Текст книги "Король психов"

Можно было арендовать койку в какой-нибудь ночлежке. Найти одну из них ничего не стоит, воспользовавшись услугами маклеров, что дежурят возле вокзала. Но мысль, что придется с кем-то разговаривать, о чем-то просить, потом общаться с хозяином или хозяйкой, с другими случайными жильцами на одну ночь, отпугнула его. Хотелось одиночества и было противно вступать с кем-нибудь в разговоры.

«Дача!» – вспомнил он. Псих вряд ли доберется этой ночью до дядиного дома. Заброшенная хибара со старой софой показалась ему уютным местом. Он вспомнил о ней с тоской и решил ночь провести там…

Теперь он брел к старому дому. Свежий загородный воздух приятно бодрил. Миша достал из сумки пряник, съел его, потом половину шоколадки… Вот и калитка. Сумасшедший не знал, что жить ему остается меньше двух минут…

* * *

Подходя к дому Миша глубоко вздохнул: наконец-то он здесь! Он чувствовал облегчение. «А может, мне поселиться на этой даче? Денег, если тратить их с умом, хватит надолго. Не надо никуда ездить, болтаться по городу…»

Он вспомнил свою комнату в коммунальной квартире. «А почему бы не вернуться туда?» – мелькнула в голове неожиданная мысль. В самом деле? Ну что его ждет?!.. Судебные приставы? Они даже не могут выселить его из комнаты… «Нельзя выселять из единственного жилища!.. Тем более, из такого, как у меня», – с надеждой подумал бывший машинист. Полиция?.. Но в чем он виноват? Поезд поджег Евграф Тюрморезов. Он, Миша, наоборот внес свой вклад в установление истины. А его бегство – лишь результат испытанного нервного потрясения.

Лопоухий тяжело поднялся на маленькое крылечко, взялся за дверную ручку. «Надо как-то выпутываться из этой истории… Поживу несколько дней на даче, потом вернусь обратно в коммуналку», – решил он и открыл дверь…

…Размышляя, верзила ни разу не вспомнил про ограбление, которое совершил в Коломенском, про охранника в ресторане, переписавшего его паспортные данные, про сумку врача, украденную из машины скорой помощи. Как это часто бывает у сумасшедших, лопоухий был не в состоянии охватить мысленным взором картину собственной жизни целиком, во всех важных подробностях. Видел лишь отдельные детали – свою комнату в коммуналке (потому что устал болтаться по городу неприкаянным бездомным человеком), теракт на перегоне метро, – теперь ему казалось, что если он и причастен к нему, то как-то косвенно, «боком». Мысленный анализ этой неполной картины подталкивал его к тому, чтобы принять соответствовавшее ей «сумасшедшее» решение…

Едва он сделал шаг за порог, как тут же человек, который притаился у самой двери и теперь находился за мишиным левым плечом, ударил его ножом в шею. Лезвие проникло в тело верзилы на десять сантиметров. Нападавший ударил еще. Миша захрипел и, обливаясь кровью, рухнул на пол.

Тут же из комнаты выскочил второй человек и несколько раз с силой ударил лежавшее на полу тело ногой.

Это были те самые двое, – приезжие, работавшие на заводе цементных смесей неподалеку, занимавшиеся время от времени воровством и грабежами. Евграф порезал одного из них ножом. Сегодня ночью они пришли, чтобы отомстить. В городке, из которого они приехали в столичный регион, они уже совершили убийство, которое пока было нераскрыто.

В темноте белела рука убийцы, – Король Психов сильно рассек ее и теперь рана была замотана бинтом.

– Что ты его пинаешь, – проговорил этот человек. Он склонился над Мишей. – Надо вот так!

Несколько раз он воткнул нож в тело верзилы. Тот не пошевелился.

– Мертв! – проговорил другой. – Получил свое…

– Слушай, что-то он какой-то слишком большой… Вроде тот, что порезал меня, был худее… – закралось сомнение в душу убийцы.

Глава тридцать вторая
Запах трупа, крики, буйство, выколотый глаз, бегство в горы

Псих был освобожден лишь на следующий день после того, как лопоухий покинул квартиру. Как только Миша закрыл за собой дверь, лже-Скворцов, извиваясь точно змея и перекатываясь то через правый бок, то через левый, добрался до прихожей, потом подвинулся к двери и, дергаясь всем корпусом, стал равномерно биться об нее головой. При этом Псих отчаянно мычал.

В подъезде многие слышали отчаянный вопль, который он издал до этого. Но никто не позвонил в полицию, при том, что каждый понял, что в доме происходит что-то ужасное. Никакая обыденная причина не может заставить человека так кричать.

