Текст книги "Ловушка для примерной девочки"

Наташа говорила, что Ника была на роликах. Двадцатисемилетняя баба носится на роликах по городу в бандане и мальчишеских шортах! Ни в какие ворота…

Он часто говорил Наташе, что не собирается шляться по бабам. Она, небось, думает, что муж так верен ей потому, что безумно любит. Ну да, что ей еще думать? Он не собирался говорить ей, что вся его верность – от элементарной брезгливости. Сейчас столько всяких болячек открыли, что лучше уж побыть верным, чем нечаянно напороться на СПИД. В Наташе он уверен – она его. Как зубная щетка. Купленная в аптеке, запакованная в пылеводонепроницаемую оболочку. Абсолютно надежная вещь.

А вот Никой он почему-то не брезговал. Сначала – было, да… Но эта брезгливость перекрывалась такой волной!.. И даже дополняла его страсть, как особая приправа – сама по себе отвратительная, а в сочетании с основным составляющим блюда…

Он не видел Нику больше трех лет. Они даже развелись заочно. Но в нем ничего не изменилось! Его тянуло в эту нищую пятиэтажку, на пятый этаж, в квартиру, где всегда пахло перегаром и еще черт знает чем… Непреодолимо тянуло.

И он вошел в подъезд, и почти бегом поднялся по лестнице, и, подходя к облезлой двери, услышал, что Ника – там. Она что-то громко говорила у самой двери, похоже, по телефону. И только Артур поднял руку к звонку, как дверь распахнулась. Совпадение – Ника куда-то собиралась выйти.

Она ничуть не удивилась, столкнувшись на пороге с бывшим мужем.

Оглядела Артура скучающим взглядом. С досадой сказала:

– Какой ты предсказуемый, Коротаев. Как пыль в квартире. Я была уверена, что ты примчишься, как только твоя нынешняя расскажет о нашей непредвиденной встрече. Слушай, а она очень даже ничего! Только грустная. Ну, это и понятно: жить с тобой и не загрустить от скуки – невероятная вещь… Ладно, заходи. Рассказывай, с чем пришел.

Артур переступил порог, подождал, когда Ника закроет дверь, и сказал:

– Я пришел напомнить, что от Кирилла ты отказалась. Сама. Чтобы ты ему на глаза не попадалась. Он очень болел после твоего ухода, и…

– Да я и не собиралась его трогать! – отмахнулась от его речей Ника. – Ну, просто увидела его, как он идет с твоей нынешней на детскую площадку. Я ж не совсем бессердечная, Коротаев. Все же родила-выкормила пацанчика! А так – пусть живет спокойно, и ты не дергайся. Не нужны вы мне оба.

Вот! Вот этого он и боялся! А Наташка думала, он расстроился из-за возможных преследований Никой Кирилла.

– Ник… – он переступил с ноги на ногу. – Я вот подумал… Мы могли бы и не быть врагами. Мы с тобой. Ты и я.

– Да-а? – протянула она с комическим удивлением. – Правда? Ой, как хорошо! А то я уж измучилась вся, исстрадалась, как же это мы с Артурчиком врагами будем жить? А ты – вон какой благородный!

Она издевалась откровенно, но не то чтобы зло. Так, развлекалась.

– Я вот подумал… – сказал Артур и замолчал нерешительно. Ах, как хорошо, что его сейчас не видит Наташа! Она просто не узнала бы своего самоуверенного мужа.

– Что ты думал, мой медочек-сахарочек-вишенка-черешенка? – пропела Ника и чуть приблизилась. У Артура сердце ухнуло вниз и там бешено заколотилось.

– Ника! Подари мне праздник! – выпалил он. И даже зажмурился в ожидании ее смеха.

– Подари-ить? Пра-аздник? Надо подумать… А какой ты хочешь? – Она подошла совсем близко и дотронулась пальцем до его груди. Он схватил ее руку и прижал к губам, жадно вдыхая ее запах… Она не отняла своей руки, но голос ее стал откровенно издевательским: – Ты хочешь бурю в пустыне? Ураган в лесу? Шторм на море? Землетрясение и извержение вулкана?

Он не захотел замечать этот издевательский тон.

– Все хочу! Поехали… Скорее!

