Текст книги "Эксплеты. Последняя сказка"

Глава 12
Лебединая башня

Омарейл огляделась. В родных и знакомых комнатах, в которых она провела двадцать два года, ей теперь было тревожно. Казалось, она вновь заперта здесь навечно: это чувство то отпускало, то накатывало, отчего к горлу подступала тошнота.

Довольно скоро пришел Король. Он должен был присутствовать на праздновании свадьбы, но хотел сперва поговорить с Омарейл хотя бы несколько минут. Зная характер отца, принцесса поняла, что он явился не из сентиментальных чувств. Пока решение Совета Девяти не обрело статус закона, они по молчаливому согласию беседовали в Комнате Встреч, как и прежде, через стекло.

– Ничего не хочешь сказать? – тяжело произнес Король после длительного молчания.

– Значит, все-таки сердишься… – пробормотала она.

– Сержусь?! – прогремел Король, а затем, после паузы, спросил: – Ты хотя бы немного сожалеешь о том, что произошло?

– Конечно сожалею. Мне жаль, что мы вообще оказались в такой ситуации. Жаль, что пришлось брать все в свои руки, рыть тайный ход, сбегать из собственного дома, ставшего тюрьмой.

Омарейл не хотела нападать и вообще-то действительно чувствовала себя виноватой, но, с тех пор как она узнала, что пророчество было ложью, ей хотелось прокричать: «Как вы это допустили?!» Она понимала, что влияние Совы было сильно: даже Мраморный человек не смог ей противостоять. Но это не отменяло того, что обида жгла сердце.

Голос отца дрогнул, когда он ответил:

– Мы сделали все, что могли, чтобы твоя жизнь была нормальной.

Омарейл тяжело вздохнула:

– Я знаю, папа. И я не так представляла наш первый разговор… Я понимаю, что поступила плохо, только вот не могу искренне раскаиваться. Я обрела свободу и действительно нормальную жизнь. Как можно об этом сожалеть?

– Я тоже понимаю, что должен быть зол на тебя, но не могу искренне сердиться.

Принцесса рассмеялась:

– Мне показалось, ты сейчас злился от души.

– Я переживал за тебя. Ты ни разу не выходила из комнаты и вдруг оказалась вне дома совершенно одна. Мы с матерью не находили себе места.

– Прости. За это я и правда чувствую вину. Но пойми, я не могла поступить иначе.

Они поговорили еще немного, Омарейл с облегчением почувствовала, что лед между ними треснул, и это снова был ее родной отец, а не Король Ордора, которого она увидела в Раух-зале.

– Если это как-то тебя утешит: мое путешествие многое изменило, – сказала она напоследок. – То, чему ты пытался научить меня, не имело никакого смысла, пока я не столкнулась с этим в жизни. И теперь понимаю, как важно то, что мы делаем. Как много мы можем сделать! Как много жизней изменить. Папа, я стану Королевой, которой можно будет гордиться.

Король ушел, и Омарейл ощутила пустоту. Она не знала, куда деть себя. К счастью, раздалась трель: кто-то еще решил прийти с визитом. Принцесса вновь прошла в Комнату Встреч, опустилась в кресло и вопросительно подняла бровь.

– Ваше Высочество, – это была госпожа Дольвейн.

Почему-то Омарейл ни капли не удивилась. После длительной паузы Сова спросила:

– Как вы познакомились с Нортом?

– Лучше скажите мне, как собираетесь сообщить всем, что он ваш сын? – ответила принцесса довольно несдержанно. – Как объясните, почему избавились от ребенка, отдали его другой женщине?

Омарейл еще не была уверена, что до этого дойдет: Даррит, кажется, не особенно обрадовался подвернувшейся возможности жениться на принцессе. Да и сама она не была готова оставить Сову безнаказанной.

– Это не ваша забота.

Услышав такой ответ, Омарейл стиснула зубы, чтобы не сказать лишнего. Лишним, по мнению принцессы, было бы любое проявление сильных эмоций: она не хотела, чтобы Сова знала, как влияет на нее, как заставляет все внутренности скручиваться в тугой узел.

– Почему он не искал встречи со мной раньше? – спросила госпожа Дольвейн.

