Текст книги "Римская сага. Далёкие степи хунну"

После этого он отправил его к своей молодой жене Огуши, чтобы тот помог ей встретить своих родственников из Кангюя. Молодой Угэдэ ненавидел весёлую жену своего отца, и для него такой приказ был худшим наказанием.

– Итак, что просил передать мне Соэтжай Карын? – без условностей сразу спросил Чжи Чжи. Годзю внимательно посмотрел на него, и его лицо тоже перестало изображать наигранную заботу.

– Император Юань Ди ведёт двойную игру. Он отправил своего человека к усуням. Они собираются напасть на тебя. Соэтжай Карын предлагает объединиться и напасть на них вместе, пока они ещё не объединились с другими племенами. Он хочет напасть даже на их города со стенами.

– Хм-м… – Чжи Чжи напряжённо думал о том, нет ли в этом предложении хана Кангюя какой-либо уловки. Но в последний раз тот был слишком щедр, они привели из Кангюя много больших верблюдов и породистых лошадей. К тому же, Соэтжай отдал за него любимую дочь Огуши. – Ему нужна моя помощь… – произнёс он, как бы раздумывая.

– Да, нужна, – подтвердил Годзю. – Он боится, что твои враги сначала нападут на него.

– Поэтому он и передал эти слова через тебя?

– Да. Твоего сына могли схватить по дороге. Или он мог попасть в засаду.

– Но не попал.

– Не попал. Я старался помочь ему. Мне не хотелось добираться сюда пешком, – улыбнувшись одними уголками губ, добавил старый кочевник.

– Я тебя понял. Надо опередить врагов. Ты поможешь нам дойти до Кангюя.

– Ты уже принял решение?! Но то невозможно. Скоро начнутся снежные бури!

– Тебя укроют шкурами и будут поить тёплым молоком кобылиц. А пока отдыхай! – усмехнулся Чжи Чжи. Годзю вышел. «Позовите Тай Сина!» донеслись до него слова шаньюя, и старик понял, что тот действительно решил готовиться к походу прямо сейчас. Годзю ничего не мог с этим поделать, и его сердце сжалось от неприятного предчувствия. Но спорить или обсуждать решения Чжи Чжи было опасно. Можно было остаться без головы в одно мгновение. Теперь надо было подумать о том, как приготовиться к тем тяготам и невзгодам, которые сулил им этот тяжёлый переход.

Глава 15

Когда в гэре появился суровый лули-князь, Чжи Чжи сразу же рассказал ему о предложении хана Кангюя.

– Я во всём согласен с тобой, но как мы будем нападать на города? Мы же воюем в степи, – сказал Тай Син.

– Мы – да! – радостно воскликнул Чжи Чжи. – Но ты позабыл о рабах из Мерва! Стареешь… – с притворным огорчением покачал головой он и улыбнулся. – Пусть приведут сюда этого большого раба, который жил в твоём гэре! Как его зовут?

– Лаций, – подсказал старый лули-князь.

– Эй, быстро приведите сюда Лация! – крикнул он слугам, и те поспешили выполнить приказ.

Лация нашли нескоро. Он был в дальнем конце стойбища, где собрались те, кто ещё чтил римских богов и приносил им хоть какие-то жертвы. Был период Брумалий – праздника в честь Диониса, когда в Риме обычно одевались в странные одежды, устраивали маскарады в масках и веселились. Здесь было не до веселья, но те, кто собрался, приносили жертвы Дионису, слушали песни Павла Домициана, пели и танцевали вокруг костров.

Когда у крайних костров появились несколько всадников и два кутлуга, празднование прекратилось. Никто не знал, зачем забирали Лация на этот раз, поэтому вскоре праздник закончился и все постепенно разошлись по гэрам.

– Ты говорил, что можешь разрушить большую стену. Как? – сразу крикнул ему Чжи Чжи, уставший ждать своих слуг.

– Очень просто. Она сделана из камней, глины и деревьев. Их очень много, но пробить можно, – подтвердил он.

