Текст книги "Роды. Прощание с иллюзиями. Хроники индивидуальной акушерки"

Спасайте свои роды сами

А сколько разнообразных откликов вызвала тема возвращающихся щипцов, где фигурировали семнадцать случаев их применения за месяц! Мне даже написала главврач одного московского роддома: ей не по рангу выступать в соцсетях, но она полностью поддерживает меня во мнении, что нужно вести роды крайне непрофессионально, чтобы других вариантов, кроме как использование щипцов, уже не осталось. А какой-то доктор строчил в ватсап помощнице (думая, что это мой номер) и настойчиво интересовался: с чего это вы взяли, что их применили семнадцать раз?

Ну хорошо, пусть меньше (в акушерском чате, приводя эту цифру, ссылались на работающих в этом роддоме). Скинем, скажем, десяток! Пусть будет семь. Легче? Уже можно? Если мы подвергли риску инвалидизации семерых детей вместо семнадцати – так уже допустимо, сойдёт?

Когда я описываю какую-то трогательную историю, привожу в пример светлые, радостные роды, такого количества отзывов не бывает. Если же история печальна, комментариев в разы больше, и многие так и полыхают болью и отчаянием.

Вывод: честных и профессиональных докторов – мало, хороших родов – тоже. И как же не остаться разочарованной и обманутой? Что делать?

В сотый раз повторю: всё то же самое – вникать в тему, готовиться к родам, искать честных докторов. Их мало, но они есть. Есть знания, есть курсы. Нужно только не полениться протянуть руку.

Однажды, рассуждая об акушерской агрессии и способах спасения от неё, я сформулировала такой посыл: «Спасайте свои роды сами».

Именно так поступила думающая и понимающая молодая женщина-медик из Италии, когда её в тридцать восемь недель начали прессовать на тему «Плод не дотягивает до нормативов, нужно быстрее родить». Вместо того, чтобы дать человеку дорасти, добрать нормы по весу и родиться естественно – что априори является самым щадящим вариантом. Моя собеседница описала происходившее такими словами: «Последний месяц моей беременности система превратила в сущий кошмар».

Она сменила клинику. Там повторили все исследования, результат тот же: кроме веса придраться не к чему. Сердцебиение, кровоток, общее состояние – всё идеально. Но завели ту же песню: «Раз не набирает, значит что-то не так…»

А внимательно посмотреть на родителей? Вспомнить о генетике? Об индивидуальном подходе? Не, не слышали!

Я вот даже через экран на онлайн-приёме разглядела – очень изящная, узкие запястья, точёный носик. Спросила про мужа – тоже невысокий. И зачем её организму вынашивать плод под четыре килограмма? «И для батюшки-царя родила богатыря», – только в сказках хорошо, а в родах от крупных плодов беспокойства акушерам гораздо больше.

Из этой клиники она тоже ушла, написав кипу отказов. Вслед прозвучало: «Вот вы уйдёте, а завтра ребёнок внутриутробно погибнет». Поневоле вспоминаются формулировки давних времён – насчёт вредителей в белых халатах… В итоге, по словам девушки, ей пришлось «буквально вести свою беременность самой».

Она стала ходить в частную клинику на мониторинг и УЗИ. Не знавший предыстории доктор с удивлением рассматривал идеальные КТГ:

– Не понимаю, зачем вы делаете их так часто? Всё же нормально!

А на УЗИ выдали очередное из коллекции медицинских абсурдов:

– У вас уже сороковая неделя пошла! И сколько вы планируете носить?

Но доктору пришлось ещё раз удивиться, увидев её на кушетке УЗИ в начале сорок первой недели:

– Вы ещё такая? Когда вас кладут в больницу?

«Такая» – это буквально. У него не нашлось слов для определения беременной после наступления ПДР…

Она не унывала. Подолгу гуляла, нахаживая порой по десять километров в день и вызывая тем самым изум– ление окружающих. В Италии беременную зачастую воспринимают как тяжелобольную, которой положено лежать и страдать. А мне всё представлялись – стереотип, конечно – шумные, многолюдные, многодетные итальянские семьи, где обязательно найдётся кто-нибудь беременный. Но это давно в прошлом.