– Он и сейчас не искал. К тому же узнал о вас совсем недавно, – уклончиво отозвалась принцесса.

– Значит, это не Фрая сказала ему. Все-таки Эддарион…

– Фрая сдержала обещание, – коротко ответила принцесса, тщательно подбирая слова.

Сова помолчала, обдумывая услышанное. Наконец она произнесла:

– Ваше Высочество, я пришла, чтобы откровенно поговорить с вами. Теперь у нас с вами общие интересы…

Омарейл сжала кулаки. Искренне поговорить!

– В самом деле? – язвительно отозвалась принцесса.

Сова сделала вид, что не заметила ее тон.

– Думаю, Эддарион многое рассказал вам обо мне, и для вас не секрет, что моим желанием было добиться вашего отречения. Севастьяна родила бы прекрасных наследников престола, Бериот фактически стал бы Королем. Но теперь, когда вы вернулись, было оглашено новое предсказание, а мой сын с Илом прямо сейчас организовывают новый Совет, глупо продолжать действовать по намеченному плану. Вы победили, если хотите. И моя цель – сделать при этом так, чтобы я не проиграла.

Омарейл внимательно слушала, анализируя каждое слово.

– Вы, разумеется, можете разоблачить меня перед Королем и Королевой или пойти дальше и попытаться опорочить мое имя перед всем Ордором. Но я бы не советовала выбирать этот путь. Он труден, даже при той поддержке, которую вы имеете. И может оказаться болезненным. Но вы и сами это понимаете, не так ли? С вашей стороны было очень мудро не кидаться обвинениями прямо в Раух-зале. Не могу не сказать, что в какой-то степени восхищена вами.

– К делу, госпожа Дольвейн, – прервала ее принцесса, чувствуя, что тонет в этом обволакивающем голосе.

– Мое новое предсказание, которое я сделала во время вашего отсутствия, позволяет мне совершенно спокойно принять выход из башни. Я заявила, что вы можете быть свободны, – и сегодняшнее пророчество только это подтвердило.

Сова и тут обезопасила себя, имея все шансы выйти сухой из воды!

– Я забуду о надеждах на более высокий статус для Бериота. Мое положение в Орделионе меня устраивает. Если другой сын станет мужем будущей Королевы, этого будет довольно. Как видите, наши стремления совпадают и мы можем помочь друг другу.

Принцесса давно обнаружила: если прислушаться к себе, можно заметить, как тело откликается на разные эмоции. Чувство несправедливости хватает за горло, сжимает верхнюю часть живота, давит на ребра, отчего хочется набрать побольше воздуха.

Омарейл сталкивалась с разной несправедливостью. Например, ее все еще злила безнаказанность старьевщика, приказавшего ограбить Луми-лавку. Однако мысль о том, что Сове удастся уйти от ответственности, выводила ярость принцессы на новый уровень.

Но если Даррит чему-то ее и научил, так это хотя бы иногда, хотя бы немного держать эмоции под контролем.

– Хорошо, госпожа Дольвейн, – отозвалась Омарейл, глотая гнев. – Давайте сотрудничать. Что вам известно о Совете? Патеры еще не разъехались по городам?

– Все на празднике в честь свадьбы, кроме Патера Астрара. Толк Таммит ждет моих указаний.

– Разумеется, – пробормотала Омарейл.

Она и раньше была уверена, что единственный Патер, который на предыдущем Совете проголосовал против освобождения принцессы, сделал это под влиянием Совы.

– Что будет дальше?

– Я отправлюсь на праздник, – отозвалась госпожа Дольвейн, – Бериот примет поздравления согласно этикету и начнет собирать Совет. Думаю, он не станет откладывать дело в долгий ящик. Я свяжусь с Толком и велю явиться. Полагаю, в этот раз голосование закончится единогласным решением освободить вас. Завтра все газеты будут пестреть заголовками о вашем скором выходе из башни. Бериот организует пышную церемонию, вы окажетесь на свободе. Дальше вас ждет череда формальных встреч: с Патерами, Советниками, придворными дамами – ох, вы еще пожалеете, что выбрались отсюда.

Омарейл не оценила шутки, холодно глядя на зеркальную стену, туда, где, по ее представлениям, должна была находиться Сова.

