Текст книги "Король психов"

Евграф подошел к обшарпанному кухонному гарнитуру. Взял с него электрический чайник, открыл крышку, сунул под носик смесителя в мойке, принялся наливать. Дверь была закрыта не полностью, но никаких голосов сверху Король Психов больше не слышал…

Чайник вскипел быстро. Тюрморезов взял из шкафчика большую белую кружку, налил в нее кипяток. Вот только где взять чай или растворимый кофе?.. Он принялся один за другим раскрывать кухонные шкафчики, выдвигать ящики из тумб.

С шумом те выкатывались наружу, но чая в них не было. Вдруг он услышал за своей спиной легкие быстрые шаги. Тюрморезов резко обернулся: на кухню вошла девушка. «Подруга Василия!» Она тоже распахнула дверцу сушилки, вытащила оттуда кружку, подошла к тумбе, на которой стоял чайник…

Не говоря ни слова, она внимательно посмотрела на Тюрморезова.

Он замер, тоже глядя на нее в упор.

Она отвернулась и проговорила:

– Где тут у них чай? – фраза эта была обращена к самой себе.

Произношение у нее было «местное». «Настоящая англичанка?!» – поразился Король Психов. У молодых людей-иммигрантов, с которыми он общался в Лондоне, подружки почти всегда были из приезжих.

Одета неброско, но добротно, волосы – русые, черты лица правильные. Василий нашел себе довольно симпатичную подружку.

Девушка поставила пустую кружку на кухонную столешницу, вышла из кухни.

Тюрморезов так и не нашел чай. Усевшись на высоком табурете за на не менее высокий кухонный стол, медленно, то и дело дуя на горячую воду, выпил кружку кипятку.

Когда с питьем было покончено, услышал шаги двух человек, спускавшихся со второго этажа. Через полуоткрытую дверь увидел Василия и его девушку.

Она что-то спросила «эстонца». Вопроса, заданного тихим голосом, Тюрморезов не разобрал.

– Да, Мэгги… Да! – ответил Василий. Он привык разговаривать громким голосом.

Через несколько мгновений входная дверь за ними закрылась.

Глава тридцать пятая
Человек-слон разгуливает во мраке. Разум подточен безумием

Не успел Евграф подумать, что в последние дни его желание снять другой угол взамен имевшегося стало таким сильным, что придется сделать это вопреки всем разумным доводам, как из-за угла появились Сергей и Андрей.

– О, привет! – воскликнул киевлянин. Все трое остановились.

Что-то в этой встрече показалось Тюрморезову странным. Какое-то чутье подсказывало ему: эти люди появились на его пути не случайно.

– Слушай, тут такое произошло… В общем мы кое-что нашли. И не мог бы ты нам помочь, – Андрей выглядел возбужденным. – Пойдем с нами. Успеешь еще в свое кафе – посуду убирать, – киевлянин взял лже-Виктора под локоть, заглянул ему в глаза.

«Встреча не случайна… – опять пронеслось в голове Евграфа. – Верно угадал – для чего-то им понадобился». Но все же поведение Андрея его успокоило: оно выглядело натуральным, в конце концов, мало ли что могло произойти у парней…

– Куда вы меня тащите? – спросил Тюрморезов.

– Сейчас ни о чем не спрашивай! – заявил киевлянин, не отпуская локтя лже-Виктора. Они завернули за угол, быстро пошли по улице. Торопливая ходьба закончилась только через один квартал – на автобусной остановке.

Прождав минуты три, они залезли в автобус. На его номер Король Психов не посмотрел: судорожно соображал, какая помощь понадобилась этим двоим. Поездка в автобусе была короткой. Они прокатились лишь пару остановок. В голове Евграфа так и не появилось ни одной догадки, которая бы ему самому показалась похожей на истину. Единственное, что он решил: эти парни решили обратиться к нему, потому что дело или какие-то сложности, которые у них возникли, как-то связаны с Латвией, откуда он якобы родом.

