Текст книги "Три фальшивых цветка Нереальности"

Пожарникам выдали специальные дорогостоящие защитные костюмы, способные противостоять не только самому огню, но и его укусам. Также в активе пожарников имеются тыкалки. Тартарский жующий огонь на всём своём пути создаёт навесы из концентрированного воздуха, чтобы защищать себя от осадков. Тыкалками пожарники могут пронзать эти навесы и освобождать росу, дождь и прочие осадки из плена.

Слушайте прогнозы погоды на “Hell Radio” – следите за развитием событий!

[Взииу. Трам-парам-паам.]

И это все главные новости. Киана Эль’Най, “Hell Radio”.

Новости на “Hell Radio”.

[Трам-па-ра-рам-бам, паам!]…

Я выключил радио и резко встал со стула.

– Вельз, решение у нас под носом!

Вельзевул нахмурил брови и уставился на меня. Он ничего не понимал.

– Какое решение?

Всё время, пока мы сидели в коридоре и слушали бубнёж радио, я рассуждал о том, во что мы влипли. И это самое, в которое мы вляпались, неприятно пахло и на вид было не очень.

1) Наш друг в плену.

2) Исчез профессор, у которого был ключ к решению этого дела.

3) На нас охотится «Секретная Армия» и ещё более жуткие существа, хоть таких и тяжело представить.

4) И я помню, что говорил Повелитель, а он говорил: если вляпаетесь во что-то, выпутываться будете сами. Я не могу светиться.

Но как нам выпутываться? У нас на руках – ничего, а теперь мы потеряли и цветок. Как без него спасти Кашпа? Как отделаться от тех, кто на нас охотится? Как распутать это дело?

Вельзевул сделал скорбную физиономию и считал трещины в полу. Наверное, жалел себя. Мне жалость не близка, в том числе и к себе самому. Я размышлял. Долго, усердно. Голова ныла, трескалась, норовила лопнуть. Сначала одна голова – потом все три. Должен быть выход. Должен! Я его не вижу, а он есть!.. Во всяком случае, очень хотелось на это надеяться.

Я бродил по коридору туда-сюда. В полу уже начали появляться борозды, а я думал и думал, и прокручивал в головах события этих двух дней, одно за другим, стараясь ничего не упустить. Я должен, обязан был найти выход!

Мне надоело слоняться, и я снова плюхнулся на стул. Обхватил правую и левую головы руками, придвинул их к средней, принял позу мыслителя. И думал… Никогда не думал, что думать так скучно. Хорошо, что в обычной жизни я этим не занимаюсь: это отнимает слишком много времени и сил. Больше, чем девушки. Во много раз больше, чем наркотики. Чем тюрьма. Чем армия. Даже чем…

Я вскинул головы.

Таак…

– Что «так»? – спросил Вельзевул, и я понял, что произнёс это слово вслух.

– Вельз, постой…

…Даже чем…

Я отмотал назад.

…меч ежаД… яимра меЧ. амьрют меЧ…

Стоп. Теперь немного вперёд.

…Чем армия…

Вот оно. Эти слова привлекли моё внимание:

«Чем армия».

Армия.

В сознании почему-то возникло лицо Кашпира.

Кашпир…

Армия…

Ар…

Нет, не АР. «СА»!

«Секретная Армия»!

Кашпир в моём сознании открыл рот. Я видел, как он говорит, услышал его голос.

А потом вместо Кашпа появилась книга. Нет, не книга – дневник. И ещё кто-то. Он склонился над дневником и всё туда записывал. Это был… был…

Колбинсон!

Я выключил радио и резко встал со стула.

– Вельз, решение у нас под носом!

Вельзевул нахмурил брови и уставился на меня. Он ничего не понимал.

– Какое решение?

– Всё время, пока мы сидели в коридоре и слушали бубнёж радио, я рассуждал о том, во что мы влипли. И это самое, в которое мы вляпались, неприятно пахло и на вид было не очень. А решение… Решение самое простое, и оно у нас на слуху.

– М-ды?

– Кашпир упоминал об этом, когда рассказывал про Колбинсона. И проф тоже об этом говорил, совсем недавно.

– О чём он говорил?

– «СА»! «СА», которой мы перешли дорогу и которая забрала два первых цветка. Колбинсон был «сашником».

Сначала Вельзевул испытал недоумение, потом удивление, а затем его будто по башке шандарахнули.

– Секретный завод, на котором работал Колбинсон!

