Текст книги "Король психов"
Автор книги: Глеб Соколов
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)
– Илью убил мир сумасшедших и я, как человек, который хорошо знает этот мир, сам является его частью, буду с ним бороться. Я стану предателем в мире сумасшедших. Но действовать при этом буду не для своего блага, а для того, чтобы обезопасить от психов жизнь нормальных людей.
Поп Иван искоса глянул на Тюрморезова. Евграф продолжал говорить монотонным голосом, глядя в землю перед собой.
– Только этим я могу хоть как-то искупить свою вину перед Ильей. И нанести удар злу. Тому, которое прочувствовал до конца в доме Бердниковых. В коттеджном поселке. Когда произошло убийство.
Поп Иван приехал в столицу за несколько часов до разговора возле песочницы. А за несколько дней до этого Тюрморезов связался со священником через одного его знакомого. Тот работал в Московской Патриархии. Евграф хотел, чтобы Поп Иван приехал в столицу. Дальше связь сТюрморезовым надо было держать все через того же знакомого в Патриархии, с чьей помощью он передал попу Ивану первую весточку.
Священник встретился с Евграфом на вокзале, выслушал его откровения. Мрачные обстоятельства не удивили попа Ивана. Уже привык, что они – постоянный шлейф, тянущийся за жизнью «подопечного». Единственное, что не мог до времени понять: зачем Евграфу понадобился его приезд?
– Я сдал всех полиции. И назвал свое имя. Дальше мне надо прийти к ним… Но я боюсь. У меня нет никакой информации: что со мной сделают? Выполнят ли обещание не сажать?.. Деньги кончаются. Если можешь, помоги: узнай что-нибудь. Ты же можешь… Патриархия… Им в полиции все скажут… И еще: хочу сразу предупредить тебя: игра – опасная. Меня ищут и те, и другие… Которых сдал. Сюжет, как в кино.
Договорившись о способе связи, они расстались.
За первой встречей последовали другие.
Тюрморезов скрывал от покровителя, где обитает в эти дни. А на короткие свидания приходил каждый раз минут через тридцать после того, как на условленном месте уже был Поп Иван. Священник понимал: Евграф не доверяет ему до конца. Перед тем, как появиться, наблюдает за окрестностями из укрытия. Пытается обнаружить, нет ли подвоха, засады.
Недоверие подопечного не мешало Попу Ивану подкидывать Тюрморезову деньги. Тому – спокойно брать их, угощаться за счет священника в кафе.
Главной информации, которую стремился выведать Евграф, встречи с Попом Иваном не приносили: узнать о планах полиции насчет Тюрморезова тому никак не удавалось.
Прошлое Евграфа Тюрморезова
Однажды, – это было через некоторое время после того, как Евграф расстался с Попом Иваном после кафе, – с Тюрморезовым приключилось совпадение, которое своей невероятностью настолько поразило воображение, что он воспринял его, как явление мистическое. Своего рода знак, данный свыше. Показывающий, что какая-то надмирная сила одобряет его действия, способствует им.
На самом деле – никакой мистики.
Он переоценил невероятность случайного события. Подобные совпадения в жизни встречаются.
Глава четырнадцатая
Король психов – родился!
Церковный Псих точно нарочно, чтобы попасться, болтался в районе, где очень часто появлялся Робик. Это была территория, контролируемая его ребятами. Не психами, а теми, другими – вполне нормальными жуликами и мошенниками.
Увидев внизу у светофора, – улица спускалась под гору, – автомобиль с распахнутой дверью и возле нее – толпу народа, которая все увеличивалась и увеличивалась, Тюрморезов испытал странное возбуждение. Он словно уже предчувствовал что-то.
День был будний, перекресток – из тех, по которым с утра до вечера в разные стороны шастает множество людей. Толпа зевак, облепившая подобно рою пчел что-то, что было в ее центре, увеличивалась на глазах. Евграф поравнялся с толпой и тут только смог как следует разглядеть автомашину.
