Текст книги "Вторжение"

+ —

Это была «Сайга» калибра 7,62. Сунув коробку с патронами в карман, Марсель закинул винтовку на плечо и посмотрел на чернеющий квадратным пятном на потолке люк на чердак.

– Пошел.

Он взялся за поручни вертикальной лестницы и покарабкался наверх.

Буров и Володя с автоматами в руках выбежали в коридор второго этажа. Вера бегала с фонариком, открывая каждую дверь по периметру.

– Володь, не целься и не светись! – крикнул Буров, бросаясь налево. – Пальнул – смылся! Наша задача держать их подальше и отвлекать на себя!

– Понял!

Володя побежал к кабинету Гензера. Даже в темноте он увидел глаза Веры, обращенные к нему.

– Осторожнее!

Володя до ужаса хотел бросить все и обнять девушку, прижать к себе так сильно, как мог. Но он лишь бросил короткое «угу» и, склонившись, юркнул в кабинет начальника угрозыска.

От одного из проглядывающихся сквозь толщу воды, которая низвергалась с неба, автомобилей к зданию ОВД бежала тень. Человек с оружием. Буров выбил стволом автомата стекло и сразу же пустил короткую очередь. Тень бросилась назад, и тут же снаружи загрохотали автоматы. Буров метнулся к двери.

В тот же миг Володя разнес прикладом стекло и дал короткую очередь по одному из внедорожников. Перекрикивая рев воды, кто-то закричал. Володя пригнулся и, выбежав в коридор, юркнул в соседний кабинет.

Вера забежала к Акулову. Дежурный с автоматом в руках стоял у стены, не сводя глаз с ворот.

– У вас все хорошо?

Акулов вздрогнул, но тут же отвернулся.

– Пусть пришлют мне кого-нибудь. Вдвоем не так… страшно. Если начнут атаковать, я один вряд ли… Кого-нибудь из задержанных.

– Нет никого, Антон Максимович. Кто мог, тот уже…

Она не договорила – итак все было понятно. Акулов чертыхнулся.

На этаже прогрохотала очередь. Из другого крыла здания ей тут же вторила другая.

Марсель полз наощупь. На пыльном и сыром чердаке было темно, как в могиле. Короткие автоматные очереди скворчали прямо под ним, но в ушах звенел лишь шум дождя – потоки воды обрушивались на крышу, буквально сотрясая покрытые старым шифером своды над головой Марселя. Сверкнула молния, и короткая вспышка осветила на долю секунды чердак ОВД: деревянные стропы и подпорки, десятки коробок, гора старых стульев и прочей мебели. Но главное – Марсель увидел вспыхнувший десятком горизонтальных полосок, похожих на ослепительный перевернутый на бок штрих-код, квадрат слухового окна – он был в паре метров.

Раскат грома сотряс крышу. Марсель, сильно и быстро зажмуриваясь, чтобы глаза быстрее привыкли к темноте, подполз к окну и прислонился к грубой деревянной балке. Пахло птичьим пометом и сыростью. Марсель нащупал деревянный защитный экран, закрывавший слуховое окно. Поддел пальцами. Защитный экран с грохотом свалился к его ногам, поднимая сноп пыли. Матерясь, Марсель закашлялся и тут же испуганно замер.

Внизу грохотали короткие очереди – где-то слева, где-то справа, где-то под ним. Буров и Володя делали все, как договаривались. Марсель слышал крики и короткую стрельбу на улице – нападавшие были обескуражены.

Глубокий вдох – глубокий выдох. Марсель поднял карабин, уткнул деревянный приклад в плечо и приник глазом к прицелу, словно примеряя карабин, пробуя его на вкус. И, выпрямляя ноги, начал подниматься вдоль балки.

Буров змеей шмыгнул в кабинет штабиста, откуда уже стрелял минуту назад. Подполз к простенку слева от окна – в прошлый раз он дал короткую очередь с позиции справа. Короткий взгляд на улицу.

Сердце ёкнуло. Показалось или нет? Буров напрягся и осторожно снова выглянул в окно.

Свет фар дрожал на перекрестке между ОВД, стройкой и противоположной стороной, отражаясь от грязи. К отделу кто-то ехал! Кто? Налетчики или… наши?!

Пуля разнесла оконную раму в сантиметре от лица Бурова. Он отдернул голову, но щепки острыми занозами впились в лицо. Буров яростно зашипел, вскинул руки и, дав наугад очередь, бросился к двери.