Квартал, в котором они оказались, был совсем недалеко от того, где все вместе жили в съемном доме. В начале своего пребывания в Лондоне Тюрморезов как-то проходил здесь в поисках кафе, где можно было бы предложить свои услуги в качестве официанта.

Андрей больше не держал лже-Виктора за локоть. Вместе с Сергеем киевлянин торопливо шагал по тротуару. В какой-то момент Тюрморезову даже показалось, что эти двое настолько погружены в переживания по поводу какого-то предстоявшего им дела, что напрочь позабыли про него: Евграф шел в нескольких метрах позади них, еле успевая за резвой походкой своих соседей.

Вот они подошли к двери одного из домиков и остановились. К удивлению Тюрморезова, киевлянин вынул из кармана джинсов ключ и вставил его в дверной замок. Распахнув дверь, он первым вошел внутрь в тесную прихожую. Следом за ним – Сергей, последним туда шагнул Тюрморезов…

* * *

Все-таки «пришибленность» сыграла Королю Психов на пользу. Хотя трое соседей по комнате и предполагали, что их тихий, скромный и очень неразговорчивый компаньон по аренде жилья не совсем тот, кем кажется на первый взгляд, все же, оценивая его способность оказывать сопротивление грубой силе, они отталкивались от его внешнего облика – «мухи не обидит». И на свою беду оказались не готовы к встрече с «настоящим» Евграфом. Василий оказался у Тюрморезова сзади, когда не понимающий, зачем его привели в этот дом Евграф сделал несколько шагов к центру комнаты. Войти в нее его пригласил киевлянин. Тот распахнул дверь в комнату и пропустил лже-Виктора вперед лишь после того, как за всеми тремя закрылась входная дверь.

– Ну что, парень, ты приплыл! – проговорил Василий, когда Евграф, до сих пор не понимавший, зачем его пригласили сюда, остановился и повернулся к своим знакомым.

– В каком смысле? – проговорил Тюрморезов. На его лице отобразилось недоумение, которое было искренним.

– В том смысле, что нехорошо: мог бы сразу поделиться с ребятами денежками!.. Узнаешь бумажку?! – Василий вытащил из кармана и помахал перед носом у Тюрморезова какой-то бумаженцией.

– Что это?.. – по прежнему ничего не понимал Король Психов.

– Твоя выписка из банка! В котором ты хранишь деньги! – воскликнул «эстонец». Он швырнул бумажку к ногам лже-Виктора и, угрожающе сжав кулаки, приблизился к нему на шаг.

– Слышь, пришибленный, брось дурака валять! – проговорил Андрей. – Отвали нам долю и можешь катиться на все четыре стороны. Мы тебя не тронем… Иначе тебе в Лондоне не жить. Мы везде достанем…

– Да он просто отсюда не выйдет, – Сергей, подняв на уровень груди кулаки, принялся обходить Тюрморезова справа.

Евграф попятился.

– Ладно, стойте, парни… Не надо спешить, – проговорил Василий и поднял правую руку с открытой ладонью вверх, как бы останавливая своих приятелей от того, чтобы тут же наброситься на «тихоню» и приняться его избивать. – Витя – человек умный. Так ведь? – он взглянул Евграфу в глаза. – Ну, украл он где-то денежки, сбежал с ними в Лондон… Мы ж понимаем: со всяким может случиться. Пусть себе живет. Жизнь здесь хорошая… Он сейчас подумает немножко и поймет: ему выгоднее отстегнуть нам из своих капиталов… – «эстонец» замолчал. Перемены во взгляде и лице «пришибленного» вызвали в нем тревогу…

Король Психов почувствовал: злоба и желание немедленно рассчитаться с обидчиками расплавленной вулканической лавой стремительно поднимаются из глубин его души. Пару минут назад он вошел в эту комнату человеком, который способен мечтать только о покое, о том, чтобы никто и никогда не нарушал ровного течения его жизни. Теперь же в мгновение ока опять стал тем Евграфом, который поздним вечером, обуянный злостью и ненавистью к обитателям столицы России, лежал в сквере на лавке. Поджидал, когда какой-нибудь человек будет достаточно неосторожным, чтобы зайти в этот темный уголок города и стать его жертвой.

