Текст книги "Эксплеты. Последняя сказка"

Было непривычно слышать столько страсти в его голосе, и Омарейл испытала желание обозначить свое присутствие. Но это нарушило бы планы, поэтому она испытала облегчение, когда в Раух-зал вошли люди. Принцесса навострила уши.

– Бериот, Севастьяна! – воскликнул Король.

– Ты говорил с ней? – тут же выдохнула Королева.

Вероятно, Советник кивнул, потому что родители Омарейл одновременно спросили:

– Что с ней?

– Где она?

И принцесса уже готова была выйти к семье, эффектно появившись из-за старинного гобелена, когда раздался еще один голос:

– Когда именно вы разговаривали?

Совалия Дольвейн, ну естественно. Омарейл ожидала, что эта женщина явится с родителями, и это, в сущности, ничего не меняло. Просто Сова, которая просто в очередной раз отправила гвардейца убить ее. Утопить в реке у подножия башни. Вероятно, подстроить «неудачную попытку побега» или даже самоубийство?

Пока Бериот вкратце описывал их последнюю встречу, принцесса осторожно потянула на себя пыльную ручку. Со стороны зала стена казалась гладкой, а вот со стороны тайного коридора было видно, что это дверь. Вероятно, чтобы избежать неожиданных для гостей и слуг открытий, это место завесили гобеленом. Омарейл отодвинула тяжелую ткань и шагнула в комнату.

Раух-зал был одним из парадных залов Орделиона и использовался для официального приема гостей. Но в отличие от Большого тронного или Зала Солнца, этот был довольно скромным, всего сотня квадратных метров. Все это Омарейл знала только по планам и схемам замка. В реальности же пятнадцать метров, что разделяли ее и группу людей, собравшихся у двойных дверей, казались огромной пропастью.

Один из придворных поэтов назвал это помещение «пасмурным утром в лесу, подернутом туманом», и сравнил серый цвет стен с грозовыми тучами, а огромную хрустальную люстру с полынью, запутавшейся в росе.

Омарейл твердо ступила на дубовый пол, подол ее длинного платья нежно зашуршал по сложному деревянному узору. Сперва ее заметила только сестра – наверное, потому что постоянно кидала взгляды в сторону гобелена. Глаза Севастьяны были полны восторга и любви, и Омарейл коротко ей улыбнулась. Расправив плечи, она дошла до середины комнаты, когда наконец и остальные заметили ее присутствие.

Время будто замерло, Омарейл отчетливо ощущала, как вздымалась грудь от тяжелого дыхания, как билось сердце, как бежала кровь по венам.

– Омарейл, – выдохнула Королева и прижала ладонь к губам.

Принцесса не отрывала взгляда от родителей, но не спешила упасть в их объятия: были дела, которые нужно завершить, а обними она их, казалось, никогда не сможет отпустить.

– Прежде чем мы продолжим, договоримся: я нахожусь в Лебединой башне, – произнесла она многозначительно, – жду новостей. Я слушала радиотрансляцию со свадьбы и знаю, что было открыто новое предсказание. Но нужно решить, что с этим делать.

Королева вопросительно посмотрела на Короля, тот коротко кивнул. Бериот задумчиво потер щетинистый подбородок: разумеется, он понял, кто был перед ним, он уже видел принцессу в Нортастере. А теперь наверняка размышлял, как же поступить дальше.

Омарейл перевела взгляд на Сову. Та хищно смотрела в ответ, крылья ее носа сердито раздувались. Принцесса чуть склонила голову набок, вопросительно подняв брови, а затем позволила своему дару «коснуться» эмоций Совы. Ожидаемо, это вызвало мимолетную боль, легкую вспышку, но таким образом она дала госпоже Дольвейн понять, что знала правду – если оставались какие-то сомнения.

Сова сделала несколько шагов вперед, предостерегающе сузив глаза. Омарейл изобразила вежливую заинтересованность.

– Ваше Высочество, не кажется ли вам, что слишком опасно и необдуманно покидать сейчас башню? – спросила госпожа Дольвейн, подходя еще ближе. – Пока еще ничего не решено?

Омарейл неторопливо приблизилась к женщине, их разделяло не более двух метров.

– В самом деле, за пределами комнаты сейчас может быть опасно. Мало ли кому что взбредет в голову, – холодно ответила она. – Представьте, совсем недавно мне показалось, что я видела под окнами замка лодку с трупом гвардейца. Похоже, кому-то пришлось его застрелить.