В сорок недель и четыре дня отошла пробка, начались тренировочные схватки, а на следующую ночь – уже настоящие, регулярные и частые: с полуночи до двух разогнались до интервала в три-четыре минуты. И она поехала в третий уже по счёту госпиталь, где о ней никто ничего не знал. Предусмотрительно изъяв из папки с документами весь «компромат» в виде выписок и заключений из двух предыдущих…

И акушеры действовали по факту, а не по анамнезу. Вернее – не действовали, потому что лечить было нечего: роды шли самым гармоничным и здоровым образом. Уже через пять часов после приезда в роддом без единого медицинского вмешательства родилась абсолютно здоровая девочка с оценкой по Апгар 9/10 и весом 2490. Десять не хвативших до нормы граммов великодушно простили.

«И это было совершенное счастье для меня и мужа, когда мне её положили на живот, с ещё пульсирующей пуповиной. Сейчас, спустя несколько дней, я вспоминаю с удовольствием свои роды и думаю, что это был один из самых счастливых дней в моей жизни. И я бесконечно рада, что всё прошло максимально натурально, как я и хотела. Более того, моя дочка оказалась самым спокойным ребёнком в отделении: соседку по палате прокесарили после зашедшей в тупик индукции на тридцать восьмой неделе, и её малыш был просто безутешен первые дни после родов, в то время как моя мирно спала почти всё время, просыпаясь только на кормление. И я с ужасом думаю, что было бы, если бы я уступила системе и согласилась на индукцию три недели назад. В сорок с половиной недель она родилась весом всего 2490 – а если бы её насильно вытащили на три недели раньше? Даже не хочу представлять. Уже не говоря о том, что дело кончилось бы кесаревым, я просто уверена. Ну и если о мелочах, то ни про какую послеродовую эйфорию, которой я сейчас наслаждаюсь, точно не было бы и речи».

А для меня её история стала ещё одним чудом, вырванным из потока, из системы, из равнодушных схем и протоколов. Из плена цифр, которые кто-то когда-то счёл нормой, стандартом. И моим профессиональным счастьем.

Возвращаясь к сомнительному постулату «Каждая родившая – герой!» и моей аналогии с кошкой, которая уж точно не «воодушевляется перед предстоящим испытанием» и не думает с нежностью о будущих котятках. Сам процесс проживания схваток, на мой взгляд, искажается от проявлений всякого псевдогеройства. А вот такое разумное, адекватное противостояние акушерской агрессии как раз и назову самым настоящим на сегодня материнским героизмом.

Давят ведь на самое слабое место – на состояние ребёнка, о котором не может не беспокоиться будущая мама. И нужно иметь огромный ресурс воли, желания и разума, чтобы нащупать в этом липком мороке объективную реальность и найти честных докторов. Или, как в описанном случае, опереться на себя.

Хрупкая женщина смогла защитить свою крошечную дочь, спасти её от системы. Ведь медикам, как бы ужасно ни звучало, в большинстве случаев всё равно, как родится этот человек! Как станет потом расти и развиваться, как взаимодействовать с окружающими, будет ли способен любить… Их беспокоит одно: а вдруг, если что, ткнут потом пальцем в недостающие «десять граммов»?

Героиня моего рассказа стала таковой во всех смыслах. И я очень рада, что в какой-то момент оказалась ей полезна – просто подставив плечо, вернув в точку покоя, к логике и фактам.

Как будто я родила сама.

Про пятьдесят оттенков чёрного

После выхода моей книги «Родить Легко» появился новый канал обратной связи – отзывы тех, кто её прочёл. Даже на сайтах сетевых агрегаторов по продаже всего на свете, что стало забавным открытием. Не менее забавны претензии некоторых читательниц – а где же пошаговая инструкция, как легко родить? Название не соответствует содержанию!

Критика нисколько не огорчает, я давно выработала к ней иммунитет.

Став мамой особого ребёнка, поражалась рассказам таких же мам: они гуляли, только когда на детских площадках минимум других детей и их родителей – поздно вечером или рано утром. Почему? Стеснялись… Я головой-то понимала, но вот эмоционально – никак! И меня не смущали пристальные и/или сочувствующие разглядывания. Да, мы вот такие.

А книгу воспринимаю как очередного ребёнка. И когда пишут: «Беременным нельзя такое читать, сплошная чернуха», хочется с грустью признать: да, мы (имея в виду акушерскую ситуацию) – вот такие, глубоко нездоровые…

Переписывалась со своей давней роженицей, уехавшей рожать второго в другую страну.

