Текст книги "Эксплеты. Последняя сказка"

– Вы могли выбрать другую роль, – произнесла Омарейл холодно, – не тюремщика, а наставника.

Сова усмехнулась:

– Эддарион думал, что может воспитать всех эксплетов добропорядочными людьми. Сколько раз он провалился? Я сбилась со счета. Не правда ли, Ил?

Тот чуть сощурил глаза, на висках его привычно появилось множество мелких морщинок.

– Я был рожден добропорядочным, таким и остался, – елейным голосом отозвался Белория. – Помощь Мраморного человека мне никогда не требовалась.

Скептически хмыкнув, Сова развернулась и прошла к двери.

– Подумайте, Ваше Высочество, может, не стоит рисовать меня в своем воображении таким уж чудовищем? – Она повернулась к ним лицом и взялась за створки двойных дверей.

– Я бы с удовольствием, но вы совершенно не оставляете мне выбора, – с напускной небрежностью отозвалась Омарейл.

– Это исключительно вопрос восприятия, – с этими словами Сова захлопнула двери.

Принцесса резко развернулась к Белории.

– Я запрещаю вам использовать дар на моих родителях, – высказала она то, что жгло ее изнутри последние пару минут.

Тот поднял руки, будто защищаясь.

– Это никогда не случалось ранее и не повторится вновь, – сказал он, почтительно склонив голову. – Но сейчас ситуация была исключительная. Я понимал, как будет воспринята моя просьба…

Омарейл не поверила ни одному слову. Вздохнув, она прошлась по комнате. Взяла с небольшого резного столика графин и налила себе воды, села в кресло. Белория все это время стоял на одном месте, расправив плечи и ожидая. Принцесса жестом предложила ему сесть на диван, что он и сделал, поблагодарив кивком головы.

Она намеренно оттягивала начало разговора, потому что знала, о чем Ил хотел поговорить. Ил хотел – а она не хотела. И все же это было неизбежно, поэтому она спросила:

– Что же такое срочное вы решили обсудить, что никак не могло дождаться приличного времени?

– Видите ли, Ваше Высочество, завтра я должен уехать в Нортастер, меня ждут неотложные дела. И в целом две последующие недели я буду занят: приходят корабли с Дальней земли, мне необходимо встретиться с купцами, заключить новые контракты. В общем, бесконечная бумажная волокита и переговоры. Увы, это оставляет мне только сегодняшнюю ночь, чтобы подтвердить наши с вами договоренности.

Омарейл старалась сохранять бесстрастное лицо, хотя нервы натянулись до предела. И чего она волновалась: знала же, зачем он пришел. Неужели надеялась, что передумал?

– Мне не хотелось бы уезжать в Нортастер, оставаясь… неуверенным в нашей сделке. Не подумайте, что я вам не доверяю, но… я не доверяю Норту Дарриту. Поэтому надеюсь, что вы простите мою настойчивость и все же обсудите со мной этот вопрос.

Принцесса кивнула.

– Ваши чувства совершенно взаимны. – Она не стала уточнять, что говорила не о своем отношении, а о том, что Даррит тоже совершенно не доверял Белории. – И я понимаю ваше стремление, как вы сказали, расставить все точки.

Она совершенно не знала, как быть.

– Мои планы пока не поменялись, – сообщила наконец она и по тому, как сошлись на переносице брови мужчины, поняла, что ответ его не порадовал.

– Пока? – Он нетерпеливо постучал пальцами по ручке дивана.

– Ил…

– Ваше Высочество, Совет проголосовал за освобождение, – более жестко, чем Омарейл хотелось бы, заговорил Белория. – Я приложил все усилия, чтобы это произошло. Я сделал так, чтобы решение по вашему вопросу не откладывалось на год, целенаправленно оставив лазейку, когда прозвучал голос Патера Астрара. Я помог с Совалией на площади, уверен, это не ускользнуло от внимания. Прошу меня простить за дерзость, но что, по-вашему, из всего, что я для вас сделал, не заслуживает справедливой награды?

