Текст книги "Римская сага. Далёкие степи хунну"

Глава 19

Когда хунну дошли до леса, то сразу решили остановиться, чтобы отдохнуть и согреться. Между деревьями было меньше снега, и ветер под них не задувал. Тай Син сразу послал пять человек вперёд, вдоль линии леса. Старый князь опасался враждебных племён динлинов. В обратную сторону тоже отправились пять человек. Они должны были найти Лация. Назад вернулись только двое, хотя белого раба с китаянкой им найти не удалось. Сразу после их возвращения перестал идти снег, и стало очень холодно. У хунну была одна глиняная корзина с огнём. Они разожгли костры прямо под ветками, пожарили мясо и легли спать. А потом случилось то, чего они совсем не ожидали. К утру снег на ветках растаял и обрушился прямо на спящих людей. Все сначала испугались, но когда выбрались из-под снега и поняли, что живы, обрадовались. И не заметили самое главное – огонь погас! Но было уже поздно. Поздно спасать огонь. Все костры потухли. Они разгребали снег руками, но огня нигде не было. Корзина тоже оказалась под снегом. Была середина ночи. Холод проникал под одежду и не давал заснуть. Никто не хотел больше прятаться под ветвями деревьев. Кочевники пытались вырыть норы, как это делали римские рабы. Тай Син приказал обложить войлоком место под большим деревом, где совсем не было снега. Там высилась гора сухих иголок и мелких веток. На них было теплее лежать, чем на снегу. Возможно, это его и спасло. Когда все успокоились, он долго не мог заснуть и думал, почему не вернулись те, кто ушел вперёд. Неужели они наткнулись на врагов? Войлок казался жёстким, как сухая земля, и потрескивание веток почему-то сильно раздражало. Ему показалось, что ветер стал свистеть немного по-другому: как-то прерывисто и резко, как будто выл. И эти завывания становились всё сильнее и отчётливее. Лошади стали дёргаться и ржать – громко и дико. Это было странно. Тай Син встал и неожиданно увидел за деревом жёлтые точки. До них было не больше десяти шагов. Он сразу всё понял. Это были лесные звери! Страшные лесные волки! Большие и голодные, с острыми зубами и вонючей пастью. В юности ему удалось убить одного из них. И он до сих пор помнил страшные блестящие глаза, которые смотрели на него, как живые. Скорей всего, волки пришли на запах мяса. Их было много. Тай Син успел забраться на первую ветку, когда они кинулись на спящих людей и лошадей. Но лошади, в отличие от людей, были чуть дальше. Несчастные животные стали рвать поводья. Многие были привязаны к мешкам и ногам своих хозяев. Наверное, запах жареного мяса возле разрытых костров оказался сильнее, и поначалу волки кинулись лишь на лежащих людей. Те кричали, пытались бежать и защищаться. Но было темно и… страшно. Когда наступило утро, всё было закончено. Со своей ветки он видел только несколько частей поляны, но ни людей, ни лошадей нигде не было. Звери полдня ходили внизу, он слышал клацанье их зубов и злобное рычанье. Серые тени были везде: между деревьев, на поляне и в снежном поле. Ближе к вечеру они ушли. Тай Син не хотел слазить с дерева, однако вдали послышались знакомые голоса. Это вернулись те пять всадников, которых он посылал вперёд. Оказалось, они заблудились и ночевали в снегу. Они не могли поверить в то, что произошло, но когда обошли поляну, то в ужасе стали умолять его уехать отсюда как можно скорее. Из пятидесяти человек, которые оставались с лули-князем всего день назад, теперь в живых осталось не больше десяти. Остальные либо убежали в поле, либо ускакали в неизвестном направлении, либо просто были загрызены волками в лесу. Хунну хотели уехать, но Тай Син знал, что это делать нельзя. Однако воины смотрели на него такими обезумевшими от страха глазами, что он отпустил их. Наступал вечер, ехать ночью по глубокому снегу было опасно, тем более, на них снова могли напасть волки. Они оставили ему одну лошадь. Всю ночь он провёл под спасительной веткой, то залезая на неё, то слезая. Заснуть на ней было невозможно. Волки не вернулись, и утром он решил ехать вслед за своими людьми. Но через несколько шагов лошадь неожиданно рванулась вперёд и взбрыкнула. Может, она почувствовала запах волков или её испугало что-то другое, он не знал. Она сбросила его, и Тай Син больно ударился спиной. Потом его нашёл белый раб. Вот и всё…

