Текст книги "Плач под душем"

– Что значит снова?

– Но ведь только что пришили твоего любовника… делового… я слышала..

– Где ты слышала?

– Ну, все говорили… я сказала что-то не так?

В общем, несмотря на свои идиотские расспросы, подруга обещала, в случае необходимости, всё подтвердить мужу. И я знала, что она сдержит обещание. Эту ночь я собиралась провести вне дома. Но любовные приключения были последним, о чём я могла думать. Я действительно собиралась провести ночь не дома, а в другом месте. Я собиралась взломать двери офиса и посмотреть личные файлы Ольги. Те файлы, которые так тщательно она прятала от меня…

– Мне нужнос тобой поговорить… – я поймала мужа на кухне, где с огромным аппетитом он поглощал неимоверного размера бутерброд, запивая его третьей бутылкой пива. Раньше я не обращала на это внимания, но теперь вид его отталкивающего неумеренного обжорства вызвал во мне что-то вроде приступа тошноты. Мне с трудом удавалось это скрывать, но, кажется, не до конца…

– Что ещё у тебя случилось? – с набитым ртом поинтересовался муж.

– Почему ты решил, что случилось?

– В последнее время наш дом напоминает минное поле, а от тебя вообще одни неприятности! Ты с этими событиями стала просто страшной! Посмотри на себя в зеркало!

После пребывания в сыром подъезде напротив ресторана я действительно выглядела не лучшим образом, но замечание больно меня задело. В другое время я обязательно бы на него среагировала, но не теперь.

– Знаешь, я собиралась заночевать сегодня у подруги, Галины. Понимаешь, у неё большие неприятности. Она звонила, ей плохо. В общем, я должна у неё быть.

– Этоуже слишком! Тебе не кажется, что ты берёшь на себя чересчур много?

– Человеку плохо… Не могу же я оставить в беде подругу… Мне нужно идти… не обращай внимания. Утром вернусь.

Я не раз делала так в прошлом. И действительно оставалась у своих многочисленных подруг. Я не сомневалась: и в этот раз он не должен заподозрить ничего необычного. Сколько бон ни думал, всё равно ему в голову не пришло бы то, что задумала я…Прежде, чем уйти, я заглянула в кладовку. Где захватила отвёртку, плоскогубцы, маленький фонарик и резиновые перчатки для мытья посуды (ничего умней в голову не пришло).

Я ждала до часу ночи в маленьком уютном кафе, поблизости от дома. Мне не хотелось ехать в район офиса – там меня могли бы узнать. Я сделала вид, что жду кого-то… Этот кто-то так и не пришёл. В час я остановила такси. Вышла ровно за два квартала. Даже ночью это весьма оживлённый район.

Дом спал. Большинство окон было погружено в темноту. Я не боялась, что меня могут запомнить. Даже если бменя заметили, я легко бы отговорилась тем, что забыла в офисе какие-то нужные бумаги и поэтому вернулась на работу. Я имела на это право (появляться в помещении конторы даже по ночам), ведь была совладелицей. У меня был ключ от входной двери. Инструменты в кладовке я захватила для двери Ольги. Самым важным было отключить сигнализацию. После этого можно поднимать роллеты и открывать дверь. Маленький приборный щиток находился в неглубокой нише, справа возле окна на первом этаже. Железная ниша была с прочным замком, ключ от которого висел у меня на брелоке рядом с ключом от входной двери.

Но, когда я подошла ко входу, неожиданно меня застиг новый сюрприз… Входная дверь не была закрыта роллетами. Я остановилась в растерянности, не зная, как поступить. У меня имелось только одно объяснение: кто-то по рассеяности забыл их опустить. Тот, кто уходил последним. Это было более чем странно! Последним уходил охранник, и его прямой обязанностью было все проверить и закрыть. Вряд ли, работая в фирме третий год, он мог бы так легкомысленно и несерьёзно относится к своим обязанностям.