* * *

Всплеск психической энергии очень часто придает сумасшедшим людям такие дополнительные силы, что психически больные действуют за пределами своих обычных физических возможностей.

Уже сама неожиданная перемена, которая случилась в лице прежде «пришибленного» лже-Виктора, произвела на его врагов устрашающее впечатление. Сценарий разговора, который они заранее прокручивали в головах, сходу полетел в тартарары. Соседи Тюрморезова растерялись.

В следующее мгновение Король Психов с воем набросился на них. Первым он что было силы толкнул руками в грудь «эстонца». Василий был не готов к неожиданному нападению «пришибленного». Не устояв на ногах, полетел назад, ударился спиной и затылком о дверь комнаты.

Точно так же Король Психов оттолкнул киевлянина. Но тот устоял на ногах. Сергей, когда Евграф с яростью набросился на него, отскочил назад и затем попытался ударить его. Но тут уже лже-Виктор ловко увернулся от кулака и бросился вглубь комнаты. Там был маленький столик. На нем – ваза с искусственными цветами. Вокруг расставлены несколько стульев. Тюрморезов схватил один из них за спинку, с силой швырнул в поднимавшегося с пола Василия. Ножка ударила того в висок. Парень на мгновение потерял сознание и вновь рухнул на пол.

Лже-Виктор схватил со столика вазу, запустил ей в Сергея. Тот увернулся, ваза раскололась от удара об стену. Евграф успел швырнуть в Сергея еще один стул, прежде, чем трое его соседей по комнате пришли в себя и ринулись в атаку.

Ярость Короля Психов творила чудеса: в течение целых пяти минут ему удавалось отбиваться от троих нападавших. Он защищался как мог: наносил им удары ногами, кулаками, дубасил стулом. Его тяжелые деревянные ножки выбили Василию пару зубов, едва не проломили височную кость киевлянину, сломали нос Сергею. Головы нападавших были в ссадинах.

Реакция Тюрморезова была настолько быстрой, а движения – до такой степени энергичны, что ни одному из нападавших не удавалось нанести ему никакого вреда. При том, что каждый из них был физически более крепок, чем он. А ежедневная тяжелая работа на стройке, которой они занимались до последнего времени, заменяла всем троим спортивные тренировки. Отменным же драчуном каждый из них был с детства.

С каждым новым ударом, который они получали от взбесившегося тихони, эти трое начинали испытывать все большее чувство ярости. Если прежде им хотелось заполучить деньги Евграфа, то теперь они испытывали одно желание – уничтожить его. Оно добавляло им энергии.

Король Психов выдыхался. Стороны были слишком неравны. И никакое сумасшествие не могло придать человеческому организму столько дополнительных способностей, чтобы долгое время преодолевать разницу в физической силе троих крепких парней и одного «пришибленного».

Евграфа начали побеждать. Поскольку киевлянин теперь тоже орудовал тяжелым деревянным стулом, первый же удар в голову, который Тюрморезов пропустил, едва его не «вырубил».

Лже-Виктор не потерял сознания, но движения его утратили прежнюю энергичность. Сергей, занимавшийся в ранней юности боксом, нанес ему несколько мощных ударов в туловище, от которых у Евграфа перехватило дыхание. Но он все-таки умудрился выбросить вперед руки и одновременно начать уворачиваться всем корпусом, – нога Василия, обутая в тяжелый ботинок, не попала ему в голову… Он понял, что еще совсем немного – и он пропустит очередной мощный удар, свалится, и после этого они либо сделают его навсегда калекой, либо забьют насмерть.

К двери ему было уже не пробиться. Оставался только один выход – окно. Лже-Виктор рванулся к нему. Но путь Королю Психов перерезал бывший боксер Сергей. Прежде чем Евграф схватил его обеими руками за шею, принялся душить, а затем резким толчком отбросил в сторону, Сергей нанес ему несколько ударов в лицо. К счастью для Тюрморезова он и теперь не потерял сознания.

