Текст книги "Ладонью солнце не закрыть. Архимандрит Иоанн (Крестьянкин), архимандрит Авель (Македонов), митрополит Симон (Новиков)"

Свеча на подсвечнике

7 сентября 1978 года владыка Симон был возведен в сан архиепископа и стал еще более ревностно трудиться на ниве духовного просвещения своей паствы. И его труды не пропали втуне. В 1990 году открылось духовное училище, впоследствии преобразованное в семинарию. В 1995 году открыли православную гимназию во имя святителя Василия Рязанского, а на базе Рязанского государственного педагогического университета создали Центр православной педагогики.

Ректор университета Анатолий Лиферов о своем знакомстве с Рязанским архиереем, которое произошло в конце 1980-х годов, рассказывал:

«Когда я с ним познакомился, то спросил, как надо его называть. Ведь я в то время был ректором самого идеологизированного учебного заведения в Рязани. И тогда владыка, понимая такую ситуацию, сказал:

– Вам, Анатолий Петрович, будет удобнее называть меня Сергей Михайлович».

Таково было смирение владыки. Кроме того, это говорит о тактичности и дипломатичности Рязанского архиерея, которые были необходимы всем пастырям советского времени. Видя, что человек в силу своего положения не решается называть его владыкой, архиепископ Симон сам просил называть его Сергеем Михайловичем. Так он поступал не только по отношению к представителям власти, но и к некоторым известным деятелям литературы, культуры и науки.

С начала 1990-х годов в Рязанской епархии стали выходить периодические издания: журналы «Рязанский церковный вестник» и «Вышенский паломник», газеты «Благовест» и «Святые врата». На рязанском государственном телевидении (ВГТРК «Ока») появилась православная телепередача «Зёрна», а на радио – программа «Истоки». В издательстве газеты «Благовест» начали выходить брошюры о рязанских святынях, о чудотворных иконах, а в издательстве «Зёрна» – книги о рязанских святых и подвижниках веры и благочестия. Эти книги и брошюры владыка лично прочитывал и делал необходимую правку.

Сегодня перечисление всех трудов владыки на ниве духовного просвещения, наверное, покажется скучным. Но я их привожу как свидетель того времени, когда Рязанский регион после «демократической революции» Горбачева и Ельцина возглавлялся коммунистами. Именно коммунисты-атеисты были тогда во всех структурах власти. Большой дипломатичностью надо было обладать, чтобы в рязанском оплоте коммунистической партии добиться достижения всего вышеперечисленного.

Почитатель владыки Симона генерал МВД Иван Федорович Перов, вспоминая те времена, говорил:

«Большая часть служения Рязанского архиерея пришлась на те годы, когда ему было небезопасно лишнее слово сказать. Каждый месяц первый секретарь Рязанского обкома (то есть глава Рязанской области. – И. Е.) приглашал владыку Симона на беседу. Указывал ему, как и что он должен делать. Но владыка не пресмыкался пред ним, не унижался. Хотя знаете, какая власть тогда была!

В советский период государственная политика заключалась в том, чтобы как можно чаще менять архиереев на кафедре, чтобы они не могли войти в курс проблем епархии, чтобы народ не мог полюбить своего архипастыря. А владыке Симону Господь судил прослужить на одном месте более тридцати лет! При нем в Рязани четыре первых секретаря сменилось, и каждый указывал ему, что делать, и каждый грозился снять его с Рязанской кафедры.

Но секретари приходили и уходили, а владыка Симон оставался. И в курс епархиальных проблем вошел, и решал эти проблемы, и был возлюблен своей паствой. Это была явная Божия помощь владыке в его нелегком архиерейском служении».

Служа на Рязанской кафедре, архиепископ Симон всегда следовал словам апостола Иакова: Вера без дел мертва (Иак. 2, 26). При нем епархиальное управление ежегодно перечисляло тысячи рублей для помощи больным и инвалидам. «Наша общая задача, – говорил митрополит Симон в одной из проповедей, – научить людей с сочувствием относиться друг к другу».

