Текст книги "Римская сага. Далёкие степи хунну"

Глава 43

Чжи Чжи выслушал его и повернулся к Тай Сину.

– Что скажешь?

– Он говорит правильно, – выдержав сверлящий взгляд, ответил тот. – Надо попробовать. Ночь светлая. Луна большая. Это лучше, чем ждать.

– Хорошо, я согласен. Наши лучники прикроют тебя и твоих людей, – кивнул он Лацию.

Когда звёзды на небе прошли приблизительно половину своего пути, три центурии римлян уже были готовы. Всё это время Лаций следил за действиями неприятеля и огнями в его лагере. Ханьцы не отличались особой хитростью: их главнокомандующий расположился в центре, на небольшом холме у реки, там, где римляне много лет назад построили первые деревянные термы. Со стены хорошо были видны расположенные по кругу семь костров. В середине стоял большой шатёр. Дальше мелкими точками расходились костры охраны, ещё ниже – костры простых воинов. Караульные насчитали почти две тысячи огней. Значит, если Чоу Ли не врала и у костра сидели по десять человек, здесь сейчас была половина войска, целых двадцать тысяч! Лаций задумался.

Тем временем под покровом темноты ханьцы продолжали разбирать заграждения у первого рва: под охраной арбалетчиков и лучников они разбирали и сжигали колья. В образовавшиеся проходы проносили стволы деревьев и землю и сразу же бросали их в первый ров. Ко второму рву им не давали приблизиться лучники хунну. Лаций понимал, что самое трудное начнётся утром, и поэтому предложил Чжи Чжи напасть на противника ночью, чтобы обезглавить вражескую армию. Всё случилось бы так, как он задумал, если бы ханьской армией управлял генерал-губернатор Сяо, а не молодой и амбициозный Чэнь Тан. Ему не сиделось на месте, и он решил ночью объехать стены города, чтобы осмотреться в спокойной обстановке. Вместо себя он оставил не менее самовлюблённого и талантливого сотника Цзи Юи, который был сыном важного чиновника при дворе императора.

Дождавшись, когда луна подёрнется дымкой облаков, Лаций дал команду открыть ворота. Все воины заранее посыпали свою одежду золой. Лучники хунну шли впереди, а легионеры – сзади. Так они прошли шагов двести в направлении холма, пока сквозь рассеивающийся дым не стали видны первые костры вражеского лагеря. Караульных, на удивление, не было. Не дожидаясь, пока их заметят, Лаций дал команду стрелять. Римляне бегом устремились вперёд. Когда на головы спящих ханьцев посыпались тучи стрел, они стали в крике разбегаться в разные стороны. Первые три линии костров римляне преодолели без сопротивления. И лишь у последней дорогу им преградили около сотни ощетинившихся мечами воинов. Лаций был рад, что здесь не было арбалетчиков. Римляне организованно бросили вперёд дротики и сразу же врубились в расстроенные ряды противника. Совсем близко послышался голос человека, который руководил перестроением. Лаций принял его за главнокомандующего. Вместе с восьмёркой Лукро он пробился в тыл отчаянно сопротивлявшихся воинов противника. У них за спиной стояли десять высоких и сильных стражников. Они были одеты по-другому и сражались намного лучше тех, кто был впереди. За ними, с мечом в руках стоял сам главнокомандующий. Его воины сражались отчаянно, но прямолинейно – они стояли до конца, отмахиваясь длинными мечами направо и налево. Пока их генерал не остался один.

– Брось меч! – коротко приказал Лаций, но тот не послушался и сделал шаг назад. Вся его охрана уже погибла, в двадцати шагах шёл бой, в котором, судя по крикам, побеждали римляне, и на помощь ему никто не спешил… Лаций понимал его отчаяние, но ждать времени не было. Он сделал шаг вперёд, но вдруг услышал знакомый голос:

– Ла-Тцы, Ла-Тцы, это ты? – стоявший перед ним человек выставил вперёд меч и обращался явно к нему. Это был тот самый всадник, с которым он столкнулся днём на холме!

– Твоё имя Цзи? – спросил Лаций.

– Да! Я – Цзи Юи. А ты – Ла-Тцы. Ты обманул меня! Я убью тебя! – и он кинулся на него с диким криком. Лаций легко отбил удар и сбил его с ног.