– А такие стены, как в Мерве, сможешь пробить? – прищурил глаза вождь хунну.

– В Мерве? – Лаций опешил. Неужели они собираются напасть на Мерв? Он задумчиво покачал головой и ответил: – Вряд ли. Очень долго. Нет, не получится. Ворота можно пробить. А стены – нет. Там камень, не получится… по-другому надо.

– Как по-другому? – сразу же спросил шаньюй.

– Надо делать насыпи и с них атаковать или забрасывать город камнями.

– Но ты мог бы это сделать?

– В Мерве?

– Нет, в других городах, поменьше, но со стенами, – Чжи Чжи не спускал с него взгляда.

– Надо много людей и большие деревья. И время.

– Это у тебя будет. Не волнуйся. Собери всех, кто знает, что делать! Скажи кутлугам, что тебе надо для этого – палки твои, брёвна, что там ещё?

– Э-э… А когда надо быть готовыми? – стараясь не выдать волнения, спросил Лаций. Шаньюй нахмурился.

– Три дня, – наконец ответил он. – Что-то ещё?

– Три дня?! – вырвалось у Лация, но он сразу опустил взгляд и добавил тихим голосом: – Прости, что спрашиваю, но ты берёшь нас в поход как воинов. Это так?

– Да, получается, что так, – согласился Чжи Чжи, и у него на лице отразилось удивление. Шаньюй видел, как изменился взгляд Лация, когда он сказал ему о походе, и теперь хотел понять, что ещё хочет от него этот странный раб.

– Тогда мы должны будем себя защищать в бою или от случайных нападений. Правильно?

– Да, должны, – снова согласился Чжи Чжи.

– И ты дашь нам оружие? – с такой искренней надеждой спросил Лаций, что даже Тай Син улыбнулся.

– Оружие? – переспросил предводитель хунну и посмотрел на лули-князя. Тот пожал плечами и поджал губы. Он не хотел ничего говорить, чтобы тот потом не обвинил его в помощи рабам. Чжи Чжи часто так поступал, когда у него что-то не получалось. – Оружие… – пробормотал он. – А что ты с ним сделаешь? Ты же не держал меч уже сколько лет? Так?

– Да, ты прав, – вздохнул Лаций, соглашаясь с ним, – лет семь или восемь. Но лучше умереть в бою с мечом в руках, чем ждать, пока тебя зарежут, как барана, на праздник.

– Ты хорошо говоришь. Правильно. Как настоящий воин. Я тебе верю. Ты спас его сына, – Чжи Чжи кивнул в сторону Тай Сина. – Ты получишь меч и щит. Иди, собирай своих людей. У тебя три дня. Помни об этом!

– Благодарю тебя, великий вождь! – с искренней благодарностью произнёс Лаций и ещё раз удивился, насколько жизнь изменила его, заставив благодарить даже варваров. В Риме он и представить себе такое не мог… Но здесь была другая жизнь.

Подождав, когда светлокожий раб покинет гэр, Чжи Чжи снова повернулся к Тай Сину.

– Ты ему веришь? – резко спросил он.

– Да, – так же коротко ответил лули-князь.

– У меня был разговор с сыном. Ты слышал?

– Он умный воин, – уклончиво ответил мудрый Тай Син.

– Я оставлю его здесь. Будет управлять хурээ и следить за моим братом Хуханье. А что с твоим сыном? Ты не хочешь оставить его здесь, с моим Угэдэ? – Чжи Чжи немного успокоился и говорил теперь уже тихим голосом.

– Эх, – вздохнул старый князь, и в его глазах впервые появилась грусть. – Я бы оставил, но он уже давно рвётся в бой. Куда угодно и где угодно. Остаться здесь будет для него наказанием. Как и для твоего. А два наказанных юноши… это, сам знаешь. Это, как мы в молодости.

