Текст книги "Диалоги с собой"

Сладость и горечь

Наш новый отель возвышается белой башней и виден издалека, всё вокруг него казалось не таким новым и не таким белым. С балкона широким охватом лучше всего выглядит море, ему никакие обновления не требуются, хороша новая черепичная крыша ресторана «Марракеш» напротив, в обрамлении не такой ещё усталой зелени. Всё остальное, даже козырёк вывески отеля, уже блёкнет и выгорает на солнце, соседние фасады ветшают. Потолок на балконе при ближайшем рассмотрении уже отслаивается и намерен выпасть чешуйками перхоти нам на голову. Даже не ожидала таких стремительных переходов от молодости к старости. Со зданиями всё понятно! Интересно, а как дело тут обстоит у людей? Так ли безжалостны юг и ветер с пустыни к человеческому материалу?

Выходные закончились, то есть парадоксальным образом, по-нашему, наступило воскресенье! Израиль сегодня в работе. Сегодня очень шумно на улице. Машины амбуланса визжат и оповещают на высокой ноте уже не раз… кому-то стало плохо. А так всё как всегда: молодые и не очень спешат по своим делам, пожилые и старые плетутся посидеть на городской площади в тени мимоз, другие же, моторизованные, везут себя кто куда. Видела такую парочку: она закупается, а муж в тенёчке дожидается свою половинку на такой моторизованной самоходной… почти что инвалидной коляске. Люди делятся на почти что высохших, лёгких, наверное, с птичьими костями живчиков и в перспективе долгожителей, без лишнего веса, не говоря уж о жире, и многих других наших репатриантов советского разлива, слышна русская речь, они все немного другой кости, рода-племени и веса, потяжелее будут.

Иврит на слух временами слышится как эдакий шелестящий язык, правда, вдруг затыкается их горловыми «кх», у нас такого в русском нет, сохранилось лишь в кавказских горских языках. Эти горловые звуки придают их воспроизводителям серьёзность намерений и некую суровость характера! Шутки в сторону!

Прошлась по торговой улице Герцль, ничем не соблазнилась, с трудом нашла мороженое в стаканчике наподобие нашего пломбира, и то они умудрились в него вложить сахара сверх меры и нашпиговать его, словно рулет изюмом, мелкими конфетками. Почему-то мне многие блюда, даже салаты, кажутся здесь сладкими. А уж в селёдочку на завтрак как не подсыпать сахарка! Моя жизнь здесь сладка уже с утра! Дайте мне горечи! Горечь есть, но только в мыслях.

Колорит

Собрались на пляже в ресторане на обед, солнце в три часа жарит здорово, никуда от него не спрятаться, но обедать будем именно здесь, ведь, говорят, здесь лучшего места не найти! Натянутые над головой паруса-тенты пропускали солнечный свет и только лишь слегка рассеивали его. Тридцать градусов в тени. Обожжённый песок, обожжённые люди. Воздух стоит горячей подушкой и никуда не движется. Сервис обеспечивают «понаехавшие», так их тут теперь называют. Прибыли они массово с берегов Франции, из Марселя, а туда их предки в своё время понаехали из Марокко.

Много этих темнокожих евреев стало в Нетании. Обустроились кланово, свои кафе, свои магазины и свои привычки. Эти новенькие привезли с собой французскую речь и частично французскую культуру. В кафе звучит именно такой, знакомый французский шансон. Клеёнка в синюю клеточку кое-где порвана, обветшала, официант с безразличным выражением лица протёр клеёнку и тут же сверху точным движением нахлобучил бумажный одноразовый лист. Поджарый, загоревший дочерна, ровным африканским загаром, обзавидуешься. Обслуживание скорое и немного бесцеремонное, движения резкие, грубоватые, тарелки метают на стол, как будто бы они нам не рады! Но нам всё равно, нам хорошо своим узким кругом, а они лишь временный фон.