Выслушав этот рассказ, Лаций отвёл Чоу в сторону и сказал, что надо зайти в это место. Вместе с Тай Сином. Им нужна была вода, и ещё там могли остаться вещи кочевников. Была середина дня, и это можно было сделать не торопясь. Девушка согласилась, и они вместе оттащили лули-князя обратно в его лагерь. Тот молчал и лежал с закрытыми глазами.

Под деревьями они нашли много шкур и мешков, луки со стрелами и даже несколько ножей. Чоу чудом заметила глиняную корзину для огня, но котелков видно не было. Тогда Лаций решил поискать их под останками разодранных тел, которые, в основном, представляли собой почти обглоданные кости и замёрзшие внутренности кочевников. Но под ними тоже ничего не было. Тай Син сказал, что они вешали котлы на ветки. И, действительно, на одной из веток оказался небольшой котелок со льдом. Чоу сразу же поставила его на огонь, и они пошли осматривать трупы лошадей. Но трупов не был – только кости и обрывки шерсти возле копыт. Волки не оставили ничего. Обойдя стоянку ещё раз, они откопали несколько мешков, но те были разорваны. Все запасы жареной конины, которую кочевники везли с собой, исчезли.

– Стая была большая, – удручённо покачал головой Лаций. – Надо разжечь несколько костров по кругу. Давай, начинай. Я пойду таскать ветки, – он показал Чоу, где разжечь огонь, а сам стал собирать из потухших костров обгоревшие поленья. Когда головешки закончились, Лаций принялся носить из леса сухие ветки. Вечер они снова провели в тишине. Но теперь у них была горячая вода. В ней они попытались сварить кое-какие обрезки лошадиных жил и костей. На вкус никто не обращал внимания. Тай Син пил вместе с ними горячую воду с редкими каплями жира и молчал. Потом Чоу растопила снег и сделала в шкуре небольшие ямки, залив в них воду. На молчаливый вопрос Лация она ответила:

– Когда идёшь, можно держать в руке. Вода будет таять. Капли будешь слизывать.

– Почему бы лёд в рот не положить? – спросил он.

– Нельзя. Холод внутрь попадёт. Умрёшь, – напомнила она.

Ночь прошла тихо, как будто волки исчезли или, увидев большой огонь, не решились подойти. Утром Тай Син немного пришёл в себя и сказал, что пойдёт сам. Они передвигались с долгими перерывами до самого вечера, но потом силы покинули всех. Лаций сказал Чоу, что надо съесть то мясо, которое у неё осталось. Она молча достала из небольшого мешка один кусочек размером с ладошку и протянула ему.

– Ты должен быть сильным. Ешь! – сказала она. Лаций чуть не выхватил его, с трудом подавив в себе животное желание.

– Разожги костёр, – хриплым голосом произнёс он. – Сварим в воде. Будет больше пользы.

– Ты хочешь дать ему тоже? – тихо спросила Чоу, кивнув в сторону лежавшего с закрытыми глазами старого хунну.

– Да, – коротко кивнул Лаций и проглотил комок в горле. От запаха мяса в глазах снова поплыли тёмные круги.