Принцесса устало потерла переносицу. Она не хотела соглашаться, но ничего не могла поделать: Белория требовал то, что ему причиталось. Никто ее за язык не тянул, когда она обещала выйти за него в обмен на положительное решение Совета. Кто же тогда мог подумать, что Даррит получит право жениться на ней! Она бы в жизни не предложила Илу ничего подобного, если бы знала наперед, как все сложится!

Омарейл откинулась на спинку кресла. Итак, она согласилась не ввязываться в войну с Совой в обмен на ее признание Норта сыном. Нужно это было только для того, чтобы получить возможность выйти за него замуж. Отказываться от всего этого в пользу Белории было бы глупо. И грустно.

Но она дала обещание Илу, и говорить ему, что всего пару часов назад приняла предложение Даррита, было по меньшей мере некрасиво. А на самом деле еще и опасно: Белория был не тем человеком, которого стоило иметь во врагах.

Небо, ей так не хотелось решать все прямо сейчас. Начала болеть голова, к горлу подступила тошнота. Как было бы славно, если бы появился кто-то, кто разобрался бы со сложными вопросами, оставив всех участников довольными. Но помощь не спешила.

Борясь с пульсирующей болью в висках, Омарейл приняла решение: Ил собирался заняться важными делами в ближайшие две недели, так пускай со спокойным сердцем едет в Нортастер. Когда же принцесса окончательно выйдет из башни, а Сова публично объявит Даррита своим сыном, они с Белорией поднимут вопрос свадьбы вновь. Возможно, к тому моменту у Омарейл уже будет хороший план, как не нарушить данное слово и при этом обойтись без нежеланного брака.

– Ил, – она чуть склонилась вперед, – я дала вам слово. Теперь передумать можете только вы.

Принцесса ласково улыбнулась, надеясь, что это смягчит сердце Белории. Он улыбнулся в ответ, но его глаза так и остались холодными.

– Прекрасно, – ответил он, вставая. – Вы всегда казались мне мудрой женщиной, Ваше Высочество. Сейчас я лишний раз убеждаюсь, что был прав. Только глупец отважился бы нарушить данное мне обещание.

– Боюсь, вы мне льстите, Ил. Я не так уж умна, иначе не стала бы его вам давать.

Он рассмеялся, теперь более искренне:

– Строго, но справедливо.

Уже у дверей он обернулся:

– Думаю, можно считать это своеобразным предложением руки и сердца. Прошу прощения, что оно было не так романтично, как вам, возможно, хотелось бы.

Омарейл мрачно взглянула на него из глубины кресла. Проклятие, ей вообще никак не хотелось бы, и он об этом знал.

– Разумеется, я сделаю это официально, по всем правилам, когда стану вдовцом какой-нибудь дамы из первой семьи.

Она по-прежнему молчала. Белория поклонился, попрощался и вышел. Омарейл устало закрыла глаза. Все было так зыбко: вроде бы план с предсказанием в стеле сработал лучше, чем можно было представить, и Совет наконец проголосовал «за», но пока что она все еще считалась «принцессой в башне». Вроде бы появилась возможность связать себя с Дарритом узами брака и жить счастливо, но какой ценой! Да и пока Сова не сделала объявление, все это было лишь на словах. Наконец, вроде бы приключения и проблемы должны были подойти к концу, разрешившись счастливым финалом, а Белория со своей свадьбой путал все карты.

Тяжело вздохнув, Омарейл прошла в спальню, по пути расстегивая пуговки на корсаже платья.

– Прежде чем ты продолжишь… – раздавшийся голос заставил ее взвизгнуть.

Она изумленно прижала руки к груди, придерживая ослабленный корсаж, во все глаза глядя на Мая и Норта. Те сидели на маленьких пуфиках слева от двери, незаметные в полумраке комнаты. Как только Омарейл вошла, оба встали.

– Проклятие! – выдохнула она. – Что вы здесь делаете?

– Тебя, вообще-то, ждем, – ответил Май, будто это было нечто само собой разумеющееся. – Спрятались тут от твоей семьи, подумали, что вряд ли кто-то полезет в спальню. Если что, планировали укрыться в шкафу, но надеялись, что до этого не дойдет.