– Цзи Юи? – спросил он. – Нет, не может быть… – это был не генерал. – Чэнь Тан! Где Чэнь Тан?! – громко спросил он. Лежащий на земле китаец вытаращил глаза и замотал головой.

– Его нет. Он ушёл.

– Ушёл… ушёл… – неожиданно потеряв силы и решительность, обречённо повторил Лаций. Руки безвольно опустились, а в голове стучал один и тот же вопрос: «Как же так?.. Как же так?..» Неужели боги отвернулись от него? Он вдруг отчётливо понял, что судьба увела его в сторону от дороги удачи и теперь ему точно не удастся убить генерала этой армии.

– Убей меня! – вдруг закричал Цзи Юи. – Убей! Или я убью тебя! Я запомню тебя и твой талисман на шее. Я убью тебя! – кричал он, извиваясь всем телом, чтобы отползти дальше. Лаций заправил кожаный ремешок с медальоном под нагрудник. В это время Лукро, заметив, что китаец тянется за мечом, с силой ударил его ногой по голове и поднял взгляд на Лация:

– Он нам нужен? Или это не тот? – он, видимо, тоже понял, что всё пропало, и теперь ждал приказа. Лаций отрицательно покачал головой и уже хотел сказать, что надо возвращаться, как со всех сторон послышались отчаянные крики. Это кричали ханьцы, потому что подоспевшие арбалетчики стали стрелять в гущу боя, не разбираясь, где свои, а где – чужие. Началась паника.

– Бежим! Все назад! – крикнул Лаций и рванулся вместе с Лукро обратно. Но назад вернулись не все. Было много раненых. Шестьдесят римлян остались лежать на поле боя. Страшные стрелы арбалетчиков сделали своё дело – на холме погибла почти целая центурия.

Глава 44

Чжи Чжи молча выслушал его рассказ и со злостью выкрикнул:

– Будем сражаться до последнего! Все! Когда взойдёт солнце, конница кангюйцев нападёт на них сбоку! А мы ударим прямо в лоб!

Однако когда взошло солнце, все защитные сооружения перед воротами были уже разобраны, а первый ров полностью завален землёй и стволами деревьев. Рядом с ним были видны первые шеренги арбалетчиков. Неужели они тоже не спали? Лаций устало покачал головой – выйти из ворот теперь было невозможно. Когда кангюйцы стали выезжать из города, ему показалось, что это самоубийство и их сразу убьют. Но ханьцы дали им спокойно отъехать в сторону. Чжи Чжи был рад. Он приказал легионерам под прикрытием лучников атаковать арбалетчиков, а кангюйцам передали команду к нападению с фланга.

Лаций знал, что шаньюй, не задумываясь, может послать римлян на верную гибель, поэтому ещё вечером приказал закатить оставшиеся повозки в город. Половина из них сгорела, но восемь или девять были ещё целые. Теперь они могли пригодиться. Толкая их впереди себя, римляне медленно вышли за ворота. На траве блестели холодные капли утренней росы. Она попадала на ноги и заставляла ёжиться от прохлады. Солнце только встало и ещё не успело раскалить землю. Было непривычно тихо: ни криков птиц, ни шума реки, ни голосов людей. Даже ветер затих, и всё замерло, как перед страшной грозой или ураганом. Сзади на стене послышались чьи-то голоса. Лаций обернулся, но ничего не увидел. Кангюйская конница вот-вот должна была нанести удар по пехотинцам противника, и тогда римлянам надо было просто поддержать их с этого края. До первой линии оставалось шагов пятьдесят, но конница не нападала. Кангюйские всадники кружились невдалеке, стараясь держатся на безопасном расстоянии, и, видимо, ожидали сигнала. Это было странно. Лаций заметил, что они сидели не так, как обычно сидят кочевники перед нападением: руки спокойно лежали на спинах лошадей, которые перешли на шаг, и со стороны казалось, что они вот-вот развернутся и уедут. В этот момент ему вспомнились слова Чоу Ли о том, что кангюйцы не будут воевать за Чжи Чжи.

