Текст книги "Ловушка для примерной девочки"

На остановке тормознула случайную машину, усадила Наташу на заднее сиденье, загрузила туда же ее пакеты, сама села рядом с водителем и что-то тихо ему сказала. А потом молчала до самого дома.

В квартире она все так же молча протянула Наташе халат и полотенце и открыла краны в ванной.

Наташа так же молча повесила плащ, разулась и пошла греться в горячей воде.

И только усадив согревшуюся подругу за стол и подсунув ей чашку горячего кофе с щедрой порцией сгущенки, Ленка строго приказала:

– Рассказывай. Обещала.

Но Наташа вместо рассказа разревелась.

Ленка не утешала. Она курила и ждала, когда беды хоть частично выльются слезами из Наташиного организма.

И так понятно, что Наташа ушла от мужа. А подробности после слез.

Выслушав Наташин короткий и сухой пересказ того, что произошло, Ленка долго кипела:

– На твоем месте я бы эту бабу выслушала до конца! И в суд на муженька и свекруху подала! И денег бы с них срубила! Не от жадности, а потому, что для них, богатеньких, это самое болезненное наказание!.. Непонятно только, как эта актрисулька отмазываться собиралась. Она же соучастница! Вот гады, а? Вот сволота! И ты еще страдаешь, что пацана бросила! Да наплевать на него! Ты о нем знать не знала, его тебе всучили…

– Не надо, Лен. Он-то ни в чем не виноват. И возраст такой, что он себя во всем обвинит…

– Наташ, ну как тебе объяснить, чтобы до тебя дошло? Разве ты когда-нибудь сможешь их простить?

– Нет.

– Ну вот! Они сами все сделали, чтобы ты ушла…

– Думаешь, я этого не понимаю? Я даже то понимаю, что Кирилл переживет все это как-нибудь. И все равно по отношению к нему я чувствую себя предательницей. Знаешь, как мне сейчас?

– Ничего, со временем разберешься с этим своим чувством… Сейчас тебе о другом думать надо. Работу надо искать. У нас, кстати, есть место корректора.

– Не знаю… Я в школу хотела.

– Учебный год уже идет, наверное, везде все укомплектовано.

– Поищу. Если нет – значит, пойду по библиотекам. Если нигде ничего нет – что ж, пойду корректором.

* * *

Следующие несколько дней прошли в телефонных обзвонах школ, колледжей, лицеев, гимназий… И Наташа поняла, что дело устройства на работу далеко не безнадежно. У нее не просто были шансы – у нее был выбор! Тогда, осмелев, она позвонила в «Леонардо» – самое интересное, на ее взгляд, учебное заведение города. И ее пригласили к директрисе на переговоры! Ее там помнили по практике.

Напевая веселую песенку, она достала все свои одежки и стала думать, как оденется. В дверь позвонили. Веселая, как птичка, она открыла, даже не спросив, кто там. А за дверью стоял Артур.

У Наташи противно заныло под ложечкой.

– Как ты меня нашел? – зачем-то спросила она.

– Через сыскное бюро. Я могу пройти?

Наташа пожала плечами и отступила в прихожую. Артур вошел, снял светлую куртку, туфли. Не спрашивая разрешения, надел Ленкины шлепанцы, прошел в комнату и сразу заговорил:

– Наташа, Кирке очень плохо, он болеет, он страдает! В больницу даже хотели класть. Плачет, температурит… Ну, ты в курсе… Наташа, почему ты вдруг ушла?

– Ты знаешь, почему.

– Ничего я не знаю…

– Не притворяйся. Я ушла, потому что совершенно точно узнала, что травили меня вы – ты и твоя мать.

– Гнусная ложь! Поклеп! Кто тебе наплел это?

– Тамара Рязанова. Знаешь такую?

– Нет!

– Нанятая вами актриса сыграла на рынке роль травницы, якобы ошибочно продавшей не тот сбор. Яснее ясного.

– Кто тебе наплел такую… такой…

– Тамара Рязанова, – устало повторила Наташа.

– Да она!.. Она же мамина врагиня номер один! Мама у нее в свое время все хорошие роли отбила! Вот она и мстит!

– Артур, не надо, а? Хватит уже. Чего ты теперь-то врешь?

