Текст книги "Римская сага. Далёкие степи хунну"

Глава 17

Второе утро оказалось таким же безрадостным и хмурым, как и первое. Снег шёл не переставая. Только теперь замёрзших кочевников не пытались поднять с земли или отнести в сторону – их просто оставляли на месте. Живые быстро поднимались, брали с собой мешки с едой и садились на лошадей. Лаций еле успевал помогать своим товарищам привязывать ноги и видел, что те кочевники, которые должны были их сопровождать, уже давно сидели верхом. Они нервно кружились вокруг неуклюжих и медленных римлян, но всё обошлось без ударов и наказаний. Видимо, приказ Чжи Чжи не только удивил, но и напугал простых воинов и они предпочитали не трогать странных рабов, чтобы не нарваться на гнев шаньюя.

То, что было дальше, Лаций помнил с трудом. И если бы не Чоу Ли, то вообще вряд ли когда-нибудь вспомнил. Несколько дней они ехали в сплошной снежной пелене под завывания леденящего ветра. Ноги и руки постоянно мёрзли. Хунну стучали руками по плечам, и Лаций передал всем своим товарищам, чтобы те делали точно так же. После таких постукиваний кисти и пальцы начинали разрываться от колючей боли, а потом гореть, как будто их полили кипятком. С ногами было хуже. Они тоже мёрзли, но постукивания не помогали. Единственным выходом было спускаться с лошади и бежать рядом. Это спасало, но ненадолго. В конце первого дня пути почти все, кто был привязан к лошадям верёвками, отказались от них и шли рядом. Всё равно лошади шли не быстрее их.

В тот вечер, когда у них кончилась еда, Лаций впервые почувствовал в душе леденящий ужас приближающейся смерти. У хунну тоже ничего не было. Тогда Чжи Чжи приказал резать вторых лошадей, которые были залогом спасения кочевников в самых сложных ситуациях. Обычно на вторую лошадь пересаживались, чтобы дать отдых первой. Но сейчас было не до отдыха. Вторых лошадей должно было хватить надолго, но Лаций начал сомневаться, что они знают, куда идут. Прошло уже два раза по десять дней, а они всё ещё брели между невысокими холмами, которые были похожи друг на друга, как близнецы, и никто не знал, когда этой муке наступит конец.

Очередное утро оказалось неожиданно тихим и ослепительно ярким. Все вскакивали и не могли понять, что происходит. Снегопад прошёл, и на небе светило солнце. Снег искрился и слепил глаза. Люди щурились и прикрывали лица рукавами. У многих начали болеть глаза. Они не могли смотреть на снег и кричали. Но Чжи Чжи это не волновало. Он был упрямым и своенравным вождём. Все остальные уже давно повернули бы назад, но только не он. Ему надо было идти только вперёд. Старик Годзю тоже обрадовался солнцу, потому что теперь мог осмотреться и определить, куда идти дальше. Но к середине дня погода снова резко изменилась: вдоль земли подул лёгкий ветер, над холмами стали подниматься невысокие вихри и облака мелкой снежной пыли. Ветер можно было бы не замечать, если бы не внезапно опустившийся на землю сильный холод. Все с удивлением почувствовали, что он стал сковывать всё тело, а не только руки и ноги. Теперь уже и кочевники то и дело соскакивали с лошадей и шли рядом, пытаясь согреться. Но это помогало ненадолго. К вечеру стало ещё холодней, и Лаций с удивлением заметил, что горькая слюна, которую он попытался сплюнуть, пожевав веточку с колючками, упала на рукав и сразу же превратилась в лёд. Он стукнул по твёрдой белой ледышке пальцем и удручённо покачал головой.

К вечеру они дошли до какого-то поворота, который вызвал у проводника Годзю радостную улыбку. Издалека Лаций видел, как тот что-то показывал Чжи Чжи и сопровождавшим его вождям. Позже выяснилось, что это был поворот к Мёртвому Городу. Там можно было спрятаться от снега. В спокойную погоду, говорил проводник, до города можно было дойти за день. А от него до Кангюя было всего несколько дней пути, но, опять же, по другой погоде. Однако Чжи Чжи знал, что за городом жили враждебные племена сиюй. У них были стада скота и вода. Недовольные разговоры за спиной шаньюя стихли. Раньше даже римляне слышали, как хунну жаловались на то, что не надо было идти на встречу с теми, кто пришёл от Хуханье. Из-за них они сделали большой крюк и попали в снежную бурю. Но теперь те, кто выжили, уже думали совершенно о другом.