Котелок наполнили снегом до самого верха. Он таял мучительно долго. Вода закипала ещё дольше. Когда маленький кусочек мяса перекочевал в булькающую воду, Лаций от нетерпения даже зарычал. Наконец, вода остыла, они выпили всё, что там было, разделив крошечный кусочек на три части. Тай Син жевал молча, глядя тусклым взглядом в темноту. Чоу время от времени бросала на него раздражённые взгляды, но он делал вид, что не замечает их. Лаций почувствовал, что начинает засыпать, и поспешил притащить ещё несколько веток. Делать несколько костров уже не было сил. Они отгородились большими ветками и легли поближе к огню. Когда посреди ночи раздались знакомые завывающие звуки, все трое проснулись и прижались друг к другу. Волки ходили совсем рядом, несколько раз светящиеся точки были видны в проходе, который вёл к костру, но подойти ближе они не решались. До утра никто больше не сомкнул глаз. Как только встало солнце, они сразу покинули стоянку и продолжили свой путь вдоль леса. Волки больше не показывались, но напряжение не пропадало. Они шли молча. Первые слова прозвучали, когда после очередной остановки не смог встать Тай Син.

– Всё, – тихо произнёс он. – Ноги не идут. Не могу.

– Мы не сможем его нести, – с мольбой в голосе прошептала Чоу, увидев, как Лаций снимает с себя большую шкуру.

– Я знаю, – уставившись неподвижным взглядом под ноги, ответил он. – Если я его брошу, мы умрём. Это точно.

– Как? Почему? – не понимала она.

– Не знаю. Боги говорят мне, что его нельзя бросать.

– Как они говорят? Где твои боги? Мы все умрём… умрём… – тихо шептала Чоу, опустившись на снег и уронив голову на руки. Лаций молча продолжал делать своё дело. Он подложил верёвку под шкуру, уложил старого хунну сверху и завернул края. Затем обмотал верёвку вокруг пояса.

– Пошли, – коротко бросил он и сделал первый шаг. Тело князя показалось ему невероятно тяжёлым, как будто он тащил мраморную статую, но он ещё мог терпеть.

До вечера они прошли не больше пяти тысяч шагов. Когда солнце стало опускаться к горизонту, Лаций остановился и отпустил верёвку. Перед глазами поплыли ряды засыпанных снегом деревьев, под которыми уже мелькали яркие искры. Он опустился на колени и несколько раз моргнул, зная, что белые звёздочки должны скоро пройти, но они слились вместе и стали подниматься в небо тоненькой белой линией. Лаций моргнул ещё раз и достал кусок льда. Сильно хотелось пить. Наверное, в глазах всё плыло из-за жажды. Он стал слизывать с ладони капли холодной воды и даже несколько раз лизнул ледышку, хотя Чоу и говорила, что этого делать нельзя. Оранжевый диск солнца впереди уже коснулся края земли, а слева от него по-прежнему вились тонкой ленточкой белые звёздочки. Они были совсем прозрачные, и чем дольше он на них смотрел, тем быстрее они растворялись в сумраке. Однако полоска на небе не исчезала. Угасающее сознание цеплялось за эту ниточку над краем леса, стараясь что-то ему подсказать, но он ничего не понимал. В голове крутилась одна и та же мысль: «Надо идти за дровами…» Однако руки и ноги не шевелились, а глаза сами предательски закрывались, увлекая его в далёкий сон.

– Чоу, надо идти, – пробормотал он. – Дрова нужны. Костёр… – ему представился тёплый огонь, горячая вода и большое количество еды. В животе всё сжалось и болело. Но он всё равно пытался заставить себя встать, чтобы принести дрова. Иначе они замёрзнут. Костёр – это тепло… это жизнь. Перед глазами снова заплясали языки огня, над которыми поднималась вверх тонкая струйка дыма. При этом она не исчезала и висела в воздухе, как будто перед ним действительно горел костёр. Лаций потёр лоб и глаза мокрой холодной ладонью. Но струйка не исчезала. – Эй! – тихо позвал он. – Слышишь? Эй, Чоу! – он повернулся к девушке, но та лежала без сил рядом с замотанным в шкуру Тай Сином. – Ты видишь? – сипло спросил он.

– Что? – она приподняла голову, но не смогла удержать её и снова откинулась на снег.

– Посмотри, посмотри! Там дым! – пробормотал он, но Чоу его услышала и с трудом заставила себя оторваться от земли.

– Где? – она повернула голову туда, куда он показывал, и замерла. Её лицо вытянулось. Она тоже несколько раз провела рукой по глазам. – Да, там что-то есть. Это что? Я вижу что-то в небе. Над лесом.