Ну вот, определились с горячим, будет у всех сибас, его же только утром выловили, большеглазая дорада подождёт. Закуски в маленьких креманках, их множество. Когда всего по чуть-чуть, сразу хочется всё съесть или, по крайней мере, всё попробовать! Так и сделали под обеденные разговоры, ведь давно не виделись, а знакомых, приятелей много общих и раскиданных по белу свету. Израиль, Америка. Есть и не совсем знакомые, но на слуху: Сорос, например, заменил себе, собака, чуть ли не все внутренние органы и живёт с «новыми печёнками» припеваючи в девяносто с гаком лет! Обсудили и это. Время подошло, органы наши тоже иногда мечтают о молодости. И всё-таки французская музыка под лаврака, так здесь именуется сибас, очень подходит. Подошла она и под финальный холодный арбуз. У нас таких не делают. По виду как узбекская дыня-торпеда, только арбуз, и косточки отсутствуют, лишь крошечные точечки-зачаточки почему-то неразвившихся косточек, плевать и выплёвывать ничего не надо, чистый, безотходный продукт. Обед закончен! Ничего лишнего не съедено, а то, что съедено, гармонично сдружилось.

Идём к машине назад: молодёжь плещется под душем. Стройные загорелые тела того же оттенка, что у неулыбчивого официанта, слышится французская речь, брызги влажной пылью сносит на мгновение в нашу сторону. Ребята бодры и веселы, здесь климат такой же, как на юге Франции, и чуть похолоднее, чем в Марокко. Им в самый раз, лафа! Нам жарко, и мы спешим в машину.

Возвращаемся

Раннее вставание не обеспечивает раннего засыпания, в нашем случае именно так. Перед перелётом сон не в зачёт, если ты не пилот или стюардесса. Улеглись рано, зная, что вставать в 4:30, сон пришлось призывать и долго умасливать. Самолёт тоже ранний и единственный восьмичасовой. Может, и неплохо раннее вставание, обещали: дороги будут пусты. Всё верно, домчали за сорок минут, и было уже достаточно светло и ещё прохладно. Водитель, приехавший сюда в двадцать один год с родителями в 1990 году, рад был поговорить по-русски и изобразил всю историю своего переселения сюда из Белоруссии вкратце, на деталях и подробностях не особо застревая. Мужу надо было поддержать разговор из вежливости, как он мне потом сообщил. Я же была непроснувшейся, да и, что греха таить, раздражение от недосыпа – моё привычное с утра состояние в последнее время. Подумала: «Лучше б помолчали в такую рань!» Но не тут-то было: «Как ваши дети, все устроены?» – спросил вежливый Лев. Он и дальше развивал тему успеха и устройства в израильской жизни водительских детей, а в конце почти постариковски добавил: нам-то что, мол, уже надо, чем взбесил меня окончательно.

В чувство меня привело лишь утреннее капучино в лаунже, и я сменила выражение лица на милостивое и наконец смогла заговорить… изменила тон речи. Сильно прибавило настроения появление следом Александра Бороды в полной выкладке раввина. Чёрное и белое. Длинный сюртук, широкополая шляпа, большие голубые глаза и седая борода средней наполненности. Я его встречала в Москве на некоторых еврейских свадьбах и нееврейских тусах. Запомнился он мне своим весёлым нравом и постоянным хорошим настроением, чего-то такого от нашего православного священнослужителя никак не ожидается. Наши высоколобые и учёные с неземным выражением лица и другим настроением всё больше печалятся и увещевают. Какие уж тут шутки! Жизнь и вера – дела серьёзные. Борода улыбнулся, поздоровался и прошёл в дальний угол. Вернулся уже почти по-домашнему, без верхней одежды, верхней шляпы, но в кипе, которую носят вторым слоем под шляпой – оказывать почести Богу надо с покрытой головой всегда, даже в два слоя: «Он сверху видит всё, ты так и знай!» Присел на мягкий пуф рядом и стал совсем понятным и приятным для общения. Жизнь в его упругом теле протекала радостно, перекусил – ничего человеческое нам не чуждо, сообщил нам, что его младшему и последнему ребёнку два с половиной года, да и ему самому ещё только будет пятьдесят пять. Пятеро общих детей. Говорил обо всём легко, живо откликался на юмор. Вполне светский Борода. Есть такие люди, глядя на которых всё время невольно улыбаешься, вот таким и оказался Борода! Но вот пришло его время утренней молитвы, удалился в свой угол, мгновенно переоделся, установил особый инструмент на голову, ну очень похожий на перископ, покрыл плечи бело-чёрной накидкой талит, соблюдая ритуал…

Ну вот, уже зовут. Двинулись на посадку, задержались у небольшого прилавка Duty Free. Шекелей скопилось немного, вернули в гостинице за более ранний выезд. Борода расплатился за свои шоколадки, в его доме всё-таки пятеро детей, и неторопливый продавец-кассир в одном лице стал просвечивать своим заинтересованным взглядом каждую купюру от Бороды – их было пару и по номиналу крупные. Надо же, хихикнули мы, ну уж… раввина проверять! Пошутили, что можно и на зуб. Раввин ушёл вперёд, а мы остались с кассиром наедине последними. Но, оказалось, дело вовсе не в раввине.