До захода солнца оставалось совсем недолго, и хунну стали спешно ставить гэры для вождей. Лаций обескуражено оглядывался, не зная, что делать. Дров для костра не было, укрытий – тоже. Вокруг была белая пустыня, и, судя по удлиняющимся теням, скоро здесь нельзя было бы найти даже свою шапку, если бы она случайно упала с головы в снег.

– О, боги! – взмолился он. – Что мне делать? Не дайте нам замёрзнуть здесь… – на лицах окружавших его римлян было написано отчаяние. Они уже много дней подряд видели, как утром хунну уводили за собой десятки лошадей тех, кто ночью заснул на холодной земле и умер. Но они пока держались. Теперь эта участь ожидала их.

– У нас на севере, когда идёт снег, люди строят дома в снегу, – раздался сзади слабый голос Чоу. – Давай построим дом из снега, – предложила она.

– Как? – растерянно спросил Лаций. Его начинало трясти – холод проникал под одежду и не давал согреться, даже несмотря на плотно обмотанную на пояснице шкуру. Другим было не легче. От отчаяния внутри проснулась злоба. – Из чего ты сделаешь стены и крышу? Нет, это глупость! – выкрикнул он.

– Придумай что-нибудь, – попросил кто-то из отчаянно трясущихся товарищей. – Ты же можешь! Боги тебя любят.

– Лаций, придумай, – стали повторять другие.

– Что я придумаю?.. – резко крикнул он, понимая, что ничего не может придумать в этой безвыходной ситуации, но лица людей были полны мольбы и он предпочёл замолчать. Лучше умирать молча…

– О, боги, не дайте мне умереть в этом холоде! – взмолился кто-то совсем рядом. – Никто не похоронит меня в земле. Нас занесёт снегом.

– Смотри, варвары закапывают свои палатки в снег, – подсказал кто-то сбоку.

– Ну, и что? Нам, что, тоже в снег закапываться? – раздражённо спросил другой.

– Лаций, – Чоу коснулась его руки и медленно опустилась на снег. Брови у неё были все белые от намёрзшего снега, кожа стала полупрозрачной, как старый пергамент, глаз совсем исчезли и, судя по всему, у неё не было сил не только двигаться, но даже говорить. – Здесь холмы, – она сделала слабое движение в сторону снежных возвышенностей с двух сторон от них. – Надо найти глубокий снег и сделать норы… – Чоу приоткрыла глаза, и он увидел в них глубокую тоску и невероятную силу. Он не понимал, что заставляло жизнь теплиться в этом тщедушном женском теле, когда среди хунну умирали более приспособленные и сильные мужчины. – Глубокий снег. Надо найти глубокий снег. Копать. Внутри можно будет спать… – повторила она и совсем обессилела, но Лаций уже понял, что надо было делать, и с досадой подумал, что это было так просто. Когда-то Варгонт рассказывал ему, что у них охотники закапывались в снег в горах, когда охотились на тигров и барсов. Как он мог забыть! Он всегда учил других не поддаваться панике, а сам чуть не стал жертвой собственной глупости.

Первые норы у них не получились. Снег был сухим и лёгким. Дыры выходили широкими и, осыпаясь, превращались в ямы. После долгих поисков удалось найти глубокие места, где снег был уже слежавшимся и плотным. Там ходы получились поуже, но, главное, они не обваливались. Поэтому внизу можно было их расширить и сделать небольшую пещеру, в которой помещались несколько человек. Проход загораживали шкурами. Другие шкуры стелили под себя, чтобы не замёрзнуть. Лаций заметил, что внутри быстро становилось тепло и начинала кружиться голова. Он убрал одну шкуру, и сразу стало легче дышать. Но вместе с этим внутрь проник холод. Пришлось подстраивать её так, чтобы сверху осталось небольшое отверстие.

– Жаль, что нельзя разжечь костёр, – пробормотал кто-то в темноте. – Сразу бы согрелись.