– Ты прав. Но если с нами что-то случится в пустыне, здесь должен остаться наследник шаньюя. Если я погибну… Ты понимаешь? Для юноши – это наказание, для будущего вождя хунну – испытание и опыт. Я отправлю его к Большой Стене, пусть встретится с верными мне племенами. Мы подождём их в конце долины, у самого края великой пустыни. Кстати, – Чжи Чжи поднял руку, остановив вставшего Тай Сина, который уже собирался поклониться и покинуть гэр. – Пусть твой раб возьмёт с собой новую наложницу. – Она нужна нам живой, чтобы раздражать императора Юань Ди. Если Чоу Ли останется здесь, то мой сын найдёт способ, как от неё избавиться.

– Хм, это точно, – ещё раз удивившись его прозорливости, согласился старый князь.

Однако Чжи Чжи никому не сказал, что помимо двух племён из кочевья Хуханье его сын ещё должен был взять в плен и привести в кочевье тысячу ханьских крестьян. Этим он хотел добиться двух целей: испугать императора Юань Ди, заставив думать, что хунну собираются напасть на него следующей весной, и попробовать расселить крестьян вдоль реки Талас, чтобы те научили остальных рабов хунну выращивать рис, бобы, чечевицу, чеснок и другие продукты. До него, как ни странно, никто этого не делал, хотя остальные рабы в становище постоянно занимались скотоводством и возделыванием земли. Но таких урожаев, как у жителей империи Хань, у них не было. Каждой весной голод неизбежно настигал племена хунну, и много людей умирало не только от голода, но и от болезней. Как умный правитель, он видел спасение в постоянном источнике еды, которую, по его мнению, должны были обеспечить ханьские рабы.

Глава 16

Лаций зашёл в гэр и сел рядом с костром. Саэт внимательно посмотрела на него и поняла, что он сосредоточен и думает о своём. Она молча подошла и села рядом. В котле закипала вода. Она собиралась готовить похлёбку к их вечернему возвращению, но еды пока не было.

– Ты один? А где Атилла? – осторожно спросила она.

– У реки, – с кислым выражением на лице ответил Лаций.

– Что-то случилось? – с замиранием сердца спросила Саэт. Он глубоко вздохнул и покачал головой.

– Нет. Всё нормально. А где дети?

– С этой ушли, с Чоу. Марк на мулах катается. А Зенон с Павлом песни поёт. Они похожи друг на друга.

– Да, что старый, что малый – одно и то же.

– Ты прав… – Саэт неловко улыбнулась и, не выдержав, взяла его за локоть. – Что случилось? Скажи! Я же вижу.

– Я уезжаю, – тихо произнёс Лаций. Он рассказал ей о Чжи Чжи и его приказе.

– Ты возьмёшь Атиллу с собой? – спросила она.

– Нет, – из огня выпал кусочек дымящейся ветки, и он затолкал его обратно носком сапога. – Я думал о нём. Но если мы оба отсюда уедем, то закончить стену никто не сможет. И дома для римлян тоже… кто будет строить? Он нужен здесь. К тому же, тебе будет лучше, если он будет рядом. Двое детей… без отца хунны могут продать их кому-нибудь, ты же знаешь.

– Да… – Саэт с благодарностью прижалась щекой к плечу и тихо заплакала. Какое-то время они сидели молча. Потом она заметила, что вода в котле уже стала сильно кипеть и встала. – Ты можешь ехать спокойно, – добавила она. – Я посмотрю за Чоу. Её никто не тронет.

– Тай Син сказал, что она поедет с нами.

– С вами?! – Саэт он удивления даже рот открыла.

– Думаю, он не хочет оставлять её здесь из-за сына. Тот убьёт её.

– Это точно… – согласилась она и задумчиво уставилась в темноту гэра. – Но ведь она такая маленькая и слабая. Она там умрёт. Там холодно, – с жалостью произнесла она. – Скоро выпадет снег…

– Не знаю. Я не думал об этом, – устало ответил Лаций, думая о другом. – Надо собрать человек двести или даже больше. Где их взять? Кто пойдёт? Все уже стали не те. Ну, ладно. Это я так… Надо подумать. Пойду к реке. Надо всё равно кого-то выбирать. Что ждать? Тут ничего не высидишь. Пусть готовятся. Дай тёплую шапку!

