Текст книги "Ставок больше нет"

54.

Секретный вычислительный центр службы безопасности

Маликов – в черных очках. Крепко сжимал ручку металлического чемоданчика с мягко закругленными углами. Сбоку чемоданчика виднелось пять блестящих металлических тумблеров. На них нанесены черные риски и мелкие арабские цифры.

Код, позволявший открыть замок, известен Ибрагимову. Это – нарушение инструкции. Код должен быть передан по защищенной телефонной линии отправителем адресату в момент прибытия чемоданчика.

Прочность чемоданчика такова: вскрыть его даже при наличии специальных инструментов можно лишь за несколько часов. За это время служба безопасности схватит похитителей. Внутри постоянно работал радиомаяк, позволявший определить координаты чемоданчика с точностью до десяти метров. Отключить маяк до того, как будет вскрыт кодовый замок, нельзя.

– Надеюсь, это им поможет! – усмехнулся Маликов, заходя через раскрывшиеся дверцы в шикарно отделанную лифтовую кабину и похлопывая при этом по чемоданчику

– Личные дела сотрудников объекта?.. – Ибрагимов тоже усмехнулся.

– Такая же информация выслана и по космическим делам.

Артурчик вспоминает

«Ленд ровер»! Почему сразу не обратил на эту машину внимания?!

Между тем, видел ее недавно.

Как человек, только что наклонившийся к пассажирскому сиденью, успел сесть в «ленд ровер», оказаться в этом переулке раньше Артурчика?!..

Впрочем он мог успеть: пока Гаспарян дошел до своего «мерседеса»…

«Ленд ровер» стоит удобно – его хозяину видно часть улицы, край перекрестка… Рано или поздно Федот направится домой и попадется на глаза. Станет ясно: Черный человек тоже покинул место у дерева. За кем охотится тот, что в «ленд ровере»?

Заметил ли Артурчика?.. Гаспарян внимательно смотрел в зеркало.

Прошло минут двадцать. Черный человек появился неожиданно: размашистым шагом двигался там, где переулок вливался в улицу.

Он был в черном пальто, черных брюках. Под козырьком кепки с ушами – черные очки. Артурчик почему-то вообразил: Черный человек абсолютно лыс.

Гаспарян потянулся к ключу зажигания. В этот момент «ленд ровер» отъехал от тротуара, медленно покатил к перекрестку.

Соборная площадь Кремля

Антон остановился. От Холмогорова его отделяло расстояние в один метр. Замерев, молодой человек не произносил ни слова.

Гахария стоявший наискосок от шефа увидел: у Холмогорова из под волос на шею, на воротник одна за другой стекают бисеринки пота.

Перед этим легко одетый шеф долго стоял на месте без движения. Погода была прохладной.

Рубцов некоторое время молча смотрел на Холмогорова, затем взгляд перешел на Гахарию, скользнул по фотографиям, опять вернулся к Анатолию Геннадиевичу.

– Вот и все!.. – негромко проговорил парень.

– Что ты видел? – хрипло спросил шеф.

Артурчик вспоминает

Гаспарян вытащил из кармана пиджака позолоченную ручку «кросс», записал на тыльной стороне кисти номер автомобиля. Черный человек исчез за углом дома. Повернул за него и «ленд ровер».

«Мерседес» тронулся с места. На небольшой скорости доехал до перекрестка, свернул направо.

Впереди в метрах пятнадцати – прижавшийся к бровке «ленд ровер». Пассажирская дверь распахнута. Волосатая макушка водителя, о чем-то беседовавшего с Черным человеком, торчит наружу.

Артурчик представил, как это было: человек в черном шагает по тротуару, рядом останавливается машина, дверь распахивается…

«Мерседес» не успел поравняться с ними: Черный человек ловко забрался внутрь джипа, дверь захлопнулась. «Ленд ровер», плавно набирая скорость, поехал вперед…

До ближайшего перекрестка Гаспарян двигался тем же маршрутом. Преследовать дальше не решился…

Соборная площадь Кремля

Невероятная тишина повисла над большой группой людей, застывших на краю древней площади.