– Я думала, вы ушли через тайный ход! – воскликнула Омарейл, повернувшись к ним спиной, чтобы застегнуть пуговицы.

– Как бы мы это сделали? Между «эй, а давайте зайдем к Омарейл в комнату» и тем, как открылась дверь, прошло секунд десять. Мы бы в жизни не успели выйти через портрет, ты знаешь, сколько он весит?

Принцесса одарила Мая мрачным взглядом, но он не обратил внимания, продолжая качать головой, будто Омарейл задала самый глупый вопрос на свете.

– Портрет висел неровно, и я решила, что это вы воспользовались им, чтобы уйти, – пояснила наконец она, пытаясь поймать взгляд Норта, но тот, спрятав руки в карманы, хмуро смотрел в сторону.

– Нет, мы сидели тут и все слышали, – отозвался Май, скривившись. – Ты правда собираешься выходить замуж за Белорию? Мне кажется, он очень неприятный тип. Даррит, если уж на то пошло, гораздо лучше. Просто как человек.

Норт удивленно взглянул на Мая.

– Я полностью с тобой согласна, – ответила принцесса и шагнула назад к двери, – но, раз уж вы все еще здесь, давайте пройдем в гостиную.

Она была рада видеть обоих, и им с Дарритом было что обсудить, но, тьма раздери, это был бесконечно долгий день. Принцесса желала, чтобы он наконец закончился.

– Мы все устали, – озвучил ее мысли Норт, подходя к портрету Горга Златовласого, – думаю, будет правильно, если мы с господином Джоем вернемся на Северную улицу, а наши с вами планы обсудим в другой раз.

Омарейл почти физически ощущала, как они с Нортом снова отдалились друг от друга.

– Я ответила Белории согласием, просто чтобы он спокойно уехал в Нортастер и не мешал нам заниматься своими делами, – сказала она прямо. – Мне нужно время, чтобы придумать, как избежать брака с ним, при этом не нарушив данного обещания.

Норт вздохнул. Его плечи немного расслабились.

– Я знаю, – ответил он.

Май уже открыл тайный проход, когда Омарейл подошла к Норту и положила руку на его локоть.

– Мне страшно, что ты сейчас уйдешь и мы больше не встретимся. Что-то пойдет не так, и мы не сможем увидеться снова.

Он устало посмотрел на нее, но когда их глаза встретились, его взгляд смягчился.

– Я обещаю, – твердо ответил он, – эта сказка закончится нашей свадьбой.

Несмотря на серьезный, даже проникновенный тон Даррита, Омарейл не смогла сдержать смех.

– Почему же так пессимистично, Норт? – произнесла она, не в силах унять веселье. – Очень надеюсь, что после свадьбы сказка только начнется.

Он пару мгновений строго смотрел на нее, затем криво усмехнулся.

Май деликатно отвернулся, когда Норт склонился и осторожно поцеловал Омарейл на прощанье. Наконец молодые люди скрылись за портретом Горга Златовласого. Омарейл взглянула на хмурое изображение деда.

– Просто поцелуй, ничего такого, – закатила она глаза.

Спустя четверть часа принцесса спала крепким сном.

Глава 13
Явление

Следующие несколько дней превратились для Омарейл в бесконечную череду разговоров, сменяющихся делами, связанными с планированием Явления, как назвал это Бериот.

Во время очередного долгого чаепития с родителями Омарейл рассказала сокращенную и немного подправленную версию того, чем занималась последние три месяца. Из ее истории выходило, что она просто встречалась с Патерами и разговорами убеждала их проголосовать на Совете «за освобождение принцессы». И время от времени, в самые опасные моменты, героически появлялся Даррит и спасал ее. Ценой собственного здоровья помог разобраться с Патером Клоустена, вместе с Пилигримом и Маем защитил от бандитов.

