Текст книги "Ладонью солнце не закрыть. Архимандрит Иоанн (Крестьянкин), архимандрит Авель (Македонов), митрополит Симон (Новиков)"

«Я посох мой доверил Богу»

В 1950 году прихожан в Смоленской церкви села Федоровское было немало. Однако отец настоятель, иеромонах Авель особое внимание обратил на псаломщика Сергея Новикова. Отец Авель заметил скромное поведение юноши и его глубокие, искренние молитвы в храме. Батюшка словно почувствовал в нем родственную душу. К тому же оба они тогда были молоды, оба имели высокую духовную настроенность. Поэтому подружились. Как оказалось, на всю жизнь.

Эта дружба стала для обоих настоящим сокровищем. Тем сокровищем, о котором святитель Амвросий Медиоланский сказал: «Что может быть выше и драгоценнее того, когда ты имеешь возможность открыть другому твое сердце, поделиться тайнами, поведать сокровенное? Что может быть утешительнее, как когда ты имеешь искренне преданного тебе человека, который в счастье тебе сорадуется, в несчастии состраждет, в гонениях подает тебе советы и утешение?»

Сергей Новиков поведал духовному другу и наставнику о своем сокровенном желании поступить в духовную семинарию и стать священником.

– Знаешь, Сережа, – сказал тогда отец Авель, – я тоже когда-то мечтал о духовном образовании, но владыка Димитрий не благословил. Борю Ротова, ныне иеромонаха Никодима, благословил, а меня нет. Ротов, как сказал владыка, «будет занимать такую ответственную должность, что ему некогда будет помолиться за себя. А ты молись, молись за него, как за самого себя, и даже больше, чем за себя!». И хоть я очень желал учиться, владыка Димитрий мне прямо-таки запретил, сказал, что мне хватит той духовной мудрости, которую дарует Господь. А о тебе я обязательно с ним поговорю и дам рекомендацию на обучение в духовной семинарии.

Так и поступил отец Авель. Архиепископ Димитрий, выслушав отца Авеля и прочитав рекомендацию, благословил Сергея Новикова на поступление в Московскую духовную семинарию.

Сергей стал собирать документы для поступления, что оказалось делом весьма нелегким. Над его верой в Бога давно уже издевались. Высмеивали в газетах. Пытались отвлечь, втянув в разгульную компанию сверстников, которые хотели приучить его к пиву и вину. Но Сергей не поддался искушениям. К нему вполне можно отнести изречение философа Григория Сковороды: «Мир ловил меня, но не поймал…»

Узнав о намерении Новикова стать священником, начальство завода, на котором он работал, всполошилось. Его вызвали «на ковер», уговаривали остаться на заводе, обещали повышение по службе, высокую зарплату, квартиру, но все тщетно. Сердце Сергея стремилось не к земным благам, а к небесным. Оно принадлежало Господу. Сергей твердо решил учиться в духовной семинарии. А чтобы успокоить родителей в правильности своего выбора, он по совету мамы поехал за благословением к одному ярославскому блаженному. Однако по каким-то причинам денег на поездку не нашлось. И тогда мама собрала на огороде огурцы и сказала:

– Тебе, сынок, придется какое-то время ехать на электричке. На один переезд я тебе денег дам. А там, когда выйдешь на станцию, продашь огурцы и заработаешь на дальнейший путь.

Сын погрустнел, но промолчал.

– Сережа, ну ты чего? – заметила Анна Дмитриевна. – Ты же крестьянин, что значит «христианин». А крестьянин-христианин не должен ничего стесняться, кроме греха. Езжай с плодами нашего крестьянского труда, ничего зазорного в этом нет. Бог тебя благословит.

Сергей послушался маму и впоследствии вспоминал об этом случае как о Промысле Божием.

«Доехал я благополучно, – рассказывал владыка Симон. – Пришел к блаженному и поведал ему о своем намерении. Блаженный сказал, чтобы я поступал в семинарию, и благословил меня небольшой бумажной иконкой. Потом я по совету мамы пошел на привокзальный рынок и выставил на продажу огурцы. Эти огурцы у меня взяли сразу же. Так я заработал на обратный билет.

В дороге я долго рассматривал иконку, подаренную блаженным, но так и не понял, какой святой изображен на ней. И только впоследствии узнал, что это была икона святителя Василия Рязанского. Вот так блаженный предсказал мое служение на Рязанской кафедре. Но тогда я об этом даже и помыслить не мог».

Успешно сдав вступительные экзамены, Сергей Новиков стал учащимся Московской духовной семинарии и мог бы сказать о себе словами поэта Вячеслава Иванова:

 
Я посох мой доверил Богу
И не гадаю ни о чем.
Пусть выбирает Сам дорогу,
Какой меня ведет в Свой дом.
 

«Большая келья преподобного Сергия» – так в быту преподаватели и учащиеся Московской духовной академии и Московской семинарии называют свои духовные школы, которые расположены в Троице-Сергиевой Лавре. Из ее стен вышло много выдающихся пастырей, миссионеров, богословов. Как писал в своих ученических трудах семинарист Сергей Новиков: «Только во времена митрополита Платона (Левшина) вышли из нее 32 святителя, между ними 8 митрополитов, 16 архиепископов, 8 епископов… Добрая рекомендация дел семинарии Троице-Сергиевой Лавры».

В конце XIX – начале XX столетия в стенах духовных школ преподавали замечательные богословы, историки, профессора. Среди них особо можно выделить протоиерея Федора Голубинского, протоиерея Александра Горского, священника Павла Флоренского, профессоров Александра Введенского и Митрофана Муретова. Все они оставили богатейшее богословское и историческое наследие. По некоторым их трудам и учился Сергей Новиков.

«Нелегко нам давалось тогда образование, – вспоминал митрополит Симон. – Учебников не хватало. Немногие книги, которые имелись в библиотеке духовных школ, издавались еще до 1917 года. Учились в основном по машинописям, то есть рукописям, напечатанным на ручной печатной машинке. Зато много было замечательно изданных книг Ленина, Сталина, пособий по Конституции СССР…»

Православная же издательская деятельность не только в московских духовных школах, но и вообще в Русской Православной Церкви была тогда под запретом. Лишь издательство Московской Патриархии могло выпускать «Журнал Московской Патриархии», который редактировался Управлением по делам религий и контролировался КГБ.

Ко времени, когда Сергей Новиков поступил в семинарию, духовное образование в нашей стране, прерванное революцией, медленно, но верно восстанавливалось. А начало его восстановления произошло после исторической встречи в 1943 году главы Советского государства И.В. Сталина с иерархами Русской Православной Церкви. Как известно, на ней он, в частности, поставил вопрос об открытии церквей в СССР. А митрополит (будущий Патриарх) Алексий (Симанский) заметил, что в РПЦ не хватает священнослужителей.

Выслушав замечание митрополита, Сталин спросил:

– А почему у вас их не хватает?

Повисла напряженная тишина… Всем известно, что большинство священников к тому времени были расстреляны или сосланы. Но владыка Алексий нашелся что ответить. Он знал, что глава государства Сталин когда-то учился на священника, и сказал:

– Священников у нас не хватает по разным причинам. Одна из них – мы готовим священников, а они становятся руководителями Советского Союза.

Сталин улыбнулся, и беседа приобрела непринужденный характер. Именно после этой памятной встречи были открыты Троице-Сергиева Лавра и при ней духовные школы.

Но и к 1950 году, когда Сергей Новиков поступил в семинарию, трудности с духовным образованием были большие. Митрополит Сергий (Фомин), вспоминая то время, говорил: «Тогда приходили в семинарию действительно по призванию, и нужно было большое мужество, чтобы переступить порог духовных школ. Если сейчас некоторые поступающие в семинарию не знают каких-то молитв по лености, то мы не знали их потому, что невозможно было найти молитвослов, Евангелие. Хорошо, если у кого-то были знакомые добрые люди, батюшки, которые могли дать эти книги».

Однако семинаристы, «доверив свой посох Богу», при всех трудностях все-таки получали необходимые знания для того, чтобы впоследствии быть истинными служителями Христовой Церкви.

«Академия Духа»

Поступив в духовную семинарию, Сергей Новиков был восхищен красотой Сергиевской обители. Но за внешней красотой он почувствовал и духовную силу этого места, которое освящено подвигами и трудами его земляка преподобного Сергия Радонежского, уроженца ростовского села Варницы (Ростов ныне является районным центром Ярославской области).

