Текст книги "Ловушка для примерной девочки"

Стучаться в дома и расспрашивать о дороге у аборигенов не хотелось: городишко мелкий, большая деревня, народ в таких любопытный и склонный к домысливанию. Ладно, сам найдет. Он запер машину и пошел пешком. Вспомнил, что улица шла параллельно реке, вышел на берег и побрел, всматриваясь в ряд домов. Да, кажется, этот…

А как теперь узнать, там ли Наташа? Не заявишься же к родне среди ночи: у вас ли моя благоверная? А если ее там нет?

Придется поработать этим… как их там? Сыщиком, в общем.

Нет, разведчиком. Благороднее звучит.

Неожиданно Артуру эта игра понравилась. Стараясь не скрипеть, не топать и не шуршать, он подергал калитку дома. Заперто. В каком-то из соседних дворов, учуяв его возню, залаяла собака, но у Морозовых было тихо. Значит, можно и через забор.

Он уже мягко приземлился по ту сторону ограды, когда услышал, как грубый мужской голос бранит собаку. Вот так и случается: за честную службу еще и нахлобучка.

Солнце еще только собиралось выйти из-за горизонта, небо уже стало серо-сиреневым, и деревья были особенно темными, словно это они впитывали в себя ночную тьму.

Он выбрался из зарослей, огляделся. Небольшой дом стоял темный, только одно низкое окошко слабо светилось. Ну, конечно, вот она, Наталья. Лежит себе, книжечку при ночнике почитывает.

Ему надоело играть в разведчика. Он вспомнил, что предстоит трудное рабочее утро, выступление с докладом. И сразу разозлился. Подумаешь, обидели ее, к мамочке она сбежала! Он стукнул в стекло. Она вздрогнула, вскочила с постели, подбежала к окну… Через минуту под козырьком крыльца вспыхнул свет, дверь отворилась.

– Артур, ты как здесь оказался? Зачем?

– Зачем… Хороший вопрос. Тебя искал. Почему телефон не взяла?

– Забыла.

Он почувствовал, что замерз. Конец сентября как-никак. И сказал нетерпеливо:

– Слушай, давай поскорее! Иди, одевайся – и поехали. Я всю ночь не спал с этим розыском.

Она сделала шаг назад.

– Я никуда не поеду.

Он слегка растерялся от неожиданности:

– Не поедешь? Этого мне только не хватало! Слушай, я замерз! Если ты не хочешь перебудить своих…

«Он прав, – подумала Наташа. – Если они с Артуром сейчас войдут, начнут выяснять отношения – мама с Ксанкой проснутся, все услышат… все узнают. Лучше и вправду поехать к нему».

– Ладно, я сейчас.

И она пошла собираться. Вышла минут через десять в джинсах, ветровке и с пакетом в руке.

– Извини, что задержалась. Записку маме писала.

Он взял из ее руки пакет и усмехнулся: совсем легкий. Тоже мне, беглянка…

Ехали в молчании. Артур отогрелся и немного собрался с мыслями.

Значит, так. Углублять конфликт он не станет, так уж и быть, спустит на тормозах. Надо только как-то припугнуть ее, чтобы неповадно было бегать.

Дома Артур сам заварил чай. Наташа как вошла – так и села в уголок.

Он поставил перед ней большую кружку, сел, осторожно отпил из своей чашки.

– Так чего ты сбежала? – спросил он так, как будто это пустяк, который ему не очень-то и интересен.

– Я не сбежала. Я уехала домой.

– Когда не предупреждают и уезжают – это побег.

– Я не в тюрьме.

– Предупреждать надо! Ладно, фиг с ними, с этими определениями. Почему ты уехала из дому?

Наташа тяжело вздохнула и посмотрела на него укоризненно.

– Зачем ты делаешь вид, что ничего не знаешь?

– Так ты что, действительно Кирку отлупила? – со смешком спросил Артур.