Это было сказано в начале 1990-х годов, в очень тяжелые для нашего народа времена. Высоко чтимый владыкой Симоном митрополит Иоанн (Снычев), характеризуя те времена, сказал горькие, но правдивые слова о тогдашнем отношении государства к социально не защищенным людям: «Мы превратили наших стариков – отцов и матерей наших, вынесших на себе неимоверную тягость русской истории последних десятилетий, – в голодных, нищих побирушек, грошовой пенсии которых не хватает даже на то, чтобы их похоронить по-божески!»

Архиепископ Симон думал точно так же и предпринимал активные действия, помогая тем, кто оказался в тяжелой жизненной ситуации. А таковых на Рязанской земле было очень много. Из-за вспыхнувших в бывших советских республиках военных конфликтов только в Рязанскую область переселилось более 16 тысяч обездоленных людей. Для помощи им и другим неимущим владыка Симон в социальные структуры ежемесячно перечислял не только епархиальные, но и личные средства. Такие перечисления шли с пометкой: «Неимущим, обездоленным, детям-сиротам». А по большим церковным праздникам он собирал подарки и отправлял с ними своих иподьяконов в больницы. Они поздравляли тяжелобольных и дарили им архиерейские подарки, а на вопрос: «От кого?» – по благословению владыки говорили: «От православных христиан».

Один из рязанских журналистов однажды спросил архиепископа Симона:

– Скажите, в чем, по вашему мнению, состоит милосердие?

– Все очень просто, – ответил тот. – Твори добро, помогай нуждающимся. Действуй, как евангельский самарянин. В этом и состоит милосердие.

Сам же владыка жил более чем скромно. Известный рязанский писатель Алексей Хлуденёв вспоминал:

«Пришел я однажды для разговора с владыкой в епархиальное управление на улице Фрунзе, зашел в приемную. Там уютно было, хорошо. На стенах висели картины, в клетках пели канарейки. Помню, он сказал мне:

– Слышите, как хорошо поют эти птички? Бога славят. Всякое дыхание да славит Господа. Тем паче люди. Лишь бы правильно они Его славить умели. Мы православные христиане, а “православный” – значит “правильно славящий”.

Потом мы долго говорили с владыкой о моем романе “Князь Олег Рязанский”. После разговора владыка оставил меня на вечернюю трапезу. И я впервые узнал, как питается наш архиерей. Его трапеза состояла из винегрета, картофельного пюре, рыбной котлеты и компота. Это же он предложил и мне. Мы поужинали.

Я про себя только подивился скромности владыки Симона, его аскетическому образу жизни. А скромность у него проявлялась во всем – и в пище, и в комнате, где он жил, и в поношенном архиерейском одеянии. Даже в речах неторопливых и в скупых, но очень точных словах была скромность…

Помню, в разговоре он по-философски глубокомысленно заметил:

– Мы, христиане, должны жить, как ничего не имеющие, но всем обладающие».

Простоту жизни Рязанского архиерея отмечали все, кто бывал у него в доме на улице Фрунзе. Келья архиепископа Симона была небольшой, тесной, загруженной книгами и различными вещами. При этом Рязанский архиерей однажды загромоздил ее еще и гробом… Об этом случае Евгений Каширин вспоминал:

«Как-то пригласил меня владыка для разговора о фотографировании Иоанно-Богословского монастыря. Пришел я, значит, захожу в его келью, а у него там гроб стоит. Там и без того тесно было, а тут еще гроб откуда-то взялся… Я растерялся, а потом набрался смелости и спросил:

– Скажите, владыка, а почему здесь гроб стоит?

– Знаете, Евгений Николаевич, иногда подвижники ставят у себя в келье гроб, чтоб хранить памятование о смерти. А я никакой не подвижник, и у меня, братец, совсем другая история. Есть на Борисоглебском приходе одна глубоко верующая старушка. Как-то она сильно заболела и решила для себя заранее гроб заготовить. Купила она гроб, поставила в сарай. Ну, стоял он там и стоял. А старушка выздоровела и решила навестить свою сестру, которая живет в другом городе. И на кого-то надо было ей оставить свой гроб, поскольку сын у нее сильно запивал и мог его пропить… Ну и обратилась эта старушка ко мне. Как не помочь? Помог. Только вот старушка эта обещала через неделю приехать, да загостилась у сестры. И вот уже второй месяц гроб так и стоит в моей келье».

Для сегодняшнего времени такое поведения облеченного высоким саном архиерея покажется очень странным и даже маловероятным. Ну вот представьте себе: обращается к владыке какая-то старушка и просит его взять на сохранность гроб. Впрочем, и старушки такие уже вряд ли бывают… Но каковы же должны быть отношения между паствой и владыкой, чтобы можно было вот так просто-запросто попросить архиерея на время гроб в епархиальное управление взять!

Архипастырь из крестьян, владыка Симон ну жды своей паствы воспринимал как ниспосланную от Бога возможность для проявления своей любви к простым людям. И потому, как уже говорилось, он принимал людей в любое время, даже ночью. Удивительно, но при этом у него всегда хватало времени на молитвы и псалмопение. Об этом хорошо сказал игумен Гурий (Покровский) в посвященном владыке Симону стихотворении «Добрый пастырь»:

 
Двери кельи кабинетной
Были всем всегда открыты.
Наполняя души светом,
Вы ноги каждому омыли.
Обладая вышним саном,
Не забыли подвиг-бдение,
Пред Отцом Небесным тайно
Совершая псалмопение.
 

Ведя молитвенный, аскетический образ жизни, владыка Симон в своем служении проявил многогранный талант архипастыря и руководителя-хозяйственника, богослова и ученого-историка, общественного деятеля и русского патриота. За патриотический вклад в исследование истории Рязанской земли владыке Симону присвоили два высоких светских звания – почетного гражданина города Рязани и почетного гражданина Рязанской области.

В Русской Православной Церкви авторитет Рязанского архиерея также был весьма высок. Во внимание к его усердному архипастырскому служению митрополит Симон был награжден следующими орденами Русской Православной Церкви: святого князя Владимира II степени, преподобного Сергия Радонежского I и II степеней, святого князя Даниила Московского II степени.

Удостоился Рязанский архиерей и высоких государственных наград. В 1995 году Указом Президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина ему вручили орден Дружбы. В 2000 году «За большой вклад в укрепление гражданского мира и возрождение духовно-нравственных традиций» Президент России В.В. Путин лично вручил митрополиту Симону орден Почета.

Но при всем этом в общении владыка оставался простым, доброжелательным человеком, кротким и смиренным монахом, облеченным епископской властью. «Смирение и кротость, – говорил он, – вот что украшает человека, делает его приятным и милым для окружающих. А если к этому добавляется горячее любящее сердце, то все это делает человека солью земли, свечой, которую ставят на подсвечнике, чтобы светила она во всем доме».

Думается, что эти слова в полной мере можно отнести и к самому митрополиту Симону. Для рязанской паствы он являлся «свечой на подсвечнике», особенно при совершении богослужений и произнесении проповедей. Чаще всего владыка служил в кафедральном соборе, каким являлся тогда Борисоглебский храм. Когда-то на его месте стояла деревянная Борисоглебская церковь, в которой некогда служил святитель Василий Рязанский. Здесь на месте служения святителя Василия владыка Симон порой вспоминал свою юность и ярославского блаженного, который предрек ему архипастырство на Рязанской земле…

Интересно отметить, что в 1947 году в Борисоглебской церкви нес послушание ключаря игумен Пимен (Извеков), будущий Патриарх Московский и всея Руси, который, будучи в сане епископа, рукополагал отца Симона во иеродиакона, а затем во иеромонаха. А став Патриархом, Пимен благословил хиротонию отца Симона во епископы. Причем Святейший видел в нем человека, который соответствует представлению об истинном архиерее, и впоследствии, по словам митрополита Сергия (Фомина), «всегда ставил владыку Симона в пример другим архиереям».

Совершая богослужения в храмах Рязанской епархии, архиепископ Симон всегда говорил проповеди, в которых призывал свою паству чаще участвовать в церковной молитве, чтобы нравственно совершенствоваться и находить силы для борьбы со своими недостатками.

– Христианское богослужение, – говорил владыка Симон, – есть источник духовной жизни для верующих. В храме совершаются святые таинства, без которых невозможно не только спастись, но даже начать спасение. И только с помощью Божественной благодати, укрепляющей наши слабые силы, мы можем нравственно совершенствоваться. Только находясь в постоянном духовном общении с Церковью и нравственно совершенствуясь при помощи Божией благодати, христианин может постепенно ослабить в себе силу всякой нравственной нечистоты. В этой борьбе со злом ему окажут большую помощь молитвы других членов Церкви за него. Особенно же сильна молитва в храме, где слабость и недостаточность молитвы одного члена восполняются крепостью и совершенством соборной молитвы.

Отмечая любовь владыки Симона к молитвам в храме, протоиерей Александр Куропаткин говорил: «Он не мыслил жизни без молитв в храме. Даже когда попал в автомобильную аварию и, сильно травмированный, не мог ходить, он стремился в храм. Представьте себе: на носилках приносили его в церковь! Я сам лично видел это на одной из служб в Борисоглебской церкви. Во время литургии он привставал с носилок, молился и светился, словно свеча на подсвечнике…»

Великие перемены

При сильной занятости в деле архипастырского служения владыка Симон каждый год старался побывать на родине.

Архимандрит Андрей (Крехов) вспоминал:

«Когда владыка возглавил Рязанскую кафедру, я еще учился в Духовной академии. На летние каникулы приезжал в Рязань. А он, примерно в это же время, брал отпуск и уезжал к себе на родину – в село Кишаново Ярославской области. И всегда брал меня с собой, чему я был очень рад, поскольку мне всегда хотелось находиться рядом с таким высокодуховным человеком, как владыка Симон.

В Кишаново мы жили в деревянном домике его родителей. Владыка обустроил там домовую церковь. Каждый день он вставал в пять часов утра и будил нас на утреннее молитвенное правило звоном колоколов маленькой домовой звонницы. После молитв мы трапезничали, а потом занимались разными домашними делами, обустраивали территорию вокруг домика.

Владыка Симон очень любил цветы. В Рязани во дворе епархиального управления у него стояла беседочка, вокруг которой была сделана тропка и посажены цветочки. Каждое утро владыка после основных молитв прогуливался вокруг беседки и, любуясь цветочками, 150 раз прочитывал “Богородице Дево, радуйся”.

Вот и у себя на родине в Кишаново владыка разбивал клумбы и по приезде просил меня почаще поливать их.

– Поливай, поливай, отец Андрей! – говорил он. – Цветочки тебе за это благодарны будут. Знаешь, что такое благодарность? Это дарение блага, благодарение. Ведь “благодарю” – это значит “благо дарю”. Да… Ты цветочки поливаешь, благо им даришь. И они тебе благодарны будут. Расцветут и станут радовать нас своей красотой. Цветы нам Самим Богом в утешение даны. Да…»

Сестра владыки Симона монахиня Нонна, вспоминала:

«Приезжая в родной дом, владыка любил играть со своими внучатыми племянницами Аней и Олей. И в прятки играл, и в догонялки. Даже когда он отдыхал, они садились к нему на край кровати, и он рассказывал им сказки, которые начинались словами: “Жили-были девочки Аня и Оля”. Это были сказки о правильном поведении, о послушании родителям, о любви друг к другу, об уважительном отношении к взрослым.

Кроме того, его приезд всегда был большим праздником для всей округи. В нашей сельской Никольской церкви он проводил архиерейские богослужения, на которые стекалось множество народу изо всех деревень в округе. Владыка Симон настолько любил свою родину, что увлек своей любовью и других архиереев – владыку Михея (Хархарова) и владыку Кирилла (Наконечного). Однажды вместе с ними он приехал в Кишаново и служил в Никольской церкви. Представьте себе: у нас, в глухомани, в стареньком Никольском храме была служба сразу трех архиереев!»

Постоянное как прямое, так и молитвенное общение со своей паствой, богослужения и проповеди владыки Симона привлекали к Православной вере все больше и больше людей. Об этом говорит статистика: с начала 1980-х годов все чаще заказывались требы во вверенной владыке Симону Рязанской епархии. Так, в 1982 году в Рязани крестилось 30 процентов родившихся, что было в два с лишним раза больше, чем в целом по России. За период с 1983 по 1984 год число крещений возросло с 1673 до 1859. Намного больше стало свершаться венчаний и отпеваний. О притоке верующих в храмы говорит и увеличение церковных сборов. Так, в 1984 году по отношению к 1982-му они увеличились на 154 тысячи рублей.

В этих условиях сложилась острая нехватка священнослужителей. И Рязанский архиерей вынужденно стал рукополагать в священники людей без духовного образования. «Что поделать? – вспоминал митрополит Симон. – Кадров тогда катастрофически не хватало. И я стал рукополагать благочестивых людей, рекомендованных приходами. Практику молодые священники проходили, участвуя в богослужениях со старшими священниками, а духовное образование получали заочно».

Приходилось Рязанскому архиерею и во диаконы поставлять людей без необходимых знаний. Так, диакон Анатолий Жутаев вспоминал:

«Когда владыка Симон узнал о моем желании стать диаконом, то пригласил меня к себе, чтобы познакомиться поближе. Узнав, что я художник, говорил со мной об искусстве, рассказывая о некоторых знаменитых художниках и их работах такие уникальные факты, которые я не знал.

Азы диаконского служения он преподавал мне лично. Помню, я очень удивился, что архиепископ, столь занятой человек, уделяет мне много времени. Владыка давал мне наставления с кротостью и любовью. Он обращался со мной не как с новоначальным, а так, будто я уже давно служил».

Об интересном случае при одном из рукоположений рассказывал епископ Савва (Михеев). Случай этот говорит о прозорливости владыки Симона.

«Моя первая хиротония (во иеродиакона), – вспоминал владыка Савва, – совершалась в храме села Заокского, а вторая (во иеромонаха) – в храме села Борисково. И там, и там были очень маленькие алтари, в которых двоим с трудом можно было разойтись. И вот, помню, владыка сказал мне при рукоположении во иеромонаха:

– Отец Савва, вы не обижайтесь на меня, что я вас в таких тесных алтарях рукополагаю…

– Владыка, честно сказать, мне это не важно. Мне важно, что вы совершаете хиротонию, – отвечал я ему.

– Но третья твоя хиротония будет в просторном алтаре, – сказал мне владыка.

Тогда я не придал этому значения и забыл эти слова, но вспомнил их, когда в просторном алтаре Преображенского собора Валаамского монастыря свершалась моя третья хиротония (во епископа)».

Случай о предсказании иеромонаху Савве хиротонии во епископа произошел в 2001 году, когда давления на Церковь уже не было. А в 1970–1980-е годы Рязанскому архиерею, чтобы рукоположить кого-то во священника, приходилось проходить «огонь, воду и медные трубы». Ведь в конечном счете рукоположение зависело от уполномоченного, во власти которого было окончательное решение – регистрировать или не регистрировать рукоположенного. Иногда старосты даже взятки уполномоченному давали, лишь бы заполучить для храма священника или дьякона.

Архимандрит Афанасий (Культинов) рассказывал о том сложном, противоречивом времени так:

«Была в рязанском поселке Тума староста Варвара. Она к уполномоченному часто ходила. У нее такая “спецодежда” была – две юбки длинных. Так вот, она для решения какого-нибудь важного вопроса иногда из-под подола верхней юбки купюру достанет и – раз уполномоченному! Он брал, и вопрос решался.

Когда меня хотели рукоположить в дьяконы, Варвара к уполномоченному приехала и говорит:

– Дай разрешение. Ну что тебе, жалко, что ли? Нам в храм дьякон очень нужен.

Уполномоченный заартачился, и тогда она воспользовалась купюрами из-под первой юбки.

– Я, – сказала она мне потом, – за тебя все-таки отвалила.

Конечно, я не стал спрашивать, сколько отвалила. Она дала уполномоченному денег, а он дал разрешение поставить меня в дьяконы. Ведь тогда нужно было получить регистрацию и у уполномоченного, от советской власти, и у архиерея. А архиепископ Симон не мог давать одобрения на рукоположение без согласования с уполномоченным. Уполномоченный дал добро – владыка Симон рукополагает. Такая была зависимость».

И лишь начавшаяся в нашей стране с 1985 года государственная реформа (так называемая перестройка) внесла позитивные изменения в отношения между Церковью и государством. Власть стала вступать в диалог со священноначалием. А кардинальные перемены в отношениях между Церковью и государством начались с 1988 года, с празднования Тысячелетия Крещения Руси. Это был первый после 1917 года праздник, который Церковь и государство отмечали совместно. В рамках празднования этого события архиепископ Симон в составе паломнической группы побывал в Греции, посетил святые места. На праздник Преображения Господня по просьбе греческих иерархов Рязанский архиерей возглавил крестный ход в Мосхату (предместье Афин). Владыка побывал на острове Эвбея, где поклонялся мощам святого Иоанна Русского, и на горе Афон.

Посетив на Афоне русский Пантелеимонов монастырь, владыка Симон вспомнил, как когда-то не решился стать его насельником из-за боязни заболеть ностальгией. Оказалось, что его боязнь была небеспричинной. Вспоминая о своем пребывании на Афоне, владыка говорил:

«С духоносными насельниками Афона было радостно встречаться. Беседы с ними были не только приятны, но и полезны. Но какая у них главная трудность? Я и раньше слышал, но после бесед с ними убедился: они тоскуют по Родине… Да…

Ностальгия – это русская болезнь. Она приключается вдали от России даже с молитвенниками за Россию. Русские монахи на Афоне всегда сохраняют духовную связь с Родиной. Молятся за нее, за родных и близких, за всех нас и тем самым побеждают свою ностальгию, претворяют ее в любовь к Родине».

В 1988 году в России случилось необыкновенное, неслыханное событие. Президент СССР М.С. Горбачев принял в Кремле Святейшего Патриарха Пимена и членов Священного Синода. Перед телекамерами всего мира глава государства, первый секретарь всегда боровшейся с религией коммунистической партии, улыбаясь, подает руку Предстоятелю Православной Церкви Патриарху Московскому и всея Руси! Дивны дела Твои, Господи!

В том же году состоялся Поместный Собор РПЦ. От Рязанской епархии в нем участвовали архиепископ Симон, архимандрит Авель (Македонов), представители духовенства и мирян. Собор канонизировал новоявленных святых, в числе которых был святитель Феофан Вышенский. В своей речи на Соборе владыка Симон рассказал о его духовном подвиге. Вскоре мощи святителя Феофана, находившиеся в Троице-Сергиевой Лавре, были переданы в ближайший к Вышенской пустыни Сергиевский храм села Эммануиловка.

В самой же пустыни тогда находилась психиатрическая больница, в которой, в частности, содержались верующие и даже священники и монахи. Особенно значим в истории этой больницы старец Глинской пустыни иеродиакон Ефрем. В памяти верующих он остался как обладавший благодатью молитвенник и прозорливец, а в памяти служащих больницы – как глубоко мысливший, мудрый человек. Бывало даже и так, что некоторые врачи после бесед с ним обращались к вере. И все отмечали кротость его нрава и монашеское смирение. Однако – сегодня в это трудно поверить! – при таких качествах характера старец Ефрем содержался в отделении для буйных больных!

Каждый день у этого отделения собирались с Шацкого района почитатели старца и молились о нем. Их и прогоняли, и сажали в КПЗ (камеры предварительного заключения). Однако на смену одним молитвенникам приходили другие, и в конце концов власти выпустили отца Ефрема из психбольницы. Такова сила соборной молитвы: она и застенки преодолевает, и безбожную власть вразумляет…

А в 1988 году произошло еще одно удивительное событие. Митрополит Симон подал в рязанскую администрацию прошение о передаче Рязанской епархии Иоанно-Богословского мужского монастыря. Владыка Симон горячо молился о вразумлении властей, и его молитва была услышана. Монастырь действительно передали Церкви. Дивны дела Твои, Господи!