– Стой! – резко выкрикнул он. Менел протрубил короткий сигнал. Но было уже поздно. Со стороны врага тоже прозвучала команда, и воздух пронзил свист стрел. Половина попала в повозки, другая – в щиты. Попадая в края, они ломали их и ранили легионеров. Несколько человек упали. Второй выстрел оказался ещё страшнее. Римляне хотели поднять раненых, и щиты в нескольких местах разошлись. Смертоносные железные стрелы сразу же устремились в эти прорехи, и ещё около двух десятков рухнули, как подкошенные, на землю. Почти все они были ранены, но ждать было нельзя. – Отступаем! – выкрикнул Лаций. Оставив спасительные телеги на месте, легионеры, сохраняя строй и прикрываясь щитами, отошли к воротам. Ханьцы, наученные горьким опытом, не стали их преследовать и вместо этого продолжали стрелять из арбалетов.

Когда за последним легионером захлопнулись ворота, никто не произнёс ни слова. Вокруг повисла тяжёлая тишина. Римляне стояли, опустив глаза в землю, и молчали. За стеной остались их раненые товарищи, которых они оставили умирать, и чувство вины угнетало их больше всего. Но это было ещё не всё. Оказалось, что кричали на стене не зря. Это кричал Чжи Чжи, который понял, что кангюйцы его предали. Он видел, как всадники покружились рядом с флангом ханьской армии и не спеша отправились в сторону реки.

Лаций поднялся на стену и увидел, что пехотинцы начали первую атаку. Шаньюй стоял у одной из башен и отдавал приказы. Его сын протянул ему шлем, но Чжи Чжи схватил его и со злостью швырнул вниз со стены. Дальше всё смешалось в криках, шуме и суете, и Лацию пришлось заниматься на стене расстановкой легионеров рядом с лучниками хунну. Кто-то успел сказать ему, что ханьцам не удалось переправиться через реку, но их видели утром подходящими к основному лагерю. Значит, им точно помогал Годзю! Внизу уже были слышны крики командиров и звуки падающих настилов, которые пехотинцы бросали в ближний ров. Но в первой атаке дело до лестниц не дошло. На таком расстоянии хунну не давали врагу даже приставить их к стене. Тогда в бой вступили арбалетчики. Они стали обстреливать стены ужасными металлическими стрелами. Под их прикрытием пехоте несколько раз удавалось подняться наверх, но хунну быстро сбрасывали их вниз вместе с лестницами. Римляне два раза организовывали быстрые атаки на арбалетчиков. Уничтожив около сотни человек, они всё равно вынуждены были быстро вернуться обратно, так как противник быстро перестраивался и начинал расстреливать их вместе со своими пехотинцами, как это было прошлой ночью. В третий раз сделать то же самое не получилось. Построив арбалетчиков в десять рядов, ханьцы начали такой массированный обстрел башни и стены, что всем защитникам пришлось на какое-то время просто лечь вниз. Пехотинцы, тем временем, подтащили к воротам хворост и подожгли его. Клубы дыма окутали стены и мешали людям видеть. Теперь в дело вступили арбалетчики и лучники. Они подошли совсем близко и стали стрелять горящими стрелами через стену, надеясь поджечь в городе деревянные дома. Но жители тушили их раньше, чем те успевали загореться.

Прошло уже полдня, а ханьцам никак не удавалось забраться на стены. Им оставалось ждать, когда сгорят ворота. Когда те прогорели настолько, что их можно было разломать, они применили таран и ворвались внутрь. Там их встретили женщины с ножами. Лаций видел таран и поспешил собрать тридцать римлян, однако они опоздали и всё было бы зря, если бы не женщины хунну. Они не только своими телами стали на пути врага, но и сумели нанести ему существенный урон. Около двадцати пехотинцев лежали без движения, остальные стояли в оцепенении, поражённые отчаянной яростью защитниц и не зная, что делать. В этот момент из-за спин женщин показались сомкнутые щиты римлян. Благодаря узкому пространству перед воротами им удалось оттеснить ханьцев к стене. Те не умели сражаться плечом к плечу и сначала просто со злостью бросались на щиты, не видя, что из-под них торчат опасные короткие мечи. Каждый такой выпад заканчивался десятками раненых и убитых, пока оставшиеся не поняли, что лучше отступить и не рваться глупо навстречу смерти. Римляне оттеснили противника к воротам, где бой на какое-то время возобновился, но бесполезная гибель снова отрезвила нападавших и они стали постепенно отходить назад, за ров. Пролом сразу же был заставлен несколькими сломанными повозками. Римлянам удалось поставить их друг на друга. Женщины носили воду и поливали их, чтобы дерево не загорелось от дымившихся углей и новых стрел.