Пока Сова была настороже, Омарейл отказалась от идеи раскрывать семье правду об эксплетах, а без этой «маленькой» детали многие эпизоды теряли смысл. Рассказать же о путешествии во времени у Омарейл и вовсе язык не поворачивался. Она боялась, что, если заикнется об этом, Король и Королева сочтут ее сумасшедшей и, чего доброго, отменят Явление.

Севастьяне принцесса доверила немного другую версию, так как хотела поделиться душевными переживаниями по поводу Норта.

С Бериотом Омарейл целыми днями обсуждала Явление, предстоящую встречу с Патерами, газеты, первый официальный прием. Это было интересно, но все еще казалось нереальным. Даже выбирая фасон платья для торжественного дня, даже репетируя выход на балкон, даже составляя меню для праздничного ужина в кругу семьи, принцесса все еще не могла поверить, что это происходило наяву.

Посторонних к ней пока почти не допускали. Но вот родные – в том числе Сова – регулярно навещали ее. С госпожой Дольвейн разговоры были сухие, короткие, обе встречались скорее для создания иллюзии, будто между ними не было никакой вражды.

Наконец настал долгожданный день. Принцессе предстояло выйти на свободу. Газеты уже неделю, с самого провозглашения Нового Пророчества, писали на разный лад, как все пройдет, повторяли историю старого пророчества, пересказывая ее каждый раз по-новому, публиковали прежние интервью Омарейл. В нескольких газетах появилось давнее письмо-обращение к народу, которое она написала по предложению Бериота, будучи подростком. Сейчас ей было немного стыдно перечитывать тот наивный текст. Теперь она понимала, почему жалобы на недостаток прогулок могли раздражать тех, кто трудился с утра до вечера. И знала, что необходимость общаться с учителями через стену вызывала мало сочувствия: многие матери отдали бы все, чтобы их дети могли получить достойное образование – хоть через стену, хоть сидя на крышах соседних домов.

Омарейл внимательно следила за тоном, которым предстоящее событие освещалось в прессе: почти все статьи были поддерживающими, полными надежды, а порой и откровенного нетерпения. Похоже, отец и Бериот действительно неплохо поработали над настроениями публики и повлияли на журналистов. А Сова отступилась, позволив позитивным интонациям взять верх.

За полчаса до полудня Омарейл уже была полностью готова к церемонии, даже несмотря на то, что подготовка началась с небольших затруднений: одна из служанок, которую пригласили в помощь, увидев принцессу, упала в обморок. Поднялась суета, но девушка быстро очнулась. Омарейл прочла ее эмоции: восторг и страх, граничащий с ужасом, переливались, сменяли друг друга, сопровождаясь то гордостью за то, что та оказалась в числе первых свидетелей, то почтением к наследнице престола. Принцессе захотелось вселить девушке немного спокойствия, но она остановила себя. Голос в голове Омарейл, настаивающий, что в применении дара нет острой необходимости, был очень похож на голос Фраи.

Когда настало время делать прическу, пришла Королева в сопровождении двух фрейлин и двух слуг. Последние катили тележку с большим стеклянным кубом, в нем сверкала корона «Лучи Солнца». Это была не обычная парадная тиара, а украшение, которое надевали только наследные принцессы и только по самым торжественным случаям. Множество лучей из белого золота расходились из центра обода, сверкая тремя с половиной тысячами бриллиантов – от крошечных до довольно крупных, размером с вишневую косточку. Там, где лучи крепились к основанию короны, располагалось солнце из драгоценных камней и тонких золотых проволок.

С трудом держа голову ровно из-за короны, принцесса позволила фрейлинам помочь ей надеть платье, созданное тремя лучшими модными домами королевства. Севастьяна рассказала, что дворец хотел выбрать только одного исполнителя, но началась такая борьба за право создать наряд, что – когда дело дошло до публичной драки – главы домов приняли решение объединиться.

Омарейл никогда не носила ничего столь торжественного и в то же время неудобного: пышная дымчатая юбка из нескольких слоев воздушной ткани, усыпанная бриллиантами, занимала едва ли не полкомнаты.