Я подошла совсем близко. Что бы ни случилось, необходимо отключить сигнализацию. Подсвечивая фонариком, я протянула руку к приборному щитку. Металлический ящик был открыт, и внутри не горела красная лампочка сигнализации. Сигнализацию отключили. Это не нравилось мне всё больше и больше. Не прикасаясь к щитку руками, я снова и снова смотрела на панель, словно гипнотизируя жёсткий металл. Ошибки быть не могло: сигнализацию отключили, причём недавно. Кто? Очевидно, тот, у кого естьключ. Такие ключи существовали всего у нескольких человек… Подчиняясь захватывающему меня любопытству, я осторожно поплелась к двери. Входная дверь была закрыта. Я отперла еёключом, но всё равно не смогла открыть. Изнутри кто-то запер дверьна задвижку. Дело становилось всё более интересным. Я должна туда пройти! Что бы ни происходило ночью в офисе, это делалось за моей спиной, а, значит, я должна проникнуть в тайну. Внутреннюю задвижку можно немного приподнять…

Я задвинула в щель отвёртку и стала медленно тянуть вверх. Я слышала, как изнутри немного подалась узкая полоска металла. Ещё один рывок… Внутренний засов с тихим звоном упал на пол. Какая нелепость держать такую задвижку на двери, если можно открыть еёс помощью простой отвёртки! Не ожидая от себя способностей взломщика, я пришла в дикий восторг! Дверь скрипнула. Я оказалась в офисе. Внутри меня встретила полная тишина и темнота. Стараясь двигаться совершенно бесшумно, я пошла по коридорук кабинету Ольги. Миновала запертую дверь своего кабинета, где было тихо и темно. Завернула за угол.

Из-за двери кабинета Ольги пробивалась узенькая полоска света. Я замерла, не двигаясь, как вкопанная. Кроме света, до меня донеслись приглушённые голоса. Там были люди. Стараясь раствориться в воздухе, со всей максимальной осторожностью я приблизилась к двери. Заглянула в замочную скважину. В узкоеограниченное пространство было видно совсем немного, но… Я увидела Ольгу, нервно расхаживающую по комнате. Красная, с растрёпаннымивзъерошенными волосами, она выглядела жалкой и взволнованной одновременно. Ольга выглядела так, словно её подняли с постели. Я никогда не видела её одетой так небрежно. На ней была чёрная мятая юбка и какая-то жуткая старушечья зелёная кофта. Не причёсанная, не накрашенная, с перекошенным красным лицом, Ольга выглядела на все шестьдесят, и была просто перепуганной старой женщиной, а не директором крупной фирмы! Я никогда не видела её такой! Мне захотелось взглянуть на человека, сумевшего довести её до такого состояния. К сожалению, сделать это было невозможно. Кто бы ни был тот человек, он (или она) находился вне досягаемости замочной скважины. Очевидно, он сидел в глубине кабинета, на диване, потомучто, расхаживая, Ольга всё время поворачивалась туда. Она что-то говорила. Прижавшись ухом к двери, я сумела разобрать кое-какие отрывки.

– Я не хочу обэтом даже говорить! Чушь собачья! Мы никогда не будем в одной лодке! Нет такой цены… Ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю… Теперь я, а не ты, буду ставить условия! Я! А не ты! Надеюсь, ты сумеешь меня правильно понять. Мы будем сидеть столько, сколько нужно, хоть до утра, пока полностью не договоримся! Все это чушь! Сплошная чушь! И нечего повторять! Что ты так на меня смотришь?! Я спрашиваю: что ты так на меня смотришь?!

Человек, находившийся в кабинете вместе с ней, молчал. Мне ужасно хотелось услышать его голос. Кто он? С кем эта дряньвела какие-то дела? Что происходило там, за закрытой дверью? Ночью? Очевидно, она вела дела не только с Гароевым, но и с кем-то ещё. Эта дрянь творила за моей спиной страшные вещи! Тем больше была необходимость просмотреть её личные файлы. К сожалению, я понимала: мне не удастся сделать это сегодня ночью. Что ж, никто не помешает мне вернуться через несколько дней (вернее, ночей). Кажется, я прекрасно освоилась с ролью взломщика. Голоса стихли. Теперь Ольга просматривала какие-то бумаги. Стоя посреди комнаты с кипой белых бумаг, она внимательно просматривала каждую.