– Мы переждем какое-то время, а затем Ордор сотрясет еще одна шокирующая новость: сын, который, как я считала, умер при родах, оказался жив.

– Как вы это объясните?

Сова фыркнула:

– Дорогая принцесса, газеты съедят любую историю, которую я им скормлю.

Омарейл задумалась:

– Как вы объясните это Бериоту и Дану?

По ту сторону раздался вздох.

– Вы не о том беспокоитесь, Ваше Высочество.

– А о чем мне стоит беспокоиться? – тут же едко спросила Омарейл.

Почему все стремились навязать, о чем ей следовало переживать?

– О том, например, что вы наобещали Илу Белории. Кажется, он уверен, что, помогая вам, может рассчитывать на какие-то преференции.

Сердце принцессы ухнуло в пропасть: мысль о договоре с Патером Нортастера уничтожала любые положительные эмоции, оставляя лишь пустоту.

– Я знаю Ила много лет, – продолжила Сова, – и мне прекрасно известно: этот человек и пальцем не пошевелит, если не будет видеть в том своей выгоды.

Принцесса не сразу нашлась с ответом, но наконец проговорила:

– А это, госпожа Дольвейн, не ваша забота. Сосредоточьтесь на том, что требуется от вас.

Когда Сова ушла, Омарейл ощутила невероятную усталость. Вспомнив, что в прошлом они так и не легли спать, принцесса поняла, что обходилась без сна уже больше суток. У нее не было сил даже на то, чтобы переодеться.

Этому невероятно длинному дню пора было закончиться. Где-то шел праздник. Где-то собирался Совет Девяти. Где-то Сова готовила себе перину, чтобы опуститься на нее, когда придет время падать. Где-то неизвестно чем занимался Даррит.

А Омарейл легла спать.

Разбудил ее шепот. Кто-то повторял «Ваше Высочество», стоя рядом с кроватью. Сердце Омарейл испуганно застучало о грудную клетку. Кто это мог быть? Она не осмеливалась открыть глаза, притворяясь спящей.

– Я знаю, что вы проснулись, – услышала наконец она и, выдохнув, отбросила одеяло.

Она соскочила с кровати и бросилась к ночному гостю. Тот не ожидал такого приема и чуть пошатнулся от объятий.

– Проклятие, где ты был? – воскликнула Омарейл. – И как ты сюда попал?

– Привет, – раздался еще один голос.

В комнату заглянул Май.

– Надеюсь, ты не против, что я показал ему тайный ход? Он так умолял, что я не смог отказать.

С этими словами молодой человек закрыл за собой дверь.

– Я не умолял, – прокомментировал это Даррит, заставив принцессу усмехнуться. – Я вежливо попросил. Давайте пройдем в гостиную.

Там расхаживал Май, по-хозяйски разглядывая тарелки, оставшиеся после ужина.

– Я съем салат? – спросил он. – Кажется, ты к нему даже не прикасалась, а я не ел с самого обеда.

Омарейл улыбнулась и кивнула, а Норт произнес:

– Кажется, я понял, что стало основой вашей дружбы.

– Пилигрима и Бурю я не нашел, – как ни в чем не бывало сообщил Май, жуя овощи, – не знал, куда идти, поэтому решил попробовать отыскать Даррита. Подумал, что раз он не с тобой, мог оказаться дома. Ребята как-то говорили, что он живет по соседству с парнем из школы, так что нашел быстро.

Затем, многозначительно оглядев Даррита и Омарейл, произнес:

– В общем, я буду в библиотеке, – и, прихватив тарелку, поднялся по узкой винтовой лестнице на второй уровень, где и скрылся за массивной дверью.

Гостиная была окутана полумраком – Омарейл не зажигала лампы, ей хватало холодного лунного света, что рисовал дорожку на водах Рейнфло, проникал через окно с частым переплетом и оставлял клетчатый рисунок на полу.

– Где ты был? – спросила Омарейл тихо, подходя к окну и глядя на звезды. – Почему оставил меня?

Норт встал неподалеку, прислонившись бедром к спинке дивана. Она могла видеть его отражение в стекле.