Принцесса взглянула в зеркало: из-за макияжа, прически со множеством кос и локонов, короны и платья она не могла узнать собственного отражения. Наконец она выглядела как наследница, которой являлась, – но совершенно не чувствовала себя собой. Однако родители светились от счастья, Севастьяна безостановочно утирала слезы, и даже Сова выглядела удовлетворенной, будто и впрямь была довольна тем, что видела. О фрейлинах и служанках и говорить нечего: они глядели на принцессу с восторгом и благоговением с самого начала.

Единственным человеком, сохранявшим спокойствие, был Бериот. Они с Королем пришли незадолго до церемонии. Советник критически оглядел Омарейл, одобрительно кивнул, вслед за чем посоветовал ей походить по коридору, чтобы привыкнуть двигаться в платье. Это оказалось хорошей идеей. Прогуливаясь, принцесса поняла, что кринолин помогал не запутываться в юбках, и она стала чувствовать себя увереннее.

– Пять минут, – бросил Советник вскоре, показавшись в галерее.

Фрейлины и служанки взволнованно зашептались, Королева принялась смахивать невидимые пылинки с полупрозрачных рукавов платья принцессы, Король, непривычно молчаливый, поправил свой парадный мундир.

К ним подплыла Сова. Омарейл все же сумела отстоять право выйти к народу в одиночестве, без сопровождения госпожи Дольвейн. Пока Королева что-то говорила фрейлинам, та склонилась к принцессе:

– Это будет шквал эмоций, направленных на вас, Ваше Высочество. С подобным трудно совладать. Если вам приходилось сопротивляться влиянию толпы, умножьте те ощущения на сотню, и вы узнаете, каково это, когда все чувства направлены на вас лично.

Глаза Омарейл испуганно округлились. На мгновение, мечтая о мудром совете, она забыла о том, что перед ней был враг.

– Сосредоточьтесь на себе, – продолжила наставления Сова, – концентрируйтесь на собственных эмоциях, каждую секунду пытайтесь проанализировать, что испытываете. Это поможет сопротивляться влиянию извне.

Она нежно провела кончиками пальцев по лицу Омарейл, но та даже не шелохнулась. Все ее мысли сейчас были заняты тем, как сохранять самообладание, представ перед толпой.

– Если почувствуете, что тонете, дышите так: вдох на «раз-два-три», задержите дыхание, выдох на «раз-два-три». Попробуйте.

Принцесса послушно повторила.

– Ох, Совалия столько раз помогала мне, – сказала Королева, подходя к ним. – Может успокоить лишь словом. Ни один волнительный момент не проходил без твоей поддержки, не правда ли, дорогая?

– Пора, – в галерее снова появился Бериот.

Уверенной походкой он подошел к королевской семье:

– Ваше Величество, напоминаю порядок…

– Да-да, нарушаем традицию, Омарейл выходит первая, только затем мы. Я в состоянии запомнить, кто в каком порядке выходит на балкон, Бериот, тем более мы репетировали. За кого ты меня принимаешь?

Такая тирада говорила о том, что Король тоже был неспокоен. Омарейл улыбнулась. Бериот же, приложив ладонь к сердцу, чуть склонился и почтительно ответил:

– Я не сомневаюсь в вас ни секунды, Ваше Величество, но Явление – событие волнительное для нас всех, и нам всем пойдет на пользу повторить регламент.

Омарейл готова была поклясться, что отец закатил глаза, но уже в следующую секунду он отступил, пропуская принцессу вперед, и она сосредоточилась на том, что ее ждало.

К Северным воротам вела парадная галерея, оформленная строго, но празднично. Вдоль стен с позолоченной резьбой стояли штандарты девяти городов, карнизы украшались лентами с их девизами, в простенках между окнами висели портреты Королей и Королев в увесистых рамах. Потолок был расписан детализированными фресками, изображающими сцены из истории Ордора. Чем ближе к балкону, находившемуся прямо над центральным входом в Орделион, тем отчетливее становился шум толпы. Омарейл чувствовала, как вспотели ладони, сдавило горло от волнения, одеревенели ноги. Но она продолжала уверенно идти вперед.