Лицо Совы окаменело. Омарейл с трудом сохраняла свое.

Почему она не кинулась к Королю и Королеве со словами, что Сова – предательница, лгунья и манипуляторша? Принцесса не надеялась, что они будут готовы поверить. Столько лет госпожа Дольвейн влияла на них с помощью дара, они считали ее практически родственницей. А теперь, после свадьбы Бериота и Севастьяны, Сова и правда стала входить в монаршую семью. Сидя в заточении, Омарейл и так не раз обвиняла Сову то в одном, то в другом, но никто не воспринимал ее слова всерьез. Что бы изменилось сейчас?

Она могла бы применить дар, но Сова тут же применила бы свой, а в этой схватке победитель был известен заранее.

Нет, Омарейл решила действовать осторожнее, деликатнее. Спешить с обвинениями не стоило. Однако было важно оставаться хозяйкой положения и не позволять Сове занять ведущую роль. А значит, стоило ее запугать.

– Выйдя из башни, вообще можно узнать много нового, – с нажимом произнесла принцесса. – Не так ли, госпожа Дольвейн? Понять, так сказать, суть вещей. Уловить причины и следствия.

Сова ждала. Она молчала, никак не выдавая своих чувств.

– Бериот, – Омарейл уверенным и властным поворотом головы привлекла всеобщее внимание к Советнику, – Совет проголосовал против моего освобождения. Но теперь, в свете новых событий, мы можем повторить голосование?

– Да, Ваше Высочество, но только через год. – Сомнение сквозило в его голосе, ему не нравился такой вариант.

Их взгляды встретились, и принцесса уловила лишь ровные чувства: кажется, Бериот сосредоточился на обдумывании ситуации, не испытывая при этом ярких эмоций.

– Это мне не очень подходит, – покачала головой Омарейл.

– Разумеется, – отозвался Советник.

– Но неужели даже такая необычная ситуация не дает нам права пренебречь правилами? – спросила Королева.

– Именно в нашей ситуации нужно следовать букве закона неукоснительно, – отозвался Король, хмуро, с тревогой глядя на дочь. – Чтобы ни у одного человека в Ордоре не возникло мысли, что Омарейл нельзя было выходить из башни. Мы с Бериотом, – теперь он обращался напрямую к принцессе, – подготовили почву, народ готов принять твой выход. Большинство резко негативно относится к гражданской войне.

– Я видела статьи, – кивнула она, – с фальшивым нападением на гвардейцев, которое на самом деле было разыграно в лесу недалеко от Семи-устья.

О, ей удалось удивить и Короля, и Советника. Омарейл не испытывала той уверенности, которую демонстрировала – и демонстрировала в первую очередь для Совы, – но ей было приятно видеть, с каким изумлением и уважением они на нее посмотрели.

– Это не все, – отозвался Бериот, – мы хорошо поработали с местными газетами. Вчера, накануне Совета, была проведена встреча с агентами Короля, настроения по Ордору качнулись в вашу сторону. Мир Ленар серьезно мешал нашим планам, но судя по тому, что вы рассказали о произошедшем на площади…

В дверь постучали. Омарейл поспешно отошла в сторону, чтобы скрыться за мраморной колонной. Бериот открыл дверь.

– Господин Дан Дольвейн в сопровождении еще одного господина настаивают, что им нужно вас увидеть, – услышала принцесса мужской голос.

– Впустите их, – сказала она, но Советник заколебался.

Тогда Омарейл повторила, теперь тверже, и Бериот подтвердил ее приказ, велев проводить мужчин в Раух-зал.

Сердце Омарейл бесцеремонно запрыгало в груди. Она надеялась, что правильно поняла, кто прибыл в Орделион вместе с господином Директором.

– Неужели Дан наконец начал хоть немного интересоваться политикой? – пытаясь звучать непринужденно, произнесла Сова.

Она усмехнулась, взглянув на Бериота, но тот не разделил ее веселости, еще больше нахмурившись.

И вот в комнату вошли. Когда дверь закрылась, Омарейл сжала руки в замок, чтобы скрыть волнение, и вышла из-за колонны. Ее взгляд сразу нашел ставшее родным лицо. Она облегченно выдохнула, лишь сейчас поняв, насколько сильно нуждалась в присутствии Норта. Он стоял чуть позади Дана, быстро оглядывая комнату. Его внимание не задержалось ни на Короле, ни на Королеве, ни даже на Сове. Но едва увидев принцессу, он застыл. Затем, опомнившись и, видимо, заметив, что Дан сделал поклон, адресованный монархам, повторил его действия.

