Текст книги "Ловушка для примерной девочки"

– И когда я его увидела… Ох… – тяжело вздохнула Ленка. – Он мне предложил внештатное сотрудничество. Я давай темы искать да писать! А он берет мои опусы и хвалит: перо бойкое, стиль раскованный, тему, дескать, вижу. А я плыву и таю, плыву и таю… И глазками стреляю. А он – хоть бы хны, только о работе, только о работе. Но через месяц меня в штат зачислили. А потом я узнала, что он безнадежно женат. Не только трижды папаша, но и жену свою любит нежно, трепетно и, увы, верно. Так что не заметил он моих глазок… Ну, я, честно говоря, поревела в подушку. Но в профессии решила остаться. Как говорила одна тетка в каком-то совковом фильме: «А потом меня захватила журналистика»… И вообще там классный народ работает. Натах, а ты почему не работаешь?

– Ты уже спрашивала.

– А ты уже не ответила, – обиженно сказала Ленка. – Ты вообще какая-то странная для молодой жены. Дергаешься, скрытничаешь… Что-то не так?

Наташа молчала, ковыряла ложечкой остаток торта, думала, что Ленка все равно не отцепится. Бульдожка. Но она хороший друг. Хоть и язва, зато не болтушка. С ней можно посоветоваться. Сколько можно молчать? Пора услышать другое мнение – не свое и не мужа со свекровью.

Наташа отодвинула от себя тарелку с тортом и решилась:

– Лен, каким тебе Артур казался, когда он в общаге пел, потом за мной вроде как ухаживать начал?

Ленка покусала костяшку указательного пальца, исподлобья коротко поглядывая на подругу. Наташа вспомнила этот жест и поняла: ага, что-то Бульдожку смутило.

– Если честно, до того, как он на тебя посмотрел, у нас с ним наметился взаимный интерес. Я подумала, что ты его у меня из-под носа увела.

– Ох, ты… Извини, я же не знала.

– Перестань. Знаешь, потом стало ясно, что так же подумали все девчонки. Он со всеми хоть чуточку потрепался. И обаял всех. Но вокруг тебя он просто… ну, не знаю! Было похоже, что ты его сразила наповал. Только мы не поняли чем. Я лично подумала, что он над тобой приколоться решил. Извини за прямоту.

Наташе стало обидно.

– Что ж, я такая уж уродина была?

Ленка минуту смотрела на нее, вдруг подхватилась и умчалась в комнату. Вернулась с фотоальбомом, бросила его на стол и стала торопливо листать страницы. Нашла то, что искала, и пододвинула альбом к Наташе:

– Вот! Сама оцени.

Наташа просто случайно попала в этот кадр. Остальные девчонки были нарядные, причесанные, свеженькие. Они сгрудились у накрытого и еще не тронутого стола. Ясно, ждут гостей. А в уголке кадра – кусочек кровати, и на ней – Наташа. Сидит сгорбившись, ноги подобраны, рука на толстой книге. И сама кажется ужасно толстой из-за огромной бесформенной футболки зеленого цвета. Да еще и растрепанная какая-то. Совершенно чужеродная фигура, как чертополох в букете роз…

– Это в тот самый день снято, – сказала Ленка. – Ты, конечно, никакая не уродина, но видок у тебя был!.. Мы потом, когда вы уже пожениться собрались, решили, что он тебя по контрасту и выбрал. Помнишь, как у О. Генри, когда…

– Помню, «Третий ингредиент», – хмуро перебила ее Наташа и захлопнула альбом. – Ты спрашивала, почему я не работаю? Мне некогда, у меня на руках сын Артура. Ему шесть лет. В детский сад не ходит. Ну вот… Причина моего нервного поведения.

Ленка немного порассматривала ее. Потом энергично раздавила окурок среди горы других, сказала:

– С самого выпускного ты никому из нас не позвонила. А сегодня так не хотела о себе рассказывать, так виляла, что я уж думала, погуливает твой муженек. Или еще что похуже… А у тебя вон какая страшная тайна! Ну был женат, ну оставила ему его прежняя сына. Так это его положительно характеризует! Совершенно не понимаю, почему ты это так скрывала.

