Текст книги "Римская сага. Далёкие степи хунну"

Глава 22

Когда все враждебные племена были покорены, Чжи Чжи решил вернуться в столицу Кангюя, чтобы обсудить с ханом Соэтжаном Карыном совместный поход на империю Хань. Из всех племён Кангюй мог дать больше всего воинов, и шаньюй на это очень рассчитывал. Однако по пути на север им неожиданно попались несколько непокорённых племён даваней. Они оказали жестокое сопротивление и не хотели сдаваться. Это взбесило Чжи Чжи, и он приказал уничтожить их всех до одного. Однако теперь его войско было не таким быстрым и подвижным, как раньше. В него входило около двадцати тысяч человек, и все они подчинялись разным вождям. Поэтому преследование затянулось, и на одном из перевалов у реки Окс хунну упустили врагов из виду.

Так получилось, что вожди этого племени решили применить против хунну их же приём и заманили Чжи Чжи в ловушку, сделав на небольшой равнине ложный лагерь с кострами, лошадьми и немногочисленными всадниками. Издалека лагерь был похож на настоящую большую стоянку кочевников. Оставив рабов и обоз позади, Чжи Чжи решил приблизиться к врагу, чтобы неожиданно напасть утром. Он не знал, что давани уже давно разбились на две части и обошли его сзади. Однако караульные и разведчики Лация, высланные им для проверки местности, обнаружили прятавшихся в лесу и ущелье врагов. Он сразу же сообщил об этом шаньюю. Его снова поразили решительность и мудрость этого храброго вождя хунну. Тот приказал немедленно поднять всех воинов и выдвинуться вперёд до захода солнца. Только вперёд! Так они могли проскочить пустой лагерь врага и неожиданно напасть на него перед самым закатом. Однако обоз так быстро передвигаться не мог, и римлянам пришлось остаться.

Хунну ушли, и Лаций приказал переместить повозки на то место, где была хитрая стоянка даваней. От неё уже почти ничего не осталось – хунну растоптали её копытами лошадей. Но там было больше места и можно было держать оборону в случае нападения. Вечером они окружили лагерь сплошной линией костров, чтобы испугать лошадей. Лацию не хотелось, чтобы враги неожиданно подкрались ночью. Но получилось всё совсем по-другому. Давани, не выдержав удара хунну, обратились в бегство и выскочили к тому холму, на котором ещё утром были их враги. Им не оставалось ничего другого, как скатиться вниз, к своему бывшему лагерю, перед которым теперь стояла стена огня. Они решили прорваться сквозь неё, но их встретили копья и дротики римлян, которые бросали их через огонь. Вскоре перед кострами образовалась гора из тел лошадей и их всадников. Подоспевшие хунну завершили разгром даваней. Причём Лаций заметил, что надменного Дожу в первых рядах не было. Он прискакал со своими кангюйцами, когда уже всё было закончено. На этот раз Лаций ничего не сказал, но он видел, как злобно посмотрел на него молодой всадник, когда проезжал мимо стоявших в боевом порядке римлян. Было видно, что он понял его мысли и даже что-то злобно прошипел сквозь зубы, увидев пренебрежительную ухмылку, которую Лаций не стал сдерживать в такой ситуации. Доджу ускакал, а римляне разошлись ставить гэры и поддерживать костры. Лаций решил остаться с товарищами и больше не жаловался Тай Сину на дерзкого юнца. К тому же, ему надо было заняться восстановлением периметра лагеря, назначить караульных и выставить охрану.

На следующий день хунну неспешно покинули разгромленный лагерь даваней, оставив римлян собирать повозки и оружие. С кангюйскими рабами их было не больше пятисот человек, поэтому сборы затянулись до самого вечера. Уже на закате, когда покрытые пылью старые повозки были готовы, а лошади запряжены, к Лацию подошёл Лукро.

– Думаешь, сейчас выйти? – как-то странно спросил он. В его голосе не было привычной шутливой интонации, с которой, он, казалось, никогда не расставался.

– Наверное, нет. Сам видишь, скоро ночь. А что такое?