УЗИ перед отъездом на тридцати семи неделях – плод порядка 3200. УЗИ перед самым ПДР: 5000! Как он мог столько набрать за такой срок? Напугали девушку прилично, напрочь лишив покоя. «Успокоить беременную» все отлично умеют!

Я обсудила её ситуацию, вердикт нашего доктора: «Однозначно разводят на стимуляцию или кесарево». Как? И там тоже?

Вес при рождении на полной сорок первой неделе – 4200.

Да, я понимаю, как тяжело читающим меня осознавать реальное положение дел, слышать горькую и страшную правду. Последнее время самой хочется закрыть глаза и спрятаться в какую-нибудь нору от окружающей действительности. Но без правды никуда. Только зная правду, можно найти выход.

В разгар горбачёвской перестройки журнал «Юность» опубликовал повесть Юрия Полякова «Сто дней до приказа». Довольно нейтральное по нынешним меркам описание армейской жизни вполне деликатно затронуло проблему дедовщины. Чем вызвало шквал ярости высоких военных чинов, требовавших запретить, изъять, уничтожить и т. п. – вплоть до показательного расстрела покусившегося на святое клеветника. Автор нашумевшего произведения не раз упоминал, что оголтело песочившие его на публике армейские бонзы в приватных беседах откровенничали: «Юра, да ты даже представить не можешь, что на самом деле – в тыщу, в миллион раз хуже! Что ни напиши, правда гораздо страшнее».

Примерно то же говорят мне некоторые доктора. В отличие от меня, никогда не работавшей «на потоке», они имеют дело с практическим акушерством и видят, что и как творят их коллеги.

И – что придаёт сил и помогает осознанию своей правоты – примерно то же говорят редкие, но меткие представители «смежных» профессий. Которым приходится работать с тяжкими – и это ещё мягко сказано – последствиями методов реального акушерства. Остеопаты, логопеды, физиотерапевты, детские врачи, педагоги и т. д. – те, кто видит «отложенные» результаты. То есть то, чего знать не знает (и не хочет знать) акушерство.

Живой? Дышит? Базовые рефлексы присутствуют? Отлично, всё по протоколу. А дальше – хоть трава не расти.

Вот она и не растёт! Потому что медицина в акушерстве зачастую «лупит по площадям»: ради соблюдения протокола бездумно и безжалостно разрушает надстройку – высшие психические функции будущего человека.

«Работаю воспитателем. С каждым новым набором очень много детей с задержками развития. Старшая группа (пятилетние) – тридцать процентов очень плохо говорят, один мальчик вообще только мычит. Это всё очень печально».

Позволю себе поправить уважаемую коллегу – это не просто печально. Это катастрофа. Первые – только начальные! – результаты которой мы наблюдаем уже сейчас. Всё происходящее сегодня – прямое следствие и результат отрицательной демографической и интеллектуальной селекции, которая начинается с акушерства.

Естественные роды не зря задуманы природой так, как задуманы. Совершенный в своей красоте и сбалансированности процесс обмена родовыми гормонами инициирует в организме нового человека рецепторы, отвечающие за способности любить, общаться, взаимодействовать, развиваться, чувствовать и сочувствовать. Медицинские вмешательства в роды искажают эти способности – зачастую безнадёжно.

Каким образом лечение патологий родового процесса, не таких уж и частых при естественном ходе событий, стало массовым, ужасающим своей обыденностью способом родоразрешения? Практикующая тотально медикаментозные роды система каждый день, если не стесняться в выражениях, совершает преступление против человечества. И что самое страшное – против его будущего.

Знаю, что глобально ничего уже не спасти и не изменить: мир окончательно и бесповоротно сошёл с ума.

Не хочется всё это видеть, не хочется об этом писать. Хочется продвигать обучение, открывать женщинам красоту процесса, избавлять их от страха… Но вместо этого приходится доносить нелицеприятную правду.

Потому что ещё можно изменить судьбу отдельных детей.

Родители которых поймут, как им нужно появиться на свет.

Про источники (не) любви

Сегодняшнее информационное поле почти полностью состоит из негатива и практически неразрешимых вопросов.

Основной смысловой нагрузкой выступает трагический минус. Да и как иначе?