Лже-Скворцов часто терял сознание и от голода у него почти не было сил, но звериное чутье толкало его к тому, чтобы биться головой и мычать почти без перерыва именно в те часы, когда большинство соседей по тамбуру возвращалось с работы.

На следующее утро одна из соседок-пенсионерок остановилась у его двери и долго вслушивалась в стук и мычание, даже пыталась говорить с Психом. В ответ он лишь громче мычал и сильнее бился головой о дверь. Она вызвала полицию.

В тамбуре был отчетливо слышен тяжелый запах, исходивший из квартиры.

Пришел участковый и тоже попытался через дверь поговорить с Психом. Потом телефон в квартире принялся звонить не переставая. Псих стал мычать и биться головой о дверь сильнее прежнего. Он делал это на пределе своих возможностей: агония, всплеск, он тратил последние силы. Но кляп неожиданно выскочил, и тогда он вновь издал свой чудовищный вопль.

Совсем скоро в тамбуре и на лестничной площадке собралась куча народу: соседи, несколько полицейских, люди из фирмы, которая обслуживала домовое хозяйство.

Дверь была вскрыта. Полицейские увидели связанного Психа, прошли дальше в квартиру…

Совсем скоро количество людей в форме в комнатах «двушки» увеличилось. Возле дома теперь стояло несколько полицейских автомобилей, скорая помощь.

Лже-Скворцова развязали. Врачи сделали ему какой-то укол. В квартире работали два эксперта-криминалиста.

Когда Психа в сопровождении двух сотрудников полиции в штатском понесли на носилках на первый этаж, – ходить сам он был не в состоянии, – тело парня все еще лежало в маленьком коридорчике. Запах, исходивший от разлагавшегося трупа, был чудовищен.

* * *

Ни в момент, когда его освободили, ни позже, по дороге в больницу, Псих не ответил ни на один заданный ему вопрос. Словно бы истратил, долбя головой в дверь квартиры, последние силы. Взгляд его был отрешенным. К тому, что происходило вокруг, никакого интереса не проявлял. То и дело впадал в беспамятство.

Тело Психа было покрыто следами ужасных пыток. Ими, а еще слабостью от долгого голодания и было объяснено его психическое состояние.

Лже-Скворцова привезли в одну из городских больниц. Медики занялись его ожогами, ссадинами и гематомами, – Миша пытал своего знакомого не только раскаленным железом, но и плоскогубцами, которые нашел в квартире в ящике для инструментов.

Сразу после того, как обработали его раны и дали ему немного поесть, Псих, лежавший к этому моменту на больничной койке, уснул.

Врач, занимавшийся его запущенными ожогами, опасался, как бы у пациента не стало развиваться заражение крови. На следующее утро зашел к Психу в палату. Рядом с ее дверью дежурил полицейский.

Псих уже не спал. Едва врач перешагнул порог, пациент принялся сверлить его взглядом. Выражение лица Психа становилось все более злобным. Чувствуя странное настроение подопечного, медик занервничал. Тем не менее, приступил к осмотру.

Псих был одет в рваные кальсоны и выцветшую пижамную куртку огромного размера. Ее принесла откуда-то сердобольная медсестра.

Врач взял Психа за плечо и потянул вверх. Ему нужно было, чтобы пациент сел на кровати. Лже-Скворцов тут же подчинился.

Накануне от слабости он не мог стоять, а теперь поднялся и сел на кровати с какой-то злой, здоровой энергией. Голова его была замотана бинтами, на глазу, мешая веку как следует открываться – огромный тампон, приклеенный пластырем. Смотревшие на врача зрачки лже-Скворцова излучали непонятную злую энергию.

– Расстегните курточку, – попросил врач.

Псих расстегнул пуговицы и распахнул полы куртки.

Под пижамой открылись следы истязаний. Накануне медсестры больницы обработали их антисептиками и перебинтовали.

Врач бегло осмотрел торс пациента. Следом обратился к его ногам, – они тоже были во многих местах обожжены и истерзаны. Медик взялся за правую штанину кальсон, чтобы потянуть ее наверх и оголить ногу. В этот момент Псих молча обеими руками схватил его за шею.

От неожиданного нападения врач растерялся. Воля его оказалась парализована: не закричал, не позвал на помощь. Несколько мгновений не оказывал никакого сопротивления. Псих, сильно сдавивший его горло, и не думал ослаблять хватку.

Лишь десяток секунд спустя, начав задыхаться, доктор попытался оттолкнуть пациента. Но не смог. Псих продолжал душить жертву.