Ножкой стула, как копьем, киевлянин ударил его в затылок. Нога Василия впечаталась в поясницу, – ощутив чудовищную боль Евграф полетел на окно. С внешней стороны широкого и высокого стекла ничего не было. В последнее мгновение Тюрморезов умудрился остановиться и не «влетел» в окно лицом. Но в следующую секунду он сам ударил стекло плечом. Оно лопнуло, сверху посыпались осколки. Евграф повалился вперед.

Выпав из окна первого этажа, окровавленный, он распластался на тротуарной плитке на виду у нескольких прохожих и водителей и пассажиров проезжавших по улице машин…

Тут же вокруг него собралась небольшая толпа народа. Остановилось несколько автомобилей. Трое соседей лже-Виктора из окна все видели… Уже через пару минут – до того, как появилась полицейская машина и карета скорой помощи, – покинули дом через другое окно, выходившее в маленький дворик. Там они перемахнули через забор, потом еще через один и, проскользнув в узкую щель между двумя домами, оказались на противоположной улице…

* * *

– Вот что, господин Виктор, – проговорил лежавший на соседней кровати чернокожий человек, положив газету на одеяло. Его английский был не идеален, а акцент – просто ужасен. Но говорил он медленно, и Король Психов прекрасно понимал все слова. – Если вы опять собираетесь выходить из госпиталя, то я не советую вам это делать. Газеты пишут, что Джек-Потрошитель вернулся. Да!.. И он орудует как раз в Уайтчепеле – где-то неподалеку отсюда. Может быть, прямо сейчас он ходит возле госпиталя… Он убивает не только женщин, но и мужчин! Вы слышали о нем?..

– Только то, что рассказывается в секции судебной медицины… – ответил Тюрморезов, застегивая ремень на брюках. – Я предпочитаю встретиться с Джеком Потрошителем, но не находиться здесь… Вместе с ним.

Африканец вздрогнул. Он поднял глаза на Евграфа, внимательно вгляделся в его лицо. Губы господина Эбикеме – именно так он просил всех называть его – задрожали.

– Прошу вас, господин Виктор, не говорите больше об этом Джозефе Меррике. Мне кажется, его дух начинает преследовать и меня… Я хотел сказать об этом врачу. Но вы ведь понимаете: о таком нельзя сказать лондонскому врачу. Здесь никто не верит в духов.

– Перестаньте, – Тюрморезов махнул на Эбикеме рукой. – Вам нечего опасаться человека-слона… Вы – такой же, как все люди, ничем не отличаетесь от общей массы.

Африканец закивал головой. Ему очень хотелось верить в это объяснение соседа по палате.

Все время, что они вместе лежали в этой небольшой комнате, Тюрморезов пребывал в тревожном состоянии из-за духа Меррика. Якобы он его постоянно преследует. Нервозность соседа заразила Эбикеме и изрядно расшатала его нервы.

К тому же, африканец находился в состоянии стресса после тяжелой травмы. Его сын – чиновник центрального банка одной из африканских стран – украл у себя на родине очень крупную сумму денег, – ее выделило государство на строительство транснациональной автотрассы, – удрал с ней в Лондон. Вместе с собой захватил и родителей. Его отец – господин Эбикеме – лежавший в одной палате с Тюрморезовым, – чувствовал себя на улицах британской столицы неуютно. Переходя улицу в неположенном месте он попал под машину. Водитель тормозил и уворачивался, как мог. Но пожилой африканец все же получил серьезные ушибы и сотрясение мозга.

Сын поместил его в Лондонский Королевский госпиталь и оплатил лечение. Сюда же поступил и подобранный на улице выпавший из окна Тюрморезов. Он тоже лечился здесь не бесплатно. Чтобы оплатить пребывание в госпитале, Евграф снял часть денег со счета.