– Нет, конечно, – спокойно ответила она.

– А почему он так сказал?

Наташа пожала плечами:

– Наверное, он защищал свои секреты.

– Какие еще секреты? От меня у него не может быть секретов! – моментально вспылил Артур.

Наташа всегда терялась, когда он вот так… Но сейчас она рассердилась.

– Тем не менее они есть. Разбирайся с этим сам, – сказала она холодно. – Мне сложно понять методы воспитания, которыми вы руководствуетесь. И совсем не нравится, когда мне не верят и на меня наговаривают. Вот поэтому я уехала.

Артур, еще не остыв от вспышки и вообще злой на ситуацию, фыркнул:

– И из-за такого пустяка ты заставила меня мотаться ночью перед трудным днем!

– Я тебя не заставляла. И это не пустяки.

Но он ее не услышал.

– И про какие ты методы? Про маменькины уроки светских манер? Что в них плохого?

– Ничего плохого, я не о манерах… – Она глубоко вдохнула и – как в холодную воду бросилась: – Артур, давай разведемся!

Артур опешил.

– Сдурела? – вырвалось у него.

Но он всегда быстро соображал.

Развод с ней в его планы никак не входит. Никак! Тем более теперь, когда Кирка к ней привык. И он на ходу перестроился. Встал, походил по кухне, включил и выключил воду, газ… И снова сел за стол, заговорил вкрадчиво:

– Натуля, ты просто устала, вот и придумываешь какие-то сложности. Я понимаю: Кирилл – трудный ребенок, а тут еще и свекровь.

– Нет, не поэтому… – попыталась объяснить Наташа.

Но он перебил ее:

– Давай сделаем так: убирать в квартире будет приходящая работница, она же будет ходить по рынкам и магазинам. Я уже и помощницу тебе хорошую нашел, она на той неделе должна выйти на работу. Если хочешь – возьмем и кухарку.

– Нет…

– Не надо кухарку? – опять перебил Артур. – Как скажешь! Ну вот, тебе останется только руководить. А через десять дней полетим в Египет, я уже взял тур. Там сейчас хорошо. Ты ведь наверняка нигде не была? Ну вот и посмотришь. И это только начало. Я тебе весь мир покажу! Тебе и Кирке…

– Да не надо мне ни…

– Я так радуюсь, что он стал с тобой спокойнее. И приступы у него намного реже бывают. Ты не представляешь, что было раньше! А если бы ты его и шлепнула… Ну, это ничего, его родная мать так шлепала и трясла, что он…

– Что?! Трясла? Он же был совсем маленький!

Артур замолчал и внимательно посмотрел на Наташу. Ага, вот то, что надо. Встопорщила перышки при одном упоминании, что Кирку обижают… Обижали то есть. Видимо, придется кое-что рассказать, иначе эта мысль о разводе застрянет в ее голове.

– Да, Наташа, представь себе.

А рассказывать-то тяжело… Он слишком далеко упрятал память о тех днях, можно сказать, похоронил. Ух, как тяжело вспоминать, оказывается. Но если надо для дела, эксгумируем останки…

Он, конечно, не собирался рассказывать ей все. Но когда ищешь что-то, например, в шкафу, ведь приходится все его содержимое перерыть.

И он вытаскивал из своего шкафа нужную вещь, а за ней вдруг вытягивалась ненужная. Но такая, которую он никогда не забывал, не мог забыть.

Ника, Ника, Ника…

Что в ней было, из-за чего он до сих пор сходит с ума?

– …Потом она исчезла. А Кирка все ее ждал. Странно, да? Он ей на фиг не был нужен. А она ему нужна была до зарезу.

О ком это он сейчас? О Кирке или о себе? Артур замолчал, пытаясь отогнать эту мысль, откашлялся и довольно резко сказал:

– А теперь его хочешь бросить ты. Подумай: что в его голове застрянет после этого? Что он никому не нужен, вот что.