– Да потому, что Артур сам от меня скрывал. И от вас всех. И сына, и… и вообще, кто он есть. Мы его принимали за какого-нибудь рядового программиста. Больше всего радовались, что не пьет, не курит, квартира своя! О чем еще мечтать? И представь, что я думала, когда он меня после регистрации привез в эти апартаменты…

– Вот только не надо делать вид, что тебя это не обрадовало, – саркастически заметила Ленка. – Среднестатистический парень оказался принцем, а ты чуть не плачешь мне здесь!

– Тьфу на тебя, Бульдя… Я же не потому, что он оказался принцем, а потому, что он зачем-то все скрывал! Ну, это пустяки, я объяснила себе, что он меня проверял. Похоже, да? Но почему он не рассказал мне о Кирюшке – до сих пор не пойму. Есть в этом для меня что-то стыдное. Я даже маме и сестре это не сразу сказала. Сестренка разоблачила тайну – неожиданно приехала…

Наташа мимолетно улыбнулась воспоминанию: Ксанка утром волком глядит на Артура… несколько секунд. Но вот он разулыбался, заговорил, похвалил, что приехала наконец-то, давно пора было! И Ксанка тает моментально и уже что-то весело чирикает… И потихоньку шепчет Наташе: «Балда ты! Клевый мужик!» А она и не спорит. Ну да, он умеет быть очаровательным.

– Ну, и что сестренка? Упала в обморок? Сошла с ума? – насмешливо спросила Ленка.

– Нет… Ругала меня, как и ты. А, ладно! Все это давно было. С Кирюшкой мы поладили довольно быстро. Он избалован безобразно. Артур и его матушка считают, что у мальчишки слабые нервы. А я думаю, не слабые, а распущенные… На мой взгляд, он вполне здоров. Ребенок добрый, ласковый. И умница. Читать мгновенно научился, задачки решает. А какие компьютерные игры проходит! А еще фантазер страшный! У него вся комната…

Наташа заговорила о Кирилле – и словно с горки понеслась. Она еще никому о нем не рассказывала. Оказывается, это безумно приятно – рассказывать о Кирюшке.

– Хвалишь так, словно сама его на свет родила… – заметила Ленка, когда Наташа замолчала, чтобы хлебнуть чаю. – Кстати, своего-то думаешь заводить? Эй, ты что?

Наташа замерла с чашкой в руке, глаза мгновенно наполнились слезами. Она сидела, боясь пошевелиться, не мигая, чтобы слезы не потекли по щекам.

Ленка кинулась к Наташе, обняла ее, стала гладить по голове, виновато бормоча:

– Натах, ну извини, если я что-то не то… Не реви, а? А то я тоже сейчас зареву. Я ведь… недавно… на аборт бегала… – и Ленка, всхлипывая, уткнулась в Наташину макушку. Макушка моментально стала мокрой.

Теперь Наташа вскочила со стула, обняла подругу, и обе горько заревели.

Потом просто сидели, молчали каждая о своем. Ленка жадно курила, Наташа крутила в руках чашку с остывшим чаем. Посидели, помолчали и постепенно стали говорить о каких-то пустяках, вспоминать, как учились, как жили в общаге… Эта тема была безболезненной для обеих.

Потом Ленка все же не выдержала:

– А ты чего такая взъерошенная приехала?

– С Артуром поссорились… Я из кино пришла – а он дома, сюрприз у него такой. И вдруг он мне выдал такую сцену ревности на ровном месте! Запретил одной из дома выходить. А я вот нарушила запрет. Да еще и ночью не вернулась. Не представляю, чем это кончится.

– Так это он тебя проверял, что ли? Сказал, что завтра приедет, а сам… Наверное, первая жена его рогатила почем зря, вот он и стал такой подозрительный. Ах, болезный! – насмешливо посочувствовала Ленка.

Среди ночи Наташу разбудил звонок сотового. Она торопливо ответила, кто-то помолчал и отключился. Спросонья она никак не могла рассмотреть, чей это был вызов. Наконец поняла: Артур.

На своем диване заворочалась Ленка, сонно спросила:

– Кто звонил?

– Артур. Извини, разбудила…

– Жаль, мобильники изобрели: мало мучился… – пробормотала Ленка и тут же опять заснула.

А Наташа никак не могла заснуть. Вспоминала бешеные глаза Артура, его сжатые кулаки… Как она его испугалась, такого! Почему у него вдруг такое недоверие к ней? Разве она когда-нибудь давала хоть малейший повод? Или права Ленка – он просто та самая пуганая ворона, которая куста боится?

Мысли начали путаться, она начала постепенно уплывать в сон… И снова ее разбудил звонок.

– Мы приедем в пять. Чтобы к этому часу была дома, – голосом Артура сказала трубка и запищала отбоем.

– Проснулась? – крикнула Ленка из кухни. Она уже гремела там посудой.

Наташа набросила легкомысленный полупрозрачный халатик, выданный накануне подругой, и пошла через большую, хорошо обставленную прихожую на тоже большую уютную кухню. Ленка стояла у плиты, помешивая что-то в кастрюльке, оглянулась.

– Опять благоверный беспокоил?

– Велел к пяти дома быть…

– И все? – удивилась Ленка.

– Все еще впереди… – сказала Наташа, удивляясь своему спокойствию. Даже не спокойствию – безмятежности.

Она зацепилась за это слово, начала его разбивать на составляющие… Без-мятеж-ность… Без мятежа? Нет, без мятежа не получалось уже. Он, мятеж, уже произошел. И при этом Наташа испытывала абсолютное спокойствие.

Правильно она сделала, что к Ленке поехала.

* * *

Артур с Кириллом появились через пять минут после того, как она вошла в квартиру. Она еще переодевалась в спальне.

– Наташ, ты где? – закричал Кирилл и с топотом понесся по квартире.

– Я здесь, Кирюш, в спальне! Сейчас приду! – откликнулась она, торопливо натягивая футболку. Но Кирилл уже сунул улыбающуюся мордаху в приоткрытую дверь.

– Наташа, мы приехали!

– Молодцы, как и обещали – точно в пять! – В ее голосе прозвучала насмешка. Невольно. Она обняла Кирилла, расцеловала его. – Ты даже вырос за два дня.

– Наташа! – Кирюшка ласково прижался щекой к ее щеке. – Я по тебе соскучился…

– И я по тебе.

– Да неужели? – раздался язвительный голос Артура. Наташа подняла голову. Он стоял в дверях и противно ухмылялся. Наташа крепче прижала к себе Кирилла и не опустила глаз.

Артур хмуро сверлил ее взглядом.

– Чай будет? – наконец спросил он холодно.

– И чай, и к чаю.

Абсолютное спокойствие не покидало ее. Пусть что угодно говорит и как хочет смотрит. Оказывается, ей просто все равно.

За чаем Кирилл болтал без умолку, засыпая Наташу вопросами: «Наташ, а почему… Наташ, а где… Наташ, а какой…»

Артур быстро выпил свой чай, сказал спасибо и вышел из кухни. Кирилл удивленно проводил отца глазами, растерянно спросил Наташу:

– А почему папа ушел?

– Не знаю, Кирюш. Может, устал?

Кирилл посидел в задумчивости, потом сполз со стула:

– Я пойду, узнаю?

– Конечно, иди…

Наташа только начала собирать со стола чайную посуду, как Кирилл уже вернулся. Сел на свое место за столом и стал водить чайной ложечкой по столешнице.

– Что, Кирюш, папа уже спать лег? – спросила Наташа.

– Нет… Он сидит на диване, просто сидит. А мне сказал, чтоб я к тебе шел. Он меня прогнал!

Наташа только собралась сказать что-нибудь утешительное, как из комнаты раздался виноватый голос Артура:

– Кирка! Иди сюда!

И Кирка, блеснув непролитыми слезами, умчался к отцу.

Купал Кирилла всегда Артур, а читала перед сном ему Наташа. Но сегодня книжку в руки молча взял Артур. После слова «спасибо», брошенного в пространство кухни, он Наташе ни слова не сказал…

Переделав мелкие вечерние дела, она пошла в гостиную и включила телевизор. Все каналы показывали какие-то тягучие сериалы либо кровавые детективы. Наконец попалась какая-то старая советская комедия, под нее думалось… позитивней.

Ленка сегодня надавала ей советов по укрощению мужа:

– Натах, не вздумай оправдываться! Если он ревнивый – все равно не поверит. Только унизишься.

– Я собиралась с ним спокойно об этом поговорить.

– Как была ботаном, так им и осталась. Муж – не экзаменатор, ему не разговоры нужны.

– А как тогда?

Ленка помолчала, смоля свою неизменную сигарету.

– Слушай, подруга, а у вас вообще с ним как?

– В каком смысле?

– Дурында! Вы с ним часто тра…

Наташа закрыла ей рот ладонью:

– Ленка! Терпеть не могу это слово!

– Ах, прости, ты ж у нас трепетная тургеневская барышня, я забыла. Ну?

Наташе захотелось сорвать с окна занавеску, укутаться в нее с головой и залезть под стол. Ленка с удовольствием наблюдала, как лицо подружки стремительно заливается краской.

– Ты, Нат, и правда, как из позапрошлого века. Да ладно, можешь не отвечать. Я тебя пытать не собираюсь.

– Я вообще не понимаю, почему вокруг этого такой ажиотаж развели, – не глядя на подругу, сердито сказала Наташа. – По мне эти… действия может оправдать только зачатие, а так…

– Ма-атушки мои! – перебила ее Ленка. – Глядите на это чудо! Девушка из ранней поры христианства! Прибыла к нам с миссией – спасти нас, грешных, от греха любострастия… или как он там называется? Подруга, ты просто еще ничего не поняла. Или… или ты не любишь своего мужа?

– Не люблю? – растерялась Наташа.

– Не любишь! – повторила Ленка.

Но Наташа, похоже, не у нее спросила, а у себя самой.

– Лен… Я точно знаю, что, когда мы с Артуром встретились, я в него влюбилась. Ну, по крайней мере, я ходила обалдевшая и счастливая. И поначалу мне все это казалось таким необычным. Как завороженная была. Но как-то все это быстро прошло. Я просто знаю, что жена должна спать с мужем, когда он этого пожелает. И все. А любовь… У нас и слово-то это ни разу не прозвучало. Ни разу!

– Ни разу? – Ленка задумалась. – А ну и что? Многие мужики этого слова просто боятся. Видно, твой Артур такой же. Но ты не ответила: он как, тянется к тебе?

– Тянется – не тянется… У него есть железные принципы, и он им изо всех сил следует.

– Это какие же?

– Не пить, не курить, не блудить. Он же правильный!

– Ты у нас тоже правильная. Он тебя и просчитал…

Наташа аж на стуле подпрыгнула:

– Вот! Вот ты точно сейчас определила! Не влюбился он в меня, а просчитал. Но не совсем верно. Он увидел во мне удобную жену, с которой не будет проблем. А меня – меня, понимаешь? – не увидел, да и не надо ему это. И потому у нас с ним все как-то… врозь! У нас и разговоров никаких не бывает. С работы придет, про Кирилла расспросит, с ним поиграет… А мне – ни-че-го! Никаких вопросов, кроме как о здоровье… И на мои вопросы отвечает только «нормально», «да», «нет», «не важно»… В общем, не человек я, а только жена.

– Дефицит общения, дисгармония отношений… – задумчиво сказала Ленка. – Слушай, а давай я найду тебе психолога! Он тебе поможет разобраться, что у вас неправильно. Вести себя научит, как надо. А? Хочешь?

– Не знаю, – угрюмо ответила Наташа. – Я хочу, чтобы у Артура из головы дурацкие мысли выветрились.

– Ну тогда молчи, вздыхай и таинственно улыбайся.

* * *

Артур зашел в гостиную, выключил телевизор и повернулся к Наташе.

– Ну? Что же происходит у тебя в личной жизни?

– Ничего такого, из-за чего тебе стоит расстраиваться, – спокойно ответила Наташа. – Я пошла в кино, встретила свою однокурсницу, которую почти год не видела. Вечером она собрала всех наших подружек. А потом я у нее осталась ночевать.

У Артура сузились глаза:

– И это после того, как я велел тебе не выходить из дому? Велел или нет?

– Ничего себе! – возмутилась Наташа. – Я у тебя в рабстве? Под арестом?

– Задержана. До выяснения обстоятельств.

Наташа внимательно вгляделась в лицо мужа. Нет, не шутит – серьезно говорит. И тут ее взгляд упал на его забинтованную кое-как руку.

– Что у тебя с рукой?

Артур вдруг покраснел и спрятал кисть за спину.

– Порезался… Пустяки…

– Ты йодом помазал? А кто тебе такую перевязку плохую сделал? – Наташа поднялась, шагнула к нему. – Давай я рану обработаю. Смотри, кровь!

– Оставь меня в покое!

Артур глянул на свою забинтованную руку, и в нем поднялась новая волна гнева. Холодного, как тот снег, по которому он шагал к березе с желанием бить, бить, бить!..

Он заходил по комнате. Потом остановился перед Наташей и стал загибать раненой правой рукой пальцы на левой, тыча этой левой ей чуть ли не в лицо.

– Ты не соизволила, как порядочная жена, поехать с нами на выходные – это раз. Как только мы уехали, ты нарядилась и отправилась в кино – это два. Ты явно растерялась, когда застала дома меня, – это три. Четыре – ты меня слишком явно, просто демонстративно не хотела. И после всего этого ты ушла вопреки моему приказу сидеть дома. На всю ночь. – Он наклонился к ней, уперся ладонями в подлокотники Наташиного кресла. – Что. Я. Должен. Думать?

Наташа сделала попытку отодвинуться от его лица. Некуда было – дальше спинка кресла… Она растерялась. Все ведь так и было: и ехать с ними не захотела, и в кино нарядилась. И ему не обрадовалась… И дальше все так. И как объяснить, почему все так? Просто каждый человек иногда хочет побыть один…

– Ну, понимаешь, – начала она смущенно.

Но он ее не стал слушать:

– Когда я увидел тебя в общежитии, с книжкой в руке, растрепанную, в каких-то невообразимых штанах, с восторгом в глазах, подумал: эта от меня не сбежит! Она будет мною дорожить. Мною и тем, что я могу ей дать…

«Просчитал!» – вспомнила Наташа.

– Я должен понимать, что тебе бросилось в голову твое преображение? Что и говорить, преображение налицо. А почему? Потому что я даю деньги! Потому что моя мать таскает тебя по салонам и бутикам!

Ну, это уже слишком…

– Ты сам не пустил меня работать, а теперь попрекаешь!

– Работать? Конечно, не пустил! Мне нужна жена, чтобы сын был в порядке! А не для того, чтобы она незнамо где по ночам шлялась! Работать я сам умею! Да и что бы ты наработала фи-ло-логией своей? – слово «филология» он выговорил с невыразимым презрением.

Это было как удар в солнечное сплетение. Несколько секунд она не могла дышать. Только распрямилась в кресле – словно пружина – и замерла.

Артур краешком сознания почувствовал, что сказал лишнее. Но он был слишком зол на жену.

А что он, собственно, такого сказал? Разве это неправда?

И он отчеканил:

– Короче, так: никаких подружек, у которых можно заночевать, чтобы не было! Да! Тебе, кажется, завтра на очередное обследование в поликлинику? Я тебя отвезу. Кирилл до вечера поедет к моим.

И ушел в спальню.

А она еще долго сидела неподвижно.

Словно слова Артура, как гвозди, приколотили ее к креслу.

* * *

Когда они подъезжали к платной поликлинике, позвонила Ленка.

– Как дела?

– Лен, я потом перезвоню.

– А что, мы конспирируемся? – хмыкнула подруга.

– Нет, просто сейчас неудобно говорить.

– Ладно, когда сможешь, звякни. Чао!

– Это была та самая Петрова? В следующий раз скажи, чтобы она забыла твой телефон, – заявил Артур.

Он с самого утра только приказывал, от нее ответов не ждал и согласия не испрашивал. Наташа молчала и подчинялась. Она много чего передумала за бессонную ночь. И в который раз пришла к выводу, что замуж ее силком не тащили, сама вышла. Значит, надо как-то… как-то строить свои отношения с мужем. Да, он вчера ее оскорбил. Сильно оскорбил. И она обязательно поговорит с ним о «фи-ло-ло-гии». Спокойно поговорит, аргументированно. Должен же он понять, что нельзя презирать человека за то, что он считает для себя таким важным! И сейчас свои интересы надо бы защитить.

– Почему «забыла»? Я не собираюсь больше у нее ночевать, но ведь просто встречаться с ней я могу?

– Я тебе потом расскажу, можешь или нет. И почему. Мы приехали. Вот тебе деньги, обойди всех врачей, сдай нужные анализы, ну, и так далее. Мы поехали!

Наташа вышла и открыла заднюю дверь попрощаться с Кириллом.

Он сидел печальный. Узнал здание, где его тоже таскали из кабинета в кабинет и кололи иголками.

– Наташа, ты опять заболела?

– Нет, Кирюш, не заболела, просто… Ну надо же про себя все знать. Обследуюсь – и все.

– Тебе и кровь будут брать?

– Ну, наверное…

– И из пальца, и из вены?!

– Наверное, – повторила Наташа.

Кирилл поежился. И потянулся к ней, насколько позволял ремень на его креслице.

– Я буду за тебя волноваться, – шепнул он ей на ухо.

– Ну, хватит нежничать, – раздраженно сказал Артур.

Кирилл торопливо чмокнул Наташу в щеку и откинулся на спинку кресла.

Наташа помахала Кириллу рукой и закрыла дверь машины. Артур рванул с места так, что колеса взвизгнули.

Ревность… И ее ревновать вздумал, и сына к ней. Может, правда, к психологу сходить? Ну не знает она, как быть. Народ считает: ревнует – значит любит. Ну да, – невесело усмехнулась Наташа, – а еще говорят: бьет – значит любит. Чего только не говорят…

Интересно, а чем бы все кончилось, если бы она последовала Ленкиному совету «молчать, вздыхать и загадочно улыбаться»! Да, она же обещала отзвониться… Нет, потом как-нибудь. Поликлиника – не то место, где можно говорить с подружкой даже по телефону.

…Гинеколог, у которого, по настоянию Артура, Наташа наблюдалась эти несколько месяцев, сказал, что вот теперь она абсолютно здорова, что ее организм окреп, и ей можно сделать новую попытку.

Вечером Артур, конечно, спросил, что сказал врач. И Наташа пересказала ему все. Кроме последнего – про новую попытку.

Никаких новых попыток ей делать не хотелось.

Потому что девочку Маринку она не забыла.

Артур за день немного поостыл и был с Наташей вполне вежлив. А потом вдруг попросил у нее прощения.

– Ну пойми, Наташа, что я должен был думать? – сказал он знакомую фразу, но совсем другим тоном. – Ты действительно безумно похорошела… Ты как-то отстранилась от меня. Ну, я твою холодность относил к тому, что ты все еще переживаешь. И вдруг – «не поеду с вами», какая-то фигня про диссертацию… Я от первой жены уже по уши наелся ее свободы и всего, что с ней связано! И я не допущу, чтобы это повторилось с тобой!

Он опять начал злиться. Снова сжатые кулаки. Вместо неуклюжей повязки – несколько полосок пластыря… И теперь видно, что там сильный ушиб. Словно он саданулся обо что-то со всего маху…

«Не саданулся, а саданул, – вдруг догадалась Наташа. – Со злости…»

Вечером отец и сын в детской гоняли какую-то компьютерную игру. И вдруг Наташа услышала, что Артур испуганным голосом зовет ее. Она бросилась в детскую.

– Опять… – растерянно сказал Артур. Он стоял у кроватки Кирилла, обмахивая его какой-то одежкой. Кирилл лежал без чувств. И был горячий-горячий.

Артур поехал за врачом, который вел Кирилла. Наташа обтирала ребенка водой с уксусом и слушала его бормотание. В нем часто звучало ее имя. И слово «папа».

Приехал врач, сделал какой-то укол, почему-то укоризненно посмотрел на Наташу и сел в кресло ждать результата инъекции. Артур сам принес ему кофе и большой пузатый бокал, налитый на четверть коньяком. И указал Наташе глазами на дверь.

Прошло, наверное, около часа. Наташа сидела в гостиной и напряженно ждала. Наконец врач и Артур вышли в прихожую. Врач что-то тихо говорил Артуру, а потом повысил голос и сказал:

– Обязательно скажите своей жене, что кричать при вашем сыне строжайше запрещено. Строжайше!

И опять забормотал что-то вполголоса.

Потом Артур заглянул к ней.

– Я отвезу Якова Александровича. Иди к Кириллу.

Кирилл спал уже спокойно, температура снизилась. Наташа взяла книгу, попыталась читать. Но совершенно не понимала, что видят ее глаза.

– Зачем Артур соврал врачу? – вслух сказала она то, о чем все время думала. И испуганно глянула на Кирюшку. Нет, спит, не разбудила.

Он был такой слабый и беззащитный сейчас! И такой родной…

Родной… Она привязалась к нему не сразу – а ниточка за ниточкой. Но этих ниточек было уже так много, что они переплелись, перепутались между собой в толстый канат. Ужасно крепкий.

Гораздо крепче, чем ее чувства к Артуру.

Вот как получается: ребенок, которого она получила в нагрузку к своему браку, теперь держит этот ее брак, как атлант небо…

Артур вернулся нескоро и зашел в детскую со словами:

– Ну все. Можешь быть свободна!

Но она не двинулась с места, только посмотрела на него. Он словно споткнулся об этот ее взгляд. Пожал плечами:

– Ладно, сиди, если хочешь, – и вышел.

Но через некоторое время снова зашел, уже в халате после душа, потрогал лоб сына и прошептал Наташе.

– Пойдем, не мешай ему… Пусть спит.

Она пошла за ним. Сердце стучало быстро-быстро… Опять придется выяснять отношения?

Еще в коридоре ее удивил запах. Вроде не ставила она теста, а пахнет сдобой, ванилью…

Он пропустил ее в дверях спальни вперед. Она вошла и остановилась. На тумбочке у кровати стояла бутылка шампанского, бокал, горели свечи. Так вот откуда запах ванили. А по ее подушке были рассыпаны розы. Много роз.

– Вот… – смиренно сказал за ее спиной Артур. – Еще раз – прости. Прости столько раз, сколько здесь роз.

Она медленно повернулась и посмотрела ему в глаза.

– И за то, что Якову Александровичу меня оболгал, тоже простить?

– Тоже, – он картинно склонил голову.

– Пропусти меня! – она отодвинула его рукой и попыталась выйти из спальни.

– Куда? – он схватил ее и потянулся «зацеловать бобо». Но она выставила вперед ладонь. Получился удар. Довольно сильный. Он отпрянул. Но тут же взял ее руку и шлепнул ею себя по щеке.

– Вот. И еще. И еще! Так меня! Ну, Наташенька, золотко, девочка моя… Ну, я просто сказал ему, что мы с тобой наорали друг на друга в Киркином присутствии, а он… Ну, Наташенька! Я полгорода объехал, чтобы эти розы ночью достать! Ну, прости, я больше никогда так не буду!

Она выдернула у него свою руку, которой он все продолжал шлепать себя по щеке. Правда, слабенько, – с некоторым презрением отметила она про себя.

– Прекрати, Кирюшку разбудишь.

– Все-все-все, прекратил! – с дурашливым испугом прошептал он и привлек ее к себе. – Ну? Простила? Простила!

И он все-таки добрался до нее с поцелуями.

…В человеке много всяких чувств. Среди них Наташа выбрала в ту ночь чувство долга.

Сама замуж пошла. Никто не неволил.

Сколько она замужем? Девять месяцев… Половина из них, до той страшной истории, – какими они были? Как она тогда относилась к Артуру? Не помнит. А потом… Потом начались сомнения.

Эти сомнения подточили в ней все добрые чувства. Она уже не в состоянии смотреть на мужа с доверием. А свекровь и вовсе видеть не может. И все-таки живет в этом доме и, наверное, будет жить еще долго…

* * *

Артур жалел себя. Ругал. Опять жалел. Вспоминал, что завтра в девять часов у них совет директоров, что ему завтра там выступать, и строго приказывал себе спать. И снова начинал жалеть и ругать себя.

Он чувствовал, что Наталья тоже не спит. Затаилась.

Почему он должен блюсти верность женщине, которая годится только в качестве… лечебной процедуры? Без нее нельзя, а после нее… Низкокалорийная диета, а не женщина.

И перед ней приходится унижаться, уговаривать, чтобы снизошла исполнить свой супружеский долг.

Скучно. Скучно жить на свете, господа… Откуда это? У-у, филологиня… Даже в постели с ней в голову только избитые цитаты из классиков лезут. Подумаешь, ребенка она потеряла! И из-за такого пустяка – мировая скорбь и прочее? Тоже мне, трагическая героиня с тонкими нервами и ранимой психикой… Выкидыши бывают у тысяч женщин, и никто не делает из этого трагедии. А она тут устроила… А ему тут приходится терпеть…

Артур искренне считал, что ему просто не везет с женщинами. Ему, такому одаренному, так хорошо продумавшему стратегию жизни. Ему, к неполным тридцати годам сделавшему карьеру, какую редко кто делает и в солидном возрасте. Ему, состоятельному человеку, которому открыты все блага мира. А вот женщины ему попадаются не те. То шлюха, то ледышка рефлексирующая…

Он жалел себя. И ни разу ему в голову не пришла простая мысль: отношения с женщинами – это единственное, что он строил сам. Все остальное выстроил для него отец – мощный, беспринципный и очень умный делец. Что это отец, как ледокол, пробил дорогу во льдах бытия и тащит сына на буксире…

Утром Артур был холоден и неразговорчив. Сказал только:

– У меня сегодня трудный день.

Позавтракал и уехал. А Наталья быстренько собрала сброшенные ночью Артуром на пол и уже увядшие розы, выбросила и их, и свечи, спрятала в бар неоткрытое шампанское. Ее страшно раздражали эти декорации, эти гламурненькие приемчики.

Кирюшка проснулся вполне здоровый, но был какой-то притихший, задумчивый. Вяло поел и ушел к себе. И там сидел, пока Наташа готовила обед и делала легкую уборку – пыль вытереть, все по местам разложить-расставить.

Наконец без Кирилла ей стало скучно, она привыкла, что он все время рядом, – или вопросами ее засыпает, или слушает ее рассказы, или читает ей – уже совсем бегло! Или просто возится с игрушками. Но всегда рядом.

Она потерла лицо руками – что-то лицо как онемело. И пошла в комнату Кирилла. Он что-то собирал из модулей конструктора. Встретил ее неуверенным взглядом и отвернулся.

– Кирюш, обедать пора. И пойдем гулять: на улице сегодня совсем весна.

– Не хочу, – буркнул он, не отрываясь от своего занятия.

– А я твой любимый фасолевый суп сварила. И мясо, как ты любишь, сделала. А потом, если хочешь, в кафешку пойдем, «Баскин Робинсом» побалуемся.

– А папа ругать тебя не будет за мороженое?

– Почему он должен меня ругать?

– А он вчера тебя ругал… Когда мы ехали. Мне.

– Ты, наверное, чего-то не понял, Кирюш. Он, наверное, просто ворчал по-доброму, – постаралась спасти положение Наташа. Но Кирюшка подошел к ней, обнял за талию, куда дотянулся, и печально глядя ей в лицо, сказал:

– Нет, по-злому.

– Ну, ладно, ладно, не расстраивайся! – Наташа присела и начала оправлять на нем одежки. – Все нормально, просто папа устал на работе.

– Наташ… Ты от нас не уйдешь? – Он крепко прижался к ней лбом, потом отодвинулся и сказал умоляюще: – Не уходи!

– Я никуда от тебя не уйду! Клянусь! – ответила она твердо. И уже чуть-чуть ворчливо: – Так ты идешь обедать или нет?

Он моментально повеселел:

– И в кафе тоже! Обещала! – Последнее слово прозвучало совсем по-прежнему – капризно. Наташу это почему-то обрадовало.

* * *

И весна промелькнула незаметно, и половина лета…

Приближался август. Кирилл должен был осенью идти в первый класс, и врачи посоветовал свозить его на Южный берег Крыма.

До поездки оставалось две недели.

Наташа сидела на лавочке в сквере, а Кирилл бегал на площадке с Кирой. Они встречались редко, но с радостью. Наташа не знала, с кем пришла сегодня девочка, но что не с прабабушкой, похожей на бабушку, – точно.

Наташа читала, часто поглядывая в сторону лабиринта. День был жаркий, хотелось пить. Она достала из пакета бутылку воды, с наслажением начала пить. Вдруг ее ног коснулось что-то мягкое и шелковистое. Наташа глянула вниз: о ее ноги терлась кошка, мурлыкала и вопросительно смотрела на нее.

– Что ты, киса? Тоже пить хочешь? Или есть?

«Ну, а ты как думаешь? – промурлыкала кошка. – Стала бы я тащиться из тенистого куста в такую жару, если бы здесь не пахло так вкусно…»

– Что же тебе дать? – Наташа полезла в пакет. Она всегда брала с собой воду или сок и что-нибудь из еды для Кирилла. Сегодня это были пирожки с капустой.

– Ну, не знаю, будешь ли ты это… – с сомнением сказала Наташа и отщипнула край пирожка без начинки. Кошка мгновенно проглотила этот кусок и посмотрела требовательно. Наташа полезла в сверток снова. Кошка вспрыгнула на лавочку и начала тереться о руку Наташи.

– Слушай, не нахальничай, подожди. Ну, на вот…

Кошка жадно сжевала пирожок вместе с капустой, посмотрела на Наташу испытующе.

– Хватит! – засмеялась Наташа. – Кирюшке оставить надо! Ты подумай, для твоего роста такой пирожок – как для меня пирог на весь противень!