Джозеф Меррик, чей дух, как казалось Королю Психов, преследует его, был лондонским персонажем девятнадцатого века. В возрасте пяти лет у него начало проявляться тяжелое генетическое заболевание, обезобразившее его внешность до такой степени, что он вынужден был носить на голове черный мешок с прорезями для глаз. Иначе каждый, кто видел его, приходил в ужас. Меррик долгое время выступал в цирке уродов, но потом, обманутый и обкраденный во время путешествия по Европе своим импрессарио, вернулся в Лондон. Здесь он познакомился с одним врачом, на которого незаурядная личность Джозефа и его страшная судьба произвели значительное впечатление. Врач привлек к судьбе Меррика внимание сильных мира сего и тому было предоставлено пожизненное место в Лондонском Королевском госпитале, где он в конце концов и умер.

В наши дни в старинной церкви на территории госпиталя была развернута экспозиция, повествующая об истории этого лечебного учреждения – одного из старейших и известнейших в британской столице. Из нее Король Психов и узнал о Человеке-слоне – так прозывали Джозефа Меррика в госпитале…

В маленьком музее был раздел, повествовавший о примечательных фактах из истории судебной медицины. Тут была информация о знаменитых маньяках и убийцах прошлого – Джеке Потрошителе, терроризировавшем Лондон, докторе Криппене, убившем жену, серийном убийце Джоне Кристи.

Тюрморезова потрясла экспозиция.

Надо сказать, помимо многочисленных гематом, порезов и ран, которые заживали очень тяжело, встреча с тремя парнями нанесла его психике тяжелейший удар. Он, ко всему прочему, осложнился сильным сотрясением мозга, – вернее, таких сотрясений было несколько. Нападавшие несколько раз наносили ему мощные удары в голову – кулаками и стулом. Но самым тяжелым было последнее сотрясение – он получил его, когда с маху ударился головой о тротуарную плитку, выпав из окна.

Травмы привели к тому, что восприятие Евграфа, которое и без того было чрезмерно эмоциональным восприятием психически больного человека, переворачивавшим все, что он видел, «с ног на голову», превратилось в жуткий генератор эмоций, галлюцинаций, страхов и подавленного настроения.

История Джозефа Меррика потрясла Евграфа. Еще там, в помещении маленького музея, он решил, что по своей сути является таким же уродом, как и Человек-слон. Только если Меррику болезнь изуродовала внешность, то ему, Тюрморезову, она обезобразила внутренний мир, населив его чудовищами, бесчисленными отражениями кривых зеркал, искаженным эхом странных, наверняка являющихся слуховой галлюцинацией, звуков.

И так же, как ужасное лицо Джозефа отталкивало от него людей, обрекая его на бесконечное одиночество или на компанию таких же, как и он монстров, выступающих в шоу уродов, так и больная психика Евграфа вытолкнула его из мира нормальных людей и поместила в компанию сумасшедших, с которыми он так или иначе общался всю свою биографию.

Потрясенный своими выводами Евграф осмотрел всю остальную экспозицию: безусловно, и Джек Потрошитель, и остальные маньяки имели с ним, Тюрморезовым, немало общего, – так ему теперь казалось. И он, и они отличались от нормальных людей, были изгоями, которым собственная инаковость приносила чудовищные страдания.

В вечер после первого же посещения музея, шагая по коридору, он увидел, – разумеется, это была галлюцинация, – белесую тень Человека-слона. Привидение!.. Он узнал безобразное лицо Меррика. Тень тут же исчезла… Но через несколько минут вновь появилась, но уже у него за спиной. Он увидел ее, резко обернувшись… Тут же она опять исчезла.

Этой ночью Король Психов долго не мог заснуть, а когда сон все же сморил его, он увидел целую серию кошмаров. С ним беседовал Меррик, который произносил какие-то пустые, бессодержательные речи о погоде, о лондонской архитектуре, но при этом все время сверлил Тюрморезова злым, ненавидевшим взглядом. «Он боится, что моя безумная тень выживет его бледное «отражение» из стен этого госпиталя, я займу его место в музее… Ведь он – король уродов, а я – Король Психов. Он полагает, что я стану соперничать с ним, хотя я и не собираюсь этого делать!»