Наташа потерянно молчала. Совсем недавно, несколько часов назад, она пришла к выводу, что им надо расстаться, пока не поздно. И больше всего ей хотелось избавиться от этого маленького вероломного… А сейчас ей было и жалко его, и стыдно за себя: так раздуть глупую выходку испуганного ребенка!

Артур лег грудью на стол, взял ее руку и пытался снизу заглянуть в ее лицо.

– Наташа? Что скажешь?

Наташа молчала. Ведь не только из-за Кирилловой выходки она хотела развода. Ведь было еще что-то, о чем она думала, бродя сначала по улицам, потом по саду… Были какие-то доводы, убедительные, неотвратимые… Сейчас она их не помнила.

…Только вот сейчас, вот прямо сейчас опять чего-то не хватает. Все время не хватает чего-то, без чего ей так зыбко и неуютно. Чего?

Может, ее муж гипнотизер? Почему в его присутствии у нее пропадает ясность мысли, она не может вспомнить такие доводы, которые несколько часов назад казались просто плавающими на поверхности?

А теперь она и на самом деле не сможет уйти из этой семьи. Ее совесть загрызет, если она бросит бедного Кирилла…

А Артур тем временем поднес к губам ее руку, начал целовать, потянулся через стол, чтобы обнять ее. Она автоматически отстранилась.

– Что такое?

Вопрос прозвучал грозно. Он не хотел, ей-богу, не хотел! Он хотел спросить мягко, участливо. Но самец в нем был уязвлен.

– Не надо, – с неловкостью сказала Наташа. – Как ты не понимаешь? Я еще ничего не поняла…

Артур опустился на стул, посидел, поглядел.

– Ты просто устала, – объяснил он скорее себе, чем ей. – Прими-ка горячий душ и поспи. Мы потом все обсудим. Мне, как ты понимаешь, на работу пора. Кирилла я вечером привезу. Или пусть побудет у бабушки?

– Не знаю, – вяло ответила Наташа.

– Не знает она, – проворчал себе под нос Артур и пошел приводить себя в порядок. Сегодня совещание у губернатора, а он ночь не спал! Ну вот как он работать будет? Называется, нашел себе идеальную жену…

* * *

Наташа так и сидела на кухне и глядела в окно, пока за Артуром не захлопнулась дверь. Тогда она тяжело поднялась со стула и поплелась в ванную.

Она не торопилась рассказать дома о происшествии. «Все нормально, мамочка, просто Артур на несколько дней уехал в командировку, а я по вам соскучилась. Пришло в голову – вот и прикатила. Вот только не купила вам ничего, бессовестная».

Мама с Ксанкой переглянулись, Ксанка фыркнула и ушла к себе – якобы уроки делать. На самом деле в Интернете шастать. А мама захлопотала с угощением и вопросами дочку не донимала. Приехала – значит, так надо…

Наташа побродила по саду, сорвала яблочко штрифель, такое сочное – не ела, а пила. К реке сходила. Деревья уже желтеть да багроветь начинали, красота вокруг и покой, несмотря на людскую суету. Река текла ленивая, потемневшая. Устала за лето купать народ, теперь ждала, когда ее зима под лед спать уложит.

А Наташа, наоборот, словно пыталась очнуться. Пыталась разобраться в мотивах своего ухода от Артура. Что, и впрямь ухода? Разве все так плохо?

«Плохо», – сказал кто-то. Она так отчетливо услышала это, что даже поглядела по сторонам. Нет никого. Это ее внутренний голос. То есть она сама себе и сказала. И продолжала говорить – сама себе сама в себе. Как будто не себе.

Вспоминала с самого начала. С той поры, когда научилась читать, и для нее дороже книг ничего не стало. Она никогда не томилась в ожидании своего принца, как большинство девчонок. Мальчишки ей казались глупыми. И замуж она не собиралась. Даже мыслей об этом не было. Ее волновал выбор: языкознание или литературоведение, а не Вася или Вова. А потом влюбилась, как в омут бросилась. И ничего не видела.