Королю. Королеве. Омарейл.

Это не осталось незамеченным. Отчего-то принцесса залилась краской. Она была уверена, что Даррит, увидев ее в короне и парадном платье, впервые по-настоящему осознал, кто перед ним.

– Ваше Величество, – произнес Дан, видя выжидательные и заинтересованные взгляды. – Ваше Величество. Ваше Высочество, Ваше Высочество, – с каждым обращением он поворачивался к родителям Омарейл, к ней самой, к Севастьяне, – Бериот. Мама.

Последние, скривив губы и мрачно взглянув на младшего члена семьи, весьма схоже изобразили усталое разочарование: не будучи завсегдатаем балов и других мероприятий в Орделионе, Дан действовал не по правилам этикета. Ему следовало обратиться к брату «господин Советник», а к Сове – «госпожа Дольвейн». Даже несмотря на то, что они были родственниками. При этом Омарейл была уверена, никто бы не обратил внимания на нарушение церемонии, если бы он сразу представил Даррита и объяснил, зачем они явились. Сам Даррит никак не мог начать разговор первым. Если ошибки Дана были незначительными, инициатива со стороны неизвестного простолюдина была бы воспринята как невоспитанность и нахальство.

– Это господин Даррит, – сообщил наконец Дан. – Он… работает учителем в моей школе.

Повисла пауза. Дан вопросительно взглянул на Омарейл, точно ждал разрешения открыть истинный характер отношений «господина Даррита» и принцессы.

– Норт Даррит к вашим услугам, – произнес тот свое полное имя, глядя в пол.

Другие могли увидеть в этом почтительную скромность. Но Омарейл была уверена: Даррит не хотел смотреть на Сову. Не хотел знать ее реакцию. А вот принцесса тут же повернулась к госпоже Дольвейн, чтобы увидеть, как изумление стирает спесь с ее лица. Скорее непроизвольно, Сова сделала несколько шагов в сторону Даррита.

Он продолжал упрямо смотреть на сложный рисунок паркета.

– Как вы сказали? – проговорила она, вынуждая Норта поднять взгляд.

Его ресницы дрогнули, он оглядел подол ее платья, затем, будто противясь этому, посмотрел Сове в глаза. Небеса, как же Омарейл хотела обнять его в тот момент!

Сова отшатнулась, прижав руку к броши в виде жука-скарабея, украшавшей ее платье.

– Норт. Даррит, – четко произнес он, но Сова и так поняла, что перед ней был эксплет, а значит, имя ей не послышалось.

– И что такого срочного вы хотели сообщить нам, господин Даррит? – поинтересовался Король.

Омарейл отметила, с каким достоинством держался ее отец. Несмотря на напряженную обстановку и неясный для него визит Дана и Норта, в его движениях не было ни суеты, ни тревоги. Будто все происходящее – часть написанного им сценария и он лишь подыгрывал, зная, что это необходимо для развития сцены.

Даррит перевел взгляд на Омарейл, в его глазах читался немой вопрос. Та коротко кивнула.

– После того как я сообщил Миру Ленару о спрятанном в памятнике предсказании и убедился, что он вскрыл его и прочел, обнаружилось, что Ее Высочества нет там, где я видел ее в последний раз. Это встревожило меня, и я не нашел бы покоя, пока не выяснил, что принцесса в безопасности. Я отыскал господина Дольвейна, – он скупым жестом указал на Дана, – надеясь, что он поможет мне попасть в Орделион.

– Как вы узнали о предсказании? – спросил Бериот требовательно.

– От моей приемной матери, – просто ответил Норт. Взгляд, который он бросил на Сову, мог обжечь. – А откуда она узнала, теперь известно только Небу.

Королева покачала головой, ее щеки взволнованно горели. Король поднял тяжелый на вид стул и поставил ближе к жене, чтобы та могла сесть.

Бериот тем временем прищурился, глядя на Даррита.

– Вы были тогда на ужине у господина Белории, – уточнил он, подходя ближе к Норту, а затем бросил выразительный взгляд на Короля.

Омарейл поняла: папа был в курсе той встречи в Нортастере, на которой Советник узнал ее.