В конце тяжелого сна Джозеф Меррик принялся уговаривать Короля Психов поскорее покинуть Королевский госпиталь…

И в последующие дни Тюрморезов видел у себя за спиной тень Меррика. Несколько раз она появилась на краткие мгновения…

В утро, которое наступило вслед за ночью, когда он увидел ужасные сны, Король Психов дал себе слово больше никогда не смотреть назад. По крайней мере, до тех пор, пока он находится здесь, в госпитале.

Большую часть дня ему удавалось держать данное себе слово. Лишь изредка, в те мгновения, когда он утрачивал контроль и действовал автоматически, он помимо воли поворачивался назад. Там никого не было… Он спохватывался: опять не сдержался! Но ситуация повторялась еще и еще. Когда он в очередной раз, не контролируя себя, обернулся, то показалось – увидел бледную тень. Она тут же исчезла!.. Чтобы появиться точно так же – неожиданно – через день.

Потом тень опять исчезла.

В очередной раз Джозеф возник перед глазами, когда Король Психов был в кабинете врача. Человек-слон появился в виде белесой тени в углу за креслом медика, несколько мгновений стоял там не шевелясь. Глаз его было не различить. Он явился каким-то облаком, контуром. Но Тюрморезов чувствовал, что дух внимательно смотрит на него.

Через десять секунд привидение исчезло.

По утрам Тюрморезов просыпался разбитый, с какой-то необъяснимой тяжестью на душе. Снов он не помнил, но был уверен: в них к нему приходил человек-слон, хотя подробности встречи и стерлись из памяти без остатка.

Тяжелое настроение в течение дня не проходило. Оно исчезло лишь, когда Евграф догадался уйти из госпиталя в город. Но появилось обратно, стоило ему вернуться. «Он давит на меня! – понимал Тюрморезов. – Хочет, чтобы я поскорее ушел отсюда…»

Лечащий врач не торопился отпускать лже-Виктора из своего учреждения. Ушибы и раны заживали тяжело. После перенесенного сотрясения мозга Тюрморезову был показан длительный покой. Однако он все больше времени проводил вне стен госпиталя.

Своими отлучками, которые падали не только на дневные, но и на ночные часы, Евграф быстро настроил против себя не только охрану госпиталя, с которой он скандалил чуть ли не каждый день, но и здешних врачей. Они уже жаловались друг другу, что пациент злостно не выполняет их рекомендации и не придерживается режима.

В последнюю неделю в Уайтчепеле – лондонском квартале, где располагался Королевский госпиталь – произошла серия жестоких убийств. Жертвами три раза подряд оказывались женщины. Их душили и затем вспарывали животы. Четвертой жертвой оказался молодой иммигрант из Африки. Его убили ударом ножа в шею и потом – это был уже «фирменный почерк» маньяка – вспороли живот. Никаких следов сексуального насилия при судебной экспертизе обнаружено не было. Так же как и в позапрошлом веке в истории с Джеком Потрошителем.

Эта тема постоянно обыгрывалась в комментариях телевидения, радио и газет: новый Потрошитель!.. Особенный ужас наводило то обстоятельство, что третье и четвертое убийства были совершены, когда Уайтчепель был буквально наводнен полицейскими в форме и агентами в штатском. В момент, когда новый Потрошитель совершал очередное преступление, в пятидесяти метрах от него стояли два сотрудника лондонской полиции.

«Из какой потайной норы появляется и куда исчезает потом под самым носом у полиции это чудовище?!» – задавались потом вопросом газеты.

Господин Эбикеме, – свободного времени у него было навалом, – внимательно следил за событиями с участием нового Джека Потрошителя. Ежедневно подробно пересказывал все, что ему удалось узнать, Королю Психов…

Тем временем персонал Лондонского Королевского госпиталя испытывал страх, когда после работы выходил за его стены. И лишь Евграф чуть ли не каждый вечер отправлялся «в город» на прогулку, не испытывая ни малейшей нервозности из-за того, что происходило вокруг.