– Ну и что? – отбросив последнюю, она снова повернулась вглубь, где был диван, – вложения здесь принадлежат не только… ты просто забываешь обэтом! Не надо смотреть на меня такими бешеными глазами! В конце концов здесь, кроме нас двоих, никого нет, и я могу говорить открытым текстом! Почему ты считаешь лишним устроить маленькую автомобильную катастрофу? Я ненавижу эту дрянь! Она вечно сует нос в мои дела, лезет самым нахальным образом! Ты думаешь, только мы с тобой в курсе? Она тоже всё знает! Может, через пару дней она донюхается до всего остального! Эта сука лезет напролом! Я её ненавижу! Если ты не хочешь в этом участвовать, ладно! Я сама её уберу! Найду способ! Жаль только, что она не водит машину… но ничего, можно придумать другое! Я уберу её рано или поздно! Дрянь, наглая, вульгарная, молодая, считает, что во всём умнее меня! Кроме того, ей принадлежит половина вложений, а, значит, она имеет право на половину доходов! Мы должны решить этот вопрос раз и навсегда! Мир только выиграет, если в нём не будет Тимошиной! Таких, как она, на каждом углу миллион! Так что никакой печали не будет! О ней даже плакать некому! Что ты молчишь?

Всё во мне замерло. Она предлагает меня убить. Потеряв равновесие, я стукнулась о ручку двери. Ольга насторожилась, повернулась, потом медленно пошла к двери… Вне себя от ужаса, я пулей вылетела из офиса. Я пришла в себя только во дворе. Она собралась меня убить и даже решила нанять убийцу! Да, но человек, который был с ней, возражал против моей смерти! Кто? И почему? Я не видела его, не слышала голос… о чём я могла донюхаться? Какую тайну прикрывала скромная вывеска туристического агентства «Магнолия»? Какие доходы она не хотела со мной делить? Что мне делать теперь?

Мучаясь, я бесцельно плелась по ночным улицам…Так, в темноте, блуждая одна посреди заснувшего города и пытаясь бежать неизвестно куда, я позвонила подруге и удивилась, услышав её голос в темноте… я дошла к её дому пешком, бесконечно шарахаясь от тёмных теней, мнившихся в подворотнях и замирала от ужаса каждый раз, слыша в тишине отпечаток собственных тревожных шагов. Есть две степени ужаса… Первая: женщина одна, ночью, на улице… И вторая: женщина, предпочитающая бежать ночью по улице, в одиночестве и темноте, лишь бы упиться до предела чувством страшной тревоги – для того, чтобы не идти домой. Так, растворяясь в непонятных мирах (внешнем и внутреннем), тех мирах, которые не способны состыковаться, я металась от всех теней, и от собственной тени тоже, с ощущением камня (или гранитной плиты), нависшего надо мной…

– Что бы ты делала, если, узнала, что тебя хотят убить? Что бы ты тогда делала?

В маленькой уютной кухне мы сидели, завернувшись в халаты, и пили коньяк. Мне хотелось курить. Я выкурила почти целую пачку, и на моих пальцах оставались жёлтые пятна от табака. В них растворялась тревогаи нелепость, и не сложившаяся пирамида семейной жизни, и то, что в три часа ночи, в чужой кухне, кутаясь в наброшенный с чужого плеча халат, я сижу, тупо уставясь в поверхность чужого стола, и пью чужой коньяк…

Подруга была очень рада неожиданно свалившейся ночи и предпочитала пить в компании со мной, вместо того, чтобы спать.

– Говоришь, что бы я сделала?

– Мне казалось, я могу создать для себя любую жизнь… И одну даже создала… потом вторую, и ещё одну… Мне казалось: я могу создавать их, как зародышей из пробирки, не примеряя к собственным плечам. А потом – темнота. И ощущение беспомощности, словно из тебяразом выкачали воздух… И я сижу ночью, в три часа, и задаю этот страшный нелепый вопрос: что делать, если тебя хотят убить? Что тогда?

– Ты серьёзно? Кто-то тебе угрожает?

– Господи… Нет… Так, просто… пришло в голову… Я ведь занимаюсь бизнесом. А бизнес в наших условиях либо могила, либо тюрьма. Вот и пришло в голову, что делать, если вдруг… подумалось… как бы ты поступила?

– Условие такое, что ты знаешь человека, который хочет тебя убить? Или не знаешь?

– Допустим, знаю.

– Тогда я предпочла бы убить самой. Я предпочла бы первой нанести удар и опередить. Наверное, бы убила… Убила сама, чтобы не убили меня.

– Ты так думаешь?

– Да. Я так думаю. По-моему, это правильно. Ты так не считаешь?

Около половины четвёртого раздался телефонный звонок. Громкий, пронзительный… Мы удивлённо переглянулись. Подруга вернулась через пятьминут.

– Между прочим, это тебя.

– Меня?! Что за нелепость?!

– Твой муж. Да ещё так странно сказал: Галина, извини, но я хотел бы поговорить со своей женой.