Она подарила и бурю, и шторм, и извержение вулкана. В одну ночь. А утром сказала: «Надоел ты мне, Коротаев. Соскучусь – сама позвоню».

И вот сегодня позвонила. А здесь – и Наташа, и маменька со своими подозрениями, вполне, впрочем, обоснованными. Сейчас ему не было никакого дела ни до Натальи, ни до маменьки, ни до ее подозрений. Он мог думать только о Нике. А впереди этот курорт в Крыму, а значит – разлука с Никой. Опять разлука с Никой! Как это можно пережить?

Как все сразу навалилось! И Наталья взбрыкнула…

Надо сделать как-нибудь так, чтобы Наталья приняла ситуацию и согласилась жить, как жила. Ника не всегда будет так снисходительна к нему. Сегодня ее забавляет абсолютная власть над ним, Артуром, а завтра наскучит, захочется править кем-то более строптивым. С ним она отдыхает, а отдыхает она недолго.

Даже смешно, насколько он ее знает и понимает. Он ведь сам такой… с другими. Вот ведь Натальей он манипулировал до сих пор вполне успешно.

А теперь наделал ошибок. Взял не тот тон. Надо было лаской, как всегда. А его воротит. Наташа – после Ники! Как касторка после шоколада.

Слишком догадливая касторка.

* * *

«Консенсус… Если невозможно изменить ситуацию – измените свое отношение к ней… Конформизм», – вертелось в голове Артура.

«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему… Ошибся великий классик. И счастливые семьи счастливы одним, и в несчастливых несчастья разнообразием не отличаются», – бродило в голове Наташи.

А Кирилл часто температурил, метался и бредил по ночам. Днем же был непривычно тих и послушен. И неуверенно поглядывал на Артура и Наташу.

Они ходили на пляж, в бассейн, на прогулки, по очереди водили Кирилла на всякие процедуры. Наташу Артур тоже уговорил подлечиться.

В фойе лечебного корпуса, как нынче всюду, вовсю цвела лотошная торговля. Наташа как-то подошла к книжному лотку. Когда молоденький торговец книжками сунул ей детектив, она взяла его автоматически. Вряд ли она его даже начала бы читать. Но когда увидела свое имя, ей стало интересно: какие еще Наташи Морозовы могут быть?

Начала читать и поняла, что история эта ей знакома. Ах, да, ей что-то такое рассказывала Ленка, когда хвасталась, в какой газете и с какими людьми работает. Ленка тоже эти происшествия по рассказам коллег знала, сама-то пришла туда, когда уже все давно благополучно завершилось. Александр Матросов. Про него она тоже рассказывала, что он ей очень в работе помогает… Хвасталась, что взял ее в напарницы.

Тем более интересно.

Она дочитывала книжку, пока Артур водил Кирилла в лечебный корпус. Было безлюдно, только какой-то парень сел на соседнюю лавку.

Все! Хеппи-энд. Счастливая семья обрела еще большее счастье с рождением третьего ребенка, все плохие сидят в тюрьме, а хорошие – в креслах губернаторов и главных редакторов… Она вздохнула и закрыла книжку. И тут парень, который курил на соседней лавочке, вдруг свистнул и резко рванул к ней. Может, псих какой?

Она решила, что лучше поскорее удрать. И сорвалась с места. А он ей вслед: подожди, книжку забыла! Нормальным, хорошим голосом, чуть хриплым…

И книжку жалко. Про свою тезку еще раз почитать хотела. Что он там ей кричит? Не бойся?

– Я и не боюсь, – сказала она и остановилась.

Он быстренько подошел, сунул ей книжку в руку, посмотрел на нее и стал извиняться, что «тыкал». Мол, за девчонку принял. Смешной. Даже не понял, какой комплимент ей сделал.

И оказалось – вот уж чудеса, – что он и есть тот самый Александр Матросов. Ленкин коллега, о котором она рассказывала с таким восторгом.

Но она ему не сказала, что заочно с ним знакома. Почему-то в последний момент удержалась. Сделала вид, что только по книжке его имя знает.

А потом увидела Артура с Кирюшкой. Артур был чем-то очень недоволен. А Кирюшка стоял с ним рядом напряженный-напряженный… И она поскорее побежала к ним. Что у них там стряслось еще?

– С кем это ты так мило беседовала? – спросил Артур. Ревниво спросил. Прижилась в нем ревность, обустроилась, теперь просыпалась при любом удобном случае. Правду говорят: если вас ревнуют, значит, сами не без греха.

– С автором вот этой книги. Интересное совпадение – он тоже здесь отдыхает. Он ведь…

– Наташа! Что ты веришь разным хмырям? Он же тебе врет, а ты покупаешься! – с досадой оборвал ее Артур.

– Нет, это действительно он, автор!

– Ну он так он. Подумаешь, автор дешевого детективчика.

Наташа хотела заступиться, сказать, что автор сам участвовал в этом «дешевом» детективчике и чуть не погиб, но говорить ничего не стала. Зачем? Ей давно уже не о чем говорить с Артуром. Если только о сыне? Но о сыне не хотел говорить сам Артур. Наташа посмотрела на Кирюшку. Он шел между ними, молчал, смотрел под ноги. Она взяла его за руку и заговорила с ним. Артур тут же взял его за другую руку. Со стороны посмотреть – такая дружная семейка, просто загляденье и умиление.

На другой день, когда они пришли на пляж, Артур внимательно огляделся и вдруг сказал:

– Надоело мне здесь! Поехали отсюда, я узнал про одно местечко.

И увез их на такси на какой-то полудикий пляж. Людей здесь было поменьше и вода почище. Туда потом и катались. Только далековато от санатория, если нужно было идти на процедуры, то приходилось возвращаться на такси.

Однажды Наташа приехала на массаж, чуть ли не бегом помчалась в лечебный корпус, и у самых дверей ее догнал Александр Матросов. Он так ей обрадовался!

– Где вы пропадаете? Я вас искал-искал, боялся, что уехали.

Зачем он ее искал? Что ему от нее надо? Хорошо, что Артур на пляже остался, а то начал бы опять…

Но Александр – нет, пусть лучше Саша, такое хорошее имя, можно изменять как хочешь, не то что Артур, объяснил, что не успел узнать ее мнения о книжке. Это понятно. Это любому автору интересно. Но встречаться с ним ей все же не стоит.

А ведь он огорчился, когда она сказала, что не надо им встречаться. Очень огорчился, так, что даже не сумел этого скрыть. Или не захотел.

И ей от этого стало почему-то приятно и весело…

Но почему ее обрадовало его огорчение, она думать не стала. Сейчас все ее мысли были заняты Кирюшкой. С Кирюшкой творилось бог знает что. Вроде и лечение идет полным ходом, и море, и все удовольствия. А он – как потерянный. И эти температурно-бредовые ночи…

Наташа и Артур всячески старались расшевелить мальчишку – каждый на свой лад. Но он расшевеливаться не хотел. Может, в том-то и дело, что у каждого из них был именно свой «лад», каждый из них делал что-то, что считал нужным, в одиночку. Может быть, если бы они действовали вместе, получалось бы лучше. Но понять друг друга, договориться и действовать вместе Артур с Наташей давно уже не могли. Сейчас Наташе казалось, что и никогда они ничего не решали вместе.

Незадолго до конца их отдыха разыгрался шторм. Артур сначала не хотел идти в зимний бассейн, но сидеть целый день в номере тоже было неинтересно. И Кирилл капризничал, требовал, чтобы в бассейн они пошли все вместе.

Бассейн совсем не то, что море: и вода слишком теплая, и людей слишком много. Время от времени Артур и Наташа по очереди заходили в эту слишком теплую воду с Кириллом. Как-то так получилось, что они все теперь делали по очереди, даже спали в Кирюшкиной комнате на диванчике…

В здании бассейна было многолюдно, шумно, гулко и неинтересно. Артур играл с Кириллом в какую-то игру на мобильнике. Наташа просто сидела, смотрела на Кирюшку и тихо грустила. И вдруг ей стало тепло. Хорошо. Не скучно. Почему – не понятно. Вроде бы ничего в окружающем мире не изменилось.

А потом пришло время давать Кирюшке таблетки, а она их забыла! Как же это она могла? Артур, само собой, и не подумал сходить в корпус, еще и посмотрел на нее презрительно, еще и проворчал что-то злое. Она выскочила из бассейна – а там!.. Там у ветра с ливнем шло большое гулянье. Наташа тут же промокла и замерзла. Не согревало даже то, что она бежала изо всех сил. Хотя на самом деле не так бежала, как боролась с ветром и ливнем.

И вдруг на ее плечи легло что-то сухое и теплое. Обернулась – это Саша прикрыл ее какой-то курткой. Она растерялась и даже почему-то испугалась, попыталась вернуть ему куртку. Но он крикнул, чтобы куртку она потом оставила охраннику, повернулся и побежал к зданию. Значит, он ее в бассейне увидел? Вот почему ей там вдруг стало так тепло и хорошо. Эта детская мысль так обрадовала Наташу, что она потом до конца дня то и дело улыбалась.

Жаль, что она не смогла прийти в последнее утро на пляж. Он ее там наверняка ждал.

А потом было ее письмо ему и его – ей. На его письмо она не ответила.

Зачем давать надежду? Не ему – себе.

* * *

Всего-то ничего прошло с середины августа, когда Александр, не успев толком познакомиться, уже расстался с Наташей. Всего-то сентябрь на дворе. А Александру кажется – сто лет в разлуке. Сто лет одиночества.

Если бы с этой фотографии она смотрела на него, ему не казалось бы, что она все время обижается… Что она с каждым днем становится все отчужденней, все недостижимей.

Если бы он не сделал ее портрета на заставке своего компьютера, он не думал бы так.

Если бы он не думал так, он не начал бы ее искать.

Если бы он не начал ее искать, то и не нашел бы. И, может быть, постепенно забыл бы ее.

Но каждый раз, когда он включал компьютер, она возникала в правом углу экрана, смотрела мимо и грустила. И у него опять начинало ныть сердце. И с каждым разом личный строгий запрет на ее поиски казался все более глупым.

Ведь для него это совсем не сложно! Самое трудное – прийти к Володьке Примакову со странной просьбой: покопаться в старых делах и найти фамилию человека, заявившего о пропаже жены. Володька может не понять. Точнее, Володька не сможет понять. Наверняка обозлится и пошлет его с такой просьбой…

Но в один прекрасный день ему стало наплевать на то, как будет зол Примаков. Она приснилась ему. Она шла впереди. Он пытался догнать ее, кричал, чтобы остановилась. Потому что знал, что впереди то ли топь, то ли зыбучие пески – что-то страшное. Но догнать не мог. А его криков она не слышала. Он проснулся в холодной испарине и утром позвонил в родное отделение.

Володька, ясное дело, его просьбе удивился. Правда, никуда не послал. Сказал, что в данную минуту занят, а часика через два перезвонит. И посоветовал:

– Ты пока вспоминай, какого числа-месяца это было. И пиво закупай.

И уже к вечеру Александр знал фамилию и место работы Наташиного мужа. И еще то, что заявление он тогда забрал, ребята даже не успели включиться в работу.

Ну да, конечно, забрал! Она же вернулась…

Узнать домашний адрес было и вовсе просто.

И вот теперь он уже в который раз видит Наташу. Она каждое утро отводит сына в школу, а потом бродит по парку или по улицам. Чего проще – подойти, сделать удивленное лицо: надо же, вот так встреча!

Но он не решался.

Почему? Порядочность, моральные принципы – не пожелай чужой жены? И желал, и… всякое бывало. И всегда он точно знал, что все это – временное, все это – так, по ходу жизни.

Жизнь шла. В нее вплетались разные встречи-расставания, потом отплетались. Жизнь продолжала идти, как и прежде, и ничего в ней не менялось вроде бы.

А теперь сделала остановку. Вроде даже в тупик какого-то лабиринта забрела. И теперь топчется на месте и оглядывается по сторонам.

Известно: чтобы выбраться из тупика, надо вернуться назад и пойти по другой тропке. Но в том-то и дело, что ему не хотелось выбираться из этого тупика, ему в этом тупике было хорошо!

Он дня не мог провести, чтобы не увидеть Наташу. Однажды ходил за ней так долго, что увидел, как она мальчонку своего из школы забирала. Как он к ней бежал! Как кинулся на шею! А там, на море, и не заметно было, что он ее так любит.

А потом они шли, взявшись за руки. Она его о чем-то расспрашивала, он что-то ей рассказывал. Мороженое по пути купили, на лавочке его ели. Кошка к ним из кустов выскочила, они ее кормили и гладили. Эту кошку Александр уже не раз с Наташей видел, наверное, старая знакомая.

Так и образовались у Александра чуть ли не ежеутренние дежурства у школы, где учился пацан – Кирилл, кажется? Подождет, пока Наташа его в класс отведет, пропустит ее метров на сто пятьдесят вперед – и идет следом. Иногда она в магазины заходила, тогда с пакетами домой шла. Но чаще по парку бродила.

Александр шел следом и думал: что же это такое? Никогда он не мечтал о какой-то особенной женщине, о семейной жизни. В его жизни главной была работа, все его мечты и планы были связаны только с работой. Ну а девушки… А девушки потом, как говорится. Какие там поиски своей половинки, какие идеалы! Нет, у других – пожалуйста, он даже искренне верил, что так бывает. С другими. А ему как-то не до того.

И вдруг – вот такое, не с кем-нибудь, а с ним. Заглянул в зеленые глазищи – и пропал… И даже непонятно, влюбился он или нет. Влюбленность предполагает восторженное восхищение предметом, а он не то чтобы восхищался там или восторгался. Другое что-то было.

Вот, например, живет себе человек и не знает, что у него есть какие-то определенные способности, талант какой-нибудь или еще что-то. А потом условия такие возникают, что он эту свою способность и обнаруживает. Так и у Александра. Ему казалось, что Наташа была всегда, просто он ее раньше не обнаруживал. А когда обнаружил – даже странно ему стало: она его, а живет сама по себе, своей жизнью. И в ее жизни нет его, Александра! Действительно, просто дикая ошибка.

Наташа, когда гуляла с мальчишкой, веселая, открытая, ласковая. А когда одна бродила – совсем другая. Все думала о чем-то. О чем-то неприятном, тяжелом. Словно никак не могла что-то для себя решить.

Так и ходил Александр на эти односторонние свидания, пока не пришлось ему на некоторое время уехать в другой город по делам своего очередного расследования.

А когда вернулся, первым делом помчался к школе. Но Наташи с мальчиком не было. И на другой день не было. И на третий.

Может быть, Кирилл заболел?

На другое утро Александр пришел к дому, где жили Коротаевы. Увидел Наташиного мужа – как тот, хмурый, надутый какой-то, садился в свою шикарную тачку.

Потом Александру снова надо было уехать. И снова, вернувшись из командировки, он помчался на свой пост.

И снова – никого…

* * *

Наташа отвела Кирилла в школу и не спешила идти домой. Она уже давно туда не спешит. Без Кирюшки ей там и делать нечего, и вообще – неуютно. Обед был приготовлен с вечера, чистоту вчера навела Анастасия Ивановна.

День стоял чуть пасмурный, и даже слегка моросил дождик. Но ветра не было. И всюду – в еще пышных кронах деревьев, на тропинках и дорожках, на лавочках – листья всех оттенков желтого и красного. Эти листья подсвечивали пасмурный день и делали его уютным.

Наташа медленно шла по аллее небольшого парка, где они с Кирюшкой так часто гуляли. И почему-то думала об Александре. Она так часто в последнее время вспоминала о нем! Но думать себе не разрешала. Только вот сегодня… Это осень виновата, это день такой, когда мечтается о несбыточном.

– Деточка! Ну как ты? Оправилась? Не болеешь больше?

Голос, который преследовал в кошмарах… Она быстро обернулась. Никого. Только на скамейке сидит немолодая, хорошо одетая женщина. Галлюцинация?

– Ты все еще ненавидишь меня? – между тем снова послышался тот же голос.

Наташа затравленно завертела головой. И вдруг услышала другой голос – так он звучал по телефону. «Откуда я знаю – почему? Может, Артур пересыпал, а может, и тетка твоя! Она ж старая уже, могла в дозировке ошибиться? Могла. Так что, дорогая, соглашайся. Тебе эту рольку сыграть – раз плюнуть. С твоим-то талантом»… Наташа смотрела на маленькую черную коробочку в руках женщины. А женщина уже не сидела – стояла напротив, совсем близко. Нажала что-то на этой коробочке, и голос свекрови пропал.

– Хватит? Или дальше прокрутить? Там еще много интересного, – молодым звучным голосом сказала женщина. И Наташа вдруг узнала ее. Тамара Рязанова, актриса областного театра.

В голове у Наташи будто что-то взорвалось, в глазах потемнело, дыхание перехватило… Она схватилась за горло – было такое чувство, что ее кто-то душит.

– Ну-ну, не волнуйся так, милочка, – участливо сказала Рязанова. А сама все вглядывалась в Наташино лицо. – Давай-ка сядем… или нет, лавки сырые, а у меня только один пакет. Знаешь, здесь недалеко есть неплохое кафе. Зайдем?

Она взяла Наташу под руку и повела. Та покорно, как во сне, сделала несколько шагов. Но вдруг очнулась, вырвала свой локоть из руки Рязановой и пошла впереди. Она знала, о каком кафе идет речь. Они перешли подвесной мостик через узкую речку, поднялись по ступенькам на высокий бережок, где и располагалось кафе «Теремок», – единственное, где подавали Кирюшкин любимый «Баскин Робинс».

Посетителей в кафе по утреннему часу не было. Они сели за столик у окна.

– Сначала пусть что-нибудь принесут, чтобы потом не отвлекали, – сказала Рязанова.

Наташа пожала плечами. Она уже очень жалела, что пришла сюда.

– Я ничего не буду.

– Ну, а я закажу.

Она заказала кофе и пирожные, молча дождалась, когда заказ принесут, отпила из чашки и достала из сумочки сигареты.

– У нас не курят! – крикнула от стойки официантка.

– Лапочка, никого же нет пока! У нас разговор очень нервный предстоит, я без сигареты не смогу. У вас вентиляция хорошая! Ты уж пепельницу подай… – не повышая голоса, попросила Рязанова. Голоса не повышала, а через весь зал каждое ее слово было слышно. Официантка пожала плечами, что-то пробормотала, но пепельницу принесла.

– Мы с твоей свекровушкой вместе в театре когда-то работали. Потом у нее муж пошел в гору, и она из театра уволилась. А я и по сию пору работаю. Ты, видно, не театралка, а то бы узнала меня…

– Я узнала. Роли благородных героинь вам удаются особенно хорошо, – с нескрываемой неприязнью ответила Наташа. – И что вы хотите сказать, уже поняла. Подробность мне нужна только одна: свекровь одна меня заказала или в союзе с Артуром? Впрочем, и это не так уж важно… Так что я ухожу. А вы сидите, угощайтесь. Но за свой счет, так как у меня денег нет, а муж вам уже все оплатил.

Она встала и потянулась за своим плащом.

– Постой! Я же тебе не только эту запись принесла. Я тебе помогу с них такую компенсацию содрать!

Но Наташа наконец стянула с вешалки плащ и быстро пошла к выходу. Лжебабулька осталась сидеть, с досадой глядя вслед Наташе. Ей так хотелось рассказать о том, как в свое время Оленька была любовницей главного режиссера, как он постепенно ввел ее во все спектакли, забрав у нее, Тамары Рязановой, лучшие роли. И как эта стерва, возмущенно хлопая своими синими глазками, вроде как отказывалась… А потом прибежала к ней, рыдала и просила, чтобы она у своей тетки выпросила сбор, от которого можно скинуть… И еще раз, уже замужем, прибегала за этим «чаем»… И в третий раз – уже почти год назад. А потом Тамара согласилась сыграть эту подлую роль. Ну, во-первых, ей предложили такую сумму, от которой трудно было отказаться. Во-вторых, она все записала не только на диктофон, кое-что и на камеру сняла. И долго не могла решить, что лучше – подразнивать Оленьку, чтобы денежки и дальше отстегивала, или просто все отдать этой девчонке, ее несчастной невестке? Деньги не помешали бы, конечно… Хотя дочка в Болгарии неплохо устроилась, и ее, свою мамочку, давно ждет. Ну понятно же: лучше на свои жить, чем на дочкины. И все-таки желание как следует досадить старой сопернице оказалось сильнее… практичности. Даже самой себе она не признавалась, что это просто жадность.

И вот она пришла к девчонке. Себя не пожалела, свою репутацию, только чтобы открыть жертве глаза!

А жертва оказалась гордячкой. Вот дура!

* * *

Наташа почти бежала. Но когда поняла, что ноги по инерции несут ее к школе, умерила шаг. До конца уроков еще больше двух часов. Есть время обдумать свои действия.

Так. Сейчас она пойдет и спокойно соберет свои документы и – что поделать – кое-какие необходимые вещи. Потом заберет Кирюшку и отвезет его к «баболечке».

При мысли о Кирилле и свекрови спокойное обдумывание превратилось почти в панику. Она ведь поклялась Кирюшке, что не бросит его! Он и так в последние месяцы живет так, будто каждую секунду ждет чего-то плохого.

Ну, а что делать, если с ней так поступили? Она не может жить в этом доме, с убийцей своего ребенка. Да, убийцей! Если бы он не был соучастником, он бы этот чай так исправно не заваривал. Если бы это задумала свекровь, то Артуру она бы внушила, что чай Наташе полезен. И он бы это Наташе передал. Что вот, мол, мама сама пила, когда меня носила, видишь, какой я умный и красивый? А он только раз сказал, что чай помогает от токсикоза, и она, идиотка, пила с полным доверием.

Кирюшка останется с любящими его людьми. Ему они вреда не причинят. Они его так любят, что для его удобства погубили его братика или сестричку.

За этими бурными мыслями она не заметила, как вошла в квартиру. В первую очередь собрала все свои документы. Потом самые необходимые и самые скромные вещи. И то получилось два огромных пакета: ведь впереди холода… Потом зашла в комнату Кирилла, чтобы взять и ему то, что понадобится, и без сил опустилась прямо на пол. Теплый, холодный, ласковый, колючий, капризный, веселый, больной – такой разный и всегда родной. Как же она без него? Как он без нее?

Да так же, как и до нее жил. Баболечка будет кудахтать над ним, как над цыпленком из золотого яйца, будет исполнять все его капризы, наговорит о Наташе кучу гадостей, убедит его, что Наташа хуже всех сказочных монстров… А потом приедет папочка, привезет супер-пуперигрушку… Она что о себе вообразила? Что под ее влиянием ребенок не только нервы свои поправит, но и вырастет милым добрым человеком? И ее будет считать матерью? Уважать будет, заботиться, пресловутый стакан воды подавать? Про генетику лучше бы что-нибудь вспомнила.

Внутренний голос? Интересно, что ж он молчал, когда ее травили? Хоть бы как-нибудь подсказал, что на самом деле происходит.

«Это не ко мне! – сухо ответил ее внутренний голос. – Это задача интуиции. Я – трезвая мысль. Разницу видишь? Так что давай, поторапливайся, до конца уроков мало времени».

Она встала с пола, собрала еще один пакет – теперь уже детских вещиц и игрушек. И вышла из дому. Надо было еще из квартиры заказать такси. Ничего, у дома дождется. Трезвый внутренний голос подсказывал, что в этот дом она уже никогда не вернется.

Трезвая мысль… А сердце бьется, как муха в паутине.

Кирилл сразу насторожился, когда она сказала, что везет его к бабушке, а сама уезжает.

– Куда ты уезжаешь? Я с тобой!

– Кирюшка, тебе со мной нельзя.

– А когда ты вернешься?

– Я не знаю… Но я обязательно с тобой свяжусь.

Как хотелось его успокоить, сказать, что уже завтра она вернется! Может, так и сделать? Он ведь еще маленький, объяснить ему всю правду невозможно.

Не надо думать об этом. Не сейчас. Сейчас у нее других проблем выше головы. И самые главные – это куда идти и где взять денег.

Она сидела рядом с Кириллом на заднем сиденье такси, он прижимался к ней и тихо сопел под боком… Лучше бы он ее невзлюбил! Лучше бы он на нее орал, топал ногами и говорил гадости голосом Кая с замороженным сердцем. Лучше бы у него и впрямь сердечко было ледяное – как бы ему легко жилось…

Она набралась мужества и позвонила Ольге Викторовне.

– Девочка моя! – приветливо откликнулась свекровь. – Рада тебя слышать. Что скажешь?

– Я везу к вам Кирюшу.

Голос сразу стал тревожным:

– Что-то случилось?

– Я уезжаю. Я все знаю, Ольга Викторовна.

В трубке затаили дыхание. Потом свекровь – пока еще свекровь! – осторожно спросила:

– О чем все знаешь, Наташенька?

– О чае, Ольга Викторовна… Мы уже подъезжаем, вышлите кого-нибудь за Кирюшей. Сами не выходите.

Не слушая, что там кричит пока еще свекровь, Наташа нажала кнопку отбоя. Такси затормозило у высоких ворот, и они тут же начали открываться. Охранник выскочил и замахал водителю: заезжай. Водитель растерянно оглянулся на Наташу:

– Что делать?

– Стойте здесь. Я сейчас. Да, багажник откройте.

Она вышла, вынула из багажника пакет с Кирюшкиными вещами и сунула его в руки подошедшему охраннику.

– Ольга Викторовна велела вас на территорию завезти и чтобы вы подождали, – сказал он.

Но Ольга Викторовна уже сама подходила – почти подбегала, крича еще издалека:

– Кирчонок! Наташа! Заходите же!

Но Кирилл даже не бросился к ней, как делал всегда. Он крепко держал руку Наташи и прижимался к ней боком.

– Баболя… Я поеду с Наташей!

Наташа попыталась вытащить из его ладошки свою руку, но он вцепился еще крепче.

Она наклонилась к нему и зашептала:

– Кирюша, у меня серьезные проблемы, и я опаздываю. Тебе завтра в школу. Ты должен остаться здесь. Прошу тебя! И… и не бойся, не переживай! Все будет хорошо.

Отличная фраза – все будет хорошо. Такая обтекаемая, ни о чем не говорящая конкретно, и все же очень утешительная. И, главное, позволяет не солгать. Все будет хорошо. Что – все? Когда будет? Все! Когда-нибудь…

– Наташа, так нельзя… Надо все обговорить, – осторожно сказала Ольга Викторовна.

– Что нам с вами обговаривать, Ольга Викторовна?

Ого, у нее, оказывается, тоже есть ледяной голос Кая…

– Я позвонила Артуру, он уже едет. Дождись его. Пожалуйста!

Сейчас Ольге Викторовне вполне можно было дать ее годы… Или даже больше.

Наташа опять наклонилась к Кириллу:

– Мне пора, Кирюшка. Мне пора. Не скучай обо мне. Всего тебе хорошего.

И, вырвав свою руку из его, отчаянно цепляющейся, кинулась к машине.

– Уезжайте, скорее!

Водитель испуганно глянул на нее и рванул с места. Наташа не вытерпела – оглянулась. Кирилл вырывался из рук охранника и отчаянно кричал. Сердце Наташи сжалось. Ей показалось, что он кричит «мама»…

Трубка ее разрывалась от звонков, по дисплею плыли то слово «Артур», то инициалы «ОВ». Она не отвечала.

Уже выйдя из такси и отдав водителю почти все деньги, которые оставались в сумочке, она набрала номер Ленки. Давно она не звонила ей. С тех пор, как познакомилась с Сашей. Она помнила, что Ленка говорила о ком-то из редакции, кто «положил на нее глаз», а потом она всегда говорила о Матросове с восторгом и хвасталась, что они напарники. Теперь Наташе вспоминать это было очень неприятно.

Ленка отозвалась не сразу:

– Натах, ты, что ли? Я уж думала, ты меня позабыла-позабросила…

– Лен, у меня большие проблемы, – без предисловий сказала Наташа. – Мне негде ночевать. И денег только на одну поездку в маршрутке.

Ленка помолчала. Наверное, сильно удивилась. Наконец решительно сказала:

– Ясно. Нет, ничего не ясно, но это не важно. Знаешь, где редакция?

– Лен, это далеко? А то у меня вещи тяжелые…

– Ладно, я тогда сейчас отпрошусь у Олега. Куда мне подъехать?

Наташа огляделась.

– Я буду ждать тебя в парке, на первой лавочке от центрального входа.

– Жди.

Пока Ленка ехала, пошел уже настоящий дождь. Наташа пошарила в своих пакетах, зонтика не нашла. Она накинула на голову капюшон плаща, но это мало помогло.

Когда Ленка увидела съежившуюся от холода мокрую фигурку подружки и два больших пакета на лавке, она задушила свое любопытство, молча сгребла пакеты в обе руки и мотнула головой: идем.