Что-то невероятно знакомое было в этом новеньком «мерседесе», странно приткнувшемся к высокому тротуару на встречной полосе движения. Водительская дверь распахнута… В просвет между двух зевак Церковный Псих видел только ее. Темный кожаный салон, маленькие сувенирные боксерские перчатки… Один из зевак шагнул в сторону, и взгляд Тюрморезова передвинулся чуть вправо…
Робик лежал в странной позе. Под главарем банды растеклась лужа крови.
Тюрморезов не знал еще, – об этом сообщат в телерепортаже: направив машину к противоположному тротуару, Роберт потом затормозил, выскочил из «мерседеса» и бросился к кафе. Надеялся спрятаться в нем от убийц, преследовавших его на мотоцикле. Но те оказались проворней: цыган пробежал всего несколько метров.
* * *
Убийство Робика, к которому Евграф не имел никакого отношения, принесло ему славу в темном мире столицы. На самом деле Роберта убили по заказу конкурирующей группировки. Та претендовала на господство над территорией, которую цыган считал своей. Тюрморезов никогда не пересекался с этими людьми. Даже не слышал о них.
Люди, подославшие убийц, действовали коварно и хладнокровно. Никакой войны Роберту и его банде заранее не объявлялось. Оставшись без главаря, его преступная команда распалась на несколько маленьких группок. Часть из них вскоре влилась в банду победителя. Часть была вынуждена уступить подконтрольную территорию напористым конкурентам. Дядя Роберта был убит. Мстить Тюрморезову оказалось некому.
Так было в жизни.
Но разбежавшиеся психи и мелкие уголовные шестерки передавали из уст в уста совсем другую версию событий: Церковный Псих – коварный предатель. Он уничтожил и своего патрона и банду. Действовал при этом очень изощренно, наводя на Робика одновременно органы и конкурентов.
В темном мире свои законы. Здесь награждают почестями не за верность товарищам, хороший труд и добрые дела. А за коварство, силу, способность нанести неожиданный убийственный удар… Евграф приобрел славу «мутной», опасной личности. Его имя произносили со страхом. Сумасшедшие, знакомые ему по «дурке», окончательно признали его выдающейся личностью. Даже те, кто прежде относился к нему со скепсисом.
Цель, которую Евграф подспудно всегда перед собой ставил, была достигнута: молва нарекла его Королем Психов.
* * *
Псих набрал код и распахнул на себя металлическую дверь подъезда. Оттуда на него дохнуло сыростью и запахом плесени. Он не без удовольствия шагнул внутрь. Настроение стремительно улучшалось.
Каждый раз, когда приближался к этому серо-зеленому зданию, а особенно, когда оказывался в его чреве, лже-Скворцов начинал чувствовать себя особенно уверенно. Его охватывало ненормальное воодушевление, которое было направлено на мрачные, чудовищно преступные злодеяния.
Псих не задумывался над причинами странной связи настроения с каменным кубом в старой части столицы. Ему достаточно, что она есть и доставляет ему «позитивные» эмоции.
Между тем, для человека, желающего найти причинно-следственные связи, объяснить гармонию психопата и архитектурного объекта проще, чем прищелкнуть пальцами.
Здание, так вдохновлявшее лже-Скворцова, построено в конце двадцатых годов прошлого столетия. Его создатель причисляется архитектурными критиками к «советским конструктивистам». Это те психи и дьяволы, чье время наступило после революции: строили дома специально под «общественный» образ жизни неотесанных коммунаров-пролетариев.
Для более полного счастья надо иметь одну огромную общую кухню на этаж, тесные комнатки. Чтобы коммунарам не хотелось проводить в них время, и они подольше пребывали «в коллективе».
Адское здание для адского образа жизни, растаптывавшего человеческую личность, возбуждало Психа больше, чем палача вид эшафота с водруженной на него гильотиной.
В Москве из таких зданий состояли целые кварталы. Во многих районах они доминировали. Забегая вперед, скажем: Псих испытывал особенное притяжение к подобным местам… В них он предпочитал действовать.
