Текст книги "Что скрывают мутные воды"

Глава 2

– Привет, Дэн, – говорю я без всякого энтузиазма, потому что не люблю Дэниела Ходжа. Он работает спасателем. И хорошо знает отца – они занимаются серфингом вместе. Отец, между прочим, похоже, тоже его не любит. Причина, на мой взгляд, в том, что Дэн чувствует себя хозяином этого пляжа. Вот как сейчас, когда пытается не подпустить меня к трупу.

– Не стоит тебе смотреть, Билли. Зрелище жуткое.

– Она мертвая? – спрашиваю я и сразу раздражаюсь на себя самого. Очевидно, что она мертва, но иногда у меня изо рта вылетают слова, которые я вообще не собирался говорить.

– Определенно мертвая, Билли, – отвечает Дэн с ухмылкой.

Пытаюсь заглянуть ему через плечо; мы стоим достаточно близко, чтобы я мог слышать разговоры. Какой-то незнакомый мужчина обращается к полицейскому:

– Знаете, какой это вид? – Судя по голосу, это турист. Зимой их тут немного, но кое-кто все-таки приезжает.

– Мы пока не уверены. Ждем эксперта, он едет с побережья, – говорит полицейский. Он в форме. В обычной жизни полицейская форма выглядит странно. Такая непрактичная…

– Надеюсь, эксперт нам скажет.

Вмешиваюсь в разговор, радуясь возможности отделаться от Дэна.

– Это малый полосатик! – восклицаю я.

Полицейский снова повторяет что-то насчет эксперта, который должен вскоре прибыть, но турист разворачивается ко мне:

– Откуда ты знаешь?

– Видно по расстоянию между спинным плавником и дыхательным отверстием. Еще по форме спинного плавника. Самка малого полосатика. Молодая совсем.

– Ну, возможно, – вставляет полицейский. – Как я уже говорил, надо подождать.

– Полосатики в основном живут в Северном полушарии. Карликовые заплывают в южную часть океана, до самой Антарктики. Но эта – не карликовая. У тех другие отметины, так что это малый полосатик, – продолжаю я. Я был уверен в этом с первого момента, как увидел тело, а теперь, посмотрев поближе, убедился окончательно.

Дэн отходит в сторону, пропуская меня к мертвому киту. Сразу за головой у него – зияющая рана. Возле кожи она темно-красная, глубже цвет становится алым. Кит лежит во впадине, заполненной кровью и морской водой. Он совсем небольшой – не длинней пикапа береговой охраны.

– Что, по-твоему, случилось? – спрашивает турист. – Может, акула?

Мысль об акуле его явно возбуждает. Он говорит с континентальным акцентом – по акценту я и решил, что он турист. К тому же туристы всегда рассуждают об акулах.

Разглядываю рану поближе.

– Нет. Акул такого размера, чтобы напасть на кита, даже детеныша, тут не водится. Да и непохоже на след зубов. Скорее это рана от винта. Наверное, отбилась от матери и вынырнула возле какого-то судна.

– Ты, похоже, много знаешь про китов, – говорит мне мужчина.

– Я много знаю про всех животных острова Лорни, – отвечаю ему. – Когда вырасту, буду морским биологом. Уже провожу эксперименты.

Теперь я чувствую себя увереннее и решаюсь обратиться к полицейскому:

– Во сколько должен приехать эксперт?

Надеюсь, что смогу задержаться немного и встретиться с ним или с ней. Возможно, эксперт заинтересуется моими исследованиями крабов-отшельников. Если он не специалист исключительно по китам. Иногда встречаются такие ученые, которые занимаются только одним видом животных. Или только одним родом. Есть и те, у кого специализация шире. Так что они могут заинтересоваться или нет. Как повезет.

– Он плывет сюда на пароме. Должен прибыть около полудня, – говорит полицейский.

Смотрю на часы. Я обещал отцу вернуться на парковку к десяти. Немного подождать я мог бы, но до полудня – нет.