Володя был в дальнем кабинете – здесь заседал кадровик. Из рамы торчали уродливо изогнутые куски стекла, дрожавшие на ветру, по ним колотил дождь. Володя просунул ствол автомата между прутьями решетки и дал веером длинную очередь по улице перед отделом. Краем глаза он заметил вспышку – из-за угла показался автомобиль, прорезая потоки воды острыми лучами фар.

Володя спрятался. Снайпер на него не реагировал – в это же самое время в крыле слева стрекотал автомат отца. Володя пробежал под окном на другую сторону и осторожно выглянул, надвигая на глаза каску.

Молния сетью сверкающих трещин всколыхнула небо, и Володя увидел автомобиль. Машина Муртазина!

– Нет, – прошептал он.

– УХОДИ!!! – что есть сил заорал Буров в окно. Щелкнула пуля, и его отбросило назад. С криком Буров отполз, срывая каску с головы. Пуля снайпера оставила глубокий скол – но дырки не было. Словно не веря, Буров ощупал голову. Голова звенела, как после нокдауна. Тут же в голове взорвалась мысль: Муртазин! Буров нацепил каску и из-за угла дал очередь по земле – прямо перед подползающей к ОВД машиной напарника.

Муртазин щурился, пытаясь понять, что происходит. Метрах в 20 перед ним виднелись две машины. Какие-то люди. Передние колеса юркнули в размытый ливнем участок. Выныривая, фары на миг осветили крайнего из них. Камуфляж, кепка, перекошенное незнакомое лицо. Он что-то орал, размахивая… Автомат?!

Что-то дроздом простучало по капоту.

– Б… дь! – заорал Муртазин, резко выкручивая руль. Автоматная очередь разнесла стекло сзади, и в салон хлынул рев ливня и скворчанье пуль. – Аааа!

Машину развернуло, но из-за размытой мокрой жижи под колесами автомобиль Муртазина закрутило.

– УХОДИ!!! – истошно орал Буров, паля на улицу.

Муртазин лёг на руль и вдавил ногу в акселератор. Разбрызгивая грязь, колеса завертелись, и машина рванула назад.

Марсель держал домик на прицеле. Где-то внизу с новой силой заработали автоматы, кричали голоса, но ему было плевать. Марсель весь обратился в правый глаз и указательный палец, лежащий на спусковом крючке карабина.

Снова ослепительно вспыхнула молния, и он вдруг увидел все, как днем. Небольшой домишко с тремя окнами. Одно из окон распахнуто, из него торчит внушительный ствол с пламегасителем. На подоконнике расположился тип в камуфляже. Перекрестье прицела смотрело в подоконник в жалком миллиметре от его головы.

– Опа, – шепнул Марсель. Зажмурился и открыл глаза, восстанавливая зрение после вспышки. Чуть скорректировал прицел, сдвинув ствол на долю сантиметра. В перекрестье прицела зияло лишь темное пятно – но это пятно жило и копошилось – Марсель скорее чувствовал, чем видел это.

Он выдохнул и трижды нажал на спуск.

Первая пуля вонзилась в левый глаз Губана. Она отбросила его назад, и вторая пробила насквозь его голову, вонзившись в щеку и вылетев в районе уха. Третья пуля разнесла мощный и массивный прицел винтовки, которую уже мертвое тело Губана, падая, увлекало за собой.

– Аааа! – голосил Муртазин, чувствуя охватывающий его ужас. Автоматная очередь разнесла заднее стекло, пуля с щелчком пробила зеркало заднего вида прямо перед Муртазиным. – ААА!! – Машина ползла, барахтаясь в грязи, к спасительному перекрестку. Три-четыре метра! – Давай! Давай!!

Ваха бросился на удирающей машиной, паля на ходу. Пули в щепки разнесли заднюю фару. Он слышал стрельбу за спиной – остальные тоже работали по тачке. Ваха присел на колено, быстро прицелился – и пустил длинную очередь.

Сразу несколько пуль разворошили подголовник за затылком Муртазина и роем вонзились в его мозг. На выходе этот смертельный свинцовый рой забрызгал тем, что было лицом оперативника, лобовое стекло.

– Снял его! – крикнул довольно Ваха и метнулся назад в укрытие, скользя по грязи.