Ощущение духовной силы, которая происходит от соприкосновения со святостью преподобного Сергия, замечательно выразил поэт Александр Солодовников:

 
Нас излечит не подъем энергии,
А молитвенно-глубокий взлет.
В чудотворце Радонежском Сергии
Положил я свой оплот.
 

1 сентября Новиков, чтобы «положить оплот» учебе, совместно с другими учащимися и преподавателями принял участие в молебне чудотворцу Радонежскому Сергию. Молебен перед началом учебного года и по его окончании ежегодно совершается в Троицком соборе, где находятся мощи преподобного Сергия и Серапионова палата, на месте которой была его келья. Здесь являлась ему Богородица с апостолами Петром и Иоанном Богословом.

Можно представить себе, с каким благоговением и трепетом молился у этого места Сергей Новиков, простой крестьянский паренек из глухой ярославской деревушки. Великое духовное подкрепление для обучения получил он на молебне. А казалось, только вчера в разговорах с иеромонахом Авелем Сергей мечтал об учебе в семинарии, которая находится в обители преподобного Сергия, веря и не веря, что его мечта сбудется…

Сергей был прилежным и творчески мыслящим учеником. Уже с первых лет обучения он не просто заучивал уроки, но и записывал собственные мысли на богословские темы. Так, в «Тетради по Священному Писанию Ветхого Завета воспитанника 2-го класса М. д. семинарии Новикова Сергея», которая представляет собой конспект толкования дней творения из Книги Бытие, на третьей странице обложки сделана приписка. Она идет после окончания текста конспекта. «Мы не знаем, – пишет Новиков, – тайну искупления рода человеческого через Искупителя, но мы знаем, что она совершилась».

В Троице-Сергиевой Лавре Новиков любил бывать на акафисте преподобному Сергию, который для учащихся духовных школ читается вечером каждое воскресенье. В духовной семинарии до сих пор из уст в уста передают случай, происшедший с одним из учеников, однажды пропустившим акафист преподобному. Это произошло спустя много лет после кончины митрополита Симона. Не пойдя на акафист, один учащийся задремал в своей келье и вдруг увидел видение, в котором ему явился сам преподобный Сергий и сказал:

– Что же ты не идешь на акафист? Владыка Симон ходил, а ты не идешь?

С тех пор учащийся стал ходить на акафист преподобному, получая от его чтения радость и умиление.

Кроме клиросного послушания, Новиков участвовал и в выпечке просфор, что считалось для юношей непростым, но почетным послушанием. Ведь даже преподобный Сергий старался сам выпекать просфоры для богослужения.

Митрополит Онуфрий (Березовский) об атмосфере среди учащихся духовной семинарии того времени вспоминал: «Семинарская братия была хорошей. Все старались приобрести духовные познания и благочестивые навыки, хотя на переменах мы баловались и шалили, но в наших шалостях не было злобы, в них присутствовала доброта и взаимное уважение. Каждый учащийся старался воспитывать себя для того звания, в котором он хотел служить Церкви. Помню, что порой ребята в спальнях живо обсуждали вопросы, как выбрать себе матушку, как они будут духовно воспитывать детей, как будут трудиться с прихожанами, как устроят богослужение, о чем будут проповедовать…»

Однажды к Сергею приехал его отец Михаил Гаврилович. Узнав, что сын печет просфоры, усиленно постится и что монахи едят только сваренную «в мундире» картошку и пьют чай без сахара, пожалел их. А потом тяжело вздохнул и сказал:

– Мы, крестьяне, тоже пережили это. Весь народ пережил. Особенно в войну и после войны. Только мы постились потому, что Сам Господь заставил нас делать это, а ты по собственной воле…

Так, при чае без сахара, при картошке «в мундире», при моральной поддержке отца и уповании на Господа, учился Сергей Новиков в духовной семинарии, которую окончил в 1955 году. В аттестате о ее окончании по всем предметам у него поставлены пятерки. И только за Конституцию СССР – четверка.

После учебы в семинарии он поступил в духовную академию. Здесь он более глубоко изучает уже знакомые ему предметы, а также новые – пастырское богословие, каноническое право, патрологию и другие. К изучению иностранных языков прибавился древнееврейский язык. Новиков полюбил и учение, и саму академию, которую в своей песне современный автор-исполнитель архидиакон Роман (Тамберг) назвал Академией Духа:

 
Рощи осенние, Божий Посад,
Дом преподобного, келья смирения,
Лавры хрустальный Пафнутиев сад —
Это все ты, Академия…
 
 
Никнет в безмолвии слово «эпоха»,
Вопли лишь только доходят до слуха,
Но средь безумья, средь стонов и вздохов
Слово тебе, Академия Духа.
 