Даррит успел только медленно кивнуть, когда Король спросил:

– Вы оказываете помощь господину Белории? – Он повернулся к Омарейл. – Нам известно, что Патер Нортастера активно поддерживал тебя, пока ты была вне замка. Как я понимаю, Белория предоставил тебе возможность перемещаться по стране и встречаться с другими членами Совета Девяти.

Его голос звучал многозначительно. Это взбесило Омарейл. Не ошибка отца, разумеется, а то, как Ил заставил всех верить в свой существенный вклад в освободительную операцию.

– Ил тут ни при чем, – горячо ответила она, чувствуя, как от возмущения заалели щеки, – это он помогал нам, а не Норт ему. Норт со мной с самого начала.

Два осуждающих взгляда со стороны родителей и несколько вопросительных со стороны остальных дали принцессе понять, что попытка защитить обернулась провалом. Она глубоко вздохнула:

– Я попросила Норта помочь мне, и он не смог отказать.

Небо, становилось только хуже! Отчего-то ее слова вызвали волну скептицизма и негодования, Омарейл почувствовала это, едва встретившись взглядами с Бериотом и папой. У мамы и так все было написано на лице, даже дар был не нужен.

– Если бы не Норт… – предприняла еще одну попытку Омарейл.

– Позвольте, я сам буду говорить за себя, – прервал ее Даррит, а затем, почувствовав тяжелую паузу, опомнился и добавил: – Ваше Высочество.

– Мы здесь собрались не за этим, – строго оборвал его Король. – Ваше участие во всем этом мы обсудим позже, не сомневайтесь. Сейчас же важно другое: прозвучало новое пророчество, подтверждающее последнее предсказание Совалии. Омарейл вернулась домой. Мы должны решить, что делать дальше.

Затем, чуть поразмыслив, глянул на почтительно опустившего взгляд Норта и добавил:

– А вы можете быть свободны, это семейные дела.

– Папа, – холодно произнесла Омарейл, – Норт останется. Это я послала за ним.

Все шло не так, как планировала принцесса. Она видела, как в глазах отца вспыхнуло раздражение. Она почувствовала его недовольство, но старательно держала дар под контролем: Омарейл дала себе обещание не применять его к родителям, если только ситуация не станет критичной.

– Дорогая дочь, – сквозь зубы произнес Король.

Королева осторожно коснулась руки мужа. Этот мягкий жест вынудил правителя Ордора выдохнуть, и, уже успокоившись, он закончил фразу:

– То, что ты совершила, не оставляет тебе права дерзить.

Это вызвало еще одну вспышку гнева в душе Омарейл. Отчасти потому, что затрагивало больную тему: да, предсказание было ложью, но принцесса нарушила его до того, как об этом узнала. Она так и не смогла простить себя за это, но понимала, что, будь у нее второй шанс, поступила бы так же.

Омарейл сжала кулаки и, сердито подняв подбородок, шагнула навстречу отцу.

– Ты многого не знаешь, – запальчиво ответила она.

– Очевидно, – язвительно откликнулся Король, разводя руками, будто само их присутствие в Раух-зале казалось ему опасной проделкой дочери.

– Я так и не поняла, когда Омарейл сможет выйти из башни? – мягко уточнила Севастьяна.

Ох, сколько раз за их общими чаепитиями сестра так же брала на себя смелость отвлечь Короля невинным вопросом, чтобы он не сердился на Омарейл! Принцесса невольно улыбнулась. Севастьяна глядела на своего дядю большими голубыми глазами, и линия его рта смягчилась. Плечи перестали быть столь напряженными.

– Это нам предстоит решить, – все же сухо ответил тот.

– То, что именно Мир Ленар прочел послание, – нам на руку, – заметил Бериот, глядя поочередно то на жену, то на Короля с Королевой. – Это позволит перетянуть на нашу сторону тех, кто поддерживает его. Против освобождения останется несущественное меньшинство.

Омарейл подошла ближе к остальным, а поравнявшись с Совой, одарила ту внимательным взглядом.

– Есть еще нерешенные вопросы, – сказала принцесса, глядя на госпожу Дольвейн.

В глазах той читалось желание убить. Омарейл холодно подняла бровь, и только Небо и, возможно, Норт знали, с каким трудом ей далась эта напускная небрежность.

– Самое важное сейчас, – принцесса, наконец, повернулась к родителям, – это Совет. Мы не можем ждать год, но его решение необходимо. Нужно найти лазейку.

