Текст книги "Король психов"

Глава тридцатая
Квартира смерти и боли

Сегодня утром, проснувшись, Миша вскочил с кровати, снял, бросив на пол, шерстяные носки. Обулся и пошел на станцию.

В поезде по дороге в столицу он с очень важным видом показал контролерам свой законный билет…

Добравшись до Коломенского принялся не таясь прогуливаться возле подъезда офисного здания. Псих не появлялся.

«Бесполезно!» – решил лопоухий. Сегодня он принимал решения стремительно.

У Миши в карманчике хранился адрес дома, куда ездил его приятель. «Остается заявиться туда, и попытаться выяснить, где Псих!»

Лопоухий оставил свой «пост» и пошел к метро. За все время, прошедшее со вчерашнего преступления, он ни на минуту не задумался о том, что его могут искать. Сыщикам хорошо известно имя человека, напавшего на врача скорой помощи.

В метро он спокойно прошел мимо турникетов, возле которых стоял полицейский. На эскалаторе достал из кармана куртки бумажку и принялся прикидывать, как ему лучше добраться до нужной станции.

* * *

Лопоухий издалека узнал дом, возле которого он караулил Психа. Длинная серая девятиэтажка протянулась одной стороной вдоль улицы, другая сторона, на которую выходили подъезды, смотрела на маленький стадиончик. За ним стояла башня с магазином, пристроенным к первому ее этажу, ряды гаражей из проржавевшего железного листа. Подъездов – много, но на Мишиной бумажке записано, в какой из них, считая от торца, ближайшего к метро, зашел Псих.

Подходя к двери подъезда, лопоухий прикидывал, сколько квартир придется обойти, прежде, чем нападет на след знакомого. «Да и много ли шансов, что я обнаружу хоть какую-то зацепку?! К кому он здесь приходил?.. Если к сообщнику – тот насторожится и вряд ли выдаст его…»

Верзила уже стоял возле домофона. Механически набирал комбинации из двух цифр, потом жал на кнопку «вызов», «сброс»… Он даже не удосужился посмотреть, какие номера квартир находятся в подъезде: сверху чуть левее двери – небольшая табличка, на которой они указаны. «Придумать «легенду», что-нибудь эдакое… Хитрое… Чтобы нельзя было ничего понять…» Минута шла за минутой, никаких идей на этот счет в голове бывшего машиниста не появлялось. Все набирал одну за другой комбинации кнопок. Домофон пищал от возмущения. Когда Мише удавалось угадать номер квартиры в подъезде, выдавал длинные гудки. Никто не отвечал…

Лопоухий потерял надежду и принялся озираться по сторонам: не идет ли кто к подъезду, – вслед за ним проскочить внутрь… «Алло… – донесся из домофона старческий голос. – Коля, это ты?.. Почему так рано? Ты ушел из школы?!» В тоне, с каким говорила пожилая женщина, сквозила тревога.

– Открывай скорей, горло… – пропищал тоненьким голоском верзила.

Тут же раздался писк, сигнализировавший о том, что замок открылся. Лопоухий проскочил в подъезд. «Сейчас она начнет искать его…» – пронеслось у него в голове. Действительно, где-то выше, кажется, на втором этаже, послышались щелчки отпираемого замка.

Миша поднялся по лестнице на один пролет, – на площадку выходили двери четырех квартир. Он свернул налево и, подойдя к железной двери, нажал на кнопку звонка. В это мгновение ему стало очевидно: вся его затея бессмысленна. В утренние часы, скорее всего, жильцы на работе. Кроме старухи, поджидающей своего внука, ему никто не откроет.

Подождав совсем немного, – секунд двадцать, – он позвонил в следующую дверь.

– Коля. Где ты? – раздалось сверху.

Лопоухий перешел на другой конец лестничной площадки, там позвонил в одну из квартир.

Когда переходил к двери другой, краем глаза заметил: полная пожилая женщина спустилась на полпролета вниз, на то место, откуда уже видно площадку нижнего этажа и, облокотившись на перила, щуря глаза, рассматривает его.

– Вы тут мальчика не видели? – спросила она, когда верзила повернулся в ее сторону.