– Я переговорил с господином Советником. Убедился, что он знает, что делать, и от меня ничего не требуется. Белория тоже заверил, что все под контролем. Мне показалось, в моей помощи больше нет необходимости. Пока ваш отец не потребовал объяснений, решил покинуть замок. – На последних словах он криво усмехнулся, а затем, не дав ей возможности ответить что-либо, спросил: – Скажите лучше, куда вы делись с площади?

Вздохнув, принцесса все рассказала. Ей не хотелось представлять Сову еще большим монстром, но и лгать она не могла.

Даррит чуть помолчал.

– И как мы можем оставить это безнаказанным?

Она не знала, что ответить. Коснувшись подушечками пальцев запотевшего стекла, Омарейл негромко произнесла:

– Видимо, никак.

Омарейл боролась с подступающими слезами.

Даррит подошел ближе. Стоя у нее за спиной, он так же тихо сказал:

– Перед нами сложный выбор.

Омарейл понимающе кивнула. Правосудие или личное счастье.

– Когда в последний раз я принимала похожее решение, едва не началась гражданская война, – отозвалась она, горько усмехнувшись.

В окне принцесса видела свое лицо. Видела Даррита за спиной. Его бледные пальцы почти коснулись ее плеча, но затем решительно сжались в кулак.

– Если бы не вы, уверяю, я бы даже близко не подошел к Совалии Дольвейн.

– Я знаю. – Омарейл повернулась к нему и посмотрела в глаза.

Обняв себя, она попыталась найти подходящие слова. Как она могла сказать, что если бы он был готов поступиться гордостью ради их совместного будущего, она бы забыла про Сову и всех ее гвардейцев, пророков и лживых Патеров? Как она могла просить о таком? Ей даже думать об этом было стыдно – стыдно и перед Дарритом, и перед самой собой. Ведь она действительно смогла бы променять то, что правильно и справедливо, на личное счастье. Очередное подтверждение мелочности и эгоистичности ее натуры. Принцесса закусила губу, ощущая вину за то, что просто хотела быть счастливой.

– О чем ты думаешь? – спросила она, не выдержав затянувшейся тишины и его непроницаемого взгляда.

– О том, как все гладко прошло на площади.

Омарейл подняла брови:

– Серьезно?

Даррит ответил не сразу:

– Нет. – Омарейл видела, что ему потребовалось собрать все свое мужество, чтобы сказать правду. – Говоря откровенно, я думаю о том, что не имею права просить у вас ради меня простить Совалии Дольвейн годы заточения и все, чего вы лишились из-за нее. Простить ей, что она пыталась убить вас. Дважды. Я не имею права даже думать о том, чтобы воспользоваться шансом и получить возможность взять вас в жены, несмотря на то, что это единственное, чего я хочу.

Принцесса неверяще выдохнула:

– Но я думаю о том же самом! Что не могу просить об этом тебя – не после того, как Сова поступила с тобой. Я знаю, что ты зол на нее, и знаю, что, если мы примем ее предложение, все дальнейшее будет выглядеть отвратительно. Но если бы ты был готов пройти через все, я бы тоже смогла. – Она осмелилась протянуть руку и провести кончиками пальцев по его щеке. – Захочешь ли ты стоять с ней рядом и улыбаться для газетного фото? Изображать, что рад воссоединению с настоящей семьей? Играть счастливого сына перед всеми в Орделионе?

Норт положил руки на ее талию, привлекая к себе.

– Ради вас, моя принцесса, я готов вытерпеть и мучительную популярность, и невыносимое богатство Дольвейнов. Смириться с преступно красивым домом, бесконечными балами, огромной частной библиотекой. Одним словом, со всеми тяготами первой семьи…

Омарейл рассмеялась. Она знала, что за этим небрежным тоном скрывалась боль, но была уверена: вместе они справились бы со всем.

Норт обнял Омарейл, и она ощутила, как счастье разливается по всему телу. Простояв так немного, принцесса потянула Даррита за собой на диван, стоящий в центре гостиной.

Они сели друг напротив друга, взгляды пересеклись. Пальцы Норта нашли руку Омарейл, их ладони соединились.

