Текст книги "Русский со словарем"

Надуманный предлог

Время от времени кажется, что сюжеты кончаются. А потом в окно выглянешь… Вот, к примеру, косметический салон под красивым названием “Лакрима”. В общем, даже понятно: слово благозвучное и похоже на крем, да еще с французским артиклем. Только ведь значит оно по-латыни – слеза. Ну, типа такой косметический салон: посетите его, и потом на вас без слез не взглянешь.

Именно в этой “Лакриме” предлагают те самые пакеты красоты, которые мне так понравились. Конечно, у слова пакет сейчас появилось такое значение, но все-таки ужасно смешно.

Почему-то, будто в пику Чехову с его максимой про то, что в человеке должно быть, мол, все прекрасно, как раз индустрия красоты часто обслуживается языком нарочито безобразным. Или в пику Пушкину – насчет совместимости красы ногтей и интеллектуальной полноценности.

Да что там пакеты красоты! В той же самой “Лакриме” предлагают (как раз в составе этих пакетов): программу по телу в капсуле ALFISTA; уход по телу в капсуле ALFISTA; уход по лицу LACRIMA. Сначала я просто глазам своим не поверила. Уход по лицу звучит как поленом по лицу у Галича. Я поспрашивала людей: как они понимают выражения уход по телу и уход по лицу. Никак.

А ведь на самом деле тут все понятно. Лингвисты уже не один десяток лет замечают экспансию предлога по: ну там, работаем по Юкосу, договорились по тарифам, да что там – теперь говорят по уму, по жизни, по кайфу (вместо старого в кайф) и по приколу.

А я еще слышала: “Ну ты прям по дизайну!” Или вот такой диалог: “А я по кефирчику!” – “Что, по ЗОЖу прибивает?” (кто не знает, ЗОЖ – это здоровый образ жизни).

В книжке “Русский язык конца XX столетия” приводится много примеров этого нового “по”:

Концентрация вредных веществ, в частности, по угарному газу значительно превышает норму;

долги России по газу;

шаги по недопущению эскалации кровопролития;

Брак по картинке связан с помехами на линии;

договоренность по Карабаху;

решение по Африке;

заявление по боснийским сербам;

инициатива по Чечне

и т. д. Мне понравилась энергичная фраза Лужкова: “Теперь по моркови” и деловитая – из записей разговорной речи: “Теперь давай по твоему пальто”.

Собственно, еще в 1966 году лингвист Н. Ю. Шведова (которая словарь Ожегова – Шведовой), отмечая наплыв конструкций с по, приписала им

общее значение касательства, направленности, позволяющее использовать их в самых разнообразных случаях выражения определительности, без каких-либо внутренних, идущих от самой конструкции ограничений.

Думаю, что с уходом по лицу дело было так. Недавно еще говорили программа чего и уход за чем (было бы программа ухода за лицом). Потом стало программа по чему (по уходу). Так теперь часто говорят. Но продвинутые косметологи пошли дальше, сократив все это до программы по лицу или даже ухода по лицу.

Понятно-то понятно. И все же – сами-то читали, что написали? Ведь что представляет себе человек, читая: уход по телу в капсуле, уход по лицу? Кто-то садится в капсулу и стремительно уходит – прямо по телу. Или еще лучше: кто-то куда-то уходит, топая ножищами прямо по лицу. Жуть. Одно слово, lacrimae.

Непорядок слов

Лет десять назад я на одной конференции слушала доклад славистки из Австрии. Она говорила о том, что в последнее время в разных славянских языках стала распространяться необычная синтаксическая конструкция, в которой наименование фирмы или марки товара стоит перед названием самого товара. Она приводила такие примеры: “Дурасел подарочные наборы”, “Астрид очищающее молочко”. При этом специально отмечалось, что подобные сочетания найдены в разных славянских языках, но не в русском.

И вот прошло несколько лет, и в русский язык тоже пришли обозначения “Комет гель”, “Прил бальзам”, “Ариэль гель”, “Экселланс крем” и им подобные. В каталоге любимого мною магазина “Икеа” принят такой порядок слов: “Ивар стеллаж”, “Бранэс корзина”, “Кристер стол для компьютера”, “Тэкка покрывало на диван”. Можно встретить там даже такую фразу: “Шиар потолочный абажур подвешивается на Хемма шнур”. Конечно, это звучит абсолютно не по-русски. По-русски марка товара ставится после его наименования. Нужно сказать “Мы пили чай с тортом «Птичье молоко»”, а никак не “Мы пили чай с «Птичье молоко» тортом”. В каталоге магазина подобные сочетания встречаются сотни раз, а читают его десятки, если не сотни тысяч человек. Так что все эти “Ларри складные стулья”, возможно, постепенно станут привычными.