Глава 3

Остаюсь сколько могу, и полицейский позволяет мне сфотографировать кита, но потом мне надо уходить. Бегу назад; рюкзак стучит меня по спине. Пытаюсь разглядеть отца среди волн. Он рассердится, если я опоздаю. Но, думаю, все в порядке. Волны отличные, так что он, скорее всего, и сам задержится.

Как выясняется, я прибегаю к пикапу сразу после него. Он уже открыл двери, музыка из кабины разносится на всю парковку. Отец сушит волосы полотенцем, гидрокостюм на нем спущен до пояса. Он улыбается и насвистывает – похоже, серфинг поправил ему настроение.

– На пляж выбросило мертвого кита, – сообщаю я ему. – Возле Литтли. Это малый полосатик.

– Привет, Билли, как у тебя дела? – говорит отец. В его голосе слышится сарказм – он напоминает, что я забыл его поприветствовать. – Хорошо провел время?

– Привет, пап, – отвечаю я, начиная заново. – Очень хорошо, спасибо. На пляже лежит мертвый кит.

– Ясно. – Улыбка пропадает у него с лица. – А я-то думал: что случилось? Видел полицейские машины.

Больше он ничего не говорит, но заметно мрачнеет. Полицейские ему не нравятся. Никогда не нравились.

– Это самка. Еще маленькая, – продолжаю я.

– Завтракать будешь? – спрашивает отец, игнорируя мои слова. Дикая природа не очень его интересует. Он ходит на работу и занимается серфингом – больше ничего. Но я не обижаюсь. Если б он не предложил, я сам напомнил бы ему про кафе. Я почти всегда голоден, а даже если нет, все равно не отказался бы зайти в «Санрайз».

Кафе уже открыто. Оно находится на втором этаже Спасательского серфинг-клуба, и сверху открывается отличный вид на океан. Отец заканчивает переодеваться, мы поднимаемся по деревянным ступенькам и садимся у окна, где и всегда. На стенах висят фотографии серферов, сделанные в те дни, когда волны были по-настоящему большими. На паре из них отец, хотя понять этого нельзя – на фоне волн фигурки совсем крошечные. Фотографии продаются, поэтому какой-то турист может купить снимок отца и повесить дома на стену, словно он какая-то знаменитость. Не то чтобы отцу это не нравилось, в целом ему все равно. Но сегодня я на них не смотрю. Вытаскиваю из рюкзака камеру, чтобы показать отцу фотографии туши.

– Эй, парни, что будете заказывать?

Я замираю, услышав голос Эмили. Она идет к нам со своим блокнотом и карандашом. Улыбается мне, и я чувствую запах ее духов. Эмили пахнет нагретыми солнцем цветами. Она работает в кафе «Санрайз», но на самом деле не просто официантка. Она здесь только для того, чтобы немного подзаработать, пока пишет диплом. Изучает морскую биологию. Эмили – настоящий ученый. Она мне нравится. Очень.

– Мне большой завтрак, – говорит отец, потирая живот. – И кофе.

– Хорошо покатались сегодня, мистер Уитли? – Она улыбается ему, но недолго; это просто знак вежливости. Потом поворачивается ко мне: – Билли! Тебе как обычно? – Это означает булочку с двумя сосисками и много-много кетчупа.

– Да, пожалуйста, Эмили.

– И кофе? – спрашивает она. Не подмигивает, но бросает в мою сторону наш «тайный» взгляд. Однажды я попросил себе кофе – ну, чтобы произвести на нее впечатление, – но он мне совсем не понравился. Эмили поняла это и принесла мне вместо кофе горячий шоколад. Теперь она всегда задает этот вопрос.

– Да. Ты видела кита? Это детеныш малого полосатика.

– Только слышала, – отвечает она. – Посмотреть времени не было.