– Да так, ничего. Может, я и ошибаюсь, но я уже три раза видел, как они разбирают и собирают свои повозки, – Лукро кивнул в сторону немногочисленных слуг хунну. Там было несколько кутлугов, которые ими командовали. Римлянами руководили два старых воина и Годзю. Их сейчас нигде не было видно.

– Зачем они это делают? – Лаций скривился, как от зубной боли. Внутри что-то вздрогнуло, и обострённое чувство опасности сразу же проснулось и сжалось комком в груди. Не зря он не мог расслабиться целый день, предчувствуя какую-то опасность.

– Думаю, время тянут.

– Зачем? – снова спросил он.

– Не знаю. Ты у нас главный. Подумай. Но лучше бы нам уйти отсюда, – задумчиво протянул Лукро.

– Пошли посмотрим, – предложил Лаций, кивнув в сторону злосчастного холма, на который они за последние два дня забирались уже больше десяти раз. Поднявшись наверх, они осмотрелись. Лучи заходящего солнца разделили всё вокруг на две части – светлое и тёмное. Ничего странного они не заметили. Лагерь внизу мерцал огнями костров, там двигались тени людей, слышался тихий шум, но не более. Повозки стояли в дальнем конце, откуда они на следующее утро должны были отправиться в путь. Справа расположились слуги хунну, а слева – римляне и остатки рабов-кангюйцев. Лацию бросилось в глаза, что их костры расположены ровными рядами и не были разбросаны так произвольно, как костры с левой стороны. Но это ни о чём не говорило. Он поднял взгляд вверх и ещё раз осмотрелся. Где-то вдалеке справа бесшумно порхали птицы.

– Что-то их совсем не видно, – раздался голос Лукро.

– Кого? – не поняв, переспросил он.

– Да этих кутлугов. Целый день гоняли своих людей, а теперь всё стихло, как будто спать повалились, – он смотрел на правую часть лагеря, но Лацию ничего не было видно.

– Ладно, пошли! – он сделал первый шаг вперёд и случайно снова посмотрел в ту сторону, где видел птиц. Маленькие точки по-прежнему кружились на том же самом месте. – Подожди! Ну-ка позови ко мне Менела.

– Зачем? Хочешь посадить его на этот холм караульным? – к Лукро вернулось чувство юмора.

– Делай, как я сказал! И очень тихо. Чтобы никто ничего не услышал. Понял? – в голосе Лация прозвучала такая жёсткость, что Лукро предпочёл побыстрее спуститься вниз и найти уже спавшего римлянина. Когда тот забрался на холм, наступила ночь. Лаций приказал ему пройти за холмом вдоль оврага к тому месту, где он в прошлый раз обнаружил засаду. Менел сразу всё понял. Через некоторое время он вернулся с двумя товарищами, и они исчезли в том направлении, где Лаций видел птиц. В лагере большая часть римлян и кангюйцев уже спали. Слуг хунну вообще не было видно, как будто они растворились во тьме. Но, подойдя поближе, Лаций заметил, что они действительно лежат вокруг костров, укрывшись одеждой и накидками.

– Не спится? – раздался за спиной чей-то знакомый голос. Он обернулся и увидел Годзю. Старик медленно подошёл и стал рядом. – Все уже спят. Устали, – тихо произнёс он.

– Да, устали, – в тон ему повторил Лаций.

– Ты где сегодня будешь спать? – неожиданно спросил проводник. В его голосе не было ни любопытства, ни хитрости, как будто он произнёс это просто так.

– На земле, – уклончиво ответил Лаций, не отрывая взгляда от его лица. – А почему ты спрашиваешь?

– Скалы близко. Камень… Земля здесь ночью холодная. Может, лучше на повозке поспишь? – как бы невзначай снова спросил Годзю, но это прозвучало как предложение. Лаций молчал, думая, как ответить.

– Птицы там летают, – тихо произнёс он, кивнув в сторону скалистых очертаний вдалеке. Лицо старика не изменилось, хотя блики костра бегали по нему резкими тенями, отчего казалось, что он постоянно улыбается.