– Бегали тут двое… Все смеялись, – буркнул Миша и отвернулся.

– Вот хулиганы! – воскликнула пожилая женщина. – Я так сразу и подумала. Голос-то был… Не его!.. Это из их класса. Такие маленькие, а уже мерзавцы!..

За дверью, перед которой стоял лопоухий – тишина. Он повернулся к пожилой женщине.

– Тут мы одного нашего разыскиваем… Из метрополитена. Родственники у него что ли здесь… Пропал, на работу не выходит пятый день. А у него все ключи от состава… Забрать бы надо, – городил Миша первое, что приходило в голову. – Адрес дали. – он вытащил из кармана бумажку, развернул ее, потом опять сложил вчетверо и засунул в карман. – А квартира – неразборчиво. Кажись, в этом подъезде…

– Что-то я тут у нас машинистов не припомню… – проговорила старушенция и приложила согнутый указательный палец к нижней губе, как бы усиленно припоминая.

– Он не машинист. Техник, – Миша отошел от двери и приблизился к лестничному пролету. Старуха находилась выше него. Ее ступни, обутые в сшитые из грубого холста самодельные домашние шлепанцы, находились на уровне его лица.

– Он такой… Худой, рожа у него неприятная. Волосы вечно грязные. Но ходит всегда в новеньком костюмчике. При галстуке…Костюмчик у него черный. Галстук – желтый, рубашка – белая. И лаковые ботинки он любит носить.

– А-а… Так это же с пятого этажа! – воскликнула пожилая женщина.

Психа сгубили обновки, которые он приобрел себе утром, отправляясь помогать Мише совершать террористический акт.

От восторга верзила дернулся всем телом и едва сдержался, чтобы не прищелкнуть пальцами.

– Мальцы эти куда-то туда, к магазину побежали… – Миша махнул рукой, указывая направление, а сам шагнул к лифту. Он отвернулся, давая понять, что больше не собирается разговаривать, и нажал кнопку.

Когда двери лифта разъехались в стороны, он крикнул бабуле:

– А квартира-то какая?..

– Слева от лифта, дальняя… – выкрикнула она в ответ.

Лопоухий шагнул в лифт. «Все хорошо, что хорошо кончается!» – думал он. Верзила не сомневался, что в самое ближайшее время, – пусть и не сейчас, и даже не сегодня, – он встретится со своим коварным приятелем.

«То, что он неожиданно удрал, доказывает, что мои деньги – при нем… Все хорошо! Скоро я получу их обратно. И тогда все о чем мечтал – сбудется».

Выйдя из лифта, он не стал звонить в квартиру за обитой бордовым дерматином железной дверью, а поднявшись на полпролета вверх достал из кармана пакет с бутербродом, который накануне собирался съесть на обед врач, и принялся подкрепляться.

«Я не стану сейчас звонить в дверь! – изменил свои планы лопоухий. – Увидит в глазок и затаится. Буду торчать здесь хоть неделю кряду, но дождусь, когда он появится на площадке у лифта». Челюсти его усиленно работали.

Покончив с бутербродом, лопоухий сел на корточки, прислонившись спиной к стене и попытался задремать. Уши его чутко улавливали все звуки, раздававшиеся в подъезде. Время от времени, когда кто-нибудь из квартир выходил на лестницу или, наоборот, входил в подъезд, между этажами начинал с гудением сновать лифт.

Пока верзила не привлекал ничьего внимания.

После трех часов дня лопоухий стал тяготиться ожиданием. Утром готовый ждать в подъезде хоть неделю, теперь он спрашивал себя: «Сколько же можно ждать?!.. И появится ли Псих вообще?!.. Что ему здесь делать?»

В течение двух часов нервозность верзилы непрерывно нарастала. Ровно в пять он перестал нервно ходить на пятачке между лестницами, – решил выйти во двор, обогнуть дом и взглянуть на окна. «Может быть, я что-нибудь там увижу… Нечто важное!»

Оказавшись рядом с квартирой, он неожиданно для себя свернул направо, подошел к двери, нажал кнопку звонка.

Нервы бывшего машиниста напряглись до предела. «Зачем я это сделал?!» – проклинал он себя. Глазок двери был прямо перед его лицом, но верзила и не подумал отойти в сторону.