– То есть… ты готов… – неуверенно произнесла она, – и я готова…

– Я не сказал бы лучше, – кивнул Даррит, на что принцесса хихикнула, а затем он серьезно продолжил: – Но нужно понимать, что если я получу новый статус, то мы не просто не сможем навредить госпоже Дольвейн, потому что дали честное слово. Объявить ее мошенницей будет равнозначно тому, что объявить мошенником меня, вашего Советника и даже Директора Астардара.

Принцесса прикрыла глаза:

– Я понимаю это, и Сова понимает. Но еще я понимаю, что попытка наказать эту ужасную женщину может обернуться ее же победой. И что тогда? С чем мы останемся?

Даррит кивнул.

– Это наш единственный шанс быть вместе, – прошептала Омарейл.

– Я не хочу его упускать, – поддержал ее Норт, крепче сжимая ее ладонь.

Повисла пауза: оба, не готовые к такой внезапной перемене, пытались осознать, что все это значило.

– Неужели мы правда можем, наконец, не делать вид, будто безразличны друг другу? – выдохнула принцесса.

– Я никогда так не делал, – серьезно ответил Норт, а на ее скептический взгляд уточнил: – Да, сперва я считал, что моя симпатия к вам неуместна, отгонял это чувство, долгое время думал, что мне хватит силы воли устоять и не увлечься.

Он пронзительно посмотрел на Омарейл, отчего у нее пересохло в горле.

– Мы оба знаем, что я провалился.

Он хмыкнул, провел пальцами по ее запястью.

– Омарейл, – Норт впервые назвал ее настоящим именем, отчего оба застыли, привыкая, – я бы не осмелился задать этот вопрос раньше, но теперь считаю, что могу и даже обязан…

– Еще не все? – высунулся из библиотеки Май.

Принцесса едва не зарычала от досады. Даррит раздраженно сжал челюсть. Получив два свирепых взгляда, молодой человек ретировался.

Норт прочистил горло и, открыто посмотрев Омарейл в глаза, продолжил:

– Если все сложится так, как мы задумали, Совалия Дольвейн сообщит, что я… – он запнулся, – что я ее сын, и это сделает меня знатным…

Он подбирал слова.

– Считаю, должны быть соблюдены формальности…

– Разумеется! – Принцесса закатила глаза. – Ты даже ботинки чистишь в определенной последовательности. Нет нужды объяснять, почему намерен быть занудой до конца.

Он смущенно откашлялся.

– Естественно, есть последовательность, – сказал, он, ошарашенный, – это просто удобнее, начинать с носков…

– Подстелить коврик, вынуть шнурки, – начала скучающе перечислять принцесса. – Всегда сначала правый ботинок, потом левый.

Даррит пожал плечами:

– Кто-то делает иначе?

– Ты достаешь шнурки каждый раз, Норт! – всплеснула руками Омарейл. – По-твоему, это нормально?

Пару мгновений они смотрели друг на друга.

– Так или иначе, – мрачно продолжил Даррит, – поговорить я хотел не об этом. Буду благодарен, если ты перестанешь перебивать меня саркастичными замечаниями.

– Таких обещаний я давать не могу, но клянусь приложить усилия.

Она шутила, потому что слишком трудно было поверить: это происходило наяву. Видимо, поняв, что сделать это со всей необходимой торжественностью ему не удастся, Норт устало прикрыл глаза и спросил:

– Ты выйдешь за меня?

– Небо, конечно! – Губы Омарейл расплылись в улыбке.

– Я еще сделаю это официально, когда получу на это право, – уверил ее Даррит.

Она улыбнулась еще шире:

– Обязательно, Норт. Никто не отнимет у тебя возможность сделать это настолько формально, насколько возможно. Уверяю, Бериот тебя поддержит и вместе вы сможете подготовить прекрасную церемонию по всем правилам королевского этикета. Но сейчас я просто так счастлива, что не могу больше сидеть и слушать, как ты складываешь свои мысли в уместные вежливые фразы.

– Я начинаю сомневаться, что ты вообще хочешь стать моей женой.

Она рассмеялась:

– Прости, но все звучит слишком невероятно. Мне легче было поверить в чтение эмоций и машину времени, чем в это.

Наконец Даррит перестал хмуриться.

– В этом ты права. Пока происходящее больше похоже на фантазии. Прекрасные, но пустые.