Краем глаза она видела, что Бериот махнул герольду в золотом сюртуке, тот тут же вышел на балкон. Народ на улице взревел. Королевский глашатай дождался, пока восторги чуть утихли, и провозгласил:

– Наследная принцесса Омарейл Эйгир Доминасолис, дочь Афлейн!

Крики толпы, кажется, стали еще громче. Но постепенно они сменились тихим ропотом. Герольд поклонился и вышел с балкона, уступив место Омарейл.

Она подошла ближе, как никогда до этого ощущая вес платья. Двери были приглашающе распахнуты, и принцесса уже видела слепящее солнце, кроны деревьев Парка Девяти и огромные часы Дома Советов по другую сторону площади Салкан. Омарейл сделала шаг. Любопытные зрители слились в одно разноцветное полотно. Тысячи людей собрались там, чтобы увидеть Явление воочию.

Заиграла музыка. Омарейл мельком отметила, что это был Концерт № 21 Амадеуса. Бериот потратил не меньше часа на выбор композиции. Он пригласил несколько музыкантов прямо к принцессе в комнаты, чтобы они вместе прослушали различные варианты и выбрали наиболее подходящий. Сейчас же на мосту Солнца расположился Большой Королевский симфонический оркестр.

Мелодия лилась над площадью, нежная и волнующая, и принцесса сделала несколько уверенных шагов вперед. Все, казалось, застыло, замедлилось в ожидании.

Омарейл вышла на балкон. Низкая балюстрада его была накрыта белоснежной тканью, расшитой золотыми солнечными дисками и звездами. Принцесса подошла к самому краю, насколько позволяло платье. И тут все взорвалось: народ возликовал, струнные пропели особенно высокую ноту, и на Омарейл обрушились чужие эмоции, да с такой силой, что она покачнулась. Если бы не тяжелое платье, кто знает, чем закончилось бы ее Явление. Но она устояла. Воспользовавшись советом Совы, принцесса стала дышать, считая секунды. Ощутив, что контроль возвращается к ней, она сосредоточилась на собственных эмоциях. Толпа восторженно бушевала. Омарейл вспомнила репетиции и, улыбнувшись, приветственно помахала собравшимся.

Следующие несколько минут прошли словно в тумане. Вспышка фотоаппарата где-то рядом заставила ее очнуться, но уже в следующее мгновение раздался голос Бериота. Омарейл пора было уходить. Только тогда она заметила, что Король и Королева стояли рядом. Вместе они покинули балкон, откуда прошли в Голубую столовую – там был сервирован праздничный обед. Принцесса не сразу взялась за еду: ей нужно было время, чтобы прийти в себя. Вскоре к ним присоединился Бериот, который сообщил, что все прошло даже лучше, чем он ожидал.

Сразу после обеда Омарейл следовало вернуться в свою комнату, чтобы подготовиться к следующему мероприятию – встрече с Советом Девяти. Для этого был подготовлен более строгий наряд, а на столике у зеркала ее ждала другая тиара, «Слезы Луны», украшенная двумя десятками жемчужин в виде капель.

«Знакомство» с Патерами было для Омарейл не менее волнительным, ведь они уже видели принцессу, но еще пока не знали об этом. Всю неделю она репетировала речь, с которой предстояло выступить перед Советом. Какой будет их реакция?

После вечернего чая Омарейл проводили в Мраморную библиотеку. Она ступила в комнату, расправив плечи и высоко подняв голову. Прошла к небольшой трибуне. В библиотеке, помимо девяти Патеров, были Король, Королева и Советник, а также помощники Патеров и несколько слуг.

Текст принцесса выучила назубок, поэтому слова вылетали изо рта сами, она же имела возможность следить за реакцией собравшихся.

