Текст книги "Что скрывают мутные воды"

Глава 70

Эмили Франклин жила неподалеку, и Уэст медленно поехала по ее улице, прищуриваясь в стремительно сгущающихся сумерках на номера домов. Улица была совсем тихая. Никакого движения в это время суток, в самом конце сезона.

Сорок девять.

До Франклин оставалось совсем немного, и Уэст нажала на газ. Навстречу ей двигалась машина с включенными фарами; Уэст попыталась рассмотреть водителя, но это удалось, только когда они поравнялись. Девушка, молодая. В салоне больше никого. Уэст понадеялась, что это не Франклин. Она продолжала следить за номерами домов, пока не доехала до нужного бунгало. Свет в нем был погашен, подъездная дорожка пуста. Уэст снова подумала про девушку на улице.

Она вылезла и прошла по короткой подъездной дорожке к передней двери. На стук никто не отозвался, и Уэст постучала еще раз, громче.

– Черт! – вслух воскликнула она. Огляделась по сторонам, надеясь, что кто-нибудь из соседей может знать, где сейчас Эмили или когда она вернется. Но улица была пустой и темной. Окна соседних домов тоже стояли темные либо с задернутыми шторами.

Она подобралась к бунгало с фасада и попробовала заглянуть внутрь. Шторы были закрыты, но между ними оставалась щелка. В темноте Уэст смогла разглядеть только диван и газовый камин. Обстановка больше подходила для пожилой леди, а не для девушки двадцати двух лет.

Уэст продолжила осмотр. Тропинка, огибавшая дом, вела на задний дворик; ворота были не заперты, а только притворены. В любом случае низкий забор не являлся серьезной преградой. Джессика толкнула ворота и ступила на задний двор. Подошла к двери и подергала за ручку, но та не поддалась. Там, однако, было еще окно, и Уэст заглянула внутрь. В комнате стояла двуспальная кровать – чуть более современная, чем остальная мебель в доме, – и туалетный столик с разными баночками и флаконами. Уэст прищурилась и увидела несколько знакомых. Они пользовались одним и тем же шампунем.

Осталось последнее окошко – по другую сторону задней двери. Джессика едва не махнула на него рукой, потому что и там шторы были задернуты, но потом все-таки подошла ближе и внезапно нахмурилась. Покопалась в сумке в поисках фонарика, но не нашла; сообразила, что может подсветить себе мобильным телефоном. Пришлось немного повозиться, вспоминая, как включается вспышка; потом Уэст посветила телефоном на закрытые занавески. От того, что предстало перед ней, сердце детектива пропустило удар. Бесконечно долгий миг она стояла, будто приросшая к земле, и адреналин отчаянно пульсировал во всем ее теле.

Глава 71

Я лежу на полу в салоне машины, дыша сквозь плед, пропахший плесенью и кошками, и вспоминаю почему-то, как сидел в лодке мистера Фостера. Такое чувство, будто с тех пор прошла целая вечность. Тогда это еще казалось мне забавой.

Я понимаю – не знаю, каким образом, может, потому что шины ровно шуршат, – что Эмили все еще везет нас через город. Мне представляются дома и магазины, мимо которых мы проезжаем. Сам не знаю, почему мне надо лежать, – вокруг все равно никого. Уже почти стемнело, и Силверли наверняка пуст. Тут машина ускоряется, а это значит, что мы выехали на шоссе, ведущее к отелю. Вскоре нам придется сбросить скорость и свернуть с него в травяные пустоши. Вообще-то там ездить нельзя, но местные иногда так делают. В конце есть маленькая площадка, где можно оставить машину и пешком пройти последнюю милю до Нортэнда.

Нортэнд. Пещеры. От одной мысли о них меня пробирает дрожь. Я не хочу в пещеры. Сам толком не знаю почему; с другой стороны, это же очевидно: там темно, сыро и вообще может начаться клаустрофобия. Но я имею в виду, что не хочу идти в пещеры с Эмили.

Жах!