– Еще не все? – раздался вопрос из библиотеки: на этот раз, опасаясь их гнева, Май не стал выходить из своего убежища.

– Я убью его, – пробормотал Норт, прикрывая глаза.

Омарейл поднялась с дивана, глядя на дверь в библиотеку.

– Наверное, можно его уже оттуда выпустить? – спросила она неуверенно.

Обсудили ли они все, что хотели? Даррит задумчиво склонил голову набок, затем в мгновение ока оказался рядом с принцессой. Неожиданный поцелуй лишил Омарейл дыхания и прервался так же внезапно, как начался.

– Теперь выпускайте, – разрешил Норт, глядя ей в глаза.

Оказавшись в гостиной, Май прошелся по комнате, оглядывая стол, заглядывая под кресло, осматривая полку над камином.

– Ты так внезапно появилась здесь сегодня днем, что я не успел подготовиться, – пояснил Май, продолжая обследовать комнату. – Не собрал свои вещи, не заложил закладки в книги.

Он выудил лист с записями из-под вазы, отыскал свои заметки на полке, извлек что-то из мусорного ведра.

– А теперь, раз уж мы здесь, думаю, ты можешь рассказать мне все, – заявил он, удобно устраиваясь в кресле и беря с большого блюда на столике красное яблоко.

Даррит вернулся на диван, и Омарейл, помедлив, села рядом, прижалась к нему и позволила себя обнять.

Май многозначительно округлил глаза, а затем покачал головой.

– Как бы вас из школы за такое не выперли, господин Даррит, – обеспокоенно произнес он.

– О, Май, я не думаю, что Норт вернется в школу.

– Да ладно! – настолько радостно воскликнул Май, что Омарейл даже стало немного неловко. – Я хочу сказать, «какая потеря для Астардара».

Он попытался произнести это с грустью, но вышло крайне неестественно.

– Наше горе безутешно…

Даррит наблюдал за неудачными попытками Мая изобразить сожаление, скептически приподняв бровь.

– А вы уверены, что господин Директор вас отпустит?

– Май, – произнесла Омарейл, а затем, глянув на Норта и увидев его небрежное движение плечом, означавшее, очевидно, безразличие, продолжила: – Норт – сын Совы.

Май рассмеялся. Он ни на секунду не поверил им, но когда никто не присоединился к его веселью, замер.

– Ты же шутишь, верно?

Принцесса покачала головой:

– Он брат Дана Дольвейна.

Май глядел во все глаза, и тогда Омарейл начала свой длинный рассказ. Ей показалось, ему можно было поведать о путешествии во времени. Держать это в себе просто не было сил.

– То есть мне досталось путешествие в Остраит, а Дарриту – во времени?! – воскликнул он возмущенно.

На середине истории принцесса заметила, что Норт уснул. Неудивительно, ведь ей удалось хоть немного поспать, Даррит же, судя по всему, не отдыхал уже давно. Она нежно его погладила, поправила диванную подушечку, чтобы ему было удобнее, и умиленно улыбнулась.

Дослушав рассказ Омарейл, Май потребовал точный адрес Часовщика. После категоричного «нет» он начал умолять, выпрашивать и даже в шутку угрожать. Омарейл обещала подумать.

Когда они обсудили все, что только было можно, она шепотом попросила Мая приглядеть за Дарритом.

– Пройдет какое-то время, прежде чем Сова сообщит, что он ее сын. Будет неправильно шокировать народ сначала моим появлением, потом появлением Норта, это покажется всем странным. Поэтому мы подождем. В это время Норт не сможет просто приходить ко мне во дворец. Возможно, ему нужна будет поддержка. Кто-то, с кем он сможет все открыто обсудить. Наверняка он будет отказываться…

– Но я заставлю его принять мою помощь. – Май решительно сжал кулак. – Не переживайте, Вашество, если потребуется, я засуну свою помощь ему в горло.

Несмотря на то что друг ни на секунду не переставал отшучиваться, Омарейл знала, что могла на него положиться.

– Ты сам можешь возвращаться домой, – сказала она ему. – Официально свидетелей того убийства, в котором тебя обвиняют, больше нет. Нам удастся замять дело.