– Что ты делала? Спала? Я тебя разбудил? – когда я взяла ещётёплую телефонную трубку.

– Нет. Я пью коньяк. Зачем ты это делаешь?

– Что я делаю?

– Я поняла. Ты меня проверяешь. Поэтому ты звонишь специально в половине четвёртого ночи. И если бы Галина ответила, что я сплю, ты бы понял, что меня здесь нет. Так, да? Ты так задумал? И просчитался. Я здесь. Я всё время была здесь. Ну как, прошла проверку?

– Да, ты права. Я тебя проверял. А знаешь, почему? Я подумал, что тыне сможешь прийти в себя после нашего спора.

– Этобыло давно.

– Мне казалось: ты всё время таишь это в душе, рано или поздно оно прорвётся наружу. И когда-то ты решишь меня обмануть, сказав, что была в подруги…

– Не придумывай то, чего нет.

– Звонил твой рыжий бомж. В двенадцатьночи. Зачем он звонил? Почему он имеет на это право?

– Он не имеет. Успокойся.

– Сказал, чтобы ты срочно перезвонила к нему домой. Я думал…

– Не над тем. Я не буду ему звонить. А если позвоню, только в присутствии тебя. Это может тебя успокоить?

– Немного. Утром ты приедешь домой?

– Нет. Я поеду сразу на работу. Мне нужно поговорить с Ольгой, поэтомуя поеду как можно раньше. Вернусь, как обычно. Как прихожу с работы…

– Я буду тебя ждать.

– Хорошо. Я постараюсь вернуться пораньше и мы проведёмвдвоём тихий семейный вечер.

– У нас с тобой никогда не было таких вечеров.

– Будет. И не один. И я на это надеюсь.

Глаза подруги со всей возможной подозрительностью были нацелены на меня.

– Ну, и что это означает?

– Ничего. Нормальная мужская реакция на женскую самостоятельность. Иногда они умеют отлично забывать, что женщина тоже человек.

– Но ты ведь ему лгала?

– Лгала. Ну и что? Но лгала не совсем так, как ты думаешь. У меня была важная деловая встреча, о которой я не хотела, чтобы он знал. Поэтому мне пришлось его обмануть. Но не сильно.

– Вернёмся к нашему разговору?

– Нет. Давай спать. Я чувствую: следующий день будет довольно тяжёлым.

И я не лгала – никому: ни себе, ни ему, ни ей. Вся тяжесть была выписана на лакированных бессчётных машинах. Вся тяжесть была вписана в узкуюкрасную ленту, которой оградили двор. Вся тяжесть и темнота – на растерянных, каких-то странных лицах…

– Что здесь произошло?!

Двор, огороженный красными лентами… Милиция… Милицейские машины… скорая помощь, ещё какая-то машина. Сотрудники нашей фирмы, как стадо баранов, толпившиеся во дворе. Ещё люди, много людей, в форме и без, снующие по двору и выглядывающие из окон. Я пыталась прорваться сквозь ограждение, но была остановлена рослымомоновцем:

– Вы кто?

– Я Наталья Тимошина, здесь работаю, в агентстве «Магнолия». Главный менеджер и совладелица фирмы.

Из толпы и лиц отделилось знакомое лицо.

– Пропустите Тимошину.

– Что здесь произошло?

– Зайдите в помещение! Здесь и так полно любопытных!

В коридорах офиса капитан Никитин ориентировался, как у себя дома.

– Кто вы такой, чтобына меня кричать?

– А как вы хотите, чтобы я с вами разговаривал? Поднимался на цыпочки?

– Прекратите хамить! Я не знаю, что случилось!

– Так уж и не знаете? Вам не рассказали? Где вы сегодня ночевали? Дома?

– Нет, но…

– Ваша компаньонка была убита. Этой ночью. Здесь в офисе. Ольга Павловна, так, кажется, её звали?

Я испуганно прижалась к стене…

– Нет… господи… Как… как это произошло?

– Тело нашёл охранник. Который пришёл вместе с уборщицей и открывал офис. Уборщица начала мыть коридор, а охранник просматривал помещение… тело лежало в кабинете, на полу… В её собственном кабинете. На животе. Ваша компаньонка была задушена. Руками. Кто-то её задушил.

– Этоневозможно!

– Почему? В вашей среде так не убивают?

– В какой среде?