Кассир поначалу показался недоверчивым, а был он… другим. Наши купюры были мелкими, по пятьдесят шекелей. Пересчитала на его глазах и стопкой выложила перед ним. Лицо его не дрогнуло, он их пересчитал, положил под другую руку и начал сканировать своим смотрящим насквозь взглядом каждую. Делал он это нехотя и неторопливо, как в замедленном кино, почти как в игре «Замри!». Мог бы и прибавить в скорости! Казалось, что он просто издевается над нами. Сопровождающий сказал: «Пойду пока подгоню машину, всё быстрее будет». Привёз машину, вернулся, а воз и ныне там. Ускоряться кассир не хотел. Рассматривает каждую бумажную деньгу с равномерным монотонным интересом. Но вот последняя, ура! Не тут-то было. Начал пересчитывать купюры во второй раз. Я уже давно попросила мужа сменить выражение лица на приветливое, но он плохо справлялся с заданием, и вообще из-за этой непредвиденной заминки мы уже почти опаздывали на рейс, хоть всё брось и уходи.

Надо набраться терпения. Неужели он не понимает, что у нас «цигель, цигель, ай-лю-лю»?! Лёвин тёзка Лев, сопровождающий нас, печально помотал головой. Вышли, и он произнёс: «Аутист, тут таких много, их не бросают, государство поддерживает, специальные школы, учат и трудоустраивают». А так по виду и не скажешь, мало мы с такими общались в нашей российской жизни, почти что в первый раз! «Таких много в Израиле, их специально готовят в кассиры, и особую ценность они представляют в спецслужбах… в пограничной службе. Они могут сидеть по восемь часов перед монитором и вовремя заметят любое изменение. Такое обычному человеку не под силу». Вот ведь как! Всё стало на свои места! Сердись не сердись, шути не шути, вот такие особенные люди, с повышенными потребностями, со своей скоростью и внутренним миром. Люди как люди.

А нам некогда замирать, быстро в самолёт. Кассир-аутист! Это что-то новенькое! «Хорошо, не пилот-аутист», – попыталась пошутить я. Оценил только муж!

Кувшины

Дневной кувшин переполняется, и надо расставаться с содержимым, а то прольётся в никуда. У кого какой кувшин, а у меня старомодный, белый, пузатый, с гнутой ручкой и носиком, литра на два. Некоторые сливают содержимое в социальные сети (кто-то дорос до блога), кто-то – в уши беспомощным соседям, друзьям или родственникам; кто-то вообще не понял, куда сливать. Но сливать надо, время пришло. Правда, конкретно моё беззубое описание происходящего и прочувствованного не то что не радует, но… кажется о-очень приглаженным… Может, всё же оформится со временем во что-то? Кувшин не безразмерный! А вот ночной кувшин живёт как хочет – цензура у него отсутствует…

Поздний круиз

Много было поездок, приключений, концертов и иногда массовых заплывов в круизы, в Союзе многое делали массово. В круизах работа совмещалась с отдыхом. Плохое подстёрлось ластиком времени, осталось хорошее. Вот это круизное хорошее далёко решила повторить. Отважилась сделать мужу сюрприз спустя много лет. Моему коллективному мужу устроить совсем индивидуальный отдых.

Ввела в поисковик заветные смысловые слова и после небольшого перебора остановилась на Norwegian Stars. Уж больно маршрут, да и время оказались привлекательными. Как-то немного было стрёмно всё делать самой, без помощи турагента. Основная их контора находилась в Гамбурге. Созвонилась, объяснили, как перевести деньги. Смотрела долго на разрез судна со схемами расположения кают. Наконец вроде разобралась и выбрала каюту на носу, под капитанской рубкой, с балконом на носу, чтобы встречать рассвет. Не обманули.