– Я сделал несколько снимков. Эксперт по китам уже едет с побережья. Будет здесь около полудня. Может, папа попозже нас подвезет? Когда ты закончишь смену…

Просительно смотрю на отца. Просьба довольно смелая, но почему не попытаться – после серфинга он настроен благодушно.

– Прости, Билли, у меня куча работы. Надо красить оконные рамы.

Иногда я совсем не понимаю этих взрослых. С чего такая спешка? Сейчас почти зима. До следующего сезона бронирований не будет. Уж точно необязательно красить рамы, когда в городок приезжает эксперт по китам!

Эмили замечает мое разочарование и пытается сгладить ситуацию.

– У меня еще есть кое-какие дела. – Она бросает на отца короткий взгляд, словно пытаясь что-то ему сказать. – Но Дэн будет тут, мистер Уитли. В смысле, на случай, если вы захотите, чтобы кто-то присмотрел за Билли.

Лицо у нее дружелюбное и открытое. Оптимистическое.

Вы же помните Дэна Ходжа, спасателя? Так вот, я кое-чего про него не рассказал. Он вроде как встречается с Эмили. Боюсь, именно поэтому я его и недолюбливаю. В любом случае это несерьезно. Она с ним только потому, что никого лучше пока не нашла. Когда она закончит учебу, то выйдет за знаменитого ученого, а не за глуповатого спасателя с пляжа. Может, даже за меня – когда я стану знаменитым ученым. Мы будем с ней вместе заниматься исследованиями.

Отец на мгновение задумывается.

– Ладно. Можешь остаться, если хочешь, Билли. Повидаешься с этим спецом по китам – и сразу назад.

Мне жаль, что Эмили не может пойти со мной, но это неудивительно. Я доволен еще и потому, что не придется помогать отцу с покраской. Обычно мне достается шкурить рамы, а это совсем не так весело, как красить.

– Только не забудь про прилив, хорошо? Ты помнишь, во сколько он начинается?

– Могу посмотреть, если хотите, – вставляет Эмили, вытаскивая мобильный телефон. У нее есть специальное приложение, которое показывает время приливов. Мне приложение не нужно. Я так долго живу на пляже, что чувствую прилив кожей.

Поворачиваюсь к Эмили – она улыбается, потому что ей приятно мне помочь.

– Все в порядке, – говорю я. – У меня есть фотографии кита. Хочешь посмотреть?

– Конечно. Только подожди, сначала принесу ваш заказ.

Мы с отцом провожаем ее глазами до кухни. На Эмили черные брюки, тесно облегающие бедра. Я бросаю взгляд на отца – он все еще смотрит ей вслед.

* * *

– Там был один турист, который подумал, что кита могла убить акула, – говорю я, когда Эмили возвращается с напитками. – Но я сказал, что таких акул у нас не водится. По-моему, кит попал под винт какого-то судна.

При моих словах про акулу Эмили смеется. Смех у нее задорный, звонкий – он разносится по всему залу, и другие посетители оборачиваются в нашу сторону. Вот что мне по-настоящему нравится в Эмили. Она знает, что местные акулы слишком мелкие, чтобы напасть на кита. Она знает практически все о дикой природе острова Лорни, хотя сама и не местная. Эмили вроде нас с отцом – сейчас она живет здесь, но родилась в другом месте. Она приезжала на каникулы и останавливалась у бабушки, пока та не умерла, а теперь Эмили живет здесь постоянно. Наверное, это еще одна причина, по которой она мне нравится. Мы не настоящие местные жители, но про важные вещи знаем куда больше.

– Скорее всего, кита сбил ультразвуковой радар подводной лодки. Я читал о таком, – говорю я. – Как животные путаются из-за них. Потом он подплыл слишком близко к судну и попал под винт.

Эмили ненадолго задумывается.

– Возможно, – заключает она. – Пожалуй, эксперт уже не нужен, ты и так во всем разобрался.