Я кивнул.

– Дец, ведь этот завод принадлежал… Колбинсон… он же придумывал всякие штучки для «СА»!

– Да, он был «сашником», получил много наград. Кашпир постоянно жужжал об этом, и проф рассказывал о своём прошлом.

– Ну да. Он любит поболтать. Но я бы ни за что не вспомнил…

– Потому что мы привыкли к этим историям. Ты бы смог хоть одну пересказать?

– Нет.

– Это как с музыкой, играющей фоном. Фон приятный, но что это за музыка? Кто исполнитель? Кто автор текстов?

– Погоди, Дец.

Я погодил.

– Что ты хочешь сказать? Что нам предстоит…

– А у нас есть выбор?

Выбора у нас не было и, возможно, не будет до конца этого дела. Кто-то чертит на асфальте линию, водит рукой, как ему заблагорассудится, а мы идём по этой линии. И только стараемся не угодить под чью-нибудь ногу, пока движемся от начала этого отрезка к концу.

Я снял тёмные очки.

– Вельз, ты понимаешь, как нам нужен этот цветок? Понимаешь, что без него нам не обойтись?

– Дец, но это такое дело… одни мы не справимся.

Я надел очки.

– У меня есть на примете парочка кадров. Один поможет нам придумать план, а другой нагрузит техсредствами по самое не балуйся.

– Зыркающ и Мастерик?

Я снова кивнул.

Начальник Адской Разведки и знаменитый изобретатель. Наши давние друзья. Они помогут нам проникнуть в штаб «Секретной Армии» и украсть цветок. У вояк их должно быть два – поделятся.

Что-то скользнуло вдоль стены, мелькнуло так быстро, что я не успел сосредоточиться на нём, только уловил боковым зрением молниеносное движение.

В моём мозгу разлилась чёрная краска. Видение приобретало реальные черты. Я уже мог его разглядеть, но в этом не было необходимости…

Две или три волны страха, перехлёстываясь и беснуясь, накрыли нас с головой и утопили в себе.

Чёрное липкое облако растеклось внутри меня и овладело моим сознанием.

А потом, как сквозь дрёму, я увидел их – дрожащие фигуры. Но это была не дрожь страха. Они сами были страхом. Его воплощением. Его творцами.

Я покачнулся, сделал шаг назад. И упёрся в лабораторный стол.

Разинув жадные, бездонные, безразмерные глотки, три твари приближались к нам. Три бесформенных чёрных «пятна».

Ночь потонула в безмолвии.

День III

Мрак заползал в лабораторию. Он уже захватил Нереальность, но этого ему было мало. Мрак пробрался в помещение, свернулся кольцами, как чудовищных размеров змея, и раскинул свои щупальца, как гигантский осьминог. Темнота смотрела на нас из беспросветной глубины отчаяния, и мы чувствовали этот взгляд. От него веяло неописуемым холодом.

Первой мыслью, которая вспыхнула в моём мозгу, было оказаться как можно дальше от повергающих в ужас «пятен». Были и другие вспышки, но их я не разглядел. Мой разум, мои чувства и весь окружающий мир поглотила необычайно тонкая, но нерушимая завеса. Белая, сотканная из тумана материя.

Я ещё понимал, что стою, прислонившись к столу, но в моей голове кто-то проделал огромную дыру, и из этой дыры хлестали, били ручьём мысли. Сознание опустело, так же как и всё тело. Меня покорила и подчинила себе бездвижность. Из тела словно вынули все органы – осталась лишь пустая оболочка. Глаза расширились и напряглись. Невозможно было даже моргнуть. Я воспарил над полом. Полом, который истёрся из бытия. Не было ничего, а точнее, существовало лишь абсолютное ничто – и я, подвешенный в нём. Марионетка с кожей, но без костей и внутренностей.

Повсюду простиралась темнота.

Подёрнутая плёнкой, похожей на испачканную в белой краске марлю.

И что-то чёрное, выползшее из самой глубины. Манящее и отталкивающее одновременно. Нечто без формы и смысла, полное ужаса и безысходности. Чёрное, но гораздо чернее темноты, удерживавшей меня. Опутавшей меня. Прилипшей ко мне. Поглощающей меня. Переваривающей меня своим ненасытным чревом, чтобы было легче…

Легче…

Я понял, что теряю сознание.