Как он и предполагал, отобрать людей для похода в Кангюй оказалось совсем непросто. Из почти тысячи человек большая часть была уже неспособна передвигаться на такие расстояния ни пешком, ни верхом, не говоря уже о том, чтобы нести с собой оружие и снаряжение. Но выбора не было. За два дня Лацию удалось отобрать двести пятьдесят человек, половина из которых согласились на это с большой неохотой. По глазам товарищей он видел, что они очень недовольны предстоящим походом. Многим пришлось объяснять по несколько раз, что выхода нет ни у них, ни у их семей. Люди уже настолько привыкли к своей оседлой жизни, что буквально вросли в это кочевье корнями своих семейных связей. Тем не менее, через десять дней, а не через три, как приказал шаньюй, римляне более или менее были готовы тронуться в путь. Но хунну их не торопили. Лаций всё это время занимался проверкой одежды, верёвок, запасов еды, палаток и глиняных корзин для переноски огня, стараясь думать за всех своих людей, предугадать трудности и приготовиться к ним заранее. К счастью, кутлуги Тай Сина помогали молча и привозили всё, что он просил.

Чоу Ли восприняла известие о походе с внешним спокойствием, но в душе у неё всё сжалось, потому что для неё этот переход означал верную смерть. Но, с другой стороны, она была благодарна судьбе. Ведь в этом случае у неё оставалась надежда. Если бы она осталась в становище, то надеяться было бы не на что. Угэдэ Суань нашёл бы способ тихо и незаметно избавиться от неё во время отсутствия отца и Лация. За три дня Чоу успела сделать несколько накидок из верблюжьей шерсти, широкий тёплый пояс на спину, как учил Лаций, и ещё одну пару сапог из грубой невыделанной кожи. Это было почти всё, что она могла взять с собой. Ещё был мешок, в котором надо было нести еду. За неё это никто не стал бы делать. Но она взяла с собой кое-что ещё. Это была сухая трава и два камня с реки, которые она положила в маленький мешочек и спрятала под запасными сапогами.

Наконец, наступил последний день. К вечеру Лаций и Атилла устали и сразу заснули, но к ней сон никак не шёл. На душе было неспокойно. По стойбищу ходили хунну и их жёны, казалось, что никто не спит и все только и ждут команды выступать. Чоу несколько раз вставала и выходила из гэра. К их жилищу несколько раз кто-то подходил, но, сколько она ни всматривалась в темноту, так ничего и не увидела. С первыми лучами солнца все быстро собрались и стали стягиваться к дальней части становища. Оттуда всадники, стада и повозки потянулись на север, к Холодной Пустыне. Атилла стоял у гэра вместе с Павлом Домицианом и с трудом сдерживал слёзы. Саэт молчала весь предыдущий день и всю ночь. Кроний чувствовал себя предателем, но все эти дни Лаций его даже слушать не хотел и был неумолим – здесь должен был остаться один из них.

– Мы будем вас ждать, – заплакала Саэт, когда все обнялись и Лаций бросил на них последний взгляд.

– Не надо так. Что ты? Всё хорошо. Не хорони нас! У нас теперь есть тёплые пояса, одежда, еда, даже оружие будет. Следи за Атиллой. Он у тебя, как ребёнок, – попытался пошутить он.

– Да, да, конечно, – не в силах сдерживать слёзы, кивала головой Саэт. Атилла молчал, поджав губы.

– Береги термы! И мойся чаще! – бросил ему напоследок Лаций и повернулся к остальным. – Ладно, хватит, пошли! Как будто похороны тут. Всё будет нормально. Береги детей, – сказал он Саэт, – и следите за деревьями, чтобы сухие были. Нарубите побольше, когда будет мороз, – это снова относилось к Атилле.

– Да, я знаю, – только и смог ответить старый друг.

Чоу медленно поплелась за Лацием, чувствуя, что в голове всё кружится.

– Ночью спать надо было! – недовольно бросил он на ходу.