– Бизнеса. У вас предпочитают бомбу в машину или пистолет. Я знаю, уж поверьте. Это странное убийство. Знаете, что поразило меня больше всего? То, как она была одета! В старьё. Кофта зелёная, вся выцвела, ещё советских времён. Моя девяностолетняя бабушка до сих пор носит такую кофту. И юбказашитая… Так не одеваются директора крупных фирм. Особенно женщина, которая постоянно платила молодым любовникам. И особа, крутившая делишки с Гароевым. Я всё знаю, и не сморите на меня так!

– Может, её убил молодой любовник?

– А кто вам сказал, что её убил мужчина? Прежде, чем душить, убийца ударил её железной пепельницей на подставке по голове. Оглушил. Она потеряла сознание и упала на пол. В таких условиях легко задушить. Она не могла оказывать яростного сопротивления. А задушить старую женщину… Это могласделать и женщина. Так где, вы говорите, были ночью?

– Вы снова подозреваете меня? А эту мне зачем убивать?

– Не знаю. Но узнаю, поверьте!

– Вы сумасшедший!

– Грубо и глупо! Думайте, что и кому говорить. Дорогая моя, имея такой язык, вы очень рискуете.

– Когда её убили?

– Ночью. Между часом и пятью утра. Точнее покажет экспертиза.

– А что она делала ночью в офисе?

– Откуда мне знать? Думаю, встречалась с убийцей… идём в кабинет!

– Нет! Я не могу!

Он взял меня за локоть и с силой толкнул:

– А я сказал: идём!

В нос ударила тошнотворная сладковатая вонь. Я отпрянула:

– Что это за ужасный запах?

– А вы как думаете? Это кал! Когда человека душат, остаётся кал. При удушении выделяются каловые массы. Это такой рефлекс. Особенно, если желудок полон.

– Ужас… меня стошнит…

– Убийства выглядят красиво только в кино. Вы не знали, что, когда человек задушен, то он лежит в… как это красиво сказать… весь в кале?

– Откуда мне знать?

– Как видите, тело уже увезли. У неё были близкие родственники?

– Да. У неё в другом городе родная сестра. Младше неё. Только вот куда она уехала, я незнаю.

– Дети? Муж?

– Детей нет. Муж был. Но они разведены очень давно. Больше она не была замужем.

– Вы знали, кто он?

– Нет. Я вообще знала о ней немного. Только сестру. Записывайте имя, фамилию… сначала сестра жила здесь, мы были дружны, вместе торговали на рынке. А потом она переехала в другой город. Я не знала, куда, мы с ней давно не виделись, а Ольга не говорила. Мы с Ольгой не были особенно близки, со мной она никогда не откровенничала. Общались только на деловые темы. А то, что я совладелец фирмы, тщательно скрывали, особенно в офисе. Ольга не хотела это афишировать. Она хотела везде быть первой, единственной. Она и взяла меня в бизнес с этимусловием: хранить полную тайну. Я согласилась, мне хотелось положения, стабильности. Фирма – это не торговля на рынке. А потом дела пошли. Так мыи работали. По деловым качествам сходились, а остальное не так важно. Дружба для удачного бизнеса не важна. Мы не могли с ней дружить. Разные и по уровню, и по возрасту.

– После её смерти вы возглавите фирму?

– Да. Придётся. Не прекращать же работу! Это было бы жаль.

– Вижу, вы настроены оптимистично. В этом кабинете ночью убили вашу коллегу, а вы уже прикидываете, как будете вести дела. И, соответственно, какую получите прибыль. Неплохо, неплохо! Настоящая современная железная дама!

– Я не прикидываю… вы задали вопрос, и я пытаюсь ответить. Во-первых, она не была моей подругой. А во-вторых, не закрывать же фирму, если несчастье произошло?

– Где вы провели прошлую ночь?

– Вы меня уже спрашивали обэтом.

– И ещё раз спрашиваю: где вы провели эту ночь?

– Знаете, что? – постепенно во мне начала накапливатьсятяжёлая ярость. – Если вы считаете, что Ольгу убила я, вызовите меня для официального допроса, я приду вместе со своим адвокатом. Вы не имеете права меня допрашивать без адвоката, и я не собираюсь вам отвечать! Я устала от ваших намёков и подозрений! Хотите со мной поговорить, вызывайте повесткой – и точка! А теперь мне надо идти к себе, у меня дела. Дайте пройти!