Я уже не мог мыслить, не мог воспринимать происходящее. Наверное, это было к лучшему. Я не хотел бы видеть и осознавать то, что вытворял со мной ужас, бескрайний ужас, разделившийся на несколько частей. Я был окружён им. Я был в западне. Ни выхода, ни спасения. Только: темнота, пелена и «пятно»…

Я моргнул.

На мгновение картина, представшая моим глазам, утонула в черноте другого рода. Черноте невидения, сна, смерти. И в этот короткий миг некое чувство вторглось в меня. Наполнила пустой мешок, который я когда-то называл своим телом.

Я захрипел, и Чувство внутри позволило мне услышать собственный стон. Это было сродни возвращению к жизни. Я мог слышать, а значит… я ещё не был мёртв.

Я открыл глаза.

И непередаваемый, самый жуткий кошмар, в котором только может оказаться существо, атаковал меня. Обрушился на меня валом, сминая, разламывая, разбрасывая меня. Разрушая до основания. Кошмар знал свою силу. И он снова продемонстрировал её мне: ещё одна волна-великан упала на меня, и мне показалось, что обрушивается небо. Я захлёбывался. Я погружался в воду. Я тонул, опускался вниз, всё ниже и ниже, глубже и глубже, всё ближе к чёрной, притаившееся в беспредельной глубине смерти. Он звал меня – Кошмар. И он знал, что я всего лишь живое существо.

Но ему не удалось лишить меня Чувства. Оно было рядом. Когда мои веки опустились на глаза, оно улучило момент и пробралось в меня. Оно было моим защитником, опорой и другом. Единственным, на кого я мог рассчитывать. Оно – оно одно способно победить Всесокрущающий Кошмар. Чувство Сопротивления.

Я жив. Я могу сопротивляться.

Сопротивляться!

Но моё забвение длилось слишком долго. «Чёрное пятно» – тень, которую породил мир вне времени и пространства, – подобралось ко мне вплотную. Её зев, рваная, болезненная рана действительности, распахнулся. Он растягивался до тех пор, пока не пожрал «пятно» так же, как собирался пожрать меня. «Пятно» исчезло за этой голодной и жадной, невообразимой пастью. Которая приподнялась и двинулась ко мне. Мрак неизбежности накрыл меня. Это смерть. Она пришла изниоткуда и уйдёт вникуда. Она скинула плащ – тот, что темнее самой темноты, – чтобы укрыть меня. Пасть надвигалась.

Миллионы миллиардов триллионов вероятностей промелькнули у меня перед глазами. Во многих «пятно» пожирало меня. Но было несколько, где я…

СНОВА, ПУСКАЙ И НЕЧЁТКО, ВИЖУ КОМНАТУ.

ПОКАЧИВАЯСЬ, ДЕЛАЮ ШАГ ВПРАВО.

СПОТЫКАЮСЬ.

УДАРЯЮСЬ ОБ УГОЛ СТОЛА.

ПАДАЮ НА ПОЛ.

РЕФЛЕКТОРНО ВЫТЯГИВАЮ РУКИ.

УПИРАЮСЬ ИМИ В ПОЛ.

И ЛЕЖУ ТАК.

Не понимая, откуда в моём тщедушном теле берутся силы.

А обратившееся алчущей пастью «пятно».

Промахивается…

……………………………………………………………………………………………..

…Время не замедляется – оно просто останавливается. Из него вырезают, вырывают, выдирают кусок.

Его приструнили.

А потом, безвременье спустя, оно продолжает течь дальше.

Волны страха обрушиваются на меня – одна за другой. Но моё тело и мой разум преодолели первый, самый жестокий и самый опасный натиск. Всё больше сил я чувствую внутри. Я получил что-то вроде иммунитета и не сдамся без боя.

Я снова могу видеть.

И я вижу…

Я видел, как «чёрное пятно», не сумев поймать меня, разозлилось. Злоба обратилась сумасшедшей яростью, и это произошло в течение каких-то миллисекунд. «Пятна» не любят проигрывать, понял я.

Чёрная, исторгающая ужас амёба повернулась к Вельзевулу. Дьявол лежал на лабораторном столе. Он не шевелился и смотрел в глаза этой твари. В глаза, которых не было и быть не могло.

«Пятна» не любят проигрывать. Зато я люблю выигрывать, подумал я.

Я рыкнул, приподнялся на руках – и вот я уже сижу на корточках и поворачиваюсь к Вельзевулу.