Сегодняшний адрес был ему знаком. Сюда, в коммунальную квартиру к лопоухому Мише, Псих некоторое время назад приходил за фальшивыми документами. Лопоухий выполнял роль связного между лже-Скворцовым и «Группой личностей».
* * *
– Это все, что тебе велено передать… – проговорил Миша, выложив на стол, накрытый несвежей светло-зеленой скатертью, пачку тысячных купюр. Они были перехвачены посередине зеленой резинкой.
Псих уставился на деньги. Банкноты – явно не новые, мятые, прилегали друг к другу не идеально плотно. «Сколько здесь может быть?.. Точно меньше, чем рассчитывал. Но что делать?!.. Просить больше – бесполезно!» – думал лже-Скворцов.
– Здесь сто тысяч рублей, – проговорил Миша, вновь беря пачку в руки.
Это было больше, чем поначалу предположил Псих. Для выполнения тех задач, которые ставила перед ним «Группа личностей» хватит за глаза. Он может снимать комнату у старухи, жить, ни в чем себе не отказывая, завтракая, обедая и ужиная со спиртным до самого часа «ч». Но Скворцов почему-то, – для этого не было никаких оснований, – надеялся, что «руководители» отсчитают ему купюр щедрой рукой так, что хватит не только на короткое время, что он будет задействован в подготовке акции, но и на будущее, которое за ней последует.
Этого не произошло.
Лопоухий покачал пачку банкнот в ладони и бросил ее обратно на стол. Псих тут же схватил ее.
– Как идут дела? – спросил Миша. Голос его звучал холодно. – Ты уже снял квартиру?
Психу показалось, что лопоухий принялся разговаривать с ним, как со своим подчиненным.
– С каких пор я должен перед тобой отчитываться?! – сухо ответил он вопросом на вопрос. Подошел к окну. Висевшая на нем желтенькая занавеска была ужасающе грязной. Скворцов потянул ее за край. В образовавшуюся щель стал виден тесный двор: мусорные контейнеры, в которых копались заросшие косматыми волосами личности, брошенный возле помойки старый диван. Сквозь разорванную обивку проглядывал деревянный каркас и куски поролона. В дальнем углу двора стояли парень с девушкой. Она держала в руках большой букет роз. Их бутоны ярким пятном алели на фоне окружающей серости. Парень держал в руках банку, которую то и дело подносил ко рту. «Пиво или слабоалкогольный коктейль!» – решил Псих. Несмотря на то, что он получил от лопоухого совсем не ту сумму, о которой мечтал, настроение его продолжало улучшаться.
И мрачный дом, и серый угрюмый двор действовали на него положительно.
Лицо Миши, напротив, приобрело унылое выражение. Он словно вдруг вспомнил, какое дело, помимо передачи денег, – их лопоухий взял в одном из банков в долг, – связывает его с гостем. И это предстоящее «мероприятие» ввергало Мишу, трудившегося машинистом «подземки», в уныние.
– Напоминаю тебе, что несмотря на то, что ты передаешь мне деньги, старшим в нашей «двойке» являюсь я! – с напором произнес Скворцов.
– Я знаю… Незачем говорить. И так делаю все, что велят, – проговорил Миша. В присутствии членов «Группы личностей», а особенно Психа, он постоянно испытывал страх.
Лопоухий был нездоровым человеком: депрессии и эмоциональная нестабильность гнали его, точно невидимая плеть, хлесткими ударами к трагической развязке. Однако сам Миша думал о происходившем с ним иначе. Ему казалось: с помощью новых знакомых он, напротив, наконец-то почувствует удовлетворенность жизнью, покой… При этом понимал, что в душах новых приятелей каждый день, а может и каждый час разверзаются адские бездны, по сравнению с которыми его, Мишины, эмоциональные провалы – лишь мелкие уколы не очень тяжелого заболевания.