– И спали бы в воде, – ответил Лаций. Он прилёг рядом с Чоу, которая уже давно спала, и впервые за всё это время прижал к себе. Он с напряжением ждал, что холод начнёт проникать снизу или сверху, и тогда придётся всю ночь ворочаться, чтобы не замёрзнуть. Но телу было на удивление тепло. Устав от напряжённого ожидания, он вскоре сам погрузился в сон. Но сны были тревожные, и Лаций несколько раз просыпался, не в силах расслабиться. Однако все вокруг спали, ветер свистел где-то вдалеке, и от земли не веяло могильным холодом, как раньше. Уже ближе к утру он подумал, что надо затащить в такую снежную пещеру лошадь и спать вокруг неё, греясь теплом её тела. Эти мысли превратились в очередной сон, и он больше не просыпался до самого рассвета.

Крики хунну заставили всех выбраться из своих пещер. Сильный ветер прошёл, но вместо него снова пошёл снег. Чжи Чжи приказал собираться, и кочевники объезжали места ночной стоянки, криком проверяя, кто ещё остался жив, а у кого уже можно было забирать лошадь. Лаций видел, что ряды кочевников значительно поредели. Римляне, согласно старой привычке, держались восьмёрками. Но среди них пока не было таких потерь. Многие кашляли, но умер всего один человек.

– Гэй, гэй! – хунну криками подбадривали себя и лошадей. – Один день! Давай, давай! – они оставили много пустых мешков и шкур. Лаций тупо смотрел на это опухшими глазами и не испытывал никаких чувств. Он видел, как Чоу, с трудом наклоняясь, вытащила из-под нескольких трупов шерстяные накидки и стала негнущимися пальцами скручивать их в мешок. Наконец, они тоже тронулись вслед за кочевниками. Многие засыпали прямо на лошадях и иногда падали в снег. Дорога была невероятно долгой и, наверное, показалась бы изматывающей, если бы у них остались силы, которые можно было терять. Пережив страшную ночь, которая могла стать последней в их жизни, все находились в полуобморочном состоянии, и даже выносливые хунну хмуро ехали верхом, не переговариваясь и не шевелясь. Со стороны они напоминали набитые сеном мешки. Лаций заметил, что они тоже спали верхом, но почему-то никогда не падали.

К вечеру настойчивость Чжи Чжи была вознаграждена: они вышли к широкой долине, которая была продолжением русла реки, и с правой стороны вдалеке показались высокие постройки, похожие на дома. Лаций сначала не поверил своим глазам. Кто всё это сделал? Но ответ он узнал позже. Пока обрадованные хунну скакали по склону, стремясь побыстрее добраться до убежища, римляне остановились и с тупым удивлением рассматривали остатки невероятного города, стены и колонны которого были выбиты прямо в вертикальных скалах и тянулись до самого горизонта. Небольшие отверстия располагались рядом с высокими провалами, обрамлёнными орнаментами цветов и резных фигурок, за которыми были видны узкие входы с полуколоннами, напоминавшие храмы. От русла реки к городу вели несколько лестниц. Было похоже, что в этом месте когда-то была пристань. Но реки не было. Что-то потянуло Лация в ту сторону.

– Куда ты едешь? – спросил его кто-то из товарищей. – Нам надо вверх!

– Там, кажется, ступени, – хриплым голосом ответил он и показал вдаль. – Хочу вспомнить, как это было в Риме. Поднимайтесь. Заведите лошадей внутрь пещер и сразу же начинайте искать дрова. Любые ветки, щепки, всё!

– Ты шутишь? Где тут можно найти дрова? Здесь, что, лес растёт? – уныло спросил кто-то.

– Не знаю. Наверное, нет, – согласился он. – Но осмотритесь. Вдруг что-то есть. Иначе придётся спать на лошадях.

Основная часть римлян стала подниматься вверх, и за Лацием последовала только его восьмёрка. Чоу ехала рядом, лёжа на шее лошади. Когда они приблизились к ступеням, он увидел, что под ними лежат большие каменные плиты. Кое-где были видны опоры. Значит, он был прав – здесь была пристань. Забравшись на ступени, он заметил, что Чоу осталась внизу.

– Поднимайся! – крикнул он.

– Иди сюда! – донеслось в ответ. В голосе девушки прозвучала радость. Это заставило его остановиться. Лаций на мгновение замер от удивления, а потом, ничего не говоря, стал спускаться вниз.

– Ты куда? – спросил один из товарищей.

– Она что-то нашла, – ответил он. – Поднимайтесь, сейчас догоню.

Чоу стояла возле одной из плит бывшей пристани.