Дно машины ухает вниз, потом взлетает вверх и ударяет меня так, что я хватаю ртом воздух. Мы свернули с шоссе на проселок; Эмили ехала слишком быстро. Я думаю про отца в кузове – как он там? И что насчет выхлопных газов? Он и без того выглядел нездоровым.

Эмили немного сбрасывает скорость, машина подпрыгивает на ухабах. Дорога длинная. Иногда я хожу по ней, когда это надо для моих проектов. То есть иногда ходил. Кажется, теперь с этим покончено.

Машина трясется и раз за разом проваливается в выбоины. Меня начинает тошнить. Внезапно возникает чувство, что я не выдержу, меня вот-вот вырвет, и мне становится плевать, что там Эмили скажет – я сдергиваю одеяло с головы и забираюсь на заднее сиденье. Тяжело дыша, опускаю стекло, чтобы глотнуть свежего воздуха. Эмили оборачивается и глядит на меня.

– Тебе надо спрятаться, Билли, – говорит она. За окном трава. Почти совсем стемнело; фары выхватывают из мрака выбоины перед нами. Не обращая внимания на Эмили, я высовываю голову в открытое окно. Ветер, бьющий в лицо, холоден как лед, но зато тошнота проходит.

– Да какая разница, здесь-то! Тут никого нет.

Я так и сижу на заднем сиденье. Мы уже почти в конце проселка. На той площадке, где можно припарковаться. Эмили вроде притормаживает, но оставлять машину не собирается. После площадки начинается пляж, и она выезжает на него. Сначала нас заносит, когда задние колеса оказываются в песке, но Эмили давит на газ, и секунду спустя мы выскакиваем на твердую поверхность ниже линии прилива. Ездить по пляжу запрещено.

Эмили опять жмет на акселератор, и мы летим вперед по песку. Направляемся прямиком к мысу Нортэнд. Очень странно находиться тут в темноте, да еще и ехать на машине. Когда начинаются камни, Эмили замедляется и осторожно петляет между ними. А когда мы вырываемся на секретный пляж, снова устремляется вперед. И вдруг останавливается. Все – мы достигли скал у последнего мыса. Добрались до места. До входа в пещеру. В мою пещеру.

Эмили распахивает водительскую дверь и идет мимо меня к багажнику. Открывает его и помогает вылезти отцу. Тот шатается словно пьяный.

– Давай, Билли. Вылезай и бери рюкзак, – говорит Эмили. Я подчиняюсь: выбираюсь из укрытия машины и ступаю на влажный песок. На улице холодно. Я подсовываю руки под лямки рюкзака. Эмили захлопывает мою дверь и пикает брелоком, запирая замки.

Потом включает фонарик. Пускай еще не совсем ночь, но видеть эту маленькую лужицу света все равно приятно. Я гляжу на вход в пещеру. Там темно, и я это знаю. Всего на одну ночь, говорю я себе. Все будет хорошо. Мы сядем на «Марианну Дюпон». Поплывем в Южную Америку. Туда, где черепахи. И я не буду ходить в школу. Все будет отлично, повторяю я.

Эмили оказалась права насчет отлива. Вода совсем низкая, отступает от входа в пещеру не меньше чем на двадцать ярдов. Нам даже не приходится разуваться. Эмили достает еще один фонарик и протягивает отцу. Тот пытается его взять, но роняет, и фонарик со стуком ударяется о камень.

– Пап! – говорю я.

– Все в порядке, Билли. Просто он немного устал. Когда дойдем до той комнаты, он сможет прилечь. Отдохнуть. Мы все отдохнем. Я тоже останусь немного, прежде чем идти к Дэну.

Я не слушаю ее. Не хочу слушать.

– Пап! Пап! – твержу я. – Я не хочу туда идти.

Не знаю, слышит он меня или нет. Возится с фонариком, дергая переключатель туда-сюда, но лампочка не зажигается.