Он бросился на диван и обхватил голову руками. А потом вдруг стек на пол, на коленях пополз к Наташе. Схватил ее руку, начал ее целовать, забормотал: «Прости, прости, это только ради Кирки». Наташе вспомнилась знаменитая реплика Фаины Раневской: «И это ничтожество я любила». Ей стало смешно и противно.

Она отобрала руку, брезгливо вытерла ее о джинсы.

– Встань сейчас же. И уходи. Кирилл переживет. Скажите ему, что я… ну, скажем, воровка. Или еще что-нибудь изобретите. Вам в этом деле фантазии не занимать.

Артур, пряча глаза, поднялся, зачем-то отряхнул брюки. И вдруг наотмашь ударил Наташу по лицу.

Она отшатнулась, извечным защитным жестом загородилась локтем.

А он заговорил. Спокойно так, словно не лил только что ей слезы на руки и тем более не размахивал своими…

– Послушай меня напоследок. Да, я сделал это. Моему сыну нужно было все твое внимание, целиком, а не объедки от твоего… ублюдка. Ты, надо отдать должное, была отменно хороша в той роли, для которой я тебя взял. Отменно хороша… И я тебя ценил. И старался в ответ быть хорошим мужем. Разве я плохим мужем был? А, Наташа?

Она отвела от лица руку при первых звуках его голоса. И теперь смотрела на него с ужасом. Этот спокойный голос после удара… Ей показалось, что она каким-то образом попала в триллер.

– Наташа, ну ответь – я был плохим мужем?

Вместо ответа она, стараясь выглядеть спокойной, вышла из комнаты, закрыла дверь, задвинула щеколду и сразу заторопилась: схватила куртку, опрометью бросилась из квартиры вниз по лестнице… Бежала, пока хватило сил. Пока ноги не подогнулись. Пошарила в кармане куртки – слава богу, телефон здесь!

– Ленка, Ленка, я закрыла его в комнате! Ты скоро придешь?

– Стоп! Кого закрыла? – шепотом спросила Ленка.

– Артура!

– Офигеть! Зачем?

– Испугалась…

– Он что, был вооружен и очень опасен? – продолжала шептать подруга.

– Не знаю, Лен. Он… он вел себя очень странно…

– Натах, я вообще-то на брифинге…

– Ой, прости…

– Да ладно, я сейчас Костика с Сашкой вызвоню…

– Нет!!! Только не Сашку! – панически заорала Наташа.

– Спятила? Я чуть не оглохла! – прошипела Ленка и заговорила громко, непривычно вежливо: – Извините, Николай Викторович, у меня форс-мажор тут приключился! – И снова шепотом: – Жди меня, скоро буду.

Наташа сунула трубку в карман и огляделась по сторонам. Жди! А где она искать ее будет?

Но Ленка позвонила минут через пять.

– Все, я смоталась, пресс-релиз обещали… Кота вызвонила. Но меня мучает любопытство: что ты имеешь против Матросова? Колись сейчас же.

– Лен, расколюсь, но не по телефону же!

– Ох, Морозова, все у тебя тайны, секреты… Кучеряво живешь, в смысле затейливо. Ты где там торчишь?

– Дом тридцать пять, за углом твоего, знаешь?

– Конечно. Ты своего… ну, этого, Артура в квартире заперла?

– В комнате, на задвижку… А квартиру я, кажется, вообще не закрыла, – виновато призналась Наташа.

– Обворуют – домой не приходи! – грозно сказала подруга.

Через четверть часа возле дома номер тридцать пять затормозила темно-серая «лада-девятка», оттуда появились Ленка и плотный симпатичный парень в очках и с рыжей шкиперской бородкой.

– Во! Стоит чуть не босая! Знакомься – Константин Алтухов, «Будьте здоровы!». В смысле рубрику такую ведет, – представила спутника Ленка.

Константин Алтухов смотрел на Наташу с нескрываемым любопытством. Наташа смутилась. Наверняка ему Ленка что-то наплела.

– Будем действовать так: я сейчас пойду, посмотрю, как там дела. Если клиент под затвором, выпущу, скажу, что я – муж хозяйки и чтоб он шел вон. Если там уже воры и бандиты – буду отстреливаться. Садитесь в машину.

Затормозил у подъезда, подмигнул девушкам и ушел. Вернулся быстро.

Уселся на водительское место, закурил.

– Значится, так, докладываю. Все двери нараспашку, щеколда сорвана, клиент ушел, воры и бандиты опаздывают. Доклад окончен. Да, Лен, дверь я запер.