– Помоги! – попросила она. Лаций наклонился и увидел, что из-под плиты торчит кусок промёрзшей доски. Он несколько раз моргнул от удивления и нахмурился.

– Дерево? – вырвалось у него.

– Да. Наверное, тут есть ещё, – обрадовано ответила Чоу.

– Откуда оно здесь? – пробормотал он, дёргая кусок древесины из стороны в сторону. Остаток доски на удивление легко поддался его напору. Было заметно, что внизу он был в песке. Став на колени, Лаций стал разгребать руками снег. Большие варежки то и дело падали, но он снова надевал их и продолжал поиски. – Конечно! Тут везде песок! – догадался, наконец, он. – Деревья в песке. Смотри, можно насобирать ещё.

– Я знаю. Отец говорил, что ещё Сыма Цянь2525
  Сыма Цянь – китайский историк, II век до н.э.


[Закрыть] писал об этом городе. Здесь никогда не бывает дождей. Летом всегда жарко. Зимой – холод. Всегда дует ветер. Он сдувает весь снег. Смотри, его мало.

– Да, вижу. Надо взять это бревно с собой. У хунну должен быть огонь. Наш весь потух ещё несколько дней назад, – он подхватил кусок дерева и стал подниматься к ступеням. – Да, смотри, на камне нет снега. Сдувает, – заметил он. – Слушай, а что ещё твой отец говорил про этот город? Хунну называют его Мёртвый Город?

– Да. Здесь умирают люди.

– Умирают или умирали? – не понял Лаций.

– Давно… здесь было много травы и лесов… Люди жили очень хорошо… – переводя дыхание, рассказывала Чоу. – Было много стад и животных… Здесь было много торговли… много кораблей…

– Вижу, – кряхтя, произнёс Лаций. Бревно было тяжёлым, а ступеньки всё никак не кончались.

– Много караванов… ходило вдоль реки… А потом боги наказали людей… и река высохла… Караваны пошли другой дорогой… Торговли не было… кораблей не было… Люди стали уходить… Император запретил уходить… Стал казнить людей… Потом убил всех жрецов… в храмах… И боги покарали его… за это… страшной болезнью… Уэньи2626
  Уэньи – чума (кит.).


[Закрыть]… не знаю, как это сказать… Она плохая…

– Болезни хорошими не бывают, – взобравшись на последнюю ступеньку и сбросив с плеча бревно, выдохнул Лаций. Перед ними была длинная череда зияющих чёрных дыр, больших и маленьких. – Ты сказала, что сейчас умирают. Как так? Здесь кто-то живёт?

– Нет. Иногда люди сюда заходят. Но живыми уходят те, кто не спит в пещерах.

– Хм-м… Почему? Там кто-то живёт?

– Не знаю. Может, проклятие богов убивает их.

– Может… – Лаций снова взвалил ствол на плечо и, подождав, пока в глазах перестанут мелькать звёздочки, сказал: – Пошли, надо отправить людей вниз за дровами. Там много ещё. Может, хватит для костров. Я очень хочу пожарить мясо. Очень!

Чоу ничего не ответила и устало поплелась вслед за ним. Его товарищи, узнав о дереве, сразу отправились к руслу реки. Скоро должно было стемнеть, и тогда искать древесину на дне высохшего русла было бы бесполезно. Лаций пошёл к хунну, чтобы попросить корзинку с огнём. К его удивлению, огня у них не оказалось. Он тоже потух во время последнего перехода – в течение нескольких дней его просто нечем было поддерживать. Найдя кутлуга Ногусэ, он рассказал ему, что они нашли куски деревьев, но тот только печально пожал плечами. Слуга Тай Сина превратился в худого, измождённого старика, скорее похожего на живого мертвеца, чем на человека. Однако он всё равно доложил своему господину о просьбе Лация. Но тот тоже не мог ничем помочь. Лаций стоял возле колонны у узкого высокого проёма и смотрел вдаль. Часть хунну почему-то не заходили внутрь и пытались как-то устроиться снаружи, прячась за обломки плит и огромные камни, выпавшие из верхних частей стены. Он вспомнил о рассказе Чоу и вздохнул.

– Ты что-то ищешь, белый раб? – раздался сзади на удивление твёрдый голос кочевника. Лаций обернулся и увидел проводника Годзю.