Он всё так же беспомощно лежит на столе, среди перевёрнутых и разбитых колб. Треснувших стаканов, раздавленных пробирок. Разноцветные пары поднимаются в воздух, разноцветные жидкости стекают на пол, разноцветные звуки наполняют воздух. Всё это смешивается в мелодию, находящуюся за гранью красоты и уродливости, мелодичности и дисгармоничности. Реальности и нереальности.

Я снова вижу разверстую пасть, но на этот раз со стороны.

Вельзевул закрывает глаза.

Я представляю, как на очень короткий, но живительный миг визуально-звуковое безумие покидает его разум. Не пройдёт и секунды, как он поймёт, что может сопротивляться. Вельзевул ощутит это. Он будет сражаться. Он не сдастся. Но, прежде чем он поймёт это, широченный, вечно голодный зев сомкнётся. И забвение, из которого не вернуться, с нескрываемым удовольствием проглотит дьявола.

Я хватаю колбу и кидаю её. Я делаю это ещё до того, как вижу внутренним взором грозящую Вельзевулу опасность. Колба пролетает мимо «пятна». Падает на пол. Бьётся. И…

И я вижу, что находится в колбе. Ну конечно. Иначе и быть не могло.

Лиловая.

Всё должно было случиться именно так. Или нас сотрёт с холста реальности беснующееся, беспощадное «пятно», или разорвёт на куски лиловая, или…

Я не успеваю подумать о последнем варианте: всё поглощает тьма. Она – лилового цвета.

Мы ныряем в густую и вязкую субстанцию. Мимо пролетают полоски цветов, обрывки запахов, странные предметы. Всё вокруг имеет лиловый оттенок. Озеро, в которое мы погрузились, похоже на пудинг.

Я верчу головами. Все движения замедлены, как будто их тянет назад жвачка, которую кто-то к ним прилепил, или резинка, которую на них накинули. Медленный хаос – вот что это такое. Шаровидной формы и лилового цвета хаос. У него есть центр. Этот центр светится – ярко, нестерпимо ярко. Лиловая сфера, которую представляет собой центр хаоса, раскалилась настолько, что кажется белой. А потом и вовсе бесцветной. Она отталкивает от себя всё и вся. Я больше не могу смотреть на неё: начинают болеть глаза.

Мои головы поворачиваются. В поле зрения попадают вещи, отторгнутые центром лилового хаоса. Мне удаётся их рассмотреть: куски… осколки… капли…

Куски стульев.

Осколки стекла.

Капли расплавленного металла.

Взрыв распотрошил лабораторию. Это была вторая попытка лиловой стереть тут всё с лица Мира, и она постаралась на славу. Я был рад, что на мне тёмные очки. Если бы не они – нет, я бы не ослеп, – мои глаза выжгло бы. Как те цветы в углу, они бы превратились в кучки пепла.

Глаза Вельзевула были зажмурены. И всё равно он инстинктивно прикрыл их рукой. Лиловый цвет, обволакивавший каждый миллиметр помещения, был слишком ярким. Хотелось оказаться как можно глубже под землёй, чтобы скрыться от этого свечения, от его пронырливых и жестоких лучей.

Мы не были готовы к тому, что всё кончится внезапно и мгновенно. Лиловый свет погас, и передо мной снова возникла лаборатория. Во что она превратилась – не передать. Нет подходящих слов, чтобы описать эти кучи мусора.

Я поискал глазами Вельзевула. Он лежал на столе и стонал. По-моему, больше от потрясения, чем от боли. Хотя я заметил несколько кровоточащих ран у него на спине.

Каким-то чудом Вельз отделался парочкой порезов, а я вообще не пострадал.

Вельзевул наконец сел и, поморщившись, достал из спины осколок. Вдруг он увидел что-то краем глаза и вздрогнул. Осколок выпал из его руки.

По моему телу пробежала дрожь.

«Пятна» никуда не делись. Они по-прежнему были здесь, и они жаждали заполучить нас.

Но теперь сопротивляться им было легче. Мы выжили после первой волны страха, и несколько последующих не принесли с собой гибели. Моё тело перестало быть пустым. Я схватил колбу – даже знать не хочу, что внутри, – и крикнул Вельзу, чтобы он не сдавался. Решимость, с которой чёрные зрачки дьявола пронзали чёрные «пятна», говорила о том, что сдаваться он и не собирался. Он тоже знал, что она есть. Возможность победить.