Впрочем, было бы слишком просто сказать, что такой-то порядок слов правилен или неправилен. Дело в том, что появление подобных конструкций отвечает тенденции, которая уже довольно давно действует в русском языке.

Еще в 1971 году была опубликована классическая статья замечательного лингвиста Михаила Викторовича Панова, которая называлась “Об аналитических прилагательных”. В ней речь шла о том, что за последние полвека в русском литературном языке сложилась особая часть речи, причем сложилась она из единиц, совершенно разных по происхождению. Все эти единицы ведут себя как прилагательные. Тут и неизменяемые слова типа беж, люкс, коми (например, коми писатель), и первые части сложных слов типа суперприз, экс-президент, киносценарий, электроприборы и образований вроде чудо-печка, и другие типы единиц. Вот сейчас в русском языке очень активно используется слово интернет, причем не только как самостоятельное существительное. Мы говорим интернет-кафе, интернет-казино и так далее.

Такие сочетания представляют собой сложные слова и пишутся через дефис. Слово интернет очень свободно присоединяется к другим словам, выступая в качестве такого несклоняемого прилагательного. Кстати сказать, я неоднократно обращала внимание, например, на сочетание интернет образование, написанное в два слова, без дефиса. В других европейских языках, в особенности в английском, достаточно поставить существительное перед другим существительным, и оно превращается в прилагательное. Например, strawberry значит “клубника”, a strawberry juice – “клубничный сок”, если переводить буквально – “клубника сок”.

Конечно, клубника сок по-русски не говорят. Пока еще не говорят. Влияние этой синтаксической конструкции на русский язык очень велико. Особенно оно заметно в рекламных текстах.

Тексты эти часто грешат буквальным переводом, не учитывающим особенностей русской грамматики. Может быть, вам уже случалось видеть телевизионную рекламу продуктов, обозначаемых как блеск шампунь и блеск ополаскиватель. Возможно, мы скоро услышим о цвет шампуне и объем ополаскивателе. А там и до клубника сока недалеко.

Syntaxisu.net

У Льва Лосева есть такие стихи:

 
Я складывал слова, как бы дрова:
пить, затопить, купить, камин, собака.
Вот так слова и поперек слова.
Но почему ж так холодно, однако?
 

Перечисленные здесь слова отсылают к строкам другого поэта – Ивана Бунина:

 
Я камин затоплю, буду пить.
Хорошо бы собаку купить.
 

Это я вот к чему. Некоторое время назад в магазинах появилась серия продуктов с удивительными названиями: зефир и пастила со вкусом йогурт, с ароматом ваниль, с ароматом клубника со сливками.

Да, именно так – не с ароматом клубники, а с ароматом клубника. Когда я в первый раз это увидела, то вспомнила сначала не стихи Лосева, а старый фильм: “Ты туда не ходи, сюда ходи. Снег башка попадет, совсем мертвый будешь”.

Я понимаю, что, скажем, в рекламных текстах авторы зачастую жертвуют грамматикой, поскольку грамматически правильная фраза не влезает в формат. Но здесь-то ничто, кажется, не мешало написать со вкусом йогурта, с ароматом клубники или, там, с ванильным ароматом. Своим недоумением я поделилась со знакомыми рекламщиками, но они покачали головами: “Нет, это специально. Брендинг!” Что ж, как говорится, это многое объясняет.

Да я, в общем, и сама догадывалась, что так исковеркать русский язык можно только нарочно. Если оставить в стороне пуристические установки, логика авторов вполне понятна. Во-первых, выражения со вкусом йогурта и со вкусом йогурт не вполне тождественны по смыслу. Со вкусом йогурта – это, так сказать, импрессионистическое описание. А со вкусом йогурт – скорее номенклатурное: ну, то есть у данной пастилы особый, определенный и всегда одинаковый вкус, который мы условно обозначили как йогурт. Между прочим, про машины еще в глубоко советское время говорили цвет баклажан, цвет мокрый асфальт. Это снимало вопрос о том, какие бывают баклажаны и похожего ли они цвета. Название такое. А вот теперь эта конструкция стремительно распространяется. Живи Чичиков в наши дни, он говорил бы приказчику: “Любезный, а подай-ка мне сукнецо брусника искра”.