– Да-а, – протянул Май, откидываясь на спинку кресла, – я бы сказал, что коррупция и кумовство – несомненное зло, но меня хотят отправить в тюрьму, так что я готов принять тьму, – а затем вздохнул и добавил: – Так и дружи с принцессами…

Раздавшаяся трель разбудила Даррита и заставила вздрогнуть Мая и Омарейл.

– Луна и Солнце, сколько времени? – переполошилась принцесса. – Два часа ночи! Кто это может быть?

Она встала посреди комнаты, не понимая, что делать.

– Так, скорее всего, пришли либо родители, либо Сова, – начала рассуждать она вслух. – Они не видят гостиную, но видят Комнату Встреч и меня, поэтому вам, – Омарейл взглянула на ночных визитеров, – нужно сидеть тихо и не высовываться.

Она поправила платье, волосы и, убедившись, что Мая и Даррита нельзя было увидеть из Комнаты Встреч через открытую дверь, вышла из гостиной.

– Омарейл, – раздался голос Короля. – Мы пришли к тебе с хорошими вестями. Здесь я, мама, Бериот, Севастьяна, Совалия и Ил Белория.

Она сглотнула и кивнула.

– Вот это делегация, – нервно хмыкнула принцесса. – Можно подумать, у меня сегодня день рождения.

– Почти так, дорогая, – произнесла Королева с улыбкой в голосе.

Принцесса напряженно вздохнула.

– Совет Девяти завершен, – услышала она слова Ила Белории. – Все Патеры проголосовали за ваше освобождение. Вы официально свободны.

Омарейл была рада, что ее и остальных разделяло стекло. Она не знала, как бы они отреагировали на ее не соответствующие ситуации эмоции: досада, страх, что это ошибка, тревога, что семья решит открыть двери в ее комнаты прямо сейчас, когда в гостиной было сразу два тайных посетителя.

– Это славно, – выдавила она, но, понимая, что по ту сторону зеркала ожидали иной реакции, улыбнулась и добавила: – Трудно поверить!

– Думаю, мы можем сделать это, – произнесла мама, явно обращаясь к остальным.

– Да, дядя, пожалуйста, ведь это теперь закон, – взмолилась Севастьяна.

Омарейл нервно откашлялась.

– Что скажете, Бериот? – спросил Король.

– Не вижу никаких препятствий.

– Совалия?

– Я уже давно огласила свое мнение на этот счет, публично, перед народом: принцесса может быть свободна.

Резко встав, Омарейл пыталась придумать повод задержать гостей, но уже слышала, как они покидали Комнату Встреч, чтобы пройти ко входу в ее покои.

Она выскочила в гостиную, чтобы предупредить Даррита и Мая – но их там не оказалось.

Ручка повернулась, двери распахнулись. В этот момент сердце принцессы забилось чаще, выдавая возбуждение. Небо, неужели это действительно случилось?

Но где же были Норт с Маем? Они услышали разговор и спрятались?

В гостиную, держась за руки, вошли Король и Королева.

Омарейл бегло оглядела комнату, проверяя, не осталось ли улик, что кто-то тайком пробрался к ней ночью. И тут она заметила, что портрет деда чуть покосился. Они ушли! Видимо, догадавшись, к чему шел разговор с семьей, Даррит решил покинуть башню, чтобы избежать неприятностей.

Наконец принцесса выдохнула и взглянула на людей, заполнивших комнату. Ее покои всегда казались ей большими, но теперь, когда здесь были мама, папа, сестра, Бериот, Сова, Ил, стало тесно. В гостиной даже не было столько мест, чтобы сесть. Диван для двоих, кресло, стул за большим письменным столом – вот и все.

– Если позволите, я зажгу лампы, – предложил Белория.

Со светом и вправду стало как-то приятнее. В темноте казалось, что это пришли заговорщики, замыслившие преступление против короны, при лампах же ситуация кардинально менялась. Поздравления, слезы и улыбки – все это прошло для Омарейл будто в тумане.

– Принцесса, – услышала она голос Совы, отпуская Севастьяну.

Омарейл повернулась к госпоже Дольвейн, та стояла, разведя руки, приглашая в свои объятия. Принцесса вспыхнула от негодования: что это было, издевка? Попытка вывести из себя? Проверка на сдержанность?