Общество с завидной регулярностью задаётся вопросом: откуда такая степень жестокости, насилия, бесчеловечности, где очевидные, как ещё совсем недавно казалось, гуманистические ценности?

В какое же непростое время приходится беременным ждать родов, встречать своих детей и как-то отгораживаться от тотального антипозитива, которым оборачивается жизнь!

И психика уже не может постоянно реагировать – но не потому, что мы черствеем. Мы защищаемся, чтобы не сойти с ума. И порой так хочется о хорошем, правильном: о любви, нежности, счастье…

Потрясающая мысль Одена: человечество тратит огромные ресурсы на поиск истоков насилия, природы жестокости и агрессии. Действительно – целые сообщества психологов изучали феномены Чикатило, Брейвика, других чудовищных маньяков. А Оден говорит: изучайте истоки любви! Но можем ли мы вспомнить хотя бы одну сравнимую по масштабам кампанию по исследованию природы человеческой любви?

Или более близкий к нашей сфере пример – сколько научных исследований послеродовой депрессии! И причины ищут, и советы дают, и лечение изобретают. А кто-то пробовал рассмотреть в качестве объекта исследования такую же недавно родившую, но светящуюся от счастья? Которая почему-то не замечает усталости, не может наглядеться на своего спящего ребёнка, летает как на крыльях? Кто-нибудь пытался проникнуть в природу женщины, которой легко рожать, легко кормить, легко любить? А ещё шире – изучить любого доброго, любящего человека, не способного быть жестоким?

Что заложено в природе физически и психически здоровых людей? Влюбиться. Телесно соединиться с любимым и желанным партнёром. И на фоне огромного выплеска гормонов счастья и удовольствия зачать новую жизнь. То есть – всё начинается с любви.

Перед родами, «причины наступления которых до сих пор не известны» (из учебника под редакцией академиков Г. М. Савельевой и М. А. Курцера), происходит усиленный синтез серотонина, катехоламинов, мелатонина – и это снова о любви и покое. Гормон любви окситоцин сопровождает каждую схватку, а эндорфины – её завершение.

Чем напитывается рождаемый? Любовью. В самом прямом, физическом смысле. Если, конечно, процесс идёт естественным образом, без каких-либо значимых медицинских вмешательств: индукции родов, синтетического окситоцина, эпидуральной анестезии, кесарева сечения и прочих из того же ряда.

Ребёнок появляется на свет – опять колоссальный выброс гормонов: родившая смеётся и плачет, обнимается с партнёром, они наполнены химией счастья. И эти волны любви передаются через пуповину (которая ни в коем случае не должна пересекаться вскоре после рождения, потому что ей необходимо полностью отпульсировать) новому человеку.

Но и на этом гормональный поток не заканчивается. Пролактин отвечает за выработку молока, окситоцин – за его выделение. Когда женщина кормит своего ребёнка, она смотрит на него и переполняется нежностью. И ребёнок смотрит ей в глаза во время сосания – в эти моменты происходит буквальный, физический взаимообмен любовью. Знали бы вы, с каким ужасом я слушаю рассуждения о необязательности – а то и вреде! – грудного вскармливания…

Довольно давно в Великобритании провели следующее исследование: замеряли (тест-полосками по слюне) уровень окситоцина у женщины и ребёнка, после чего мама ласково его звала – брала на руки, обнимала, гладила. Через пару минут уровень окситоцина у обоих поднимался в разы. Аналогичные показатели регистрировались и у мужчин, впервые увидевших жён с младенцами (без присутствия на самих родах). Кому-то когда-то было интересно это изучать…

Но уже много лет акушерская практика вытесняет из родов всё естественное.

«Причины наступления родов до сих пор не известны»? Тайна природы, говорите? Устарела – мы её разгадали! Причины наступления родов – катетер Фолея, амниотомия, мифепристон[11]11
  Мифепристон – препарат, содержащий антагонисты сохраняющего беременность прогестерона; когда он уходит, организм получает сигнал, что пора рожать.


[Закрыть], закрытие роддома на мойку, планы доктора на выходные, далее – по списку. А то ишь – «не известны»!

Гормоны борьбы со стрессом синтезируют надпочечники плода, готовящегося к родам? А нечего! И без них как-нибудь поборется – закалённее будет.