– Это дым. Дым! Там люди. Надо идти! – он стоял рядом с ней, ожидая, что Чоу воспрянет духом так же, как и он, и с лёгкостью побежит за ним.

– Я… не могу, – виновато улыбаясь, произнесла она. – Я… не встану. Прости, – маленькое лицо скривилось, как будто готово было заплакать, но у неё даже на это не было сил. – Иди… один… если там люди… вернись за мной… за нами, – она откинулась назад и закрыла глаза. Тащить её на себе он уже не мог. Лаций развязал старого князя, чтобы тому было легче дышать и показал на дым. Тот покачал головой и сказал:

– Иди, – тихо выдохнул он из себя одно только одно слово и закрыл глаза.

Лаций понимал, что правильнее было бы переждать ночь и отправиться в ту сторону утром. Но без еды и огня они до утра не доживут. К тому же, волки могут почуять их слабость и нападут. Но самое главное – это дым. Он мог исчезнуть. А вместе с ним и те, кто разжёг костёр. Они могли уйти утром в другую сторону, и тогда их уже не найти. Надо было идти сейчас.

Придавший силы восторг быстро прошёл. Силы таяли, как лёд на ладони. Лаций уже несколько раз падал и не вставал, чувствуя, что надо немного отдохнуть. Ему даже пришлось сбросить толстую длинную накидку. Она стала казаться тяжёлой. Поднявшийся ветер продувал две рубашки насквозь, и теперь единственным спасением было только движение. И он шёл. Падал, вставал и шёл дальше. Когда силы, казалось, совсем покинули его, он заставил себя встать на колени и пополз вперёд на четвереньках. Руки в больших варежках уже совсем окоченели, впрочем, как и ноги. Но в это время ему почему-то стало легче, как будто боги вдохнули в него последнюю каплю жизни, и он смог подняться. Дыма уже давно не было видно, над головой сияли звёзды, но Лаций продолжал упорно двигаться навстречу неизвестности. Ему не хотелось замёрзнуть и не дойти. Боги не могли бросить его в этой снежной пустыне. Не могли… Он цеплялся взглядом за чёрную кромку леса, яркие звёзды и длинные тени деревьев, стараясь не упасть. Его шатало из стороны в сторону, и если бы он закрыл глаза, то это был бы конец. Поэтому, остановившись в очередной раз передохнуть, он не стал опускаться на снег, а упёрся руками в колени и опустил голову вниз. В ушах зазвенело. Он мотнул головой, но звон не прошёл. Нет, это был не звон. В скрипящем морозном воздухе раздавался знакомый ужасный вой. Он перемежался с другими звуками, более низкими и хриплыми, которые становились всё ближе и ближе. Неужели он так разгневал богов, что они решили отдать его волкам на растерзание? Животные приближались, и его лицо перекосила горькая улыбка сожаления. Что ж, он не гладиатор и здесь не римский театр, однако боги с радостью будут смотреть сверху, как голодные волки будут рвать его на части, как он в своё время смотрел на это с Крассом и Кассием в Риме.

Он выпрямился, готовясь нанести удар. Впереди замелькали неясные тени – длинные и быстрые, они стали раскачивать небо и землю. От этого мелькания в голове всё закружилось и поплыло, земля под ногами закачалась, и Лаций медленно завалился на бок с зажатым в руке ножом.

Глава 20

Боги что-то говорили на своём непонятном языке, но он их не видел. Потом они стали шевелить его… и качать… Голоса гудели где-то совсем рядом, почему-то было ужасно жарко, всё тело потело, и, казалось, что пот капал даже из ушей. Рядом что-то булькало и гудело. Как в кузнице Вулкана. Наверное, тот звал его на праздник Карменты2929
  Кармента – богиня волшебных заклинаний и песен (римск.).


[Закрыть]. Горячий воздух… откуда?. Почему так жарко? Глаза с трудом открываются, но ничего не видно. Нос не дышит, губы пересохли… Во рту ничего нет. Наверное, никто не положил ему в рот последний триент3030
  Триент – мелкая монета в Риме. Её клали в рот покойному для оплаты Харону за перевоз через реку мёртвых.