Когда пауза затянулась и все в комнате обратили внимание на немую сцену, Омарейл сделала шаг вперед. Она смотрела Сове в глаза, силясь одним выражением лица показать всю свою ярость. Но та лишь любезно улыбалась, ожидая.

Если можно передать объятием ненависть, Омарейл сделала это. Сова же прошептала ей в ухо:

– Вы умница. Все делаете правильно.

Будь у принцессы в руках что-то острое, она всадила бы это госпоже Дольвейн в спину. Вероятно, почувствовав, что руки принцессы сжали ее чрезмерно крепко, Сова отступила. На губах ее при этом, как и прежде, была блаженная улыбка. Будто она была самым счастливым человеком в комнате.

– Вы знаете, как тяготило меня предсказание все эти годы, – произнесла госпожа Дольвейн, обращаясь ко всем.

Голос был пропитан страданием.

– Наконец все наши мучения позади. И в этот счастливый момент не будет ли излишней наглостью попросить… – Она повернулась к Королю и Королеве: – Позвольте мне вывести принцессу к народу. В день, когда Ее Высочество впервые выйдет к подданным, было бы глубоко символично, если бы я вела ее под руку.

У Омарейл едва не отвисла челюсть от изумления. Неужели Сове и вправду хватало дерзости предложить такое?!

– Разумеется, Совалия, – мягко ответил Король, пока Омарейл пыталась осознать безграничность наглости этой женщины.

– Я сама в состоянии выйти на балкон, – упрямо отозвалась принцесса, и как же это напомнило ей все многочисленные споры, которые были у нее с родителями из-за заточения в башне.

Что можно, что нельзя – всегда решала госпожа Дольвейн, и родители просто слепо верили ей. На любые доводы Омарейл они отвечали одними и теми же фразами, которые, видимо, им внушила Сова, сопроводив нужными эмоциями.

– Ваше Высочество, никто не сомневается в этом, – со всей возможной вежливостью и деликатностью произнес Бериот, – но будет в самом деле полезно для всеобщего восприятия ситуации, если госпожа Дольвейн сопроводит вас.

Принцесса начала тяжело дышать. Раздражение так и бурлило внутри нее, готовое в любой момент…

– Омарейл! Это не такая большая трудность! – воскликнула Севастьяна. – Уже ночь, у нас, вообще-то, свадьба, нет причин упрямиться!

В следующую секунду глаза сестры удивленно расширились, она зажала рот рукой. Омарейл застыла. На несколько секунд сосредоточившись на рисунке коврика у дивана, она выдохнула. Раздражение мгновенно уступило место чувству вины.

– Я… прости, не знаю, что на меня нашло, – залепетала в это время Севастьяна.

– Ничего-ничего, у нас у всех тяжелый день, – обняла ее Омарейл. – Ты права. Сейчас это не имеет значения. Ступайте все, а дела решим завтра.

Ил Белория прочистил горло:

– Прошу прощения, Ваше Величество, надеюсь, это не будет верхом наглости, если я попрошу позволить мне переговорить с Ее Высочеством несколько минут.

Его бесцеремонность оставила Омарейл в онемении смотреть, как зеленая радужка Патера Нортастера вытесняется черным, как он крайне любезно смотрит в глаза Королю и Королеве, как они снисходительно улыбаются в ответ и кивают.

– Ил, принцесса желает отдохнуть, – недовольно напомнила Сова, и Омарейл, возможно, впервые в жизни была готова поддержать ее.

– Это займет всего несколько минут, – Белория чуть поклонился. – Понимаю, час поздний для аудиенций, но сегодня такой день… Хотелось бы поставить точки во всех делах.

Родители Омарейл вышли, следом комнату покинули Бериот и Севастьяна. Сова еще несколько секунд мрачно смотрела на принцессу и Белорию. Когда в комнате никого, кроме них, не осталось, она негромко произнесла:

– То, что произошло с нашей милой Севастьяной, – это лишь небольшой пример того, во что превратился бы Орделион, не будь предсказания.

Принцесса сжала губы. Что ж, доводы Совы были понятны, демонстрация – наглядной, и Омарейл ничего не могла с собой поделать, часть ее соглашалась: принцесса-эксплет – непростое испытание для королевства. Однако ей было что ответить.