, слушал начальника БОРа: он знал, что полковник читает стихи лишь в моменты наибольших удач.

41. Уши врага

Пробравшись в секретное учреждение, враг нередко прячет в его кабинетах крохотные микрофоны подслушивания – «майки». С их помощью он хочет знать тайны, скрытые от него. Язин опасался, что «Красная маска» установила «майки» и в Алмазном институте.

Уже в который раз Егоровна, уборщица НИАЛа, просила у Лисицына трехдневный отпуск, но завхоз отпустил ее лишь в последних числах июля. В этот день рано утром по длинному коридору второго этажа института шла женщина в синем халате и в резиновых туфлях. В одной руке она несла ведро с теплой водой и тряпку, в другой – паркетную щетку и кусок мыла. Маша (так звали новую уборщицу) должна была заменить Егоровну на время ее отсутствия. У двери приемной Рублева женщина остановилась, поставила ведро, открыла приемную и кабинет директора.

В большой комнате все отличалось изяществом и изысканной простотой – блестевший лаком стеклянный шкаф с книгами, большой письменный стол, чернильный прибор темно-коричневого мрамора с бронзой. Еще раз взглянув в коридор, Маша Ильина – работница БОРа – перенесла ведро в кабинет и полузакрыла дверь. Здесь она немедленно принялась за поиски аппарата подслушивания.

Держа в одной руке влажную теплую тряпку, Ильина прижала щеку к крашенной маслом стене и сначала заглянула за книжный шкаф, затем за шкаф с химической посудой. После этого она осмотрела сидения тяжелых кресел и стульев. В приемную никто не входил, но все же Ильина смочила водой тряпки и за несколько минут вытерла пыль со стола и подоконника. Только после этого она села на пол и забралась под стол, между тумб. Здесь пахло пересохшим деревом, каждый шорох отдавался в ушах непривычно гулко. Ильина не обнаружила «майк» и здесь. Быстро протерев щеткой паркет, Ильина перешла под приставной стол с тяжелыми резными ножками. Каждую минуту в коридоре мог появиться человек, и женщина настороженно вслушивалась, не раздастся ли чьих-либо шагов. Но и здесь Ильина не нашла ничего. Лишь когда она провела рукой по дальнему углу столешницы, ей попалась плоская деревянная планка, прибитая к столу. Она имела толщину стиральной резинки и размеры портсигара. Планка приросла к дереву, словно квадратный домовой гриб. В центре ее темнело круглое окошечко звукоуловителя, закрытое страховой сеткой. «Майк!»

Микрофоны подслушивания, как сильные звуковые объективы, чувствительны, и, помня инструкцию, Ильина закрыла рот платком, чтобы не дышать на прибор. Надев перчатки, она осторожными движениями сняла «майк» со столешницы. Он был тяжел, как кусок свинца, имел две острых иглы и походил на огромную четырехугольную кнопку. Тут же под столом Ильина бесшумным аппаратом сфотографировала «майк» со всех сторон, освещая его электронной вспышкой. Затем она ввела иглы в прежние отверстия и поставила микрофон на старое место. «Майки» имели собственное электропитание и магнитофонную ленту, для записи звуков, шириной не больше иголки, малейшее сотрясение воздуха – и вибрационный контактор включал сверхчувствительные приборы. Поэтому, по-прежнему не снимая с лица платка, Ильина ушла из кабинета.

Не убирая комнаты секретаря, Ильина перешла в кабинет Нилова, имевший общую с Рублевым приемную. Он мало чем отличался от рабочей комнаты директора – та же настольная лампа под голубым абажуром, тот же книжный шкаф, сейф, не было лишь большой мраморной доски с приборами. В углу стоял круглый столик с живыми пионами в черной вазе. Ильина открыла настежь окно, вдохнула свежий воздух и, повернувшись, сразу же приступила к поискам. Ее внимание привлек прежде всего необычный столик, однако под ним ничего не оказалось. Не нашла она «майка» и за книжным шкафом, а также под приставным столом. Ильина продолжала осмотр, не оставляя ничего, что могло бы привлечь ее внимание. Только заглянув между тумб большого письменного стола, женщина обнаружила «майк» в одном метре от кресла Нилова.

«Дерзко спрятано, – отметила про себя Ильина. – Видно, кабинет заместителя чем-то важен для “маски”». Она не без усилий сорвала «майк» со стальных шипов и сфотографировала его при голубоватой вспышке.

Лишь после этого Ильина приступила к наиболее трудной части задания. Оставив ведро и щетку в коридоре, она подошла к лестнице и перегнулась через перила: внизу никого не было. Лишь после этих предосторожностей она неслышным шагом спустилась на первый этаж, где убирала Дуся Выркова. Двери нескольких комнат были открыты, слышался быстрый стук щетки. Вахтер сидел у подъезда, греясь на утреннем солнце. До кабинета парторга, куда предстояло проникнуть Ильиной, оставалось еще три двери, и женщина вернулась обратно.

Убрав две лаборатории, в которых пахло чем-то едким, Ильина опять спустилась на первый этаж. Вахтер по-прежнему оставался в саду. Кабинет № 18, в котором работал парторг института, был открыт и из него слышалось чихание. Это означало, что пора начинать. Ильина расстегнула пуговицы халата и через висевшую на груди рацию заговорила:

– «Тополь», «Тополь», я «Незабудка». «Тополь», «Тополь», я «Незабудка»!

Получив ответ, она убрала рацию, застегнула пуговицы и вошла в кабинет.

– Здравствуйте! – сказала она высокой женщине, вытиравшей белой тряпкой фаянсовый бюст Менделеева.

– Здорово! – пробасила Дуся и, не прекращая работы, осмотрела новенькую уборщицу, худенькую и светлобровую.

– Егоровне дали отпуск, – продолжала Ильина.

– Ты откуда?

– Из крайгосархива.

В коридоре пронзительно зазвонил телефон, послышались торопливые шаги вахтера.

– Дуся, тебя! – крикнул вахтер через несколько секунд. Уборщица вышла грузным и тяжелым шагом.

Не теряя ни единого мгновения, Ильина бросилась под письменный стол, затем – под приставной стол. В кабинет мог войти вахтер, и Ильина была вдвойне осторожна. Скатерть темного малинового сукна спускалась до полу и затрудняла поиски. Ведя рукой по доскам стола, Ильина искала «майк». Она не доверяла глазам и шарила по дереву рукой, влажной от нервного напряжения. Но ей попадались лишь обрывки паутины да юркие бесцветные паучки.

Вымазав лицо известкой стен, Ильина с трудом заглянула за шкаф с одеждой и за шкаф с протоколами. Затем она поднялась на стул и осмотрела люстру. Однако прибора подслушивания все не попадалось. «Быть может, в этом кабинете нет “майка”? – думала Ильина. – Для чего нужен парторг людям “Красной маски”?» Но, помня слова полковника о самой тщательной проверке трех кабинетов и одной лаборатории, она продолжала поиски, слова Язина: «Ни в коем случае не прикасайтесь к ручкам сейфов» – все еще звучали в ее ушах. Но вот внимание Ильиной привлек широкий подоконник за креслом парторга. «Не под ним ли прибор?» Женщина бросилась к окну, встала на одно колено и сильным движением провела рукой по нижней части подоконника. Она нащупала длинный кусок дерева, прибитый к доске. Он имел треугольную форму и был не длиннее карандаша.

Разговор Дуси по телефону кончился, в коридоре слышались ее громкие шаги. Забыв об осторожности, Ильина всмотрелась в находку и увидела на треугольной планке два круглых звукоприемника. «“Майк” новой формы», – поняла она. Шаги уборщицы были совсем рядом. С быстротой хорошего бегуна Ильина вскочила, бесшумно пробежала на цыпочках несколько метров и успела схватить тряпку.

– Сам звонил, – показавшись в дверях, доложила женщина. – Лисицын. О тебе спрашивал. – И Дуся с уважением посмотрела на новенькую, сосредоточенно вытиравшую фаянсовую скульптуру. – Помоги ей, говорит, если надо.

– Раз звонил, то и сюда прийти может, – заволновалась Ильина. – Побегу. – И, не говоря ни слова, она выбежала из кабинета.

Оставалось еще проверить лабораторию Гуляева. Шел девятый час. Язин готовил наступление на «Красную маску» и приказал Ильиной осмотреть кабинеты по возможности в одно утро. Профессор Гуляев занимал большую комнату через пять дверей от Рублева. Ильина уже убирала близ комнаты № 36, где работал ученый, как на лестнице послышались чьи-то шаги. «Кто бы мог быть?» – застучало сердце Ильиной, и она незаметно оглянулась. По коридору шел невысокий человек в серых брюках и голубой рубахе. Остановившись на секунду, он понюхал воздух и подпрыгивающей походкой двинулся в сторону уборщицы. Чтобы скрыть волнение, женщина принялась ожесточенно тереть дверь. Неизвестный поравнялся с Ильиной, и она увидела острое лицо и неподвижные лисьи глазки. «Гуляев!» – узнала Маша. Перед операцией Язин показал ей пять фотографий, среди них три снимка ученых. Ильина вспомнила слова шефа, когда он показывал на Гуляева: «Этот профессор требует особого внимания». «И чего так рано? – с неудовольствием думала Ильина. – Работящий какой». Она открыла дверь в соседнюю лабораторию, прибрала ее, затем перешла в следующую комнату. Когда она постучалась к Гуляеву, никто не ответил. Не ожидая позволения, она вошла в лабораторию ученого, но неприятный сухой голос остановил ее у порога. Не поворачивая головы в сторону уборщицы, Гуляев сказал:

– У меня все чисто.

Не успела Ильина отойти от двери на несколько шагов, как за ее спиной раздался металлический щелк: профессор бесцеремонно закрыл лабораторию.

Ни в этот, ни в два последующих дня, когда Ильина заменяла Егоровну, ей так и не удалось попасть в лабораторию № 36 и выполнить секретное задание начальника БОРа.