– А ты что, следил за мной? – с удивлением спросила она.

– Нет, просто ты мне на ноги наступала, когда выходила, – недовольно пробурчал он, и Чоу поняла, что Лаций тоже не спал. Значит, она была права, и они оба предчувствовали опасность.

– Ты думаешь, он приходил? – случайно спросила она, думая о своём бывшем муже. Лаций посмотрел на неё, скривился и сначала хотел промолчать, но потом ответил:

– Нет. Скорей всего, присылал кого-то. Шаги были другие, – на этом разговор закончился, и они долго молчали, тупо передвигаясь вслед за всадниками хунну, останавливаясь там, где останавливались те, и разводили костры из тлеющих угольков так же, как и кочевники.

Через десять-двенадцать дней хунну вышли к руслу высохшей реки и провели там ещё десять дней в ожидании сына Чжи Чжи. Молодой Угэдэ Суань не подвёл. Он привёл не два, а три племени. Их было около пяти тысяч. Благодаря этим воинам он смог захватить в плен у Жёлтой Реки много крестьян, потому что Хуханье поставил эти племена защищать Большую Стену. Но до стоянки на реке Талас из полутора тысяч дошли чуть меньше тысячи – остальные замёрзли в пути. Молодой Угэдэ Суань так торопился, что не подумал об их одежде. Как, впрочем, не подумал он и о еде для пяти тысяч всадников. До встречи с Чжи Чжи у них было, что есть, но из-за спешки они не взяли с собой свои стада и повозки с едой. Лаций заметил, что прибывших было в три раза меньше, чем тех, кто вышел вместе с шаньюем. По его подсчётам, получалось, что всего у хунну было около двадцати тысяч воинов. Он не знал, большая ли это сила в этих местах, потому что легенды рассказывали об армиях в несколько сотен тысяч всадников, но Лаций всё ещё считал, что это хвастливое преувеличение.

Чжи Чжи приказал сыну вернуться в хурээ на реке Талас. Тот сначала возмутился и отказался подчиняться. Следить за ханьскими рабами и постройкой стен города он считал для себя неслыханным унижением. К тому же молодой хунну увидел среди рабов Чоу Ли. Он подскакал к ней, но его лошадь схватил за уздцы тот лысый белый раб, которому отдал её отец. Раб посмел коснуться его коня! Это было оскорблением! Чжи Чжи не стал обсуждать поступок Лация и хмуро приказал Тай Сину помочь сыну найти дорогу обратно. По голосу отца Угэдэ Суань понял, что на этот раз было лучше подчиниться. Лаций стоял в конце длинной колонны и смотрел, как удаляются чёрные фигурки всадников, и белое безмолвие выпавшего ночью снега снова окутывает всё вокруг.

На одной из стоянок обнаружилось, что стада отстали от всадников и заночевали в нескольких милях позади них. Лаций сказал постоянно мёрзнущему и уже не такому гордому и чванливому кутлугу Ногусэ, что надо дождаться буйволов и лошадей, иначе люди останутся без еды. Тот забыл передать это Тай Сину, и через пару дней, когда ежедневный рацион римлян уменьшился до нескольких кусков твёрдых лепёшек и куска мёрзлого мяса размером с ладонь, он сам пошёл к лули-князю. Тот выслушал Лация и молча отпустил. Ночью он обсуждал с Чжи Чжи и Годзю дальнейший план, и они сильно удивились, когда он рассказал им о стадах.

– Разве они не идут позади нас? – спросил шаньюй.

– Я не могу это точно сказать, – ответил Тай Син.

– Завтра надо отправить гонцов назад, по нашим следам, – предложил Годзю. – До Мёртвого Города уже недалеко. Но без еды мы вряд ли туда дойдём.

– Сколько туда идти? – нервно дёргая край халата, спросил шаньюй.

– Десять дней на лошадях, – хмуро произнёс старый кочевник.

– Тогда завтра ты отправишь десять всадников за стадами. Ждать будем день, – сказал Чжи Чжи, обращаясь к Тай Сину. Тот кивнул головой. Разговор был окончен.