«Если даже я – такой, какой есть – кажусь себе по сравнению с ними «ребенком», – думал лопоухий, – то какими же чудовищами должны быть эти люди из «Группы личностей», если они умудрились сжиться со своими громадными психическими проблемами?!» У Миши новые знакомые вызвали подспудный ужас…
Вот и сейчас, глядя на Скворцова, который стоял рядом с ним в комнате коммунальной квартиры, лопоухий испытывал это чувство. Оно не давало ему расслабиться ни на мгновение. Миша даже думал, что оно может помешать им с Психом выполнить то важное задание, которое возложила на них «Группа».
* * *
Узкий короткий коридор с низким потолком плохо освещен. Вдобавок загроможден старой мебелью. На прошлой неделе ее выставили сюда из кабинетов. Вместо нее врачам, что вели прием в районном психоневрологическом диспансере, приобрели новые столы из светлого полированного дерева, вращавшиеся на ножке кресла. Они были из натуральной кожи с высокой спинкой и пухлыми подголовниками.
У всякого, кто хоть немного склонен к клаустрофобии – боязни замкнутого пространства, – коридор способен вызвать приступ этой болезни. Тюрморезов в некоторые периоды жизни страдал ею отчаянно. Накатывала на него волнами. Захлестни его одна из них сейчас, – от одного вида этого коридора стало бы дурно. Никогда бы не решился войти сюда.
Но сегодня мог не опасаться этого заболевания. В душе крутились, сметая все на своем пути, такие адские смерчи, проносились столь разрушительные ураганы, что шанса закрепиться в ней у какой-то жалкой клаустрофобии не было.
Евграф жил в столице под чужой, выдуманной фамилией.
Она была внесена в бланк паспорта. Предварительно путем специальных ухищрений с него были сведены данные прежнего владельца. При этом использовались материалы, которые можно приобрести в обычных городских магазинах: кислота, шампунь, растворитель.
Будучи «нелегалом», он, тем не менее, был вынужден время от времени обращаться за помощью к врачам психиатрам. Состояние душевного здоровья в такие моменты – настолько скверное, что не прибегни он к незамедлительной врачебной помощи, впутался бы в какую-нибудь дикую историю. Предыдущие похождения показались бы шалостями в сравнении с ней.
Евграф сумел завязать знакомство с врачом, трудившимся в районном диспансере. Платил ему хорошие деньги. Тот лечил его. Если требовалась госпитализация в стационар, врач решал и этот вопрос. При этом Тюрморезов выкладывал еще большие суммы.
Лечение устраивало его. Но врач с каждым разом казался ему все более подозрительным. Не наступит ли однажды момент, когда этот человек, получивший определенные данные о жизни Тюрморезова, использует их во вред своему «платному» пациенту?
Возможно, правда, у Евграфа начиналась мания преследования, и в каждом человеке, с которым он имел дело, видел коварного врага…
Да и так ли много знал о нем врач?
Тюрморезов вошел в коридор. Двигаясь между пациентов, терпеливо сидевших в очереди на прием, добрался до заветной двери. Хотел занять свободный стульчик и ждать, когда знакомый врач вызовет его. Однако у двери случилась неожиданная встреча.
* * *
Ершов сразу узнал Евграфа. Уставившись на Тюрморезова – своего старого знакомого – Ершов больше не спускал с него глаз.
Лицо Васи Ершова не выражало никаких эмоций.
Тюрморезов подошел к двери, несколько раз деликатно постучал по ней костяшками пальцев. Повернул ручку, заглянул внутрь.
Жестом врач попросил его подождать. Евграф прикрыл дверь.
Вася продолжал внимательно смотреть на старого знакомого. Места на банкетке справа и слева от Ершова были заняты. Напротив Василия был свободный стульчик. На него Король Психов и уселся.
Вася, не произнося ни слова, продолжал рассматривать Тюрморезова. Пациент психоневрологического диспансера, сидевший рядом с Евграфом на соседнем стульчике, заметил этот пристальный взгляд и стал исподтишка посматривать то на Евграфа, то на Ершова.
Тюрморезов словно бы перестал замечать и навязчивое разглядывание старого приятеля, и упорное любопытство соседа по очереди. Между тем, Евграф находился в коридоре особенного учреждения и люди здесь собирались не из обыкновенных… Что же до Васи, то при всей своей молчаливости, был же он в свое время за что-то помещен в психбольницу тюремного типа. Для особо опасных сумасшедших!
