Текст книги "Что скрывают мутные воды"

Глава 29

Окно видеоплеера открыто в углу экрана, и я быстро сворачиваю его, но тут появляется файл с моими материалами по расследованию. Я тычу пальцами в клавиатуру, пытаясь его закрыть. Думаю, отцу вполне хватает времени разглядеть заголовок:

РАССЛЕДОВАНИЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЯ/УБИЙСТВА ОЛИВИИ КАРРЕН

– Какого черта здесь происходит, Билли? Ты говорил, что будешь делать математику. Отказался мне помогать, потому что у тебя домашняя работа. Ты что, мне солгал?

Довольно сложно переключиться на разговор с отцом после того, чем я занимался, и я никак не могу понять, с чего он так разозлился. Я мог бы ответить, что только что закончил, но тогда он будет ругаться, что я сразу не пришел ему помогать. Так или иначе, времени на раздумья нет.

– «Расследование исчезновения Оливии Каррен»? Это не математика. Что, черт побери, ты делаешь?

– Да ничего, – бормочу я, захлопывая крышку ноутбука. Мое лицо стремительно краснеет. – Просто проект, для школы. По… по ЛР.

Сам не знаю, почему я отвечаю именно это – просто первым приходит в голову. Объяснение так себе, но я уверен, что лучше уж оно, чем рассказывать отцу, чем я занимался на самом деле. Представляю, как он разозлится, если узнает, что она мертва, а я мог ее спасти.

– ЛР? Личностное развитие, вот эта вот хрень? Ты изучаешь ту девчонку для личностного развития? Ты что, больной?

На самом деле объяснение оказывается неплохим, потому что отец всегда сердится, когда слышит про ЛР. Думаю, причина в том, что у него в школе личностного развития не было и он не представляет, зачем оно нужно.

– Иисусе! Это… это нездорово.

Отец, похоже, совсем сбит с толку, поэтому я продолжаю:

– Да, это про правила безопасности. Как уберечься от всяких педо…

– Что?

– Педофилов? Это такие люди, которые…

– Я знаю, кто такие гребаные педофилы, Билли! – перебивает меня отец. – Вот только сомневаюсь, что их проходят в школе.

Он делает паузу, глядя на захлопнутый ноутбук. Потом смотрит мне прямо в глаза.

– А ты, Билли, часом, не врешь?

Секунду я сомневаюсь. Может, стоит все-таки ему сказать? В конце концов, то, чем я тут занимаюсь, – определенно взрослое дело. Сказать или нет? И тут меня опять одолевает чувство вины за то, что я опоздал спасти Оливию, и я решаю ничего не говорить. Сообщу в полицию, и пусть там дальше разбираются. Отцу вообще не надо об этом знать. Никому не надо знать, что я не смог ее спасти. Я качаю головой:

– Нет.

Какое-то время в комнате слышится только дыхание отца, неравномерное, потому что он до сих пор зол. Мне уже кажется, что я выкрутился, но не тут-то было.

– Тогда дай посмотреть. Дай посмотреть, над чем ты работаешь. Открой файл. Сейчас же.

Он разгадал мой блеф. Я не могу допустить, чтобы он увидел материалы – про мистера Фостера и про то, как он убил ее. Слишком поздно теперь быть честным. Я ведь уже солгал отцу. Я не могу позволить ему заглянуть в компьютер, но он наклоняется надо мной и поднимает крышку. Включается экран.

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ

ПОЛЬЗОВАТЕЛЬ: БИЛЛИ УИТЛИ

ВВЕДИТЕ ПАРОЛЬ

– Какой у тебя пароль, Билли? Вводи. Давай поглядим, чем ты занимался.

Я замираю. То, как отец нависает надо мной, пугает меня.

– Вводи чертов пароль, Билли! Давай! Сейчас же.

Голос у него такой громкий, что мои пальцы прыгают по клавиатуре, и я ввожу первое слово, которое приходит мне в голову. Мои пароли всегда состоят из двух слов, но с разными комбинациями цифр и окончаний, чтобы сделать их более надежными. Отец этих слов не знает. Я продолжаю печатать.

Пароль неверный.