Во-вторых, авторы не рассчитывают на то, что покупатель в магазине будет читать этикетку внимательно. Его глаз, скользя по полкам с товарами, выхватывает отдельные слова. И тут лучше, чтобы ключевые слова были в начальной форме.

Мелкий шрифт, творительный падеж, предлог – это все годится только для проходного со вкусом. А вот ключевое йогурт – крупно и в словарном виде. Русский язык с его богатой морфологией – чистое наказание для писателя этикеток.

При социализме был анекдот о названии магазина в родительном падеже – Колбасы́. Сейчас же волчьи законы капитализма требуют безжалостно обрывать все связи, во всяком случае, синтаксические: никакого йогурта (кого/чего), только йогурт (кто/что). Брендинг, что поделаешь! Недавно я поймала себя на том, что в магазине спрашиваю у дочки: “Тебе взять Актимель малина клюква?” А ведь еще пару лет назад сказала бы малиново-клюквенный Актимель.

Я уже писала об экспансии другой синтаксической инновации: Комет чистящий порошок, Интернет образование, уход шампунь и т. п. Или вот совсем свежий пример: “Кто не попал в Коммерсантъ рейтинг, тот не туда попал”. При всех различиях между приведенными примерами есть нечто общее: синтаксически зависимое существительное в именительном падеже стоит перед другим, определяемым существительным. Заметим, если второе просклонять, первое не изменится: Коммерсантъ (не Коммерсанта) рейтинга, Коммерсантъ рейтингом и т. д. Это не как красавица дочь, красавицей дочерью… Такая конструкция раньше для русского языка была нехарактерна и встречалась разве что в цельных наименованиях типа Царь-девица, полынь-трава и т. п. Теперь же редкая реклама без нее обходится.

Сочетание двух агрессивных конструкций дает эффект ошеломляющий: появляются монстры типа Пемолюкс крем сода эффект.

Тут бывают разные варианты, например такой: Гель моющий Пемолюкс Лимон Сода Эффект 500 г. В этом случае все-таки сначала гель, а потом Пемолюкс. Но зато сразу и лимон (лимонный по-русски), и сода эффект. Поэтому старомодный вариант Пемолюкс аква. Средство для мытья посуды, с эффектом соды, 500 г – читаешь уже с почти ностальгическим чувством.

Древние говаривали: “И Цезарь не выше грамматиков” (Nec Caesar supra grammaticos). Цезарь не выше. А брендинг?..

Номиналисты

На телеканале “Россия” в 2008 году прошел масштабный проект “Имя Россия”. Авторы объясняли:

Кто ценнее нам сегодня? Поэт Пушкин, создатель современного русского языка? Царь Петр, прорубивший окно в Европу? Маршал Жуков – Победоносец? В конце декабря читатели, зрители, слушатели и интернет-юзеры выберут одного, единственного – главное ИМЯ РОССИЯ.

Выбирать надо из списка в 500 имен на сайте. По телевизору говорят: Россия, мол, уже выбрала свое будущее. Теперь давайте выберем прошлое. А что, Россия ведь, как известно, страна с непредсказуемым прошлым. Проект этот восхитителен во многих отношениях. Мне лично особенно понравился рекламный слоган: “Все на выборы! Голосуй, сколько хочешь”. Да, да, понимаю: они хотят сказать, что один человек может голосовать много раз и за разных кандидатов: с утра за Василия Блаженного, в обед за Зинаиду Гиппиус, а на сон грядущий за генералиссимуса Сталина, не к ночи будь помянут. Но звучит это так: “Ах, ты горюешь, что выборы превратились в фарс? Не плачь, электоратушка, не плачь, детка, на тебе кнопочку – и хоть обвыбирайся”.

Но я перехожу к своему непосредственному делу – починке примуса.

Меня интересует синтаксис названия проекта – “Имя Россия”. С точки зрения русской грамматики, это сочетание можно понять лишь в том смысле, что слово Россия – это и есть имя. Но авторы явно имеют в виду не это.

Правда, что – не вполне ясно. Путаются в показаниях. Вот несколько цитат с сайта.

КТО ГЛАВНЫЙ ГЕРОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ, ЧЬЕ ИМЯ – РОССИЯ?

Значит, Петру I или, скажем, Льву Яшину будет по итогам голосования присвоено имя “Россия?”

ВЫБИРАЙ СЕБЕ ИМЯ, РОССИЯ.

Значит, наоборот, это Россия теперь будет называться именем Кагановича или Бориса и Глеба?

ВЫБЕРИ ГЛАВНОЕ ИМЯ РОССИИ.

Ага, вот в родительном падеже более понятно. Да кстати, название сайта – nameofrussia.ru, где есть предлог of, соответствует как раз русской конструкции с родительным. Имя розы, пардон, имя России – это как персона года, лицо месяца, новость часа, суп дня… Нет, суп дня – это не лучший суп за день, а дежурное блюдо. Хотя такой выбранный именем России персонаж и будет чем-то вроде дежурного блюда. “А кто свет будет гасить? Пушкин?”

Кстати, среди характеристик персонажей-претендентов есть сочетание голос России – это о Шаляпине. Главный российский голос то есть. Здесь родительный падеж России имеет как раз нужное значение. Но я понимаю, почему проект не назвали Имя России. Такое сочетание понималось бы неправильно – как указание на название самой страны. Вот в том же списке поэтесса Ольга Берггольц названа голосом блокадного Ленинграда. И совсем не в том смысле, в каком Шаляпин – голос России. Блокадный Ленинград говорил голосом Берггольц.

Откуда же этот синтаксический монстр? У меня есть научная гипотеза. Думаю, что Имя Россия как название конкурса возникло по аналогии с сочетанием Мисс Россия. Между прочим, это довольно необычная конструкция. Мисс Россия – значит, что эта самая мисс как бы воплощает собой российскую красоту, она некоторым образом и есть Россия. Мисс Россия – как мисс Совершенство. А с другой стороны, это одновременно и некое уточнение – мисс бывают разные: мисс Нижний Тагил, мисс Рязань или мисс Москва. Мисс Москва тогда – как Спартак Москва. Этот смысл можно передать прилагательным: московский Спартак, московская мисс. Но вот в чем проблема: должна ли вторая часть наименования согласоваться с первой? Из-за неопределенности смысла конструкции это непонятно. И правда – народ то склоняет вторую часть титула, то не склоняет. Вот примеры из интернета:

В Москве была ограблена квартира Мисс Россия-2003 Виктории Лопыревой.

У наших студенток появился шанс стать “Мисс Россия”.

На закрытом совещании в правительстве Москвы пароль первой Снегурочки выбрали 20-летнюю блондинку, “Мисс Россия” Светлану Королеву.

10 000 $ присуждается “Мисс Музыкальная Россия”, занявшей 1 место по результатам голосования.

А с другой стороны:

Мисс Россия 93 – Анна Байчик – короновала Эльмиру Туюшеву, которая стала “Мисс Россией 95”.

В прошлом году “Мисс Россию” выбирали с помпой.

Авербух упал к ногам Мисс России.

Да к тому же говорят Мисс Вселенная и Мисс Нижний Тагил, но Мисс Мира, а не Мисс Мир.

С этим самым проектом Имя Россия (смешно, кстати, ошибся один из блогеров, обозвав проект Лицо Россия) дело, конечно, не только в простой аналогии с Мисс Россия. Это проявление общей тенденции. Вообще экспансия именительного падежа – явление не новое. Но в последнее время, как я уже рассказывала, в языке рекламы оно нарастает лавинообразно, так что происходит полный распад грамматических связей и вспухают целые цепочки существительных в словарной форме, облегчающей попадание в мозг потенциального потребителя: Новая хуба-буба воздушная лента мега-черешня; А теперь новый Колгейт максимальная защита от кариеса вишня. И вот прямо на наших глазах процесс распространяется и на язык пропаганды. А кстати, знаете, как на сайте проекта Имя Россия называется список претендентов? Имена 500. А ведь еще недавно написали бы 500 имён…

P. S. Победителем проекта стал Сергей Эйзенштейн. Ну, в смысле, святой благоверный князь Александр Невский. Именно он теперь должен гасить свет и платить за квартиру. Разумеется, ни моральная сомнительность его сделки с Батыем, ни фактическая сомнительность обстоятельств Ледового побоища не обсуждались. Как не упоминалась и моя любимая – никак, кстати, не умаляющая славы русского оружия – история про то, что псы-рыцари – это своего рода “подпоручики Киже”. При переводе Марксова конспекта по русской истории для нужд сталинской патриотической пропаганды некто старательный прочел Bund как Hund, так что вместо рыцарских союзов появились некие рыцарские собаки, то есть те самые псы-рыцари, которые существуют только в российском изводе европейской истории. С точки зрения немецкого синтаксиса это, конечно, нонсенс, но не больший, чем Имя Россия – с точки зрения синтаксиса русского.