Я раздуваюсь от гордости. Тут парень с кухни кричит, что наш заказ готов.

На этот раз отец не смотрит Эмили вслед. Вместо этого он тянется за газетой, которую кто-то оставил на столе. Это «Айленд таймс». Как-то раз там опубликовали фото мертвого дельфина, выброшенного на берег на Нортэнде. Женщина, которая его нашла, тоже была на снимке. Вот почему я хотел найти кита первым – чтобы попасть в газету. Хотя, если подумать, «Айленд таймс» в последнее время немного помешалась на деле Оливии Каррен, так что вряд ли мертвый кит на этот раз удостоится фотографии. Заголовок на первой странице свежего номера опять посвящен Оливии. Он гласит:

Оливия: спустя три месяца все еще ничего не известно

По-моему, заголовок так себе – ведь он сообщает, что газете нечего рассказать. С тем же успехом они могли заявить: «Сегодня никаких новостей!» Но таковы были все заголовки в последние недели. «Оливия – может ли она до сих пор находиться на острове?», «Дело Оливии: полиция считает, что девочка утонула», «Загадка Оливии: поиски продолжаются». Отец разворачивает газету и быстро пролистывает три первых страницы, все посвященные Оливии. Я просматриваю фотографии на заднем экране камеры. Приближаю и удаляю. Потом возвращается Эмили – на этот раз с нашей едой.

– Ну вот! – Она ставит тарелку сначала перед отцом, потом передо мной. Там целая тонна кетчупа, сосиски обильно политы маслом. Эмили замечает газету в руках у отца. – Есть новости?

Отец, удивленный, поднимает глаза и качает головой.

– Нет. По-моему, полиции пора бы признать, что она утонула. – Он всегда так говорит. Считает, что Оливия Каррен вечером решила искупаться и уже не вылезла.

– Наверное, родители все еще надеются отыскать ее живой, – говорит Эмили. – Такая неопределенность хуже всего. Пусть бы уже кто-нибудь выяснил, что с ней случилось.

В последнее время такие разговоры ходят повсюду. Люди только и обсуждают, что дело Оливии Каррен. Я искренне не понимаю почему. Не в первый раз на острове тонут туристы. Все знают, что океан может быть опасен, неспроста же здесь появился спасательский серфинг-клуб! Но обычно, когда человек тонет, через день-два труп выносит на берег, а Оливию не вынесло, поэтому никто не знает точно.

Со мной, однако, про Оливию Каррен не говорят. Вроде как подобные разговоры – только для взрослых. В моем присутствии все притворяются, что ничего не произошло. Что бы то ни было – этого не случилось. Я знаю почему: на самом деле все думают, что Оливию похитили и убили. А может, еще не убили, а держат в каком-нибудь подвале и насилуют по ночам. Но Эмили другая. Она обращается со мной как со взрослым. Так что я не удивляюсь, когда она спрашивает меня:

– Может, тебе направить твои исследовательские таланты на дело Оливии Каррен, Билли? В конце концов, загадку с мертвым китом ты разгадал в два счета.

Она улыбается, чтобы показать, что пошутила.

Отец тянется за кетчупом и бросает на нее многозначительный взгляд. Похоже, он не считает это хорошей идеей.

– Лучше не будоражь его. Достаточно, что он лазает по скалам и считает птичьи яйца.

Он пытается закатить глаза, но Эмили отводит взгляд и улыбается мне. Она все знает про морских чаек; я рассказывал ей про свой проект. Отцу я тоже говорил, но он все равно ничего не понял.

Эмили отходит от нашего столика, потому что ее ждут другие посетители. Я откусываю от сосиски с булочкой, и жир капает мне на тарелку. Знаю, она сказала это мимоходом, ничего не имея в виду, но внезапно серьезно задумываюсь. Может, мне и правда стоит направить свои исследовательские таланты на дело Оливии Каррен? Эта мысль прочно заседает у меня в мозгу. В конце концов, почитайте газеты! Полицейские до сих пор не продвинулись ни на шаг, и я на собственном опыте знаю, какие они бестолковые. Что, если я смогу раскрыть тайну? Представляю себе заголовок в «Айленд таймс»: «Местный мальчик разгадал загадку Оливии!»