– Да, ищу, – вздохнул он. – Мне нужен огонь. Мы нашли деревья. Там, внизу, – кивнул он в сторону высохшего русла реки.

– Огня нет, – коротко ответил проводник.

– Да, знаю. А почему они не заходят внутрь? – спросил он о стоявших вдоль стены кочевниках.

– Внутри смерть, – по-прежнему кратко сказал Годзю.

– Но здесь ветер. Они могут умереть от ветра. Это происходит быстро.

– Я знаю, – медленно и трагично произнёс старик. Потом повернул голову к Лацию и спросил: – Белые рабы не боятся заходить внутрь? Там тоже холодно.

– Мы заведём туда лошадей, – дрожащими губами произнёс Лаций. – И положим их на пол. Сами будем спать сверху. Уже делали. Так будет тепло, – он с трудом говорил, чувствуя, что начинает трястись. Согревшееся во время подъёма бревна тело стало остывать, и теперь он не мог остановить охватившую его дрожь. – Я пойду. Холодно, – бросил он и поспешил к своим товарищам. Он не видел, что старый проводник задумчиво посмотрел ему вслед и направился к Чжи Чжи. Тот выслушал его и сказал:

– Я не могу приказать своим воинам спать на лошадях. Никто никогда так не делал. Они ни за что не зайдут внутрь, ты же знаешь.

– Тогда они умрут. Там ветер. Твои слова имеют силу. Прикажи, и тебя послушают. Иначе завтра у тебя не будет войска, – осмелился произнести Годзю, хотя понимал, что такой тон с шаньюем был опасен. Но Чжи Чжи задумался.

– Ладно, скажу. Иди! Я устал.

Несмотря на приказ шаньюя, в пещеры осмелились зайти только воины тех племён, которые прибыли из становища Хуханье. Почти все кочевники из стойбища Чжи Чжи не сделали это.

Когда Лаций вернулся к пещере, где расположилась его восьмёрка, было уже темно. Он специально выбрал это место, потому что здесь было много комнат, которые уходили далеко вглубь горы. Самая последняя была больше других, и её стены имели много одинаковых углублений. Посередине дальней стены прямо из пола возвышалась площадка высотой в два локтя. По бокам виднелись ступеньки. Сюда явно поднимались. Похоже, на возвышении стоял трон. Повсюду слышался только недовольный храп лошадей, сопенье римлян, тихие, короткие слова, и вдруг посреди этой возни раздался резкий звонкий звук, как будто кто-то разбил глиняный горшок. Этот звук прозвучал особенно громко из-за эха, которое увеличило его силу в пустой комнате. Через мгновение удар повторился. Затем ещё раз. В полной тишине он звучал так отчётливо, как будто кто-то стучал камнем по камню.

– Эй! – позвал Лаций. Но вместо ответа услышал только громкий вздох удивления. Это его товарищи увидели то, что скрывала от него спина Чоу Ли. Когда в темноте внезапно вспыхнул слабый огонёк, ему стало понятно, что стук исходил именно из этого места. Маленькая тень повернулась, и он увидел улыбающееся лицо Чоу. Позади неё, прямо на каменном полу, с треском горели несколько пучков сухой травы, которую она взяла с собой из становища.

– Как ты это сделала? – изумлённо прошептал Лаций. Она протянула ему два гладких камешка размером с ладошку. Он покрутил их в руках и стукнул друг о друга. От них отлетела искра. В восхищении Лаций обнял Чоу и снова удивился её проницательности. Всё было просто, но никто из них об этом не вспомнил.

– Быстрей! – рванулась Чоу из его объятий. – Сейчас потухнет! – она присела на корточки и достала из мешка ещё один пучок травы. Потом быстро сложила сверху заранее приготовленные мелкие щепки, и вскоре посреди комнаты горел большой костёр. Головешки быстро разобрали и разнесли по другим пещерам. Повсюду царило приятное оживление. Люди шутили, и Лация это радовало. Вскоре принесли свежее мясо и стали жарить его прямо посреди комнаты. Он обратил внимание, что дым не скапливался в помещении, а куда-то уходил. Значит, здесь были отверстия для воздуха.

– Эй, смотрите, я буду вашим царём! – раздалось из глубины комнаты. Все обернулись в ту сторону и увидели весёлого Лукро2727
  Лукро – обжора (римск.).