Буров видел, как машина Муртазина резко дернулась, пошла в сторону – и на полном ходу врезалась в дерево. Труп Муртазина, разбрызгивая из разнесенной головы темные брызги, пробил лобовое стекло и осел на крышке капота.

– НЕЕЕЕТТ!!! – взревел Буров. – СУКИ!!

Он долбил, не прячась – бешенство и ярость залило разум настолько, что сейчас Бурову было плевать на все. Голося, он во весь рост стоял в окне и палил в ублюдка, убившего Муртазина на его глазах. Фонтанчики грязи взвивались около ног удирающего стрелка. Он петлял, несясь к машине.

– УБЬЮ! – ревел Буров.

Стрелок упал, что-то крича. Буров заорал – но в тот же миг что-то защелкало по решетке, и Бурова отбросило назад. Остальные стрелки пришли на помощь, прикрывая отступление ублюдка. Буров упал на стену, ударившись затылком, спасла только каска. Машинально схватился за лицо – все цело. Спас жилет.

– Суки, б… дь, убью! – кричал Буров, трясясь от бессильной ярости. – Суки, сдохните, б… дь, сдохните!!

Он почувствовал, что плачет.

Где-то рядом тарахтел автомат – Володя. Буров сжал зубы. Не раскисай. Сейчас нельзя. Скуля сквозь до боли сжатые челюсти, Буров сменил магазин и, пригнувшись, побежал менять позицию.

≈

Стрекотали стволы, перекрикивая гул ливня. Несколько пуль с треском пробили дверь приемника и вгрызлись в стену метров выше ее головы. Вера вздрогнула и пригнулась еще ниже, но продолжила набирать автоматные рожки в каску, светя себе фонариком.

Семен на углу сжимал в руках автомат. Рядом с ним стоял найденный в дежурке мощный фонарь, который бил в потолок – Семен боялся темноты.

– Здесь есть бомбоубежище какое-нибудь?

– Нет.

– Почему? Должно же быть! Раньше везде делали!

– Я не знаю! – не выдержав, зло крикнула Вера. – Я только три месяца здесь! Не спрашивайте у меня ничего!

Семен простонал.

– Я не хотел.

– Что?

– Я не хотел брать те наркотики. Это Михалыч все. Это он настоял. А теперь он… – Семен тоскливо посмотрел в темноту коридора, сотрясаемого звуками выстрелов. Где-то там лежал труп его бригадира. – Я сам в жизни никогда… Ни с каким криминалом… Я простой рабочий на железной дороги.

Вера обернулась на Семена. Она не собиралась сочувствовать. Вера и сама была как в бреду от ужаса. Лишь что-то внутри не давало ей забиться в угол и визжать, пока не сорвешь горло.

– Следите за звуками, – бросила она. – Нельзя, чтобы они пробились к окнам и… сами знаете.

Вера, пригибаясь и придерживая каску на голове, побежала к лестнице. Огонек фонарика в ее руке радостным зайчиком прыгал по покрытому осыпавшейся штукатуркой, словно пеплом, полу, пока не исчез.

Девушка взмахнула по лестнице, обежав труп. Мелькнула мысль – а ведь это мертвый человек… Она и не подозревала, что все в человеке может так молниеносно – не прошло и двух часов! – измениться.

В коридоре у стены сидел Буров и курил, опираясь на автомат. Рядом Марсель спешно вставлял патроны в рожок.

– Я магазины принесла!

– Много там еще?

– Штук 15. Уходят мгновенно.

– Б… дь, – буркнул Буров. – 450 патронов. Не разгуляешься… Зато снайпера сняли.

– Получилось? – обрадовалась Вера. Буров кивнул.

– Его винтовка тоже больше не рабочая, – добавил Марсель. – Девочка, дай автомат. У меня нема.

Вера послушно передала ему оружие. Мимо пробежал Володя – Вера тихо ахнула от радости, увидев его на ногах – и юркнул в одну из дверей. Через секунду застрекотал автомат.

– Шеф, долго это не может продолжаться, – сказал Марсель. – Время идет, они будут нервничать. И пойдут на штурм.

– Будем отбивать, – отозвался Буров. – Выбора у нас нет. Надо просто продержаться.

– Сколько?

– Полчаса. Час. Два. Не знаю. – Буров посмотрел на часы, фосфоресцирующие в темноте. 11.09. Он был поражен. Осада началась меньше полутора часов назад. А кажется, минимум ночь… – Все патрули сейчас, я так понимаю, прочесывают южную часть города. Скоро должны закругляться, долго такие вещи не делаются. И начнут стягиваться в отдел. На углу расстрелянная машина с трупом на капоте… Они сразу поймут, что здесь творится. А у них броники и стволы.