– Думаю, в данном вопросе господин Белория все же будет полезен, – негромко произнес Даррит.

Омарейл встретилась с ним взглядом и против воли улыбнулась. Если бы они были одни, непременно пошутила бы про его отчаяние, раз он готов обратиться к Илу. И почему-то ей показалось, что Норт знал, о чем она подумала. Его лисьи глаза чуть сузились, будто улыбка не достигла губ, но коснулась взгляда.

– То есть он все же осведомлен о ситуации? – осторожно уточнил Бериот.

Омарейл кивнула, и Советник выглянул за дверь, чтобы дать указание отправить гонца за Белорией.

– В самом деле?! – разорвал тишину вопрос. – Несколько безрассудно, Ваше Высочество, вовлекать в проблему столько людей.

Услышав эти слова из уст Совы, принцесса почувствовала, как внутри ее словно лопнула нить, которая натягивалась с того самого момента, как госпожа Дольвейн вошла в зал. Омарейл резко повернулась к ней, впилась взглядом в карие глаза, в которых плескалась открытая неприязнь. Сделав шаг навстречу Сове, принцесса почувствовала чье-то прикосновение: Даррит подался вперед и остановил Омарейл, осторожно взяв за кисть. Севастьяна отчетливо ахнула, заметив этот жест.

«Слишком фамильярно, Норт, слишком!» – мелькнуло в голове принцессы.

Она не решалась посмотреть на других, зная, что подозрения в излишне близких отношениях Омарейл с Нортом вызовут по меньшей мере недовольство. Но больше всего ее взволновала реакция Совы.

Госпожа Дольвейн вопросительно подняла бровь, оценивающе взглянула на их соединенные руки. Даррит быстро отпустил ладонь принцессы, но было поздно. Сова посмотрела обоим в глаза и едва заметно улыбнулась. Губы подрагивали, будто ее разбирал смех, но она держала его под контролем.

Омарейл почувствовала холодок на коже: что-то заставило Совалию ликовать, и это не могло обернуться ничем хорошим.

– А я вот чего не поняла, – произнесла Севастьяна, вновь пытаясь разрядить обстановку, – если в предсказании госпожи Дольвейн говорилось, что Омарейл нельзя сталкиваться с другими людьми, иначе будет гражданская война, а она вышла… то либо предсказание неправильное, либо гражданская война все равно будет. Разве нет?

Омарейл продолжала смотреть на Сову, ожидая, что та предпримет, чтобы защитить себя. Но госпожа Дольвейн не выглядела загнанной в угол, и это нервировало.

– Что скажете? – спросила тогда принцесса. – Вам ведь лучше знать, как именно работает предсказание, госпожа Дольвейн.

Та шагнула к Омарейл и, подцепив кончиками пальцев ее лицо – крепче, чем можно было бы, – сказала:

– Дитя мое, к счастью, я была благословлена сном, в котором увидела, что вы можете быть свободны. Вы должны были слышать, что я выступила с этой новостью перед народом Ордора. – Она отпустила принцессу и вздохнула. – Сожалею, что наследница престола не может быть так свободна в любом своем выборе, – сказав это, Сова медленно перевела взгляд на Даррита, но заметили это только они вдвоем.

Хоть госпожа Дольвейн отошла, принцесса все еще чувствовала горько-кофейный запах, смешанный с тяжелыми сладковатыми духами.

– Если бы была моя воля решать, кто на что способен, кому что дозволено и как сложится жизнь каждого, – продолжила Совалия, – я бы постаралась исправить ошибки прошлого. Чтобы все мы заняли то место в Ордоре, которого заслуживаем от рождения. – Она бросила едва заметный взгляд на Норта. – Для этого всего лишь нужно приложить совместные усилия на благо общего дела.

Омарейл понимала, что женщина говорила больше, чем слышали остальные. Сова имела в виду Даррита: он мог бы занять то место, которого заслуживал от рождения, если бы госпожа Дольвейн признала его своим сыном.

– Не все ошибки можно исправить, – заявил сухо Даррит. – Не все нужно исправлять.

Сердце Омарейл упало.

Сова только что дала понять, что он может получить новый статус, стать представителем первой семьи. Тогда будет иметь право сочетаться браком с принцессой. Омарейл была уверена, что Норт это тоже понял. Что же он хотел сказать: что не желает этого? Принцесса посмотрела на него: Даррит был хмур и неприветлив.