– Ну, зачем вы так? Я же думал по-дружески, по-человечески…

– Я не собираюсь с вами дружить! Пропустите!

– Ладно, ладно! Не надо нервничать! Я не собираюсь с вами ссориться. Но неужели вам не интересно, кто убил вашу коллегу? Или вы и так это знаете?

Ехидно улыбаясь, он посторонился в дверях. Я влетела в свой кабинет, не чувствуя под собой ног. Руки дрожали. На столе разрывался телефон.

Через полтора часа меня ожидал очень неприятный визит. Визит, которого я не могла избежать, но который предчувствовала заранее. В офис, вальяжно переваливаясь, вошёл тот, кто едва мог протиснуться в дверях, тот, кого так избито, но верно называли «наша крыша». Борисыч, толстый, лысый вальяжный, в штанахстодесятого размера, распахнутой рубашке от Армани, открывавшей жирную волосатую грудь, с коротенькими пальцами, напоминавшими переваренные сосиски, не испытывал ко мне чувства симпатии, как и я к нему. Он был против затеи Ольги взять часть моего капитала в фирму, считал меня с боку припёкой. Обэтом, радостно улыбаясь, поспешила мне сообщить Ольга – ещё до того, как мы вместе стали вести дела.

– Он был просто возмущён! Сказал: на фиг связываться с этой проституткой? Я, конечно, возразила, что ты не проститутка сейчас, а если и лёгкого поведения, то в прошлом, но он даже слушать не захотел. Очень уж против. Конечно, я постараюсь его уломать. Он меня всё время уговаривает: зачем тебе эта дура с рынка? Но ты в наши дела не влезай. У нас с ним свои расчёты…

Так оно и оказалось. У Ольги с Борисычем были свои расчёты, а я была как бы в стороне. Меня это устраивало. При редких встречах он чаще всего не удостаивал меня взглядом, а если и удостаивал, то общался нагловато-покровительственно – так, будто всерьёз в расчёт не принимал. Как с дефективным ребёнком. Это меня бесило. Я чувствовала, что моё вмешательство в дела с Ольгой ему как гвоздь в заднице. Но что же было делать? Впустить меня в долю решила она сама. Так они и общались – будто меня не существовало в природе. Но Ольгу убили. Остался Борисыч. И я. Из окна я видела, как подъезжает его джип. Из джипа вместе с двумя охранниками вылез Борисыч. Один охранник остался у входа, другой караулил у моей двери. В кабинет Борисыч ввалился один. Откуда он знал про Ольгину смерть? Я ему не звонила, но я догадывалась, что здесь, в офисе, есть его информаторы. Поэтому его и ждала.

– Привет, зайчик. Плохо выглядишь. Слышал, слышал, не утруждай свой хорошенький ротик! Тебе не надо болтать все слова. Итак, знаю. Ну что, будем сворачивать дела?

– С чего вдруг?

– Ольку грохнули… вернее, стукнули… пришили, дуру. Наверняка, какой-то псих её малолетний. Если не ты её заказала.

– Я её не заказывала. Это нелепо.

– Очень может быть. Но, дорогуша, мне как-то всё равно. Будем рассчитываться?

– Потом. А сейчас будете меня слушать. Дело я не собираюсь закрывать. Буду работать с вами так, какработала Ольга. Напрямую. Но теперь все дела буду вести я.

– А справишься, зайчик? Это тебе не мордочку красить! Тут серьёзные дела!

– Вы забыли, сколько я тут работаю?

– Я ничего не забываю.

– Вот и хорошо. Зачем уничтожать фирму? Пусть всё будет, как прежде. Разве не выгодный вариант? Разве раньше вы получали плохую прибыль?

– Этоты Ольгу пришила?

– Зачем?

– Вы с ней грызлись, как кот с собакой. Вот ты и пришила. Что скажешь, зайчик?

– Ничего.

– Молодец. Если и твоя работа, то это только увеличит моё к тебе уважение. Паскудная баба была Олька. Глупая и хитрая. Хоть и дура. А у тебя головка вроде варит, я давно заметил. Ладно, я не против. Давай попробуем. Вдруг сработаемся. Ну, будем говорить.

Мы обговорили условия. Собственно, нечего было обговаривать: Борисыч непреклонно навязал свой вариант. Мне оставалось только принять. Я приняла. Борисыч был очень доволен.

– А ты ничего баба. Жаль только, если тебя посадят.

– Почему посадят?