И вот мы в Венеции, выплываем. На огромной площади суета и очередь на посадку. Разномастная публика, иностранное многоголосие. Испанцы, много из Латинской Америки, немцы, китайцы, итальянцы. Лайнеры стоят бок о бок. Стоянка переполнена. Из того, что некстати: муж приболел, насморк, простуда. Из хорошего – лайнер новой постройки, управление английское, валюта американская, наших туристов нет… ни одного! Чудеса, да и только. Для нас это даже неплохо, полная отключка и романти к. Каюта «Пикассо» не подвела. Уютная и красочная, уединение и индивидуальный выход на нос и ещё бонусом крошечный боковой балкончик. Такой Венеции я не видела никогда. Мы так высоко над ней, словно парим в воздухе. Все здания под нами, видна планировка города сверху. Солнце навстречу, собор Святого Марка как на ладони. Грандиозно. Солёный ветер, брызги, раскричавшиеся чайки, отличный вид, перед нами только море. Мы плывём, то есть идём, набираем ход. Сомелье просит уточнить наш выбор, мы выбираем хорошее красное вино. Оно под стать октябрьскому настроению.

Хоть тепло, но совсем не лето. Приключения начались. Семь тёплых октябрьских дней, Италия, Черногория, Которский залив и Миконос, одетый в синие запоминающиеся одежды и белые круглые мельницы, как на открытках. Дубровник, Лёва никогда не был в Дубровнике, и назад, в Венецию. Нам не скучно вдвоём, бродим по улочкам. Иногда берём экскурсоводов… Теперь, перебирая фотографии этого, 2017 года, понимаю, что это был, пожалуй, самый спокойный и в то же время незабываемый год нашей наполненной поездками жизни. Силы были, болячки ещё не подступили. Шестьдесят три и семьдесят пять, цифры большие, самое время уподобляться расхожей жизни пенсионной Европы. Время есть, надо всё рассмотреть с близкого расстояния пешей прогулки, видеть и наблюдать, любоваться и созерцать.

Жизнь – она такая… чем её наполнишь… Очень важный момент.

Подарки друзьям

Когда тебя понимают

Так приятно, когда тебя понимают. Знаю, звучит банально! Но ведь встречается такое, поверьте мне. Конечно, так редко бывает, когда, глядя глаза в глаза, чувствуешь, что на одной волне плывёте, без соревнования, без ускорения гребка, рядом и равновесно. Конечно, с друзьями так тоже бывает не всегда, только в редкие минуты единения. Но такие минуты особенно ценны, дают душе отдых и надежду, поддерживают огонь в горелке. Писали же уже об этом: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!» Это точно об этом! И для этого нам, девочкам, совсем не надо с утра пораньше выцеливать глухаря или сидеть в засаде на медведя, а всего лишь поговорить: встреча, ну пусть ресторан или дома, неважно. Никакого огнестрельного оружия. Только сами мы мирно и… наши мысли вслух!

Удивительный друг

Был один такой человек, о встрече с которым вспоминаю с удивлением и улыбкой, – Шабтай Калманович. Появился он в Москве в смутные времена перемен, появился интересно, неожиданно и из мест, которые принято называть не столь отдалёнными. Это были не столь отдалённые израильские места. С собой он принёс дело и… мечту. Совсем не растраченная во время отсидки энергия и коммерческие умения пригодились на нашей почве. Тут же замутились договорённости, и появилась сеть новых аптек под названием «Лиат-Натали». Свой бизнес-опыт и коммерческую хватку реализовали в паре с Иосифом Кобзоном.

За Шабтаем тянулся шлейф таинственности: советский агент, одним словом, и грустинка в глазах. Рассказывали про него всякие байки. Но сам он всегда молчал, о прошлом своём ни гу-гу. Шпион – это у них, разведчик – это у нас, профессиональное, молчун и есть молчун. Он словно чувствовал, что времени осталось не так много и ещё больше потеряно в заключении. Брался за всё рьяно и с темпераментом. Навёрстывал. Хотел успеть многое. Тех, кого любил, баловал и часто удивлял без меры. Человек, осуществляющий мечты, жёг свою свечку с двух сторон! Торопил время.

Был он волшебник и авантюрист по натуре. Я однажды чуть не стала жертвой такого баловства. Не помню точно детали нашего знакомства и где мы его впервые увидели. Скорей всего, на даче, в гостях, где он, впрочем, как и мы, познакомился с Настей, своей будущей женой. Настя, несмотря на молодость, уже имела солидный опыт в работе, была на тот момент директором у Земфиры. Была она ослепительно молода и голубоглаза. Внешность у Шабтая тоже была яркая: копна чёрных, волнистых и нестриженых волос, доминирующий нос. Словом, сошлись два игрока по жизни, азартных игрока. Мы стали свидетелями их начинающегося романа.