* * *
– Я видел Психа, – от того, что Вася говорил очень редко, любые слова, произнесенное им, особенно сегодня, спустя несколько лет после совместного пребывания в «дурке», – производили на Евграфа сильное впечатление.
– Где?! – вымолвил Тюрморезов, повернувшись к Ершову.
Вася только что занял место на стульчике, на котором сидел вызванный в кабинет любопытный сосед Церковного Психа. Врач сначала хотел пригласить Евграфа. Но оценив некоторых людей, пришедших сюда раньше «платного» пациента, решил, что нарушать спокойствие очереди теперь опасно. Некоторые сумасшедшие весьма настойчивы и непредсказуемы в деле отстаивания справедливости.
Особенно по не очень важным поводам.
– Он искал комнату в районе метромоста. Не знаю, откуда у него деньги… – Вася произнес уже целых три связных предложения. Для него это очень много.
Дальше произошло и вовсе невероятное: Ершов принялся говорить без остановки. Возможно, за то время, что Тюрморезов не видел Васю, лечению удалось произвести на этого человека положительное воздействие.
– Я сейчас живу у родственников в Коломенском. Сестра с мужем приютили. Она гораздо старше меня. Сын у нее взрослый. Служит в армии по контракту. Где-то на Юге. В Москве появляется редко. Даже в отпуск приезжает не каждый раз, – рассказывал Ершов. – Как-то вышел из дома и обалдел – дверь квартиры на нашем этаже, ровно напротив двери моей сестры, распахивается. Оттуда выходит Псих. А за ним – тетка-алкашка. Она в той квартире живет с сыном-школьником, не работает. Ну а чтобы жить было на что, сдает одну комнату из двух… У Психа морда была очень недовольная. Он меня сразу узнал. В лифт зашли вместе. Он смотрел комнату. Ему не понравилось: хозяйка пьет и сын у нее очень шустрый… Не знаю почему, но я спросил Психа: «А по какому принципу ты подыскиваешь жилье?» Он мне возьми, да ответь: «Ищу комнату в районе метромоста…» И сам тут же как будто пожалел, что проговорился. Как думаешь, зачем Психу комната в районе метромоста? – Ершов вопросительно посмотрел на Тюрморезова.
Евграф пожал плечами:
– Не знаю…
Вася замолчал и не произносил больше ни слова.
Вскоре из кабинета вышел пациент, прежде сидевший рядом с Тюрморезовым. Выглянул врач. Очередь была Ершова, но психиатр пригласил внутрь Евграфа.
Когда через некоторое время Тюрморезов вышел в коридор, Васи там не было. Пациент, чья очередь была за Ершовым, посмотрел по сторонам, встал с банкетки и прошел внутрь кабинета.
Спустившись вниз, Евграф покинул диспансер. Ни на первом этаже, ни перед подъездом медицинского учреждения Васю он не встретил.
Ершов исчез, видимо, передумав посещать врача.
Глава пятнадцатая
Все кричат мадаполам
В пивном ресторане из разряда самых затрапезных стоял гвалт. Все столики заняты. У одного, расположенного в самом центре зала, сгрудилась куча народа. Часть из этих людей сидела, часть стояла рядом со столом. Свободных стульев вокруг него не было.
Праздновалось какое-то торжество: то ли юбилей фирмы, то ли чей-то день рождения, то ли годовщина работы в какой-то компании, то ли и первое и второе и третье – вместе. Люди, расположившиеся за этим шумным центральным столом, были знакомы с теми, что сидели на двух или трех столиках в разных концах зала. Так что почти все посетители ресторана сгрудились вокруг пировавшей компании.
Помещение было приспособлено для коллективного просмотра футбольных матчей. В середине вечера бармен даже пытался включить какую-то трансляцию. Но людям за центральным столом эта идея не понравилось. Они начали кричать, энергично стучать по по столу кулаками и раздухарились до того, что стали требовать от бармена и официанток, чтобы те включили музыку и немного раздвинули столы, – освобождая место для танцев.