Во время учебы в «Академии Духа» Новиков часто посещает церковно-археологический кабинет, воссозданный по благословению Патриарха Алексия I. В нем он знакомится с лучшими образцами древнерусского искусства, прежде всего иконописи. Пребывая в церковно-археологическом кабинете, Сергей испытывал духовную радость от общения с миром прекрасного. Благодатная светозарность икон и не увядающая от времени свежесть красок производили глубокое впечатление на всех входивших в зал церковного искусства.

Впоследствии митрополит Симон, говоря о древнерусских иконах, отмечал их способность указывать на высший смысл бытия. «Иконы, – говорил он, – возводят нас к высшему смыслу. Конечно же, смысл бытия – он весь в Священном Писании показан. Только вот не каждый может уразуметь Библию. А иконы воздействуют на каждого, особенно древние, на которых не лица, а лики изображались, а вокруг этих ликов – свет Духа Святого, слава Божественная отображается. Глядя на эту славу, человек от низшего к высшему смыслу возносится, а высший смысл заключен только в Боге, и ни в чем ином».

Учась в академии, находящейся в обители преподобного Сергия Радонежского, Сергей Новиков, молясь ему о помощи, часто размышлял о жизни и подвигах этого великого святого. Эти размышления легли в основу его семестрового сочинения «Жизнь преподобного Сергия». В черновой рукописи этого сочинения студент Новиков пишет: «Мирскому человеку не понять всей сладости пустынного жития. Тут небеса яснее поведают славу Божию. Тут человек глубже познает свою скудость и проникается смирением. Сокрушенное сердце жаждет богоподобия. Чуждое всех греховных треволнений, оно полнее и совершеннее воспринимает действие благодати Божией».

Размышляя над иноческим подвигом преподобного Сергия, над силой Божией благодати, которая действовала в нем, Сергей возгорелся душой и тоже решил полностью посвятить себя Господу и принять монашество, следуя словам преподобного Моисея Мурина: «Чем дальше от мира, тем ближе к Богу». Однако и сомнения не покидали молодого Новикова. Он не мог сразу определиться, где ему служить Богу – в монашестве или в миру. Тогда кто-то посоветовал ему съездить в Вологду и помолится на могилке блаженного Николая Рынина.

Сергей Новиков так и сделал. Приехал на могилку, на которой тогда стояла полуразрушенная часовня, и помолился блаженному Николаю о вразумлении. И вдруг подходит к нему женщина и предлагает купить иконку святителя Василия Рязанского. Сергей Новиков так и обомлел. Во-первых, он вспомнил знаменательный случай, когда такую же иконку ему подарил ярославский блаженный, а во-вторых, поскольку святитель Василий тоже был монахом, то это был явный знак, что Сергей должен принять монашество. Но опять же, как и в случае с ярославским блаженным, Новиков даже помыслить не мог, что когда-нибудь он возглавит епархию, которой в свое время управлял святитель Василий Рязанский.

В 1958 году 17 декабря Сергей вступил в число братии Свято-Троицкой Лавры. А через одиннадцать дней, 28 декабря, наместник Лавры архимандрит Пимен (Хмелевский) постриг его в монашество с именем Симон в честь преподобного Симона Радонежского, ученика преподобного Сергия.

Племянница митрополита Симона Лидия Глазунова рассказывала:

«Помню, как мы с его мамой и папой ездили в Загорск – так называлась тогда Троице-Сергиева Лавра. Дядю тогда постригли в монахи с именем Симон, что значит “слушающий Бога”. Среди монахов, одинаково одетых в черные рясы, мы не сразу распознали его. А когда мама увидела своего сына, то почему-то постеснялась подойти к нему и подослала меня. Я подошла к группе монахов и дернула за рясу того, на которого указала мне она.

– Ты мой дядя? – спросила я.

Он сразу узнал меня и сказал с дрожью волнения в голосе:

– Лидушка, дорогая, здравствуй…

Как же он был рад нашему приезду! И мы были рады и даже поражены. В монашеском одеянии он казался нам небесным Ангелом. И ведь впоследствии книгу воспоминаний о нем так и назвали – “Ангел добрый”. И до сих пор в Рязани его называют Ангелом земли Рязанской».

Впоследствии митрополит Симон говорил: «Инок призывается к жизни, подобной жизни Ангелов, но надо помнить, что человек может достигнуть совершенства, подобного Ангелам, Ангелом же сделаться не может. А потому все человеческое останется с ним и будет напоминать о тех лишениях, которые инок на себя берет».

О том, что с новоначальным иноком остается все человеческое, говорит следующий случай. Симон после пострижения старался жить уединенно, чтобы посвящать себя молитве. Но был тогда в Лавре один монах, который по своему характеру не любил одиночества. Он часто заходил в кельи других монахов и вел беседы. А поскольку нрава он был жизнерадостного, то часто рассказывал потешные истории. Заходил он и к Симону, который не знал, как от него избавиться. Сказать, чтобы он не приходил к нему, не мешал его молитве, Симон не мог. Боялся обидеть этого инока, а пуще боялся показаться ему тщеславным. Стал он тогда просить Господа о вразумлении – как быть в этой ситуации? А потом решил почитать книгу поучений преподобного Амвросия Оптинского. И вот – диво! – через эту книгу Господь вразумил его. Там как раз был совет преподобного Амвросия, что монахам, которые ходят из кельи в келью, надо предлагать помолиться. Симон так и сделал. Пришел к нему монах побеседовать, а он говорит:

– Брат, давай вместе помолимся.

– Да ты что? Думаешь, я без тебя не могу помолиться? – ответил монах и сразу же ушел. Больше он Симону не досаждал.

Как известно, монашеский подвиг заключается в самоотречении, в борьбе с человеческим мудрованием и плотскими желаниями, в духовном совершенствовании. Новиков, встав на этот путь, показал себя с достойной стороны. Священноначалие отметило ревность молодого инока. 18 января 1959 года епископ (впоследствии Патриарх) Пимен (Извеков) в московском Воскресенском храме рукоположил Симона в иеродиакона, а 12 апреля – во иеромонаха.

Впоследствии митрополит Симон не раз говорил о Божественной благодати, изливаемой на священство во время хиротонии. И все-таки, несмотря на эту благодать, в начале монашеского пути любого инока подстерегают искушения. «На первых порах, – говорил преподобный Нил Синайский, – как учат святые, прошедшие путь подвижнической жизни, злые духи борют монаха особенно скукой, унынием, тоской по оставленному им миру».

По-видимому, именно через эти испытания прошел и монах Симон. Не случайно через два года монашества с ним произошел странный случай. Вот как он об этом вспоминал: «Помню, в Троице-Сергиевой лавре записывали желающих поехать на долгое время служить на Святую гору Афон. Когда я узнал, что едет на Афон и архимандрит Авель, то записался тоже. Но с тех пор, как мое имя оказалось в списке ехавших на Афон, я стал тосковать, удивляясь самому себе. Но тоска овладевала мной все больше и больше. Я вспомнил, что в детстве не мог переночевать даже одну ночь в чужом доме. Так вот и теперь. Я почувствовал, что на Афоне, вдали от родных, я жить не смогу…»

По просьбе отца Симона его из списков убрали, о чем он, впрочем, вскоре пожалел. Через некоторое время ему пришлось выступать с лекцией в академическом актовом зале. Лекция была… об Афоне. «Лекция прошла успешно, – вспоминал впоследствии митрополит Симон. – Кажется, все остались довольны, кроме одного меня. Если бы я поехал жить на Афон, то мне пришлось бы писать лекцию жизнью своей, своими скорбями, а не чернилами на бумаге…»

Так сокрушался владыка о своем малодушии. Так умел он каяться и тем самым исполнять одно из призваний монаха, который, по определению протоиерея Георгия Дьяченко, «обязуется к подвигам покаяния – взять крест и последовать Христу».

«Силы Небесные крест окружают…» – писал в своем стихотворном опыте, еще будучи воспитанником семинарии, Сергей Новиков. Приняв же монашество, в одной из своих студенческих тетрадей он, говоря о трудности монашеского подвига, заметил, что «если бы Господь не защищал Своих рабов, то кто бы мог понести крест монашеского жития?».