Или видела все не так, как было и есть на самом деле. Артур торопится зарегистрировать брак? Не обращает внимания на то, что у нее ответственная пора – защита диплома. Не спрашивает о ее дальнейших планах. А она? А она на все согласна. Она идет с ним в загс накануне зачета. Легко принимает то, что он вдруг оказался вовсе не скромным клерком, или автомехаником, или программистом, как она думала, а птицей высокого полета. Ах, он хотел сделать ей сюрприз! А может, это все же была проверка? Ну, на предмет того, правда ли, что такая нетребовательная к условиям жизни, как он хочет… Ладно, это еще не беда, хоть и неприятно. А вот Кирилл…

Как только она подумала про Кирилла, острая обида опять колыхнулась в душе. Она так старалась! Она и вправду прониклась ответственностью за него! Она его так жалела! Пыталась понять все его переживания. И главное – он ведь с ней был таким милым. И вдруг – такое сказать? А Ольга Викторовна? Сразу поверила, сразу оскорбила!

Нет, это все надо срочно менять, она попала в чужую жизнь. Пока не поздно, надо возвращаться в свою.

А Артур? Он не только не сказал ей, что у него есть сын. Он и ребенка не подготовил к тому, что привел ему вторую маму. Как же он к ней, своей жене, относится, если явно противится тому, чтобы это слово прозвучало? А ведь это так естественно. Любой отец хочет, чтобы его дети стали для новой жены словно родные.

Нет, так жить нельзя.

Вот что она думала.

А сейчас? Он ведь не ради себя ее просил остаться… Ни слова о себе не сказал – только о Кирилле. И опять-таки ни слова о том, что она же вроде мама его сыну теперь.

Она сбилась со своего пути в этом сиреневом тумане. И теперь идет по незнакомой дороге, все время спотыкаясь.

Но – идет. А раз идет – то пора уже обед готовить. Продукты покупать.

И Наташа отправилась по магазинам.

* * *

Ольга Викторовна страшно возмутилась тем, что Артур не выгнал Наташу. Не верила, что Кирилл солгал, что Наташа его и пальцем не тронула.

– Конечно, она так будет говорить! Ты другого ожидал?

– Мам, – не выдержал Артур. – Я не собираюсь следствие устраивать по поводу того, шлепнула моя жена моего сына или не шлепнула. Можно подумать, он такой идеальный ребенок, что ему не за что наподдать! Ты себя вспомни. Вспомни-вспомни, как меня ремнем драла и в кладовке запирала.

Ольга Викторовна сначала смешалась, но быстро взяла себя в руки.

– Не забывай, что я – твоя родная мать! Мне простительно, к тому же ты был порядочным шалопаем.

И она рассмеялась, вспомнив, за что как-то применила к сыну непедагогичные меры.

Маленький Артур очень не любил, когда мама уходила вечером. А что она могла сделать, если у нее работа такая – актриса театра? Но уж если мама отправлялась с папой, да еще нарядная, как принцесса, – такого он перенести не мог.

В то время Валентин Петрович Коротаев был лишь главным агрономом в совхозе. И жили они в городе, а отец приезжал только на выходные – не было у него не то что «лексуса» – вообще никакой машины не было. И так как папа приезжал вечером в пятницу, а у мамы вечера свободными были редко, то выход в свет был случаем особым.

Артур, конечно, не знал, на какой важный для отца раут собирались в тот вечер родители. Там должно было решиться, дадут папе должность директора совхоза или не дадут пока. Он понял одно: мама и папа бросят его на тетю Тамару и уйдут. Мама специально для этого выхода сшила у самой дорогой в городе портнихи какое-то сногсшибательное платье и купила очень дорогие импортные туфли. Не купила – достала по великому блату.