[Закрыть], и теперь Харон не хочет пропускать его дальше? Харон ждёт свою донацию3131
  Донация – плата Харону за перевоз (римск.).


[Закрыть]… И что-то говорит… Странный голос… Он поёт? Разве Харон умеет петь? Или это ещё надгробные речи? Вряд ли. Но почему так жарко? Кажется, сзади кто-то жмётся к нему… обнимает. Кто это? Надо пошевелиться… Руки и ноги слушаются с трудом, пальцы распухли и горят, как будто их засунули в огонь.

– Эх, – вырывается из груди слабый вздох с хрипом. Над ухом раздаётся радостный женский голос. Всего несколько слов. – Кармента? – тихо спрашивает Лаций. Но ответа нет. Он чувствует, как обнимавшие его руки разжимаются и кто-то поднимает его вверх. Наверное, боги несут его на облаках к себе. Нет, не облака, а река. Звук воды… Вода?.. Да, вода… Спина касается чего-то тёплого. Наверное, всё тело уже в воде. Это Стикс. Тёплый Стикс. Скоро он поплывёт по нему к Орку… Голова упёрлась в твёрдый борт лодки. Почему нет Харона? Его нигде не видно… Что-то сжимает голову с двух сторон. И снова этот низкий гудящий звук. Может, голос Вулкана? Разве Вулкан поёт и созывает мёртвых? Он же кузнец… Постепенно всё стихает, и наступает тишина. Звуки исчезают. Чувств нет. Кажется, что у этой реки нет конца. Здесь так тихо…

Переход в мир иной закончился громким детским плачем. Женский голос стал успокаивать ребёнка, вдали послышались голоса, треск костра, и в ноздри ударил кислый запах еды. Лица касалась мягкая шкура. Под спиной тоже было тепло. Первая мысль, которая пришла ему в голову, была о еде. Лаций сделал глубокий вдох и задержал воздух внутри, чтобы насладиться запахом костра. На огне готовили какую-то еду. Не мясную. Но даже запах дыма был с приятным привкусом тепла. Однако в царстве мёртвых нет костров и там не должно пахнуть едой… Это заставило его открыть глаза и попытаться встать. Глаза открылись, но встать не получилось. В сумраке маленькой комнаты он смог разглядеть только костёр и сидящих вокруг него людей. Руки и ноги шевелились, но с трудом. Раздался женский голос, и к нему сразу подошли несколько человек. Он с трудом различал их лица, только тёмные пятна с глазами. Они были очень похожи на хунну: такие же длинные плащи-накидки из шкур, большие меховые шапки, широкие сапоги и перчатки на поясе. Незнакомцы были преклонного возраста – все сутулые, они опирались на палки и шли, покачиваясь из стороны в сторону. Один из них что-то сказал, но его язык был Лацию непонятен. Когда он, наконец, заговорил на языке хунну, Лаций закивал головой и ответил:

– Да, да, я слышу тебя. Я жив?

– Ох, ты жив, – почему-то с придыханием ответил мужчина. – Ты хунну?

– Нет, я не хунну. Где я? Кто ты? – дальше у Лация уже не хватило сил продолжить, и он, тяжело задышав, опустил голову на шкуру.

– Ох, я Тогаран, старейшина. Ох, ты жив. Ох, твои люди тоже живы. Ох, теперь надо поесть, – с этими словами говоривший повернулся и позвал кого-то из темноты. К Лацию подошла женщина с небольшой миской. Она была, наверное, ниже Чоу, потому что стоявшие рядом старики были выше её на полголовы. Однако её отличали крепкие плечи, большие ладони с торчащими костяшками натруженных пальцев, маленькая голова с широкими скулами, без признаков шеи, почти незаметный рот и длинные грязные волосы, разбросанные по плечам и спине до самого пояса – в этом она была очень похожа на женщину хунну. Возраст, как у всех кочевников, определить было невозможно. Женщина подложила ему под голову круглое полено толщиной в две ладони. Потом поднесла чашку к губам и стала медленно поить, следя за тем, чтобы он не делал большие глотки.