Почувствовав ее взгляд, он чуть повернул голову.

– Не нужно принимать поспешных решений, – сказал он раздражающе рассудительно.

– Но и затягивать не стоит, – пропела Сова.

– Что, в бездну, здесь происходит? – грозно прервал их Король.

Омарейл повернулась к отцу, но в этот момент раздался стук в дверь. Принцесса торопливо спряталась за Даррита, оказавшись неприятно близко к Сове. Они с госпожой Дольвейн обменялись нелюбезными взглядами. Пока Бериот отправился выяснять, кто их беспокоил на этот раз, принцесса шепотом спросила:

– Неужели у вас совсем сердце не болит?

Сова смерила ее безразличным взглядом.

– Хотя мне вы все равно правду не скажете, – фыркнула Омарейл. – Спрошу у Эддариона.

Эти слова попали в цель. В глазах Совы вспыхнула ярость.

– Мирра, – шикнул на нее Даррит, а затем заметил корону и осекся. – Ваше Высочество, не думаю, что ваши шутки уместны. Самонадеянность еще никого не доводила до добра.

Пока у дверей происходила какая-то суета, Омарейл склонилась к Норту и тихо ответила:

– Я прекрасно помню, что поводов для шуток в этом мире очень мало. Но прошу – просто в порядке исключения – добавить в список Совалию Дольвейн и все, что способно хоть как-то ее задеть.

Он хмыкнул.

В Раух-зал вошел Ил Белория.

– Как вы быстро! – удивленно воскликнула Омарейл прежде, чем он успел соблюсти все формальности и поздороваться с членами королевской семьи согласно правилам.

Белория удивленно застыл. Он кинул взор на Сову, на Даррита, на принцессу.

– Ваше Высочество, – почтенно склонился Ил. – Я был в замке, искал встречи с господином Советником по нашему же вопросу… Куда вы пропали?

На языке у Омарейл вертелось несколько в меру язвительных ответов, но она решила быть серьезной.

– Совет закончился не так, как мы планировали, поэтому пришлось взять судьбу в свои руки.

– Совет не закончился, – многозначительно произнес Белория.

Это привело в оживление всех присутствующих. Омарейл приблизилась к нему, ожидая услышать продолжение.

– Церемония была нарушена, – с лукавой ухмылкой заявил он, разводя руки, – видите ли, согласно установленному порядку, я должен задать вопрос, поставленный на голосование, каждому Патеру. И только после того, как каждый Патер даст свой ответ, я оглашаю официальное решение, вынесенное Советом Девяти. Его вносят в Книгу Совета, в которой каждый ставит свою подпись. И лишь тогда решение получает статус закона. Но, увы, Патер Астрара сбежал с заседания. Я не смог завершить процедуру. Решение не было принято.

Судя по тому, с каким удовольствием все это сообщал Белория, он знал об этой лазейке с самого начала и после голоса Патера Астрара намеренно не завершил церемонию.

– Не напрасно вас зовут господин Астус, – заметила Севастьяна.

Ил повернулся к ней, обворожительно улыбнулся и ответил:

– Ваше Высочество, я никогда не слышал, чтобы меня так называли. Однако, насколько я помню, с языка древних это переводится как «Хитрец», и я готов принять это почетное звание.

Севастьяна залилась румянцем:

– Вообще-то, у всех Патеров в народе есть прозвища. Вы не знали?

Бериот откашлялся, и ее глаза округлились.

– Я думала, все так вас называют! Патер Лебрихана всегда откликается на прозвище.

– Вероятно, потому что его означает «Мудрец», – усмехнулся Дан.

Он стоял у камина, опершись локтем о мраморную полку. Получив сразу два взгляда, полных упрека – от матери и брата, – он распрямился и спрятал руки за спину.

– Что нужно, чтобы возобновить голосование? – спросил Король.

– И надо ли его проводить повторно? – поддержала вопрос Омарейл, опасаясь, что кто-то из Патеров мог передумать.

– Для возобновления достаточно вновь собрать всех представителей Совета. Формально мы сделали перерыв, а не закончили голосование, заново получать ответ от остальных Патеров не нужно. Необходимо, чтобы дали ответ Патер Астрара и Патер Остраита.

– Подведем итог, – энергично произнес Бериот и зашагал по залу, – сейчас мы все, кроме вас, Ваше Высочество, и вас, господин Даррит, отправимся на праздник в честь нашей свадьбы. Там будут присутствовать все Патеры, поэтому после проведения необходимых церемоний мы с вами, господин Белория, организуем продолжение голосования. Насколько я помню, нет установленного правилами места проведения Совета. Мы сможем воспользоваться моим кабинетом. После этого донесем положительное решение до прессы. На фоне нового предсказания, думаю, оно будет выглядеть более чем логично, и народ тепло встретит новость. Но спешить с вашим выходом в свет, Ваше Высочество, не будем. Вы останетесь в башне, пока обо всем не будет объявлено официально.

Казалось, Советник просто размышлял вслух:

– Будет назначен день и час, когда вы выйдете из башни впервые. Это не должно пройти незамеченным. Будет организован праздник. Для всех жителей Ордора этот день станет великим. Нельзя допустить никаких страхов и негативных ассоциаций.

– Думаю, я смогу с этим помочь, – заявил Белория.

Бериот кивнул, не догадываясь, насколько буквально Патер Нортастера мог вселять радость.

– Украсим для вас балкон над Северными воротами. Люди соберутся на площади Салкан. Мост Солнца перекроем во избежание непредвиденных ситуаций. Думаю, кто-то из несогласных может попытаться причинить вам вред. Остальные же наконец увидят ваше лицо. Это все и решит.

Увлекшись, Советник подошел к Омарейл совсем близко, и она впервые поняла: речи его могли быть монотонными, подход ко всему – дотошным, но глаза его в моменты, когда он планировал что-то важное, горели страстным огнем.

– Можно заранее сделать фотоснимок крупным планом, – предложил Даррит. – И разместить на первой полосе «Освещения».

Бериот поднял вверх указательный палец.

– Верно. Они влюбятся в вас против собственной воли.

Омарейл вопросительно подняла бровь.

– Все эти двадцать два года они гадали, что за увечье заставило ваших родителей спрятать дочь в башне. Когда окажется, что вы хороши собой, это вызовет в людях одновременно симпатию и сострадание. Красивым людям легче добиться расположения к себе.

Он совершенно не пытался сделать ей комплимент, просто сухо излагал свои мысли. И только взгляд все еще был полон силы. Омарейл чувствовала его решимость, Бериот был вдохновлен предстоящими задачами.

– Тогда, полагаю, Омарейл следует вернуться в башню, – заключил Король.

– Это было бы наиболее правильным решением, – кивнул Бериот, снова закрываясь в свой кокон вежливой сдержанности.

– Нет, – выдохнула Королева, поднимаясь на ноги. – Только не снова в башню.

– Афлейн, ты же понимаешь, – произнес Король, приобнимая ее за плечи. – Это необходимо. Скоро у всех у нас будет нормальная жизнь. Нужно немного потерпеть.

– Тогда… дайте мне хотя бы минуту…

Король кивнул, и Королева наконец подлетела к Омарейл. Они сжали друг друга в объятиях, и произошло то, что и предвидела принцесса. Слезы душили ее, пока она впитывала и запоминала мамин запах: теплый, уютный, цветочный.

Омарейл почувствовала, как кто-то погладил ее голову и поцеловал в затылок – она поняла, что это был Король. Затем хлопнули двери. Кто-то выходил из зала, кто-то разговаривал. Но мир вокруг перестал существовать.

Принцесса не знала, сколько времени они провели, пытаясь восполнить украденные годы прикосновений, поцелуев и объятий, но когда способность воспринимать действительность к ней вернулась, в Раух-зале не было никого.

– Мне нужно идти в башню, – сказала она, держа мамину руку.

Та понимающе кивнула.

– Мне так много надо рассказать… но я сделаю это позже.

Уже находясь у гобелена, Омарейл обернулась:

– Мама, Норт Даррит… мне необходимо с ним поговорить. Узнай, пожалуйста, где он, и вели навестить меня.

Королева кивнула, а потом, слегка нахмурившись, спросила:

– Омарейл… кто он?

У принцессы было так много вариантов, как ответить на этот вопрос, что она не знала, какой выбрать.

Увидев, что мама подозрительно сощурилась, Омарейл закатила глаза.

– Как я рада снова видеть, как ты делаешь это… – произнесла Королева, вытирая раскрасневшиеся мокрые щеки, а затем прочистила горло и чуть строже добавила: – Хотя принцессе не подобает закатывать глаза.