И Артур придумал, как удержать маму дома. Он взял ножницы и вырезал по всему платью аккуратные дырочки. А туфли приклеил к полу шкафа клеем «Момент». Проделал он это перед тем, как мама собралась наряжаться…

Вот тогда и состоялась великая порка и запирание в темной тесной кладовке. Туфли кое-как отодрали, но мать их только на сцене могла носить. А вот платье пришлось выбросить.

– Согласись, я еще мягко с тобой обошлась, – отсмеявшись, сказала Ольга Викторовна.

– Ну, конечно, мягко! Надо было утопить, – буркнул Артур.

Ольга Викторовна нахмурилась:

– Смеемся, когда у нас такой серьезный вопрос. Так вот, сын: Кирчонка я тебе не отдам. Я теперь этой твоей овечке не доверяю.

Артур тяжело вздохнул и пошел искать сына.

Кирилл в своей комнате строил башню из «Лего», как всегда, шепча что-то под нос. Вот бы прицепить к нему микрофончик, чтобы слышать, что он там сочиняет, подумал Артур. Жалко было прерывать его игру. И Артур притворил дверь.

Примерно через час Кирилл появился в гостиной. Подошел к отцу, молча взобрался к нему на колени, приник.

– Что построил? – спросил Артур.

– Королевство. У меня там принцесса живет заколдованная. Ее злой колдун превратил в робота. А прекрасный принц приедет и расколдует ее. Там мой робот пока, а потом я туда Барби поселю.

– А откуда у тебя Барби?

– Мне тетя Вера свою отдала. Пригодится! Будет то принцесса, то еще кто-нибудь, – деловито пояснил Кирилл и опять прильнул к отцу.

– Спать хочешь, да?

– Угу. И домой тоже хочу. С Наташей весело, она мне все время рассказывает что-нибудь…

– А зачем же ты про нее бабушке соврал?

Кирилл засопел и стал сползать с колен Артура.

– Погоди-погоди! Соврал ведь, да?

Кирилл понурил голову, кивнул.

– Тогда иди и скажи баболе, что Наташа тебя не шлепала.

Понурая голова отрицательно мотнулась.

– Иди, Кирка! Знаешь, как тебе сразу хорошо станет!

И Кирилл пошел, так и не поднимая головы…

А через несколько минут вприпрыжку прискакал обратно, запрыгнул снова к Артуру на колени, обхватил его за шею и крепко сжал.

– Я это сделал!

Следом с озадаченным видом вошла Ольга Викторовна.

– А я что говорил? – насмешливо сказал Артур.

– Ну… Почему-то он это сказал все-таки! Дыма без огня…

– Мама, оставь нас в покое, а? Ты меня снова чуть без жены не оставила!

– Я?! – возмутилась Ольга Викторовна.

– Да, ты! Она ушла из дому, а теперь просит развода.

– Развода? Сама просит?

– Да. Еле уговорил не спешить.

– Ты ее еще и уговаривал?!

– Да, – отрезал Артур. – Меня она устраивает!

* * *

Вечером Артур привез сына домой. Кирюшка бросился к Наташе, обхватил ее, уткнулся в нее лицом и замер… Как после этого на него обижаться?

И все же, когда он улегся спать и ждал сказки на ночь, она положила раскрытую уже книгу себе на колени и строго сказала:

– Кирюша, расскажи папе о Кире. Мне надо с ним поговорить, чтобы он не запрещал тебе с детьми общаться. Но если ты промолчишь – и я не смогу ничего сказать. Понимаешь, почему?

Кирилл натянул одеяло на голову и из-под этого укрытия сказал невнятно:

– Да… потому что ты не можешь меня выдать…

– Правильно. Договорились?

– Договорились, – ответил он из-под одеяла. – Позови папу…

– Может, завтра?

– Нет. Позови…

Когда заинтригованный Артур вошел в детскую, Кирилл снова быстро накрылся одеялом и оттуда испуганно затараторил:

– Пап, я познакомился с девочкой, ее зовут Кира. Она была у нас в гостях.