– Вот и я о том же, – покачал головой Годзю. – Земля холодная. Даже птицам на ветках спать холодно, – он повернулся и пристальным взглядом посмотрел ему в лицо. В полутьме трудно было увидеть выражение его глаз, но по интонации и мягкой настойчивости Лаций понял, что тот намекает на угрозу.

– Да, ты прав. Пойду погреюсь и лягу на повозку, – тихо ответил он и направился к ближайшему костру римлян. Вскоре вернулся Менел со своими людьми. Все трое тяжело дышали. Лаций встретил их у подножия холма. Отдышавшись, они рассказали, что там, где в тот раз были давани, теперь снова стоят какие-то лошади. Не так много, но голов тридцать они насчитали. Лаций задумался. Если Годзю что-то знал и предупреждал его, то, значит, ночью на них могли напасть. Старик хотел спасти его. Но не всех. Медлить было нельзя. Позвав Лукро, Лаций приказал обойти все восьмёрки и тихо разбудить людей. Потом он отправил старшего по караулу собрать всех караульных с периметра и отвести к холму. Единственное место, где они все могли спрятаться, были небольшие заросли по обе стороны подножия, и Лукро с Менелом передавали приказ Лация начинать перемещение в ту сторону, взяв с собой только мечи. Лаций ещё какое-то время ходил между костров, а потом отошёл в тень и присоединился к остальным. Привыкшие соблюдать дисциплину, римляне быстро выполняли команды. Отправив Лукро на другую сторону холма, он приказал ничего не делать без его приказа. Менел с рожком стоял рядом, все остальные ждали сигнала к действию.

Прошло довольно много времени, и некоторые римляне стали засыпать прямо на земле, прислонившись к веткам или камням. Но Лаций не мог уснуть, несмотря на накопившуюся усталость. Голова гудела, как река на порогах, и в ушах слышался стук сердца. Никто так и не услышал приближения неизвестных врагов. И только когда в воздухе раздался резкий свист стрел, Лаций понял, что те подкрались незаметно и находились в этот момент на вершине холма. Он сразу понял, что задумал враг. Крики несчастных рабов-кангюйцев, которые остались в лагере на половине римлян, говорили о том, что стреляли только туда. В левой части, где находились слуги хунну, всё было тихо. Лаций не знал, что предпринять. Атаковать лучников снизу было неудобно и опасно. Они могли перестрелять их ещё на подходе к вершине. Обойти холм по кустам было невозможно. Пока он колебался, держа руку на плече Менела, свист стрел прекратился и всё стихло. Только со стороны лагеря доносились громкие стоны раненых кангюйцев, но с вершины не было слышно ни звука. Выждав немного, Лаций отправил туда трёх человек. Они быстро вернулись и сказали, что там никого нет. Приказав всем оставаться на месте, он снова отправил Менела туда, где видел лошадей. Только когда тот вернулся и подтвердил, что там никого нет, Лаций приказал всем вернуться в лагерь и помочь раненым. Старшему караула снова пришлось выставлять посты, но многие всё равно не смогли сомкнуть глаз до самого рассвета. Лаций с Лукро подошли к кострам хунну и увидели, как на них испуганно смотрят десятки глаз. Они тоже не спали и теперь с ужасом смотрели на оставшихся в живых римлян. Навстречу Лацию выбежал один из кутлугов. Он что-то тихо приказал слугам, и те исчезли в темноте.

– Куда спешишь? – пытаясь сдержать злость, спросил Лаций. Но его вопрос остался без ответа. Кутлуг счёл ниже своего достоинства разговаривать с рабом и растворился в темноте вслед за своими слугами.

– Не спишь? – вдруг послышался голос Годзю. Старик вышел из темноты и подошёл к костру.

– Земля холодная, – с напускным спокойствием произнёс Лаций.

– Земля холодная?! – удивлённо воскликнул Лукро, истерично хихикнув. – Да ты что? Нас чуть не поубивали тут, а ты говоришь, земля холодная!

– Потому и не спим, что холодная, – настойчиво повторил Лаций, а ничего не понимающий Лукро только крутил головой, переводя взгляд с него на Годзю и обратно.