– Я видел господа бога, – спокойно ответил Антон. – Говорил с ним… Он кое-что открыл мне.

Реакция Холмогорова – стремительна.

– Наденьте на него наручники! – приказал он «мордам», бывшим как всегда поблизости.

* * *

– Акции продолжают падать! – мрачно произнес глава президентской администрации. – Я считаю, что торги необходимо остановить.

– На каком основании? – президент смотрел на белый лист блокнота, лежавшего перед ним на столе.

– На основании вчерашнего подъема молодого человека по имени Антон Рубцов на колокольню Ивана Великого. Парень по-прежнему утверждает: беседовал с господом богом и тот подтвердил – Россия скатывается в пропасть. Самое ужасное произойдет в ближайшие дни. Что именно – бог не ответил, отделавшись туманными фразами. Разумеется, прекращая торги, заявим совсем другую причину… Конечно, я не верю во встречу с господом богом. Я вообще в бога не верю. Но происходят загадочные и страшные события. Мы не можем понять их механизма. Рубцов – наш враг, но в его словах таится предупреждение. Нам нужно время, чтобы разгадать его!..

– А я верю в бога! – неожиданно страстно проговорил президент. – И считаю: мы виноваты перед ним!.. Мы все, вся страна! Нам надо что-то серьезно изменить в нашей жизни!.. Иначе – конец! Всем и всему!..

Глава администрации обречено схватился руками за голову.

– Господин президент, я вас умоляю!.. Вы бредите!.. Нам нужно немедленно принять решение!.. На бирже паника!.. В ракетной шахте горит огонь… Следствие в тупике. Кто-то губит страну!

– Страну губит бог! – выкрикнул глава государства.

Чиновник ошарашено посмотрел на него. Затем быстрым шагом вышел из кабинета.

55.

Кабинет Холмогорова в здании службы безопасности

– Это расследование имеет государственное значение!.. Но мы – в тупике, – не стесняясь коллег Анатолий Геннадиевич взял стоявшую на письменном столе бутылку водки, до краев наполнил маленький стаканчик. Залпом осушил его, поставил обратно. – Этот подонок Рубцов обвел вокруг пальца всех!.. – Холмогоров с силой ударил кулаком по столу. – Но зачем?! – Агент вцепился пальцами в собственные волосы. – Я ничего не могу понять! Кажется, начинаю сходить с ума. Наяву снится кошмарный сон.

Шастин и Бутаков угрюмо сидели напротив друг друга на стульях с жесткими сиденьями. На шефа старались не смотреть.

Двадцать минут назад они вернулись из следственного изолятора. Шеф пил в одиночестве. Несколько стаканчиков, не предложив им, опрокинул уже когда подчиненные вошли.

– Тупицы! Дармоеды!.. – Холмогоров длинно и грязно выругался. – Хоть одна мысль в ваших дегенеративных черепках есть?! Нам нужна разгадка!.. Что доложу наверх?.. Что ничего не понимаю?! Рубцов целый день валяется на камерной койке и не произносит на допросах ни слова?!..

Анатолий Геннадиевич опять вцепился пальцами в волосы.

Кремль. Рабочий кабинет президента

– Наше государство стоит на грани распада, нельзя больше откладывать решение насущных вопросов! – в тоне президента зазвенел металл. – Вы и Холмогоров не допускаете мысли, что кто-то таким экстравагантным способом хочет в критическую минуту напомнить нам об этом, подтолкнуть к правильному решению?!..

Глава администрации опять дернул головой.

– Я вас не понимаю…

– Для моего президентства настал ключевой момент. Сегодня вечером я хочу выступить с телевизионным обращением. Что Холмогоров? – президент поднял глаза от блокнота.