Однако после того, как десять всадников отправились искать стада, ясная утренняя погода быстро сменилась тёмными серыми тучами, из которых повалил снег. К вечеру половина небольших гэров была засыпана до самого верха, и только узкие струйки дыма говорили о том, что там, внутри, есть кто-то живой. Ещё одна ночь прошла без перемен, но утром стало ясно, что войско хунну столкнулось с серьёзными проблемами. Накануне вечером многие воины легли спать вокруг костров, а утром их уже нельзя было оторвать от земли – они умерли от холода и вмёрзли в землю. Также пострадали и лошади – у них были отморожены ноги. Некоторые просто падали и не вставали. Их хунну сразу убивали и разрезали на части, чтобы спустить кровь и забрать с собой мясо.

Днём в гэре шаньюя собрались почти все главные князья и вожди. На их шапках и длинных кожаных плащах блестела вода – снаружи продолжал идти снег, и никто не знал, когда он кончится. Тай Син доложил, что посланные за стадами десять гонцов так и не вернулись. Все напряжённо ждали решения шаньюя.

– Дальше оставаться здесь нельзя, – прервал молчание Чжи Чжи. – Нас засыплет тут с головой. Годзю, ты говорил, что до Мёртвого Города десять дней пути. Так? – обратился он к сидевшему у самого входа старому проводнику.

– Да, – кивнул тот. – Но только на лошадях.

– Тогда оставляем здесь все повозки и завтра утром выступаем вперёд! – решительно произнёс он.

– А что делать с рабами? – спросил Тай Син.

– С какими? А-а… Пусть возвращаются назад и ищут скот. До начала долины они смогут добраться сами. Отправь с ними сто всадников из рыжих хуртов, – Чжи Чжи кивнул в сторону рыжеволосого вождя в шапке с вырезами для ушей. Тот насупился, но спорить не стал.

– А с теми, что из Мерва?

– Хм-м, они нам нужны. Пусть возьмут лошадей из повозок. Им должно хватить. Что ещё?

– Снег замёл все следы. Лучше переждать эту снежную бурю здесь, – посоветовал Годзю.

– Нет, – резко отрезал шаньюй. – Ждать – это смерть. Вернуться – тоже смерть. Будем идти вперёд. Скажи, что тебе надо, и я дам тебе это. Люди, повозки, верблюды, что?

– Солнце и чистое небо, – еле слышно произнёс Годзю, чтобы его никто не услышал.

– Тогда завтра утром выступаем!

Все разошлись, а Тай Сину пришлось посылать за слугами, чтобы те помогли римлянам найти оставшиеся телеги и освободить из них лошадей.

Лаций узнал об этом одним из первых, и сразу же понял, что всё очень плохо. Чоу рассказала ему, что Чжи Чжи, наверное, хочет как можно быстрее добраться до Мёртвого Города и там переждать снежную бурю. Но никто точно не знал, где он находится. Особенно теперь. Вскоре возле костра собралось несколько десятков римлян. Они взволнованно обсуждали, как им ехать на лошадях. Большинство вообще никогда не сидели верхом, поэтому задача была не из лёгких.

– Если бы мы умели летать, – сказал кто-то с сожалением.

– Птицы в такую погоду не летают, – с раздражением заметил Лаций. – Будь проклят этот снег! Но если останемся здесь, то примёрзнем к земле.

– А так примёрзнем к лошадям. Какая разница? – ответил кто-то другой.

– Какая разница?.. – резко повернулся Лаций, собираясь поспорить, но тут он представил себе примёрзших к лошадям людей и ему в голову пришла мысль, как помочь неопытным товарищам. – Подожди, знаешь, что? Ну-ка иди сюда! – он схватил за рукав одного из тех, кто с ним спорил, и потащил его к ближайшей лошади. – Залазь, залазь! Давай, вот так! – кряхтел он, помогая перепуганному человеку взобраться на невысокую лохматую лошадь. – Сиди спокойно! Эй, подержите его! – попросил он других. Несколько человек сразу подошли и стали придерживать всадника за ноги, пока Лаций привязывал к его ногам верёвку. Пропустив её под брюхом лошади, он привязал всадника потуже. – Ну, как? Попробуй! – радостно сказал он, довольный своей работой. Римлянин дёрнулся несколько раз вперёд, но лошадь не двинулась с места.