– Хм, – бормочу я. Пробую снова. Печатаю то же самое слово во второй раз. Компьютер опять пищит и не пропускает меня.

– Какого черта ты творишь, Билли?

– Не могу войти. Вчера вечером сменил пароль, а теперь не помню, на какой.

– Вранье! – Отец хлопает по столешнице ладонью, и пустая банка от газировки летит на пол. Я застываю от ужаса, не зная, что делать. Отцовский гнев сменяется отчаянием. Он не знает, что приказывать мне дальше.

– Пароль записан у меня дома, – говорю я. – Там я смогу открыть ноутбук. Приходится менять пароль ради безопасности, сам понимаешь. Вот я и забыл.

Я делаю вид, что пробую снова, и опять печатаю не то, потому что, естественно, пароля не забывал. Никогда не забываю.

– Билли, ты обманываешь меня? Ты действительно изучал, что случилось с той девочкой, для ЛР?

Мне ничего не остается, кроме как кивнуть.

– Честное слово, пап.

Он тяжело вздыхает.

– Это просто… Весь чертов город с ума сошел из-за одной девчонки!

Чешет в затылке, и я замечаю белую краску у него на руке. Немного краски попало и на волосы.

– Да что город, вся страна! А она просто пошла купаться. И утонула. Только и всего. Понять не могу, почему люди не могут просто выбросить это из головы!

– Хочешь, помогу тебе красить? – говорю я секунду спустя. Естественно, садиться обратно за компьютер мне теперь нельзя, а если я помогу, то он, может, забудет про домашку по ЛР, когда мы вернемся домой. Отец опять вздыхает.

– Почему бы и нет… Я в шестом шале. Будешь шкурить стены.

Глава 30

Сейчас уже поздно, и отец заснул. Он даже не вспомнил, что собирался проверить мою домашнюю работу, когда мы доберемся домой. Я ошкурил огромную стену, чтобы его отвлечь, и теперь у меня болят руки. Но все равно, стоит нам оказаться дома, я бегу наверх и быстро пишу какую-то коротенькую работу на случай, если он все-таки захочет посмотреть. Просто сводку действий полиции, которые ни к чему не привели. В основном копирую из «Википедии». Но к тому времени, как я спускаюсь, отец уже сидит на диване перед теликом, и в руке у него открытая банка пива, а вторая стоит на подлокотнике, так что я даже не упоминаю про домашку. Вместо этого поднимаюсь обратно наверх и приступаю к тому, чем действительно собирался заняться этим вечером: систематизировать свои данные, чтобы передать их полиции.

Я знаю, куда их отправлять. В газетах уже несколько недель публикуют объявления, просят сообщать любую информацию о ней, и там всегда есть номер телефона и адрес электронной почты. Там говорится, что данные можно присылать анонимно, но если пользоваться своим аккаунтом, это уже не анонимно, так ведь? Они могут ответить и спросить, кто ты такой, ну или по крайней мере увидеть твой адрес. Но я знаю, как это обойти. Существуют такие адреса, которые невозможно отследить, и ты можешь отправить письмо через разные страны вроде России и Австралии и другие, более чудны́е, вроде Боливии и Польши. Пока я толком не разобрался, как это делается, но читал об этом и в целом понял.

Вот что я пишу полицейским:

СРОЧНО

Вниманию шефа Ларри Коллинза

Высылаю вам это письмо, чтобы сообщить, что Оливия Каррен мертва. Ее держал у себя мистер Фостер, проживающий по адресу Спейсайд-драйв, 16 и хорошо известный в городе как педофил. В основном он держал ее в подвале, но, к несчастью, в прошлое воскресенье она выбралась оттуда и он ее убил. Прилагаю фотографию Оливии, закрывающей занавески на окне, прежде чем он ее убил.

Также прилагаю фотографию мистера Фостера, который спрятал ее тело в ковре и выносит его из дома под покровом ночи. Снимок нечеткий, потому что сделан в инфракрасном режиме камерой «Денвер WCT-3004 Уайлдлайф» (к сожалению, не последней версии, у которой разрешение выше).