Несколько вполне приличного вида спортивных болельщиков, которые в этот вечер забрели в ресторан, постарались поскорее из него уйти.
Столы были раздвинуты. Музыка полилась из динамиков акустической системы. Только что гуляки убеждали обслугу, что вся их компания очень хочет танцевать. Но теперь лишь полдесятка человек принялись выделывать каждый сам по себе, не обращая внимания на других, какие-то дикие, несуразные движения. Было заметно: танцоры здорово пьяны. Очень скоро из полдесятка человек осталось только двое. Они словно бы соревновались в «искусстве». При этом друг на друга упорно не смотрели. Один – музыка теперь звучала очень быстрая, ритмическая – точно бы пытался изобразить птицу, которая, широко раскинув крылья, медленно планирует с большой высоты вниз. Второй, наоборот, мелко-мелко трясся, как будто его колотил чудовищный озноб. Мелкое дрожание не совпадало с ритмом музыки. Но звуки, лившиеся из динамиков, были для этого танцора, казалось, лишь поводом для того, чтобы сыграть свою собственную «постановку». На лице у «судорожного» застыло угрюмое, злобное выражение.
Как раз во время этого странного парного танца Псих и появился в ресторане. Моменту, когда он вошел в сильно затянутый дымом зал, предшествовала небольшое путешествие, начавшееся в комнате коммунальной квартиры, что принадлежала Лопоухому. Миша передал лже-Скворцову деньги. Тот, поговорив еще немного с Лопоухим, вышел из квартиры сначала на лестничную клетку, – там он постоял без движения минут пять, – а потом – во двор…
Дом, где жил Миша, расположен в минуте ходьбы от станции метро. Психу не хотелось обратно в Коломенское. Был слишком возбужден, чтобы провести вечер на тахте в старухиной квартире. Прошел мимо входа в вестибюль «подземки» и побрел без всякой цели по широкому тротуару. Справа вереницей тянулись магазины, слева – бесконечный поток машин. Они ползли в обычном для этого времени заторе со скоростью не больше десяти километров в час.
Пройдя немного по широкой улице, Псих свернул в переулок. Ему хотелось угрюмой, «грязненькой» атмосферы. Такой, какая была в доме Лопоухого и в окружавших его дворах. Яркие нарядные витрины разрушали ее. Но стоит свернуть в сторону от главной магистрали – Псих знал это – атмосфера сразу окажется та, что надо…
Так и вышло…
* * *
«Слишком долго гулял!» – думал Псих. Ему стремительно становилось хуже. Возбуждение, которое охватило с еще большей силой, едва вошел в переулки, подорвало эмоциональные силы. Все искал взглядом верхние этажи, крышу мишиного дома. Пару раз с каких-то перекрестков, где сходились узкие проулочки, ему удавалось различить ее.
Вдруг все пропало: пейзаж совершенно изменился. Вместо давно не ремонтированного тротуара с глубокими выбоинами зашагал по аккуратненькой плитке. По обеим сторонам улицы – вылизанные особнячки. В них разместились офисы фирм. Явно не бедствовавших.
Псих, – он страдал многочисленными психологическими комплексами, – ощутил себя не к месту на этой улице. Да к дьяволу эту улицу со всеми комплексами!.. Он бы отмахнулся от них, от всех дурных мыслей. Но, на беду, прошел слишком большое расстояние пешком. Любая физическая нагрузка, особенно на пустой желудок, – а сегодня целый день почти ничего не ел, – может спровоцировать очередной кризис психической болезни…
Так и произошло. Настроение в какую-нибудь минуту полностью изменилось. Охватила тоска, подавленность. Чувствовал себя больным и голодным, брошенным на произвол судьбы в огромном городе, нелепым неудачником, все попытки которого если не завоевать в жизни счастье, то хотя бы обрести сколь-нибудь устойчивое равновесие обречены на провал.
Ему захотелось напиться… Деньги у него были. И немалые…
* * *
«Я слишком долго ждал эту кружку. Первую», – подумал Псих. С ненавистью оглядел компанию, «гулявшую» в четырех метрах от длинного стола, у края которого он примостился.
Празднество за центральным столом перешло в крайне мрачную фазу. До этого гости кричали, громко ругались, то и дело принимались хохотать, непрерывно подзывали официантов. Теперь же часть из них молча сидела над недопитыми бокалами с пивом. Не было сил одолеть. Часть – беседовала. Но выражение лиц было такое, точно собеседники готовы в следующее мгновение вцепиться друг другу в горло. Официанты сгрудились у барной стойки. О чем-то вполголоса переговаривались. То и дело кто-нибудь из них посматривал на беспокойный стол.
Псих поднял кружку, поднес ко рту. В глубине души понимая, что делать этого не стоит, принялся жадно пить, глоток за глотком пропуская в себя бледно-желтый, слегка мутноватый напиток. «Во всем виноваты сволочи официанты», – думал он…
…Когда Псих оказался в ресторане, мечтал об одном: как можно скорее влить в себя порцию пенного напитка. Небольшая доза алкоголя, содержащаяся в пиве, окажет притупляющее воздействие на нервную систему. Станет легче. Страхи и печали отдалятся от него, точно бы укутавшись густым туманом.
На других посетителей ресторана Скворцов в тот момент не обращал внимания.
Поискав глазами свободные места, обнаружил их только за одним длинным столом. С другого его конца – у самой стены – сидело двое мужчин. Напротив них – девушка. Псих уселся на грубый деревянный стул. Уставил глаза в стоявшую перед ним на столе пепельницу. Ждал, что официанты, как это положено, сами заметят нового посетителя, примут у него заказ.
Прошло не меньше четверти часа, но на Психа никто не обращал внимания. Официанты и официантки непрерывно сновали мимо него по проходу, обслуживая центральный стол. У Психа создавалось впечатление, что нового посетителя для них просто не существовало.
Он давно не бывал в ресторанах. В какой-то момент появилась дикая мысль: а может, отстал от жизни, – после какого-то часа здесь уже не обслуживают? Он взмахнул рукой, стараясь привлечь внимание официантки, попытался перехватить ее взгляд. Но тщетно. Она словно бы намеренно его не замечала.
Миновало еще время. Эти томительные десятки минут, следовавшие друг за другом ничем не прерываемой чередой, были наполнены для Психа самой отчаянной тоской, какую можно вообразить. Постепенно он присмотрелся к тому, что происходило вокруг.
Рассмотрел большую компанию людей за центральным столом. Они стали казаться ему главными виновниками того, что официанты не обращают на него внимания. Разглядывание соседнего стола на некоторое время отвлекло его. Зато потом, когда ему надоело переводить взгляд с одной пьяной рожи на другую, и он вперил его в стоявшую перед ним пепельницу, украшенную логотипом пивной марки, он испытал такую ужасную тоску, что можно было вообразить: его болезнь тоже какое-то время отдыхала и собиралась с силами. И теперь вонзила когти в жертву с удесятеренной яростью.
Догадавшись, что сейчас с ним что-то произойдет, не в силах больше бороться со своим внутренним состоянием, лже-Скворцов уронил голову на безвольно покоившиеся на столе руки. Ему было настолько плохо, что даже показалось: на несколько мгновений он «отключился». Словно какой-то предохранитель в его сознании разорвал цепь в ту секунду, когда между двумя контактами сверкнула яркая, через чур горячая эмоциональная вспышка…
…Он почувствовал: кто-то грубо трясет его за плечо. Псих поднял голову, повернулся: возле него стоял охранник.
– Здесь не спят! – рявкнул тот. – Дрыхнуть иди на улицу.
При виде человека в форме, – черная рубашка с коротким рукавом и золоченой эмблемой на нагрудном карманчике, черные брюки, – Психа охватил страх. Он вообще всегда панически боялся любых представителей власти (врачей-психиатров тоже относил к этой категории) считая, что встреча с ними не может привести ни к чему хорошему.