Это даже лучше, чем попасть на фотографию с мертвым китом.

Да, и вот еще что: никто не знает этот пляж лучше меня.

Глава 4

После завтрака отец отправляется красить рамы, а я бегу обратно на пляж, к киту. Прилив уже гораздо выше, вода доходит почти до группы людей, по-прежнему окружающей тушу. Подойдя к ним, я замечаю еще одну полицейскую машину. Надеюсь, приехал эксперт по китам.

Однако меня ждет разочарование. Это не эксперт, а мистер Мэтьюз, начальник отца. Он владеет коттеджами, которыми управляет отец, плюс большим отелем на другом конце города. Он не очень мне нравится, но отец всегда защищает его. На мой взгляд, мистер Мэтьюз только загребает прибыль, в то время как всю работу выполняет отец. Он ездит на большой машине – по-настоящему большой; обычно она стоит припаркованная возле гольф-клуба. Сегодня ее нет. Думаю, он не захотел заезжать на ней на пляж, чтобы не испачкать машину в песке.

Мистер Мэтьюз говорит с другим полицейским. Тот постарше первого, и внезапно я его узнаю. Всякий раз, когда по телику говорят про Оливию Каррен, он тут как тут. Похоже, он большой начальник. Я узнаю его по дурацким усикам, прикрывающим край верхней губы – похоже, будто там пристроилась гусеница. Кроме того, он чернокожий, а чернокожих на острове единицы. Разговаривая с мистером Мэтьюзом, он поглаживает свои усики.

Первый полицейский присоединяется к ним. Тот самый, с которым я недавно разговаривал. Он сообщает, что это малый полосатик, которого, скорее всего, убило винтом. Потом мистер Мэтьюз отводит полицейского начальника в сторонку, где стою я. Он мельком улыбается мне – ибо знает, что я настраиваю в коттеджах вай-фай, – но ничего не говорит.

– Ларри, – обращается мистер Мэтьюз к полицейскому начальнику. – В новостях про нас и так болтают бог знает что из-за той девчонки. Я не хочу, чтобы сюда добавился еще и… – Он бросает взгляд на кита. – Труп, гниющий на пляже.

Говорит он тихо, но у меня хороший слух. Важный полицейский продолжает наглаживать усы, вроде как обдумывая его слова.

– Я понимаю, Джим. Честное слово, понимаю. Мы уже вызвали человека из университета, он плывет на пароме. Как только закончит, я позабочусь, чтобы тушу убрали.

Мистер Мэтьюз вздыхает и оглядывает пляж. Возле кита толпится с десяток туристов, собравшихся посмотреть, что случилось. Некоторые делают фотографии. Еще пять-шесть человек идут по пляжу со стороны городка.

– Похоже, ты не совсем меня понял, Ларри. Помнишь, что через полчаса прилив? Может, я договорюсь о лодке? Оттащим тушу подальше, избавимся от нее чистенько и быстро. Пока не пронюхала пресса. Незачем городу фотографии с кровавой лужей.

Я слышу каждое слово – слышу и не верю. Мне хочется вмешаться, сказать, что эксперт будет брать анализы и проводить вскрытие. Но я знаю, что нельзя перебивать мистера Мэтьюза и полицейского начальника. Папа может лишиться работы. А меня могут арестовать.

– Ну же, Ларри! Чертов прилив вынесет кита в самый центр города, если мы не поторопимся. Будет еще хуже. Можешь сказать, что туша представляла опасность с точки зрения санитарии. Спорить все равно никто не станет.

Полицейский стоит в задумчивости, продолжая гладить свои усики.

– Сможешь по-быстрому подогнать лодку?