Стороживший его полицейский сидел снаружи у двери палаты в кресле и не видел, что происходит внутри.

Врач издал какой-то сдавленный звук и откинулся назад. Псих не смог удержать падавшего доктора за горло и разжал пальцы. Не сделай этого, – сам бы упал с койки.

Врач рухнул на пол, опять сдавленно вскрикнул. Теперь его голос и звук упавшего тела расслышал полицейский в коридоре.

Псих спрыгнул с койки и кинулся на врача. Тот уже успел приподняться над полом. От ужаса волосы его стояли дыбом, – замотанный бинтами пациент с глазами, горевшими ненавистью и неизвестно откуда взявшейся дьявольской силой, походил на материализовавшийся ночной кошмар. Врач никогда не умел драться, но тут изо всех сил лягнул бросившегося на него Психа ногой в лицо. Подошва тяжелого ботинка угодила лже-Скворцову прямо в нос.

Тот взвыл от боли, опрокинулся обратно на койку, ударился о ее край спиной, сполз на пол и следом неожиданно зарыдал.

– Помогите! – только тут закричал медик.

В этом не было нужды. Полицейский влетел в комнату. Но Псих был уже неопасен.

Схватившись за лицо, он сначала издавал пронзительный на высокой ноте вой, а потом стал кричать с такой чудовищной силой и отчаянием, что страх невольно охватывал всех, находившихся на этаже больницы:

– Спасите! На помощь! Вытащите меня отсюда!..

* * *

Уже через час Псих на карете психиатрической скорой помощи был доставлен в специальную больницу.

Еще в первой, обычной больнице до того, как его «спеленали» прибывшие дюжие «психиатрические» санитары, он успел пальцем выколоть глаз охранявшему его полицейскому. Тот по своей глупости не надел на него наручников.

Затем Псих сорвал с себя бинты и пластыри, разодрал ожоговые волдыри, пытался выброситься из окна, но в конце концов был повален и оглушен врачами и пациентами больницы.

До прибытия скорой психиатрической помощи его держали за руки и за ноги. Отпустить лже-Скворцова свидетели его безумия решились лишь после того, как санитары из психушки сделали ему укол и он обмяк, точно бы враз обессилев…

* * *

Стук колес поезда обычно раздражал Тюрморезова, но сегодня более радостной и успокаивавшей «музыки», чем этот звук, для него не было.

Король Психов стоял у окошка в коридоре. Рядом, всего в метре – распахнутая дверь купе, в котором у него имелось законное место. Билет был приобретен вполне официально. По фальшивому паспорту.

С каждым километром, на который поезд удалялся от столицы, Евграф испытывал все большее облегчение. Ему казалось: что-то в его душе менялось, какой-то мрак, который неожиданно вошел в нее в этом городе и связывался в сознании Короля Психов со случаями в сквере и туалете кафе – отступал. Точно эта темная масса, навалившаяся на его сознание, каким-то образом была связана с определенной географической точкой и не могла перемещаться вслед за своей жертвой.

Тюрморезов приобрел у Петюни – продавца фальшивых документов – в дополнение к заграничному еще и обычный гражданский паспорт. Оба документа были сделаны на одну и ту же фамилию. Отныне Евграф стал Виктором Гордиенко, уроженцем города Сумы.

После этого он мог идти в туристическую фирму, чтобы получить визу в одну из европейских стран. Идея Тюрморезова по-прежнему заключалась в том, чтобы перебраться в Западную Европу.

Но почему-то Москва вдруг стала неприятна Королю Психов. В этом городе его стали одолевать какие-то неприятные предчувствия. «Здесь слишком много шансов, что подделка будет определена! – думал он. – Обширные базы данных, опытные чиновники…»

Он снимал по фальшивому паспорту номер в старой, почти не ремонтировавшейся с советских времен гостинице на окраине.

В какой-то момент ему начало мерещиться, что администраторша за стойкой, мимо которой он проходил каждый раз, когда ему нужно было выйти в город, как-то странно посматривает на него. Он ощутил сильную тревогу.

На улицах у него вызывал страх каждый встречный полицейский. Тюрморезов чувствовал: от этого постоянно усиливавшегося душевного напряжения неминуемо сделает ошибку. Например, не сможет совладать с собой при виде движущегося навстречу полицейского автомобиля, бросится бежать…

У него начиналась сильнейшая паранойя.

