Текст книги "Ладонью солнце не закрыть. Архимандрит Иоанн (Крестьянкин), архимандрит Авель (Македонов), митрополит Симон (Новиков)"

Легко ли быть владыкой?

Будучи управляющим Рязанской епархией, владыка Симон премного потрудился в деле открытия и восстановления полуразрушенных церквей и монастырей.

За время его служения на Рязанской кафедре (1972–2003) число действующих храмов в епархии возросло с 50 до 296, и открылось девять монастырей. Как-то корреспондент одной из рязанских газет задал митрополиту Симону такой вопрос:

– Скажите, легко ли быть владыкой?

На это Рязанский архипастырь сказал:

– Как и любой руководитель, я имею дело с людьми. Хватает забот по хозяйству. Открываются новые храмы – подыскиваю кадры. Забот много. Но заботы эти радостные!

Но сколько за этими радостными заботами беспокойных дум и бессонных ночей, владыка по своей скромности умолчал, как умолчал и о том, как ему давалось смирение перед кричавшим на него уполномоченным по делам религий и перед его же подчиненными, то есть священниками, которые относились к ему негативно. При этом он знал, что такие священники могли быть атеистами и даже работать на Комитет государственной безопасности.

Был даже такой священник, который по бесовскому наущению хотел лишить владыку Симона жизни. Об этом случае рассказывал архимандрит Афанасий (Культинов):

«Знал я такого священника, отца Михаила. Он был фронтовик. Нервы у него были расшатаны, психика тоже. И стал он сильно запивать. И вот однажды вызвал его владыка Симон, чтобы за штат вывести, а тот думал, что его по простым приходским делам вызвали. Приехал, а его там – раз! – за штат выводят! Он выбежал из епархии – и домой. В порыве гнева взял ножик и поехал обратно к владыке. И ведь мог, по расшатанности психики, зарезать его. Но владыка почувствовал неладное, встретил его и говорит:

– Отец Михаил, ты садись, садись…

Верно, передалось им состояние друг друга: владыке – решимость священника, а отцу Михаилу – его смирение.

– Ты садись, отец Михаил. Тихо. Успокойся…

А у того ножик! Он по бесовскому наущению задумал ударить им владыку! Ну, видно, Бог вразумил, и владыка смягчил его своим смирением. И ушел отец Михаил с сокрушением о своем греховном намерении. А ведь владыка не знал его судьбу, но словно прозрел, что нельзя на него сердиться. Он же в концлагере был, где немцы хотели его сжечь. И было так, что подошел он к крематорию и взмолился:

– Господи и Архангел Михаил! – А он крещен в честь Архангела Михаила. – Помогите! Детки у меня в России остались!

И вдруг немецкий офицер подходит:

– Рус, ты священник?

– Да…

И немец отставил его в сторону. Потом Михаил в других концлагерях был, потом бежал, и неудачно. Потом отпустили его из плена. Вот такая судьба. Он после всех концлагерей чудом остался жив, но психика его была повреждена. И вот случилось, что бес скрутил его так, что он на владыку ополчился. А владыка его злое намерение любовью победил…»

Архимандрит Андрей (Крехов) о том, как Рязанский архипастырь реагировал на священников, относившихся к нему негативно, говорил так:

«Были такие священники. Но он их, чтобы умягчить сердца, награждал наперсным крестом.

– Ты заслужил крест, – говорил. – Неси его достойно.

И ведь действительно, те священники, которые относились к архиерею негативно, получив в награду крест, осознавали свою пастырскую ответственность. И к владыке уважением проникались, и крест свой священнический несли достойно. Мягкий он был по характеру и других умягчал».

Интересный случай, характеризующий митрополита Симона, вспоминал его бывший келейник иеромонах (ныне епископ) Савва (Михеев):

«Однажды настоятель одного храма вошел в конфликт со старостой. Этот конфликт зашел настолько далеко, что владыка решил перевести настоятеля на другой приход. Вызвал он его, поговорил по поводу конфликта, а по поводу перевода не стал, отправил его посидеть в коридоре, подождать архиерейского решения, а меня позвал к себе и сказал:

– Отец Савва, поговори, пожалуйста, со священником, который меня ждет в коридоре. Посоветуй ему по-братски, да так, как будто это не я, а ты ему советуешь: мол, неплохо было бы тебе у владыки попроситься на другой приход, а владыка, может, и удовлетворит твою просьбу.

Я вышел в коридор и как бы между прочим спросил у священника, как дела, как настроение. Настоятель начал объяснять:

– Владыка Симон пытается меня со старостой примирить. Но ведь она не права, потому я не хочу мириться.

– А ты попробуй попроситься на другой приход.

– Да, это интересная мысль. А как же мне это сделать? Владыка попросил меня подождать в коридоре, а чего ждать, не знаю…

– Ну, хочешь я сейчас пойду и попрошу, чтобы владыка тебя еще раз принял?

– Сходи, пожалуйста, попроси…

Зашел я к владыке и доложил, что настоятель готов к переводу. Владыка вызвал его. Священник пришел и попросился на другой приход. Владыка, конечно же, одобрил это решение:

– Хорошо, братец, хорошо. Молодец. Это очень мудрое решение. Давайте сейчас же и указ напишем…

Довольный священник, встретив меня в коридоре, поблагодарил:

– Спасибо, отец Савва, что дал мне такой замечательный совет! Ситуация моя разрешилась к лучшему. Владыка дал мне приход недалеко от моего дома».

За мягкость характера, за доброту и милость к ближним рязанская паства искренне полюбила своего владыку. А главное, она часто видела его у престола Божия. В самые дальние уголки Рязанской епархии ездил владыка Симон то на освящение восстановленных церквей, то на престольные праздники действовавших.

В 1977 году произошла первая в послереволюционной истории Рязанской епархии передача храма.

«Помню, владыка решил открыть полуразрушенную Архангельскую церковь в селе Малинки Михайловского района, – рассказывал архимандрит Андрей (Крехов). – Почему именно ее? Не знаю. Может быть, владыка прозорливо понял, что ее хотят разрушить до основания. Знаю лишь, что он усиленно молился о ее передаче епархии. И наверное, благодаря его молитвам эта церковь в 1977 году была чудом спасена от полного разрушения.

Участник событий того времени рассказывал мне, как представители рязанской власти приезжали, чтобы разрушить до основания Архангельский храм. “Приехали тайно, в два часа ночи, – рассказывал он. – Заминировали храм. Командовала работами какая-то грозная женщина в кожаной куртке. И вот перед тем, как отдать команду на взрыв, она зашла в церковь, побыла там немного и вдруг выскочила как ошпаренная.

– Сворачиваем работы, разминируем все! – закричала она страшным голосом. – И срочно уезжаем отсюда!

– Как это – разминируем? Как это – уезжаем? – возмутился минер. – У меня постановление о взрыве, и я должен его выполнить!

– А я приказываю – разминировать и уезжать!

И так она страшно кричала, что все вздрогнули. Ну и, по-видимому, эта женщина обладала большой властью, поскольку храм действительно разминировали и в срочном порядке уехали”.

А потом владыка стал молиться о передаче Архангельской церкви епархии. И действительно, вскоре ее нам передали, и владыка назначил меня ее настоятелем, считая, что я смогу восстановить полуразрушенное здание. Помочь же в восстановительных работах Рязанский архиерей мог только молитвами. И я считаю, что благодаря именно его молитвам мы восстановили Архангельскую церковь, хотя порой мне было очень тяжело.

Владыка Симон чувствовал это и потому разрешил мне обращаться к нему в любое время, хоть ночью. И были такие случаи, когда я приезжал в епархиальное управление, когда он уже почивал. Но его будили, и он всегда приветливо меня принимал, давал необходимые советы, духовно утешал и укреплял. А главное, он молился, и его молитвы доходили до Господа. Поэтому в самые трудные минуты, когда казалось, что помощи ждать неоткуда, я всегда чувствовал, что по молитвам дорогого, любимого мною владыки Симона помощь обязательно придет. Так и случалось».

Вечно занятый епархиальными делами, а также ревностно исполняющий свои архипастырские обязанности, Рязанский архиерей всегда находил время для богослужений, которые совершал с трепетом и благоговением. Но он обладал слабым голосом. Произносил молитвы и проповеди проникновенно, но очень тихо. Несмотря на это, слышно было все до последнего слова… Это удивительно! Я сам, часто молившийся на его службах, до сих пор не могу понять, почему такое происходило. Сегодня даже усилители громкости в храмах ставят, чтобы все ясно слышали слова, звучащие на богослужении, а тогда владыка Симон молился и говорил тихо, но его слышали все безо всяких усилителей.

В своих проповедях Рязанский архипастырь говорил о душевном успокоении, которое приносит церковная молитва, и призывал чаще посещать Божий храм. Иногда цитировал стихотворение священника и поэта Филиппа Пестрякова о Божием храме:

 
Как отрадно здесь! Ни шума,
Ни забот, ни суеты!
Брат, оставь мирские думы,
Приходи, молись и ты!
Здесь умолкнут все сомненья,
Здесь душою отдохнешь,
Жизни лучшие мгновенья
Только здесь переживешь!
 

Однако, переживая в храмах «жизни лучшие мгновенья», владыка Симон – сын крестьянина, познавший нелегкий деревенский труд, – не понаслышке знал, какие житейские трудности могут возникнуть у того или иного человека. За чистоту сердца Господь даровал владыке Симону прозорливость, то есть мудрость, которая позволяла ему предвидеть события и давать человеку необходимый совет, как следует ему поступать в той или иной ситуации.

Так, однажды литератора Василия Степанова владыка предостерег от опасных поступков в семейных отношениях.

«Мы с женой, – рассказывал Степанов, – работали вместе в одной православной организации. Однажды пошли к митрополиту Симону на прием, чтобы обсудить рабочие вопросы. А накануне сильно поссорились. В гневе я обидел жену. Но к владыке пришли с нормальным рабочим настроением. Обсудили текущие дела, стали прощаться. И вдруг владыка говорит мне:

– Ты уж это там, того… Жену свою больше не обижай, не надо…

Мы ушли пораженные. Это был явный факт его чудесной прозорливости».

О своем служении митрополит Симон говорил: «Архиерейское служение, как и священническое, требует творческого подхода. Иначе за кучей указов и распоряжений уполномоченного, за горой канцелярских бумаг о проблемах на различных приходах можно не увидеть своих пасомых… Церковная жизнь, как и приходская, порой требует неординарных решений. Только по одному лишь церковному Уставу, который соблюдать, конечно же, необходимо, нельзя выстроить живую жизнь на приходах. К примеру скажу, что невозможно писать стихи по учебнику стихосложения. Так и пастырство. Желательно, чтоб оно совершалось творчески. Ну и, конечно же, невозможно нести ни архиерейский, ни священнический крест без укрепляющей и животворящей силы Божией благодати».

Бывали случаи, когда владыка Симон отходил от церковного Устава, поступал по принципу икономии, то есть решения церковных вопросов с позиции снисхождения. Архимандрит Афанасий (Культинов) вспоминал: «При нашем добром владыке многие священники были очень строгие. Они категорически запрещали отпевать тех, которые по своей воле ушли из жизни. Но владыка для такого случая давал другие указания: разрешал, допустим, пропеть “Трисвятое” по “Отче наш” и предать земле. А по тому, кто лечился в психбольнице, даже и отпевание разрешал свершить, но без помина на литургии. Так не по букве, а по любви поступал Рязанский архиерей. И что интересно, ныне такой подход владыки к отпеванию крещеных, которые по своей воле ушли из жизни, принят всей Церковью. Благодатный был пастырь, благодатный!..»

Силу Божией благодати, которая помогала владыке Симону совершать свое служение не по букве, а по любви, он черпал из церковных богослужений. Святитель Филарет Московский писал: «Можешь ты и в своем доме, и в уединенной храмине сердца твоего вкушать от воды благодати в молитве, но надобно, чтобы приходил ты почерпать воду благодати в храме Божием, где она особенно жива и живоносна». Эти слова святителя Филарета владыка Симон неоднократно приводил в своих проповедях.

За усердие к церковной молитве, за любовь к богослужениям, за всецелое упование на Господа митрополиту Симону обильно даровалась Божия благодать, которой он щедро делился с другими. Все, кому приходилось обращаться к нему за утешением, за духовной поддержкой, после общения с ним чувствовали благодатное просветление в своей душе. Все укреплялись в вере и ободрялись духом.

В разговорах со своими посетителями Рязанский архиерей иногда говорил: «Мы, монахи, – тычины сухие, а вы – лоза виноградная. И чтобы не упала лоза и виноград не сгнил, мы, как тычины, лозу виноградную поддерживаем. В этом наше предназначение – вас поддерживать. Но делать это без Божией благодати мы не в силах».

Ныне, по прошествии времени, в отношении митрополита Симона можно применить его собственные слова о благодати, сказанные им в одной из его проповедей: «Благодать Божия – это сила Божия невидимая, но она видимо проявляется. Наполняя душу, она отражается и на теле человека благодатного. Она видна на его лице, сияет в его взоре, слышна бывает в разговоре. Как сладка беседа с таким человеком! Часто одно слово облагодатствованного человека целый камень снимает с наболевшего сердца, и на душе становится так легко, радостно, благодатно!»

Как хорошо сказано! И как зримо это проявлялось в отношении самого Рязанского архипастыря, которому по стечению времени и обстоятельств ох как нелегко было быть владыкой, впрочем, как и всем архиереям, иеромонахам и священникам того времени!

Но у любого явления есть как плохая сторона, так и хорошая. То же самое можно сказать и про институт уполномоченных, так досаждавших всем представителям священства в советское время.

«Вспоминаются слова протоиерея Бориса Старка, – говорил отец Афанасий (Культинов). – Он был сыном известного адмирала, служил за границей. Как только появилась возможность на Родину приехать, он вернулся и, конечно, очень много претерпел от уполномоченных. Одному из них на его прямой вопрос отец Борис ответил:

– К вам я отношусь как к кровососущим насекомым, которые выпивают дурную кровь из Церкви. Потому что сейчас знают, что невыгодно идти в священники. И если человек неверующий, он в священники не пойдет».

Сила Божией благодати

Хорошо и точно сказал владыка Симон о том, что благодать может видимо проявляться и порой бывает видна даже на лице благодатного человека. Это подтверждают те, кто имел счастье общаться с праведниками: с архимандритом Кириллом (Павловым), протоиереем Николаем Гурьяновым, архимандритом Авелем (Македоновым), архимандритом Иоанном (Крестьянкиным) и другими Божиими угодниками конца ХХ – начала XXI века.

В этой книге мы уже приводили слова иеромонаха Иоасафа (Швецова) о том впечатлении, которое на него произвел отец Иоанн (Крестьянкин), которого тот увидел после Пасхальной литургии: «Он весь светился. Он весь ликовал, и светился, и торжествовал. А главное, это состояние незаметно передавалось и другим служащим».

Именно таким запомнился рязанской пастве и владыка Симон, который, следуя примеру преподобного Серафима Саровского, основную цель человеческой жизни видел в стяжании благодати. Сила Божией благодати, которую стяжал митрополит Симон, распространялась и на его дерзновение в молитве. Это отмечали многие.

Митрополит Сергий (Фомин) говорил: «Владыка Симон любил молиться, и его молитвы доходили до Бога. Поэтому в самые трудные минуты, когда казалось, что помощи ждать неоткуда, я всегда чувствовал, что она обязательно придет. Так и случалось. Поэтому я считаю митрополита Симона праведником, который дерзновенно молился о своих пасомых, и его молитвы не были тщетны».

Протоиерей Петр Кравцов также отмечал, что многие на себе испытали благодатную помощь от Бога по молитвам владыки. Существуют конкретные свидетельства того, как по его молитвам исцелялись болящие. Так, заслуженный профессор Московской духовной академии и семинарии Константин Скурат, вспоминая о митрополите Симоне, говорил:

«Однажды, когда моя жена была при смерти и ей предстояла тяжелейшая операция, я обратился к владыке Симону с просьбой усердно помолиться за нее.

– Помолюсь, и по вере вашей будет вам! – сказал владыка.

И вот по милости Божией и по святым молитвам митрополита Симона моя жена жива до сих пор».

Евгения Белянкина, работавшая продавцом в иконной лавке при рязанском Троицком монастыре, вспоминала:

«Одна женщина рассказала мне следующий случай, происшедший с ней. Долгое время она страдала сильными головными болями, неоднократно обращалась за помощью к врачам, лечилась, но ничего не помогало. И тогда она решилась попросить помолиться за нее владыку Симона.

Не смея тревожить его в епархиальном управлении, она прибыла на архиерейское богослужение в Успенский собор. После службы, когда владыка направлялся к своей машине, она подошла к нему, рассказала о своей болезни и попросила помолиться о выздоровлении. И митрополит Симон, помня апостольские слова: Молитесь друг за друга, чтобы исцелиться (Иак. 5, 16), возложил на эту женщину руки и сотворил молитву Господу. Упование женщины оправдалось. Болезнь сразу же прошла».

Примечательное свидетельство об удивительной силе молитв владыки Симона привела прихожанка рязанского Николо-Ямского храма Лариса Сальная:

«Как-то мама рассказала, что, когда мы были совсем маленькими (а это был 1972 год), она сильно болела. Врачи не давали ей никакой надежды на выздоровление. И тогда она решила встретиться с Рязанским архиереем и рассказать ему о своем горе. При встрече владыка внимательно выслушал ее, а потом спокойно и убедительно сказал:

– Не бойся, все будет хорошо. Я буду молиться за тебя. И ты молись. Сама ходи в храм и детей води. Будете молиться, причащаться – и выздоровеешь ты и детей вырастишь.

Так по молитвам владыки Симона и вышло. С Божией помощью безнадежно больная мама выздоровела. И нас с сестрой вырастила. Сейчас наша мама – бабушка взрослых внуков».

Даже когда митрополит Симон пережил инсульт и находился в полубессознательном состоянии, он молился. Его келейник иеромонах (ныне епископ) Савва (Михеев) рассказал, как терпеливо переносил он выпадавшие на его долю страдания: «Мы видели, что, даже находясь в состоянии, когда не только двигаться, но даже говорить владыка не мог, он все равно молился. Однажды ко мне приехал один многодетный священник. Он жаловался на тяжелые жилищные и материальные условия. Я посоветовал ему обратиться к владыке, попросить его молитв. Он согласился. И тогда я подошел к митрополиту Симону, все ему рассказал и попросил помолиться за бедствующего священника. Владыка кивнул головой, давая понять, что помолится. Священник уехал, а через некоторое время звонит мне и говорит, что его дела устроились. Неожиданно нашлись средства, и он купил очень хороший дом, о котором и мечтать не мог. Действительно много может усиленная молитва праведного (Иак. 5, 16)!»

Повторим еще раз слова владыки Симона, которые он никак не относил к себе: «Часто одно слово облагодатствованного человека целый камень снимает с наболевшего сердца, и на душе становится так легко, радостно, благодатно». Так благодаря Божией благодати, которая осияла владыку Симона, встречи с ним всегда оставляли у людей чувство умиротворенности, возгревали в душах живую веру. И даже неверующие люди, признавая его высоконравственным человеком, после бесед с ним постепенно обращались к Богу. Только Всевышнему известно, скольких сомневающихся привел он к святой Православной вере…

Но не только в беседах и проповедях говорил митрополит Симон о реальности существования Бога. Он писал и публиковал статьи, имеющие большое духовно-нравственное значение. Литературные и богословские труды митрополита Симона были известны далеко за пределами Рязанской епархии. Их публиковали во всецерковных изданиях: «Журнале Московской Патриархии», журналах «Глинские чтения» и «Пастырь», а также в светских всероссийских изданиях – журнале «Эхо планеты», газете «Труд» и других печатных СМИ.

Но больше всего владыка Симон печатался в рязанских журналах и газетах, потому что всей душой полюбил Рязанский край, его народ, его историю, его святыни. О них он чаще всего и писал. Приведем только несколько сочинений владыки: «Святитель Василий, епископ Рязанский», «Святой благоверный князь Роман Рязанский», «Олег Иванович, великий князь рязанский», «Священномученик Мисаил, архиепископ Рязанский и Муромский» и так далее. Все публикации Рязанского архипастыря проникнуты глубоким патриотизмом, любовью к России и к Рязанской земле. А главное, в них по-новому, с духовной точки зрения осмыслялась история Рязанского края.

Такой духовно-исторической литературы после революции 1917 года рязанцы еще не знали. Почетный академик Российской академии естественных наук, старший научный сотрудник Рязанского института развития образования Л.В. Димперан говорил: «Особенно меня поразила написанная простым, доходчивым языком статья владыки о великом князе Олеге Ивановиче Рязанском. Надо было обладать гражданским мужеством, чтобы писать о нем. Ведь статья была написана еще в советское время и шла вразрез с официальной оценкой Олега Ивановича. Читаешь ее без отрыва, забывая, что это не роман, а серьезная научная работа… Владыка, привлекая различные источники, как ученый доказывает всю несостоятельность обвинений и нареканий на Олега Ивановича».

Вообще, духовно-просветительский труд владыка Симон считал трудом апостольским, тем более что наш народ после долгих десятилетий безбожия приходилось заново воцерковлять. На рубеже ХХ века, когда русские люди находились в плену атеизма, Рязанский архипастырь понимал то, что обозначил в одном из своих стихотворений иеромонах Роман (Матюшин):

 
Без Бога нация – толпа,
Объединенная пороком,
Или слепа, или глупа,
Иль, что еще страшней, – жестока.
И пусть на трон взойдет любой,
Глаголющий высоким слогом,
Толпа останется толпой,
Пока не обратится к Богу!
 

Однако владыка Симон понимал и то, что все вышесказанное не может осуществиться без Божией благодати, которой спасается как отдельный человек, так и весь народ. Осознавал Рязанский архипастырь, что для приобретения благодати надо быть соработником Богу, надо прилагать собственные усилия для совершенствования как своей души, так и душ своей паствы.