Женщину запугали так, что схватки ослабли, а то и вовсе исчезли? Ничего страшного, есть кое-что в ампулах.

Всякой любви найдена синтетическая замена.

Услышала однажды на приёме чрезвычайно высоконаучное объяснение «специалистов» из женской консультации – доходчиво растолковали девушке, почему нельзя ждать до сорока двух недель: плод уже просто не пройдёт через таз. То есть в сорок одну и три (аккурат по протоколу) ещё пройдёт, а вот в оставшиеся четыре дня всенепременно случится взрывной рост – раза в полтора-два. Был, например, 3500, а тут бац – и в один миг стал 6000. И всё, уже никак!

(Не забуду досадное кесарево, когда ребёнок весом 2800 не прошёл по причине неправильного вставления. А один крепыш на 5140 справился за час потужного периода.)

Когда я только начинала работать, для резюме на сайте акушерского центра попросили основной посыл, главный тезис, который я хотела бы передать женщинам. Тогда я впервые сформулировала «Роды – это не про боль, это про любовь». Фраза давно ушла в народ и вовсю используется без указания авторства.

В тот момент мне хотелось сделать акцент на страхе боли.

Но сегодня я повторила бы это буквально.

Естественные роды – и физически, и химически – про любовь. Природное зарождение доверия, эмпатии, нежности и способности чувствовать счастье. И как же отчаянно сейчас этого не хватает!

Надеюсь быть услышанной: я никоим образом не утверждаю, что рождённый полностью медикаментозно и/или через кесарево обязательно будет несчастным, жестоким, бесчеловечным, каким-то не таким. Как мама ребёнка со справкой об инвалидности, не могу выносить приговоры, а тем более насаждать чувство вины. Я хочу говорить об источниках любви, которые можно и нужно сберечь.

В одном разговоре после честного кесарева прозвучало:

– Мне очень жаль, что не получилось идеально. Я буду так его любить, что компенсирую все потери!

И я верю, что так оно и будет.

Идеал в таком сложном, но детально отшлифованном процессе, как роды, вполне достижим. И там, где можно идеально, не надо портить.

Нынешняя реальность как никогда остро ставит перед нами задачу – беречь ту самую любовь.

Базовую, первичную.

Кабала святош

«Mon travail est sacré» – так моя учительница французского предложила говорить о своей работе.

Святая профессия?

Поступая в акушерский колледж, была уверена: человек, избравший стезю помощи рожающим, движим самыми высокими, самыми гуманными мотивами. Спросила тогда: отчего я испытываю непреходящий драйв, отчего мне всё время интересно? И сама себе ответила: избавлять от страха перед родами – так жалко тех, кто боится!

Прошло немало лет. И всё равно накануне каждой лекции я до сих пор радуюсь – ура, завтра занятие! Но к «святости» профессии отношусь уже совсем по-иному.

Во всякие акушерские праздники говорят о традиционном почитании тех, кто стоит «на пороге» и в этот момент отвечает за две жизни сразу. Вроде как и вправду святые.

Но отчего же на встречу с этими «святыми» идут с такой тревогой? Почему берут с собой в роддом партнёра, доулу, стороннюю индивидуальную акушерку? Зачем обеспокоенно спрашивают в тематических чатах: где рожать? в каком месте не обманут?

Реплика, которую я долго не решалась цитировать публично – настолько она, по сути, чудовищна. Ситуация: доктор уходит в отпуск и передаёт коллеге свою пациентку, которая горит энтузиазмом родить естественно – после кесарева. Коллега понимающе кивает:

– Не беспокойтесь! Сделаем вид, что порожали…

«Сделаем вид»! Догадываетесь, что за этим последует?

Наивная женщина вступит в роды, уверенная – вот же они вокруг, святые. Но, возможно, у доктора будет заканчиваться рабочий день, или он устанет, или в гости сегодня собирается, – всегда найдётся причина для операции, которую не проверить: рожающая не способна критически мыслить. А партнёру-«защитнику» скажут, что всех спасли. И разойдутся все с ощущением: да, старались, но не получилось, что ж делать – бывает…

И только доктор будет знать, что создал иллюзию внимания и деятельного участия. Ну и денег заработал – за час-другой вместо непрогнозируемой по длительности и сложности возни с натуральными родами. Да ещё и с рубцом!