Когда мы уже стали общаться поближе, Шабтай решил порадовать меня. Что можно девушке подарить на день рождения, чтобы был самый цимес? Как-то спросил Тамару Винокур. Мы тогда ещё жили в Крёкшино, только отстроились, на участке и вокруг – одна завезённая строителями глина, ни травинки, бывшие совхозные поля. Посадки, кусты, газон, обустройство красивого вида из окна – вот что тогда волновало меня, глиняный ландшафт удручал. «Чем Ирина увлекается, что любит?» Тамара скоро: «Сельским хозяйством!» Шабтай: «Так что, грузовик с навозом ей, что ли, привезти?» Тамара, выросшая в Лыткарино, знала запах навоза не понаслышке, а Шабтай, не знаю, где проводивший своё детство, видимо, нет! Сразу представила, как это будет выглядеть и пахнуть в реальности… Смилостивилась Тамара надо мною и нашим посёлком: участок у нас был маленький, соседи рядом, рукой подать. Идея не получила продолжения, но… виртуальный грузовик навоза от Шабтая завис в воздухе и помнится с улыбкой.

А ведь мог, он многое мог. Лайза Минелли, Майкл Джексон приехали в Москву, кто тогда такое мог представить? А он смог всё организовать и сделать. Это дело его рук! Шабс был любителем антиквариата, это на ценителя, а также и поклонником баскетбола. На этой баскетбольной почве они с мужем сошлись. Баскетбол становился коммерческим, как и всё вокруг, но очень медленно. Нужно было финансирование. Где его взять – вопрос! У Шабтая, удачливого бизнесмена, этот вопрос не стоял, он азартно, словно в рулетку, вкладывал свои деньги и энергию в литовский «Жальгирис». Дело пошло. Следом – женский баскетбол. Чемпионат Европы. Победа, невероятно! Шабтаю пришла идея купить игроков на Кубе. Пригласил Лёву в поездку. Совсем новый опыт взаимодействия и переговоров, профессиональный менеджмент. Дело сделано. Шабтай купил двух игроков. Его успех стал очевиден!

А сколько ещё всего у него было задумано! Однажды был звонок от Шабса: «Лёва, давай присоединяйся, надо выступить, открываем новый диализ-центр, помогай!» Лёва, далёкий от медицины, едва поспевал с ним ездить в такие нужные и весьма неожиданные места! Самое удивительное, «на ловца и зверь бежит»: только открывался такой центр диализа – и тут же находились знакомые, которые, оказывается, жить не могут без этого диализа почек и надо им туда!

Закончилась жизнь Шабтая так же внезапно, как начавшееся стремительное восхождение когда-то. Закончилась трагично… его буквально вышибли из жизни автоматной очередью из проезжавших рядом «Жигулей». Преступление оборвало его жизнь, осталось до конца не раскрытым. Ошеломило всех его знавших своей бессмысленной жестокостью и прервало наше удовольствие с ним общаться. Мы все, его знавшие, испытали шок, боль и страх. Мы долго будем его вспоминать, нам будет не хватать его жизнелюбия, импровизации, умения баловаться и баловать…

Вертикаль Говорухина

Сегодня особенный день, когда можно и нужно вспоминать Станислава Сергеевича Говорухина. Я застала его краешком и, можно сказать, в позднюю пору. Он был со мной, правда, всегда, начиная с «Вертикали», где-то там, на орбитах кино, но личное знакомство произошло осенью его жизни и перевесило представления о нём. Вертикаль, пирамида, гора – это привлекало его всегда, но не оттого, что был полноценным государственником, а потому, что был человеком фунда ментальным и геологом по образованию. Приветливый огонёк его глаз зажигался редко, чаще он был внутри себя. Он много думал, размышлял. Говорухину нужно было сказать и высказать многое! Он ведь знал, как нельзя жить нам всем, но в то же время знал, как жить правильно тоже нам всем и также частично ему. Основательный, весомый, живущий по правилам в быту и… романтик, неистребимый романтик в душе! Когда формальные рамки того, что, с чем и почём, его женой Галей Говорухиной и нашей подругой и продюсером Екатериной Маскиной удовлетворились, он приступал к творчеству рьяно, «копал и разрабатывал» шельфы, скрытые в человеческой душе, глубоко и основательно. Ему было что сказать и осталось много невысказанного! Но то, что он успел сказать, остаётся нашим капиталом. Его последнее кино отснято на чёрно-белую плёнку, так хронологически и летописно, словно это уже история, со взглядом немного из прошлого и со стороны.