Что же до некоторой призрачности фигуры “Невского”, как его теперь деловито и вместе с тем по-свойски именуют, так это для эффективности национальной мифологии, наверно, только плюс.

Оба хуже

Тут как-то по телевизору показывали последний фильм режиссера Леонида Марягина “Здравствуй, столица!” – историю о провинциале, который, мечтая стать известным писателем, приехал покорять Москву во времена хрущевской оттепели. Музыку к кинофильму Леонид Марягин написал сам. Но кроме того, в фильме звучит песня, которая и дала название фильму – “Здравствуй, столица”. Вот об этой песне, собственно, и речь. Она из другого фильма – “Счастливый рейс” (второе название “Машина 22–12”), снятого режиссером Владимиром Немоляевым в 1947 (1949) году. Это лирическая музыкальная комедия о соперничестве двух шоферов грузовиков – ударника Синичкина (Николай Крючков) и очковтирателя Зачесова (Михаил Жаров). Песни к фильму написал композитор Сигизмунд Кац на стихи Анатолия Софронова (того самого, который потом много лет был главным редактором “Огонька”). Из этого же фильма – другая известная песенка:

 
Еду, еду, еду я по свету
У прохожих на виду,
Коль я на машине не доеду,
Значит, я пешком дойду!
 

Вообще Софронов и Кац в свое время написали множество известных песен, например, “Шумел сурово брянский лес”. С ней, кстати, недавно произошел курьезный случай: брянские депутаты решили назначить эту песню гимном области, но в своем решении написали, что это песня Анатолия Софронова, хотя вообще-то у песен обычно в первую очередь указывается композитор. Словосочетание “Сигизмунд Кац” депутаты, видимо, случайно пропустили.

Итак, в фильме “Здравствуй, столица” прозвучала песня из фильма “Счастливый рейс”, причем исполнена она была тоже в ретростилистике. Авторы фильма во всем старались воспроизвести дух и букву изображаемого времени. Впрочем, как раз с буквой-то вышла загвоздка. Вот в современном фильме звучит припев песни:

 
Здравствуй, столица,
Здравствуй, Москва,
Здравствуй, московское небо!
Каждому дороги эти слова…
 

И далее – следующая строчка:

 
Как далеко бы он ни был!
 

Таким образом, происходит странный и абсолютно неестественный для стиля песни сбой рифмы: небо – ни был. Разумеется, поэт Анатолий Сафронов имел в виду более точную рифму: небо – не был. Так это и звучало в старом исполнении, во всех трех куплетах громкое и отчетливое не был. Нет, не то чтобы раньше никто не замечал, что здесь спутана отрицательная частица не и усилительная частица ни: в песенниках писали правильно – ни был, но исполняли всегда в рифму – не был.

И вот как быть человеку, который столкнулся с дилеммой: исполняя произведение (причем старое, так что с покойным автором уже не договоришься, и классическое, так что и сам не подправишь), он вынужден спеть либо не в рифму, либо с ошибкой?

Выбор непростой. Наверно, в душе режиссера Марягина эстет долго боролся с пуристом, прежде чем он принял решение в пользу лингвистической корректности и против благозвучия. Причем эта ошибка – не был вместо ни был сейчас настолько типична, что громогласное ни не в рифму звучит почти как вопль отчаяния.

Пожалуй, тут дело не только в личных вкусах режиссера, но и в веяниях времени. Сейчас художник чувствует себя в своем праве, коль скоро дело касается рифм и прочих средств художественной выразительности. А вот погрешить против грамматики для интеллигентного человека пока еще невыносимо.

Лингвистика против

Недавно мне на глаза попалась новая книга, посвященная судебной лингвистической экспертизе. Называлась она так: “Лингвистика VS экстремизма. В помощь судьям, следователям, экспертам”.

Латинское сокращение VS в данном случае указывает на слово versus – “против”. Это слово и его сокращение, иногда с точкой, иногда без, большими или маленькими буквами, широко используется в разных языках – издавна в научных текстах, в юриспруденции, а теперь и в спорте и компьютерных играх. Интересный вопрос: в какой форме стоит в русском языке второе слово? В латыни тоже есть падежи, и там должен быть Accusativus – винительный. Но в русском раньше оба слова ставились в начальной форме: искусство vs наука, матч Россия vs Испания, фундаментальный vs прикладной и т. п. Vs использовалось именно для того, чтобы соединить и противопоставить два обозначения, не подчиняя синтаксически одно другому, чтобы они были равноправны.

Я всегда думала, что в русском языке существует единственный способ употребления существительного после версус – начальная форма. И очень удивилась, увидев это “VS экстремизма”.

Понятно, что родительный падеж возник здесь по аналогии с русским предлогом против: против чего-то, ну и версус чего-то, однако это абсолютно противоречит русской традиции. Я знаю, что некоторые коллеги даже вообще не поняли, что имеется в виду, предположив, что почему-то слово экстремизм употреблено в женском роде – такая экстремизма.

Я стала выяснять, и оказалось, что на форумах в интернете все-таки можно найти родительный после версус – обычно в спортивных контекстах:

Нашу команду разгромили вчистую в пяти поединках на товарищеском матче Китайское кунфу VS профессионалов карате со всего мира.

В субботу в “Хороших шутках” команда “Камеди клаб” vs. команды “Не родись красивой”.

Команда девушек VS команды юношей.

Некто даже поясняет, что такое vs:

A по поводу vs. В русский язык (да-да, уже пишут в спортивных новостях “команда такая-то vs такой-то”) оно пришло с английского (Sic!), в который, в свою очередь, действительно пришло с латинского.

Я нашла еще и случай употребления творительного падежа после версус – по аналогии с русскими предлогами с и между:

Завершились первые 2 матча 22-го тура Чемпионата Украины, что касается игры Металлист vs Черноморцем, нужно сказать, что игра получилась очень интересной.

Обнаружилось даже такое: одна команда vs против другой. Вообще выбор падежа после иностранных предложных оборотов – вопрос непростой. Еще один пример на эту тему – это французское à propos – “кстати” (от латинского выражения – ad propositum – “к цели”).

Обычно апропо используется в русском языке как вводное слово: “Апропо – а как вы считаете…” Но иногда оно выступает как предложный оборот со значением “кстати о, по поводу”. По-французски здесь à propos de, и раньше всегда по-русски использовался соответственно родительный падеж. Вот пример из “Старой записной книжки” Петра Вяземского:

À propos в анекдотах вещь важная; à propos одного анекдота, вспомнишь другой, и часто целый вечер сыплются анекдоты, будто с неба. Вот еще один à propos.

A вот пример из статьи Льва Троцкого:

Эта парадоксальная гипотеза, казавшаяся мне очень заманчивой с самого начала, получила в моих глазах высокую степень вероятности по сопоставлении ее с одним поучительным анекдотом, рассказанным г-ном Струве à propos Азефа.

Не утрачена эта модель управления и сейчас, в интернете без труда находятся примеры типа: Апропо остального: nomen est omen, Апропо натурщицы, апропо замены и т. п.

Но в последнее время встречаются и другие варианты, в первую очередь именительный падеж: апропо жара – а не апропо жары, апропо нелюбимое море, Апропо танки, я читал как-то год назад, что в Ираке произошел неординарный случай с одним из американских танков, апропо наш разговор месяца полтора назад и т. п.

Другая возможность – дательный падеж, как в реплике политика Осовцова в одном интервью: “A propos тому, что Илья говорил, я, кстати, абсолютно не утверждал, что это достаточное или даже одно из основных необходимых условий”.

Конечно, проблема здесь более общая. При вхождении в ткань речи иноязычного компонента могут возникать трения. Так бывает, скажем, с числовыми формами заимствованных слов – вспомним варианты битлз, битлы или битлзы. Но это, пожалуй, отдельная тема.

А книжку все же лучше было назвать “Лингвистика vs экстремизм” или “Лингвистика против экстремизма”. Лингвистика как-никак.