Тем более что «пятна» только скалились и насылали страх, но с места не двигались. Вспучиваясь и пузырясь, лиловая окружала их. «Пятна» верещали – в испуге или в замешательстве. Они не решались переступить через глазастую и клыкастую реку лиловой.

Я не стал ждать, пока они проявят храбрость. Я кинул в них колбу, упал на пол и накрыл голову ладонями.

Взрыв был несильным и прозвучал как хлопок. Возник столб дыма. Потянуло тухлыми яйцами.

Но это воодушевило Вельзевула. Он схватил горсть пробирок, бросил их, а когда они взорвались, потянулся за добавкой.

Вспыхнуло красное пламя, зелёное, оранжевое, фиолетовое, голубое… Тонкие линии змейками расползлись-разлетелись по воздуху. Появилось облако, но тут же ссохлось и осыпалось на пол какими-то камнями.

Вспышки. Силуэты. Очертания чего-то неведомого.

Мы разбивали все ёмкости, которые подворачивались под руку. Взрыв – потом треск или шипение, или рокот. И химикаты вылезали-выползали-выстреливали из-под разбитого стекла. «Пятнам» это было не по вкусу. Они уже не пытались сломить нас волнами страха, и это придало нам уверенности.

Рванула новая ёмкость, и появился скрученный, землистого цвета монстр с корявыми лапками.

Взрыв! В воздухе завис чёрный шар. Когда он треснул, круглые создания, чем-то похожие на летучих мышей, закружили по лаборатории.

Ещё один взрыв – и новые хищные вещества вырвались на свободу. Самых разных цветов и оттенков, невидимые и частично видимые. Они поедали всё подряд. Они хотели съесть и нас, но их проглотила лиловая.

Лиловая повернула головы к «пятнам» и ухмыльнулась.

«Пятна» больше не отступали. Они застыли на месте и просто смотрели – так, как они умеют это делать: не глазами, ведь глаз у них не было. Но смотрели очень пристально.

Я уже не мог остановиться.

Новая колба – бах! Огненный дождь.

Бах! А сейчас – изогнутая линия, искривляющая всё, чего коснётся.

Бах! Выводок каких-то карликов с топорами под предводительством дракона в доспехах.

Новые картины оживали, чтобы прибавить свои нотки ко всеобщей какофонии.

Розовые пантеры,

жёлтые губки,

разноцветные пришельцы…

Бах, бах, бах!..

Звуки дрожали и трескались, и прыгали, и сталкивались, и били, и тихо нашёптывали – и резонировали друг с другом. Безумный саундтрек, состоящий из сотен мелодий, перемешивающихся между собой, переливающихся одна в другую.

И не отделимых от всех тех красок, которые наполнили лабораторию. Несчитаемые. Непередаваемые. Так же как и вонь. То, что находилось в лаборатории, пахло ужасающе. А когда оно взрывалось, запах усиливался. А когда запахи смешивались…

Но я не мог, просто не мог остановиться!

И к тому же я видел, что «пятна» словно окаменели. Вытянулись, истончились. Угроза, которой они были пропитаны и которой подавляли, куда-то делась. Они стали как… картонные.

Бах! Бах!

Бах! Бах!

Бах! Бах!

Мы с Вельзевулом бросали колбы, склянки, пробирки, сосуды, стаканы, реторты. Вспыхивал огонь, отражавшийся в наших горящих глазах.

Одно «пятно» порвалось. Его согнуло пополам и развеяло по ветру. Затем с двумя оставшимися произошло то же самое. Их разметало по неизвестности, из которой они вылезли и куда им пришлось вернуться. Возможно, их частички теперь плавают по лаборатории вперемешку с частичками других смертоносных веществ. Но если так, им не спастись. Их сожрут. Как бы сильны они ни были, в этом помещении у них слишком много врагов.

Я поставил склянку на стол. Кидать её не было смысла. Сохраню, а Колбинсон потом, глядишь, скажет мне спасибо.

Вельзевул тяжело дышал.

– Кажется, мы от них отделались, – сказал он. – Это хорошо, потому что бросаться больше нечем.

Я посмотрел на склянку. Последняя целая ёмкость в комнате.

Ну, ничего не могу с собой поделать.

Я схватил склянку и бросил.

Бах!

Впечатляющий двухметровый феникс почему-то с надписью “GFR” на боку вылетел из клубов зелёного дыма и исчез в клубах синего дыма. Пшик – и цветные облака испарились.

Я отряхнул руки.

Вот так, дело сделано.

– Вот так. А теперь можно приступать к уборке. Ты ведь в этом спец, да, Вельз?

Дьявол посмотрел на меня и сказал, что швабру возьмёт в руки только через мой труп.

Я подмигнул ему и включил систему очистки. Она удалила все опасные для жизни вещества – а также их запахи, цвета и звуки. Пол стал чуть чище: большая часть разломанного, разбитого и расколотого была убрана. Пол, стены и потолок помыты. Занавески просто сияли чистотой. Идеальный порядок вновь не наступил, но нам хватило и приблизительного.

Пока очистка отмывала лабораторию, Вельз залепил свои раны пластырем. Пластинки тут же присосались к коже, выделили бактерицидные вещества и подогнали свои размеры под длину и ширину порезов.

А время бежало вперёд, и приходилось с этим считаться.

Мы с Вельзом раздавили по одному пиву и договорились, что он звонит Зыркающу и Мастерику, а я ищу дневник.

Я обозрел руины лаборатории.

– Надеюсь, он уцелел после этого смертоубийства.

Я приступил к поискам…

А на заднем плане вещал Вельз:

– Алло, Зыркающ? Привет, это Вельзевул. Ты сейчас один? Я звоню… да, по тому самому делу. Понимаешь…

Я нажал кнопку и отключил силовое поле, защищающее книги. Выдвинул их все до единой, но дневника не нашёл. Тогда я поднялся на цыпочки. На шкафу ничего не было, даже пыли: немудрено, после наших-то химических войн…

– Да, нам очень нужна твоя помощь… В чём состоит? Ну, план примерно такой… Что значит «примерно», я потом объясню. Так вот, слушай…

Я поднял с пола предметы, которые не смогла растворить очистка. – Мимо. Посмотрел под столами, за картинами (написанными жаростойкими красками), на вентиляторе. – Снова промах…

– Мы на тебя надеемся, Зыр. Когда сможешь приехать? Отлично. Прихвати с собой как можно больше оборудования, но не надорвись…

Надо было открыть сейф. Я взял анализатор, сходил в комнату отдыха, нашёл на одной из кружек слюну Кашпа. Перенёс её на салфетку. Зашёл на сайт хакеров Ада. Взломал его, скачал прогу для реконструкции существ. Провозился с кодом, но всё-таки установил её. Запустил, создал на основе анализа слюны виртуальный портрет Кашпа. Прикоснулся рукой «портрета» к стене, открыл сейф и обнаружил, что там пусто. Ни дневника, ни цветка. Не стоило и надеяться, что они там будут…

– Мастерик? Хай, это Вельзевул. У меня к тебе дело, но пообещай всё сохранить в тайне. Да, в строжайшей. Ты один? Хорошо. Тут вот какая штука: нам позарез нужна твоя помощь…

Я обыскал всю лабораторию, перебрался в коридор, потом переключился на комнатку. Когда я вернулся, Вельзевул уже заканчивал разговор с Мастериком:

– …Это супер, Маст! Что? Да без вопросов. Угу. Ну, ждём тебя. Бай. – Вельзевул сунул фон в карман. – Договорился. Зыркающ и Мастерик с радостью согласились нам помочь, и оба обещали притащить гору спецоборудования.

– Это клёво, – сказал я. Сел на огрызок стула и закурил. – Клёво, но бессмысленно.

– Ась?

Я наблюдал за плотоядными потёками на потолке. Они гонялись друг за другом, и делали это с большим задором.

– Я не нашёл дневника.

Вельзевул плюхнулся на покорёженный в боях стол.

– И что…

– …теперь?

– Ага.

Я пожал плечами. К чему говорить то, что и так понятно? У нас был шанс спасти друзей, распутать дело, надавать плохим парням по задницам, а вместо этого…

Вельзевул вздохнул.

На журнальном столике, целая и невредимая, стояла пепельница. Я подозвал её. Она спрыгнула с какой-то книги и подбежала ко мне. Я стряхнул пепел. Мельком глянул на книгу: рисунок на титуле, суперобложка… Раритет. Я с удивлением прочёл название: «Ночь горячих цыпочек».

– Куриное порно?

– Что? – безучастно переспросил Вельз.

– Наш проф, оказывается, шалун, – смотри, какие книжки читает.

Я протянул ему «Цыпочек».

Вельз отмахнулся.

– А.

– Зря. Автор неплохо работает с эпитетами. Да и с гиперболами тоже. Но особенно ему удались характеры.

– Может, это не Колбинсона, а Кашпира книжка?

– Кашпа? Да брось. Он и не подозревает, что на свете есть секс. Ну, или подозревает, но не больше.

Вельз постучал по книжке пальцем.

– Ни за что бы не подумал, что Колбинсон станет читать такую… такую…

– Горячую.

– Аха. Горячую литературку.

– Тебе надо расслабиться, Вельз.

– Дец, ты что, не понимаешь!..

– Давай я почитаю тебе вслух. Эти книги хороши тем, что их можно читать с любой страницы. Правда, некоторые аффтары разгоняются только к середине. Начнём… – Я наугад открыл книгу. – …вот отсюда. – И замолчал.

– Что… – начал Вельзевул.

Но тоже умолк.

Книга и вправду была очень интересной и познавательной – взять хотя бы этот рисунок, который подписан как «Общий план базы “Секретной Армии”».

Суперобложка защищала от пыли старый, исписанный вдоль и поперёк электронный дневник.

Мы склонились над ним.

В основном, мы обращали внимание на рисунки и графики, распорядок дня, планы комнат, чертежи охранных устройств…

Колбинсон был дотошным полтергейстом, и это сыграло нам на руку. В его дневнике мы нашли все нужные сведения и не сомневались, что дельце выгорит.

Колбинсон записывал в дневник не только что-то важное, а вообще всё, что видел и слышал. Здесь был перечень любимых футбольных команд офицеров (стр. 345) и столовое меню (стр. 49–53), и ноты многих армейских песен (стр. 113, 178, 234, 468, 605 и др.), и всякая фигня (стр. 1285).

Мы изучали план туалета, когда раздалось вежливое покашливание. Вельз подскочил на месте, а я спокойно сказал «Привет!» и «Садись». Зыркающ сел.

Начальник Адской Разведки был безрогим чёртом. С виду он – самый обычный чёрт, вот только рогов у него нет. Зыркающ – хороший начальник и агент, но чуток нервозный. Ему кажется, что Повелитель не любит его и за малейшую ошибку может отправить на гильотину. Это неправда. Просто Павел знал, что, если дать главному разведчику волю, он мигом забудет об обязанностях и пустится во все тяжкие, а потому прописал Зыркающу «лечебный страх».

Следом за чёртом пришёл Мастерик. Сцена приветствия повторилась, но на этот раз подпрыгнули двое – Зыркающ и Вельзевул. Мастерик придвинул стул и сел рядом с нами.

Роста он небольшого, цвета – зелёноватого. По происхождению – мертвяк, а значит, у него то и дело что-нибудь отваливается: рука, сердце, нос… Мало ли что может отвалиться. Но это не мешает ему быть лучшим изобретателем в Мире. Мешает ему другое: он ненавидит свою профессию и мечтает стать булочником. Повелитель знает об этом, но не может допустить, чтобы такой ценный кадр занимался не своим делом. Поэтому, чтобы успокоить Мастерика, Повелитель повышает его. На мертвяка сразу сваливается столько работы, что он ещё сотню лет ведёт себя тихо, – на протесты у него просто не остаётся времени.

Вот такая компашка из четырёх существ собралась за столом.

Вначале Мастерик и Зыркающ рассказали об устройствах, которые принесли: визуализатор, паукоиголка, даже генератор личин… И не только. Всё это нам очень пригодится.

Зыркающ, как начальник АР, был знаком с ходом расследования, так что мы в общих чертах обрисовали Мастерику ситуацию и приступили к делу.

Мы листали дневник Колбинсона и, в конце концов, залистали его до дыр. Несколько часов мы обсуждали, как нам проникнуть на базу, а потом как выбраться с неё. Мы решали, как и где применить спецоборудование. Мы продумывали каждый шаг, поэтому дело двигалось медленно. Но операция была настолько опасной и важной, что мы не могли позволить себе ошибку.

Мне нужна была «легенда», и я сочинил её на ходу. Когда её одобрили, мы стали обсуждать, как мне вести себя с «сослуживцами», что отвечать на их вопросы.

Мы проработали поведение в кризисных ситуациях, то есть в таких, где я оказываюсь тупике, и из каждого тупика мы должны были найти выход. Что мы и сделали. А потом, облегчённо вздохнув, хлебнув пивка… принялись обсуждать новые вопросы.

Но, наконец, последнее решение было найдено и последняя деталь встала на своё место.

Все порядком вымотались. Но я чувствовал себя бодрячком. Напевая “Showmaker” – наш второй сингл, – я закурил. Позвал робота. Он приехал и сгрёб пустые бутылки со стола.

– Надо вздремнуть, – сказал Вельзевул, – а то времени у нас совсем мало.

– Лучше скажи, что его вообще нет.

– Ты прав. Но нам нужно поспать хотя бы пару часиков.

– Резонно, – согласился я. – Хотя ночные бодрствования с девочками отучили меня от такой пагубной привычки, как сон. Я могу и не…

В углу появилось «пятно». Оно хотело застать нас врасплох.

– Что это? – спросил Мастерик.

Он ещё не был знаком с «пятнами».

Мастерик с интересом разглядывал чёрную массу, а я ждал первой волны страха и был готов дать бой.

«Пятно» вытянулось и приняло форму. Оно стало похоже на тень. Тень создания с треугольной головой, невысокого роста, с длинными тонкими руками и короткими ногами. «Пятно» замерло. Руки раскинуты. По чёрному телу больше не идёт рябь. Я почувствовал, что «пятно» ухмыляется. Противно, гадко, с превосходством.

Плоская нога поднялась, затем опустилась. Другая нога сделала то же самое. «Пятно» приближалось к нам, и гораздо быстрее, чем недавно его собратья. В руке у «пятна» что-то появилось и замерцало. Небольшой острый предмет. Верхняя его половина набухла и раскрылась, образовав дырочку величиной с душу. «Пятно» приблизилось ещё на шаг. Предмет в его руке мигал так, как мигает голограмма, когда у проектора кончается энергия.

И в следующую секунду она закончилась.

Предмет моргнул и исчез. «Пятно» растворилось в воздухе.

В предрассветном мраке блеснули первые утренние лучи. Один из них, через окно, проник в коридор. На полу разрастался круг света. Затем мы услышали стук маленьких ножек – крыссохвосст выбежал на свет, повертел двумя головами, принюхался четырьмя ноздрями и шмыгнул в норку.

Тишину нарушил Вельз.

– Предлагаю не тратить время на сон. Дец, ты как?

Я не возражал.

– А что это было за чёрное создание? – спросил Мастерик.

– Я расскажу тебе по дороге, – сказал Зыркающ, поправляя очки. Он всегда носил одну и ту же пару.

Мы попрощались с Зыркающем и Мастериком. На задание отправимся только мы с Вельзом.

Я за пять минуть сварганил отчётец и послал его Повелителю – вот старина обрадуется, когда узнает о наших планах.

Я выключил в лаборатории свет и запер дверь.

– Операция началась.

Все техсредства тащил Вельзевул, поэтому кивнул он с трудом.

Track 14 “Fire”[15]15
  The song is by The Crazy World of Arthur Brown.


[Закрыть]

Стены касались утренние лучи и моя волосатая спина.

– Ну, как там дела? – прошептал я.

Локатор – жучок с четырьмя ножками – сидел на моём ухе. Он впитал мои слова, отдал их другому жучку, примостившемуся на ухе Вельзевула, и тот забросил их в голову дьяволу.

– Часовой на вышке смотрит прямо в мою сторону, – ответил Вельз. – Стоит как столб и уходить не собирается.

– Отвлеки его.

– Он меня заметит. Если бы было чуть темнее…

– Я не могу прохлаждаться тут до ночи, Вельз.

– Хмм.

– Завтра я должен отдать цветок тем ребятам. Если они его не получат, что они сделают с Кашпом? Ты знаешь?

– Погоди. Сейчас… сейчас я что-нибудь… хмм…

Пауза.

– Как успехи?

– Дец, думаю, я смогу его отвлечь, но…

– Спокуха, Вельз. Если можешь – действуй.

– Но для этого мне придётся выпустить хаос-планёр.

Вельз говорил о некоем подобии дельтаплана, куске хаоса – чёрном, блестящем и нестабильном, но очень быстром. У хаос-планёра две ручки. Держитесь за них как можно крепче, не дай вам Павел свалиться, когда хаос-планёр наберёт высоту. Летает он, как я и говорил, быстрее кометы, но его то и дело сносит в сторону. На хаос-планёре можно за 10 секунд пролететь 2–3 километра – если вы справитесь с управлением и не врежетесь в дерево.