– Да, здесь ночи холодные, – покачал головой проводник. – Но до рассвета ещё можно поспать. Можно… Завтра будет жарко. Идти далеко…

– Скажи, кто это был? – подойдя к нему почти вплотную, громким шёпотом спросил Лаций. – Ты же знаешь!

– Даже птицы в воздухе сталкиваются. Не то, что люди, – уклончиво ответил тот.

– Какие птицы?! Что ты хочешь сказать? – еле сдерживался он.

– Один человек может не любить другого человека. Тогда он с ним сражается. А если не может сражаться, тогда он нанимает других… – тоже шёпотом произнёс Годзю. Лаций замер, тяжело дыша. До него, наконец, дошло.

– Доджу… – процедил он сквозь зубы и опустил голову. – Понятно… – развернувшись, он прошёл мимо растерянного Лукро и направился к своим кострам.

Утром он всё-таки заснул, но проспал недолго, потому что хунну, как ни в чём не бывало, разбудили их и приказали трогаться в путь. Кангюйцев осталось в живых не более сотни. Но никто не обращал на это внимания. Они, как затравленные звери, постоянно оглядывались по сторонам и боялись, что в дороге на них снова могут напасть. Но Лаций знал, что этого не будет. К тому же Годзю сказал, что до столицы Кангюя уже недалеко и чужих следов здесь нет.

Глава 23

Возвращение в земли Кангюя прошло без особых событий. Нудные, пыльные дороги, сменяющиеся каменистыми перевалами, наконец, закончились, и хунну, как долго сдерживаемая в сосуде вода, вылились на плоскогорье возле истоков реки Окс. Дальше была земля «великого би Соэтжая Карына, правившего давно и надолго», как говорили сами кангюйцы. Здесь сразу повеяло горячим воздухом равнины, в небе появились птицы и Лаций впервые за долгие месяцы почувствовал прилив сил. Многие римляне тоже были рады теплу степей и предсказуемой местности. С ними остались только выжившие кангюйцы и несколько сотен слуг новой знати хунну, и они все вместе плелись по дороге вслед за ускакавшими вперёд хозяевами.

Ближе к вечеру к Лацию подъехал Годзю и некоторое время ехал рядом молча.

– Ты не захотел ехать с ними? – наконец, первым спросил Лаций.

– Дорога до города Битяль простая. Отсюда все могут добраться, – старик явно не хотел обсуждать своё решение.

– И сколько нам осталось?

– Дня два… – задумчиво протянул Годзю и через некоторое время добавил: – Сегодня лучше остановиться на холме у реки, – он показал в сторону, где река делала поворот.

– Зачем? – не понял Лаций. – Мы там в кучу собьёмся. И как костры разжигать? Там же нет ничего… Ты что-то увидел? – в конце концов, догадался он, заметив, что старый проводник напряжённо смотрит вперёд прищуренным взглядом.

– Увидел? – переспросил Годзю. Он повернул голову к Лацию и посмотрел на него уже совсем другим, осмысленным взглядом. – Да, ты прав. Я увидел. Там кружатся орлы. Плохие орлы. И ещё… – он снова посмотрел в ту сторону, но Лаций, сколько ни всматривался, ничего не мог увидеть. Кочевник остановился и опять обратился к Лацию: – Давай лучше свернём к холму прямо сейчас.

– Хм-м… – он хотел возразить, но спорить просто так было глупо. Годзю явно что-то знал, но не хотел с ним делиться. И хотя хунну относились к Лацию с уважением, он всё равно подчинялся Тай Сину, а, следовательно, и Годзю. – Хорошо. Давай загонять первые повозки! – он повернулся к ехавшему позади Менелу, и в вечерней тишине раздался звонкий сигнал рожка.

Солнце ещё только коснулось края земли, а в небольшом лагере уже расставили повозки вокруг костров и выставили караульных. Люди устали и тихо сидели, ожидая, когда приготовится еда. В воздухе витал запах дыма, палёного волоса и трав. Лаций подошёл к старому проводнику, который сидел на краю одной из повозок и задумчиво смотрел в сторону заходящего солнца.