Видя, что Марсель встал и побежал к одному из кабинетов, Буров бросил:

– Марсель, стой! На ту сторону. Там Акулов. Держите вместе двор, вдруг они там решат прорываться через ворота. Мы здесь как-нибудь с Володей.

Марсель кивнул и юркнул в один из темных с окнами во двор. Расстрелянная машина, обрывок троса, огромные дребезжащие под потоками сверху лужи – и никого.

– Мы провели операцию. Извлекли три пули. Пострадало левое легкое…

– Жить будет? – перебил Крук.

Врач поколебался, прежде чем ответить.

– Состояние крайне тяжелое. Сейчас я не могу делать прогнозы. Скажем, пятьдесят на пятьдесят. Если дотянет до утра – его шансы сильно возрастут.

– Ясно, – протяжно вздохнул Крук. – Спасибо.

– Вам… воды, может, принести?

Гензер покачал головой. Кивнув, врач ушел. Крук опустился на протертую старую кушетку у облупившейся стены – хирургическое отделение было самым старым корпусом в ЦРБ.

– Что с Сашко?

– Увезли в морг, – пробормотал Гензер. – Что еще может быть… Сказали, вскрытие будут делать утром… Тебе твои звонили?

– Да, Коновалов. Они по Челюскинцев машину преследовали. Уже по колесам хотели стрелять. А оказалось, там сын Коломоеца со своими б… дями катался…

Коломоец был начальником отдела ГИБДД Елецка.

– Черт. Скорее бы уж он докатался до какого-нибудь столба, урод малолетний… И что?

– Догадайся, что. Тут же его батя подскочил. Парень, мол, пошалил, с кем не бывает. Бойцы мне трубку передали. Так этот м… к намекнул, – мол, если решите пацана доставлять, я свои патрули с улицы отзываю.

Гензер зло оскалился.

– Гнида. Ничего, мы ему это вспомним. Когда из области начальство приедет. Первый на увольнение пойдет, сукин сын. Больше ничего?

– Пока нет. Я в отдел пытался дозвониться… Глухо. Сотовый дежурного, Гончара, все рабочие – ноль.

– Пожар на подстанции, весь север города обесточен. Может, ретранслятор тоже?

– Так я со своими созванивался. Что, только в отделе сотовые отрубились?

Гензер вспомнил про Муртазина.

– Погоди, я в отдел Колю послал. Уже там должен быть.

Гензер набрал номер Муртазина. В динамике сотового Гензера что-то пару раз щелкнуло. Чертыхнувшись, он проверил сеть и набрал номер снова.

В этот раз сигнал прошел.

– О, гудок!

Телефон тихо вибрировал в кармане Муртазина. Тело опера лежало на крышке капота расстрелянной машине. Потоки воды немедленно смывали кровь, которая уже не хлестала, а медленно сочилась из его вскрытого черепа, и на землю с капота стекала розовая жижа.

– Трубку не берет.

– Может, нет сигнала?

– Да есть сигнал, есть, гудки-то идут! Он тупо трубку не берет.

Гензер слушал гудки полминуты. Затем звонок просто затух, без голоса оператора «Абонент не отвечает», без щелчков и других звуков.

Гензер мотнул головой. Он начинал нервничать. Сейчас, когда первый шок после расстреля патруля прошел, до Гензера вдруг дошло: такого не было никогда.

– Я Муртазину сказал, перезвонить, как разберется, – напряженным голосом возразил Гензер. – Нет сигнала – отъедь от отдела и перезвони! Гудок прошел, пусть и не с первого раза, но он тупо трубку не берет. В отделе тоже. Ни стационарные, ни мобилы. Ты на выделенку звонил?

– Гудка не было.

Гензер напрягся еще больше. Впервые за четверть века в органах майор нервничал не за отдельных сотрудников, а за святая святых – ОВД Елецка.

– И там трубку не берут?! Это же выделенка! Там трос под землей проходит, энергоснабжение пульта идет от независимого источника. У нас генератор собственный, е… твою мать!

Гензер убрал телефон в карман. Пальцы почему-то плохо слушались. Нервы… Гензер напряженно посмотрел на Крука:

– Жень, что-то не так. Я могу понять любой сбой по отдельности, но не все же одновременно!