– Ходят слухи, что ты и Гароева хлопнула, а? Крутая девка, крутая. Но до Гароевамне делов нету. А про Ольку я уже сказал. Так что можешь работать, зайчик.

Борисыч удалился, выбив пыль из всех коридоров своей важной поступью мамонта. Я упала в кресло. Я была абсолютно мокрой от пота – блузка и даже белье.

Потом – много людей. Очень много людей. Снова – люди. Я сбиваюсь с ног в поисках каких-то номеров телефонов, решений и лиц. Мне так много надо сделать. Нужно организовать похороны. Нужно сообщить сестре, успокоить персонал и навести порядок в делах фирмы. Выясняется, что у Ольги, в общем-то, никого нет. Всё теперь на мне. От чувства новой ответственности подкашиваются ноги и в голове – туман. Хочется куда-то бежать, но бежать некуда. Ни впереди, ни сзади – ни дороги, ни пути. В промежутках между беготней и туманом успеваю позвонить мужу.

– Знаешь, ночью убили Ольгу…

– Боже мой, какой ужас! Как это произошло?

Я рассказываю. Потом выпаливаю ни с того, ни с сего:

– Знаешь, Ольгу убили… А ведь она хотела меня убить.

Напряжённое молчание на другом конце провода.

– Представляю, как тебе сейчас тяжело.

– Да мне не тяжело. Ты не слушаешь. Я говорю: Ольга хотела меня убить!

– Ну как тебе не стыдно наговаривать на мёртвую! Вечно ты что-то глупое выдумываешь!

– Да я не выдумываю. Я сама слышала: Ольга хотела меня убить.

Я уже сама не рада, что это говорю. От моего мужа не дождёшься ни поддержки, ни сочувствия. Ничего, кроме остро развитого чувства коллективизма.

– Как тебе не стыдно говорить такое! Нужно уважать коллег! Нельзя даже подумать, что кто-то из них на такое способен! Не думал, что ты настолько плохой человек! Фантазии в отношении живых людей ещё куда ни шло, но в отношении мёртвых… Тем более Ольга была хорошее безобидное существо! Тебе следует уважать её память!

– Откуда ты знаешь, какой она была?

– Ну как же… Я к вам на работу приходил… Один раз…

– Я помню.

– Так что прекрати глупые выдумки. Их рассказывать нехорошо.

– Извини. Мне некогда говорить. Дел по горло.

От неприятного разговора остаётся щемящее чувство в душе. Впрочем, глупо было ожидать, что он станет реагировать по-другому…

Пять часов вечера. Становится тише. Персонал начинает расходиться домой. Нужно делать общее собрание, что-то объяснять, а у меня не осталось ни слов, ни сил. Кажется, большинство сотрудников уже знает, что я буду директором фирмы. В кабинет заглядывает секретарша.

– Наташа, ты что, не едешь домой?

– Нет. День прошёл, а я почти ничего не сделала.

– Там менты ещё остались. Будешь с ними говорить?

– Как менты?

– Так они целый день работают. Вынюхивают, выспрашивают… знаешь, а все радуются, что теперьглавной у нас будешь ты…

Я выползаю в коридор и сталкиваюсь нос к носу с капитаном Никитиным.

– Очень хорошо, а я как раз шёл к вам. Знаете, обнаружилось кое-что новое.

Мы заходим в мой кабинет, чтобы поговорить.

– На входной двери мы обнаружили следы взлома.

– Что?

– Кто-то ночью взломал замок. Причём так нелепо – простой отвёрткой.

– Как это – нелепо?

– Ковырялся в собачке замка. Профессиональные взломщики так не работают. В офис залез кто-то неопытный… замок был взломан.

– И что это означает?

– Этоозначает, что кто-то отключил сигнализацию и взломал дверь, забрался за чем-то в офис. Очевидно, за этим занятием и был застукан Ольгой. Убийца её задушил. Кстати, мы справлялись в фирме, устанавливающей замки. Было всего три комплекта ключей, так заказала Ольга. Один хранился лично у неё, второй – у охранника, третий хранился в самой фирме – на случай чего. Ни у кого из сотрудников, в том числе у вас, не было ключей. Так что взлом не означает присутствия постороннего. Это мог быть кто угодно, любой из сотрудников. Одежда Ольги подчёркивает, что она попала в офис врасплох. Или наспех. Застигла преступника на горячем, поэтому и была убита. Насколько я понял из рассказов, эта женщина всегда одевалась очень тщательно. Разве не так? Сейчас мы просматриваем её личные бумаги. Может быть, что-то и найдём.

Развернувшись, Никитин оставил меня наедине с мыслями. Личные бумаги… Я знала, где Ольга прячет свои личные файлы. В сейфе, где находятся договора и некоторая сумма наличных денег. Сейф в одной из комнат рекламного отдела. Поэтому, по дороге в свой кабинет утром, я завернула туда, открыла сейф и забрала её дискеты. Их было две. Две маленьких дискеты, спрятанные в белый бумажный конверт. Я знала: мнепридётся их вернуть. Но я собиралась сделать это не раньше, чем сама просмотрю информацию. Я не сомневалась: там что-то есть. Именно поэтому Ольга категорически отказывалась мне их показать. Вновь заглянул Никитин.

– Вы не собираетесь уходить?

– Пока нет. Я задержусь.

– В офисе останутся мои люди.

– Я буду допоздна. Ваши люди уже уйдут.

– Кто же всё запрет?

– Я договорилась с охранником.

Это было правдой. Я догадывалась: просмотр личных файлов потребует от меня полной концентрации внимания. Поэтому я собиралась остаться допоздна и просмотреть их в тишине. Я не могла допустить, чтобы меня отвлекали.

Первым, что я обнаружила, были длинные колонки цифр, хаотично разбросанные по всему полю экрана. Цифры, снова цифры, беспорядочные, не следующие друг за другом, сначала маленькие, однозначные, потом трёхзначные, большие, потомдвухзначные, намного меньше. Что они означали? Я не могла понять. Мне оставалось смотреть, уставившись в поблёскивающую неподвижность экрана. Личные файлы. Личные. Это означало, что вся информация, записанная на дискетах, относится непосредственно к ней. Дискет было две. На первой ничего, кроме цифр, не было. Просмотрев её до конца, я вставила вторую.

Если первая была набрана в блокноте, то запись второй велась в WORD. Пронумерованные страницы, и всё записанное – в виде личного дневника. Я открыла первую страницу… моим глазам открылись непонятные строчки:

5.5.449.003.Х.Тимошина (Салоники)

19.8.5092.003.Х Тимошина (Афины-Центральный)

24.8.741.003.Х.Тимошина (Салоники-central)

2.9.7054431.001.Х. Тимошина (Анталья)

5.9.9313428.001.Х.Тимошина (Стамбул)

В недоумении я уставилась на открывшиеся глазам записи. Всего их было семь. В каждой из них фигурировала моя фамилия. Моя. В личных файлах Ольги. Почему? В конце записан город. Речь шла о двух странах: Греции и Турции. Что могло это означать?

Обхватив руками голову, я стала лихорадочно изображать. Кое-что казалось мне знакомым. Часть цифр наталкивала на определённые мысли – так, словно я их узнала. Например, повторяющиеся в первых четырёх строчках цифры 003. Несколько минут я усиленно думала обэтом… Потом вздрогнула от собственной недогадливости! Ну конечно же, как я могла это сразу же не понять! В первых четырёх речь идёт о Греции, в последних трёх – о Турции! С самого начала работы агентства я предложила определённую кодировку стран, так, чтобы не писать бесконечное число раз во всех бумагах. Каждую страну мы обозначали определённым кодом, так легче писать. Эта система стала исключительно нашим (вернее, моим) изобретением, и была очень удобной. Вместо того, чтобы бесконечно писать, что речь идёт о Греции, мы ставили на папке или на файле код 003 и знали, что все бумаги, помеченные таким кодом, относятся к Греции. И так в отношении каждой страны! 003 – код Греции.001 – Турция. Очевидно, Ольга использовала такую кодировку, чтобы обозначать… Что? Итак, одна часть была мне понятна. Что же следующее? Цифры вначале. 5.5. Телефон? Нет. Рейс самолёта? Не похоже. А что, если…допустим, это дата, число! Например, 5 мая… Да, подходит. Май – пятый месяц. Дату так и обозначают – 5.5 Обычно пишут 5.05, но Ольга никогда не ставила впереди ноль. Подписывая официальные бумаги, она так и писала:5.5. Я пробежала глазами по всем строчкам: 5 мая, 19 июля, 22 июля, 24 июля, 2 сентября, 3 сентября, 5 сентября… Снова что-то до боли знакомое… очень знакомое…