Джан Дженна, Патер Агры, едва увидев Омарейл, чуть сощурился, всматриваясь в ее лицо. Он будто не мог вспомнить, где мог встречать ее раньше. Север Бордора, Патер Успада, глядел бесстрастно, на его лице появился интерес, только когда принцесса в своей речи затронула открывающиеся перед ней возможности, в том числе – проведение всех церемоний в соответствии с требованиями служителей Света. Именно это когда-то стало для него причиной проголосовать за освобождение принцессы, и вот теперь он одобрительно закивал головой, услышав, что все традиции и ритуалы будут соблюдены. Но он не узнал ее. Шиет Дольвейн смотрела с любопытством, но так как они не встречались прежде, эту реакцию можно было объяснить тем, что Патеру Тоблаудана была просто интересна личность принцессы. С Патером Клоустена Омарейл тоже была едва знакома, на том празднике в Остраите он вряд ли обратил на нее внимание. Не узнал ее и Зной Канари, Патер Остраита. Зато Патер Лебрихана, господин Боргейн, определенно догадался, что не так давно встречался именно с наследницей. На его немолодом лице читалась легкая усмешка, будто он разгадал трюк фокусника. С интересом принцессу рассматривал и Патер Фортосдора, Иан Планта, – Омарейл была уверена, что если он до сих пор не догадался, кто был у него в гостях в Кабаньем приюте, то поймет при личной беседе. Патер Астрара же казался чем-то недовольным – и не зря. У Омарейл были планы на его счет, как и насчет Зноя Канари. Еще во время подготовки к этой встрече она сообщила отцу и Советнику о жаждущем независимости Остраите и о спорной лояльности Толка Таммита.

Особняком держался Ил Белория. На его лице застыло выражение вежливой заинтересованности, поза была небрежная, он опирался спиной о деревянную колонну и, чуть задрав голову, смотрел из-под опущенных ресниц.

Уже после выступления, за которое она получила горячие аплодисменты, Омарейл заметила, что Патер Нортастера заговорил с Королем. Но принцесса не могла подойти к ним, так как сама была занята разговорами. Сначала Иан Планта неуверенно поздравил ее с Явлением и прекрасной речью.

– И знаете, есть одно большое дело, которым я планирую заняться, оно касается деревни Лимпа, – многозначительно произнес он.

Омарейл вопросительно подняла брови:

– В самом деле? Я знаю о ней.

– Хотел бы заручиться вашей поддержкой.

Она одарила его снисходительной улыбкой:

– С удовольствием обсужу это во время нашей с вами личной встречи. Договоритесь с Бериотом о дате.

Она ощущала сомнение Патера Фортосдора, но предпочла так и оставить его в замешательстве.

Затем подошел Патер Лебрихана. Не сводя с принцессы мудрого взгляда, он сказал:

– Вы смелее, чем я всегда о вас думал, Ваше Высочество.

– Мне льстит, что из всех черт характера вы выделили именно смелость, – отозвалась она. – Мои поступки могли навести и на другие выводы.

– Я в ваших действиях вижу больше пользы, чем вреда.

Омарейл подумала, что, с точки зрения господина Боргейна, принцесса покинула башню уже после того, как Сова сделала свое второе предсказание, якобы дающее свободу. Возможно, поэтому и преступление ее не казалось ему таким шокирующим. Принцесса предпочла не опровергать это, хотя и испытывала стыд.

Джан Дженна, наблюдая, как принцесса общается с другими Патерами, все пытался вспомнить, почему лицо ее казалось ему знакомым, – это было написано на его собственном. И Омарейл могла точно назвать момент, когда его наконец озарило. Он дождался возможности начать разговор и довольно произнес:

– Блестящая партия, Ваше Высочество. Тонко разыграно.

Она слегка наклонила голову.

– Должна поблагодарить вас за то, что оказались человеком слова, – негромко проговорила она, чтобы никто не услышал ее ответа.

Омарейл ощутила, как напряжение начало отпускать Патера Агры. Он перекинул свои длинные огненно-рыжие волосы за спину и, обаятельно улыбнувшись, многозначительно сказал:

– Надеюсь, и вы – человек чести.

– Если вы о том, что я могла бы рассказать кому-то, как кто-то делал что-то противозаконное, то не беспокойтесь. Ведь мне бы тогда пришлось рассказать и о том, как я это узнала. А это совсем не в моих интересах.