Крук вздохнул. Мысли об отделе сейчас совершенно не шли ему в голову.

– До Жданова пробовал дозвониться? Он от участковых дежурит сегодня.

Гензер кивнул и набрал участкового. На этот раз майору повезло – через три гудка в динамике зазвучал настороженный голос Жданова:

– Товарищ майор?

– Ты где?

– А я это… на заявку ездил, по угону… – принялся оправдываться участковый. – Потом домой заскочил, а раз из отдела больше не дергали, то я и…

– Ноги в руки и дуй в отдел. Там ни один телефон не отвечает, даже выделенка.

– Так это, товарищ майор, гроза. Без света сидим, у меня дома тоже ни…

– Проверь что там и сразу же мне позвони. Сразу же. Минут через 20 чтобы позвонил.

– Но товарищ майор…

– Ты в пяти минутах хотьбы от ОВД живешь! – почти рявкнул Гензер. – Идешь, проверяешь и звонишь! Если из отдела недозвон, то отъедь, пока сигнал не появится, Но мне нужно подтверждение, что все в порядке. И я время засекаю! Понял?

Участковые уголовному розыску не подчинялись, но Гензер был кандидатом номер один на кресло начальника ОВД, которое освобождалось через полгода, когда нынешний подпол собирался в отставку. И в отделе об этом знал каждый. Поэтому перечить майору из угро было себе дороже.

– Так точно, – отрапортовал Жданов без энтузиазма. И, отключившись, всласть выматерился, говоря замолчавшей трубке все, что о ней думает. После чего побрел одеваться.

– Бать, ты где?

– Приемная.

Застучали шаги. Володя прокрался в приемную. Буров сидел у окна, курил, обхватив сигарету ладонью, чтобы скрыть огонек, и изредка поглядывал на улицу.

– Куда они делись?

– Двое стоят за тачками, но не делают ничего, – устало отозвался Буров. – Просто контролируют. Остальные смылись куда-то.

– Может, сзади готовятся зайти?

– Там Акулов и Марсель. – помедлив, Буров хмуро добавил: – Замышляют что-то, б… ди драные.

– У них в доме глушилки, – сказал Володя.

– Что?

– Глушилки связи. Врубаешь – и они забивают нужные частоты. Поэтому у нас пропала радиосвязь, и мобилы молчат. Но у них есть связь. Я слышал во дворе.

– То есть, наши частоты они заглушили, но себе, суки, одну оставили? – Володя кивнул. – А у глушилок какой радиус действия? А диапазон?

Володя пожал плечами.

– Те, которые в обычных магазинах продаются, они для офисов. Метров на 50 работают. От жучков. А у них, я так понимаю, помощнее… – Володя чертыхнулся. – Как такое вообще может быть? На нас так просто напасть? На хрена нам спецсвязь, если ее так просто обрубить?

– Ее так просто обрубить у нас, – буркнул Буров, акцентируя последнее слово. —У нас просто старый провод, вкопанный в землю. Но а аппараты в дежурке питаются от резервного щитка во дворе. Который эти б… ди вырубили. А должна быть полноценная оптоволоконная и защищенная подземная линия, без внешних щитков и коммутаторов. Штабист на совещалове каком-то еще года два назад этот вопрос поднимал. Но высокое начальство решило, что современные сети нужно прокладывать уже к новому зданию. А в старом типа и так сойдет. Вот тебе и сошло, б… дь…

Володя помолчал.

– У них специнструмент, чтобы глушить любые частоты, даже полицейские, в радиусе на сотню метров. Винтовка с прицелом ночного видения. Дымовушки. Черт, кто они такие? Спецназ?

– Они – те, кто завозят в страну наркоты на полмиллиарда рублей за раз…

Вдруг Буров напрягся, бросив взгляд в окно, и подтянул автомат.

– Движуха! Давай на позицию!

Володя выскользнул из приемной и по уже привычной темноте засыпанного кусками штукатурки коридора быстро побежал в одну из дальних дверей. Сейчас Володя уже не ориентировался, и все помещения ОВД, которые еще жалких два часа назад были рабочими местами личного состава, сейчас стали расстрелянными, искореженными, с выбитыми стеклами, огневыми рубежами.

Забегая в одну из комнат, он услышал громкий крик с улицы – громогласный, он пробивался сквозь рев ливня:

– Эй, вы, внутри! Не надоело?

Володя услышал топот. Звук скользнул в коридоре и, удаляясь, потопал по лестнице.

Отец бежал вниз.

=

– Не дурите! Жить хотите?

– А ты? – крикнул Буров.

На всякий случай он спрятался в простенке между забаррикадированным окном и дверью. Но выстрелов не было. Только шум дождя и голос снаружи.

– Я не за жизнь с тобой базарить пришел! Отдайте нам наше, и мы уйдем!

– Чего отдать?

– Ты знаешь, что! Сумки!

– Какие сумки?

– Чувырло, б… дь, играть решил? – взревел голос. Но после паузы он крикнул: – Сумки с героином!

Семен, до боли в пальцах сжимая автомат. Вера застыла между дежуркой и оружейкой. Они ловили каждое слово.

– Нападение на ментуру это теракт! – проорал Буров. – Вас найдут! И просто уничтожат! А потом скажут по телеку! Вот что тебя ждет!

– Закрой хлебало! Мы не шутим! Или ты не понял еще? Мент, у тебя нет выхода! Вы без света, без связи, и вы окружены!

– Глушилки в доме напротив поставил?!

– Хватит! – гаркнул голос. – Выбор у тебя маленький, мент! Или вы сами отдаете, или мы их забираем!

– Ты уже давно пытаешься! Сколько твоих г… нов полегло? Трое?

Буров после каждой своей фразы ждал выстрелов. Но их не было. Когда оба молчали – можно было на долю секунды забыть о происходящем вокруг и слушать дождь.

– Понты не колоти! – после паузы зычно крикнул главарь. – У вас нет людей! Вы в клетке! Поэтому я и делаю предложение! Подумай! Два раза предлагать не буду!

Бурову нужно было тянуть время. Он лихорадочно гадал, что сказать.

– У меня есть люди!

– Мусор, хорош гнать! Мы за вами наблюдали! У вас может и есть стволы, но людей нет! Ты из обезьянника народ подтянул? Молоток! Но тебе это не поможет!

– Пока помогало!

– Ты за героин подыхать будешь?

– Это твой снайпер сдох за героин! – горло Бурова уже горело от крика, он закашлялся. – Мы защищаемся!

Парламентер из главаря был некудышный. Он яростно взревел:

– Б… дина, мы же вас всех перебьем! Я лично тебе башку снесу! Отдай сумки и все! И мы…

Голос главаря заглушил мощный гром. Буров услышал, как задребезжала столешница, закрывающая окно. Когда гром стих, главарь повторил:

– Отдай сумки, и все, и мы уходим! Ты герой! И ты живой! Если нет, мы начнем атаку! Тебе это не понравится, отвечаю!

Буров скосил глаза на Веру. Свет фонаря на полу падал на ее лицо. В глазах горела робкая надежда. А вдруг это шанс на спасение? Глупая девчонка, мрачно подумал Буров.

– Допустим! – крикнул Буров.

– И что?

– Допустим, мы согласны! Как? Как я передам тебе сумки?

– Как угодно!

– Не е… мне мозги! Я открываю дверь и твоя кодла начинает палить! Я еще жить хочу!

Судя по голосу, главарь воодушевился и обрадовался.

– Вот теперь пошел базар! Можешь скинуть со второго этажа! Из любого окна!

– И вы меня завалите? Х… тебе!

– Я, б… дь, совсем долб… б, в сумку с наркотой палить?! – взорвался главарь. – Ты скидываешь сумки! Мы их подбираем и сваливаем! И все! Отвечаю! Нам нужны только они!

Буров снова посмотрел на Веру. Она, склонившись к полу, приблизилась к нему.

– Может, на самом деле, Георгий Иваныч?

– Ты им веришь? Они почти час палят, но ведь пока не зашли.

– А если начнут жечь? – ее голос дрогнул. – Вы сами окно еле потушили! А если у них гранаты?

– Эй, мент! – требовательно проорал голос.

Буров поколебался.

– Нам нужно время!

– Никакого времени! Решай сейчас!

Вера не сводила глаз с Бурова. В ее взгляде было только одно – желание жить. Буров стиснул зубы.

– Ладно!

– Что?

– Мы согласны!

– Вы серьезно? – ахнула Вера.

– Мы ждем, мент!

– Не стреляй пока! Скажи своим! – предупредил Буров. – Если будешь палить, хер тебе, а не сделка!

– Не вопрос!

Буров пригнулся и пересек фойе. Семен с распухшим от ударов Бурова лицом с надеждой взирал на опера. Буров хотел врезать ему прикладом. Хотя в душе он понимал, что мужик миллион раз пожалел о находке этих проклятых сумок.

– Георгий Иваныч, вы серьезно?! Мы сделаем это?

Буров, не отвечая, взял фонарь и шагнул в комнату вещдоков. Пыльное помещение встретило его стеллажами, заваленными ящиками с вещественными доказательствами. Здесь было все, как на блошином рынке или барахолке: от дырявых сапог и меховых шапок, упакованных в пакеты как средство защиты от моли, до оружия. Сумки с героином лежали на полу, под вторым стеллажом.

Буров выдвинул крайнюю, самую легкую. Внутри находились 5 килограммов, которые ему лично в руки совсем недавно вручил бомж. Вот уж точно: «Это было недавно – это было давно». Буров открыл сумку и, поколебавшись, высыпал 10 плотных пакетов с афганской маркировкой – по 0,5 кг героина в каждом – на пол. Задвинул их ногой назад под стеллаж.

Вера, судя по потухшему взгляду, все поняла.

– Мы не отдадим наркотики, да…?

Буров ответил не сразу. Нет, ему не нужно было сформулировать мысль – ему требовалось, чтобы он сам услышал себя и поверил в собственные слова. Поверил, что делает правильно. Буров заставил себя вспомнить Муртазина. В глазах послушно всплыл тот ужасный образ: почти обезглавленное тело опера на крышке капоте машины и куски того, что было его напарником, которые вываливались из его черепа на металл…

– Если отдадим, это будет преступление. Но учитывая, что тут творится, на это уже плевать – это не главное. Вера, если мы отдадим, это стадо убийц на огромной скорости выдвинется из города. После расстрела ППСников все выезды перекрыты ментами. Как думаешь, сколько ментов умрет еще? Перед тем, как они выберутся на трассу?

– Но ведь… они увидят, что… мы обманули.

– Для этого они должны взять сумки. А там, глядишь, немного сравняем счет.

Семен молча простонал. Вера, закусив губу, поколебалась и кивнула.

– Хорошо. Что делать?

Буров вдруг почувствовал нежность к этой девчонке. Захотелось обнять ее.

– Тащи из комнаты старшины то, что сможешь. Любой хлам. Все ненужное у него внизу.

Вера бросилась выполнять поручение. Буров проследил – у двери она пригнулась так, что практически легла на пол, и мышью шмыгнула в дверь.

– Семен, слышишь меня? – Семен не ответил. Буров взглянул на его потухшее, искаженное страхом смерти лицом. Черт… – Семен, скоро все закончится. Сейчас в отдел начнет возвращаться народ. И они нас спасут. Мы просто выиграем немножко времени. Я обещаю. Слышишь меня?

Буров не был уверен, что Семен поверил. Но железнодорожник смог проскрипеть:

– Да.

– Молодчик. Дуй на второй. Только пригнись как следует, мало ли. По коридору направо, вторая дверь слева. Там висит табличка «приемная». В углу огнетушитель. Хватаешь его в зубы и тащишь сюда. Все понял?

Семен слабо кивнул и побрел в темноту.

Вера выползла в коридор, волоча за собой два объемных пакета. Буров посветил фонарем: старая обувь, которую прощелыга-старшина никогда не выбрасывал – надеялся впарить личному составу вместо новых.

– Это сойдет?

– Еще как. Помоги.

Вдвоем они затолкали один пакет в сумку. С улицы, перекрикивая дождь, рявкнул голос главаря:

– Эй, мент, уснул?! Твою мать!

Буров чертыхнулся.

– Вер, займись второй одной сумкой! Наркоту бросай прямо на пол!

Буров подбежал к двери, сразу юркнув в укрытие стены.

– Сейчас! – крикнул он. – Там б… дь сто килограммов! Думаешь, это так просто?!

– Ты один что ли остался? – злился главарь. – Пусть остальные жопы поднимут и подсуетятся!

– Остальные за вами палят! Уж извини, но не верим мы тебе! Сейчас, одна сумка уже готова! Оттащим вторую – и скинем!

– Мне нужны сразу все!

– Я сказал, мы согласны! НО сначала только две! – твердо проорал Буров. – Или так, или никак!