– Стукни пятками в бока! – крикнул кто-то из толпы. После этого лошадь тронулась и не спеша сделала несколько шагов. Лаций понял свою ошибку и перевязал верёвку. Теперь она крепилась к коленям, и пятки были свободны – всадник мог легко управлять лошадью. При этом он чувствовал, что сидит на лошади более уверенно, чем без верёвки. Лаций стукнул животное по крупу, и оно, испугавшись, рванулось с места вперёд. Наездник еле удержался, вцепившись в гриву и уздечку. Но не упал! И это было самое главное. Римляне одобрительно загудели, увидев, что тот не упал и неуклюже трясётся на спине лошади. Остальные, кто умел ездить, стали давать советы. Через некоторое время привязанный всадник уже мог ехать без тряски, гася движения ногами. Лаций посадил второго и связал их верёвками между собой. Теперь такие пары могли спокойно передвигаться вперёд, не опасаясь, что лошадь понесёт или остановится. Всегда было, кому помочь.

– Слава богам и Марсу! – Лаций с удовлетворением отряхнул снег с рук и помог уставшим наездникам спуститься с лошади. – По такому снегу всё равно быстро скакать не будем, – заметил он. – Главное, чтобы лошадь не упала. А так, ничего, справимся, – он вернулся к костру и протянул руки к пламени. Хунну научили их вырывать в земле ямы, и в них разводить костёр, чтобы ветер не задувал пламя. Во время дождя или снегопада они натягивали небольшую шкуру перед костром с ветреной стороны. С одной стороны она крепилась к земле, а с другой, возле костра, – к двум палкам, образуя крышу, и ветер, дуя на неё, огибал пламя сверху.

– Ты заботишься о своих людях. Ты – хороший вождь своего народа, – услышал он голос Чоу. Сколько раз он уже слышал такие слова и всегда удивлялся им.

– Я не вождь. У нас нет вождей. В нашей стране всем правит народ Рима, – с грустью ответил он.

– Народ? Разве народ может править? – с искренним удивлением спросила девушка.

– Да. Почему ты удивляешься?

– Но как народ может править, если он должен работать? – продолжала недоумевать Чоу. Это был первый день, когда она заговорила с ним так открыто и свободно, и Лаций долго рассказывал ей о далёком Риме, его людях и обычаях. Чоу внимательно слушала, изредка переспрашивая незнакомые слова и сравнивая его родину со своей. У них было мало общего, и это пугало её и привлекало одновременно. Они проговорили до поздней ночи, не замечая, что у соседнего костра не спит и слушает их старый кочевник в высокой шапке и толстом плаще из толстых шкур буйволов. Он лишь изредка хмурился, стараясь понять смысл некоторых незнакомых слов и фраз. Это был Годзю, проводник, которому было интересно, почему никто из белокожих рабов не замёрз прошлой ночью. К тому же, ему не спалось из-за тревожного предчувствия надвигающейся беды. Беседа Лация и Чоу отвлекла его от тяжёлых размышлений, и он не заметил, как заснул. Остаток ночи старик проспал глубоким сном, как будто вокруг был не снег, а большой тёплый гэр с несколькими кострами и вкусной похлёбкой в котле. Его несколько раз толкали в плечо, проверяя, жив ли он, и заставляли перелечь ближе к костру. Утром Годзю понял, что эти рабы не замерзали, потому что спали по очереди: несколько человек постоянно следили за кострами и время от времени обходили спящих, чего не было у хунну. У тех костры часто затухали ещё задолго до наступления утра, а воины спали не спина к спине, как здесь, а вразброс у костра или возле своих лошадей.