Улыбка Дженны стала еще шире.

– Приятно знать, что вы это понимаете.

– И мне также известно, что есть господа, желающие избавить ваш город от беззакония, – добавила она. – Вот о чем я подумала в связи с этим: я дочь своего отца и поддерживаю его и Великий Иетихон, и любой закон, принятый в Ордоре.

Дженна нетерпеливо кивнул.

– Поэтому не стану покрывать преступные деяния.

Он прищурился, не понимая: ведь только что она сказала другое.

– Но, на мой взгляд, – продолжила принцесса, – карточная игра – слишком безобидное занятие, чтобы делать из него такую большую проблему.

– Как бы мне ни нравились качели, на которых вы меня раскачиваете, Ваше Высочество, молю: к сути!

Омарейл улыбнулась и прошептала:

– Я думаю, в Ордоре должно быть создано место, в котором покер станет легальным. Только один игорный дом на все королевство. Разумеется, города лучше Агры для этого я не представляю. Заведение будет облагаться дополнительными налогами, которые пойдут в казну на организацию медицинских учреждений по всей стране.

Она видела, как загорелись глаза Джана Дженны. Омарейл склонилась к нему:

– Только пока я ни с кем не обсуждала этот вопрос, поэтому прошу, тсс. – Она приложила палец к губам, как делал Норт когда-то. – Это будет наш с вами проект на ближайший год.

Наконец принцесса обменялась любезностями со всеми и подошла к Королю и Белории. Первым делом она посмотрела в глаза последнему, но зрачки Ила были обычными, радужка зеленой – значит, или не применял дар к Королю, или предусмотрительно прекратил это делать.

– Ил рассказал мне, как помог тебе в Остраите, – поделился с ней отец.

Омарейл мрачно взглянула на Белорию, но тот будто не замечал недовольного взгляда.

– Ах, ну это громко сказано, помог, – отозвался он, – всего лишь предоставил девушке в беде крышу над головой. В конце концов, к чему особняки и виллы, если не можешь дать приют нуждающемуся.

– Вы – достойный мужчина, господин Белория. – Король похлопал Патера Нортастера по плечу и отошел к другим гостям.

Принцесса же продолжала буравить взглядом Ила.

– Прекрасная речь, – похвалил он, – очень продуманная и тонкая, а вы будто выступали перед публикой сотню раз. Казались уверенной и…

– Я же велела вам не использовать дар на родителях, – прервала она поток лести.

Белория сложил руки на груди и, подняв брови, сказал:

– Вы пытаетесь меня обидеть, Ваше Высочество?

– Папа уверен, что вы благороднейший из благородных. Хотите меня убедить, что он сам пришел к такому умозаключению?

Ил закачал головой:

– Как больно осознавать, что вы, моя будущая жена, считаете, будто назвать меня достойным человеком может лишь тот, к кому я применил свой дар.

Омарейл вздернула подбородок, принимая гордый, независимый вид. Она не будет участвовать в этих словесных танцах!

– А я тем временем лишь отвечал на вопросы Его Величества. Не сказав ни слова лжи. Разве я не предоставил вам свой дом в распоряжение, будто он был вашим? Разве не велел кормить и поить вас, будто вы – моя семья, а не просто гостья? Разве не остался с вами до последнего, несмотря на дела, ожидающие меня в Нортастере?

Омарейл вздохнула. Как бы ей ни хотелось видеть в Белории проходимца, он, увы, был прав.

– Укрывал, между прочим, не только вас, но и приятеля, объявленного гвардейцами в розыск. Пускай недолго, но все же в конечном счете стал хранителем нескольких ваших секретов. И какова же ваша благодарность? Вечное подозрение в обмане, мошенничестве и манипуляциях. Я оскорблен, Ваше Высочество.

Принцесса смотрела на Ила, не зная, как реагировать. Разум и чувства вступили в нешуточный бой: первый утверждал, что слова этого человека были справедливы и не поддавались сомнению, чувства же убеждали, что Белории нельзя доверять.

Она решила не пытаться найти верный ответ, а просто сменила тему разговора: