Текст книги "Король психов"

Глава двенадцатая
Шоковая терапия

Прошлое Психа

Получив от Роберта приказ обокрасть дом Бердниковых, Псих испытал удовлетворение. Наконец-то ему удалось переиграть Тюрморезова. Из пациентов психиатрической больницы, которые жили на снятой Робиком квартире, Псих в качестве помощника выбрал Митю. Это был верзила двухметрового роста, флегматичный, но крайне жестокий.

Прошлое Евграфа Тюрморезова

Профессор пригласил Евграфа приехать к нему в полдень. Но Тюрморезов, который с раннего утра чувствовал себя плохо, – к тому же он остался в съемной квартире один, – не мог усидеть дома. Около десяти он вышел из подъезда, прошел несколько кварталов пешком. Потом поймал такси, отправился в коттеджный поселок Бердникова. Если бы по дороге они не попали в гигантскую пробку, Евграф приехал бы туда в половину одиннадцатого. Но потеряв время в автомобильном заторе, такси привезло его к цели в самом начале двенадцатого.

Евграф попросил остановить машину на некотором расстоянии от коттеджного поселка. Он расплатился с водителем, – наличных у него в последнее время было предостаточно, – выбрался из машины. Такси уехало.

Тюрморезов остался на шоссе, петлявшем через сосновый лес, один. До коттеджного поселка минуты две ходьбы. Церковный Псих посмотрел назад, точно бы он оглядывался не на заасфальтированную дорогу за своей спиной, а на прожитое. И хотел вернуться туда – назад в прошлое… У него появилось желание и вправду пойти туда, по шоссе, выйти на основную трассу. Наверняка он смог бы поймать там какой-нибудь попутный автомобиль и вернуться в город.

Потом он часто вспоминал эти минуты. Чтобы было, если бы тогда он поддался своему желанию? Вернулся бы обратно в квартиру к своим приятелям или постарался затеряться в городе. Снял бы квартиру и провалялся бы в ней на диване полмесяца или даже больше. В тот момент денег для этого у него было достаточно. Пошла бы его жизнь тогда по какой-нибудь иной колее?.. Ответить на этот вопрос невозможно.

Тюрморезов двинулся дальше – к коттеджному поселку. Через минуту ему открылся вид краснокирпичного забора с торчавшими из-за него разностильными крышами, а еще через минуту он был уже возле ворот.

Они были выстроены в виде глубокой арки. Одна из ее тумб значительно шире другой. В ней помещается караульное помещение с небольшими окнами. Они смотрят наружу – на дорогу – и внутрь арки. Внутрь арки выходит также находящаяся за шлагбаумом дверь.

Подойдя ближе, Евграф рассмотрел охранника, стоявшего, положив локоть на оконный проем, с внешней стороны шлагбаума. Тюрморезов знал этого человека в лицо. Как раз тот охранник, в дежурство которого стоило заходить внутрь поселка, идя на кражу! Он был не молод. И все время словно бы пребывал не здесь, на посту, а в каких-то своих мыслях.

Проход и проезд на территорию коттеджного поселка осуществлялся по заранее сделанным заявкам. На столе в помещении охраны лежала книга, в которую записывались фамилии гостей. Охранник должен был сверяться с ней, делать соответствующие пометки. Но Евграф несколько раз замечал, что он даже не берет ручку. Рядом, в караулке, находился еще один охранник, но тот, как правило, сидел на коротком кожаном диванчике напротив телевизора. Либо тоже стоял на улице за шлагбаумом.

В поселке была еще охрана, – два или три человека. Но они дежурили в другом караульном домике – более просторном. Он располагался у забора с противоположной стороны и был оборудован мониторами, на которые сходилась информация от камер наблюдения. Для планов Тюрморезова эта электроника никакой опасности не представляла. Камеры следили за общим забором поселка. Время от времени охранники патрулировали территорию поселка, но и это для Тюрморезова не играло никакой роли.

Для кражи у него был приготовлен план. Он договорится с профессором о срочной встрече. Скажет, что ему плохо и необходимо увидеться. Дмитрий Николаевич сразу после этого закажет пропуск на автомашину с водителем. Затем Тюрморезов перезвонит и потребует, чтобы профессор приехал в институт, где он, Евграф, его ждет. Якобы он не в состоянии добраться до коттеджного поселка и вышел из машины по пути. Как раз возле учебного заведения, в котором Бердников работает. В том, что Дмитрий Николаевич, который к этому моменту должен уже находиться в крайне взвинченном состоянии, непременно велит своему шоферу мчать в институт, Евграф не сомневался.

Так же он не сомневался, что охрана пропустит двух людей Робика, которые приедут в машине. Дальше они заедут на территорию поселка, машина подкатит к коттеджу и здесь парни Роберта откроют одним из ключей, которые добыл для них Евграф, маленькую дверку. Обычно ей не пользуются, предпочитая ворота, открываемые электрическим механизмом.

Размышляя о том, что до момента, когда он передаст Робику все подробности плана, остается меньше суток, Тюрморезов подошел к воротам. Охранник, до этого смотревший куда-то в сторону сосен, перевел на него взгляд, но задержал его на госте совсем недолго – несколько мгновений, как будто появление этого человека его совершенно не касалось.

– Я к Бердникову, – проговорил Евграф. – Он вам сообщал, что я приеду.

Охранник, – он успел запомнить лицо частого гостя, – кивнул головой, потом зашел в караулку. Видимо для того, чтобы сделать отметку в журнале.

Тюрморезов уже шагал в сторону бердниковского коттеджа. Тот располагался на второй линии от ворот. «Какую шоковую неожиданность приготовил для меня профессор?» – размышлял Евграф. В груди у него появился неприятный холодок. Чем ближе Тюрморезов подходил к цели, тем сильнее он становился.

«Но, может быть, старик пошутил? Может, все это несерьезно… Ну разве может он и в самом деле устроить мне шок?»

Он подошел к калитке. Хотел было нажать на кнопку видеофона, но тут заметил: железная, с заостренными колышками на самом верху, там, где она вплотную подходила к арке, калитка чуть приотворена. Тюрморезов толкнул ее, и она распахнулась.

Прошлое Евграфа Тюрморезова

«Здесь холодно. Странно, почему? – подумал Евграф. – На улице было тепло…» Может быть от того, что в доме не было хозяйки, а может, потому что младший Бердников выбрал неудачного дизайнера, но обстановка в профессорском жилище всегда производила на Евграфа удручающее впечатление. А ведь он совсем не привык к уюту. Где ему было с ним познакомиться? Не в сумасшедшем же доме!..

Сегодня внутренности коттеджа показались Тюрморезову немного жизнерадостнее могилы. Он чувствовал что-то. Все было на обычных местах – он хорошо знал обстановку в этих комнатах. Но что-то неуловимое, вместе с тем, изменилось.

«Это профессорский эксперимент! Прелюдия к шоку!» – неслось в голове у Евграфа. Он чувствовал, – интуиция никогда его не обманывала, – за всем этим кроется какая-то ужасная опасность. Надо быть готовым ко всему. «Но Дмитрий Николаевич… – лихорадочно выдвигал новые соображения его мозг. – Он ведь не может сделать мне плохо. Он же мой друг, спаситель. Как же так?!»

У Тюрморезова, тем не менее, не было никаких сомнений: сейчас произойдет нечто катастрофическое. Он медленно продвигался по дому.

Все межкомнатные двери были закрыты, – так бывало редко. А оставшаяся позади входная… Евграфу не пришлось воспользоваться сделанным со слепка ключом, – как и калитка, она была приоткрыта.

Он прошел уже каминный зал, кухню. Вот и лестница на второй этаж. Он поднял глаза. Верху, свешиваясь на крайние ступеньки, торчали чьи-то ноги.

Евграф замер.

Прошлое Евграфа Тюрморезова

Ко всем его мукам и ужасным ощущениям прибавилось еще одно: он вдруг почувствовал себя маленьким мальчиком, случайно, против своей воли угодившим в какое-то страшное, непонятное для него место. Он никогда не испытывал особой привязанности к матери и отцу и никогда не искал у них защиты. Но в эти мгновения ему захотелось, чтобы они были рядом, чтобы он мог спрятаться за них. Чтобы они увели его отсюда.

Никогда прежде Тюрморезов не чувствовал себя таким слабым и беспомощным. Вся его прежняя дурная энергия, вся его хитрость, вся изворотливость разом исчезли – стоя у лестницы на второй этаж в коттедже Бердниковых, он превратился в другого человека.

Он сломался. Самолет разогнался по взлетной дорожке, колеса шасси оторвались от земли, машина некоторое время набирала высоту, пока не оказалась под самыми облаками. И в этот момент пилот с ужасом обнаружил, что оба мотора под крыльями и крутившиеся до сих пор пропеллеры – все под действием чудовищного колдовства испарилось! Только свист в ушах и надежда на то, что крылья не дадут самолету рухнуть камнем вниз и он просто спланирует на землю.

Евграфа, который еще вчера ходил по столице, больше не существовало. В этот момент Тюрморезов не мог понять суть происходившего. Похоже, в последнее время все с ним было даже хуже, чем он предполагал. И шок, который устроил ему профессор, подействовал на него чрезвычайно эффективно. Но только не в сторону избавления его от всех его психических бед, а наоборот… Полученный удар привел к тому, что Тюрморезов достиг того места в своей душе, в котором прежде никогда не бывал. В том, что увиденное им сейчас является делом рук Дмитрия Николаевича, Евграф не сомневался.

От страха и беспомощности он некоторое время стоял не шевелясь. Потом развернулся и сделал шаг прочь от лестницы… Но тут представил, как идет по совершенно пустым комнатам: один-одинешенек… Потом дверь, двор. Вот он минует железную калитку, выкрашенную черной краской, и идет к воротам поселка. Тюрморезову показалось, что там, на открытом пространстве, он будет еще более беззащитен, открыт для всех ударов.

Он развернулся.

А наверху – за лестницей и этими торчащими ногами – быть может, там Дмитрий Николаевич?.. Евграф спросит его: зачем профессор все это совершил? Быть может, Бердников умеет отматывать магнитную ленту жизни назад? Евграф попросит его сделать это. Ведь шоковая терапия привела ровно к обратному эффекту. Этого нельзя так оставить. В душе Церковного Психа шевельнулась надежда.

Он сделал несколько шагов вверх по лестнице. Странно, но он до сих пор не задумался, чьи это ноги и почему человек лежит там не шевелясь. А может, он просто панически боялся этих мыслей?

Теперь взгляд Тюрморезова был прикован к телу, по-прежнему не проявлявшему признаков жизни. Медленно, точно опасаясь, что правда откроется его глазам слишком резко, он поднялся наверх. Человек уткнулся лицом в паркет. Из под головы натекла лужа крови. Лица не было видно.

Надежда, что все это спектакль, – ведь профессор предупреждал его о шоке, – стремительно оставляла Тюрморезова. «Он по-настоящему мертв! Его убили… Надо бежать отсюда!»

Но что здесь произошло? Неужели это и есть тот шок, о котором предупреждал Бердников? Да, без сомнения! Но кто этот человек?

Повинуясь внезапному импульсу, он схватил лежавшего за ухо и повернул его голову к себе. На шее под нижней челюстью была страшная рана.

– Илья!.. – воскликнул Евграф. В следующую секунду с ним что-то произошло. Точно некая сила отбросила его в сторону от тела… Скорее всего, он просто от испытанного потрясения, как от удара по голове, мгновенно потерял сознание и упал.

Когда очнулся, первым, во что уперся его взгляд, была люстра под потолком: гнутые медные трубки и на них массивные подвески из хрусталя. Тюрморезов не сразу вспомнил, где он находится. Единственное, что осталось в памяти из событий, предшествовавших «удару» – чувство невероятной тоски, горя.

Он медленно приподнялся на локтях. Все, что было до момента, как он потерял сознание, постепенно вспомнилось ему. Евграф повернулся к мертвому. Застывший, остекленевший взгляд еще раз подтвердил, что с Ильей все кончено.

«Да ведь профессор – псих. Вот так методы лечения!.. Дмитрий Николаевич – такой же сумасшедший, как и я. Поэтому-то он и лечит нашего брата, что сам к нему принадлежит». И следом Евграф подумал: «Мне надо было вылечиться раньше. И сделать это без всякого профессора Бердникова. Если бы я сделал это, Илья был бы до сих пор жив. Это я виноват во всем. Я – один из проклятых психов, которые во всем виноваты!»

Тюрморезов разрыдался. Ему показалось: еще мгновение – он умрет. Столь чудовищным и непереносимым было чувство вины, которое он испытывал сейчас, стоя над мертвым слугой. Следом он решил, что должен сам наказать себя: он повесится.

Евграф метнулся в комнату, дверь которой была к нему ближе других. Ему нужна была веревка или какой-нибудь ремень. И тут, едва перешагнув порог, он увидел хорошо знакомый ему предмет – старый широкий тесак для разделки мясных туш.

В съемной квартире, где жил Евграф вместе с другими сумасшедшими, был именно такой. От одной из двух деревянных накладок, прикрепленных к металлической полосе рукояти, был отломан большой кусок, – после того, как тесак мыли в воде, влага оставалась на деревянной рукояти и та гнила. Подгнившая часть деревяшки отломилась. Оставшийся кусок – он болтался на одной из массивных металлических клепок – когда-то давно примотали синей изоляционной лентой. Она стала отклеиваться и разматываться. И тогда Евграф, найдя в ящике кухонной тумбы ролик изоляционной ленты другого – красного – цвета, по новой замотал ей ручку.

Теперь узнавал хорошо знакомый предмет. Тесак – в крови. Убийца, нанесший смертельный удар Илье, бросил орудие преступления на пол… Мысли в голове Тюрморезова путались. Еще вчера вечером тесак лежал в ящике кухонной тумбы.

«Да, точно, я видел его там». Сегодня утром… Евграф не помнил, выдвигал ли он ящик… Нет, ведь он вообще не заходил на кухню! «Но ведь и вчера…» Точно ли он видел тесак на привычном месте?

«Во всех случаях, Дмитрий Николаевич даже не знает адреса квартиры. Даже если б знал: он что, вскрыл дверь, проник на кухню и вытащил из тумбы тесак?! Невероятно!»

Тюрморезов сел на пол. Он был не в состоянии понять, что произошло. Разнообразные версии, одна невероятнее другой, – например, что профессор сговорился с его приятелями из квартиры, – возникали в его голове. В какой-то момент они перестали казаться ему неправдоподобными. «Ведь мы все – психи! Проклятые сумасшедшие!» – думал он с ненавистью.

Желание повеситься уже выскочило из головы. Сумбурные мысли оттеснили его куда-то на периферию сознания. Евграф хотел поднять тесак с пола. Но потом остановился, не стал этого делать. И удержала его вовсе не мысль об отпечатках пальцев. Он испытал отвращение и ужас перед вещью, с помощью которой оборвали жизнь Ильи.

Тесак в это мгновение словно бы предстал перед Евграфом материальным символом его собственного сумасшествия. И оно вызывало у него ненависть.

Ему припомнилось кроткое выражение, которое всегда было у Ильи на лице. Следом вспомнил про модели, которые тот склеивал и коллекционировал. Увлечение Ильи показалось теперь столь трогательным, а образ слуги приобрел характер такой беззащитности и детскости, что из глаз Тюрморезова опять брызнули слезы. Никогда ему не будет прощения за то, что он принадлежит к миру ужасных людей, погубивших Илью!

«Чудовищный, черный мир! Бедный Илья!» – думал он, ощущая только одно желание – вырваться из кошмара, в который попал. Из этого тоскливого ада.

Торопливо, стараясь не смотреть на мертвеца, он сбежал вниз по лестнице. Его не интересовало, увидит ли его кто-нибудь, есть ли в доме еще люди. Хотелось скорее очутиться за воротами поселка. Преодолеть короткую дорогу в сосновом лесу и выйти на большую трассу. В обе стороны по ней мчит множество машин. В них катят нормальные люди. Там, среди них, ему будет просто затеряться. И миру психов станет непросто разыскать и настичь его.

Тюрморезов покинул дом и зашагал к калитке. Взгляд его не искал по сторонам людей. Их Евграф не боялся. Панический страх вызывал лишь приступ тоски, который чуть ослаб в последние минуты, но, – это Тюрморезов знал наверняка, – вот-вот вернется обратно.

Резким движением распахнул металлическую калитку, вышел за пределы участка Бердниковых. Дальше то широким шагом, то трусцой достиг главных ворот коттеджного поселка. Пока шел, мимо него проехал попутный автомобиль – большой черный джип.

Все тот же охранник стоял у шлагбаума и смотрел вдаль – на асфальтовое полотно в обрамлении высоких сосен.

Евграф вынырнул у него из-за спины, но охранник не обратил на него никакого внимания. Тюрморезов быстрым шагом двинулся вдоль шоссе. До поворота, за которым его уже было не видно со стороны поселка, он добрался меньше, чем за минуту.

Шоссе, петлявшее через сосновый лес, казалось ему частью того же тоскливого мира, к которому принадлежал и коттеджный поселок. Евграф побежал.

Бег принес ему некоторое избавление от душевных страданий. К широкому шоссе, по которому в обе стороны в любое время дня и ночи двигалось множество автомобилей, он прибежал запыхавшись. С непривычки перед глазами реяли разноцветные круги. Но в душе появилась маленькая надежда. «От всего этого можно избавиться. Главное, оказаться от всех этих тоскливых мест, людей и обстоятельств подальше…»

Но тут перед глазами всплыл образ Ильи с его кротким беззащитным взглядом. Вспомнилось увлечение убитого игрушечными модельками. Тюрморезов понял: жизнь его сегодня утром разломилась надвое. Избавиться от этого воспоминания не сможет, как бы далеко ни убежал, в какую бы нору ни забился.

Он медленно побрел по трассе в сторону Москвы.

Глава тринадцатая
Человек, которого ищут и полиция, и преступники

К истории прошлого Евграфа Тюрморезова

Пожилой, толстый цыган, дядя Робика, брезгливо скривил губы. Он терпеть не мог ресторанов быстрого питания и никогда не ходил в них. Теперь был вынужден сидеть на маленьком высоком стульчике, вполоборота к залу. Жирный локоть опирался на узкий стол-полку, привинченный прямо к стене. Там лежал маленький пакет с картофелем фри, – часть ломтиков рассыпалась по деревянной поверхности, – булочка с котлетой и сыром, – ее толстяк так и не развернул. Изредка он прихлебывал кофе из большого картонного стакана.

Робик, сидевший на соседнем месте у длинного стола-полки, любил «Макдональдс». Но что бы как-нибудь ненароком не вызвать у дяди раздражения ел медленно, не набрасываясь на еду, как того хотелось, а откусывая от своей булочки с котлетой маленькие кусочки.

– Дядя, почтенный, извини, я не мог пригласить тебя в наш бар. Там хорошее пиво и отличный шашлык. Тебе там нравилось. Но мне нельзя там появляться. Меня ищут. Церковный Псих сдал наше место…

Толстый цыган от других родственников уже знал кое-какие детали произошедшего с Робертом. Но сделал вид, что ему ничего неизвестно:

– Что им от тебя нужно?

– Убийство. Мои ребята прикончили парня в коттедже. А Церковный Псих сдал всех.

– Я же тебя предупреждал! – дядя ударил по узкому столу массивным кулаком. – Нельзя иметь дело с чокнутыми…

– Этот раз я хотел сделать последним, – тихим, подавленным голосом ответил Робик. Теперь он старался не смотреть на своего старшего родственника. – Те двое, которые поехали в коттедж… Я был уверен: они вернуться ни с чем. Ключи, которые нам дал Церковный Псих, не должны были подойти к замкам. Но я ошибся…

В «Макдональдсе», находившемся на бойком месте, становилось все больше народа. Раздался грохот отодвигаемого стула. На свободное место за спиной Роберта уселся широкоплечий парень с неприметным лицом и в надвинутой на глаза кепочке, которую он так и не снял.

Парень вынул из-за пазухи перегнутый напополам и сложенный сборник кроссвордов, дешевенькую шариковую ручку. Положив кроссворды на стол, занялся отгадыванием букв в ячейках.

Дядя Роберта немного сдвинулся в сторону и секунд тридцать внимательно смотрел на парня. Сам главарь банды сумасшедших не пошевелился, но заметив, как изменилось поведение его родственника, говорить перестал.

Наконец толстяк перевел взгляд обратно на племянника.

– В доме они наткнулись на какого-то парня из обслуги, о котором не знали.

Хозяина не было, его отец на их глазах покинул дом, у них ключи – надеялись провернуть кражу по-быстрому. А про то, что в доме может оказаться кто-то еще – эти психи не подумали. Один из них, громила, захватил из квартиры тесак для мяса… Им он его и замочил…Их вряд ли бы кто-нибудь нашел!.. – отхлебнув из картонного стаканчика чай, Робик с силой припечатал его донце к столику, так что кипяток перелился через край. – Если бы у меня было хотя бы несколько часов!.. Церковный Псих оказался в полиции раньше, чем Скворец и Митька добрались до квартиры. Мусора зашли туда следом за ними. Как назло, все чокнутые были в сборе. Потом опознали тесак… Меня ждали в подъезде. Не сцапали только потому, что я посмотрел на окна. Квартира тесная, а занавесок там нет.

– Он тебе мстил, этот Церковный Псих? – угрюмо спросил дядя и, запустив толстые пальцы в пакетик с картофелем фри, отправил в рот изрядную порцию. Иметь дело с племянником, которого разыскивает по делу об убийстве полиция, не так-то просто. Еще больше тревожили толстяка эти психи. Он никогда не скажет об этом Робику, но и его самого он теперь считал «немного психом». А такой всегда непредсказуем. Чего от него ждать? Какой неожиданной беды?.. Толстяк запустил в рот очередную порцию картофеля и заработал челюстями. – Чего молчишь? – проговорил он с набитым ртом.

– Нет… То есть, сперва нет. Он просто хотел вылечиться, перестать быть сумасшедшим.

– Так ведь это хорошо. Парень, судя по всему, не полный дурак. А что потом? – дядя принялся разворачивать бумагу, в которую была упакована булочка с котлетой.

– А вот потом, когда я решил убрать его из дела, он сразу нанес ответный удар. Рассчитался со всеми нами, – лицо Робика стало жестким.

– Надо, чтобы у этой гниды, у этого твоего Церковного Психа земля под ногами горела! – проникся его настроением дядя. – Ну да это мы ему быстро организуем… – закончил он более спокойно.

Прошлое Евграфа Тюрморезова

Юмор был в том, что в то же самое время, когда Робик и его дядя разговаривали в «Макдональдсе», Тюрморезов входил в кафе, что располагалось с противоположной стороны квартала, – того, где находился ресторан быстрого питания. От Церковного Психа Робика отделяли три минуты ходьбы.

К этому моменту Евграфа за столиком кафе уже сорок минут ждал поп Иван. Священник собирался позвать официантку, чтобы расплатиться по счету и уйти, но тут увидел в двери знакомую фигуру.

После улицы Тюрморезову показалось: в зале недостаточно света. К тому же интерьер был выдержан в темных тонах: полированные темно-коричневые деревянные панели, такого же цвета столики и черная обивка кресел. Евграф не сразу разглядел в глубине зала попа Ивана. Священник помахал ему рукой. Кафе было заполнено лишь на треть.

Тюрморезов подошел к своему давнему знакомому и покровителю, отодвинул массивное кресло, сел. Поп Иван подозвал официантку. Но не для того, чтобы расплатиться, – сделать дополнительный заказ…

– Салат с морепродуктами, сыр, хорошо прожаренная отбивная, булочки, чешское пиво… Принесите сразу две бутылки. Креветки… – Тюрморезов листал страницы меню, вложенного в солидную папку из материала, имитирующего натуральную кожу. Палец, которым он показывал выбранное блюдо, стремительно перемещался по развороту книги. Каждая ее строка манила его воображение.

А оно, как и у всякого очень голодного человека, провоцировало выделение слюны и желудочного сока. Физиология психов мало отличается от той, что у нормальных людей.

К истории прошлого Евграфа Тюрморезова

– Обещать ему вы можете все, что угодно… – сказал Валентин Требухин, начальник одного из отделов полиции, Корешкову – своему подчиненному. Разговор шел в финской бане. Требухин привык посещать русскую парную, и поэтому теперь ему казалось, что сухой воздух слишком горяч и дерет горло. – Лучше, если это будет что-то неопределенное. Отпустить его и оставить это дело без последствий мы не можем. Он не должен разгуливать на свободе. Это указание с самого верха.

Толстяк Валя, – так его называли близкие друзья, и никогда бы не посмел назвать подчиненный Корешков, – не хотел сейчас думать о каком-то там психе, который, судя по всему, окончательно запутался в своей жизни. И вряд ли когда-нибудь распутает без тяжелых потерь ее тугой клубок. Толстяк мечтал о том, как он выйдет из сауны и промочит горло.

От жары, которая царила здесь, казалось, вот-вот растрескаются гладко обструганные доски. Ими была обшита вся баня. Вале хотелось пива. Перед тем, как скинуть с себя футбольную форму и войти в сауну, он открыл стоявший в холле, – от раздевалки его отделял лишь полый проем арки, – холодильник. Там было все, о чем может только мечтать такой жирный любитель плотских утех, как Требухин. Стоило, наконец, воспользоваться этими запасами.

– Вот как! – поразился Александр Корешков, следователь, который вел дело об убийстве Ильи и ограблении коттеджа бизнесмена Бердникова. – Чем же это наш псишок сумел так прославиться, что его делами интересуются на самом верху?.. – тон, которым он задал этот вопрос, был равнодушным. Но на самом деле Корешков симпатизировал Тюрморезову. И ему было непонятно, почему в этом деле все начальство заняло столь непримиримую позицию по отношению к несчастному, неуравновешенному психу, который не совершил никаких тяжких преступлений.

– Хозяин особняка – бизнесмен. Не слишком богатый. Но и не рядовой. А главное – он дружен с кем-то с самого нашего верха. Так вот этот Тюрморезов умудрился каким-то образом втереться в доверие к отцу бизнесмена – известному профессору-психиатру. Стал для него самым дорогим и любимым пациентом. Вроде как он испытывал на нем новую методику лечения. А этот шизик, сам знаешь, воспользовался этим, чтобы снять слепки со всех ключей в доме…

– Но это утверждает задержанный грабитель. Он может специально оговаривать парня. Есть мотив: ненавидит его за предательство. Никаких доказательств того, что Тюрморезов сделал слепки ключей, не существует.

Убийство в коттедже было раскрыто в тот же день. Это обстоятельство оказалось для Александра и его начальника очень кстати. В МВД немало тех, кто оценивал работу их отдела, как слабую. Быстрый успех следствия поможет опровергнуть мнение критиков.

Хорошо и то, что убийство в коттедже оказалось лакомой новостью для журналистов. О нем упомянули все телеканалы, радиостанции и интернет-издания, которые хоть как-то освещали тему криминала. Полиция в этих материалах смотрелась весьма эффективной организацией. Убийц и грабителей задержали раньше, чем они смогли как следует рассмотреть добычу. Произошло это благодаря странному типу – Тюрморезову, который дал точную наводку на преступников.

Больше всего Корешкова поразило то, что Евграф по телефону правдиво назвал свое имя и фамилию.

Правда потом тот же Требухин, – и начальника в этом мнении поддерживали многие подчиненные, коллеги Корешкова, – объяснил открытость заявителя очень просто:

– Тюрморезов не сомневался в том, что приятели назовут его фамилию на первом же допросе. Поэтому он просто играл в искренность. Парень ничего не терял.

Но чутье подсказывало Корешкову, что это объяснение не соответствует истине. Совершенно очевидно, что во время звонка в органы Тюрморезов находился в состоянии аффекта. Сообщая, что знал, был движим одним желанием – чтобы преступники были наказаны. О себе просто не думал. Александр прежде никогда не сталкивался со столь искренним и страстным информатором, который при этом сам входил в банду…

– Профессор не верит в то, что его больной мог так коварно с ним поступить. Он считает, что парня подставили его дружки. Что он болен… Что нуждается в продолжении лечения у профессора. Но теперь уже не может… Вернее, боится к нему прийти. Младший Бердников, который бизнесмен, напротив, уверен, что если не упрятать Тюрморезова понадежней в сумасшедший дом, он опять появится у них в особняке.

– Но я ведь обещал Тюрморезову, что если он даст показания против Робика, мы сделаем все, чтобы сделать срок для него минимальным или вообще освободим его от ответственности… О Роберте и его банде имеем информацию давно. А поймать его на чем-нибудь не могли…Теперь Роберт охотится за Евграфом… Да Тюрморезову и без этого нечего терять! Он даст на него показания…

– Да нужны нам эти показания! – с раздражением отмахнулся Требухин.

Слова состоящего на учете психа Евграфа Тюрморезова вряд ли будут восприняты судом всерьез. В деле ограбления особняка Бердникова бесспорно была доказана вина лишь громилы Мити – на тесаке его отпечатки пальцев. Вскоре убийца и сам во всем сознался. Теперь ему гарантировано долгое пребывание в психбольнице тюремного типа.

У Психа же – Скворцова (Продолжим для ясности называть его этой фамилией) – были все шансы выкрутиться. Он настаивал на том, что не собирался грабить и убивать, а в особняк его обманом заманили сумасшедшие друзья – Митя и Евграф. Скворцов, якобы, в этот момент переживал очередной приступ психической болезни, не отдавал себе отчета в том, что он делает и куда его тянет Митя. Убийства Ильи он вообще не видел, находясь в этот момент в другой комнате большого дома…

Тюрморезов – в бегах. Лишь изредка выходил на связь с Корешквым по телефону и постоянно во время этих разговоров требовал гарантий безопасности и непривлечения к ответственности…

Требухин был уверен, что дело в отношении Скворцова, Робика и Тюрморезова будет разваливаться. А его фигуранты либо поубивают друг друга, либо окажутся в тюрьмах и психушках после каких-нибудь совсем других, но тоже «сумасшедших» историй.

Прошлое Евграфа Тюрморезова

– Они задержат тебя. Можешь не сомневаться, – проговорил поп Иван, когда Тюрморезов удовлетворил первый голод, перестал непрерывно набивать рот и смог хоть как-то поддерживать разговор. – Твое дело обсуждалось на самом верху. Есть даже мнение, что тебя следует признать вменяемым и отправить отбывать срок в настоящую уголовную зону, – священник замолчал.

Поп Иван знал, какой удар наносит Евграфу. С того момента, когда молодой мужчина быстрым шагом двигался вдоль оживленной трассы, а где-то там, в покинутом им коттедже на полу лежал труп Ильи, прошло некоторое время. В душе Евграфа произошли огромные перемены.

Поп Иван узнал о них во время разговора в маленьком сквере, расположенном неподалеку от привокзальной площади.

– Я больше не хочу быть сумасшедшим… Ненавижу это состояние! – говорил тогда Евграф. Он сидел на скамейке, пальцы его сжимали доски, покрытые облупившейся зеленой краской. Ноги поджаты под сиденье, голова опущена вниз, взгляд потуплен. Голос Тюрморезова глух, но в нем чувствовалась сдерживаемая страсть.

Священник сидел рядом на скамейке и тоже смотрел в землю. Он боялся прерывать собеседника. В трех метрах от них в песочнице возился маленький мальчик. Его мамаша, совсем молодая девушка, сидела на краю деревянного короба, заполненного отсыревшим песком, и пила пиво. Время от времени она с любопытством поглядывала на грузного попа в рясе и странного, «пришибленного», как она его для себя определила, мужчину рядом с ним.