– И что там видно?

– Пыль, – коротко ответил старик.

– Пыль? – удивился он и, прикрыв ладонью глаза, присмотрелся к горизонту. Но, как и раньше, ему ничего не удалось разглядеть.

– Да, сюда кто-то скачет, – уже более уверенно произнёс Годзю. – Завтра утром будут здесь.

– Может, выставить караульных дальше? Или не надо? – осторожно поинтересовался Лаций. Мнение опытного проводника было сейчас очень важным.

– Лучше здесь поставить, – ответил тот. – Отсюда дальше видно.

– Ладно, – кивнул Лаций. – Тогда разожжём внизу костры. Чтобы издалека были видны, – он приказал караульным внизу холма тоже развести огонь и выставил ещё восемь человек вокруг телег для наблюдения. Но люди, не видя угрозы, вели себя вяло, и было видно, что ночью они все могут заснуть. Пришлось позвать Менела и Лукро и договориться о ночных обходах. Кто-то один должен был постоянно бодрствовать.

Уже после захода солнца Годзю снова подошёл к нему и сказал:

– Не надо людей ставить. Никого не будет. Они остановились там. Земля молчит. Тихо тут, – он устало опустился рядом с Лацием, и ему налили похлёбки из котла.

– Странный ты человек, – вздохнул Лаций. – Ну, а кто там, ты хоть знаешь?

– Нет, – покачал головой Годзю. – Нет, – повторил он и продолжил есть.

Ночь прошла спокойно, а утром, как и обещал проводник, вдали показались всадники. Но римляне и кангюйцы оставались на холме, несмотря на то, что солнце уже давно встало. Все понимали, что впереди происходит что-то странное, но что именно, не знали. Неизвестность порождала нелепые слухи, и многие уже посматривали на повозки с копьями и дротиками. Всё стало ясно, когда первые лошади неизвестных всадников подъехали к холму и стали подниматься вверх.

– Это люди великого би Соэтжая Карына, – узнал их Годзю.

– Местного сатрапа, что ли? – спросил Лаций.

– Да. У них нагрудники с кругами. Видишь?

– И что им тут надо?

– Сейчас узнаем.

Оказалось, что великий правитель Кангюя послал им навстречу своих воинов, чтобы те помогли отставшему обозу Чжи Чжи побыстрее добраться до столицы. При этом ни на один вопрос о Чжи Чжи и его воинах они не ответили. Прибывшие воины вели себя слишком высокомерно и перевернули все повозки. Как сказали потом рабы-кангюйцы, они искали там золото. Затем они приказали Годзю и Лацию оставаться на месте и никуда не двигаться. Всё это было очень странно, но когда они уехали, Лаций уже понял, что их обоз оказался в осаде. Он сразу же приказал копать ров и делать защитные заграждения.

Рядом была река, поэтому воды было много. Но еда скоро закончилась, и пришлось есть одну рыбу. Через несколько дней люди перестали двигаться и лежали в тени кустарника или под повозками. Никто не знал, что делать. Неожиданно к Лацию подошёл Годзю и сказал, что надо отправить гонца к Чжи Чжи. Он считал, что надо выяснить, где тот находится и почему не приходит им на помощь. Удивлённый такой решительностью, Лаций согласился. Старый проводник привёл двух молодых слуг Тай Сина, один из которых чем-то был похож на него самого. Лаций заметил, что Годзю положил ему руку на плечо и что-то долго тихо объяснял. От римлян требовалось помочь этим двоим переплыть на другую сторону реки. Решили сделать это ближе к вечеру, когда солнце будет светить кангюйцам прямо в лицо. Гонцы уплыли. Двое римлян вернулись, и снова потянулись безрадостные дни ожидания.

Прошла ещё одна неделя. Известий от Чжи Чжи не было. Очередным утром Лаций проснулся с тяжёлой головой, ощущая во всём теле усталость и вялость. Хотелось чего-нибудь съесть, но запах сырой и гниющей рыбы вызывал только отвращение. Буйволов и верблюдов не было. Он спустился к реке, надеясь, что вода поможет прийти в себя. Опустив голову в воду, он какое-то время слушал, как в ушах гулко стучит сердце, а потом, когда пузырьки воздуха перестали щекотать закрытые глаза, выпрямился и набрал воздух в грудь, собираясь снова опуститься вниз. В это время до его слуха донёсся журчащий звук. Повернув голову в сторону, он увидел стоявшего в десяти шагах Лукро. Звук шёл от него.

– Что ты делаешь? – спросил Лаций, протирая глаза.

– Радуюсь, – весело ответил тот. – Пьём мы много. Едим мало. Так что бегаем часто. Не удержишься…

– А зачем сюда льёшь? – Лаций всё ещё стоял по колено в воде, с отвращением глядя на струю Лукро.

– Чтоб им хуже было, – кивнул тот в сторону поворота реки. – Река туда течёт. Ты не волнуйся. На тебя не попадает. Всё туда сносит, – тому явно было весело.

– Куда сносит? – тупо переспросил Лаций.

– Туда, на варваров! Они же вниз по течению стоят. У них лагерь на дороге, у самой реки. Мы видели. Они там воду берут. Вот мы и решили им своей мочи добавить. Что, плохо? – он засмеялся.

– Нет, не плохо, но я…

– Плохо ты выглядишь. Отдохнул бы. Почему не спишь по ночам? Тебе от этого, что, легче, что ли? – Лукро закончил поливать реку и отошёл назад. Не дождавшись ответа от неподвижно стоявшего Лация, он с сожалением покачал головой и пошёл обратно, к своей восьмёрке. Лаций, стерев воду с бритой головы и лица, скупо улыбнулся. Голова ещё ныла, но слова боевого товарища заставили задуматься совсем о другом. Они невольно натолкнули его на мысль о воде, и теперь он спешил, чтобы поговорить об этом с Годзю. Старый проводник сидел всё у той же крайней повозки, глядя через торчащие палки защитных сооружений на дым костров за холмом.

– Слушай, а если они нас не отпустят? Что тогда? Умрём? – спросил он старика.

– Умрём, – безжизненно, одними губами ответил тот.

– Плохо. А как убить их?

– Никак.

– А если попробовать твою траву? – хитро прищурившись, спросил Лаций и рассказал ему свой план. Проводник долго смотрел ему в глаза, потом о чём-то размышлял, но в итоге согласился.

– Хорошо. Кто пойдёт со мной? Надо переплыть на тот берег реки, – через некоторое время ответил он.

– Переплывём, не волнуйся!

На этот раз римляне вынуждены были взять с собой много пустых мешков, чтобы наполнить их на той стороне травой. Двадцать четыре человека покинули лагерь вместе с проводником перед самым заходом солнца. На следующий день у них уже было достаточно травы и ягод, и они начали толочь их в котлах с водой. Работа длилась до глубокой ночи. Когда всё закончили, Годзю устало ополоснул руки и сказал, что можно переливать всё в кожаные мешки. Быстро закончив, они спустились к реке. Оттуда как раз вернулись очередные четыре наблюдателя. Они сообщили, что за день ничего не изменилось: лошади кангюйцев стояли у самой воды. Для них вырыли длинную канаву, вода затекала туда самотёком из реки, поэтому лошадей не надо было поить – они пили из неё сами, когда хотели. Для себя кочевники ходили за водой нерегулярно, поэтому их надо бы ждать. Главное, чтобы ночью светила луна.

Римлянам повезло – луна этой ночью была размером с колесо повозки, поэтому всё было видно, как на ладони. Добравшись до поворота без происшествий, они осторожно подплыли к началу канавы и перегородили её кусками глины и земли. Лошади, почуяв чужой запах, стали нервно фыркать и даже несколько раз заржали. Лаций в который раз отметил про себя, насколько беспечными были кочевники в таких опасных ситуациях. Он сделал знак, чтобы развязали первый мешок. Но в этот момент со стороны стоянки послышались громкие голоса, и им пришлось спешно вернуться назад. Лежа в воде в двадцати шагах от того места, где стояли лошади, они видели, как из-за поворота показались четыре фигуры с пустыми мешками для воды. Отвязав лошадь, они подвели её к реке. Один кочевник остался держать её, а остальные, пыхтя и ругаясь, стали набирать воду в мешки. Лаций от расстройства чуть не выпрыгнул из воды.

– Гермес3333
  Гермес считался у римлян также богом хитрости.


[Закрыть], помоги мне хоть чем-то! – взмолился он, подняв глаза к небу. – Как нам пробраться в их лагерь незамеченными?

– Вот бы сейчас залить им туда яду! Прямо в мешки! – раздался рядом голос Лукро. – Может, отвлечь их как-то? – еле слышно спросил он, но Лаций, который уже хотел оборвать его, заметил, как мимо плеча проплывает что-то, похожее на маленькое белое пёрышко птицы. Эта точечка двигалась очень быстро – течение здесь ускорялось и набирало силу. Перо не успело отплыть ещё на расстояние пяти шагов, а Лаций, поблагодарив всесильных богов за помощь, уже лихорадочно развязывал кожаные ремешки на мешке с ядовитой жидкостью. Шёпотом он приказал Лукро сделать то же самое. Вскоре все мешки, которые они взяли с собой, были пусты. Яд поплыл по воде в сторону кочевников, неторопливо набиравших воду для питья чуть ниже.

Когда все шесть мешков были набраны, кангюйцы связали их по парам и потащили к лошади. Закинув ей на спину, они не спеша направились в лагерь. Лаций подождал ещё какое-то время и дал команду возвращаться обратно. Годзю, выслушав его радостный рассказ, только покачал головой.

– Не хотел бы я, чтобы ты был мой враг, – честно признался он.

– Я не враг. Я… – Лаций хотел сказать, что он друг, но осёкся. И хотя вокруг никого не было, долгий опыт общения с непредсказуемыми кочевниками подсказывал ему, что лучше этого не делать. – Я должен тебе помочь, – наконец, произнёс он, и старый проводник сделал вид, что не заметил его неловкости.

– Ты настоящий воин. Я верю в тебя, – дрогнувшим голосом произнёс Годзю. Он хотел верить Лацию, потому что ему действительно была нужна его помощь. Один из тех гонцов, которых они отправили к Чжи Чжи, был для него очень близким человеком. А так как от них уже долго не было никаких известий, в его сердце поселилось недоброе предчувствие. И Годзю хотел избавиться от него как можно скорее. Этот сильный белый слуга Тай Сина, похоже, мог ему в этом помочь.

Римляне ещё три ночи плавали к лошадям кангюйцев и подливали в канаву отравленную воду. А днём Лаций отправлял к повороту восемь человек, которые сидели в воде и ждали прихода очередных кангюйских водоносов из лагеря. Однако теперь они находились гораздо дальше, чем их товарищи в первую ночь и, завидев кочевников, сразу же начинали выливать отравленное зелье в реку. Лаций понимал, что в этом случае надо выливать как можно больше яда, потому что течение могло размыть его или вообще отнести в другую сторону. Для этого все, кто мог двигаться, собирали траву и перетирали её в котлах. Три дня все свободные люди в лагере занимались только этим. А на четвёртый произошло непредвиденное событие. Двое караульных, которых Лаций оставил у повозок следить сверху за дорогой, прибежали с выпученными глазами и стали кричать, что на них собираются напасть. Он поспешил к повозкам и, обойдя их, подошёл к заграждениям из веток и палок. Вдали, у самого начала дороги, были видны кочевники. Их было много. Большой неорганизованной толпой они выливались из-за поворота и, рассыпавшись по пологим склонам холма, двигались в их сторону. Но что-то в их движении было не так. Присмотревшись, Лаций понял – они были без лошадей.

– Менел! – позвал он горниста. – Доставай рожок!

– Уже здесь! – живо ответил тот. Но внезапно Лаций заулыбался и, повернувшись к насупленному горнисту, с облегчением произнёс:

– Не надо. Отбой!