И он снова посмотрел на Наташу с любопытством.

– Жаль, что я злодея не зарубил…

– Но-но, попрошу без заигрываний в моем присутствии! – вроде шутливо одернула Ленка.

– А я что? Я ничего, – Константин сделал невинные глаза и объяснил Наташе свое любопытство: – Мне ваше лицо почему-то очень знакомо. Мучаюсь вспомнить…

– Натах, ты стала роковой женщиной. Сражаешь мужиков наповал, – фальшиво засмеялась Ленка.

– Ребят, простите меня, наделала я вам переполоху… – страдая из-за всего сразу, виновато пробормотала Наташа.

– Прощаем, – откликнулся Константин. – Пошли кофе пить. Можно с пивом. Потому с пивом, Леночка, что я сегодня у тебя останусь. А вдруг клиент вернется? Надо поохранять.

– Я думаю, он не вернется… – нерешительно сказала Наташа. – Или как?

Она не знала, что лучше – попросить Константина остаться? Попросить Константина уйти? У них с Ленкой явно роман. Получается, она, Наташа, помешала личной жизни подруги.

– Лен, может, займешь мне на билет? Я к маме поеду.

– У тебя завтра в «Леонардо» собеседование! Забыла?

– Не забыла…

– Ну вот и не рыпайся. А тебе, Котофей, спасибо за подвиг, но дальше мы и сами управимся. Ты же сам ныл, что еще полполосы делать надо. И день рабочий в разгаре.

– Ленушка!.. – Костя жалобно посмотрел на нее.

– Костюшка… – ворчливо передразнила она. – Все, Натах, иди домой. Я с Котофеем немножко побеседую.

* * *

В редакции Костик прямым ходом направился к Матросову.

Тот увлеченно молотил по клавиатуре компьютера.

– Прервись, – постучал его по плечу Костик. – Пошли, перекурим.

Александр глянул на него отсутствующим взглядом, похлопал себя по карманам вечного джинсового жилета и последовал за Костиком.

Они сели на подоконник между этажами, закурили. Александр, судя по молчанию, все еще думал над тем, что пишет. Костик толкнул его плечом.

– Эй, Сань, иди сюда, у меня к тебе любопытство.

– А? А, давай, спрашивай… – очнулся Александр.

Костик откашлялся.

– Извини, если вторгаюсь в интимную сферу… У тебя в компе дома фотка заставлена… Что это за девушка – знакомая или так, щелкнул приглянувшееся лицо?

Александр настороженно ответил:

– М-м… Не очень знакомая. А что?

– Я ее только что от маньяка спас…

Александр пронес сигарету мимо рта и не сразу сообразил, что у него в руке.

– Э, э, Сань! Да это я так, для красного словца! С ней все в порядке – жива, здорова. Живет у Петровой нашей.

И Костик, видя, что коллега и друг никак не может сложить сведения в ясную картинку, рассказал все, что было, что видел и что сумел понять.

– Елена мне только сказала, что она ее бывшая однокурсница, у нее крупные неприятности, устроила мне небольшую сцену ревности и отправила на работу. Она думала, что мой интерес к девушке мужской. Я вытерпел пытку и не сознался… Принял, так сказать, удар на себя. Правильно или нет?

– Да. Спасибо, – не особо вникая в смысл слов, сказал Александр. Он воспринимал только то, что касалось Наташи. – Говоришь, у Ленки живет?

– Да. Я так понял, работу ищет. – Костик пригляделся к другу, слегка толкнул его плечом и уверенно заявил: – А ты, брат, взволнован! Это на тебя не похоже.

Александр помотал головой и смущенно признался:

– Взволнован… Это мягко сказано. Очень мягко, старик. Хорошо, что я материал уже почти закончил…

* * *

Она снова ушла от мужа. Тогда, три года назад, значит, вернулась. И вот – опять… Может, опять вернется? Нет! Не даст он ей вернуться.

Ей с мужем плохо. Он, Александр, сам же это ясно видел! Но там ребенок… Так пусть его забирает. Пусть он его ребенком будет. То есть их общим.

Только нужен ли он, Александр, Наташе? Из всех вопросов этот – наиважнейший.

Как же ему с ней встретиться? Что придумать? Или не стоит мудрствовать лукаво, а просто напроситься к Ленке в гости? Или еще проще – позвонить на домашний телефон… Прямо сейчас, когда она наверняка там… Только статью сначала надо добить. Дело прежде всего. Для него ведь всегда дело было прежде всего.

И вопреки своему решению встал из-за компьютера, пошел к Костику.

Картинка повторилась, только теперь Алтухов набирал текст, а Александр теребил его за плечо:

– У тебя домашний телефон Елены есть?

Костик протянул ему свой мобильник:

– Как выражается девушка моей жизни – оффкозно. Поставлю в паспорт штамп – буду за это словечко по губам шлепать.

Александр переписал в свой телефон номер Петровой, отдал Костику его аппарат и повернулся, чтобы уйти. Но Костик ухватил его за рукав водолазки:

– Стоять! Сань, хочешь совет?

Александр оглянулся и молча поднял брови.

– Не звони пока… Не до тебя ей, у нее там преследования мужем в разгаре. Кто их знает? Они помирятся, а ты себя только растравишь.

– Не вернется. Не пущу, – серьезно ответил Александр.

Костик выпустил из пальцев его рукав и печально покачал головой:

– Диагноз ясен. Очередная амбразура.

В тот день Александр так и не решился позвонить.

* * *

– Ленка, через месяц я – учитель русской словесности в лицее «Леонардо»! Там русичка в декрет собралась. А пока, с понедельника, буду на подхвате – кого заменить, в продленке там… Вот! – Наташа плюхнула на стол прозрачную коробку с тортом. – Теперь я знаю, что смогу вернуть тебе долги, поэтому разорилась на вкусненькое.

Ленка назидательно подняла палец. Это она их преподавателю по зарубежке подражала.

– Наблюдаешь закономерность? Стоило тебе обратить на себя внимание – и мир последовал твоему примеру. Кофе? Чай?

– Кофе. Твой фирменный, пополам со сгущенкой.

– С то-ортом?! – весело ужаснулась Ленка.

– С тортом, с тортом! Все говорят, что мне надо немного поправиться.

– Это да, это надо. Это прямо удача, что мы не биофак окончили. А то дети тебя за пособие по анатомии приняли бы.

Наташа изобразила обиду:

– На вас не угодишь: то Коровушка, то скелет… А ты почему так рано дома?

– Отпросилась. Комп на работе виснет, пока налаживают – дома попишу. А может, не попишу… Может, позвоню Костику и завеюсь с ним куда-нибудь. На романтичную прогулку.

Наташа снова почувствовала себя страшно неуместной.

– Давай, лучше я в кино, а вы… Завтра же начну искать квартиру!

– Не спеши, Нат. У меня скоро грядут большие перемены. Так что эта хата в любом случае освободится. Если она тебе подходит…

– Тебе что, дают обещанную квартиру?!

– Не мне, а нам. Двушку! Мы с Котофеем уже давно заявление подали, и редактор решил закрепить союз улучшением наших жилищных условий. И о своих лучших кадрах заботится, и под венец их идти заставляет…

– Ленка, поздравляю! Костик мне очень, очень понравился!

– Я тебе дам – очень-очень! – погрозила ей Ленка ножом, которым принялась было резать торт.

– Смотри, чем размахиваешь-то!

– Тьфу! На, сама режь, а то я больше ломаю…

Наташа старательно разрезала торт, который и впрямь нарезать было сложно – из-за фруктов.

– Золотые ручки, – одобрила Ленка.

– И большая практика. Кирка этот торт обож… – Наташа вдруг замолчала.

– Ты чего? А! Понятно… Натах, а знаешь, что я тебе скажу? Это замужество несчастное тебе на пользу пошло. Если бы не оно – так бы ты ничего, кроме букв, в жизни и не увидела. А оно тебя перетрясло всю. Пусть тебя обманывали и унижали, но ты эти полтора года жила. А похорошела как! Да, странно устроена жизнь. Вот смотри, этот твой Артур… У него все наоборот получилось: первую жену вынудил родить, чтобы она от него не сбежала, а она и от ребенка слиняла. Со второй… вон что вытворял! И она, естественно, ушла. И так ему и надо.

– Лен, не то ты говоришь. В этом «так и надо» ребенок как разменная монета. Бедный Кирюшка… Бедный мой маленький Кирюшка…

– Да ну, перестань. Из маленьких мальчиков вырастают большие мужики. И этот твой как папочка будет – с тобой или без тебя.

– Не говори о нем так! У него доброе сердечко! Он один со мной искренним был! – гневно закричала Наташа и неожиданно для себя стукнула по столу кулаком.

Ленка тоже от нее этого никак не ожидала. Посидела, тараща глаза, помолчала и уважительно сказала:

– Во ты за него как, а? Если бы ты разок на своего Артура так рявкнула – он бы шелковый был. И не то что сделать гадость какую, а и подумать бы не решился.

– Извини, Лен, – с неловкостью сказала Наташа. – Ты же совершенно ни при чем, извини. Устала я что-то.

– Ладно, я же все понимаю… Мы торт будем, наконец, есть? Со сгущенкой и капелькой кофе.

Некоторое время они молча сидели за столом, без особого энтузиазма пили невозможно сладкий кофе со сгущенкой и ели еще более сладкий торт, потом Ленка не выдержала, вернулась к прежней теме разговора:

– Нат, я одного не пойму… Кирилла этого твоего бабка любит, дом у них богатый. И отец малого балует. Чего он к тебе так прикипел?

– Сама сначала не понимала, – не сразу ответила Наташа. – Это потом уже догадалась: ему было необходимо нормальное отношение, ну, такое ровное тепло. А бабка его прям в кипятке варила: то сплошные восторги, какой Кирчонок умный, то причитания, какой Кирчонок нервный. То нельзя, это нельзя… С тем дружи, на этого не смотри… Манерам светским его учила. А со мной он все время был рядом и все время спокойный, ничего такого не ожидал… – Наташа глубоко вдохнула и задержала дыхание, стараясь справиться со слезами. – Лен, он мне сочувствовал! Он… он…

Наташа замолчала, кусая губы. Не надо сейчас о нем думать. Вот устроится, на ноги встанет…

И что это изменит?

Неужели это навсегда – без Кирюшки?

Зазвонил домашний телефон. Ленка ушла из кухни, долго искала трубку. Наконец нашла, заговорила с кем-то вполголоса. Наташа сидела, думала о Кирюшке и старалась не заплакать. С заинтригованным лицом вошла Ленка, протянула ей трубку:

– Вообще-то это тебя. Матросов.

Наташу удивилась и почему-то испугалась, замахала руками, отрицательно замотала головой. Ленка прикрыла ладонью микрофон:

– Натах, он там, похоже, от страха трясется. Я даже голос его не сразу узнала. Ответь, ну…

Наташа глубоко вздохнула, дрожащей рукой взяла трубку, не сразу поднесла к уху. Неуверенно сказала:

– Алло…

Голос Александра был таким же неуверенным:

– Наташа, это ты… вы… ты?

– Я… – робко отозвалась она, но натолкнулась взглядом на любопытствующую рожицу Ленки и почему-то сразу успокоилась. – Это я, Саша, здравствуйте.

– Наташа! Неужели это все-таки ты? Мы можем встретиться? Только не отвечай «нет», потому что ты мне встречу задолжала. Даже две.

У Наташи тут же испортилось настроение. Она опять кому-то что-то должна?!

– Это с какой стати я вам задолжала? – резко спросила она.

– Ну, мы же про книгу не поговорили. А потом ты прощаться с морем не пришла. А ведь обещала! – он вдруг замолчал, а потом сказал уже совершенно другим голосом: – Наташа, извини! Я же ничего не требую. Я просто подумал, что теперь можно как-нибудь…

Но она по-прежнему резко перебила:

– Я отказалась от встречи с вами по поводу книги. И насчет моря тоже объяснила. А самое главное – я вам ничего не должна. Я. Ничего. Никому. Не должна!

Ленка вырвала у Наташи трубку, отпрыгнула в сторону, как кенгуру, и быстро заговорила:

– Сань, у Наташки нервы… Вы с ней обязательно потом увидитесь. Пока!

Она оборвала разговор и положила трубку на стол. Наташа смотрела на нее почти с яростью.

Лучший метод защиты – нападение. И Ленка заорала:

– Ты что, с ума сошла? Чего ты хорошего человека хотела послать?

Орала она громко, но голос был виноватым.

– Кто тебе дал право распоряжаться мной? – холодно спросила Наташа.

– Натах, успокойся! У тебя действительно нервы измотаны… Давай, я тебе водочки немножко, а? Или лучше валерьянки? – засуетилась Ленка. – Сядь быстренько! Вот так…

Наташа села, дрожа и выбивая дробь зубами, обхватила себя за плечи и забормотала:

– Я никому ничего не должна. Я не хочу… Никого не хочу больше знать… Ни от кого зависеть… Я буду одна… И чтобы никто мне не диктовал!..

Ленка поглядывала на нее, страдальчески морщилась и молча капала в стакан валерьянку.

* * *

Александр готов был язык себе откусить. Почему он болтал какую-то чушь? И, как оказалось, чушь вредоносную… А ведь даже репетировал заранее, что и как скажет, когда услышит ее голос.

Никогда слова так не подводили его. В конце концов, они были его рабочими инструментами, его солдатами. И он всегда знал, кого из них выбрать и в каком порядке построить, чтобы получилась нужная мысль. А сейчас мысль была только одна: увидеть Наташу! И такую простую мысль он не сумел выразить правильно…

Надо было не выпендриваться. Надо было так и сказать: давай встретимся. И все! Какого дьявола он про долги эти начал? Похоже, это самая болезненная для нее тема.

Он сидел на подоконнике и курил. Он уже давно сидел здесь. Выкурил все три сигареты, которые позволял себе за целый день. И еще две. И курил бы еще, да пачка опустела.

Врачи курить ему запретили… Можно подумать, они кому-нибудь разрешают! У Олега тоже край легкого когда-то пулей зацепило, а он дымит по пачке в день. Пишущим бросить курить вообще труднее, чем… ну, всем остальным. Потому что стресс на стрессе. А тут еще вон что получилось… Нет, ну как же он мог наговорить таких глупостей?

– Ты чего это такой сумрачный? – прервал поток его путаных от расстройства мыслей Костик. Взгромоздился на подоконник рядышком, достал сигареты. – Сидишь один, меня не позвал.

– Мне уединение понадобилось… Дай закурить.

– Свою норму уже съел? Ох, Санек, не бережешь ты свое драгоценное для общества здоровье, – укоризненно покачал головой Костик, но сигарету все же выдал. – Что у тебя стряслось?

– Да так… Язык мой – враг мой.

– Дай три попытки, и я с первой угадаю: девчонке этой звонил, как ее… Наталье! Угадал?

Александр тяжело вздохнул.

– Я ж тебя как врач предупреждал: подожди, – Костик тоже тяжело вздохнул. – Ты помнишь мою врачебную специализацию?

– Ну, вроде бы невролог, – не очень уверенно вспомнил Александр.

– Вот именно. Я ж тебя не просто так предупреждал, я знаю, о чем говорю, – с упреком сказал Костик. – Девчонке этой сейчас надо пить успокоительные и дышать свежим воздухом вдали от шума городского. Не замай девку, себе хуже сделаешь.

– Уже… – неохотно признался Александр.

– То есть? – удивился Костик. – Что ты сделал-то?

– Глупость сделал, что же еще… – Александр бросил в банку окурок и слез с подоконника. – Пойду… В прокуратуре обещали кое-что интересное по моей теме… Работа – прежде всего, правильно?

– Ну да, ну да, – недоверчиво откликнулся Костик.

Но ни о какой работе Александр думать не мог. Он думал о Наташе. Если ей сейчас так плохо, то он возьмет отпуск и повезет ее в деревню к тете Ксене. Вот где и тишина, и воздух…

Странно. Почему у него такое чувство, что Наташа – маленькая девочка, которую ему кто-то поручил опекать и защищать? Нет, не поручил – он сам взялся.

* * *

Утром Наташа собиралась уехать к маме и сестре. До выхода на работу еще несколько дней. Она давно у них не была. С августа, кажется. После санатория приезжали всей семьей… Бывшей теперь. А мама-то как в воду глядела, еще год назад ей сказала:

– Ох, Наталья… Привяжешься к малому, а что с мужем не так – ведь страдать-то как будешь!

О том, что Наташа потеряла своего ребенка, мама с сестрой не знали. Язык не поворачивался такое рассказать. А вот о Нике, о том, что она мелькает на их семейном горизонте, Ксанке рассказала.

– Ты думаешь, муж от тебя к ней бегает? – замирающим голосом спросила Ксанка.

– Думаю. Он до ее появления другой был. А сейчас то за день двух слов не скажет, а то смотрит собачьими глазами, болтает о чем-то постороннем без остановки, как будто боится, что я вопросы начну задавать.

Ксанка смотрела на нее большими глазами. Приготовившись в знак солидарности зареветь, сочувственно спросила:

– Ревнуешь?

– Нет, конечно.

– Врешь! Любая бы ревновала! – не поверила Ксанка.

– Да, правда, не ревную. Так, противно просто, что врет и юлит.

– А как же эти… супружеские отношения?

– Я в другой комнате сплю. По молчаливому уговору, так сказать.

Ксанка подперла щеку рукой и жалостливо уставилась на старшую сестру. Та помолчала, покрутила в руке чайную ложечку и сказала:

– Я с ним сейчас воюю за то, чтобы Кирилла усыновить.

Ксанка даже руками всплеснула:

– Да на фига ж тебе это?!

– Как ты не понимаешь? Она же… Ну, вышла же она за Артура один раз вдруг и во второй захочет? А потом ей опять надоест… А Кирюшка? Опять страдать? Так он не только неврастеником станет, он вообще…

– Натка, я, конечно, младшая, и вообще не положено советы старшим давать… Но я бы на твоем месте всех их кинула – и деру! Не, вообще-то я понимаю: живешь ты сейчас богато, все у тебя есть, жалко бросать…

Наташа только рукой махнула.

Ксанка заметно удивилась, замолчала, долго и напряженно о чем-то думала, наконец осторожно уточнила:

– Так ты что, и вправду только из-за пацана с ним живешь? И мужнино богатство для тебя – нуль без палочки?

– Оно меня… унижает, – хмуро призналась Наташа.

…Артур дал согласие на усыновление неожиданно. Однажды как бы приехал из как бы командировки нервный и злой донельзя и сам предложил: «Пойдем завтра, куда там надо? Усыновишь Кирку».

Сейчас Наташа вспомнила, что документы надо было бы получать сегодня. А почему «было бы»? Надо получать! Ведь она пока еще по закону жена Артура.

Наташа не понимала, как ей удалось быть такой спокойной там, в кабинете, когда ей отдали в руки листок гербовой бумаги. Как удалось справиться с дрожью в руках и поставить твердую подпись. Удалось! Ей это удалось. Кирюшка теперь ее законный сын.

Первым делом она спрятала эту бесценную для нее бумагу вместе с другими своими документами. Потом умылась холодной водой, посидела, стараясь глубоко и неторопливо дышать. И решительно позвонила Артуру. Она знала, что тот никогда не отвечает, пока не глянет, кто звонит. Ответит он ей после ее последней выходки? После ее последней выходки в ответ на его последнюю выходку…

Артур ответил голосом, в котором было что-то от предгрозового затишья:

– Здравствуй, Наташа.

– Артур, я получила документ об усыновлении Кирилла. Теперь я имею равные с тобой права на его воспитание, – борясь с предательской суетливостью, ровно сказала Наташа. Главное было сказать это сразу и до конца.

– Не радуйся. Разведемся – и я аннулирую этот документ, – холодно заявил Артур.

– Нет. Это с разводом не заканчивается, – так же холодно возразила Наташа.

– Это у других не заканчивается. У меня все будет так, как мне угодно. Ты, видимо, мечтаешь, что заберешь Кирилла, а я тебе алименты платить буду? На работу-то, небось, не удается пристроиться? У подружки на подачки живешь?

Нет, это не гроза… В природе не существует такого явления, которое демонстрировал Артур. Это называется бить лежачего.

Опасно бить лежачего с закрытыми глазами или в темноте: он, лежачий, вполне мог уже подняться и даже приготовиться защищаться. И презрительный пинок придется в пустоту. А тот, кто уверен в своем превосходстве, сам получит удар по башке…

Разве что бывший лежачий брезглив и не захочет марать руки.

Наташа не стала бить. Она просто сдернула с глаз Артура повязку:

– Работа у меня есть. И платить мне за нее будут хорошо. Гипотетические алименты можешь заткнуть себе в задницу.

Вот когда Артур онемел! Наташа – и грубое слово? Явление совершенно немыслимое.

Наташа тут же пожалела о сказанном. Самой противно, словно муху проглотила. И себя же унизила.

Артур быстро пришел в себя. И увидел, что в его руке увесистая сучковатая дубинка.

– Наконец-то! – сказал он язвительно. – Срывание всех и всяческих масок! Куча дерьма заговорила на родном языке!

«Сама виновата!» – подумала Наташа.

А Артур с наслаждением продолжал:

– Ты еще миллион раз пожалеешь, что ушла от меня. Каждую минутку скоро начнешь об этом жалеть! На тебя, кикимору костлявую, никто и не глянет в тех шмотках, что ты с собой унесла, кретинка фригидная! Да на тебя и в шмотках никто не глянет! Я потому и женился на тебе, что…

Наташа отшвырнула от себя телефон и долго терла о диван руку, в которой его держала. Полтора года! Полтора года она жила с человеком, который искренне считал ее никому не нужной! И полтора года он притворялся, что она для него… желанная?! А самого, наверное, тошнило от ее запаха, как… Как ее стало тошнить после того, страшного…

Она все терла и терла о диванное покрытие руку. Ладонь уже покраснела, но она не чувствовала боли. Наверное, она содрала бы с руки кожу, если бы не раздался звонок в дверь. Ленка ключ, как всегда, забыла…

Но это была не Ленка. Это был Саша Матросов. Существо мужского пола, которое почему-то никак не оставит ее в покое.

Говорят: фурия… Что стоит сотня фурий против одной женщины, в которую влилась ненависть ко всему мужскому полу?

Перед Александром стояла ледяная статуя. Он сделал попытку улыбнуться. Белые губы статуи чуть шевельнулись, и она четко, без всякой интонации произнесла:

– Не сметь сюда приходить.

И закрыла дверь.

…Через какое-то время зазвонил домашний телефон. На домашний телефон звонили только Ленке. Наташа решила сделать вид, что никого нет дома. Говорить она не могла. Ни с кем. Ее трясло, и стертая о диван ладонь налилась болью, словно обожженная.

Хорошо, что у нее есть четыре дня до выхода на работу.

Наташа взяла собранную еще с вечера сумку со своими вещами и подарками для мамы и сестры и вышла из дому. Она еще вполне успеет на последний автобус в Солнцево, домой.

Всю дорогу ее мучили воспоминания. Вся история ее отношений с Артуром проходила перед ней совсем с другой точки зрения. Теперь она вспоминала не то, как он целовал ее, а как смотрел… Господи, какой она была слепой! Какой дурой! Он играл, играл и играл! С первого мгновения.

И ведь были у нее сомнения, были короткие минуты прозрений. А она гнала их, снова зажмуривалась. Ей нельзя было видеть правду – иначе как было быть с Кирюшкой?

И как быть с Кирюшкой теперь?

* * *

Александр видел, на какой автобус она взяла билет. Это был последний рейс в тот день. Он дождался, когда она выйдет из зала, и тоже купил билет.

Вот уж не думал он, что навыки слежки пригодятся в личной жизни!

…Когда Наташа открыла дверь, он подумал, что она сделала себе какую-то маску – таким неестественно белым было ее лицо. И хотел уже извиниться, что помешал косметической процедуре. Только услышав ее странный, тоже какой-то чужой, незнакомый голос, он понял, что это была никакая не косметическая маска. Никогда он не мог представить, как это – быть бледным как смерть. Она была бледна как смерть. Случилось что-то очень плохое. Он так за нее испугался, что даже сердце заболело.

Он все стоял, глядя на ее окно, и упрямо звонил то на мобильный, который был заблокирован, то на домашний. Она не отвечала. И вдруг вышла из подъезда с объемистой дорожной сумкой в руке – почти такая же бледная, с пустым взглядом. Он пошел за ней, потому что был уверен: в таком состоянии Наташу нельзя оставлять без присмотра. Сначала опасался, что она его заметит, поэтому шел за ней осторожно, по всем правилам «скрытного сопровождения». Скрываться от нее было легче легкого, потому что она, кажется, вообще ничего вокруг не замечала. И он просто пошел за ней, держась в нескольких шагах. Не скрываясь, вошел в автобус – она даже внимания не обратила. Сидела и смотрела прямо перед собой неживым взглядом. Прошел мимо, на свое место, на два сиденья дальше и в другом ряду. Так что он ее видел очень хорошо, а она, если специально не оборачиваться, его видеть не могла. Но сейчас он был совершенно уверен, что она не заметила бы его даже в том случае, если бы он рядом сел.