[Закрыть], который никогда не мог наесться досыта, за что и получил своё прозвище. Как его звали на самом деле, никто уже не помнил. – Давайте, быстрее жарьте конину! Я очень голоден! Мне надо целую ногу! – он царственно протянул руку, как бы повелевая своим подчинённым выполнять его приказ, и все расхохотались.

– Смотри, не замёрзни там, на своём троне, – крикнул кто-то из его товарищей. Лаций заметил, что Лукро действительно сидел на высоком камне. Его ноги свешивались вниз и не доставали до постамента, а спинка этого огромного каменного трона тянулась до самого потолка. «Может быть, здесь действительно когда-то сидел какой-то царь, – подумал Лаций. – И у его ног стояли слуги и придворные. А он правил ими с этого места. Они почитали его и это место. Но вот царя нет, и его трону больше никто не кланяется. Его сила исчезла. Странно, зачем тогда цари воздвигают себе дворцы и сидят на троне? Чтобы потом пришёл такой Лукро и посмеялся над ними?»

Лаций стоял и задумчиво смотрел на дурачившегося товарища из своей восьмёрки. Хунну не строили дворцов, и Чжи Чжи сидел в своём гэре на стуле, который ему подарили в империи Хань. Красс мог купить себе власть за деньги. Его армия была куплена на золото. А Чжи Чжи ничего не платил своим воинам. И они всё равно выбирали его шаньюем. Хотя… он тоже захотел построить себе дворец. Как у Мурмилака. И обязательно с троном. Лаций улыбнулся. Всё повторяется.

– Эй, ты не замёрз, великий легат? – наигранно обратился к нему Лукро, прервав его раздумья. – Ты тоже можешь поклониться моей власти и называть меня теперь императором.

– Правда? – усмехнулся Лаций. – Тогда заставь своих подданных оторваться от куска мяса и прийти к тебе на поклон! Кто-нибудь согласен? – обратился он к своим товарищам. Те рассмеялись и радостно загудели. Кто-то бросил в Лукро найденную на полу старую кость, кто-то – небольшой камень и, в итоге, несостоявшийся правитель, посрамлённый и голодный, вынужден был спуститься со своего трона и присоединиться к друзьям, отчаянно глотавшим слюну вокруг первого костра, на котором уже начинало шипеть мясо. В других углах тоже начали разжигать костры, чтобы пожарить мёрзлую конину, и вскоре умопомрачительный запах заполнил все внутренние комнаты и стал вырываться наружу.

Хунну не видели дыма из-за колонн, которые скрывали дальнюю часть стены, где расположились римляне. И только когда ветер донёс до них запах жареной конины и когда даже у спавших кочевников рот начал наполняться слюной, а ноздри стали жадно хватать воздух, заставляя руки и ноги поднимать закоченевшее тело, только тогда они поняли, что у рабов есть огонь и они жарят мясо.

Когда в гэр Чжи Чжи, поставленный внутри большого храма, принесли огонь, тот от неожиданности даже отпрянул назад. Однако тепло огня было настоящим, оно обжигало и в этом не было ничего страшного. Ужасные боги прошлого были здесь ни причём. Однако для римлян это обернулось тем, что хунну погнали их искать дрова для шаньюя и его приближённых. Однако сами хунну не спешили им помогать. Для себя они собирали ровно столько, чтобы хватило развести костёр и пожарить мясо. О том, чтобы поддерживать огонь всю ночь и греться вокруг него, они даже не думали. И не собирались заходить в проклятые пещеры. Пока римляне таскали куски деревьев наверх, Чоу нашла в дальних пещерах много веток и даже наломанных стволов. Кто-то специально спрятал их там. Значит, здесь всё-таки останавливались какие-то люди. И не раз. Глядя на высокие кучи длинных щепок и стволов, Лаций благодарил в душе богов и неизвестных странников за эту случайную помощь. После того, как хунну стали готовить конину, римляне перетаскали часть дров в свои пещеры. При этом они нашли целые лабиринты с комнатами внутри скалы. Лаций приказал всем своим людям перейти туда из одиночных маленьких пещер, чтобы спрятаться от ветра. Проёмы дверей они попытались заткнуть шкурами, но до конца это сделать не получилось, так как они были слишком большими, а палок, чтобы подпереть их, у них не было. Единственное, до чего они додумались, это загнать внутрь лошадей и уложить их на каменный пол. Несмотря на приятный огонь, греться всё равно пришлось от их больших тел.