«Слава богу, кажется, никого нет!» – отлегло у него от сердца.

Он уже был готов развернуться и идти обратно, – на полпролета вверх по лестнице, – чтобы опять усесться на корточки у стены и ждать, как за дверью раздались шаги. Миша замер.

Верзила не сделал попытки исчезнуть. Он ждал, что сейчас его примутся рассматривать в глазок, но что-то в металлической двери залязгало, и через несколько мгновений она широко распахнулась.

* * *

Парнишка был совсем молоденький – верзила дал бы ему лет двадцать.

Он был одет в белую майку, темно-синие спортивные штаны с двумя белыми полосами-лампасами с каждого бока. На босу ногу – черные пластиковые шлепанцы.

– Вам чего? – спокойно спросил он лопоухого.

Парень с любопытством рассматривал незваного гостя. Он явно недоумевал: зачем к нему пожаловал этот всклокоченный железнодорожник в измятой форме.

– Можно пройти? – спросил в ответ Миша.

Парень ничего не отвечал и не пошевельнулся.

«Была – не была! – сверкнуло в голове у бывшего машиниста. – Он, наверняка из «Группы личностей». Сообщник!» Лопоухий неожиданно для хозяина квартиры изо всех сил толкнул его обеими руками в грудь.

От неожиданности парень отпустил дверь, за которую едва держался, отлетел назад, к противоположной стенке маленькой прихожей. Пытаясь сохранить равновесие, он ухватился руками за стену.

Миша стремительно ворвался в квартиру и резким движением захлопнул за собой дверь. Перед ним было перекошенное лицо ужасом лицо паренька, который пытался оттолкнуться от стены. Верзила нанес ему два удара в голову: левой в челюсть и правой в лоб. Парень рухнул вниз. Падая свалил со стоявшей под зеркалом тумбы склянки с одеколоном, сложенный зонт-автомат, ключи.

В следующее мгновение, привлеченный шумом в прихожей, из комнаты, дверь которой была до этого плотно закрыта, выскочил Псих.

Взревев от мгновенно охватившей его ярости, Миша ринулся к нему.

Псих был явно не готов к встрече. Лицо его тоже перекосилось от страха, он дернулся назад, пытаясь заскочить обратно за дверь комнаты. Но верзила тут же ударил его по лицу. Псих, раскинув руки, полетел в комнату, грохнулся затылком и спиной о платяной шкаф, с которого рухнули вниз старые часы в массивном деревянном корпусе.

«Парень!» – мелькнула в голове бывшего машиниста здравая мысль. Он пересилил ярость и желание немедленно начать жестокое избиение приятеля и, развернувшись, накинулся на молодого человека, который уже успел встать на ноги и через пять секунд – выскочил бы из квартиры.

Защищаясь, молодой человек успел ударить бывшего машиниста по лицу. Но в кулаке его было мало силы, и он лишь разбил верзиле губу. В следующую секунду тот навалился на парня, подмял его под себя и принялся что было силы колошматить кулаком по голове, а потом, вцепившись двумя руками в уши жертвы, долбить ее затылком о паркет.

Парень потерял сознание. Но пока верзила расправлялся с ним, Псих успел подняться на ноги и метнуться по маленькому коридорчику туда, где должна быть кухня.

Намерения старого знакомого были лопоухому понятны. Он ринулся вслед за ним.

Скворцов выдвинул ящик старой кухонной тумбы и пока Миша преодолевал последние, остававшиеся до старого знакомого шаги, – все произошло в какие-то краткие мгновения, – выхватил оттуда длинный колбасный нож.

Психу не хватило нескольких секунд, чтобы замахнуться как следует. Удар получился не очень энергичным. Миша даже попытался перехватить руку с ножом, но и он оказался недостаточно ловок – у него не получилось. И все же ладонью отбил направленное на него лезвие. Острая кромка стали чиркнула по плоти бывшего машиниста. Рука Психа пошла в сторону от Миши. В следующее мгновение верзила своей окровавленной лапой смог ухватить старого знакомого за запястье руки, сжимавшей нож.

Завязалась отчаянная борьба. Псих попытался вцепиться зубами бывшему машинисту в горло. Тот ткнул ему правой рукой в челюсть, тогда Скворцов что было силы вцепился в Мишины пальцы. Испытывая невероятную боль, толкая Психа укушенной рукой, лопоухий попытался приблизить его голову к висевшей на стене полке, – хорошенько треснуть об нее затылок противника. Но тут сзади навалился паренек, – он каким-то чудом пришел в себя. Особой силы у парня не было, но его, видимо, захлестнула ярость. Обхватив верзилу правой рукой за шею, он тянул его на себя, норовя опрокинуть навзничь.

Справиться с двумя Мише было тяжело. Все трое словно бы застыли: лопоухий пытался треснуть Психа затылком о полку, но ему не удавалось это сделать, потому что его самого тянул назад паренек.

Скворцов не выдержал и попытался освободить руку с ножом, которую крепко держал за запястье верзила. Потом Псих выпустил нож и рванул руку в сторону.

Колбасный резак упал на старый потертый линолеум, Миша тут же разжал лапу. Псих разжал челюсти, вцепился обеими руками в правую руку машиниста, оттолкнул ее от своей головы. Верзила подался назад и мощным движением скинул с себя парня. Тот отлетел к коридору. Псих замешкался.

«С двоими мне не справиться!» – решил Михаил. Он стремительно наклонился к полу, поднял нож и бросился с ним к парню. Тот в этот момент поднимался на ноги. Верзила что было силы ударил его ногой в грудь. Парень рухнул обратно на линолеум. Миша набросился на него, наложил на лицо окровавленную, порезанную ножом ладонь, прижал голову парня к линолеуму, а правой что было силы воткнул колбасный нож ему в сердце.

Парнишка дернулся… Бывший машинист стремительно вскочил и развернулся к старому знакомому. Вид парня с ножом в сердце настолько потряс Психа, что тот на мгновение застыл…

Когда драка возобновилась, лопоухий легко одолел старого знакомого, повалил на пол. «Отключил» так же, как и некоторое время назад парня, несколько раз сильно ударив затылком об пол. Затем Миша вытащил из брюк Психа ремень, связал ему за спиной руки. В комнате он сорвал с дивана простыню, скрутил ее в жгут и связал приятелю ноги. Отволок Скворцова с кухни в комнату. Принес из ванной грязное вафельное полотенце и затолкал его знакомому в рот.

Потом, тяжело дыша и чувствуя сильную слабость, лопоухий снял с подушки наволочку, разорвал ее на лоскуты и перевязал свою глубоко рассеченную ножом ладонь. Наложил на предплечье жгут, как мог перетянул его, улегся на диван, поднял руку вверх.

Вскоре кровотечение прекратилось. Миша опустил руку на грудь и в изнеможении уснул…

* * *

Бывший машинист спал чуть меньше суток. Когда он открыл глаза, было яркое утро следующего дня.

Миша сладко потянулся, почувствовал сильную боль в руке, но она не испортила ему настроения. Он видел перед собой окно, полуприкрытое тюлевыми занавесками. Там, за двойными стеклами на улице светило солнце. Оно бросало свои радостные лучи на балконы дома напротив, на зеленые кроны деревьев.

Мише нравился этот диван, – он был удобным, мягким, – эта комната: в ней было светло и уютно, ниоткуда не доносилось ни звука. «Может быть, потому я спал так долго, что мне никто не мешал».

Верзила намеренно не смотрел туда, где должен был лежать Псих. Сейчас ему почему-то не хотелось думать о приятеле по «Группе личностей». «Потом… Я им займусь попозже. Теперь он от меня никуда не уйдет. Я буду мучить его до тех пор, пока он мне не скажет, где деньги. А может быть, они здесь, в квартире?.. Нет, не сейчас… Сначала отдохнуть, прийти в себя…» Лопоухий испытал сильное чувство голода.

Он сел на диване. Псих лежал на полу и смотрел невидящим взглядом прямо перед собой. Видимо, пока Миша спал, он все же пытался развязать ремень и простыню, потому что теперь валялся у самой стены, рядом с журнальным столиком. А накануне Миша бросил его в центре комнаты – под старой хрустальной люстрой.

Голова Психа вся перемазана в спекшейся крови, – волосы склеились, лицо знакомого было бледным, как простыня, которой связаны его ноги.

«Значит я разбил ему затылок! – решил верзила. – Как бы он не подох…» Глаза Психа на несколько мгновений уставились на бывшего машиниста, но потом Скворцов прикрыл их.

Верзила поднялся с дивана и вышел из комнаты. В коридоре с колбасным ножом в сердце лежал парнишка. Миша подошел к двери, посмотрел в глазок. На лестничной площадке никого не было. Лопоухий повернул ручку и толкнул дверь. Она легко отворилась.

«Надо же!.. Сутки проспать с трупом и этим при открытой двери… – поразился Миша. – И – ничего…» Он почувствовал себя в полной безопасности.

Вчера в пылу борьбы он лишь прихлопнул за собой дверь. Времени возиться с замком тогда не было. Но это не имело никаких последствий… «Сейчас людям на все наплевать. Какая им разница, что делается в соседних квартирах». Миша высунул голову, осмотрел лестничную площадку, лестницу: она была залита светом, никого не было, в подъезде царила полная тишина. Лопоухий неслышно притворил тяжелую железную дверь. Два раза повернул круглую рукоятку, – замок негромко лязгнул. Теперь дверь была заперта.

«Порядок!» Он пошел на кухню.

Пол в узком коридорчике рядом с мертвым телом был залит кровью. Бывший машинист брезгливо перешагнул через багровые засохшие лужицы. На труп старался не смотреть…

Кухня была залита лучами солнца. На самой середине валялся перевернутый ящик из тумбы, по всем углам – разлетевшиеся в разные стороны убогие старые ножи, вилки и ложки. «Когда мы успели все это раскидать?!» – поразился верзила.

Он наклонился, поднял ящик, установил его обратно в пазы, задвинул в тумбу. Потом собрал с пола рассыпавшиеся столовые приборы, но не стал убирать их в ящик, а аккуратно положил в мойку из нержавеющей стали. «Грязные!»

«Я впервые стал хозяином отдельной двухкомнатной квартиры!» – подумал Миша. Всю жизнь он проживал в комнате коммуналки и был вынужден делить кухню с другими соседями. Правда теперь у него тоже был сосед, – бывший машинист с неудовольствием покосился на лежавший в коридорчике труп, – и еще один «жилец» там, в комнате, но, по крайней мере, эти двое не станут заходить на кухню. Если Миша им этого не разрешит…

Лопоухий раскрыл холодильник. Там было пусто. Он почувствовал злобу. «Вот гад!» – подумал он о Психе. Миша рассчитывал сытно и не торопясь позавтракать в спокойной, радостной атмосфере солнечного утра.

Чтобы дать выход злобе и хоть как-то успокоиться, верзила вынул из мойки стальную ложку, зажег одну из конфорок газовой плиты. Аккуратно положил на нее ложку так, чтобы широкая часть ее была над пламенем. Пока ложка раскалялась, он шарил по тумбам.

Псих, который лежал в комнате, испытывал в это время жуткий приступ своего заболевания.

Глава тридцать первая
Пряники на последнюю дорожку

Еще с порога лопоухий увидел, что глаза Психа закрыты. Мише вдруг захотелось, чтобы его знакомый так и лежал, до поры ничего не видя, – тогда эффект будет сильнее. Стараясь ступать как можно тише, он подошел к Психу, медленно опустился возле его головы на корточки, – глаза лежавшего были по-прежнему закрыты, – приложил раскаленную ложку, которую держал, обмотав ее рукоять кухонным полотенцем, к щеке знакомого.

Псих изо всех сил дернулся, – раскаленная ложка «мазнула» его по губам, задела нос. Рывком Псих отодвинулся от Миши примерно на полметра.

Скворцов не кричал, но глаза полны чудовищной муки. К ней примешивалось выражение странного изумления, – словно бы не понимал, что за человек находится рядом, для чего творит с ним такие ужасные вещи.

– Понравилось тебе? – злорадствуя произнес верзила. Он помахал в воздухе ложкой. – Это только начало. Я специалист по пыткам. Разве ты не знал? Когда я учился в школе, перечитал кучу всякой литературы. В ней описывалось, как причинить человеку самую мучительную боль. Вскипячу при помощи этой ложки твои глаза: раскалю ее на газу докрасна и приставлю сначала к правому глазику, потом к левому…

Псих замычал и принялся извиваться на полу, пытаясь освободиться от ремня и простыни. Жилы на его шее вздулись.

Миша сверлил его злыми глазами.

– Есть только один способ избавиться от кошмара, – сказал он. – Ты должен рассказать, где моя сумка.

Скворцов замер. Смотрел на мучителя так, словно только теперь начал осознавать какую-то важную вещь. Миша не произносил больше ни слова. Пауза длилась довольно долго.

На щеке у Психа начал вздуваться огромный волдырь. Вдруг он застонал и прикрыл глаза. Когда через пару минут открыл их, лопоухий увидел: они полны слез.

Верзила встал и пошел на кухню. Взгляд его уткнулся в мертвое тело. Он замер, потом перешагнул через засохшую кровь… Принялся шарить по кухонным тумбам в поисках чего-нибудь съестного.

Ничего, кроме половины пакета гречневой крупы, не обнаружил. Сняв с полки древнюю эмалированную кастрюлю, Миша высыпал в нее крупу, залил водой, водрузил на огонь.

Поставив около окна табуретку, уселся на нее и принялся рассматривать двор, сновавших по нему прохожих, дома напротив…

* * *

Миша потерял счет времени. Растерзанный Псих валялся связанным на полу. Его белье, брюки и даже рубашка пропитались испражнениями. Рот заткнут кляпом.

Никаких особых пыток лопоухий не выдумал. Время от времени прижигал приятеля раскаленными на газовой плите столовыми приборами: ножами, вилками, даже один раз засунул Психу в брюки докрасна раскаленный половник.

Тот непрерывно терял сознание, так что верзиле не удавалось насладиться мучениями жертвы. При этом Миша ни разу не вытащил изо рта Психа кляп. Пытая его, он все время повторял: «Ты будешь говорить?.. Кивни головой, если готов рассказать, где деньги!»

Скворцов дергался всем телом, задыхался от крика, которому не давал вырваться из его глотки плотный кляп, терял сознание. Но в глазах его странным образом отсутствовал какой-либо смысл. В них было одно чудовищное физическое страдание.

Своего истязателя он словно бы и не замечал.

Миша начал испытывать разочарование. От голода, – маленький запас гречневой крупы давно съеден, – он опять стал чувствовать слабость и раздражение.

Психа он не кормил вообще, и в какой-то момент охватила тревога: что если знакомый по «Группе личностей» в очередной раз потеряв сознание больше в него не придет или тихо скончается, когда Миша будет спать на диване?!..

Лопоухий принялся методично обыскивать квартиру, – его интересовали вещи Психа: может, какая-нибудь записная книжка с именами и телефонами, что-то, – некая нить, которая приведет к утраченной сумке с богатством.

Почти сразу, обшаривая карманы нового, но уже изрядно помятого и перепачканного скворцовского пиджака, Миша обратил внимание: фалды слишком тяжелы и как будто чем-то набиты. Вывернув пиджак наизнанку, лопоухий обнаружил два ровных коротких надреза. Через них добрался к четырем пачкам рублевых банкнот крупного достоинства.

«Это деньги из моей сумки! – понял он. – Но где остальное? Здесь только малая часть!» Миша принялся искать дальше. Перерыл комнату, обыскал соседнюю, в которой, судя по развешанной на спинке стула одежде, обитал убитый парнишка. Больше ничего, кроме пяти тысяч рублей, заложенных в паспорт покойного, не нашел.

Не обнаружилось и записной книжки Психа.

Единственное, что еще удалось найти лопоухому – это тайный «склад» продовольствия, устроенный Скворцовым в своей комнате. Пакет, в котором была половина палки отличной сухой колбасы, маленький перочинный ножик, которым ее резали. Несколько тульских пряников в фабричной целлофановой упаковке. Стеклянная бутыль с гранатовым соком, наполовину пустая. Полпакета картофельных чипсов со вкусом сыра. Три плитки шоколада «Вдохновение», кулек леденцов, пакет с нарезанным ломтями горчичным батоном. «Прятал у себя в комнате за закрытой дверью, потому, что боялся, что парень у него что-то возьмет!» – догадался Миша.

Он с презрением посмотрел на лежавшего на полу Психа.

Верзила отнес пакет с провизией на кухню, вскипятил чайник, вытащил из шкафа банку с растворимым кофе – единственный припас, который помимо гречневой крупы был обнаружен в хозяйстве убитого.

Миша бросил в чашку две ложки кофе, заварил кипятком и принялся есть колбасу с хлебом, запивая свой завтрак, объединенный с обедом, растворимым «Нескафе».

Когда половина найденной колбасы и батона были уничтожены, лопоухий принялся за пряники и шоколад. Съел два пряника и плоскую пачечку «Вдохновения».

После трапезы стало значительно легче: слабость прошла, течение мыслей приняло спокойный характер. Но что теперь делать?!..

Псих не открыл, пережив все пытки, никаких секретов. От мертвеца, – так сейчас показалось Мише, – уже начал исходить особый ужасный запах. Он услышал его даже при том, что обоняние притуплено «амбре», которое окружало Скворцова.

При той жаркой погоде, которая стояла на улице, в квартире через какое-то время станет невозможно находиться, а ужасный запах просочится в тамбур, на лестничную клетку, в другие квартиры. Надо бежать отсюда. Но деньги!..

Лопоухий терзался: он все-таки совершил непоправимую ошибку!.. Все его нетерпеливость! Неспособность ждать, когда нужно. Если бы не стал звонить в квартиру, если бы дождался, когда Псих выйдет из нее, – а это рано или поздно произошло бы, – смог бы незаметно проследить за ним. Узнать, куда он ходит, с кем общается. Не сразу, но возможно удалось бы найти конец ниточки, которая вела к большей, основной части сокровища, похищенного вместе с сумкой. Теперь этот шанс упущен.

«Ну почему же? – думал Миша. – Ведь я могу отпустить его и точно так же отправиться за ним по пятам…» Допив кофе он медленно перешел из кухни в комнату. Псих лежал на полу с открытыми глазами. Обычно его взгляд был уставлен в одну точку, а глазные яблоки не двигались, даже когда в комнате появлялся верзила. С какой-нибудь очередной раскаленной вилкой или ножом…

Теперь же Скворцов внимательно посмотрел на бывшего машиниста. Тому показалось: наконец-то жертва готова «к контакту». Миша тут же развернулся, быстро перешел на кухню, вынул из раковины лежавший там половник, чиркнул спичкой, зажег самую большую конфорку плиты и положил половник на нее, – так чтобы ковшик оказался прямо в языках голубого пламени.

Верзила не стал дожидаться, пока половник раскалиться докрасна. Он не хотел всерьез истязать Психа. Надеялся: в этот раз это не нужно. Достаточно лишь дать понять, что он не расположен церемониться и в любой момент, в случае, если его жертва будет недостаточно красноречива, опять начнет самые зверские пытки. Обернув рукоятку половника кухонным полотенцем, лопоухий поспешил обратно в комнату.

Подскочив к Психу, Миша уселся рядом с ним на корточки. Скворцов не отрываясь следил за мучителем.

– Ну, давай, рассказывай! – доверительным, почти дружеским тоном проговорил лопоухий. – А то, сам понимаешь, я тебе такое сейчас устрою: все, что было прежде, покажется курортом!

Миша сдвинул носок Психа с лодыжки. Левая нога немного оголилась. Сильно прижал к уже обожженной коже нагретый половник. Скворцов дернулся. Половник соскочил с ноги. Прежде Миша прижал бы его вновь, но теперь рассчитывал на «сотрудничество» жертвы…

Все же ему было страшно выдергивать кляп. Секунд десять он колебался… «Но с кляпом он не сможет ничего рассказать!» Миша с силой дернул за краешек вафельного полотенца.

Как только кляп выскочил, Скворцов издал вопль такой чудовищной муки, что верзила отпрянул.

Он предполагал и боялся, что подобное может произойти. Но когда это случилось, Миша оторопел.