Лаций на ходу выхватил у одной из них мешок и припал к нему губами. От жары снова кружилась голова и слегка подташнивало. Надо было продержаться до темноты, а потом попытаться уговорить Чжи Чжи уйти через вторые ворота. Он тешил себя надеждой, что ханьцы, узнав о его побеге, отступят. Шаньюй стоял на стене и по-прежнему командовал обороной. Он рисковал жизнью, и Лаций подошёл, чтобы снова предложить ему шлем.

– Возьми! – крикнул он, прячась за край бойницы. Чжи Чжи стоял во весь рост, не обращая внимания на свистевшие вокруг стрелы. Его узкая борода разделилась на две части и дрожала на ветру, как зацепившаяся за кустарник сухая трава. Он посмотрел на него с пренебрежением и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, как в этот момент его островерхая шапка оторвалась от головы и улетела за стену вместе со стрелой. Чжи Чжи схватился за голову рукой и со злостью что-то крикнул в сторону наступавшего противника. Ещё одна стрела попала в край бойницы и отбила большую щепку, которая попала ему в щеку. Лаций опять протянул ему шлем, но шаньюй упрямо отвернулся в сторону. Сзади по стене что-то стукнуло, послышалось хриплое дыхание и прямо на Лация спрыгнул воин в красно-буром нагруднике. Он подвернул ногу и упал спиной на брёвна, но подняться так и не успел. Чжи Чжи добил его своим ножом. За эти несколько мгновений с двух сторон от него замертво упали два его личных охранника – стрелы попали им в грудь и голову. Лаций приподнялся над краем, чтобы увидеть, где стоит лестница. Прямо перед ним появилась голова в полукруглом тёмном шлеме. Узкие глаза нападавшего превратились в две тонкие щелочки, приплюснутые ноздри раздулись, как горло жабы, а широко открытый рот обнажал ряд неровных верхних зубов чёрного цвета. Лаций ждал, потому что тело пехотинца защищало его от стрел. Вот две руки с покрасневшими от крови ссадинами протянулись к верхним краям лестницы, короткие, перепачканные в земле пальцы вцепились в палки и над бойницей показался бурый нагрудник с широкими ремнями на плечах. Пехотинец перекинул ногу, стал на стену и начал выпрямляться, чтобы сделать последний рывок, но неожиданно вздрогнул и замер, с отчаянием и болью глядя на недосягаемого врага, который стоял перед ним всего в двух шагах. Его тело медленно стало наклоняться назад, снизу послышались крики ужаса, кто-то заорал: «Джин уо! Джуанджила!»6464
  Держись крепче!


[Закрыть], но было поздно. Пехотинец со стрелой в спине рухнул вниз, увлекая за собой своих товарищей, и они, ломая ступеньки и цепляясь друг за друга, рухнули на землю.

Отчаянная попытка подавить хунну количеством не удалась. Оставшиеся в живых откатились назад. Чжи Чжи приказал расправить запутавшееся знамя. На какое-то время в сражении наступил перерыв, и шаньюй радовался этому, как ребёнок. Его длинные волосы с проседью развевались на ветру не хуже его знамени, и он кричал, что уничтожит эту армию, а потом вырежет всю империю Хань, как это делали его славные предки. Лаций молча сидел у края бойницы и наблюдал за копошащимися вдалеке ханьцами. Их, к сожалению, было много. Под стеной всё было усеяно телами погибших и раненых. По привычке, он начал считать. Получалось, что там было около двух тысяч человек. Всего две тысячи! Он снял шлем и потёр переносицу. Боги берегли его. Вулкан сделал всё, чтобы умелые руки кузнеца выковали этот шлем правильно! Лаций в душе поблагодарил старика. Сегодня уже два раза удар приходился именно в накладку на носу. И если бы там не было защитной пластины, он уже давно был бы мёртв. Почесав шрам на лбу и щеке, он решил спуститься за водой. В мешках она давно кончилась. Выглянув из-за края стены, он осмотрел поле боя.

– Лукро, иди сюда! – позвал он центуриона. – Что там? Это лестницы, или мне кажется?