– В подавленном состоянии. Как и вся его группа. Казнит себя за то, что не разобрался в этом Рубцове… Абсолютно деморализован. Создалась беспрецедентная ситуация: мы, ваша администрация, вынуждены подключиться к расследованию. Нам нужна разгадка, а органы в безвыходном тупике!.. – глава администрации сделал паузу. – Парень был подставлен нам. Идеально сыграл свою роль. Математик – не самая главная фигура. Им просто пожертвовали для чего-то большего… По-настоящему ужасного для страны.

Президент покачал головой.

– Математик был отрицательной личностью. Но он выдающийся ученый. Такому роль пешки, которой можно пожертвовать, не подойдет…

– Все зависит от масштаба игры. Он мог не ощущать себя зависимой фигурой.

– А Холмогоров не рассматривает версию, что Антон Рубцов искренен?..

Глава администрации чуть дернул головой.

– В таком случае, он сумасшедший, страдающий галлюцинациями. Не мог же господь бог на самом деле спуститься к нему на колокольню…

– Я тоже думаю, что нет, хотя в бога верю. Вот что, я прошу вас сосредоточиться не на поисках разгадки, на проработке деталей моего новой программы, которую я изложу в сегодняшнем телевыступлении.

– Я готов… – растерянно сказал глава администрации.

Он хотел сказать что-то еще, но президент перебил его:

– Кстати, хотел спросить: а что думает о последних событиях Гараничев?.. Наверняка его взгляд отличается от точки зрения Холмогорова.

Сад Коммунизма

Золотые рыбки шарахнулись в разные стороны, когда пистолетный патрон ударился об воду, пробив верхний слой, стремительно опустился на дно.

– Теперь лезьте купаться… Или это новая примета? Хотите вернуться сюда еще раз? – спросил Гараничев.

– В воду я не полезу… Достанут, кому надо, – Холмогоров ударил по донышку коробки. На этот раз патрон выскочил удачно – прямо на ладонь. – Насчет возвращения сюда… Как же я вернусь, если вы хотите, чтобы я покончил с Садом Коммунизма?

Он закончил снаряжать обойму, защелкнул ее в пистолет.

– Хочу… – согласился Гараничев.

– Но почему я?.. Вы могли бы сделать это сами, – Анатолий Геннадиевич засунул пистолет за пояс и застегнул пиджак на две пуговицы.

– Вам это сделать удобней…

Гараничев посмотрел в воду бассейна. Патрон с тупым кончиком лежал на дне. Над ним спокойно проплыла одна из золотых рыбок.

– Понимаю… – Холмогоров говорил издевательским тоном. – Вы обожаете это место. – Он обвел рукой заросли тропических растений, полированные столики с красивыми креслами, расставленные по блестящему полу из армянского конгломерата. – Сад Коммунизма – это прекрасное место и я с удовольствием прекращу его цветение.

Посмотрев с торжествующим видом на коллегу, Анатолий Геннадиевич неспеша удалился.

Гараничев остался один. Некоторое время он стоял перед нишей, а затем подошел к ближайшему столику, сел… Вытащил из кармана лист бумаги и в который уж раз принялся внимательно перечитывать его.

Это была вторая часть брежневского послания – его продолжение…

Кремль. Рабочий кабинет президента

– Вчера я объявил о беспрецедентной перемене нашего курса. И ситуация неожиданным образом поменялась к лучшему, – в голосе президента звучало нескрываемое торжество.

В этом кабинете Гараничев оказался впервые. Помощник принес зеленый чай. Президент поблагодарил кивком головы, тут же сделал глоток.

Был поздний вечер. Беседа больше походила на дружеский разговор, чем на рабочий доклад. Президент был без галстука.

Михаил Павлович не позволял себе расслабиться. Знал: то, о чем вот-вот проинформирует президента, разрушит приподнятое настроение.

– Казалось бы, меньше чем за сутки ситуация измениться не могла. Экономика государства – инертный механизм. Перемены требуют времени. Тем не менее они произошли немедленно! – президент удовлетворенно пристукнул ребром ладони по столу. – Основные биржевые показатели отреагировали на телеобращение. Аналитики заговорили… – президент сделал паузу. – Как фамилия этого комментатора на первом канале?

Гараничев пожал плечами.

– Мне понравилось выражение, которое он употребил, – президент улыбнулся. – «Вектор ожиданий изменился…» Акции поползли вверх!.. Народ воспрял. Я пробудил в нем надежду!.. – закончил глава государства.

Напряженное выражение лица Гараничева показалось ему странным.

– Что-то не так?.. Вы чем-то озабочены, Михаил Павлович? – вежливо осведомился президент.

– Да, – негромко проговорил Гараничев. – В течение последних часов я пытался лично встретиться с вами, но… Меня не пропускали. Мы получили информацию чрезвычайного свойства… Вернее, я получил. Прочтите этот документ… – офицер вынул вдвое лист бумаги. Протянул президенту. – Здесь разгадка истории!.. Меры уже приняты…

Дача

Рудалев распахнул дверцу, неспеша выбрался из «мерседеса». Участок дороги, отделявший его от небольшого огороженного забором участка, не был заасфальтирован. От тяжелых шагов на раскисшей земле оставался глубокий след. Через десяток метров ботинки и низ брючин были залеплены грязью.

Калитка замкнута на большой черный замок.

Вставив ключ в скважину, Рудалев провернул его: один конец толстой дужки отпал от корпуса. Медленно, словно бы испытывая усталость после тяжкого пути, он вынул замок из петель, повесил на перекладину. Глянув на «мерседес», напрочь перегораживавший узкую колею, зашел на участок.

Пешеходная дорожка выложена провалившимися в землю камнями. Построенный полвека назад дом был давно не крашен. Крыльцо покосилось. Всюду на участке бросалось в глаза запустение.

Оказавшись у двери, Андрей выбрал из связки ключей еще один, вставил в замок. От несильного толчка дверь подалась…

Прямо перед входом на стареньком стуле в непринужденной позе развалился Холмогоров. Взгляд серых глаз с ненавистью сверлил лицо Андрея.

56.

Кремль. Рабочий кабинет президента

Президент оторвался от чтения брежневского письма.

– Как оно попало к вам? – спросил он Гараничева.

– Рудалев, мой ближайший помощник, достал из «волги» обе части послания. Прочитав их, он понял: второй листок бумаги кое для кого – опаснейшее свидетельство. Кое-кто даст большие деньги, чтобы заполучить и навсегда уничтожить завещание Генерального секретаря.

Дача

– Как видишь, мы оказались здесь быстрее тебя… – сказал Холмогоров.

Молодой мужчина смотрел на него, не произнося ни слова. На веранду из комнаты один за другим вышло несколько «морд». У себя за спиной Рудалев услышал шаги. Обернулся, через распахнутую дверь увидел: из-за покосившегося сарайчика появился человек со снайперской винтовкой. Она была нацелена ему в голову. Из-за поленницы дров, сложенной у противоположной стены сарайчика вышли еще два агента. В руках держали короткоствольные автоматы.

– Почему ты не поинтересуешься, как я опередил тебя? – продолжал монолог Анатолий Геннадиевич. Рудалев по-прежнему молча стоял на пороге. – Помнишь тот затор на перекрестке… Там начинается короткая дорога к правительственным дачам. Думал, пропускают кортеж с очередным премьер-министром зарубежного государства?.. Ты потерял целых двадцать минут. А это мы нарочно перекрыли трассу!.. – Холмогоров рассмеялся. Смотреть на Рудалева, в глазах которого – смертельная тоска, – доставляло ему наслаждение.

Кремль. Рабочий кабинет президента

– Компьютерный анализ, проведенный в вычислительном центре Академии наук дал неожиданный результат. Использовалась одна из моделей Математика. Она показала: текст про Зверя с мохнатыми лапами, очутившийся у нас в руках – лишь первая часть большого письма, – продолжал рассказывать Гараничев. – Неуловимые повороты фраз, интервалы в интонациях позволили программе определить: документ неполон. Где-то обязательно есть продолжение. Едва осознав это, Дробышев, программист, тут же перезвонил Петренко, но, на беду, не объяснил ему сути дела. Подробный рассказ приберег для Рудалева, – в службе безопасности работу Дробышева курировал именно он.

– Рудалев шел по лезвию бритвы! – заметил президент.

– Думаю, не предполагал, что бездушная математическая программа может быть настолько проницательной. В том, что эмоциональный Дробышев рассказал ему о своих выводах прямо по телефону я не сомневаюсь. Косвенно на это указывает длительность разговора, – ее мы считали с сервера коммуникационной станции. Разговор Дробышева с Петренко был не в пример короче.

– Итак, Рудалев убил программиста…

– Да. Приехав к зданию вычислительного центра, Андрей проник по пожарной лестнице на второй этаж, оттуда – в зал, где работал Дробышев. Убив его, Рудалев удалил из компьютера всю опасную для него информацию. Скорее всего, ничего не подозревавший программист сам показал ему файлы. Рудалев надеялся: никто не знает модель Математика так же глубоко, как Дробышев. А значит – не сможет придти к таким же выводам… Рудалев выбрался на улицу, обогнул, прячась от камер, здание. Прошел, будто только что появился, мимо поста охраны. Наверху «обнаружил» убитого им же Дробышева.

– Но как вы узнали, что у письма есть продолжение?

Дача

– Я хочу исповедоваться… Я скажу тебе то, чего не знает Гараничев. Только выслушай меня… Не надо всего… – Рудалев заплакал. Он вынул из кармана пистолет, бросил на пол. Подскочивший сзади Шастин поднял оружие. Обыскал агента. – Зачем весь этот антураж… Зачем поджидать меня здесь?.. Я устал… Я сам собирался все рассказать. Пусть оставят нас одних… – Андрей покосился на стоявших рядом с ним холмогоровских людей. – Я хочу исповедоваться.

Мучительные сомнения отразились в лице Холмогорова. Он не знал, как поступить…

Рудалев выглядел ужасно: спутанные волосы прилипли к потному лбу, под запавшими глазами – глубокие тени. Обычно подтянутый, спортивный мужчина ссутулился, руки бессильно повисли вдоль тела, как плети.

– Я не буду говорить при них. Только наедине. Дай мне шанс! – прошептал Андрей.

Холмогоров сдался. Желание узнать нечто неизвестное Гараничеву пересилило осторожность. Сделал знак подчиненным выйти.

Рудалев подошел к Анатолию Геннадиевичу. Вдруг обмяк, схватил Холмогорова за руку, из глаз Андрея потекли слезы, он пошатнулся. Навалился на собеседника, обхватил за плечи:

– Слушай, я исповедуюсь тебе!.. Я себя доконал!.. Я расскажу такое!..

Он зарыдал в голос. Холмогоров попытался освободиться от этих странных объятий, но Андрей зашептал ему в ухо…

Внутри некоторое время спустя

Студенистая блямба задергалась. Точно хотела оторваться от покатой ворсистой стенки, с которой срослась сотнями перемычек. Те были пронизаны, как нитями, бесчисленными канальцами, – по ним текла тягучая прозрачная жидкость.

Через несколько минут агонии блямба начала исторгать из себя маленькие, похожие на черные точки, шарики. Это не принесло облегчения. Продолжая дергаться, стала опухать, раздуваться. Цвет студня из белесого превращался в кроваво красный.

Черные шарики, – их жидкая среда, омывая со всех сторон блямбу, относила в сторону, – начали достигать ворсистой стенки. Они сталкивались с ней и упругая ткань глубоко вздрагивала. В пронизывавших ее желтых волокнах рождался импульс. Он преодолевал короткое расстояние, оказывался в серовато-белесом веществе. Вызывал десятки энергетических разрядов. В миллионах микроскопических полостей ускорялась химическая реакция. Вскоре в блямбу через канальцы стала поступать густая темно-коричневая жидкость. Она распухла еще сильнее, перестала дергаться, застыв в тягостном, смертельном оцепенении.

Холмогоров испытал тревогу: что с ним?! Странное недомогание, – поначалу объяснил его пищевым отравлением, – не проходило. Напротив: организм демонстрировал очередные тревожные симптомы.

Его опять вырвало, но эта неприятность стала уже привычной.

57.

Кремль. Рабочий кабинет президента

Гараничев продолжал рассказывать:

– Я передал текст письма в вычислительный центр службы безопасности. Не был уверен: смогут ли они эффективно использовать математическую модель. Ту, по которой вычислена «кривая судьбы». Но у них получилось! Правда, ребята не были уверены в выводе… От Гаспаряна я узнал: некто самостоятельно ищет контактов с Черным человеком. Артур записал номер машины. Мы проверили его. Все подтвердилось: авто зарегистрировано на родственника Рудалева. Больше сомнений не было!

Заиграл мобильник. В другой раз Гараничев не стал бы отвлекаться от разговора с президентом, но теперь…

– Извините… Да… – Михаил Павлович ответил на звонок. Несколько минут молча слушал. Дал отбой. Посмотрел на главу государства. – Это Холмогоров. Рудалев арестован. За документ собирался получить с этих людей шестьсот тысяч долларов… Приехал за спрятанной бумагой на дачу. Но я побывал там раньше всех.

Дача

Когда сотрудники службы безопасности вывели Рудалева на улицу, закрыли дверь, повели бывшего коллегу к микроавтобусу – тот уже стоял на дороге вслед за «мерседесом», – ковер, постеленный на полу в одной из комнат, начал бугриться. Стремительно взлетел вверх, соскользнул с квадратной крышки – сбитая из нескольких половиц прикрывала широкий лаз в подпол.

Когда крышка откинулась до конца, из подпола высунулась голова человека, одетого в теплый спортивный костюм. Усевшись на край Вихров осмотрелся. Встал, подошел к окну. Отодвинул угол занавески: участок был пуст.

Зайдя на кухню достал из работавшего холодильника хлеб, ветчину, сыр, несколько свежих помидоров, литровый пакет молока. Даже не закрыв холодильника, Вихров с жадностью набросился на еду.

* * *

Гараничев не стал рассказывать президенту об очень многом: угрозы от имени мистического Сада Коммунизма исходили все от того же Рудалева. Агент постарался сделать все, чтобы направить расследование по ложному следу, заставить шефа тратить огромные силы попусту. В этом черном деле Андрей успешно использовал отличное знание современных коммуникационных технологий… Про то, где появляется Черный человек Рудалев узнал от Холмогорова – агент вкратце передал ему рассказ Гаспаряна. После этого Андрей знал, кому предложить сделку.

Внутри

Электрические поля взвихрились сильнее. Крутые линии сталкивались друг с другом, волна набегала на волну. Там, где они сшибались, белковые шарики на мгновение приобретали блестящий радужный цвет. Все вместе, то расцвечиваясь, то угасая они образовывали завораживающую картину…

Шарики веселились на электрическом карнавале… Сильные электрополя, оживлявшие иллюминацию, были порождены пузырящимися всплесками химических реакций. Их обитель – бело-серые студенистые тельца. Они получали тревожащие импульсы через цепь канальцев, – с удесятеренной скоростью по ним сновали заряженные частицы.

В месте, где начиналась эта электрохимическая линия, картина была иной… Черная пещеристая масса набухла багровой жидкостью: в водно-солевом растворе – несколько видов белковых сгустков, перемешанных между собой в определенной пропорции. Значение ее непрерывно менялось.

Некоторых видов сгустков с каждым часом становилось все больше и больше. Другие, напротив, разваливались на почерневшие, неживые части, опадали вниз, застывали маленькими трупиками на дне маленьких пещерных озер, которые неуклонно превращалось из водоемов жизни в мертвые зоны.

Рудалев был в невероятном возбуждении. Хотелось непрерывно говорить. Тяжелая металлическая дверь с маленьким, задраенным форточкой окошком надолго оставила его без собеседников. Прошло несколько часов.

Андрей вдруг почувствовал слабость, апатию. Через какое-то время его вывернуло наизнанку и рвало неудержимо до самого утра. В узкой камере-одиночке были перепачканы стены и пол. Смрад говорил о близкой смерти.

Обессиленный человек лежал на железной кровати и застывшими глазами смотрел в крашеный серой краской потолок.

* * *

Черный автомобиль остановился возле здания научно-исследовательского института. Название учреждения – «Гранит» – одним не говорило ни о чем, для других же, помнивших времена «почтовых ящиков» – секретных «контор», работавших на армию, – было исполнено особым смыслом. «Гранит» переживал не лучшие времена, – вышедший из «вольво» Гараничев отметил обшарпанный фасад, грязные окна с потрескавшимися рамами. Однако несколько отделов института по-прежнему тесно сотрудничали с вооруженными силами.

С двадцатисекундным интервалом вслед за «вольво» к тротуару подрулил джип «мерседес». Едва тяжелая машина после резкого кивка вперед осела назад, двери распахнулись и оттуда стали вылезать подчинявшиеся недавно Холмогорову «морды». Оказавшись на асфальте, сперва смотрели на большое, но обветшалое институтское здание, на подъезд, к которому вели три стертые ступени, потом – на Гараничева.

Новый шеф взмахнул рукой – «Вперед!»

Разговор у стекла океанариума. Вспоминает Исаев

– Я первым открыл некоторые странности в поведении доисторических рыб!.. И первым использовал в изучении прошлого математические модели и вычислительную технику, – Виталий Брежнев разговаривал так, как будто заданный Исаевым вопрос о странностях поведения генсека в последний год жизни, ничуть не удивил его. – Но мне не давали работать над темой.

Профессор бросил короткий, полный тревоги взгляд на своих подопечных: рыбины за толстым стеклом огромного аквариума по-прежнему вели себя беспокойно.

– Ведь я пришел к неожиданным выводам: миллионы лет назад обитатели древнего океана уже проделали путь, которым с такими мучениями, спотыкаясь и блуждая впотьмах, бредет современное человечество. Я открыл: древние рыбы уже проходили стадию коммунизма. Она принесла им гибель. О своей гипотезе: Советский Союз обречен по самым примитивным, биологическим причинам, я написал в ЦК партии. Я был безбашенный идеалист! Меня бы упекли в психушку, но Леонид Ильич был моим родственником, правда дальним, – родня не поддерживала контакта. Родство спасло меня от худшего: я не был мгновенно растоптан. Тему закрыли. Тогда я написал генсеку лично. К тому времени, я пришел к еще одному выводу: коллективизм в столкновении с индивидуализмом обречен. Это тоже следствие эволюционных процессов. Писем было несколько. Мне казалось, я должен предупредить обо всем могущественного Брежнева. Сознаю, я поставил его в трудное положение: защищая меня, он противоречил устоям собственного царства. Я получил конверт от… Не буду говорить кого… Это был его близкий человек. Там говорилось: мои послания убивают и без того смертельно нездорового человека…

Профессор замолчал, как бы придавленный подробностями, восставшими из памяти.

Петренко сунул ему под нос Брежневу записку предпоследнего советского генсека.

– Этот знак о чем-нибудь говорит вам?

Профессор встрепенулся. Взял в руки листочек. Смотрел на него не больше пары секунд.

– Да, конечно! Это схематическое изображение рыбы. Рыба по-гречески «ихтис» – составленные вместе начальные буквы греческих слов «Иисус Христос, сын божий, спаситель». На заре христианства, когда эта религия была под запретом, таким был тайный знак Иисуса Христа!