Вера закончила с сумкой и позвала Бурова. Кивнув, опер забросил на плечо автомат, подхватил обе спортивные сумки со старой обувью и по сотрясаемой ливнем и громом темноте побежал к лестнице.

– Не высовываться! – напомнил Рама. Кто-то бросил в эфир «Понял», но кто – Рама не расслышал из-за грохочущего ливня.

Ярко сверкнула молния. За время, проведенное перед зданием ОВД, Рама уже привык к дождю. Одежда промокла насквозь. Камуфляжная кепка тоже – весь смысл был лишь в козырьке, который лишь защищал глаза от норовившей залить их воды.

У Рамы оставалось шесть человек, включая его самого. Штекер, Ваха и Бобер прятались за первой машиной – один за передними, второй за задними колесами. Промокшие, грязные, уставшие до чертиков, они держали на мушке окна погруженной в темноту ментуры. За второй машиной находились сам Рама и Дичь. Слон продолжал держать угол ОВД у задних ворот – на случай, если менты решат прорываться. Для этого у него было оружие – только у Слона имелся подствольный гранатомет – и радиосвязь, чтобы остальные могли прийти на помощь. Круглый не вернулся после первого и пока единственного проникновения в ментуру. Француз навеки остался за рулем «Шевроле-нивы» во дворе ОВД. Губан с простреленной головой лежал на полу в доме за их спиной.

– Держим окна, не расслабляемся! – напомнил Рама.

Он надеялся, что трое членов его команды были первыми и последними потерями. Если менты не отдадут груз, разговора больше не будет.

Рама был уверен, что люли внутри не дураки – хоть и мусора – и добровольно на смерть не пойдут.

– Движуха! – крикнул Дичь, вскидывая автомат и припадая чуть ниже, чтобы закрыться от возможного огня.

На крышу из слухового окна вывалилась сумка. Она медленно сползла по наклонному своду крыши из слоя шифера и, кувыркаясь, полетела вниз. Сумка, разбрызгивая грязь и воду, приземлилась в лужу в паре метров от крыльца.

– Промокнет все! – заголосил испуганно Дичь.

– Не ссы, упаковки герметичные! – отозвался Рама, держа на мушке слуховое окно крыши. В окне снова возникло какое-то движение, но какое – Рама не мог разобрать. На помощь пришла молния, ярко осветив улицу: Рама успел различить голову и руки, выталкивающие из окна сумку.

– Завалить бы его! – прокричал Дичь.

Рама дернул головой, веля ему заткнуться, а сам не сводил глаз со слухового окна. Вторая сумка скатилась по наклонному скату и рухнула на землю, приземлившись рядом с первой.

Рама внимательно наблюдал за ОВД, который сейчас – на фоне мощной грозы – выглядел заброшенным и всеми покинутым зданием, словно выплывшим из фильма про привидения. Дичь покосился на Раму, ожидая приказов.

– Бобер, давай! – скомандовал Рама в микрофон рации, закрепленный на ухе.

Бобер вздрогнул, покосился на остальных, словно вопрошая «почему я?».

– Все держим окна, прикрываем! – велел Рама. – Бобер, б… дь, пошел!

Бобер с автоматом навскидку, пригнувшись, нерешительно двинулся к сумкам. Вышел из-за машины, обернулся на своих. Все четверо держали окна на мушке. Бобер сглотнул, сжал зубы и короткими шагами двинулся вперед.

– Че телишься, пошел! – рявкнул Рама в микрофон рации.

Бобер приблизился к фасаду, с накатывающимся страхом глядя на зияющие темнотой выбитые решетчатые окна. Дотронулся до мокрой скользкой ручки спортивной сумки. Сердце екнуло – но ничего не произошло. Сумка была тяжелой.

– Взял!

Бобер поволок ее назад, воодушевляясь с каждой секундой.

Рама невольно вперил взгляд в Бобра. Он приближался, пятясь назад и держа перед собой автомат правой рукой.

Володя выглядывал из-за угла, плотно прижимаясь к холодной сырой стене. Ствол автомата лежал на подоконнике между прутьями решетки. Володя крепко сжимал левой цевье автомата.

Пора. Володя резко пригнулся, ловя тень пятящегося налетчика в прицел, и надавил на спусковой крючок.

Сквозь рев ливня раздался еле слышный стрекот – и пронзенный очередью Бобер рухнул на землю. Пули прошили ему бедра. Дико голося и конвульсируя, он барахтался в грязи.