– О, боги, лестницы. Большие. Что они придумали? Там не только лестницы… – с растерянностью ответил друг.

– Да, это большие арбалеты, – раздался за спиной голос Тай Сина. Лаций вздрогнул и обернулся. Старик был ранен в плечо и голову, и рядом с ним постоянно находились несколько кутлугов, однако он всё равно не спускался со стены.

– Такие большие? – спросил Лаций.

– Да. Их стрелы пробивают стены.

– Шесть штук. Везут рядом. Там человек двадцать толкают. И ещё двадцать сзади. Все пешие. Мы можем напасть на них, когда подойдут поближе, – тихо рассуждал он, скорее разговаривая сам с собой, чем с лули-князем. Его мозг старался найти выход из этой ситуации.

– Не успеешь, – покачал головой Тай Син. – Между ними идут стрелки. Видишь? У всех арбалеты. Не успеешь.

Лаций и сам видел, что не успеет. Их расстреляют ещё на выходе из ворот. Но ведь как идут! Ничего не боятся! Уверены, что на них никто не нападёт. В этом было преимущество.

– У тебя остались хорошие лучники? – спросил он лули-князя, который неподвижным взглядом наблюдал за приближавшимися большими арбалетами.

– Что?.. Лучники? Да, у той башни. Спроси у Модэ, – пробормотал он.

– Лукро, нужны двадцать стрелков. Надо будет далеко стрелять. И солома с огнём. Беги к его сыну и приведи сюда! Всех вниз! Двадцать лучников. Пусть сделают по десять стрел с соломой или кусочками тряпки. Будут стрелять горящими стрелами. Понял? И ещё посмотри внизу хотя бы две повозки! Найди их! – крикнул он уже вслед убегавшему товарищу.

Ханьцы продолжали приближаться. Они толкали шесть больших арбалетов на колёсах, везя сзади на повозках огромные стрелы размером в два человеческих роста. Но страшней было другое – вслед за арбалетами они несли на плечах связанные лестницы. В одной связке было по шесть-семь лестниц. Лаций сразу понял, что оттолкнуть их будет не по силам даже десяти воинам, особенно, когда на них будут стоять люди. Связанные лестницы тяжелее. А с пехотинцами они станут неподъёмными. Он стал собирать легионеров и отправлять вниз. К его удивлению, на их место становились женщины с ножами и палками. У некоторых в руках были луки. Эти защитницы города были настроены решительно и не собирались сдаваться. Лаций подбежал к Чжи Чжи, который стоял, гордо подняв голову, как будто хотел реять над городом, как пятицветный флаг над одной из башен.

– Шаньюй, мы подпустим их ближе и ударим! – крикнул он. Тот одобрительно кивнул головой. За ним точно так же кивнули головой перепуганные кутлуги. Они вынуждены были стоять рядом с шаньюем даже под градом стрел. Человек десять уже лежали мёртвые. Лаций попытался ещё раз уговорить его спрятаться или надеть шлем, но в этот момент снова начался обстрел из арбалетов и всё потонуло в шуме.

– Пусть попадут, подлые шакалы! – кричал Чжи Чжи, расхаживая между бойницами у башни. – Они не умеют держать лук! Пусть подойдут ближе!

К нему подбежали гонцы от других военачальников со стены, и он на время отвлёкся. Лаций подошёл к Тай Сину и попросил отвести Чжи Чжи от края стены. Старый лули-князь тоже понимал, что жизнь шаньюя была важнее всех их вместе взятых. Он подошёл к нему сзади, и в это мгновение Чжи Чжи, резко откинувшись головой назад, ударил его затылком в лицо. Старый князь наотмашь рухнул спиной на брёвна, а Чжи Чжи упал сверху, захлёбываясь в крови. Стрела попала ему прямо в нос. Он что-то кричал, открывая рот, но слов не было слышно, и из того места, где был рот, раздавались только булькающие звуки. Кровь на лице стала пузыриться и пеной стекать на брёвна. Лаций были ближе всех. Опустившись на колени, он увидел, что стрела сломала шаньюю нос и вошла в голову почти наполовину. Замершие от страха и неожиданности кутлуги только теперь опомнились и, упав на колени, стали просить Чжи Чжи не умирать. Но тот не слышал их криков, хотя шевелил руками и даже дёргал головой. Наконец, его переложили на кусок ткани и спустили по лестнице вниз. Тай Син последовал за ним во дворец шаньюя. Все боялись приближаться к раненому, а когда прибежал его сын, кутлуги забились в угол и перепугано молчали, не сводя взгляда с Чжи Чжи. Лацию обвёл их взглядом и решительно шагнул вперёд. Взявшись за стрелу, он вытянул её из головы и на мгновение замер. Стрела была длинной. Она должна была выйти с другой стороны черепа и, наверное, просто упёрлась в него. Жить Чжи Чжи оставалось недолго. Здесь уже делать было нечего.