– Конечно.

Полицейский принимает решение.

– Ладно. Если можешь убрать тушу, убирай. Утащить ее отсюда будет легче. Тут волны посильней. Используем это как аргумент, если кто задумает жаловаться.

– Отлично, Ларри, – говорит мистер Мэтьюз. – Очень хорошо.

Он хлопает его по спине, достает мобильный телефон и торопливо набирает номер.

Я в полном отчаянии, но поделать ничего не могу – разве что надеяться, что эксперт доберется сюда прежде, чем они оттащат кита. Я не совсем уверен, но, возможно, слово эксперта значит больше, чем слово начальника полиции. Как того эксперта по акулам из «Челюстей». Правда, «Челюсти» – фильм не очень реалистичный, особенно та часть, где акула пытается целиком сожрать лодку. Такого не бывает; они могут куснуть лодку, чтобы понять, что это такое, но поняв, что это не еда, развернутся и поплывут искать тюленя – в таком роде.

Пока я размышляю, мистер Мэтьюз отходит подальше и говорит по мобильному телефону. Потом он возвращается и шепчет инспектору:

– Договорился. Кевин будет здесь через сорок минут. – Потом он качает головой и добавляет, обращаясь, похоже, сам к себе: – Господи боже! Сначала девчонка, потом это… Нам сильно повезет, если в следующий сезон кто-нибудь решится приехать сюда.

После этого двое других полицейских лезут в багажник патрульной машины и возвращаются с лопатами. Они начинают подкапывать песок под хвостом кита. Некоторые считают, что хвост кита называется лопастью, но в действительности он называется все-таки хвостом, как я и сказал, и состоит из двух лопастей. Я подхожу и становлюсь как можно ближе, пытаюсь сталкивать песок обратно в яму ногой, но они начинают сердиться и велят мне отойти, так что больше я ничего не могу поделать. В конце концов, это же полиция. Вместо этого я смотрю на часы и хмурю лоб. Чтобы добраться сюда из Голдхейвена, куда прибывает паром, нужно минут сорок, но я не знаю, на каком пароме плывет эксперт. Надеюсь, он или она поторопится.

Я так сильно задумываюсь, что не успеваю заметить, как полицейские подводят веревку под обе лопасти. Они оборачивают ее дважды и завязывают узлом. Меня злит, что у них хорошо получается. К моменту, когда они заканчивают, вода подступает совсем близко, а там, где разбиваются волны, появляется рыбацкая лодка. Как я говорил, волны на этом конце пляжа сегодня небольшие. Смотрю, как мужчины на лодке выбрасывают буй, привязанный к канату; буй очень быстро выносит на берег, и полицейские его подбирают. Они привязывают канат к веревке у кита на хвосте. Теперь все мы ждем.

Четверть часа спустя прибой поднимается настолько, что кит оказывается в воде – торчит над волнами, словно скала. Лодка несколько раз пытается сдвинуть его с места, но пока вода не подхватит его, у них ничего не получится. Они тем не менее продолжают пробовать, громко крича, а потом, десять минут спустя, кит внезапно шевелится. На долю секунды мне кажется, что он и не был мертв, но тут я понимаю, что он просто поплыл. Лодка начинает медленно тащить его на глубину. Волна разбивается о тушу, и та на мгновение скрывается из виду. Когда она появляется снова, то выглядит блестящей и чистой. Потом туша переворачивается, и становится виден белый живот. Кита медленно волокут в открытое море.

Через полчаса тушу почти не видно: лодка утаскивает ее за мыс. Не знаю, где они собираются ее выбросить; очевидно, подальше от острова. Я смотрю, как лодка пропадает за скалами, а потом разворачиваюсь, по-прежнему сердитый из-за того, что произошло. И тут замечаю незнакомого мужчину на парковке за дюнами. Судя по его одежде, рюкзаку за плечами и смешным круглым очкам, это и есть эксперт.