Я также видел в доме мистера Фостера розовый девчачий рюкзак, видимо принадлежащий Оливии. Простите, но фотографии рюкзака нет, я забыл ее сделать. Но, думаю, вы найдете его в доме во время обыска.

Я считаю, вам следует немедленно арестовать мистера Фостера, чтобы он больше никого не убил.

ГК

Сначала я думаю подписаться «Аноним», но не знаю, как правильно пишется это слово, поэтому просто печатаю случайные инициалы (не задумываясь!) и прикрепляю два снимка экрана. Письмо готово к отправке. Теперь надо скачать программу переадресации из интернета. Дальше я включаю VPN (это виртуальная частная сеть, если вы не знали) и устанавливаю новый браузер, который не позволяет отслеживать IP-адреса. Наконец, использую программу «Герилья» для создания временного адреса, который привязываю к постоянному аккаунту на «Gmail» с фальшивым именем (Гарри Кинг, чтобы, если его все-таки отследят, он совпадал с инициалами в подписи). Последний шаг, в общем-то, не требуется; я мог бы отослать письмо прямо с аккаунта в «Герилье», но мне не нравится логотип. Там какой-то мужчина в бандане и с ружьем. Я-то думал, будет обезьяна[11]11
  Англ. слова «guerilla» (в данном случае – партизан-подпольщик или диверсант) и «gorilla» похожи.


[Закрыть].

Работы я проделал целую уйму. Сейчас почти полночь, и я наконец нажимаю «отправить» в окне почты. Утром полицейские получат письмо. Собственно, они получат его прямо сейчас; хотя письму предстоит обойти чуть ли не весь земной шар, это займет лишь пару секунд, но, думаю, в такое время в участке никого нет. Зато завтра, видимо, полицейские обыщут дом мистера Фостера и арестуют его.

Очень жаль, что я опоздал и не спас Оливию, но, по крайней мере, он сядет в тюрьму, а город вернется к нормальной жизни. Это и пляжа касается. Меня сильно беспокоят поисковые отряды береговой охраны, мешающие продолжать исследование по крабам-отшельникам. Надеюсь, что теперь смогу его возобновить. Мне понравилось быть детективом, но все-таки я предпочитаю морскую биологию.

Раздеваюсь и натягиваю пижаму. Пока чищу зубы, до меня доносится из спальни отцовский храп. В постель ложусь еще взволнованным и долго не могу уснуть. По какой-то причине опять начинаю думать про пароль. Я решил назвать его вам. Вы все равно не сможете взломать мои файлы, потому что я назову не весь пароль. Не скажу окончание, где у меня еще разные хитрые знаки, но это и не особенно интересно. Назову только первую часть, потому что мы с вами давненько уже, получается, знакомы. К тому же больше мне не с кем поговорить. Только обещайте, что никому не скажете.

Обещаете?

Первая часть моего пароля: BabyEva[12]12
  Англ.: КрошкаЕва.


[Закрыть].

Глава 31

Едва проснувшись, я включаю местный телеканал, но пока ничего не жду. Вероятно, полицейские сидят за завтраком. Они даже не прочли пока мое письмо. Хоть это и трудно, пытаюсь выкинуть мысли о нем из головы.

Отец снова едет на серфинг, в Силверли, а поскольку сейчас отлив, я решаю дойти до пещер и посчитать крабов-отшельников. Проверяю, все ли необходимое при мне, и сразу, как только мы приезжаем, бегу к Нортэнду. В последнее время я немного забросил свое исследование. Надеюсь, доктор Рибальд не рассердится. Думаю, она поняла бы, если б все знала.

День отличный – впервые за долгое время у нас хорошая погода. Солнце пригревает мне спину почти как летом, и я бегу по твердому песку возле самой воды. Иногда приходится отскакивать в сторону, когда на пляж набегает особенно большая волна. Это здорово, и к тому времени, как добираюсь до Нортэнда, я перестаю волноваться насчет того, обыскала уже полиция дом мистера Фостера или нет.