Вопль передал всем, кто его услышал, послание о диком страдании и бессилии. А донесся он, наверняка, не только до соседей сверху и снизу, но и до других этажей.

«Сейчас сюда сбежится толпа!»

Псих продолжал вопить. Миша понял: ситуация вышла из под контроля. Надо немедленно бежать из квартиры. Но верзила не двигался и тем самым давал жертве дополнительное время.

Наконец лопоухий пришел в себя. Судорожными движениями скомкал полотенце в плотный кляп, затолкал его Скворцову в рот. Псих смолк…

Стоило поторапливаться. Верзила забегал по квартире, одевая куртку, заталкивая в карманы пачки с деньгами, обнаруженные в скворцовском пиджаке, ключи.

Уже у самой двери вдруг вспомнил про колбасу, шоколад и пряники. Вернулся обратно на кухню, взял пакет и покидал в него все несъеденные продукты. Голод, который испытывал в последнее время, сделал свое дело: продукты приобрели для него особую ценность. Иметь в руках мешок с едой казалось Мише важным, пусть денег теперь было достаточно, чтобы не голодать.

Подскочив к двери, он осмотрел в глазок в тамбур – там никого не было. «Пока никого!..»

Лопоухий отомкнул замок, отворил дверь. Стараясь ступать как можно тише, вышел из квартиры. Притворив дверь, ключом запер ее на замок.

Покинув тамбур, Миша ринулся к лифту, – спуститься на нем казалось ему безопаснее, чем по лестнице. «Меньше шансов встретить людей, которые станут подниматься вверх… После крика». Кабина подъехала через полминуты…

Выйдя из подъезда, Миша обогнул маленький стадиончик и остановился с противоположной его стороны. Отсюда были хорошо видны окна квартиры, вход в подъезд.

Тут Мишу осенило: «Чего я жду?!.. В любом случае, проследить за Психом мне не удастся. Если квартиру откроют после того, как жильцы пробили тревогу, Скворцов не уедет отсюда иначе как на полицейской машине или на «скорой помощи». Если же дверь не взломают, просто умрет там от голода и жажды… Деньги потеряны!».

Торчать напротив дома, ко всему прочему, опасно. Глядя себе под ноги, бывший машинист медленно побрел к метро. Чувство собственного бессилия и тоска все сильнее охватывали его. Хотелось лечь на кровать и лежать так день, неделю, месяц… Год! Пока не умрет.

* * *

Поздно вечером Миша очутился на дороге, что вела от железнодорожной станции к даче, принадлежавшей дяде Психа. До этого он целый день болтался по городу, – не избегая людных мест и не шарахаясь от попадавшихся на пути полицейских. Он был голоден. От того, что все время бродил по улицам, болели ноги.

Он с вожделением смотрел через украшенные витрины кафе на напитки и кушанья. Они стояли на столиках, за которыми в удобных креслах сидели отдыхавшие от суеты и городской сутолоки люди.

У него были деньги. Но почему-то, несколько раз подойдя к самым дверям кафе, он вдруг останавливался, точно вспомнив о каком-то важном обстоятельстве, которое было помехой тому, чтобы зайти внутрь, разворачивался и шел дальше. В конце концов после того, как в очередной раз не решился зайти в одно из таких заведений, – это была известная сетевая кофейня, – Миша побрел с потерянным видом по улице, увидел на своем пути какой-то каменный уступ у стены высокого современного здания, сел на него.

Достал из пакета колбасу, стал есть, вгрызаясь в твердую палку зубами. Из подъезда здания через некоторое время вышел охранник, покосился на него, – бывший машинист сидел метрах в пятнадцати. Охранник ближе не подошел, а отвернулся и стал прогуливаться перед подъездом.

Верзила съел всю колбасу вместе со шкуркой, встал, побрел дальше.

До позднего вечера он болтался по городу. Ноги гудели, в суставах ощущал боль. Сил ходить дальше не было. Он стал подумывать о том, где бы разместиться на ночлег. Первой мыслью была гостиница. Но потом решил, что там может быть небезопасно, – кто знает, не числится ли он в каких-нибудь списках разыскиваемых органами лиц. Бумажки с ними могут лежать на столике у администратора.