– Оставайтесь с ним! – крикнул Лаций на ходу и выскочил в дверь. У ворот его ждали усталые товарищи с хмурыми лицами.

– Что-то они там орут про Чжи Чжи, – сказал один из центурионов.

– Не знаю, – Лаций подошёл к перекрывавшим вход повозкам и припал глазами к просвету. До огромных арбалетов было не более пятидесяти шагов. Ему хорошо был слышен треск деревянных катушек, которые натягивали тетиву назад. Пешие арбалетчики по обе стороны продолжали стрелять по стенам, но они стояли вразброс, многие кричали и радовались. До Лация долетали лишь отдельные слова:

– Чжи Чжи… та бей да сы!6565
  Его убили (кит.).


[Закрыть]

– Уомен шале та!6666
  Мы его убили (кит.)


[Закрыть]

Как они так быстро узнали? Радуются… Лаций стиснул зубы. Он понимал, что сдаваться нельзя. На стене сражались женщины и совсем неопытные дети. Но скоро и они погибнут. Слишком много ханьцев, слишком много! Что же делать?

За стеной раздался грохот барабанов – это был сигнал наступления. Стену сотряс сильный удар, затем – ещё и ещё. Лаций отскочил назад. Верхняя повозка вдруг оторвалась от нижней и, перевернувшись, упала на землю. Она чуть не накрыла его, и это был знак богов – либо сейчас, либо никогда!

– Лучники, вперёд! Стреляете по большим арбалетам! – закричал он. – Зажигайте стрелы!

Хунну повезло: выпущенные по стенам огромные стрелы подняли пыль, которая на время скрыла их от вражеских арбалетчиков. Они успели выпустить в сторону больших колёс все свои стрелы и вернулись назад без потерь. Лаций ждал, когда стрелы разгорятся. Но ханьцы успели потушить огонь на всех арбалетах, кроме крайнего. Теперь его план был под угрозой. Однако на одном арбалете пламя разгорелось и быстро охватило сухое дерево. Ветер подхватил дым и понёс его в сторону наступавшего противника. Вскоре рваные клочья дыма окутали всё пространство перед стеной.

– Хвала Аквилону! – воскликнул Лаций. – Боги с нами!

Эти слова взбодрили отчаявшихся римлян. Теперь они видели, что враг не видит их. Двести сорок человек быстро обогнули горящие у ворот повозки и, разделившись на шесть групп, устремились к большим арбалетам. Лацию всё время казалось, что они не бегут, а идут, еле поднимая ноги. Однако, когда впереди показались огромные изогнутые дуги на колёсах, а рядом – фигуры маленьких воинов в коротких халатах и штанах, он понял, что им повезло. Сзади слышались отчаянные крики падавших с лестниц солдат – это хунну, снова выбежав через ворота, расстреливали в спину тех, кто карабкался по лестницам на стену.

Римлянам удалось быстро расправиться с охранниками у арбалетов, они даже смогли перерубить тетивы и сломать широкие крючки, на которые скрипучие барабаны натягивали толстую тетиву. Менел протрубил команду сбора в центре, и все шесть групп снова превратились в три центурии. Потери были, на удивление, минимальные. И тут Лаций решил снова испытать судьбу – он задумал под прикрытием дыма прорваться к командующему армией, чтобы уничтожить его и выиграть время. Римляне развернулись спиной к городу и быстрым шагом двинулись вперёд. Едкий дым горевшего дерева стал постепенно рассеиваться, и, в конце концов, они вырвались на свободное пространство, где начинался подъём к холму. Там, по расчётам Лация, должен был находиться главнокомандующий противника.