Текст книги "Ловушка для примерной девочки"

Все его чувства к Наташе можно было выразить в двух словах: сердце болит. Никогда раньше у него из-за женщин сердце не болело. Одни ему нравились, в других он влюблялся. И если влюблялся – добивался. Но влюбленность всегда довольно скоро проходила. Александр был хорошим другом, верным навсегда. А вот так любить он не умел. По крайней мере, до сих пор он был уверен, что не умеет. А сейчас – это навсегда, он знал это совершенно точно. Сердце болит.

Он смотрел на Наташу через два кресла и проход. Видел гладко причесанные и сколотые на затылке тяжелые волосы, маленькое бледное ухо, тонкую беззащитную шею. Она сидела совершенно неподвижно, и Александр был уверен, что взгляд ее по-прежнему устремлен в одну точку. И еще он заметил, что время от времени у нее напрягается мышца у скулы, словно она сжимает зубы.

Александр ехал в незнакомый маленький городок на ночь глядя, в конце октября и даже не думал, есть ли в Солнцеве хоть какая-нибудь гостиница. Ему необходимо было одно: увидеть, что Наташа благополучно добралась до места.

Впрочем, в каждом райцентре есть газета, а значит, и свой брат-журналист. Ничего, как-нибудь…

* * *

Ксанка, позевывая, заперла калитку и быстро пошла в сторону редакции «Солнцевских вестей», где она работала уже вторую неделю. Ну и что, что она смогла поступить только на заочное отделение журфака? Разве для журналиста главное сидеть в аудитории и писать лекции? Журналист – это резвые ноги и много-много любопытства. Ну, и умение связно результаты этого любопытства записать. Первых двух качеств у нее в избытке. А третье придет с практикой. Придет, никуда не денется. У нее сочинения получались даже лучше, чем у сестры. А сестра всю жизнь была круглой отличницей. А сочинения Ксанка все равно лучше писала. Живее, как говорила Анна Степановна.

Ох, сестра… Ксанка сегодня из-за нее совсем не выспалась. Полночи ее… реанимировала, полночи сама за нее переживала.

Нет, все-таки Наташка молодец, что этого Артура крезанутого кинула. Если бы у нее, Ксанки, такое случилось!.. Да никогда бы с ней такого не случилось.

Вслед за ней на крыльцо редакции поднялся плечистый высокий парень. Ну, не так чтобы очень высокий… Ксанка с ним вровень будет, если на каблуках. Парень открыл ей дверь, с интересом глянул в лицо и хотел что-то сказать. Но она, чуть улыбнувшись, проскользнула мимо. В девушке должна быть загадка.

И тут за спиной у нее послышался голос их главного редактора Анатолия Федоровича:

– Александр? Какими судьбами в наши края с утра пораньше?

Ксанка сделала вид, что кого-то ждет, пропустила мужчин и навострила уши.

– Да вот последним автобусом приехал, а назад – нечем. Пришлось у вашего сторожа ночлега просить, – ответил парень.

Ну, не очень чтобы парень… Тридцатник ему уже, наверно, есть. Но симпатичный. Такой… надежный человек. Женщины это всегда чувствуют. Ксанка прикинула в уме, как с этим надежным можно было бы ненавязчиво познакомиться.

А редактор уже увел надежного парня в свой кабинет, по пути велел секретарше Любе накормить гостя завтраком.

Ксанка, конечно, не утерпела, как бы между прочим спросила у секретарши:

– Люб, а это кто?

– Из областной газеты вроде, из «Объектива»… – озабоченно шаря взглядом по полкам холодильника, ответила секретарша. – Мне утром Степаныч рассказал: часов в одиннадцать к нему в дежурку застучал, удостоверение сунул и попросился переночевать. Ну, он его к Федоровичу на диванчик пустил… Чего его на ночь глядя принесло?

Люба еще что-то ворчала по поводу незваного гостя и скудости продуктовых запасов, а Ксанка стала вспоминать:

– «Объектив» – это ведь частная газета? Нормальная такая – не «желтая», но крутая, да?

– Ну, вроде да. Да не знаю я! – раздраженно ответила занятая приготовлением угощения секретарша. Схватила поднос и пошла в кабинет, привычно открыв плечом не слишком солидную дверь.