Приступов необъяснимой агрессии с ним больше не случалось, но он ощущал, что вероятность их велика. Словно его двойник, – непонятный и загадочный даже для него самого, – постоянно присутствует где-то рядом, бродит вместе с ним по улицам огромного мегаполиса. Но этот «парень» в представлении Евграфа не способен путешествовать…

Не долго думая, Король Психов выписался из гостиничного номера. Вещей у него не было. Кроме разве что небольшой спортивной сумки, которую он постоянно таскал под мышкой, перекинув ремень через плечо и наискосок – через грудь и спину. Через пятьдесят минут он уже покупал в кассе вокзала билет на поезд, отправлявшийся в тот же день в южном направлении.

Тюрморезов плотно пообедал в итальянском ресторанчике неподалеку от вокзала и за час до отправления состава пришел на платформу. Здесь уже стояли кучки южан – его будущих попутчиков.

* * *

До Абхазии Евграф добрался без особых проблем. Своим попутчикам рассказал, что он – историк, едет отдыхать «диким» туристом, но не на море, а в горы – путешествовать по глухим тропам, осматривать старинные монастыри. В Сухуме его, якобы, его ждет один друг, с которым они вместе учились в Москве. Друг родом из Абхазии, знает маленькую республику, как свои пять пальцев. Теперь живет в Киеве, но время от времени наезжает в родные места, чтобы отдохнуть – побродить по горам, подышать свежим воздухом и насладиться красивыми видами. На этот раз он пригласил с собой Евграфа, то есть – Виктора.

Лже-Вите давали советы, как лучше добраться до столицы маленькой республики. Он все внимательно выслушивал, запоминал, кивал головой.

На границе с Абхазией Тюрморезов нанял водителя с машиной. Разговорчивый молодой мужчина одних с Евграфом лет на вопрос, где здесь можно остановиться, пожить некоторое время, тут же предложил комнату в своем частном доме.

«У меня отличное вино!» – добавил он.

Пока ехали, договорились о цене, – лже-Виктор не торговался, хотя был уверен, что новый знакомый заломил цену за постой раза в полтора выше среднего уровня.

Приехали, выпили. Из еды у хозяина был только сыр и хлеб, – Король Психов хорошенько закусил, хотя сыр показался ему слишком соленым и, сославшись на усталость, отправился спать. К хозяину тем временем пришли какие-то приятели. Застолье продолжалось. Разговор шел теперь по-абхазски, так что Тюрморезов не мог понять смысла долетавших до его комнаты отдельных громко произнесенных фраз.

Сумку Король Психов положил рядом с собой в кровать. Он опасался воровства, хотя хозяин в этом отношении представлялся ему человеком благонадежным. Но может быть, кто-то из его приятелей рискнет спьяну заглянуть в комнату к спящему гостю?

Тюрморезов не мог уснуть. Каким-то образом ему предстояло проникнуть на территорию Грузии. Уже оттуда он собирался проникнуть в Западную Европу.

«Чехия или Польша…» – строил планы лже-Виктор.

Неожиданно для себя он уснул. Но спал недолго. Через несколько часов пробудился с мыслью, что его путешествие на Кавказ – полный бред, продолжение того странного состояния «умопомрачения», которое навалилось на него в Москве. Оно приведет только к тому, что его либо в самое ближайшее время ограбят, либо, даже если ему удастся каким-то образом проникнуть на грузинскую территорию, арестуют, как шпиона. Поразмыслив еще немного, лже-Виктор окончательно понял, что никаких шансов на удачный исход дела нет.

Надо возвращаться обратно в Москву и уже оттуда пытаться выехать на Запад.

Короля Психов посреди ночи вдруг охватило такое возбуждение, что он вскочил с кровати.

В доме царила совершеннейшая тишина. Тюрморезов вынул из сумки деньги, отделил от пачки несколько купюр – это было немного больше чем плата за сутки, положил на кровать и, стараясь ступать как можно тише, вышел во двор…

Оказавшись за оградой, он направился по грунтовой дороге в сторону шоссе.

Пока он шел к нему, то думал, что собирается ехать обратно, к границе с Россией, но оказавшись на асфальте, направился ровно в противоположную сторону.

Движения по шоссе не было. Пройдя небольшое расстояние, Тюрморезов сошел с асфальта и, спрятавшись за кустарником, уселся на землю. После этого по дороге один за другим проехали несколько автомобилей. Евграф не шевелился. За деревьями он сидел, пока не рассвело.

Потом он вышел из своего укрытия на дорогу. Медленным прогулочным шагом, точно бы целью его был спокойный осмотр красот окружающей природы, двинулся в сторону Грузии. Через какое-то время, когда разгоравшийся день стал все увереннее вступать в свои права, мимо него по шоссе начали проезжать автомобили. Король Психов не обращал на них никакого внимания. Он продолжал уверенно шагать вперед.

Часа через два непрерывной пешей ходьбы, – за это время он преодолел довольно приличное расстояние – больше десятка километров – Тюрморезов почувствовал, что сильно устал. Ему хотелось есть и мучила сильная жажда. День выдался жаркий, да и накануне за ужином он пил довольно крепкое вино.

Он уже прошел несколько населенных пунктов. В одном из них при дороге он видел какую-то забегаловку. Но почему-то в нее не заглянул.

Король Психов остановился, повернулся так, чтобы стоять лицом к автомобилям, ехавшим в попутном направлении. Как только из-за поворота показалась машина, он тут же вытянул правую руку…

* * *

«Если проезжать на каждой машине совсем немного, то окажется безопаснее, – думал он. – Люди, которым я плачу за подвоз, не смогут понять, откуда, куда и зачем я еду!» В голове несчастного сумасшедшего по-прежнему развивались нездоровые процессы: теперь он не мог отделаться от желания постоянно менять подвозившие его машины. Несколько раз Евграф даже зачем-то удалялся в сторону от своего маршрута. «Для маскировки!» – объяснил он себе.

С тех пор, как он поужинал в доме своего случайного знакомого сыром и вином, ни крошки пищи и ни капли влаги в рот к Королю Психов так и не попало. Любой другой на его бы месте давно бы не выдержал – заехал бы в первый попавшийся магазинчик или придорожный ресторан. Но лже-Виктор не желал тратить на еду и питье ни минуты, как будто следом за ним, вынюхивая на раскаленном асфальте южного шоссе его следы, стремительно покрывает километр за километром некое ужасное существо.

Наконец, один из случайных водителей, с которыми его свела судьба, остановился возле магазинчика в небольшом населенном пункте – купить сигареты.

Тюрморезов вышел следом за ним из машины. Рядом с магазинчиком – кафе. Евграф зашел в него, попросил пива и чего-нибудь быстренько поесть. За соседним столиком сидело несколько мужчин. Они с любопытством смотрели на нового посетителя. Официантка, – молодая женщина, – предложила Тюрморезову суп и яичницу.

Король Психов кивнул головой. Из магазинчика вышел подвозивший его водитель, увидел, что пассажира нет… Тюрморезов помахал ему рукой. Нехотя этот человек преодолел десяток шагов, отделявших его от кафе, подошел к столику пассажира.

– Садись, я тебя угощу… – проговорил Евграф. – Жарко. Хочется пить…

Он старался говорить бодрым веселым тоном, но чувствовал – водитель странно смотрит на него. «Что я делаю не так?! – искренне недоумевал Тюрморезов. – Я ему явно неприятен. Но почему?.. Прежде мы не встречались. Он ничего про меня не знает».

– Нет… Я спешу, – отказался от предложения пообедать местный парень. Его лицо стало еще более мрачным, чем было до этого. Он развернулся и пошел к машине.

Официантка принесла три бутылки пива, поставила перед Евграфом стакан. Наполнила его.

– Яичница сейчас будет готова… – сказала она и ушла.

Лже-Виктор не обратил на нее никакого внимания. Он смотрел на поверхность дешевого пластикового столика перед собой, думая о том, почему произвел такое впечатление на водителя.

«А может, он сам какой-то не такой?.. И дело вовсе не во мне?»

Машинально рука Короля Психов потянулась к стакану с пивом. Он поднес его к губам, сделал несколько глотков, потом – еще. Лже-Виктор не заметил, как осушил первую бутылку, вторую… Лишь вылив в свой стакан остатки пива из третьей бутылки, он словно очнулся от мыслей и посмотрел по сторонам. «Наверное, это водитель был какой-то ненормальный! Или просто у него плохое настроение!» – сделал окончательный вывод Король Психов. Его собственное настроение значительно улучшилось.

Взгляд Тюрморезова встретился со взглядом человека из компании, сидевшей за соседним столиком. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом тот отвел взгляд, повернулся к своему соседу и что-то ему сказал. Сосед повернулся и не стесняясь посмотрел на Евграфа.

Официантка принесла яичницу. Лже-Виктор заказал еще три бутылки пива и начал есть. Бутылки появились на его столе почти сразу и, поглощая яичницу, он непрерывно подливал себе в стакан пенного напитка. Настроение его постоянно улучшалось.

Встретившись взглядом с человеком с соседнего столика, он спросил его, хорошее ли вино подают в этом кафе, – на столе его соседей возвышалось две бутылки.

Его тут же пригласили попробовать. Не заставив себя уговаривать, Король Психов подсел к компании. Заветная сумка с деньгами висела у него, как обычно, под мышкой.