– Я хочу сделать заказ… Но официантка не подходит, – промямлил Скворцов. – Она не замечает меня.
Охранник раздраженно скривил лицо. Отпустил плечо «робкого» посетителя и сделав пару шагов, склонился, – он был высокого роста, – к одной из девушек в белой блузке и черной, доходившей ей чуть выше колен юбке, обслуживавшей посетителей в зале. После того, как он что-то сказал ей, официантка тут же подошла к Психу.
Он заказал ей пол-литровую кружку пива и порцию жареной картошки с рыбой.
Охранник медленно прогуливался по залу, как будто выискивая кого-то, но Псих чувствовал, что он нет-нет да и посматривает на него… Прошло несколько минут. Девушка вернулась, неся на подносе пиво и тарелку. На ней была неаппетитно выглядевшая рыба и кучка обжаренных в масле ломтиков картофеля. Все они были с какими-то черными пятнами и прожилками.
Псих понял: ему принесли валявшуюся на кухне порцию, быть может, уже слегка тронутую и почему-то оставленную посетителем, обедавшим здесь в середине дня. Лже-Скворцов почувствовал себя подло обиженным. Охранник теперь уже не делал вид, что выискивает кого-то в зале. Не отрываясь, смотрел на Психа, стоя от него шагах в десяти. «Если я больной человек… Они все будут надо мной издеваться. Подонки! Даже за деньги, даже в ресторане я не получу доброго, справедливого отношения к себе!» Он почувствовал, что на глаза ему наворачиваются слезы.
Девушка уже ушла, опустив руку с пустым подносом вниз…
…Теперь первая кружка пива была выпита. Но Скворцов не ощущал даже легкого опьянения. Охранник по-прежнему следил за ним. Псих попытался поддеть рыбу вилкой, но кушанье упало обратно на тарелку. Тоска была настолько сильной: он чувствовал себя неспособным нормально поесть – в следующий раз у него из руки выпадет вилка. Тогда Псих пошел на хитрость. Он принялся брать пальцами ломтики картофеля и отправлять их в рот.
Через тридцать секунд после того, как прожевал и проглотил несколько кусков, он почувствовал опьянение. Сразу стало легче.
Он обернулся – охранник куда-то исчез. Псих поискал глазами девушку, которая принесла ему на подносе еду и пиво. Взгляды их пересеклись, он пальцем поманил ее. Официантка тут же подошла к нему.
Скворцов заказал еще две кружки пива. Минут десять ждал, доедая руками картофель. К тому моменту, когда она принесла ему две порции напитка, он сидел, держа кисти рук навесу. Пальцы лоснились от жира. На тарелке осталась только рыба.
Официантка поставила пиво на стол, с презрением посмотрела на Психа и удалилась.
Скворцов обратил внимание: один из молодых мужчин из компании, праздновавшей за центральным столиком, бесцеремонно стал рассматривать его. Псих, – в это мгновение он опять стал обретать уверенность в своих силах, тоска почти полностью улетучилась, – подмигнул ему. Взяв кружку за большую стеклянную ручку, залпом выпил пиво.
Когда Псих поставил кружку обратно на стол, человек из шумной компании в свою очередь подмигнул ему и, бесцеремонно схватив почти полную кружку с пивом, стоявшую перед его соседом, запрокинул голову. Вылил в широко раскрытый рот, как в воронку, всю кружку без остатка. Пиво исчезло в пасти молодого мужчины за несколько секунд.
Его сосед, который хотел было возмутиться тем, что его приятель выпил не свое пиво, теперь не смог удержаться от того, чтобы выразить восхищение, – он громко захлопал в ладоши.
Выпивший пиво молодой мужчина еще раз подмигнул Психу, широко улыбнулся. Жестом пригласил его пересаживаться за их стол. Скворцов почувствовал обиду, – отчего-то показалось, что человек над ним издевается. Между тем, в голову ему ударила сильная волна опьянения. «Плевать на все! – решил Псих. – Ведь я того и хотел – чтобы напиться…»
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.