* * *

Вот досада – угораздило же его столкнуться с редактором! Надо было раньше эту девчушку догнать. А теперь приходится выкручиваться перед Анатолием Федоровичем, которого он и видел-то всего пару раз на празднованиях Дня российской прессы. И Анатолий Федорович его, Александра, почему-то запомнил. А, ну да, ему же оба раза премии вручали…

И Александр старательно делал загадочное лицо и отделывался шутками на все хитро поставленные вопросы Анатолия Федоровича, сутью которых был интерес: что привело самое острое и объективное перо в их края?

За ночлег и чай, конечно, спасибо, но у него задача личная – поговорить с девчушкой, которая вышла из дома, куда вечером вошла Наташа. А теперь, в стенах редакции, сделать это сложно.

– Ну, тебе что, машину дать? Ты надолго к нам? Квартира нужна? – так и не выпытав у Александра цели приезда, перешел к деловым вопросам редактор.

– Нет, Анатолий Федорович, у меня все дела пешие и недолгие, к полудню убуду на родину. Спасибо за теплый прием. У вас работа, а я тут чаи распиваю, – благодарно сказал Александр и с облегчением поднялся.

Что ж, придется обойтись без знакомства с девчушкой, предположительно Наташиной сестренкой.

Он вышел из редакции и – вот, ему тоже иногда везет! – увидел, что гипотетическая сестренка куда-то торопливо идет по засыпанной палой листвой дорожке.

Он прибавил шагу и, не выдержав, еще издалека окликнул:

– Девушка, ваша фамилия Морозова?

Ксанка остановилась, оглянулась, старательно скрывая любопытство, независимым тоном сказала:

– Да, Морозова. А что?

– И у вас есть сестра Наташа… – сразу перешел к главному Александр.

Ксанка удивилась, а больше огорчилась: значит, не ею заинтересовался симпатичный журналист из центра…

– Ну, допустим. И что?

Саша потер кончик носа, поерошил короткий чуб.

– Ты спешишь? Давай провожу. Я тебя сегодня уже от дома провожал… Хотел поговорить, да ваш главный меня уволок.

Ксанке это признание очень не понравилось. Во-первых, она ничего не заметила, а во-вторых – что за дела?!

– Что за дела?! – возмутилась она вслух.

– Идем, по дороге расскажу. – Он взял ее за локоть и пошел, задавая довольно быстрый темп.

Ксанка строптиво выдернула локоть, но пошла рядом. Любопытство было самой сильной чертой ее характера.

– Я Александр, – коротко представился он. – Тебя как звать?

– Александра.

Он глянул с улыбкой.

– Забавный расклад… Саша?

– Ксанка.

– Ну, а меня можно и Саша, и Саня… По желанию.

– Ладно. И что? Насчет сестры? – нетерпеливо спросила Ксанка.

– Да… Это трудный вопрос. А ты далеко идешь?

– На интервью, в управу, – сказала она хвастливо.

Саша потер губы, чтобы скрыть усмешку. Новичок! Думает, интервью с чиновником – это круто.

– В общем, Саша, Саня и на ты…

– Да я поняла, поняла! – нетерпеливо дернула плечом Ксанка. – А насчет Натки что?

Александр вдруг начал запинаться и торопиться.

– Ксан… Ты не думай, я за ней не слежу. А то, наверное, это так выглядит. Я вчера видел, что она не в себе была. Вот и поехал на всякий случай… А то мало ли… Как она себя сейчас чувствует?

Ага, не следит! А что же он тогда делает?

– Да так… Не очень хорошо.

Александр нахмурился.

– Мне Костик – он врач по образованию, невропатолог… Так вот, он говорит, ей обязательно пролечиться надо. А она на работу собирается! Да еще с детьми! Ты бы ее придержала, что ли…

– Придержишь ее, – хмыкнула Ксанка. – Она упертая… А ты с ней давно знаком?

– С лета. В Крыму познакомились.

– Да? А мне она ничего такого не рассказывала! – с сомнением протянула Ксанка, хотела порасспросить об обстоятельствах этого знакомства поподробнее, но тут увидела, что они уже подошли к зданию районной администрации. Глянула на часы – до встречи с чиновником было всего пять минут. – Ой, мне уже бежать надо!

– Еще один вопрос. Когда она уезжает? – крикнул он вслед.

Ксанка на ходу обернулась:

– В субботу! Вечером.

– Ясно! Спасибо! Творческих успехов тебе, коллега… Да, еще, постой!

И он снова догнал ее, серьезно попросил:

– Не говори ей обо мне, ладно?

Она насторожилась:

– Это еще почему?

– Понимаешь… Ну, просто по-человечески прошу – не говори!

Ксанка, которой уже пятки жгло от страха, что может опоздать на свое первое настоящее интервью, махнула рукой и побежала. Но все же, перед тем как нырнуть в дверь, оглянулась и крикнула:

– Постараюсь!

* * *

Ему скоро тридцать три, он уже старый. Старый холостяк, маменькин сынок. И вообще, он любит свою работу в том виде, в каком привык: чтобы остро, иногда и опасно. Сейчас он только маму боится подставить, если увлечется и опять влезет в какое-нибудь опасное расследование. А если еще будет жена, да не одна, а со своим ребенком… И общие дети могут случиться. Как он тогда будет рисковать, лезть на рожон, невзирая на личности и их окружение?

Тут Александр спохватился: надо же, как воображение разыгралось. Ему велено «не сметь приходить», а он уже себя отговаривает жениться!

Или это он так утешает себя? Мол, и хорошо, что все так… плохо! Ему, мол, семьей обзаводиться нельзя, у него профессия после летчика самая опасная.

После разговора с Ксанкой он еще раз сходил к дому Морозовых, побродил туда-сюда, к речке вышел, опять вернулся. Но двор был по-прежнему пуст. И он пошел на автостанцию и вот теперь едет домой, думает печальные думы… Иронизирует, чтобы не было так печально.

А ведь и в самом деле странно получается. Ощущать другого человека собственной частью и ничего не знать о ней, этой части, кроме того, что ей больно…

Наверное, мамы новорожденных его могли бы понять. Больше никто.

* * *

Наташа перебрала всю свою одежду, которую взяла из прошлой жизни, и задумалась. Джинсы. Черная водолазка. Две футболки. Темно-синяя в тонкую белую полосочку блузка… Ничего из этого набора не подходило для работы учителем, да еще в таком учебном заведении, как «Леонардо». Кроме, разве что, блузочки. Любимой блузочки, единственной вещи, которую она выбрала себе сама. Вернее, которая ее выбрала.

Остальные вещи и впрямь были из прошлой жизни, просто пропитаны этой прошлой жизнью. Они были тяжелые, усталые… Больные.

А новое покупать не на что пока.

Ленка сидела за компьютером, писала что-то, то и дело теребя себя за волосы, таская за уши и хватаясь за сигарету. Наконец она шумно выдохнула, лихо покрутилась вместе с креслом и хвастливо заявила:

– Лучше никто не напишет! Почитаешь свежачок?

Наташа покивала, все еще разглядывая свои тряпочки и раздумывая, как быть.

– Э, а ты чего такая загруженная?

– Думаю, как в понедельник одеться.

Ленка соскочила с кресла, начала хватать Наташину одежку и рассматривать ее с нескрываемым скепсисом.

– М-да… Консилиум сказал в один голос: пациенту хана! – заявила она через несколько минут разглядывания. Подумала немного и сказала: – Просматривается три варианта. Первый – ты примеряешь мой парадно-выходной костюмчик, мы долго ржем и вешаем его на место. Потому что ты в нем утонешь. Второй: я звоню Котофею, и мы с ним едем к Коротаеву изымать твои шмотки… Да не падай в обморок, я ж понимаю: тоже не вариант! Остается третий, самый легкий и он же самый единственный: я звоню Котофею, он снимает энную сумму с нашего счета, и мы все дружно едем по магазинам… Все поняла? Я звоню!

Наташа открыла рот, чтобы отказаться… поблагодарить… поныть на тему: «Навязалась я на твою голову». И тут же поняла: ничего этого не надо делать. То есть поблагодарить надо. А отказываться и тем более ныть – нельзя.

– Спасибо, Лен! А я сразу у директрисы аванс попрошу. Как думаешь, даст? Она дама суровая, но, по-моему, понимающая.

– Ага… – рассеянно отозвалась Ленка. – Да куда ж я мобильник-то… А, вот он! – Она вытащила свой телефон из-под груды блокнотов и каких-то справочников, нажала вызов: – Котофей, привет, сэ муа! Солнышко, у нас проблема. Садись в машину, дуй в банк, снимай двадцать штук – и ко мне. Надо! – Она захлопнула телефон. – Ну, все о’кей, он уже в пути… О! А эта тряпочка очень даже ничего. И ты в ней тоже.

Это она блузочку синюю похвалила. Наташа, которая в это время разглядывала себя в зеркале, улыбнулась:

– Мне она тоже нравится. Купим брюки и туфли – там же переобуваться надо. Вот и обойдусь первое время…

– И брюки. И туфли. И юбку. И еще блузку. И пиджачок. Тогда обойдешься, – сказала Ленка. – Давай, собирайся, Костик скоро приедет.

Костик только плечи поднял и глаза торопливо опустил, когда узнал, зачем снимал деньги. Квартира в ремонте, на носу свадьба, а она!.. В магазины с ними не заходил.

А они купили симпатичные легкие туфли на небольшой шпильке – мягкие и дорогие. Костюм-тройку – брюки, юбка, пиджак. И теперь Ленка настояла на посещении еще одного магазинчика, где, по ее словам, можно обзавестись «защибенными тряпочками».

– Слу-ушай, а ты и шубку ту клевую у своего бросила? – обернулась она с переднего сиденья.

– Да.

– Жа-алко… Оригинальная шкурка была.

– А мне вот ничегошеньки не жалко! Я, кроме той полосатой блузки, ни одной вещи сама не купила. То свекровь на шопинг потащит, то муж… И оба со своими претензиями. А мне как-то все равно было… А теперь я думаю, что это очень хорошо, что они меня к шмотью не приучили.

– Да ладно, какие твои годы! Приучишься еще. Вот как на первую зарплату первые домашние тапки купишь – вот тогда я на тебя посмотрю. Просто ты не халявщица по натуре. Костик, ты чего хмыкаешь? И вообще, чего ты все молчишь?

– Рулю, как видишь, – буркнул Константин.

Ленка поглядела на будущего мужа внимательно. Наташу аж в жар бросило: да уж, не халявщица… Ленка ее к себе жить пустила, уже полмесяца кормит-поит. Да еще и одевает теперь. Ой, стыдоба…

Наташа придвинулась вплотную к переднему сиденью и, глядя на хмурого водителя в зеркало заднего вида, виновато сказала:

– Костик, ты не сердись, пожалуйста, я вам буквально на днях долг верну! Я достану эти деньги, у мамы попрошу, если аванс не выклянчу…

И увидела, как побагровело его лицо.

Ленка повернулась к ней и сделала страшные глаза.

Наташа смутилась чуть не до слез. Зачем она вылезла с извинениями? Теперь человеку еще и стыдно. Выглядит так, будто его разоблачили… В жадности, можно сказать, обвинили. Надо было срочно исправлять положение, а как – она не знала.

Костик тем временем подрулил к подъезду Ленкиного дома, повернулся к девушкам и сказал:

– Ну да, да, я злился сейчас. На вас обеих. Понимал, что неправ, но злился. Сволочь я. Можете меня побить немножко. Но потом – простить!

Наташе стало легко и весело. Какой хороший этот Костик. Ленке крупно повезло.

Потом они вместе обедали, и Костя горячо хвалил приготовленные Наташей грибной супчик и пирожки с яблоками, приговаривая, что вот если бы не любил Ленку так безумно, то сейчас бы позвал в загс Наташу, потому что так, как она, никто не умеет готовить. Ленка загадочно улыбалась и мурлыкала песенку «Если б я был султан». Наташа тихо радовалась, что ее неловкие извинения прощены и забыты. Все-таки как хорошо, что у нее есть такая подруга. И что у подруги есть такой Костя. С ними Наташе было так свободно, так тепло, уютно и весело, как давно уже не было. Ее вдруг накрыло острое сожаление: так долго терпела, так неправильно жила! Почему она раньше не догадалась прийти к Ленке? Сожаление было нелепое, даже какое-то детское, и Наташа мысленно обвинила себя в инфантильности. Конечно, хорошо, когда есть друзья, готовые помочь в любых обстоятельствах. Но свою судьбу человек должен делать сам.

Костя заметил, как она погрустнела, быстро глянул на Ленку, наверное, получил какой-то знак, энергично сказал:

– Наташ, а чего это ты обновками не хвастаешь? Давай, меряй!

И Наташа начала демонстрацию моделей. Ленка одобрительно угукала, Костик восторженно закатывал глаза. Наверное, они еще долго так развлекались бы, но неожиданно позвонила директриса и заявила, что Наташа будет подменять учительницу первого класса.

– Я думаю, это ненадолго. У Ирины Викторовны грипп. Недельку, может, полторы… Я вам телефон Ирины дам, она вас проконсультирует.

Наташе стало страшно и весело, как если бы она собиралась съехать с высокой снежной горы на лыжах. Или в первый раз после зимы войти в речку. Она забыла об обновках и тут же стала звонить Ирине Викторовне, прослушала ее вялый, сопровождаемый сопеньем и кашлем инструктаж и кинулась к компьютеру – искать методические материалы.

* * *

Первый рабочий день. Наташа шла по коридору лицея, осторожно лавируя в толпе детворы. С непривычки даже голова кружилась. И вдруг кто-то с силой врезался ей в бок. Она еле устояла на ногах, автоматически вцепилась в этого кого-то, глянула и охнула. На нее смотрел сияющий щербатой улыбкой Кирилл.

– Наташа! Я нашел тебя! Я же знал, знал!

– Кирюшка! Солнышко, где же ты зуб потерял?

– Он сам! Качался-качался – и потерялся! Я его в коробочку положил… Наташа! Ты за мной пришла?

Ну вот что ответить на такой вопрос?

– А ты в каком классе – «А», «Б»?

Кирилл насторожился.

– «В»… Ты за мной? – настойчиво повторил он.

Наташа тяжело вздохнула:

– Я бы с радостью… Я здесь буду работать, Кирюш. Вот сейчас иду в первый «А», там учительница заболела. А через месяц начну учить старшеклассников.

Кирилл отцепился от нее, отступил на шаг и почти с ужасом спросил:

– Значит, ты меня… не искала?

Наташа боялась заплакать. С Кирюшкой надо поговорить, обязательно надо. Когда? Скоро звонок, а она еще до учительской не дошла.

– Кто тебя из школы забирает?

Он равнодушно ответил:

– Когда папа, когда Анастасия Ивановна… – Он помолчал, глядя на нее отчаянными глазами, и тихо спросил: – Наташа, ты меня забыла, да?

– Нет! – с силой сказала Наташа. – Как ты можешь такое думать? Как я могу о тебе забыть? Я только о тебе и думаю… Ох, ребенок, нам надо на урок идти… Я к тебе на переменке прибегу. Где твой класс? Давай я тебя провожу.

Кирилл вздохнул и понуро пошел чуть впереди. Не свалился в обморок. Даже не затопал ногами.

У двери он обернулся.

– А ты поменяйся с нашей Софьей Давыдовной! Будешь наша училка, а она пусть у других… А, Наташ?

– Так нельзя, Кирюшка. Знаешь, что… Если я не смогу на переменке прийти – сам прибегай.

– Я сам прибегу. Только ты жди, ладно? – Кирилл повеселел, махнул ей рукой и побежал в свой класс.

И Наташа тут же совершенно успокоилась, только радость осталась. В этой радости она искупала и своих первых учеников. Она так боялась встречи с ними, так волновалась, представляя, что вдруг не понравится, не сумеет, чего-то не поймет… А они сидели как зачарованные. Словно перед ними был не учитель, а экран с любимыми мультиками.

На всех переменах прибегал Кирилл. Они успели немножко порасспросить друг друга и порассказывать друг другу о себе. И выяснилось, что он остается после уроков в продленке. А продленку на ближайший месяц тоже поручили Наташе!

Есть справедливость на Земле. Есть правда.

Только одно было плохо: трудные вопросы у Кирилла еще не кончились.

Когда всех детей разобрали по домам и они сами стали собираться уходить, прозвучал самый трудный для нее вопрос:

– Наташа, а ты когда домой вернешься? Давай уже сейчас?

У нее замерло сердце. Ясно же, что на такой вопрос ей рано или поздно придется ответить. Надо было давно придумать объяснение.

И думать долго нельзя. И ни в коем случае нельзя говорить всю правду.

Что его папа и бабушка плохие – нельзя.

Что его папа ее не любит – нельзя.

Что она не любит его папу – нельзя.

Может, попробовать так?..

Она села за стол, притянула ребенка к себе, осторожно начала:

– Кирюш, а ты помнишь, когда к нам в первый раз пришла Анастасия Ивановна? Помнишь, она твои конструкции разобрала и в коробки сложила? А ты расстроился.

– Помню, – неохотно сказал Кирилл.

– А она ведь просто не знала, что их трогать нельзя. Ты же это потом понял?

– Понял… – нетерпеливо сказал он. – Ты домой со мной сейчас пойдешь?

Не получилось.

– Кирюшка, я никогда не вернусь, – прямо сказала она и прижала к себе его голову. – Тебе еще никак не понять, почему. Просто… Просто – не срослось. Не получилось у меня и твоего папы жить вместе. Но ты – мой самый любимый и родной, и я тебя никогда не брошу, никогда!

– Наташа! Ну почему? Ну, Наташенька, миленькая, вернись! Папа тоже сказал, что хочет тебя вернуть! Он будет хороший!

Конечно, Кирилл заплакал. Но это было неизбежно. Конечно, и у Наташи слезы размыли всю тушь на ресницах…

– Ой, Кирюш, дай мне что-нибудь… Платочек или салфетку… Ой, как щиплет!

Все еще ревя, Кирилл принялся торопливо рыться в карманах, потом в рюкзаке, нашел пакетик бумажных платков, распечатал, вытащил один, сунул Наташе в руку. К концу этих забот он уже не плакал. Наоборот – даже ее утешал:

– Наташа, не плачь! Больно, да?

– Ты ж заботливый… – Наташа вытерла глаза, вытащила зеркальце. – Ужас! Мне надо умыться. Пойдем, я в туалете умоюсь, а ты у дверей подежуришь?

Когда умытая Наташа вышла в коридор, Кирилл тут же заявил:

– Тогда я сейчас к тебе в гости пойду.

И Наташа загадала: если за ним придет Анастасия Ивановна, то… то все в ее жизни получится.

И – да, пришла Анастасия Ивановна!

Пока Наташа и Кирилл шли, держась за руки, по длинному школьному коридору, лицо Анастасии Ивановны сменило несколько выражений: приветливая дежурная улыбка, надетая для встречи хозяйского отпрыска, – недоумение – ужас… И к моменту, когда Кирилл с торжеством подвел к ней Наташу, лицо Анастасии Ивановны не выражало вообще никаких эмоций. Застыло, как у индейского воина.

А Кирилл еще издали закричал:

– Ага?! Я говорил, что все равно ее найду?! Что, съели?!

Анастасия Ивановна засуетилась, забормотала:

– Да-да, я вижу… Здравствуйте, Наталья Петровна… Ну, пойдемте, пойдемте, Кирилл Артурович! – Она ухватила мальчишку за свободную руку и потянула его к себе, пряча глаза.

– Куда?! Я к Наташе! – Кирилл выдернул из ее руки свою ладошку и гневно топнул ногой.

Анастасия Ивановна подняла, наконец, взгляд на Наташу – и у той даже сердце сжалось от сочувствия. Бедняга, она абсолютно растеряна, если не сказать – в ужасе. У них ведь всегда были такие теплые отношения. Мало того, Наташа всегда чувствовала, что Анастасия Ивановна знает и видит многое, и что она на ее, Наташиной, стороне.

Но она отвечает за Кирилла перед своим работодателем. Нельзя подставлять под удар хорошего человека.

Наташа подумала и предложила:

– Может, съездим ко мне на чай? Сами понимаете: Кирилл так просто не отступит…

– Ох, не знаю… Ведь это нарушение?

– Ничего мы не нарушаем. У меня есть документ об усыновлении.

– Правда? Я не знала… – с явным облегчением сказала Анастасия Ивановна.

А Кирилл до боли вцепился в Наташину руку двумя своими маленькими, но цепкими ручками и молча смотрел синими глазами, переполненными ожиданием и надеждой.

– Идем! – решительно сказала Наташа и направилась к выходу из лицея.

В квартире Кирилл первым делом сунул нос во все углы и заявил:

– Теснотища. И беспорядок. Наташа, почему у тебя беспорядок?

В голосе удивление и любопытство. Беспорядка при Наташе он не видел никогда.

– Это мы вещи собирали. Моя подружка, у которой я живу здесь, на новую квартиру переезжает, там ремонт закончили.

– А ты тоже переезжаешь?

– Нет, я теперь буду жить одна. Поэтому ты сможешь у меня гостить, сколько захочешь…

– Ура! – не дослушав, ликующе заорал Кирилл.

– …если папа разрешит, – закончила Наташа.

– Он разрешит, разрешит! – уверенно заявил Кирилл. – Ура!

Но Наташа сомневалась, что разрешения вообще можно будет добиться. Еще не известно, чем закончится сегодняшняя встреча.

А потом Наташа кормила своих гостей. Кирилл с увлечением ел тушеные кабачки и пирожки с капустой. Анастасия Ивановна делала вид, что все в порядке, делала вид, что пьет чай, делала вид, что расспрашивает Наташу о том, как она живет, а сама была явно испугана и то и дело поглядывала на часы.

Зазвонил телефон, и Ленка в трубке энергично и весело скомандовала:

– Одевайся, мы сейчас приедем за тобой. Поедем квартиру обмывать и мебель принимать. Только ты быстренько давай, чтобы не ждали.

– Ладно, я быстренько, – пообещала Наташа. – Только надо будет подвезти моих гостей.

– У тебя гости? А далеко их?

– По пути к вам на новую квартиру.

– А, тогда какие вопросы!..

Наташа положила трубку и виновато посмотрела на Анастасию Ивановну:

– Мне уходить надо.

– И очень хорошо! Кирилла давно пора домой вести! – с видимым облегчением ответила та. – Кирилл Артурович, одевайтесь!

Кирилл Артурович, похоже, собирался зареветь.

– Кирюшка, мы же завтра увидимся, – напомнила Наташа.

Кирилл помрачнел, но послушно пошел в прихожую и стал одеваться. Анастасия Иванова тоже одевалась. Уже выходя за дверь, задержалась на пороге, с обреченным видом тихо сказала:

– Наташа, ты мне новую работу ищи…

– Не волнуйтесь, Анастасия Ивановна, все будет хорошо, – сказала Наташа с уверенностью, которой совсем не чувствовала.

При виде Кирилла глаза Ленки стали нестерпимо любопытными, но всю дорогу она молчала. Как только мальчик и Анастасия Ивановна покинули их машину, она обернулась к Наташе и впилась в нее взглядом.

– Да вот, представь себе, он учится в «Леонардо», – ответила на ее немой вопрос Наташа.

– И что теперь? – Ленка смотрела с горячим сочувствием.

– Посмотрим… Да не волнуйся, я-то радуюсь.

Ленка глядела на нее с явным непониманием и даже неодобрением, но вслух ничего не сказала.

* * *

У подъезда их ждал Александр. Куртка у него на груди оттопыривалась и шевелилась, и он мягко придерживал оттопыренность обеими руками.

Наташа приостановилась, с упреком глянула на Ленку, сердито прошептала:

– Предупреждать надо.

– Что ж, мне теперь, график для вас составлять, чтобы не сталкивались? – возмутилась Ленка. – Идем уже, чего встала?

Наташа вздохнула и пошла за ней, чувствуя и раздражение, и неловкость, и даже желание прямо сейчас повернуться и убежать. Но и радость тоже была. Зачем себе-то врать? Была радость от этой встречи, была.

Они подошли, Наташа только собралась поздороваться, и тут оттопыренность куртки Александра зашевелилась активнее, полы куртки разошлись, и между ними высунулась голова кошки.

– Волька! – ахнула Наташа. – Как ты здесь оказалась?

Это была та самая волшебная кошка, с которой она подружилась в парке.

Александр при виде Натальи смутился даже больше, чем она. И как он не догадался, что нынешние смотрины квартиры не обойдутся без нее? Да еще и кошку принес. Слишком сложно для совпадения, чтобы из всех городских бродячих кошек он принес на новоселье именно эту, знакомую Наташи. Она не поверит в такое совпадение. Ну и правильно сделает, если не поверит. С этой кошкой он тоже подружился еще тогда, когда тайком сопровождал Наталью. И когда она перестала ходить в парк, он кошку не оставил на произвол судьбы, специально приходил в парк, чтобы покормить ее. Только называл ее Муркой.

Наташа между тем догадалась, что появление именно этой, ее волшебной кошки здесь должно что-то означать. Скорее всего, то, что Александр видел Наташу с Волькой в парке. То есть следил за ней? Эта мысль ее почему-то не обидела, хоть совсем недавно она так грубо выгнала его, да еще обвинила в том, что он ее преследует, да еще так возмутилась, что убежала к маме. От него убежала. Как теперь вести себя с ним? Просто в глаза смотреть неловко.

А Мурка-Волька совсем не смутилась. Коротко мяукнула Наташе, будто здороваясь: мол, и ты, Терпеливая, здесь, и стала озираться по сторонам. Посетить новые места, конечно, интересно, но она не потерпит, чтобы с ней обращались как с игрушкой. Она сама решает, когда и куда пойти. Этот человек обманом утащил ее из ее парка. Хотя, с другой стороны, он хороший, часто приносил ей еду. Вкусную и много. И поговорить с ним было интересно… Ладно, потерпим, посмотрим. Удрать всегда успеем. Любопытно, зачем ее сюда притащили? И почему Терпеливая и Хороший строят между собой стену? Просто удивительно, до какой степени люди бывают глупыми.

Разрядили обстановку Костик с Ленкой. Ленка схватила Наташу за руку и потащила в подъезд, а Костик тут же спросил у Александра:

– Это ты нам для соблюдения традиций зверя приволок? Ну, так пошли. Только как зверь перенесет то, что сейчас мебеля таскать начнут?

Саша молча смотрел вслед Наташе. Даже не поздоровалась… Но Костик слегка подтолкнул его в плечо:

– Кошка должна войти в квартиру первой. Раз уж ты ее приволок… Эй, дамы! Дайте мужчине с животным дорогу!

Саша проскочил мимо девушек и через две ступеньки взлетел на второй этаж. Следом подошла Ленка, с интересом заглянула ему в лицо, открыла дверь. Саша расстегнул молнию куртки, опустился на корточки и спустил кошку на пол:

– Давай, Мурка, веди домового!

Кошка присела на все лапы, оглянулась, принюхалась. И осторожно пошла в квартиру. А люди стояли и внимательно, словно это было очень, очень важно, наблюдали за ней. И молчали. И друг на друга не глядели. Мурка-Волька обошла квартиру, снова вышла в прихожую, села посередине и стала спокойно умываться, поглядывая на странных людей. Она видела, что они стоят и смотрят на нее, но и другое видела: Хороший повернулся к Терпеливой и протянул к ней душу. Но Терпеливая почему-то отгородилась стеной. Правда, стена эта колышется, и в ней то и дело образуются бреши… А другая парочка уже бегает по квартире и расставляет мебель, и развешивает всякие тряпочки, и смеется, и спорит…

Вот что видела кошка про людей, которые стояли и молчали.

– Ну, все? Ритуал состоялся? – прервал наконец молчание Костик и мягко подтолкнул Ленку. – Давай, хозяйка, входи и ты. И в темпе, сейчас из мебельного приедут.

И все сразу отмерли. Ленка ухватила Наташу за руку и поволокла ее по квартире, попутно без умолку болтая о том, что как где будет стоять, лежать и висеть. Костик достал мобильник, начал куда-то звонить и возмущаться. Александр вздохнул и прошел на кухню, уселся на какую-то заляпанную красками табуретку, вытащил сигареты, на всякий случай спросил у Костика:

– Курить можно?

– Тебе вообще курить не можно! А так – да, это вагон для курящих, – бросил Костик и продолжил кому-то звонить и чем-то возмущаться.

Потом привезли мебель и началась страшная суета.

Мурка-Волька, которую Ленка все же умудрилась в каком-то уголочке покормить, терпела недолго: выждала, когда в распахнутых дверях никого не было, и шмыгнула на площадку. А так как снизу уже волокли очередной предмет обстановки, побежала по ступенькам вверх…

…Привезли диван, компьютерный стол, рабочее кресло и кухонный гарнитур. Ленка с Костиком спорили, куда что ставить, Александр помогал перетаскивать, Наташа снимала с мебели упаковку. В общем, дружно трудились на благо будущей ячейки общества. И только когда все было более-менее распихано, а на новенький стол на кухне уже расставлялись пластиковые стаканчики и тарелочки, Наташа спохватилась:

– А где кошка?

Хозяева квартиры не сразу и поняли, о чем речь, но Саша тут же вскочил и пошел заглядывать во все углы. Наташа, схватив с тарелки кусок колбасы, выбежала за дверь. Конечно же, Волька сбежала из дома, где ходили большие ноги, звучали громкие голоса и носили тяжелые штуки…