– Ох, ты пей мало. Ох, не спеши, – донеслось у неё из-за спины.

После выпитого горячего отвара Лацию стало лучше. Старики, которых теперь было видно намного лучше, приблизились к нему, и тот, который назвал себя Тогараном, снова заохал:

– Ох, мы нашли тебя в снегу. Ох, тебя послали наши боги. Ох, возьми свой талисман, – мужчина протянул ему кожаный ремешок. Дальше этот седовласый старик с палкой поведал ему, что их женщины нашли этот талисман у него на груди. А потом увидели такой же знак на плече. У них в племени есть человек, который общается с богами. Он сказал, что это знак сильного бога. Но не отсюда. Поэтому они хотели бы знать, зачем такой сильный человек привёл сюда ханьскую женщину и большого человека хунну. Лаций уже понял, что к нему относятся, как главному, и решил пока не отвечать на этот вопрос. Он сам стал расспрашивать старейшин об их племени. Оказалось, что подозрения Тай Сина были не напрасны. Это было одно из осёдлых племён динлинов. Но они не воевали с Чжи Чжи и только слышали о войне с соседними племенами несколько лет назад. Тогда они просто не попались ему на пути. Шаньюй разбил и прогнал со своих земель их северных собратьев. Это было хорошим знаком для Лация. Дальше Тогаран рассказал ему, что они ещё день назад поймали странную лошадь хунну, которая, как обезумевшая, скакала со стороны леса. Они выпустили собак, но никого не нашли. А вечером те сами стали лаять, и они пошли посмотреть, не волки ли это испугали лошадь. Рядом с деревней они наткнулись на него. Но собаки не остановились и побежали дальше. Так они нашли ханьку и старого хунну. Их всех отнесли в тёплый дом. Там женщины племени раздели их и долго отогревали своими телами, поливая тёплой водой. Они берегли его талисман и не касались плеча. Поэтому он мог быть спокоен – его богов никто не беспокоил. Его одежду и вещи они сохранили и принесли сюда.

Лаций чувствовал, старейшины относятся к нему с уважением. Теперь надо было найти возможность передать Чоу и Тай Сину, чтобы они молчали и просто слушались его, пока динлины считают его главным. Однако Тогаран не получил ответ на свой главный вопрос и снова задал его в самом конце.

– Ох, зачем ты привёл сюда этих людей? – он замолчал, и на какое-то время воцарилась тишина. Лаций чувствовал, что надо что-то придумать. Иначе эти люди заподозрят неладное. Молчание становилось напряжённым. Наконец, он вспомнил о камнях Чоу и решил попробовать использовать их.

– Меня привёл сюда голос богов. Они сказали, что здесь есть люди. Люди помогут. Но нам надо идти дальше. В Кангюй. Мы идём туда. Там нас ждут. Там мы будем приносить жертву богу огня. Ты сказал, что здесь наши вещи. Там есть мешок. Дай мне! – один из стариков передал его Тогарану, а тот протянул Лацию. Всё ещё чувствуя слабость во всём теле, он с трудом сел, засунул руку в мешок и достал оттуда два округлых камня. Затем попросил дать ему немного сухой травы или кусок шерсти. Травы не оказалось, зато шкур было предостаточно. Он распушил мех с края и стал высекать искру. Старейшины, как завороженные, смотрели на его руки. Когда одна из искр подожгла мягкую опушку под длинной шерстью и над шкурой поднялась струйка дыма, они все вместе издали вздох изумления и закачали головами. К счастью для Лация, этого оказалось достаточно, чтобы убедить их в искренности его слов. Когда ему вечером удалось увидеть Чоу и Тай Сина, те на удивление быстро всё поняли и согласились с его предложением молчать. Только старый князь несколько раз переспрашивал его о том, как их отогрели, кто были эти женщины и где это происходило. Было видно, что поливание горячей водой и согревание телом произвели на него сильное впечатление, и впервые за долгое время Лаций заметил на его лице искреннее удивление.

Через неделю все трое уже могли ходить. И хотя в еде динлинов мясо было редкостью, их пища всё равно быстро восстанавливала силы. Особенно удивляли Лация их настои из пучков горьких трав, развешанных буквально в каждом доме во всех углах. Эти неприятные напитки поначалу казались ему едкими и отвратительными. Но выхода не было, и он пил их вместе со всеми, давясь и передёргиваясь после каждого глотка.

Самым тяжёлым было есть сырую рыбу с запахом тины. Тай Син и Чоу спокойно съедали всё, что им давали, но у Лация этот запах часто вызывал отвращение. Динлины приносили замороженную рыбу в дом и уже внутри ждали, пока она растает, чтобы сварить или съесть сырой. Часто её просто рубили на куски и раздавали всем присутствующим. В приземистых строениях этих варваров всегда царил полумрак. Пользуясь этим, Лаций ел только мясо, а чешую и кишки вместе с головой незаметно бросал под стол, где их с удовольствием сразу же съедали щенки тех псов, которые нашли его в снегу.

Через два дня к нему подошёл старейшина Тогаран и, охая, сказал, что его люди могут отвезти их к столице Кангюя. Расспрашивать о других путях и дорогах из этой местности Лаций не решился. Надо было сохранить их уважение и не вызвать подозрение. Поэтому он поблагодарил старейшину и сказал, что попросит своих богов помочь динлинам пережить зиму. При этом он достал свой талисман и покачал им перед лицом Тогарана. Это произвело сильное впечатление, и старик стал что-то бормотать на своём языке, постоянно кивая головой.

Путь до города Битяль, столицы Кангюя, проходил сначала вдоль леса, потом – вдоль большого замёрзшего озера и в конце – по ровной холмистой долине, с одной стороны которой постоянно были видны высокие горы. По пути им несколько раз попадались какие-то поселения и даже города, но динлины обходили их, стараясь остаться незамеченными. Они вели себя очень осторожно и было видно, что здесь они уже не чувствуют себя в безопасности, как в лесу.

Деревянные стены столицы Кангюя показались только на пятый день пути и выглядели как чёрная полоса на горизонте. Динлины сказали, что через пятьсот шагов начнётся спуск к замёрзшей реке Жаксарт. Город стоит на одном из её берегов. По льду они смогут добраться до него к вечеру. Сказав это, сын старейшины Тогарана, который сопровождал их до этого места, спрыгнул с коня и подошёл к Лацию. Он что-то сказал и поклонился. Чувствуя неловкость момента, Лаций тоже спустился с лошади. Чоу с удивлением смотрела на молодого динлина, а Тай Син отвернулся, сделав вид, что его больше интересуют стены города. Лаций обнял юношу, тот вздрогнул от неожиданности, и в его глазах промелькнул испуг. Однако по улыбке и благодарному выражению странного белого человека он понял, что ему желают добра. Лаций поднял руку в прощальном жесте и забрался на лошадь. Динлины, возбуждённо переговариваясь, отправились назад. Молодой сын старейшины был счастлив и несколько раз обернулся. На его лице читались гордость и благоговейный трепет.

Когда Лаций сел верхом, Чоу и Тай Син уже были далеко впереди. Вскоре они остановились, чтобы слезть с лошадей. Спуск был крутым. Он догнал их и стал спускаться по следам вниз. До самого города никто не произнёс ни слова. Лаций не знал, как теперь разговаривать с Тай Сином. Ему не хотелось начинать разговор первым, чтобы это не выглядело подобострастно. Чоу после того, как они покинули поселение динлинов, вообще предпочитала отмалчиваться и на все вопросы отвечала либо «да», либо «нет». К тому же, сейчас её спрашивать было не о чем. Так они ехали до самого заката, думая каждый о своём. Как и говорили кочевники, стены города показались перед ними, когда диск солнца коснулся горизонта. Но в городе их приближение заметили задолго до этого, и теперь навстречу трём одиноким всадникам скакали два десятка хунну, которые сразу узнали своего лули-князя.

Встреча оказалась радостной только для Тай Сина и его воинов. Среди прискакавших был его сын, Модэ Син. Он радостно улыбался и сиял, как медная монета, двигаясь рядом с лошадью отца. Старик то и дело бросал на него снисходительный взгляд, как бы говоря, что не стоило волноваться, всё нормально и по-другому просто не могло быть. Что с ним могло случиться? Наверное, ничего…

На Лация и Чоу внимания никто не обращал. Как будто они так и должны были плестись позади всех, ожидая, когда их позовут ликующие хунну. Те радостно кричали и по очереди вырывались вперёд, чтобы выразить свою радость и восторг своему господину. У ворот их ждал Чжи Чжи, который, как оказалось, всего неделю назад пришёл сюда вместе с остатками своих воинов. Лаций слышал, как он радостно поприветствовал своего старого друга, они обнялись, и Тай Син стал что-то негромко ему говорить. Чжи Чжи сначала хмурился, а потом с удивлением поднял брови вверх и повернулся в сторону Лация.

– Эй, позовите его сюда! – приказал он слугам. Те подвели Лация к шаньюю. – Твои люди получат оружие. Ты – тоже. Завтра ты должен сказать, что надо для стен. Мы будем осаждать города. Ты будешь ломать ворота и стены, – это было самой большой похвалой Чжи Чжи. Долго хвалить или благодарить он не умел. И не считал это необходимым.

Чуть позже Лаций узнал, что из двадцати тысяч хунну до столицы Кангюя добрались всего три тысячи. А из римлян – двести тридцать. Почти все. Среди своих его встречали, как героя. Он напрасно уговаривал товарищей не рассказывать небылицы и не придумывать разные истории, но это было выше их сил. Всем хотелось сделать его героем. Римляне восторгались им и радовались, сравнивая его с Энеем, и даже хунну смотрели на него с почтением.

В столице Кангюя им пришлось заняться подготовкой к штурму городов, на которые вскоре должны были напасть хунну. Несмотря на свою малочисленность, те представляли собой серьёзную силу в этом месте, потому что сами кангюйцы не смогли в это время года собрать больше тысячи всадников. Все остальные их силы были разбросаны на большой территории государства. Многие племена были заняты перегоном стад и поиском пастбищ на юге. А в немногочисленных городах проживали, в основном, торговцы и ремесленники, от которых, как от воинов, не было никакой пользы. Зато они могли помочь в подготовке таранов, катапульт и башен для осады городов усуней и других враждебных племён. Римлянам сделали оружие, причём, Лаций проследил за тем, чтобы мечи и щиты были похожи на римские. Ему даже удалось сделать себе шлем. Он не был лучше, чем тот, который он носил в армии Красса, но это была серьёзная защита. Однако самой ценой вещью стали нагрудные панцири. Их в Битяле могли сделать всего несколько мастеров, поэтому цена на них была очень большая. Чжи Чжи был не против, потому что платил за это не он, а правитель Кангюя. Тот был вынужден согласиться на эти расходы, потому что в его положении было не до споров. После их возвращения шаньюй стал требовать, чтобы Лаций присутствовал на охоте вместе с другими слугами, но тот отказывался, ссылаясь на занятость и неопытность мастеров Кангюя. Чжи Чжи делал вид, что хмурится, но в душе был рад, что ему попался такой умелый и настойчивый раб. Так постепенно наступила весна.

В один прекрасный день Тай Син вызвал к себе Лация и коротко рассказал, что тот должен делать. Приближалось время похода. Хунну собирались первыми напасть на своих старых врагов, усуней, и уничтожить их города. Римлянам в помощь выделялась тысяча рабов-кангюйцев, которые ничем от них не отличались и должны были просто помогать в обозе и выполнять его приказы при осаде. Сам Лаций отвечал за весь обоз вместе с несколькими старыми воинами хунну. Также вместе с обозом должен был перемещаться проводник Годзю. О том, зачем и почему надо было уничтожить племя усуней, Тай Син не сказал. Своим слугам он приказал пускать к нему Лация в любое время дня и ночи. До выхода из столицы оставалось совсем немного времени.