– Папа! – слышу я собственный голос, прорезающий полумрак. Чернота пещеры как будто засасывает меня. Я знаю, что там, за входом, но никогда еще пещера не казалась мне такой угрожающей.

– Билли! – перебивает меня Эмили решительным тоном. – Вы должны это сделать. Ты должен помочь отцу. Сэм, скажи ему!

Внезапно фонарик вспыхивает, и отец ахает от удивления, как будто больше ничего его не интересует. Водит лучом по скале, по песку и нашим ногам. Светит на вход в пещеру, но луч тонет во мраке. Я слышу, как тяжело дышит отец.

– Эм, я не знаю, – медленно говорит он, его речь все такая же смазанная. – Не пойму, что со мной… как-то мне нехорошо. Я не знаю…

Он замолкает, и повисает тишина – только ветер свистит в скалах.

– Все в порядке, Сэм. С тобой все в порядке, – уверяет его Эмили, голос у нее раздраженный. – Сейчас мы отведем тебя внутрь, и ты сможешь прилечь. Давай же! Сэм, ты идешь первым, Билли посередине, а я – замыкающая. Я буду показывать тебе, куда идти, лучом.

– Эм, я не знаю. Нет, не знаю… – Отец не двигается с места.

Внезапно Эмили взрывается. Она подскакивает к отцу и начинает что-то быстро и горячо ему говорить. Я могу разобрать не все, но она опять повторяет, что нам надо спрятаться и что других вариантов нет. Что внутри не так уж и плохо. В той комнате есть койки, на которые можно лечь. Когда она замолкает, я вижу сквозь сумрак, как отец кивает. Потом поворачивается ко мне и берет за плечо.

– Ладно. Идем, Билли. Устроимся там на ночевку. – Он неуверенно идет в сторону входа в пещеру.

– Осторожно, уступ низкий, – окликает его Эмили у меня из-за спины. Я чувствую легкий толчок между лопаток – она поторапливает меня – и следую за желтым лучом ее фонарика к расселине в скале.

Глава 72

Послание было написано задом наперед, нацарапано по запотевшему стеклу неуверенным пальцем. Корявыми печатными буквами. Тем не менее первое слово Уэст прочла сразу:

ПОМОГИТЕ

Дальше тот, кто его оставил, явно сообразил, что надо экономить место. Следующая строка гласила:

Пещеры Нортэнда

Она хочет нас убить

Капельки влаги бежали от букв вниз; надпись казалась совсем свежей. Когда ее сделали? Час, полчаса назад? Может, даже меньше. Уэст снова подумала про машину, которая попалась ей на улице. Поскольку телефон уже был в руке, она сфотографировала стекло. Капли продолжали течь. Мысли стремительно закружились у нее в голове.

Пещеры Нортэнда? Кажется, она ничего не слышала о них. Хотя нет, что-то до нее доходило про заброшенные серебряные копи. Нельзя побывать в Силверли и не узнать про знаменитые приливные ванны, а вот пещеры… Где они? Собственно, почему бы им там и не быть; береговая линия сплошь из скал и утесов. Она постаралась мыслить последовательно. Ванны обнажаются только в отлив, в другое время к ним не подобраться. Наверное, и с пещерами то же самое? Но это только ее догадка. Правда, сейчас как раз отлив. И сильный – когда они были в Спасательском клубе, Уэст обратила внимание, как далеко отступила вода. В тот момент это ничего ей не сказало, зато теперь…

Теперь надо думать быстро! Сколько времени уйдет на то, чтобы вернуться в департамент и организовать полицейскую операцию? Целая уйма – это очевидно. До прилива не успеть. Ей придется действовать самостоятельно. Уэст побежала обратно вокруг бунгало, одновременно набирая номер Роджерса. Запрыгнула в машину, еще раз обвела улицу глазами, но та по-прежнему была пуста и безлюдна.

Звонок прошел, она прижала трубку к уху, мечтая скорей услышать ворчливый голос напарника, но вместо него раздался сигнал «занято».

– Вот же дерьмо! – ругнулась она. Снова заставила себя думать. Пролистала список контактов и нашла номер Лэнгли. Набрала, подождала, прикидывая, как внушить ему, что реагировать надо незамедлительно. Но и у Лэнгли было занято, так что Уэст в отчаянии изо всех сил ударила кулаком по рулю.

– К черту! – Она сбросила звонок. Поняла, что они, видимо, разговаривают между собой: обсуждают признание Дэна Ходжа. Можно было попытаться позвонить кому-то еще, но Уэст не собиралась больше терять время. Если Билли Уитли увезли в пещеры на Нортэнде, каждая минута на счету. Она нащупала пистолет в кобуре под мышкой. Обычно он ей только мешал. Но сейчас Уэст обрадовалась, что у нее есть оружие. Если Роджерс действительно разговаривает с Лэнгли, то вряд ли это надолго. Она написала напарнику сообщение, указав, куда направляется. И завела мотор.

Глава 73

В пещере темно и холодно. Я слышу шорох наших шагов по камням, всплески в лужицах воды. С потолка кое-где срываются капли.

– Иди вперед. Дальше будет посуше, – доносится у меня из-за спины голос Эмили. Моя собственная тропа, ведущая в глубину пещеры, освещена ее фонарем. Моя гигантская тень пляшет на стенах, словно какой-то людоед заманивает нас внутрь.

– Пещера сужается, придется перебираться через валуны. Но проход есть, – говорит Эмили, пока мы пробиваемся вперед. Мы уже забрались глубже, чем я когда-либо. Но она права – пол тут почти совсем сухой, и стены тоже. Отец останавливается. Светит фонариком перед собой, однако там сплошная ровная стена. Дальше дороги нет.

– Куда теперь? – спрашивает он, все еще хрипло.

– Продолжай идти, – отвечает Эмили.

– Некуда, – говорит отец.

Она отвечает не сразу – сначала водит фонариком по скале перед нами. Туннель перегорожен. Мы не можем двигаться вперед. Эмили направляет луч на отца.

– Эй! – восклицает он, жмурясь от яркого света и прикрывая глаза рукой.

Голос Эмили меняется.

– Значит, пришли.

Отцу приходится прилагать усилия, чтобы говорить.

– Эм, что происходит? Где комната?

Она пропускает его вопрос мимо ушей.

– Что-то ты не очень хорошо держишься, Сэм… Как ты себя чувствуешь?

– Я… я… – Отец в растерянности. – Эм, в чем дело? Где комната, про которую ты говорила? И перестань светить в меня чертовым фонарем!

– А как насчет тебя, Билли? – Я не могу разглядеть Эмили в темноте. – Какое самочувствие у тебя? Вроде ты держишься немного получше Сэма. В сон не клонит?

Понятия не имею, о чем она говорит. Я совсем не хочу спать. Мне просто холодно и страшно.

– Эмили, где комната? Где та спальня? – спрашиваю я.

– Здесь. – Я чувствую, как Эмили дотрагивается до меня в темноте. И подталкивает ко мне что-то. – На. Зажги пару штук. Давайте наконец увидим, для чего мы сюда пришли.

Это свечи. Она передает мне целую пачку, а потом зажигалку. Фонариком светит на свечи, а потом мне в лицо. Глазам становится больно. Но я вытаскиваю одну свечу и подношу зажигалку к фитильку. Замечаю при этом, как сильно у меня трясутся руки.

– Поставь ее на пол и зажги еще несколько, – говорит Эмили. – Можешь немного расплавить другой конец, чтобы свеча держалась.

Я подчиняюсь, и вскоре пещеру озаряют пятна дрожащего желтоватого свечения. Кое-где становятся видны очертания стен и потолка – влажные и заросшие мхами. Я не вижу никакого коридора, ведущего дальше. Никакой комнаты. Тут Эмили гасит фонарь, и огоньки свечей становятся ярче и ярче по мере того, как наши глаза привыкают к освещению. Мы стоим в узкой камере, заваленной камнями с одного конца.

– Эмили, где комната? – спрашиваю я снова. Теперь я вижу ее целиком, а не только луч фонаря, но все еще в виде расплывчатого силуэта в полумраке.

– Ты что, до сих пор не понял, Билли? Я-то думала, ты давно сообразил…

Я не отвечаю. Я уже разглядел, что у Эмили в руках, а отец еще нет.

– Эм, да в чем дело, черт возьми? Мы не можем оставаться здесь. Где та комната, про которую ты говорила?

– Заткнись, Сэм. Заткни. Свою. Чертову. Пасть, – рявкает Эмили. И тут отец тоже видит, что она держит. Эмили отступает на несколько шагов. У нее в руках отцовский пистолет, нацеленный в него.

– Эм, что… что ты творишь? – бормочет отец. Говорить ему по-прежнему трудно. – Откуда он у тебя?

– Я же сказала заткнуться, Сэм! Давай снимай рюкзак, садись и помалкивай.

– Нет. Как ты сумела…

– Я сказала заткнись! – Она поднимает пистолет перед собой. – Я хочу сделать все так, чтобы вы не испытали боли. Но и пистолет в ход пущу, если что. Не думай, будто я не выстрелю. Сейчас же сядь!

Последние слова она выкрикивает, и отец, хоть и с трудом, выполняет ее приказ.

– Ты тоже, Билли. Снимай рюкзак. Садись.

Пол в пещере – плоский участок скалы, чуть уходящий вниз там, откуда мы вошли – далеко в темноте.

– Забрать у тебя пистолет, Сэм, было парой пустяков. Я вытащила его у тебя из-за ремня, когда ты залезал в машину. Ты проглотил столько снотворного, что даже не заметил этого.

– Снотворного?

– Хочешь сказать, ты сам не чувствуешь?

– Не чувствую чего? – Дыхание у отца учащается. – О чем ты?

Эмили хохочет.

– О чем? Ты явился в мой дом и торчал в нем три дня, а я для тебя готовила и подавала еду. С каждым разом повышая дозу.

– Какую дозу? – помедлив, спрашивает отец.

– Снотворного в первую очередь. У моей бедной бабули в ванной осталась его целая куча. А сегодня с утра я подмешала еще и крысиный яд. Действует он медленно, но скоро должен сработать.

Отец не отвечает. Даже в полумраке я вижу, насколько потрясенное у него лицо.

– Но почему?

До меня доносится громкое дыхание Эмили. Похоже, у нее гипервентиляция. А может, у меня. Я не могу оторвать глаз от дула пистолета. От черной дыры на фоне темноты. Эмили не отвечает отцу.

– Билли, у тебя в рюкзаке два термоса. Вытащи их.

– Почему, Эмили? – хрипло повторяет отец рядом со мной. Потом разражается кашлем; эхо грохочет по всей пещере.

– Доставай термосы, Билли.

– Почему? – Отец делает попытку встать.

– Сиди где сидишь, – рявкает Эмили, но отец не прекращает. – Сейчас же сядь на место, или я прострелю твоему тупому сынуле его тупую башку!

Отец замирает. Я поворачиваюсь и гляжу на него, а он с открытым ртом глядит на Эмили.

– Доставай термосы, Билли. Там кофе и какао. От них вы заснете. Конец будет безболезненным.

Я не шевелюсь. Не могу понять, что она сказала. Какой еще безболезненный конец?

– Билли, считаю до пяти. Один. Два. Три. Четыре. Твой последний шанс, Билли. Не заставляй меня сделать по-другому.

– Билли, сделай как она говорит. Достань их.

Услышав отца, я наконец начинаю шевелиться. У меня не сразу получается расстегнуть рюкзак, потому что руки отчаянно трясутся. Потом я вытаскиваю первый термос – тот, что побольше. Ставлю на землю и лезу за вторым. Не совсем уверен, но, похоже, я опи`сался. Слава богу, в пещере темно, и никто этого не видит. Я сжимаю в руках второй термос и оглядываюсь на отца.

– А теперь вы выпьете из своих термосов кое-что вкусное и горячее, и все будет кончено.

– Эмили, – начинает отец чуть более уверенно, и у меня внутри вспыхивает искорка надежды. – Зачем тебе это надо? Что ты делаешь?

– Что я делаю? – усмехается она. – Пытаюсь вернуть себе свою жизнь.

На мгновение единственным звуком в пещере остается ее тяжелое дыхание.

– Пейте. Пейте сейчас же, и я вам скажу. – Она указывает лучом фонаря на отцовский термос. – Давай. Ты первый.

Отец медленно отворачивает крышку и наливает в нее кофе до половины. Язычки пара тают в холодном воздухе пещеры.

– Больше. До самого верха.

Отец подливает еще чуть-чуть.

– Теперь пей.

Он не шевелится.

– Что в кофе, Эмили?

– Пей сейчас же, или я застрелю Билли. Выбирай, Сэм. – Она целится из пистолета мне в лоб.

– Ладно, – говорит отец. Подносит крышку к губам, кривится и опускает обратно.

– Пей.

– Тут чертов кипяток!

Эмили заливается безумным смехом.

– И какое это имеет значение? – Я снова слышу ее сбивчивое дыхание. – Ладно, пусть остынет. Много времени это не займет. – Она делает паузу. – Так тебе хочется знать, что происходит? Знать, в чем причина?.. Давай-ка, Билли, встань.

Я медлю, потом слышу собственный голос, спрашивающий:

– Зачем?

– Возьми у отца фонарь и иди к дальней стене. – Своим фонарем она показывает на стену у нас за спинами. – Видишь там кучу камней? Их надо отодвинуть. И посмотреть, что внизу.

Я не двигаюсь с места. Бросаю взгляд на отца, который так и сидит, держа крышку-стакан в ладонях. Мгновение мы смотрим в глаза друг другу. Потом он берет фонарик и протягивает мне.

Пошатываясь, я поднимаюсь на ноги и иду туда, куда Эмили сказала. На стыке стены пещеры с полом навалены камни: небольшие, размером не крупней человеческой головы. Под ними лужица воды – пол тут опять понижается. От камней идет отвратительная вонь, а еще я слышу что-то, какое-то приглушенное царапанье. Свечу на камни фонариком. Крупинки кварца в них блестят под лучом.

– Отодвинь камни, Билли. Твое расследование должно закончиться успехом. Сейчас ты раскроешь загадку исчезновения Оливии Каррен.

Медленно, осторожно я берусь за первый камень. Откатываю его. Внизу просто скала, с дюйм воды, а в ней – разноцветные пятна.

Сначала я ничего не понимаю. Там есть и красные, и ярко-зеленые, и все они движутся. И тут я вижу. Это экзоскелеты. Раковины сердцевидок, других моллюсков. И панцири крабов-отшельников. Моих крабов. Я вижу номер, написанный черной краской на белом кружке. 13. Большинство не обращают внимания на свет. Некоторые торопливо убегают в темноту.

– Продолжай, – доносится до меня голос Эмили. – Еще несколько штук.

Я поднимаю следующий камень, но цвет под ним другой – фиолетовый. Какая-то ткань. Вонь становится сильней. И тут я убираю еще камень, и передо мной оказывается человеческая рука. Кисть отрезана, из обрубка торчит белая кость. Но это еще не самое ужасное. Кожа шевелится, будто живая. Только это не кожа – а целый ковер крабов всех видов и подвидов, помеченных и нет; они пируют, пожирая мертвую плоть.

Я роняю камень и отшатываюсь назад. Спотыкаюсь, падаю на пол. Спину пронзает острая боль. Фонарик гаснет, и меня охватывает паника. Я кричу в темноте и на четвереньках ползу к отцу так быстро, как только могу. Хватаюсь за него, выбиваю стакан из рук…

– Билли, что там? Что ты увидел? – спрашивает отец.

– А что там может быть, по-твоему, Сэм? Кого все ищут и не могут найти? Из-за кого за тобой гоняется полиция?

– Оливия Каррен?

– Совершенно верно.

– Ничего не понимаю… Ты убила ее?

Секунду Эмили молчит. Потом указывает лучом на отцовский стакан.

– Не думай, что я не заметила, Сэм! Наливай заново и пей как есть, горячим. А потом поговорим.

Отец начинает медленно наливать кофе; Эмили все так же светит фонариком на его стакан и целится в отца из пистолета. Он нерешительно подносит стакан к губам. Эмили, похоже, не терпится все выложить:

– Она флиртовала с Дэном! Всю неделю. Мелкая тупая сучка. Тот думал, я не вижу… Но я все вижу из кафе. Кажется, Дэну следовало бы это понимать, если б он не думал членом вместо мозгов. А потом была та дискотека. Она липла к нему, как течная кошка. Они попытались сбежать вместе – как я и предполагала. Дэн уже делал так раньше. Но на этот раз я пошла за ним. Вообще-то, я не собиралась нападать на дуреху, просто хотела поймать их с поличным. Они забрели ужасно далеко, до самых дюн. Куда Дэн водит их всех. Безмозглых молоденьких туристочек. Чтобы трахнуть. Как тебе кофе, Сэм? Все еще слишком горячий? Помни, что это безболезненный вариант!

Отец не шелохнулся, но ей, похоже, было уже все равно.

– Они были на пляже, а я спряталась в дюнах и наблюдала. Она отошла поссать – прямо ко мне. Шевельнись я, и она меня заметила бы. Поняла бы, что я за ними слежу. Получилось бы, что это я – плохая, а я не могла такого допустить. У меня под ногами валялся камень, и я его подняла. Я не собиралась этого делать, просто так вышло. Я швырнула камнем ей в голову. Хотела несильно, но камень был тяжелый, и замах вышел, наверное, порезче, чем надо.

Эмили жутко хохочет, и на стенах в мерцающем свете свечей начинают плясать мрачные тени. Мы с отцом молчим. Я трясусь всем телом.

– На минуту я растерялась. Хотела попробовать остановить кровь, но когда дотронулась до ее головы, поняла, что череп проломлен. Его осколки могли попасть ей в мозг. Я поняла, что надо как-то с этим разобраться. Сначала подумала бросить ее там, но ведь мы были на полпути к пещерам. Причем в отлив. Я решила, если затащу тело туда, никто его не найдет. Люди решат, что она пошла купаться и утонула.

– И как ты ее сюда перенесла? – спрашивает отец. Луч фонарика Эмили соскальзывает со стакана у него в руках. Похоже, отцу удается ее отвлечь.

– На мне была твоя куртка. Помнишь, ты одолжил ее мне? В кармане лежали ключи от пикапа. Я проходила мимо него по дороге на пляж, так что знала, где он стоит. Я побежала назад. Проехала по пляжу с выключенными фарами. Не сразу нашла, где осталось тело, – боже, едва сама не окочурилась! Потом все-таки отыскала ее и заволокла в кузов. Доехала до входа в пещеру, а там уже стало полегче, потому что можно было тащить ее по воде. Ну а дальше вернулась на вечеринку. Ты спросил, где я была. Наверное, выглядела я дико и чувствовала себя так же. Мне необходимо было как-то успокоиться. Я позвала тебя к себе. Помнишь, как ты все волновался насчет бедняжки Билли, который ночует один? Помнишь, что мы тогда вытворяли? Как ты меня трахал? Смерть и секс – кто б знал, что они так здорово сочетаются! – Она снова хохочет. – Когда разберусь с вами обоими, знаете, что сделаю? Поеду и вышибу моему гребаному парню мозги. Что вы об этом думаете? Так ты не будешь пить, да? Время не ждет[16]16
  Оригинальный англоязычный вариант этой поговорки гораздо лучше вписывается в контекст происходящего: «Время и приливы никого не ждут».


[Закрыть], Сэм!

Потом одновременно происходят три вещи. Там, где она стоит, возникает яркая вспышка, тело отца дергается, а по пещере разносится оглушительный грохот. Это пистолет. Она выстрелила. Мне в ноздри ударяет запах – дым и масло. Секунду я не могу понять, попала она в меня или нет. Может, я уже умер или умираю? Но нет, я цел. Только отец больше не держит меня за плечо.

– Вот так так! Я не была уверена, что твой пистолет в порядке, – восклицает Эмили.

Луч фонарика пробегает по телу отца. Руки у него прижаты к животу. Я ничего не могу толком разглядеть, но слышу, как он отчаянно старается дышать, хватает ртом воздух.

– Оказывается, в порядке, – заключает Эмили. – На чем я остановилась?

Мы с отцом молчим. Говорит она одна. Только это уже не Эмили, а чудовище в ее обличье.

– Мне пришлось вернуться назад. Отрезать сучке ручку. Помнишь? – спрашивает она, но каким-то образом отцу удается ее перебить. Голос у него слабый, но он все-таки произносит, прерываясь на судорожные вдохи:

– Эмили, не надо этого делать. Свали все на меня. Вообще все. Забери Билли и иди в полицию. Скажи, это все я натворил. Не трогай Билли…

Она недолго слушает, потом перебивает:

– Я сказала, что мне пришлось вернуться и отрезать сучонке ее поганую ручонку. Полиция обыскивала эту часть острова, они могли найти труп. Сначала я собиралась перевезти тело целиком, но это оказалось слишком сложно. Поэтому я отрезала только руку и выбросила в Голдхейвене. Чтобы они изменили район поисков. И у меня получилось. Отлично все прошло!

Она замолкает.

Я поворачиваю голову и смотрю на отца. Он сидит, прислонившись спиной к стене пещеры и наваливается на меня все сильнее и сильнее. По его животу расползается черное пятно, но он еще дышит. Я слышу это. Потом отец кашляет, и какие-то брызги попадают мне на лицо.

– Пап, ты как? – спрашиваю я. Он не отвечает.

– Все и было бы отлично, если б ты не явился ко мне на порог. Что я должна была делать? Весь остров ищет тебя, все думают, что ты убил эту сучку Каррен, а ты хочешь спрятаться в моем доме? Как ты себе это представлял? И что я должна была подумать? А потом мы увидели новости, да, Билли? Узнали, что полиция нашла ее кровь в кузове твоего пикапа. После этого я уже никак не могла тебя отпустить. Если б тебя поймали – а они поймали бы, обязательно, – ты сказал бы им, что в ту ночь ключи были у меня. Они сложили бы два и два. Я не могла допустить этого, Сэм. Вот почему мы сейчас здесь. Это твоя вина. Ты сам во всем виноват.

Последнюю фразу Эмили почти выкрикивает, но потом заставляет себя успокоиться.

– Так вот. Теперь, когда они найдут наконец тело Оливии Каррен, с ним рядом будут еще два трупа. Один – Сэма Уитли, уже убийцы. Второй – его сына, последней жертвы. Они подумают, что ты убил девчонку, Сэм, потому что никто больше не знал, где находится тело. Тебе ясно? Они подумают, что-то заставило тебя вернуться на место преступления. Может, муки совести? А может, ты все спланировал заранее… Вряд ли они станут особенно в это погружаться. Пуля у тебя в животе, конечно, немного некстати, но они предположат, что это сделал Билли. Ты слышишь, Билли? Тебя объявят героем. А остальные улики смоет прилив. Моих следов тут не останется.

В полумраке я вижу ее лицо. Она улыбается. Торжествует.

– Кстати, насчет прилива… Надо поторапливаться. Я должна убраться отсюда, пока вода не поднялась. А это означает, Билли, что теперь твоя очередь. Что ты предпочтешь? Чашку вкусного горячего какао или пулю в лоб? Пора делать выбор.