Электронная библиотека » Глеб Соколов » » онлайн чтение - страница 16

Текст книги "Король психов"


  • Текст добавлен: 13 апреля 2017, 19:41


Автор книги: Глеб Соколов


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Евграф развернул газету. Рассмотрел внимательно свою старую фотографию, – в свое время ее забрал из квартиры Робика следователь, проводивший обыск… Тюрморезов сидел на скамейке за длинной партой в институтской аудитории и улыбался. Снимок был сделан одним институтским парнишкой. Вообще-то он пришел сфотографировать профессора. В «кадре» того нет, – Бердников в тот момент сидел за соседней партой – через проход. Парнишка «захватил» его следующим снимком.

На фото Тюрморезов не выглядел сумасшедшим, – обаятельный молодой человек. В хорошем костюме… Фотограф запечатлел его доброжелательно улыбавшимся. Должно быть, этот странный контраст фотографии и ужасной для Евграфа заметки под ней мог производить на читателя особенно сильное впечатление. Журналист, сочинявший этот материал, обязательно принял это во внимание. Улыбчивый, милый молодой человек пытался сжечь поезд метро вместе со многими сотнями находившихся в нем живых людей… По внешнему виду никак не скажешь, что он опасный псих, маньяк-поджигатель, уже отбывший свой «срок» принудительного лечения. «И зачем только этого монстра выпустили! – непременно должен подумать обыватель. – Таких психов следует изолировать от общества навсегда. А лучше уничтожать, чтобы они никогда не дали потомства. И череда их преступлений, не дай Бог, не продолжилась в следующих поколениях!»

Перечитав несколько колонок под фотографией еще раз, Тюрморезов убедился: газетчики ни словом не упомянули его роль в тушении пожара. Было сказано лишь: «пассажиры пытались сбить вырывавшееся из кабины пламя с помощью огнетушителя, но безуспешно. А после прогремевшего взрыва пожар приобрел особенную силу. Тем не менее, головной вагон, сделанный, как и весь состав, из стойких к воспламенению материалов, почти не обгорел. Если не считать изрядно развороченной взрывом кабины».

Сообщение в газете Евграфа не удивило. Он привык к предвзятости. От него, как от опасного психа, люди ожидали только плохого. Сообщалось, что на «Автозаводской» он, Евграф, вскочил в кабину, тут же выхватил пистолет и велел машинисту трогаться. Затем, когда состав был уже в тоннеле, Тюрморезов якобы извлек откуда-то из-за пазухи две пластиковые бутыли. В одной, как он якобы заявил – горючее вещество, во второй – жидкая взрывчатка…

Держа машиниста «на мушке» пистолета, Евграф принялся разливать по кабине горючую жидкость.

При этом он приговаривал, – каждое слово врезалось машинисту в память:

– Факел получится отменный! Из пятисот человеческих душ. А потом, когда вся эта головешка на колесах вкатит в тоннель, немного еще погорит, выкатится на станцию и все эти ротозеи соберутся смотреть – тут-то и прогремит взрыв! – на этих словах Тюрморезов якобы похлопал по второй емкости. – Здесь взрывчатка!.. Разнесет к чертовой матери всю станцию.

Он бросил спичку. В кабине головного вагона заплясало пламя.

Когда поезд оказался на середине метромоста, Евграф, помахивая пистолетом, сказал:

– Сейчас ты уберешься из этой кабины!.. Я дарю тебе жизнь, чтобы ты передал тем, кто упек меня в сумасшедший дом, что все их усилия оказались напрасны. Я поджигал и буду поджигать! Меня зовут Евграф Тюрморезов. Я сжег совхозные коровники. Но я не остановился на достигнутом. Моя цель – стать самым великим поджигателем в мировой истории. Чикатило прославился тем, что убивал людей в лесу. Я прославлюсь своими чудовищными поджогами. И ты мне в этом поможешь!..

По словам машиниста, Тюрморезов выглядел совершенно невменяемым. Было очевидно: он ни перед чем не остановится. «Прыгай!» велел он машинисту, который только что остановил состав. Машинист понимал, что если поезд будет гореть в тоннеле, жертв окажется гораздо больше, чем на мосту. Все-таки на мосту есть, куда спастись от огня. Но Евграф, по-прежнему одной рукой направлявший пистолет на машиниста, поменялся с ним местами и, двинув ручку, заставил поезд с силой дернуться вперед. «Прыгай, я тебе приказываю!» – заорал сумасшедший. Машинист понял, что в следующее мгновение прогремит выстрел. Неловко на ходу он вывалился из кабины. Упал на мост…

Состав с пылавшей кабиной выкатился на станцию, не останавливаясь проехал ее, закатился в жерло тоннеля. Промчавшись по еще одному перегону, состав оказался на следующей станции – «Каширской» – и только там сумасшедший посчитал, что он «произвел достаточное впечатление на публику» – так было написано в газете – и остановил поезд. Всего за несколько минут до взрыва.

Воспользовавшись паникой, которая тут же возникла на платформе, Тюрморезов сбежал. Пассажиры успели выскочить через раскрывшиеся двери состава, – кто-то дернул специальный кран.

Поскольку описание психа было сделано машинистом значительно позже, никто не пытался задержать Тюрморезова по горячим следам.

* * *

С того дня, когда фотография Тюрморезова появилась в средствах массовой информации, прошла пара суток. Евграф был подавлен произошедшим. С самого начала ожидал, что его посчитают сообщником машиниста. Но никак не мог предположить, что лопоухий умудрится выставить его единственным террористом и, главное, – Евграф не мог вообразить, что сообщник Психа сообщит спецслужбам его, Тюрморезова, имя, фамилию, подробности биографии.

Король Психов по-прежнему сидел в арендованной комнате. Хозяин из больницы не возвращался. Тюрморезов, насколько это было возможно в его положении, «наслаждался» покоем и одиночеством.

Лежа целый день на софе, которая была не менее убога, чем та, что стояла в комнате хозяина, Евграф, как ему казалось, просто плыл по течению мутной, с темной, почти черной водой реки, которая неким непостижимым образом пролегала через его мозг. Мысли его были такими же мутными, как и эта медленно двигавшаяся вода.

Один или два раза в день он вставал, чтобы пошатываясь и хватаясь за стены, добраться до кухни и там, пошарив по буфету, – в холодильнике у хозяина было совершенно пусто, – выволочь на стол какой-нибудь старый пакет, на дне которого еще оставалось немного гречневой крупы или макаронных изделий.

Диета эта доконала его ничуть не меньше психологического потрясения: уже через пару суток он ослаб настолько, что когда вставал со своей лежанки – кружилась голова. В какой-то момент Тюрморезов понял: если проведет так еще хотя бы день, то вполне возможно, что когда за ним приедет полиция, он попросту не сможет самостоятельно выйти из квартиры. Тем, кто будет его арестовывать, придется ждать врачей с носилками.

Евграф не сомневался, что в самое ближайшее время будет задержан. Деньги у него заканчивались, а без них «лечь на дно» трудно… Конечно, оставалась надежда, что поиск его не будет вестись тщательно и, несмотря на объявления о розыске, он сможет беспрепятственно передвигаться по городу… Тюрморезов поднялся с софы и как зомби, пошатываясь двинулся к двери на лестницу.

Сходить в магазин. Купить какой-нибудь еды.

Оказавшись в убогой грязной прихожей, где на полу валялись пустые, покрытые пылью пивные бутылки, – хозяин, видимо, не смог сдать их в пункт приема стеклотары, – и какие-то трехлитровые банки, Евграф толкнул входную дверь. Она была незаперта, лишь прикрыта. Тотчас широко распахнулась. Выйдя на лестницу, он вялым, точно бы автоматическим и неосознанным движением подтолкнул дверь обратно. Она притворилась… Не став ее запирать, – любой желающий мог попасть в квартиру, – Тюрморезов принялся спускаться по лестнице…

Он шел по улице, не замечая прохожих, шагавших навстречу. Ему было все равно, как на него смотрят… Быть может, вот в эту секунду его узнает случайный горожанин, который через четверть часа донесет на него в полицию. Мол, видел…

В какой-то момент Евграф почувствовал такую слабость, что сошел с тротуара, забрался поглубже в кусты, лег. Он глядел вверх, в небо… Но лежал он так не долго, – минут десять – пятнадцать, – потом торопливо встал, двинулся дальше по направлению к продуктовому магазину, что у станции метро.

Там где он только что «отдыхал», земля была сырая. В ней перепачкались его пиджак и брюки.

Вот и магазин. Тюрморезов спокойно прошел мимо охранников, взял с полки две бутылки пива «Карлсберг», большой пакет чипсов. В объемистом холодильнике с открытым верхом – пачку пельменей известной марки из мяса молодых бычков. В хлебном отделе – пару лепешек… Две женщины, пристроившиеся к длинной очереди в единственную работавшую кассу, делились новостями:

– Они сказали, что эта их акция в метро провалилась. Но они обязательно совершат новую!

– Конечно! Непременно совершат. Неужели такие люди остановятся?! Им нечего терять. По закону не несут никакой уголовной ответственности. Они – сумасшедшие!

– Как же жить?!.. Эти гады-психи не дадут теперь никому ездить в метро. А как же без метро? У нас, старух, машин-то нет… Это молодежь вся на колесах…

Евграф внимательно посмотрел на говорившую. Ему не показалось, что про нее можно сказать «старуха». «Пожилая женщина» – он бы дал ей такое определение. Она почувствовала, что на нее смотрят. Повернулась, уставилась на Тюрморезова.

«Узнает, так и черт с ним!..» – подумал он. В глазах «старухи», казалось, что-то промелькнуло. Словно бы лицо Тюрморезова кого-то ей напомнило…

Вздрогнул. Безвольное равнодушие к собственной судьбе вдруг исчезло. Пожелал любой ценой остаться на свободе. «Если она меня узнает… Видела мою фотографию. Буду сидеть в сумасшедшем доме. Упрячут в него надолго. Пока разберутся, а скорее всего и не разберутся вовсе…Псих и его дружки будут продолжать заниматься черными делами. Разве это справедливо?!»

«Старуха» отвернулась. Евграфа прошиб ледяной пот. Странно, обычно это случалось с ним от ощущения опасности. Но опасность-то уже миновала: «Не узнала!»

Вдруг понял, что ему нечего бояться: никто не опознает в нем человека с фотографии. «Я сейчас выгляжу, как покойник! Меня и мать родная в эти дни не узнает. Тогда, когда делалась фотография, помещенная в газетах, я был моложе. Мог еще оказывать сопротивление болезни. Теперь она уже почти сожрала меня. Раньше у меня был путь к выздоровлению. Теперь – нет. Я – законченный псих!»

Обе пожилые женщины были у самой кассы. Та, что минуту назад внимательно смотрела на Евграфа, стояла в очереди второй. Ее приятельница отсчитывала кассирше деньги за товар.

«И во всем виноваты они – эти личности из «Группы»! – с ненавистью подумал Тюрморезов. – Неужели никак не отомщу им?!»

Нет, ему во что бы то ни стало надо избежать ареста!

«Старуха» – уже напротив кассирши. Все ее покупки перекочевали в лоток для оплаченных продуктов. Кассирша терпеливо ждала, пока покупательница выкладывает в углубление для мелочи на пластиковой стойке гроши из потрепанного кошелька.

На Тюрморезова, стоявшего в очереди следующим, никто не обращал внимания.

Глава двадцать пятая
Кому – сумку с валютой, кому – засохшую карамель вместо обеда на даче из ящиков

Как он умудрился прицепить к петле скобу соскочившего ремешка, – теперь понять не мог. Но после того, как лопоухий Миша вывалился из пылавшей кабины, Евграф повесил его сумку себе под мышку. С ней он позже пытался тушить огонь, с ней же выскочил на платформу… Тюрморезову сейчас казалось, что в тот день он просто не ощущал этой сумки под мышкой, – она была небольшой. В конце концов оказался с ней в квартире. Только здесь сдернул с себя ремень, забросил сумку в угол. С тех пор у него и мысли не возникло, посмотреть, что внутри.

Какая-то догадка заставила его сделать это теперь.

Он медленно расстегнул молнию… Из сумки на грязный пол съемной комнаты выпала пачка денег.

«Я спасен!» – пронеслось в голове Евграфа.

Лопоухий машинист дал ему козырь для борьбы с «Группой личностей».

* * *

Большинство земельных участков в старом дачном поселке, расположенном в пятнадцати километрах от Московской кольцевой автодороги, давно принадлежали не тем людям, которые получили их от государства в далекие годы в середине двадцатого века.

А на тех клочках земли, которые оставались в собственности потомков первых владельцев, уже не увидишь скромных дачных домиков эпохи «развитого социализма». Все обустроено на современный лад. За высокими надежными заборами – красивые кирпичные дома, аккуратно подстриженные лужайки.

Лишь один единственный дом стоял в чащобе разросшихся яблоневых, грушевых и вишневых деревьев, перемежаемых осинами и березками. Облезлый забор вокруг этого дикого царства покосился. Вход в него – калитка, половина штакетин которой отломана, – зарос буйной травой… Но что это?! Она, кажется, примята…

* * *

Второй день столбик термометра по ночам опускался ниже десяти градусов. Днем несколько раз принимался идти нудный моросивший дождичек.

Дом был двухэтажный. На мансарду во втором этаже вела непропорционально широкая лестница. Из-за нее на веранде было тесновато.

Стены в некоторых местах сколочены из досок от ящиков. В те времена, когда строился дом, в такие складывали плодоовощную продукцию.

Крыша дома протекала. Достаточно пройти небольшому дождичку, – на полу мансарды образовалось несколько луж. Постепенно вода из них просачивалась вниз. Тогда на потолке в двух комнатах на первом этаже и на веранде появлялись капли воды. Они увеличивались в размерах. Падали вниз, разбиваясь при ударе о стол, старый буфет, спинки колченогих стульев на множество брызг.

Печки в доме не было. Вместо нее – странное сооружение, напоминавшее камин, но маленькое, как печка-буржуйка, и с жестяной трубой, выходившей в окно. Труба эта, присоединяясь к «камину», образовывала такие щели, что разводить в нем огонь было невозможно – всю веранду и обе прилегавшие комнаты тут же заволакивало густым дымом…

Два сумасшедших – лже-Скворцов и лопоухий машинист метро – мерзли в комнатах на первом этаже.

Дом принадлежал дяде Психа. Мальчиком лже-Скворцов несколько раз бывал здесь, приезжал сюда и потом…

Они с Мишей появились здесь несколько дней назад. Псих хорошо помнил дорогу от станции до дома, проникнуть на участок не составило никакого труда. Калитка была закрыта всего лишь на щеколду.

Дверь в дом вышибли… Сначала это попытался сделать лже-Скворцов. У него не получилось. Потом лопоухий, отойдя по крылечку на пару шагов, «с разбегу» ударил в дверь плечом. Она распахнулась…

Везти сюда машиниста Псих не хотел. Но другого места не было. Лопоухий – без копейки денег. Первоначальный план, по которому Миша с сумкой, полной наличной валюты, должен исчезнуть за границей, провалился.

Будь лопоухий богачом, он бы сам не захотел оставаться в обществе лже-Скворцова. Но теперь машинист полностью беспомощен.

Псих мог попытаться исчезнуть, но в «Группе личностей» существовала взаимопомощь. Она была нужна хотя бы из соображения, что брошенный на произвол судьбы товарищ может предать. К тому же, Псих опасался, что у Миши от неудачи начнется приступ психического заболевания. Поэтому решил немного отложить осуществление своего первоначального плана.

В любом случае, вечно возиться с лопоухим машинистом ему не придется…

Псих был не против, чтобы Миша пожил на заброшенной даче, сколько ему заблагорассудится. «Да вот только, чую, долго он здесь, в любом случае, не пробудет!» – предполагал лже-Скворцов, глядя на своего товарища. Тот сидел на стуле, обхватив голову руками, и с тупой угрюмостью глядел в пол…

Псих понимал: и на него самого может внезапно накатить приступ болезни. Правда теперь, когда операция «Группы личностей» прошла, как считал Псих – успешно, он, окрыленный «победой», смотрел на преодоление «мелочей», вроде приступа собственной психической болезни, с большим оптимизмом. Гораздо сильнее его беспокоило психическое здоровье лопоухого машиниста.

Отчего-то Псих в эти дни не мог заставить себя выйти из дома. Возможно, это было частью охватывавшего его очередного приступа. Чувствовал себя так, словно некая злая сила отобрала у него волю. Апатия была столь велика, что лежа на старой продавленной кровати – «раскладушке», на которую был наброшен сырой, почти истлевший от времени полосатый матрас, он не мог заставить себя перевернуться на другой бок.

Лже-Скворцов перевел взгляд с машиниста, – тот был виден ему через открытую дверь, – на стену, обитую почерневшими от времени неструганными досками от «овощных» ящиков. Припомнился дядя – брат матери. Тот был психически больным человеком. Но до поры, пока болезнь не одолела его окончательно, ему удавалось скрывать от окружающих свой недуг. Он даже умудрился дослужиться до должности заместителя начальника отдела в крупном советском министерстве, ведавшем множеством промышленных предприятий. Министерство и выделило ему этот участок. Однако болезнь развивалась, и дядя, не получавший никакой медицинской помощи, проигрывал изнурительную войну с ней.

Он не считал себя больным, а все симптомы списывал на влияние умственного переутомления.

На выделенном участке принялся строить совершенно нелепый дом. Когда у него закончились нормальные строительные материалы, приобрел на овощной базе по соседству с дачным поселком целую гору сломанных деревянных ящиков. Разобрал их на досточки и, использовав их, завершил строительство.

К этому моменту на службе у него были значительные сложности. Коллеги постепенно начинали понимать, что имеют дело с больным человеком. Дядя, наоборот, никак не хотел признавать справедливости предъявляемых к нему претензий. Вовсю скандалил с представителями смежной организации, чуть ли не по два раза в месяц брал отпуск за свой счет. Иногда забывал предупредить об этом начальство и отдел кадров… Кончилось тем, что он уволился сам. Объяснил это родственникам и знакомым тем, что на работе против него «возник заговор».

Потом недолго проработал в одном научно-исследовательском институте. Уволился оттуда через несколько месяцев. Затем устроился уже не по специальности – приемщиком в службу быта, откуда был уволен с плохой записью в трудовой книжке. Псих точно не знал, но кажется, у дяди возник серьезный конфликт с одной пожилой клиенткой, которая написала на него жалобу в вышестоящую организацию.

После этого дядя долго не работал, затем женился на какой-то женщине, не менее странной, чем он сам…

Дачу родственник Психа постепенно забросил. Сначала он появлялся здесь раз в год, потом стал приезжать раз в несколько лет.

Псих уже как-то появлялся здесь без приглашения. Нашел дом и участок полностью запущенными. Решил, что если когда-нибудь ему понадобится лежбище, чтобы переждать какое-то время, обязательно наведается в этот «заброшенный сад»… Что и сделал в компании лопоухого машиниста.

* * *

Связи с криминальными личностями у Тюрморезова были всегда. С того самого момента, когда он начал жить в столице. Он не стремился заводить их специально. Просто поведение, которым Евграф отличался, как-то само собой сводило его с подобными людьми. Когда Тюрморезов «работал» в бригаде «шизиков», сколоченной Робертом, он не открыл для себя новой среды. Он вращался в ней и до этого. Еще даже до сумасшедшего дома.

Особенно его всегда интересовали личности, промышлявшие подделкой документов. Одно время Тюрморезов даже подумывал заняться этим промыслом – очень многие сумасшедшие проявляют недюжинные способности там, где требуется терпение и внимание к мельчайшим подробностям. Он несколько раз приобретал себе фальшивый паспорт и один раз даже сам вносил в купленную «ксиву» изменения – вытравливал прежний номер и рисовал при помощи особой красочки и зубочистки новый.

Он знал нескольких человек, которые промышляли подобными делами. Один из них уже несколько лет работал водителем-экспедитором в фирме, снабжавшей столичные офисы «кулерами» и водой для них, разлитой в большие бутыли.

* * *

Офис компании, торговавшей чистой водой, и ее гараж, из которого выезжали маленькие кургузые грузовички азиатского производства, располагались в разных концах города.

Ровно в шесть утра Тюрморезов зашел в узкую улицу, заканчивавшуюся тупиком. По обе стороны свежего асфальтового полотна, – тротуаров здесь не было, – шли заборы. Вдоль одного из них тянулась узкая полоска земли, поросшаячахлой травой. Евграф приминал ее подошвами ботинок.

Он миновал одни ворота, – они были массивными, дебаркадерными, наглухо закрытыми, – и приближался ко вторым, хилым, с двумя створками, которые охрана запирала на ночь. Еще издалека Тюрморезов рассмотрел: ворота успели отворить. В распахнувшемся широком въезде сидела здоровенная псина и внимательно смотрела в его сторону.

Он был единственным прохожим в этом промзоновском тупике.

Тюрморезов всегда считал, что собаки инстинктивно чуют сумасшедших и недолюбливают их. Почему?.. Наверное, полагают, что эти двуногие относятся к другой стае, не к той, которой служат они.

* * *

Миша вскочил со старого стула. Сжал кулаки так, что отросшие за последнее время ногти, – он забывал их стричь, – впились в ладони.

Теперь ему стало понятно все!

«Развели меня, как лоха!.. Все с самого начала было подстроено. Вот так друзья! Соратники по борьбе!»

Верзила в ярости ударил кулаком по боковине лестницы. Массивная балка была сделана из плохо обструганного щербатого бревна. На костяшках пальцев тут же выступила кровь.

Миша поднес кулак к глазам. Твердые задоринки доски разорвали кожу короткими, хаотично расположенными по отношению друг к другу линиями. Сначала он попытался разглядеть в них какой-то зашифрованный знак, но в следующее мгновение его захлестнула волна ненависти к своим, теперь уже, как он понимал, бывшим, товарищам.

Миша забегал по старому ветхому дому. Психа не было, он уехал в Москву. «Что же они со мной сделали! Вот сволочи! И руку, вдобавок, раскровенили…» – думал лопоухий.

То, что ему еще и «изранили» руку, казалось машинисту особенно обидным. Ранки болели все сильнее. По крайней мере ему так представлялось. Вместо того, чтобы поискать йод и какой-нибудь бинт, верзила размазывал сочившуюся кровь по всей кисти. Обе его руки были ужасающе грязными, не знавшими воды уже большие полдесятка дней.

На даче не было никакой еды, кроме трехлитровой банки со старой засохшей карамелью в обертках. Псих сказал, что денег у него нет совсем, что последнее истратил в ресторане. Рассчитывал на мишины, и теперь «жратву купить не на что, надо встретиться с нашими, они помогут. Но все не так просто, все наши залегли на дно». Псих пару раз привозил Мише из города батоны белого хлеба, которые лопоухий в один присест с чавканьем сжирал.

Но сегодня не было и батонов. Желудок лопоуохого был пуст, с каждым часом он зверел все сильнее.

* * *

Мысль о том, что его жестоко одурачили, впервые, как догадка, пришла лопоухому в голову еще в Нагатино. Когда они с Психом выбирались из лодки на берег. Но тогда он был до такой степени подавлен, что у него не было сил поразмышлять на эту тему.

Поездив с Психом по городу, а в особенности, пожив некоторое время на заброшенной психопатской даче, машинист принялся обдумывать произошедшее с ним «спокойно, трезво и вдумчиво».

«Разумеется, такого стечения обстоятельств, чтобы в кабине поезда именно в те минуты появился знакомый Скворцова, в реальной жизни возникнуть не может, – размышлял он. – Отсюда – единственно возможный вывод: все подстроено. А рассказы моего подельника – лишь версия для меня, идиота!..»

Однако, до какого-то момента у Миши оставались последние «несколько процентов», на которые он не был уверен. Но сегодня, то ли от того, что питался лишь найденной на даче окаменевшей карамелью и был совсем слабым, то ли потому, что впервые за несколько дней оказался в одиночестве, – окончательно убедил себя, что Скворцов и Евграф Тюрморезов вступили в сговор, чтобы присвоить себе деньги, взятые им, Мишей, по многочисленным банковским кредитам.

Оставалось понять самое малое: как вернуть эти средства обратно.

* * *

В том психическом состоянии, в котором находился Миша, весьма трудно осуществлять действия, требующие известной сноровки и умения быстро принимать правильные решения.

Но машиниста спасало то, что лже-Скворцов никак не ожидал от верзилы слежки.

В электричке верзила сидел в вагоне за спиной у товарища в трех скамейках от него. Тому, чтобы «срисовать» Мишу, достаточно было просто обернуться. Но он этого не сделал. Машинисту же, чтобы не рисковать быть разоблаченным, стоило всего лишь перейти в соседний вагон. Но он тупо просидел все пятьдесят минут за спиной у «подельника».

На вокзале Псих, выходя из вагона, не обернулся.

Миша выбрался на перрон следом и поплелся в десяти шагах позади него.

Лопоухий осознавал: глупо следить за знакомым столь неосторожно. Но ему было настолько плохо, до такой степени был ушиблен всем произошедшим с ним с момента, когда управляемый им поезд остановился на станции «Автозаводская», – у него просто не было душевных сил вести себя умнее. Не было их и для того, чтобы прекратить эту слежку: бывший машинист не в состоянии был смириться со своим поражением и потерей денег…

Едва покинув вокзал, лже-Скворцов сделал кому-то телефонный звонок.

Верзила догадался, что разговор этот имеет какое-то особое значение…

Псих прошел мимо всего здания вокзала, перебрался по переходу на противоположную сторону улицы. Медленно, словно обдумывая что-то, шел пару кварталов от светофора.

Затем неожиданно для Миши резко, под девяносто градусов, свернул во двор. Казалось, вот тот момент, когда он обязательно глянет назад – вдоль улицы! Но Псих не сделал этого.

Миша и на этот раз не сумел проявить осторожность. Когда лже-Скворцов исчез из виду, он прибавил шагу и тут же, оказавшись между двумя домами, увидел профиль напарника по «Группе личностей». Тот стоял у мусорных баков с мобильным телефоном в руке.

Лже-Скворцов разговаривал, обхватив ладонью подбородок. Пальцы его, – по крайней мере, так показалось бывшему машинисту, – прыгали по подбородку, норовя подняться как можно выше – к губам: заткнуть рот. Точно Псих сам боялся и не хотел произносить то, что говорил.

Когда лопоухий увидел это, испытал шок. В теперешнем поведении знакомого, – и сам не смог бы объяснить, почему, – почудилось предзнаменование неких уготованных Мише чудовищных бед. Более ужасных, чем те, которые обрушились на лопоухую голову в последнее время.

«Боже, о чем он может так разговаривать?!» – пронеслось в эти отчаянные секунды в Мишиной голове.

На самом деле Псих звонил в агентство, занимавшееся арендой квартир и комнат. Для того, чтобы начать «новую» жизнь, лже-Скворцову требовалось новое съемное жилье.

Не дойдя до своего приятеля шагов семи, Миша остановился, как вкопанный. Удивительным образом Псих до сих пор его не заметил.

Лопоухий бывший машинист вздрогнул, – от шока пришел в себя, понял, что в следующее мгновение будет обязательно разоблачен.

Он развернулся, побежал со двора. Его дешевые грубые ботинки с толстыми подошвами издавали громкий топот. Но лже-Скворцов и теперь не обернулся.

Псих в эти минуты был полон оптимизма и радости жизни. И как каждый счастливый человек, он был беззащитен…

Хорошее настроение лже-Скворцова – явление временное. А мрачная правда текущих обстоятельств Психа заключалась в том, что его состояние за последние дни значительно ухудшилось. Он находился на краю разверзшейся черной ямы безумия, попав в которую можно выкарабкаться только с помощью врачей и сумасшедшего дома.

* * *

Отдав молодому парнишке тоненькую стопочку тысячных купюр, Псих еще раз взглянул на арендованную только что комнату и вышел из квартиры. Лифт быстро спустил его на первый этаж. Выйдя из подъезда, он пошел по улице к станции метро. Лопоухого Мишу, на этот раз предусмотрительно прятавшегося за стоявшим у обочины грузовиком, Псих не заметил.

* * *

У Миши от голода кружилась голова. Пока он сидел на даче – не чувствовал, насколько ослаб. Но теперь, преследуя Психа, понял: на таком «питании» очень скоро от слабости окажется неспособен осуществить свой мстительный план.

Денег не было, и купить себе еду он не мог.

Миша с тоской проходил мимо лавок, торговавших арабской шаурмой. Ему чудилось, что сочное, поджаривавшееся на штыре мясо смотрит на него с призывом. Рубленые луковицы, листья салата – все отняли у него Скворцов с Евграфом Тюрморезовым. Причем теперь Миша был уверен: главный из двоих – именно Тюрморезов.

Еще верзила сделал вывод, что Скворцов, раз он «сдал» товарища – Евграфа, держит каким-то образом все деньги при себе. И где-то не так далеко. Возможно даже, на даче. Но когда Тюрморезов успел передать деньги Скворцову? «Они встретились ночью, когда я спал… – рассуждал Миша. – Нет… – сопоставлял он известные ему факты. – Скворцов впервые предложил мне «заложить» Тюрморезова сразу после акции на мосту. Значит, к этому моменту или сразу после него деньги должны были перекочевать от Евграфа к еще одному сообщнику». И с этим человеком у знакомого Миши – очень тесные взаимоотношения.

Значит, достаточно вызнать каким-то образом у Скворцова, где находятся деньги, чтобы вернуть их обратно…


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации