Текст книги "Ладонью солнце не закрыть. Архимандрит Иоанн (Крестьянкин), архимандрит Авель (Македонов), митрополит Симон (Новиков)"

Легко ли быть владыкой?
Рассказы о митрополите Симоне (Новикове)

Хорошо…

Однажды вечером уставший от повседневных архиерейских забот Рязанский архипастырь митрополит Симон (Новиков; 1928–2006) попросил своего келейника:

– Прочитай-ка ты мне, братец, какую-нибудь сказку Пушкина.

Келейник взял книгу и начал читать:

– «Жил старик со своею старухой…»

Владыка Симон оживился, глубоко вздохнул и сказал:

– Хорошо…

Сколько раз всем нам приходилось читать или слышать эти строчки из пушкинской «Сказки о рыбаке и рыбке», а вот даже на ум не приходило, чтобы о них можно было так отозваться!

А ведь это действительно хорошо, что два человека, однажды связав свои судьбы, при разных характерах (жена сварлива, а муж смирен, жена стяжательна, а муж бескорыстен), дожили вместе до глубокой старости. Заметить в простых строчках сокровенный смысл можно, только обладая добрым, творческим мышлением.

– Да… Но каков этот старик! – сказал по прочтении сказки владыка Симон. – Его смирению можно только удивляться. Добрый монах из него бы получился, да Господь ему другую стезю уготовил – свою жену, какая бы она сварливая ни была, в старости поддерживать. И смиряться, несмотря на ее вечные укоры и ругательства. Потому и ссор-то у них не было. Жили да были старик со старухой… Хорошо…

Митрополит Симон любил и ценил русскую классику, да и сам с юных лет тяготел к творчеству. Впрочем, это для крестьянских ребятишек обычное явление, ведь сам по себе крестьянский труд, постоянное общение с природой располагают человека к любованию красотой созданного Богом мира и к творческому выражению своего умиления перед этой красотой. Не случайно первый на земле поэт псалмопевец Давид был из пастухов…

Крестьянский сын Сергей Новиков (таково мирское имя владыки) с юности писал стихи. До нас дошло стихотворение «Накануне праздника Покрова Божией Матери», датируемое 27 января 1950 года, то есть тем временем, когда Сергею было двадцать два года.

В этом стихотворении описывается трогательное народное предание о мальчике, круглом сироте, которого, по предсказанию умирающей матери, приютил добрый человек.

 
С тех пор прошло времени много,
Героев моих нет и в живых,
Но образы их на устах у народа,
И веет теплом от рассказов о них.
 

Так пишет в этом стихотворении Сергей Новиков, знавший и уважавший благочестивые предания своего народа. Еще одно дошедшее до нас стихотворение того периода называется «Счастье». По сути это стихотворное размышление о предназначении человека. Вот что в нем говорит юный Новиков:

 
Не в личном благе наше счастье,
Не в утолении страстей.
Желанья наши, наши страсти
Покинут нас в немного дней.
Но не исчезнут добрые дела,
Которые украсят честный труд.
Лишь добрые дела и чистая душа
Плоды достойные нам принесут.
 

Даже когда Сергей поступил в Московскую духовную семинарию, он продолжал писать стихи.

«Силы небесные Крест окружают. К тайне смерти желают приникнуть они» – эти строчки одного из его стихотворений в какой-то мере можно назвать частным творческим богословием.

Учась в семинарии, Новиков не ограничивался курсом учебной программы. Читал русскую классику – Пушкина, Гоголя, Достоевского. О последнем писателе в шутку он говорил:

– Читать Достоевского – это наказание, а не читать – преступление…

Почему же так шутливо отозвался о Достоевском Сергей Новиков? Вероятно, потому, что, имея философский склад ума, все-таки по своей натуре он был лириком. Любил поэзию Есенина и церковные песнопения. Будучи семинаристом, он с радостью нес клиросные послушания в Покровском храме московских духовных школ. Там он усваивал русскую традицию церковного пения. Клиросное послушание проходило за ранней литургией, а также во время совершения Параклисиса с акафистом в честь Покрова Божией Матери. В пятницу вечером в честь Нее пели канон и читали акафист.

Об акафистах Божией Матери митрополит Симон говорил так: «После песнопений Господних нет для Бога славнее и для нашего слуха сладостнее песней, воспеваемых нами в честь Царицы Небесной».

Так же высоко он ценил и акафист преподобному Сергию. «Церковные песнопения, – писал Новиков в одном из своих семестровых сочинений, – чтение кафизм, паремий, которые мы постоянно слышим в церкви, служат нам к усвоению библейских повествований».

Однажды за любовь к акафистам семинарист Сергей Новиков вызвал гнев ярославского уполномоченного по делам религий. Находясь на каникулах у себя на родине, Новиков дерзнул вслух прочитать акафист у почитаемого народом святого источника.

«Как-то я поехал в Ярославль в епархиальное управление, – вспоминал митрополит Симон. – Секретарем там был тогда иеромонах Никодим (Ротов), будущий митрополит. Во время нашего с ним разговора раздался звонок. Отец Никодим взял трубку. Звонил представитель коммунистической власти, уполномоченный Совета по делам религий, который выражал недовольство тем, что какой-то учащийся семинарии читал акафист на источнике. Оказалось, что кто-то доложил властям о “несанкционированном мероприятии” на источнике.

– Я прошу вас узнать, кто был на источнике, и сообщить мне о нем, – сказал уполномоченный.

Отец Никодим не мог не заметить, что я покраснел при этом разговоре, но ничего не сказал. На другой день он позвонил уполномоченному.

– Я искал этого учащегося, – сказал отец Никодим, – но не нашел. Кто он такой, неизвестно, но если удастся что-то узнать, то я вам непременно сообщу».

Этот случай наглядно показывает, в какое сложное для верующих время жил митрополит Симон. Однако ни сталинская казарменность, ни хрущевские гонения, ни брежневское давление так и не смогли сделать его казенным человеком. Владыка всегда был человеком живым, энергичным, творчески мыслящим. Он интересовался литературой, музыкой, живописью. Хорошо знал творчество Рафаэля, Микеланджело, Леонардо да Винчи. Любил поэзию Есенина, Некрасова, Аксакова, Никитина. Однако лишь в Православной вере он находил то, что выше всяких искусств, и при случае цитировал стихи Ивана Никитина о Евангелии:

 
Здесь все в чудно сжатой картине
Представлено Духом Святым:
И мир, существующий ныне,
И Бог, управляющий им,
И сущего в мире значенье,
Причина, и цель, и конец,
И Вечного Сына рожденье,
И Крест, и терновый венец.
 

Рязанский художник диакон Анатолий Жутаев рассказывал, как однажды митрополит Симон на ходу сочинил примечательное четверостишие. Случай этот произошел после освящения Никольской церкви в рязанском городе Рыбное. За торжественной трапезой владыка Симон попросил его рассказать что-нибудь об искусстве. Отец Анатолий рассказал ему о картинах художников и поэзии эпохи Возрождения, а потом прочитал свое стихотворение о Евпатии Коловрате. Оно заканчивалось так:

 
Мы будем жить с тобою, брат,
Как жил Евпатий Коловрат.
 

Владыка Симон подумал-подумал и сказал:

– Хорошее стихотворение, только вот концовочку надо бы усилить. Например, написать так:

 
Мы в нелегкую годину
Не будем прятаться за спину,
Сражаться будем, братия,
Как воины Евпатия!
 

Трудно не согласиться с тем, что стихотворение с такой концовкой стало действительно лучше, значимее.

Сергей Есенин, лучшие стихи которого владыка очень любил, предназначение поэта считал мистическим. В очерке «Ключи Марии» он писал: «В древности никто не располагал временем так свободно, как пастухи. Они были первые мыслители и поэты, о чем свидетельствуют показания Библии и апокрифы». Как здесь не вспомнить поэта-псалмопевца Давида, который был пастухом!

Слово «пастух» на церковнославянском языке звучит как «пастырь». Добрым архипастырем из крестьян, который пас дух своей паствы, был митрополит Симон. Но он был и поэтом, который оставил нам в наследство свои духовные сочинения. И поныне в наших храмах поют написанные владыкой Симоном тропари и кондаки рязанским святым: святителю Василию Рязанскому, святителю Феофану, Вышенскому затворнику, блаженной Любови Рязанской и другим святым.

Кроме того, он написал умилительный по содержанию акафист святителю Феофану, который, помимо содержания, привлекает внимание торжественностью и изяществом литературного стиля. Этот акафист даже светским, невоцерковленным людям, интересующимся духовной литературой, может доставить эстетическое наслаждение.

Глубоко почитаемый митрополитом Симоном святитель Феофан, Вышенский затворник, писал: «Эстетические чувства – это тоже движение сердца, и происходят они от знакомства и соприкосновения с особого рода предметами, называемыми изящными или прекрасными. Изящные произведения искусства услаждают не одной красотой внешней формы, но особенно красотою внутреннего содержания, красотою умно-созерцаемого, идеального».

Идеальная красота – это, конечно же, красота Божия, и узреть ее могут только чистые сердцем люди. А без сердечной чистоты мы не только не узрим прекрасного в нашей жизни, но и вся-то жизнь порой кажется нам безобразной. Все нам не так, все не то, все плохо… А вот чистый сердцем митрополит Симон разглядел в пушкинской сказке нечто очень доброе в, казалось бы, недобрых отношениях между стариком и старухой. Разглядел и сказал с умилением:

– Хорошо…

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят (Мф. 5, 8)!

«Дар чудный, дар бесценный»

Как, каким образом приобреталась Сереем Новиковым чистота сердца, как он «Бога узрел»? Хотя бы приблизительно это можно представить из рассказов о его детстве и юности. Автору сих строк довелось записать воспоминания об этом периоде жизни митрополита Симона, которыми поделились люди, близко знавшие владыку: его сестра, брат и ближайшие родственники. Как при записях, так и при их обработке я чувствовал, что чистота сердца закладывается в человека силой Божией благодати. Конечно, об этом свидетельствуют святые отцы в своих творениях. Но ведь всегда интересно, как это происходит на практике, особенно у людей, которых ты знаешь лично. А с митрополитом Симоном я общался довольно близко в течение пятнадцати лет, пользовался его духовными советами и еще при жизни почитал владыку (как и многие знавшие его люди) как духоносного старца.

Из общения с ним я понял, что именно сила Божией благодати делает людей настоящими христианами, церковными учителями и служителями Церкви Христовой. Как говорил апостол Павел: Служителем Христа сделался я по дару благодати Божией, данной мне действием силы Его (Еф. 3, 7).

Однако, если человек ведет неправильный образ жизни, благодать Божия может отойти от него, о чем и предупреждает апостол Павел: Наблюдайте, чтобы кто не лишился благодати Божией (Евр. 12, 15). Таким образом, благодать дается человеку не безусловно, а в зависимости от образа его жизни. Вот почему столь важно знать об образе жизни праведников, стяжавших благодать Божию. И рассказы о жизни ведшего праведную жизнь митрополита Симона также могут нам в этом помочь. Проследим же судьбу этого замечательного Рязанского архипастыря, происходившего из крестьян.

Митрополит Симон (в миру Сергей Михайлович Новиков) родился 5 февраля 1928 года в затерянной среди холмистых ярославских полей деревне Жолнино Даниловского района в семье крестьян Михаила Гавриловича и Анны Дмитриевны Новиковых.

Крестили ребенка в Воскресенской церкви соседнего села Николо-Отводное. Тогда никто и подумать не мог, что из этого младенца вырастет человек, который станет митрополитом и прославит не только Ярославскую и Рязанскую земли, но и станет всероссийски известным архипастырем.

До Сережи в семье уже была трехлетняя дочка Нина, а в 1931 году родился второй сын – Саша. По-крестьянски трудолюбивые, Новиковы имели добротное хозяйство. Дом у них был крепкий, просторный, двухэтажный. К сожалению, в 1932 году случилось несчастье – этот дом сгорел. Семье пришлось покупать новый.

Подходящий нашелся в соседней с Жолнино деревне Кишаново. Анна Дмитриевна была оттуда родом. Ее родственники помогли Новиковым переехать и обустроиться на новом месте. Сереже к тому времени исполнилось всего четыре годика, поэтому малой родиной для него стала деревня Киша-ново, которую местные жители называют ласкательно Кишанки.

Михаила Гавриловича за трудолюбие и честность дважды избирали председателем колхоза (эта должность примерно соответствовала нынешней должности директора какого-либо сельскохозяйственного общества). Трудиться ему приходилось от зари до зари. А ведь и дома хозяйство было немалое. Большой огород, сад, корова, овцы, поросенок, куры, утки… Поэтому Михаил Гаврилович своих детей с малых лет приучал к крестьянскому труду. Нина с матерью хлопотали дома или на огороде, а Сергея, когда он подрос, отец стал брать с собой на сенокос.

Мальчишка быстро научился косить. А когда подрос и окреп, то и вовсе стал одним из лучших косцов в округе.

«Статный, широкоплечий, – вспоминала племянница владыки Лидия Глазунова, – Сергей косил, как песню пел. Травы сами ложились ему под ноги. Косцом он был отменным. При косьбе стоял прямо, взмах косы был ровный, широкий. Помню, когда он ходил в сарай за сеном, то брал с собой и меня. Накладывал сено в большую корзину, наверх сажал меня и нес. Кто бы знал, что этот крестьянский юноша станет архипастырем!»

Сергею нравилась косьба, сопряженная с усердием и старанием. Нравился этот вид крестьянского труда, который называют страдой. Даже будучи в сане епископа, он, приезжая в Кишаново, брался за косу, выкашивал траву около своего деревянного домика и грустил о происшедших на селе переменах, вспоминая стихи Есенина:

 
Край ты мой заброшенный,
Край ты мой – пустырь,
Сенокос некошеный,
Лес да монастырь.
 

В конце жизни Михаил Гаврилович работал в колхозе пастухом, ухаживал за стадом племенных быков-производителей. Они были большие, сердитые, с кольцом в носу. Кольца были нужны вот для чего. Если вдруг бык начинал себя очень беспокойно вести, «беситься», можно было схватить его за кольцо и усмирить.

Михаил Гаврилович хорошо справлялся со стадом. Быки его слушали, а люди завидовали, думали, что он слишком много денег получает за свой пастушеский труд. Когда же Михаил Гаврилович ушел на пенсию, то, наоборот, добрым словом стали вспоминать. Быки не признали нового пастуха и во время беспокойства стали нападать на людей.

А тем временем его сын Сергей хотя и был очень трудолюбивым, но рос обыкновенным мальчиком: играл вместе со сверстниками на улице в лапту, купался в речке со странным озорным названием Саводранка. Ловил в ней рыбу и раков. Но, начав учиться в николо-отводненской школе, почти все свободное время стал уделять чтению. Мама иногда даже корила его за это:

– По хозяйству дел много, а ты все читаешь да читаешь!

Отец же, наоборот, вступался:

– Ничего, ничего, мать, знания – они в жизни всегда пригодятся.

Михаил Гаврилович и Анна Дмитриевна были людьми благочестивыми, верующими. В семье у них царило взаимное уважение. Они заботились друг о друге и о своих детях.

Каждый день в семье Новиковых начинался с молитвы, к которой приучала детей мама. Весь уклад жизни Новиковых был пронизан христианским духом: все по праздникам ходили в храм, все, в том числе и дети, исполняли домашнее молитвенное правило и соблюдали посты. И это несмотря на то, что отец семейства некоторое время занимал государственную должность – был председателем колхоза. Это случалось крайне редко, чтобы на государственной должности работал открыто верующий человек. Даже трудно привести какой-то другой пример. Вероятно, Михаил Новиков был для колхоза действительно незаменимым человеком, если власти мирились с этим.

О своей детской вере митрополит Симон вспоминал так:

«Сначала я не понимал церковнославянских слов молитв, которым учила меня мама. И поэтому молился так, как подсказывали мои детские ощущения. Жили мы очень бедно, порой есть было нечего. И я молился:

– Господи, дай нам муки побольше!

А еще помню, как в Рождественский сочельник мы, дети, сидели у окна, чтобы увидеть, когда покажется первая звезда и можно будет покушать сочиво».

Одно из самых ярких детских воспоминаний владыки было о празднике Святой Пасхи. Пасха была так ожидаема, так желанна, что ему, пятилетнему мальчику, совсем нетрудно было встать рано-рано утром и в темноте, крепко держась за твердую руку мамы, вслед за старшим братом и сестрой идти по хрупкому мосточку через речку в соседнее село… Веселое пасхальное пение, торжественное убранство храма и икон, теплое потрескивание множества свечей, обволакивающий аромат ладана – вся эта незабываемая, неземная радость столь крепко вместилась в детское сердечко, что в нем твердо поселилось желание быть ближе к Богу.

Отмечая важность воспитания детей в семье, митрополит Симон впоследствии говорил: «Именно в семье, когда душа ребенка чиста, должны в нем взращиваться лучшие чувства. Если в семье царит милосердие, забота друг о друге, о ближних своих, то и ребенок вырастет отзывчивым, добрым. А главное – в семье у детей должно воспитываться чувство жертвенной любви к Богу и к ближним».

Вот корень чистоты сердца митрополита Симона – взращенные в семье вера в Бога, милосердие и забота о ближних, жертвенная любовь к ним. И никакая советская атеистическая школа не могла исковеркать эти лучшие качества православного христианина Сергея Новикова. Он их достойно пронес через всю жизнь…

Воспитывая своих детей, Анна Дмитриевна прежде всего научила их молиться, привила им любовь к храму, к церковным службам. Владыка Симон впоследствии рассказывал:

«Мама часто болела. Бывало, скажет нам:

– Ребята, помолитесь обо мне.

И мы, трое детей, встаем на колени перед иконой, читаем “Отче наш”, “Богородице Дево, радуйся”, “Верую”, “Спаси, Господи, и помилуй папу, болящую маму” – и далее перечисляем всех родных. А мне не терпится справиться о здоровье мамы, и я спрашиваю ее:

– Мама, тебе полегче?

– Да, сынок, – отвечает она, – конечно, полегче. Слышит Господь ваши детские молитвы.

И мы веровали, что Он слышит, и видели, что мама действительно выздоравливает».

Как же отрадно было тогда на сердце мальчика, как просветлялась его душа! Так с отроческих лет митрополит Симон приобретал дар молитвы, о котором хорошо сказано в стихотворении Евдокии Ростопчиной «Жизнь Иисуса»:

 
Молитвы дар – дар чудный, дар бесценный,
Замена всех непрочных благ земных;
Блажен, кому дано душою умиленной
Изведать таинство святых отрад твоих!
 

«Мама привила мне любовь как к домашним молитвам, так и к молитвам в храме, – вспоминал митрополит Симон. – Однажды, когда мне было шесть лет (как я помню, это была Пасхальная ночь), мы с мамой шли в весеннюю распутицу пешком в храм Божий. Помню звон колоколов, которые тогда еще не были сняты. Этот колокольный звон остался в моей памяти на всю жизнь. Это чувство я увидел в словах из поэмы Ивана Аксакова «Бродяга»:

 
Приди ты, немощный,
Приди ты, радостный!
Звонят ко всенощной,
К молитве благостной…
 
 
И звон смиряющий
Всем в душу просится,
Окрест сзывающий
В полях разносится.
 

Вот это чувство любви к храму я воспринял от мамы, будучи еще в шестилетнем возрасте».

Приходская церковь, в которую ходил Сережа Новиков вместе с мамой, находится в селе Николо-Отводное. В народе ее называют Никольской, хотя главный придел освящен в честь Воскресения Словущего[3]3
  Слово «словущий» («слывущий») означает «славный», «известный», «знаменитый». Словущим Воскресением зовется день 13 сентября (26 по новому стилю) – славный исторический день торжественного освящения храма Воскресения Христова, построенного императором Константином Великим на месте распятия Иисуса Христа на Голгофе.


[Закрыть].

О благодати церковных служб, которая была им прочувствована еще в детстве и осталась с ним на всю жизнь, митрополит Симон впоследствии писал: «Святые иконы, уносящие человеческий взор от земли на небо; церковная служба, полная благодатной красоты и духовного содержания, а также общенародное пение таких молитв, как “Верую” и “Отче наш”, – все это порождает особые чувства и настроение у молящихся, подготовляя их к принятию Божественной благодати. И тот факт, что человек, с самого раннего детства и до глубокой старости посещая храмовые богослужения, каждый раз получает новые благодатные силы, оживляющие его, является неопровержимым доказательством действенности храмовых богослужений на душу верующего».

Босиком в храм

Когда Сергей Новиков стал учиться в николо-отводненской начальной школе, он при всякой возможности посещал богослужения. «Может, поэтому меня уже тогда прозвали монахом, – вспоминал владыка Симон. – Ребята смеялись надо мной, а я только рад был. Тогда любой монах мне святым казался. И я молился Богу: “Господи, сделай меня монахом!”»

Закончив в селе Николо-Отводном три класса, Сергей продолжил обучение в школе-семилетке села Вятское Некрасовского района. Он очень любил учиться, а иногда даже злоупотреблял родительским договором: того из детей, кто сидит за книгой, не тревожить. Соберется, к примеру, отец дрова колоть, а Сергей – за книгу. Думал свое стремление к учению показать. А сам любил читать «Робинзона Крузо» Дефо, «Графа Монте-Кристо» Дюма, а еще стихи, особенно Тютчева. Правда, учился он действительно очень хорошо.

«По математике я был отличником, – рассказывал владыка Симон. – Но Господь смирял меня. Так, однажды зашел я в булочную за хлебом. В очереди передо мной стояла старушка, которая хотела купить 300 грамм рулета, стоимость которого была 3 рубля 24 копейки за килограмм. Ну и спросила меня старушка, сколько будет стоить 300 грамм рулета. И не смог я ответить ей, а ведь гордился тем, что по математике у меня отличные отметки… Я на всю жизнь этот случай запомнил. Если кому дается наука, то пусть не гордится, а благодарит Господа, Который говорил: Без Меня не можете делать ничего (Ин. 15, 5)».

В 1942 году юноша окончил среднее образование, а в 1943-м поступил в Ярославский химико-механический техникум. В Ярославле он посещал церковные службы в Феодоровском соборе.

Раньше кафедральным собором в Ярославской епархии являлся просторный, величественный, благолепно украшенный Успенский собор. После революции 1917 года безбожные власти разрушили его до основания. Тогда кафедральным собором стала Феодоровская приходская церковь.

Приезжая домой на каникулы, Сергей Новиков привозил в подарок конфеты. Дома помогал родителям по хозяйству и, как всегда, много читал. По праздникам ходил в церковь и брал с собой трехлетнюю племянницу Лиду, дочь сестры Нины.

«Посадит меня, бывало, к себе на шею и несет, – вспоминала она. – Я держалась ручонками за его голову и так рада была! Уже став владыкой, как-то, вспоминая наши походы в Никольскую церковь, он шутя спросил:

– Помнишь, Лида, как ты за мои уши держалась? Не боялась, что они оторвутся?

– Нет, – ответила я, – у меня тогда ручки были маленькие, детские, и сама я легкой, как бабочка, была… А потом, мы же в храм шли. Тебя и меня Ангелы хранили.

Мой дядя задумался и ответил уже серьезно:

– Да, Лида, Ангел всю жизнь хранил мои уши, чтобы слушать Божие слово и слышать. А то ведь как бывает? Есть у них глаза, но не видят; есть у них уши, но не слышат (Пс. 113, 13–14). Не все вмещают Божие слово. Есть и такие, что, и слыша, не слышат, и видя, не видят…»

Ко времени обучения Сергея в техникуме его отец уже не работал в колхозе. Иногда брал подряды на вырубку леса. Однажды он взял с собой сына. На той работе Сергей познакомился с молодой девушкой. У них появилась симпатия друг к другу. Сережа искренно, по-дружески относился к ней, а у нее симпатия переросла во влюбленность. Но он не дал воли своим ответным чувствам, видимо заранее предназначая себе иное – остаться девственником ради Христа. А та девушка, которой понравился Сергей, на всю жизнь запомнила благородство дружеских отношений, которые сложились между ними.

В 1947 году по окончании техникума Сергея Новикова направили работать электротехником на завод резинотехнических изделий. Этот завод, выпуская небольшое количество мирной продукции, на самом деле являлся военным. Находился он недалеко от Ярославля, в поселке Волгострой. На заводе Сергей получал зарплату и, приезжая домой на отдых, всегда привозил подарки. Чаще всего сладости. Его сестра Нина их очень любила и на всю жизнь запомнила «большие-пребольшие и красивые-прекрасивые» коробки конфет, привозимые братом.

Рядом с поселком Волгострой было село Федоровское с церковью во имя Смоленской иконы Божией Матери. Так Господь устроил, что Сергей Михайлович и на новом месте получил возможность посещать храм. Святитель Филарет Московский в своих трудах заметил: «Можно сказать, что не столько человек созидает и посвящает храм Богу, сколько Сам Бог дарует Свой храм человеку».

Однако добираться до Смоленского храма на богослужения Сергею Новикову порой приходилось с большим трудом. «Бывало, ранней весной иду в валенках, а тут оттепель… Слякоть… – вспоминал владыка Симон. – Сниму валенки, чтоб их не промочить, и бегу босиком в храм. Лишь бы добраться, очень уж душа моя стремилась к службе церковной».

Для нас такое стремление может показаться странным. Иногда задумываешься: кто сегодня побежит по весенней распутице босиком в храм? Пример из жизни митрополита Симона – это яркий пример действенной любви к Богу.

В Смоленском храме Сергей встретил человека, который стал его первым духовным наставником и сомолитвенником на всю жизнь. Это был иеромонах Авель (Македонов), будущий архимандрит, игумен Пантелеимонова монастыря на Афоне, а затем наместник рязанского Иоанно-Богословского монастыря. О нем уже рассказывалось на страницах этой книги.

Иеромонах Авель прибыл в Ярославскую епархию из Рязанской, где служил вторым священником Георгиевской церкви села Городище. Отцу Авелю было около тридцати лет, но он не имел ни специального духовного образования, ни глубоких богословских познаний. Вся его ученость состояла из семи классов обыкновенной советской, атеистической школы. Дело в том, что когда отец Авель потерял своих родителей, то, чтобы прокормить братьев и сестер, оставил школу и стал работать в колхозе. Он жалел о том, что не мог учиться дальше. А его духовный наставник владыка Димитрий (Градусов) говорил:

– Ничего, к тебе самому со всей России будут приезжать уму-разуму научаться.

Прозорливый архипастырь оказался прав. Впоследствии со всей России приезжали в Иоанно-Богословский монастырь к архимандриту Авелю за духовными наставлениями.

Где бы ни служил отец Авель, прихожане во множестве притекали за советом именно к нему, потому что он был отзывчив, добр и молитвенно настроен. За то и даровал ему Господь мудрость, которая позволяла простыми словами объяснять сложные духовные вопросы. «Высшая наука, – писал святитель Тихон Задонский, – быть мудрым. А высшая мудрость – быть добрым».

Такой высшей мудростью и обладал отец Авель. Очень трогательно рассказывал он о святителе Василии Рязанском. От отца Авеля узнал об этом святителе и Сергей Новиков. Но тогда он и мечтать не мог о том, что станет архиереем на Рязанской кафедре и будет служить у святых мощей святителя Василия.

В Ярославской епархии секретарем у архиепископа Димитрия (Градусова) работал друг детства отца Авеля иеродиакон Никодим (Ротов) – будущий митрополит, председатель Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата. Познакомился с отцом Никодимом и Сергей Новиков. Это произошло в 1947 году в Феодоровском соборе.

«Как-то войдя в собор, – вспоминал митрополит Симон, – я пошел к свечному ящику, чтобы купить свечи. В это время входит настоятель собора отец Николай Погорельский и, обращаясь к продавщице свечей, спрашивает:

– Монах здесь?

– Да, – ответила продавщица, – здесь. Только что подошел.

Я заинтересовался этим разговором. О каком монахе они говорят? Все духовенство Феодоровского собора я знал, но монаха среди них не было. И тогда мне очень захотелось увидеть этого монаха. Меня в детстве тоже сверстники называли монахом, но это в шутку они так говорили. А настоящего монаха мне еще видеть не приходилось.

И вот, когда началась вечерня, на солею вышел молодой монах, чтобы произнести ектению. Женщины, которые были на службе, оживились и о чем-то зашептались. Я прислушался. Оказалось, что звать монаха Никодим, что сегодня (на праздник Преображения Господня) его владыка Димитрий рукоположил во иеродиакона. Ему всего лишь восемнадцать лет.

Прислушиваясь к шепоту женщин, я не сводил глаз с молодого иеродиакона, и у меня в душе окрепло всегдашнее желание стать монахом. Чувство, вызванное встречей с монахом Никодимом (Ротовым), меня очень вдохновило. С тех пор в моей жизни появилась решимость стать монахом, появилась сокровенная цель, сокровенный смысл».

Вот такое сильное влияние на Сергея Новикова оказала первая встреча с будущим митрополитом. Интересно отметить, что в то время в ярославском Феодоровском соборе вместе молились три будущих митрополита – иеромонах Никодим (митрополит Никодим), Владимир Поярков (митрополит Ювеналий) и Сергей Новиков (митрополит Симон).

Сергей Новиков был прихожанином Смоленской церкви села Федоровское. Очень большое влияние, как уже говорилось, оказал на него настоятель этой церкви иеромонах Авель – будущий архимандрит Иоанно-Богословского монастыря. В шутку прихожане прозвали молодого настоятеля «аввой». «Однажды в субботу, – рассказывал митрополит Симон, – после работы я пошел помолиться ко всенощной в село Федоровское, чтобы увидеть нового батюшку – “авву”. Увидел, что этот “авва” – молодой иеромонах. После службы подошел к нему взять благословение. Заранее от псаломщика Павла Ивановича, с которым мы пели на клиросе, я узнал, что батюшку зовут отцом Авелем. А вскоре после первого благословения познакомился с отцом Авелем близко. Часто после службы он приглашал меня к себе домой, и мы вели теплые беседы на духовные темы».