«Святая» работа сегодня оборачивается бесконечным разгребанием лжи.

Медики устают, выгорают. И даже доктор, с которым давно уже вроде работаешь и которому доверяешь, вдруг предлагает:

– Давай родим её в пятницу, в выходные на дачу охота.

Помню, вросла в пол от стыда и недоумения, когда опытная акушерка центра, где как бы за всё естественное, стала поучать:

– Слушай меня, всё расскажу, научу лавировать. Чтобы и женщина довольна осталась, и с доктором не поссориться, тебе же с ним и дальше работать!

Сегодня слышу в роддоме от неонатолога:

– Золотой час будет точно таким же, если начать после обследования. Осмотрю ребёнка, взвесим, измерим, вас зашьют пока, а потом милуйтесь и обнимайтесь хоть целый день.

Да чего там, доктор, – давайте уже на после выписки перенесём, к чему мелочиться… Дома пусть милуются. А в таком серьёзном учреждении нечего глупостями всякими заниматься!

Святая работа?

Сегодня родовспоможение утопает в потоках лжи. В которых тонет любовь, тонет истина, тонет тот самый поразительный свет появления новой жизни.

Да, наша профессия задумана как sacré, священная. Но сейчас такими стали обыкновенная честность, простая выжидательная тактика, элементарное наблюдение за рожающей.

Доктор, преувеличивающий риски безводного периода, – лжёт.

Доктор, который говорит: «Зачем готовиться к родам? Доверяйте мне и верьте в успех», будет манипулировать и лгать.

Доктор, убеждающий, что эпидуральная в первом периоде сэкономит силы на потуги, – лжёт.

Доктор, уверяющий, что синтетический окситоцин такой же, как настоящий, – там же.

На бескрайнем поле вывернутого наизнанку мира. Где ничего, кроме неправды, говорить уже нельзя.

Последние жалкие островки разумности и акушерской правды того и гляди накроет цунами, где любое честное будет уже каким-то неуместным, нелепым. Зачем пытаться открыть глаза, когда и с широко закрытыми вполне можно?

В который раз возвращаясь к воскресшим щипцам: почему их когда-то убрали из роддомов? Очевидно же – высокий уровень травматизма! Гораздо более бережная вакуум-экстракция стала достижением в экстренном спасении. А что говорят сегодня? Оказывается, травматизм не оттого, что железные ложки тянут голову младенца, а потому, что доктора плохо этому учились. Их просто надо хорошо научить! И как мы видим, щипцы уже норовят объявить более щадящими, чем вакуум. Отличная подмена понятий…

Когда-то эпидуральную анестезию справедливо сочли менее вредной плоду, нежели наркотический сон. Что, и он вновь станет приемлемым?

Размышляя о месте в профессии и странной для меня роли борца за правду (изначально и представить себя в такой не могла!), стала искать истоки, почему это так важно для меня.

Кажется, нашла. Детская травма – регулярно обманывающая меня мама:

– Я приехала к тебе на весь день.

И я ликую… Мама, которую обожаю, но вижу от силы раз в две недели, такая модная и красивая – целый день со мной!

А через час:

– Прости, зайчик, за мной приехал мужчина, мне пора.

И мой мир катится в тартарары! И я ничего не могу сделать, не могу её остановить… Я маленькая, мои глаза на уровне её пояса. И я в отчаянии бью её кулачком в живот. У меня ещё нет умения крикнуть: «Ты меня обманула!» У меня есть только моя боль.

Общаюсь на приёме с парой.

Чисто по-женски удивляюсь: девушка очень жеманна, всё время как-то неестественно посмеивается. Поразительно плотный макияж – как на сцене, когда глаза и губы должны быть видны с заднего ряда. В голосе – ни одной ноты без фальши, будто я на спектакле в захудалом театре. А муж взирает на неё с явной любовью. Но моё дело – сбор анамнеза, обсуждение выбора роддома, врача и прочее, а не оценка беременной.

А потом я увидела её в родах, на территории правды: без макияжа, естественную, расслабленную. На схватку она закидывала голову и эротично вздыхала, смотря на нас тем космическим взглядом, что бывает в сексе и в родах. По контрасту с приёмом я не могла глаз оторвать! Она была настоящей и оттого абсолютно прекрасной.

И я понимала, что мы там, где и она, и я – sacré…