Снимаю кеды и носки, кладу их, как обычно, на камень и аккуратно подворачиваю джинсы. В глубине души мне не хочется забираться в пещеры, потому что там холодно и темно. Тем более что снаружи так классно! Но я все равно иду. Ступаю в холодную чистую воду перед входом. Она блестит под солнцем, и я вижу узкую серебряную полоску – это стайка крошечных рыбок бросается наутек от моей ноги. Меня так и подмывает остановиться и попробовать их поймать. Я как будто вернулся в детство, когда искал самородки серебра. Но я больше не ребенок. И у меня есть работа.

Я осторожно ступаю по водорослям, подбираясь к скале, где через узкую темную щель можно пролезть в пещеру. У входа вода довольно глубокая, к тому же надо пригибать голову, и это немного пугает, но я пролезал тут уже тысячу раз, так что смело иду вперед. Наклоняюсь и подныриваю под каменный уступ. Не разгибая спину, делаю несколько шагов вперед и оказываюсь в пещере. Поначалу все вокруг черным-черно. Можно подумать, свет сюда вообще не проникает, но на самом деле он немного просачивается через щель. Постепенно мои глаза привыкают к темноте, и я начинаю различать внутренние контуры пещеры. Первая камера, в которой я стою, почти круглая, с гладкими выступами на стенах и потолке, словно камень тут разросся сам по себе. Если говорить о размере, то камера примерно с половину теннисного корта, и это только первая. Пещера идет гораздо дальше, но литоральная полость есть только здесь, так что вглубь мне забираться не надо.

Я включаю свой ультрафиолетовый фонарик и начинаю светить им на воду. Как обычно, сначала думаю, что он не работает, потому что от него не идет луч, как от простых фонариков. Только посветив на что-нибудь, реагирующее на ультрафиолет, можно понять, что с фонариком все в порядке.

Я осматриваю дно полости, но пока что вижу только свои ноги, которые светятся голубым, когда луч фонарика падает на них. Потом мне попадаются полипы-актинии. Они фиолетовые, но светятся более темным цветом, так что я не сразу замечаю их. Продолжаю водить фонариком из стороны в сторону, пытаясь отыскать яркие пятнышки желтой, красной и зеленой краски на панцирях крабов.

Я ищу довольно долго – ноги начинают мерзнуть и покрываются мурашками от холодной воды, – однако ничего не вижу. Мне уже кажется, что я не найду ни одного своего краба. Это будет настоящей катастрофой. Но тут я свечу под уступ скалы, в глубине пещеры, и из-под темной воды мне отвечает голубоватый огонек. Вода довольно глубокая, так что приходится сунуть в нее руку чуть ли не по локоть и намочить рукав, но я вытаскиваю краба и осматриваю его. Он выглядит как пустой панцирь, потому что клешни и задние ноги почти полностью втянуты внутрь. Мне даже не приходится читать маленький номер 13, написанный у него на спинке, чтобы признать в нем одного из своих любимцев. По какой-то причине я называю его Гэри.

Отмечаю местоположение Гэри в блокноте, свисающем на шнурке с моей шеи, потом кладу его обратно и продолжаю поиски. Мне попадаются еще два краба – номер 27 и другой, без номера, потому что я пометил еще не всех. Однако время у меня заканчивается. Совершенно ясно, что большинство крабов пропали. Я мог бы еще немного задержаться и поискать, но почему-то сегодня мне не хочется торчать в пещере. В следующую минуту я уже наклоняю голову и выныриваю на солнечный свет.

Сажусь на камень, где оставил свои кеды. Грею ноги на солнце, а потом решаю связать кеды за шнурки и подвесить на шею. Сижу еще немного, раздумывая о разных вещах. Три краба из двухсот, которых я пометил изначально, – это очень мало, и я пытаюсь понять, что пошло не так. Впервые, когда я проводил этот эксперимент в приливных полостях на Литтли, у меня возникла та же проблема – я терял всех крабов. Мне казалось, я решил ее с помощью ультрафиолетового фонарика, но теперь уже не так уверен. Надо бы написать доктору Рибальд и спросить ее, но она еще не ответила на мое последнее письмо, и я рассчитываю отправить ей какие-нибудь реальные результаты, прежде чем обращаться с вопросами.

Так что, немного помрачнев, отправляюсь по пляжу обратно к отцу. Но солнышко все еще светит, и я возвращаюсь к своей прежней игре: бегу по самому краю волн, стараясь, чтобы они до меня не доставали. Потом, на полпути, меняю правила и начинаю перепрыгивать по лужицам, оставшимся на пляже, которые солнце успело нагреть. И постепенно мое настроение улучшается. Проблема с исследованием, думается мне, в том, что я не уделял ему достаточно внимания. Сами понимаете, довольно тяжело заниматься научной работой, ходя в школу. А когда к этому добавляется еще и охота за убийцей, неудивительно, что сил на все не хватает.

Но теперь я могу вернуться к прежнему распорядку. Полиция наверняка уже поймала мистера Фостера. При мысли об этом я вспоминаю, что должен еще забрать свою камеру у мистера Фостера из лодки. И прихожу в радостное возбуждение, потому что смогу увидеть весь полицейский рейд. А что, если выложить его на «Ютьюб»? Конечно, под вымышленным именем…

Но когда мы приезжаем домой (сегодня воскресенье и отец наконец-то не работает), я проверяю местный новостной портал, и про рейд там нет ни слова. И вообще про дело Оливии Каррен. Я захожу на все новостные сайты, какие могу вспомнить, но и там тишина. Немного поразмыслив, прихожу к выводу, что информацию передали дальше по цепочке. Так всегда бывает с важными сведениями. Скорее всего, с континента уже едет спецназ. Может, даже люди из ФБР. По воскресеньям паром причаливает в два, так может быть, они после этого его поймают?

Глава 32

Сейчас вечер среды. Четыре дня прошло с тех пор, как я отправил полиции доказательства. Четыре дня – а они до сих пор ничего не сделали. Больше всего меня беспокоит, что мистер Фостер может убить опять.

Если б вы посмотрели сейчас на нас с отцом, то решили бы, что мы просто сидим рядышком и смотрим телик, но на самом деле я обдумываю новую идею. Программа, которую мы смотрим, – это вечерняя передача, где взрослые рассуждают о политике и новостях. В обычных обстоятельствах я сидел бы сейчас у себя и копался в интернете, но я слишком разочарован отсутствием сообщений об аресте мистера Фостера. Вот и решил посмотреть – вдруг о нем все-таки упомянут… Нет, ничего подобного. Тут-то мне и приходит идея.

Ничего интересного в передаче нет – там обсуждают какой-то госпиталь, где умирают пациенты. В смысле, умирают слишком часто. Меня же привлекло то, почему они заговорили об этом. В госпитале работает один человек – его называют «разоблачителем». Этот человек долгое время пытался всем рассказать про плохих докторов, но никто его не слушал. Поэтому он обратился в газеты. Газеты опубликовали его историю, и только тогда плохих докторов привлекли к ответственности. Вот почему сегодня о нем говорят в этой программе. И я кое-что осознаю. Мне надо поступить так же. Если полицейские сейчас же не арестуют мистера Фостера, я заставлю их. Стану разоблачителем. Отправлю информацию в «Айленд таймс». Они опубликуют статью, и тогда полицейским придется что-то сделать.

Сначала я не думаю об этом всерьез. Просто мелькает такая идея. Мне нравится, что я могу что-то сделать. Но чем больше я над ней размышляю, тем сильней моя уверенность, что именно так и надо поступить. Поглядите на это вот с какой стороны.

Если я не сообщу в «Айленд таймс» и полиция ничего не сделает, мистер Фостер запросто может решить убить еще одну девочку. Может, он прямо сейчас планирует убийство. Раньше я уже сделал ошибку, и Оливия Каррен умерла. Если сейчас я поступлю правильно, то спасу другой девочке жизнь.

Существует также вопрос времени. «Айленд таймс» выходит раз в неделю, по пятницам, так что раздумывать особенно некогда. Если я не пошлю им фотографии сейчас, то статья не попадет в ближайший номер. И у мистера Фостера будет еще целая неделя, чтобы кого-нибудь убить.

Уверенность во мне крепнет. Я обязан выступить разоблачителем и обязан сделать это прямо сейчас, прежде чем ложиться спать. Тогда журналисты завтра получат сообщение и опубликуют статью в пятничном выпуске. А полицейским придется поехать и арестовать мистера Фостера.

У себя в комнате открываю ноутбук и принимаюсь за работу. Из программы я не понял, законно быть разоблачителем или нет, поэтому решаю использовать свой новый аккаунт на «Gmail», Гарри Кинг, чтобы остаться анонимным. Но потом мне приходит в голову, что безопаснее завести новый и не пользоваться тем, с которого я писал в полицию. Пока я разбираюсь с ним и делаю так, чтобы письмо прошло через пятнадцать разных стран, становится уже очень поздно, так что непосредственно на письмо времени у меня почти нет. Но я знаю, что должен им послать: те же снимки, что отправил в полицию. Лицо Оливии Каррен в окне и фотографию ее трупа, который мистер Фостер вытаскивает из дома, – ту, где лицо у него выглядит обгорелым, словно у какого-то монстра.

Уже перед самой отправкой я на минуту пугаюсь, что делаю глупость. Вдруг у меня будут неприятности? Но я заставляю себя не думать об этом. Быть разоблачителем опасно – так и по телику говорили. Но если я этого не сделаю, еще кто-нибудь может умереть.

Мой палец зависает над кнопкой. Одно нажатие, и письмо дважды облетит вокруг Земли, а потом окажется в папке «Входящие» в редакции «Айленд таймс». Вернуть его назад я не смогу. Зажмуриваюсь и опускаю палец на кнопку. Когда снова открываю глаза, письмо уже ушло.

Глава 33

Уэст проснулась от стука капель по подоконникам тесной сырой квартирки, ставшей ей временным домом. Она была одна; спала под двумя одеялами. Если надеть пижаму, под ними достаточно тепло. Она встала, раздвинула выгоревшие занавески и поглядела на низкое свинцовое небо. Дождь струйками бежал по стеклу, размывая очертания домиков, закрывавших вид на океан.

Уэст с трудом забралась в душевую кабинку, ударяясь локтями о тонкие пластиковые стенки. Отвернула кран, и из душа ударила холодная вода. Она подставила ладонь, дожидаясь, пока вода нагреется хоть немного. Потом, сморщившись, шагнула вперед.

Первым делом надо было вымыть голову. Намыливая волосы шампунем, она услышала, как по соседству тоже зашумел душ. Хлопнула дверца, вода точно так же ударила о пластиковый поддон. И тут до нее донесся жизнерадостный свист, раздражающе отчетливый.

Это было что-то новенькое – утренний оптимизм из соседней квартиры. Она наклонила голову набок и ненадолго призадумалась о том, что это может означать. В квартиру к Роджерсу Уэст заглядывала всего пару раз, но этого ей хватило, чтобы понять, что та точно так же не приспособлена к зиме, как ее собственная. По делу у них никакого прогресса не было. Каррены держали слово и продолжали публиковать объявления – буквально два дня назад вышло седьмое, – но новых зацепок не появлялось. Соответственно, энтузиазм Роджерса не объяснялся успехом на работе. Уэст снова принялась намыливать голову.

Вообще, Роджерс оказался неплохим парнем. Не болтал об их совместной ночи – ни с ней, ни, что куда важнее, с кем-либо еще. Они легко вернулись к тем же рабочим отношениям, что и раньше. Большую часть времени, глядя на него, она и думать не думала о том пьяном приключении. А если вдруг вспоминала, то испытывала даже теплые чувства. Та ночь осталась в прошлом, но Уэст не жалела о ней. Тем не менее это не означало, что его хорошее настроение не должно ее раздражать.

Одевшись и собравшись, она вышла на крыльцо и обнаружила там детектива Роджерса, сидящего в пластиковом шезлонге. Он наблюдал за тем, как с крыши обрываются капли, и курил первую за день сигарету. Поприветствовав ее коротким поднятием бровей, затушил окурок.

– С добрым утречком, – поздоровался Роджерс. – Готова к новому дню?

В его голосе была беззаботность, наводившая на размышления – Уэст попыталась понять, что изменилось в ее напарнике. Роджерс поднялся на ноги. На столике перед ним лежали ключи от машины.

– Может, хочешь сегодня за руль? – спросил он, заметив, куда она смотрит. Раньше Роджерс никогда не предлагал ей повести.

* * *

Первым делом по утрам Уэст получала мешок с почтой от сержанта Уиггинса. Это был смешливый малый, каждое утро пересчитывавший ее письма. Понедельники были хуже всего, потому что они с Роджерсом не работали в выходные. Сегодня был понедельник.

– Двенадцать штук. Поток явно иссякает, – заметил Уиггинс. Он был прав – несмотря на объявления в газетах, которые продолжали публиковать Джозеф и Сьюзан Каррен, и на выход большой передачи по телевидению, интерес общественности к делу их дочери таял. Уэст поблагодарила сержанта и понесла мешок к своему рабочему месту. Отодвинув в сторону два пустых картонных стаканчика из-под кофе, она поставила его на стол. Роджерс уже уселся напротив и, нахмурив брови, уставился в экран компьютера.

Уэст расстегнула застежку-липучку на мешке и вытащила письма.

– Сколько сегодня? – поинтересовался Роджерс.

– Двенадцать. А у тебя?

Напарник провел пальцем по экрану, считая в уме.

– Двадцать семь, – сообщил он, закончив и продолжая смотреть в компьютер. Уэст не ожидала, что он скажет еще что-то, но, видимо, хорошее настроение сегодняшнего утра сделало его более общительным. Он продолжал, откинувшись на спинку стула: – Удивительно, да? Даже сейчас, спустя два месяца после ее исчезновения, двадцать семь сумасшедших пишут нам, чтобы сказать, что видели Оливию Каррен. Я имею в виду – они же не видели ее на самом деле. Просто попалась похожая девочка-подросток… – Роджерс мотнул головой в сторону писем у нее на столе. – Думаешь, имеет смысл нам тут оставаться?

Прежде чем ответить, Уэст на секунду прикусила губу.

– Шанс еще есть.

Они разработали свой принцип расстановки приоритетов. Зеленый цвет означал низкий приоритет. Такие сообщения они просто заносили в базу и забывали. Практически вся информация, поступавшая к ним, относилась к «зеленой зоне».

Иногда попадались «оранжевые» зацепки. Оранжевый означал, что информация может быть достоверной. Такие данные подвергались проверке, но не сразу – их ставили в очередь. Оранжевую зацепку проверяли с помощью одного или нескольких телефонных звонков, которые подтверждали ее или опровергали. Изредка – и это считалось большим везением – для проверки оранжевой зацепки надо было выезжать из офиса. Настоящая работа детектива, как говорил Роджерс. Но чаще всего и оранжевые зацепки быстро превращались в зеленые.

Еще были красные. Точнее, оставалась гипотетическая вероятность, что они возникнут. Красная зацепка – если таковая появилась бы, – должна была содержать очевидно достоверную информацию и расследоваться немедленно. Но почти за месяц поисков красных зацепок к ним не поступило. Никто в участке уже не верил, что такая может появиться – слишком много времени прошло. Никто, кроме Уэст. Она по-прежнему не теряла надежды на то, что очередное письмо или телефонный звонок выведут их куда-то. Роджерс посмеивался над ней, но с долей уважения к ее настойчивости.

* * *

В первом конверте, который Уэст открыла тем утром, лежала записка, начерканная от руки на фирменной бумаге отеля «Сити Гарден». Продираться сквозь колючий почерк оказалось нелегко, но Уэст довольно быстро разобралась: анонимный отправитель утверждал, что видел Оливию Каррен в открытом плавательном бассейне отеля в Маниле, на Филиппинах. Подробностей он не сообщал – не указал даже даты, когда это произошло. Интуиция подсказывала ей, что его информация ничего не стоит, но Уэст все равно включила компьютер и ввела «Манила» в поисковую строку базы данных. Ничего не высветилось. Она попробовала «Филиппины», потом «Отель Сити Гарден» – с тем же результатом. Написала по-другому, с разными распространенными ошибками. Опять мимо. Больше никто не видел Оливию Каррен на Филиппинах.

Тут она напечатала «плавательный бассейн», и появилось пять результатов. Еще пятеро человек считали, что видели пропавшую девочку в бассейне: трое – в США, один в Аргентине и один во Франции. Удовлетворенная, она нажала на кнопку, чтобы создать новую запись. Отсканировала письмо и занесла в базу электронную версию, а оригинал спрятала в папку за сегодняшнее число, – если он понадобится, его можно будет отыскать по дате. Зафиксировала подробности «эпизода», добавила ключевые слова «Манила», «Филиппины» и «плавательный бассейн», потом пометила ввод зеленым. Протянула руку и взяла следующий конверт.

Так прошло три часа.

* * *

– Ты как там? Я что-то проголодался, – отвлек ее от работы голос Роджерса.

Уэст глянула на оставшиеся конверты.

– Еще три. Хотела разобраться с ними до обеда, – ответила она, ожидая, что напарник позволит ей закончить. Но он снова заговорил:

– У меня еще двое видели ее в Париже.

– В Париже? – переспросила Уэст. Попыталась вспомнить – вроде бы Париж уже где-то всплывал… Может, и правда?

– Ага, только не очень-то возбуждайся. Оба сообщения ложные. Они сделали фото – возраст не тот, рост тоже. Одна вообще толстуха. Каким образом она могла потолстеть за два месяца, а? Или, по их мнению, она скрывалась, сидя на Эйфелевой башне и поедая пончики?

– Но Франция… – пробормотала Уэст задумчиво. – У меня тоже были сообщения из Франции недавно.

– И теперь ты прикидываешь, совпадение это или нет? Так вот, не совпадение. Я тебе скажу, что это такое. – Роджерс подался вперед. – Триста двадцать миллионов американцев знают, что девочка пропала, и считают это трагедией, потому что она симпатичная. Эти люди ездят в отпуск – хоть иногда, – и там им случается оторваться от телефона и поглядеть вокруг. И когда это происходит, они внезапно замечают других людей. Включая девочек-подростков, которые бывают весьма хорошенькими и могут походить на Оливию Каррен. Уж поверь мне. Вот почему Франция и всплывает. В это время года американцы обожают отдыхать там.

Уэст уже слышала эту теорию от Роджерса раньше, но со временем та становилась все детальней и красочнее. Следовало признать, что зацепки, попадавшие к ним, полностью ее подтверждали.

– А ты разве не собирался съездить в Париж весной? – спросила Уэст, но Роджерс проигнорировал ее вопрос. Уэст решила, что, раз уж он отвлек ее от работы, она может поинтересоваться кое-чем еще. – Между прочим, с чего это ты свистел в душе с утра? У тебя вода не холодная, что ли?

Он поднял глаза с притворным удивлением, но не сумел сдержать улыбки.

– Холодная?

– Да.

– Нет.

– В смысле, «нет»?

– В смысле, она не холодная. То есть больше не холодная. Я позвал брата Томми посмотреть, что с водопроводом. Он сантехник. Так что да, теперь она даже, можно сказать, горячая.

– Томми? Кто такой Томми?

– Ну Томми! Знаешь, тощий такой, из патруля… Мы как-то вечером сидели с ним в баре, и я пожаловался на душ. Он сказал, его брат может посмотреть.

Уэст замолчала, слегка обиженная тем, что никто не вспомнил о ней. Но потом подумала, что сама держит всех на расстоянии.

– А можешь попросить его и мой починить?

– Я не знал, что у тебя проблемы с горячей водой. – Роджерс сделал изумленное лицо. – Я что, правда свистел?

Она пропустила его вопрос мимо ушей.

– У тебя остался номер того парня?

– Нет. – Роджерс пожал плечами. – Так ты меня слышала? Подслушивала, как я моюсь?

– Вовсе не подслушивала. Просто пошла в душ в то же самое время, ну и услышала, как ты свистишь.

– А стакан от зубных щеток к стене не приставляла, чтобы слышать лучше?

– Не будь идиотом.

Роджерс широко улыбнулся. Уэст покачала головой и отвела взгляд.

– Пошли, – позвал ее он.

– Куда?

– Время обедать. У меня уже в животе урчит.