И замолчал.

– Все? – спросил Артур.

– Все…

Артур повернулся к Наташе:

– Что, из-за этого весь этот цирк был?

Она кивнула.

– Понятно. Кирка, спокойной ночи! – похлопал он одеяло. – Вылезай, задохнешься. Не страдай так уж…

Кирилл тут же вынырнул из-под одеяла, сияя от облегчения:

– Спокойной ночи, пап! Наташа, читать будешь?

– Конечно, – сказала Наташа, тоже испытывая огромное облегчение: ну вот, никто не собирается ругать их за неподходящих знакомых.

* * *

– В этом вопросе я маму вполне поддерживаю: он должен уметь выбирать правильных знакомых, – сказал Артур как нечто само собой разумеющееся. Он уже улегся в постель с какой-то книжкой, и разговаривать на серьезные темы ему явно не хотелось.

– Как это – правильных знакомых, Артур?

– Ну что тут непонятного? – Он опустил книжку и пожал плечами. – Сколько сейчас всюду асоциального элемента! Вот ты говоришь – в сад его отдать… А кто там, ты знаешь? Чего он там наберется? Лучше иметь знакомых и приятелей своего круга. Это, надеюсь, понятно?

– Как сказать… А у тебя, Артур, есть друзья детства?

Артур уже уткнулся в книжку и ответил, не поднимая глаз:

– Есть. Толян.

– И ты ему все можешь рассказать о себе, не стесняясь?

Артур с досадой прикрыл книжку, держа палец между страницами.

– Наташа, я устал… Мне умных разговоров на работе по горло хватает. Смотри сама: если ребенок матом не ругается, одет прилично, с ним порядочного вида взрослый – ну, так и быть, пусть Кирка с ним общается… Все? Я почитать хочу…

И всего-то… А Кирилл так страдал. Ему оказалось легче соврать, чем рассказать о новой знакомой.

А она вообще до развода доразмышлялась…

* * *

Наташа волновалась перед приходом «домашней помощницы». Хоть бы она передумала у них работать. Или ее неожиданно вызвали бы какие-нибудь родственники в другой город. Или заболе… ой, нет-нет, этого не надо.

В дверь позвонили, Наташа открыла и увидела ухоженную, даже франтоватую моложавую даму.

Анастасия Ивановна всего несколько месяцев назад вышла на пенсию. Вернее, ее «вышли», поскольку там, где она трудилась, придерживались принципа «молодым везде у нас дорога». А сейчас она стеснялась своей новой должности… Наташа тоже страшно стеснялась. Наводить в доме чистоту она привыкла с раннего детства. Как можно для такого простого дела нанимать чужого человека? Краснея и забывая слова, она показала Анастасии Ивановне фронт работ и орудия труда и торопливо собралась с Кириллом на прогулку.

Гуляли дольше обычного. Наташа надеялась, что домработница все уже сделала и покинула их дом. Но та еще возилась в гостиной с пылесосом. Наташа ужаснулась. Неужели у нее было так грязно, что женщина за два с половиной часа убрала только полквартиры?

– Ой, вы уже вернулись? Я скоро закончу. В детской долго убиралась… – начала объяснять Анастасия Ивановна.

Кирилл быстро на нее глянул и кинулся в свою комнату, откуда немедленно донесся его отчаянный вопль:

– Все, все поломала!

Наташа, естественно, бросилась за Кириллом, Анастасия Ивановна за Наташей. Наташа только глянула – и все поняла.

– Это я виновата…

– Да что случилось? Что не так? – растерялась Анастасия Ивановна.

– Это я виновата… Кирюша!

Кирилл кружил по комнате, заглядывая под стол, на стеллажи и в корзинки, потом бросился ничком на кровать и застучал по ней кулаками:

– Все поломала! Все!!!

Наташа, которая бестолково бегала следом, кинулась к нему, обхватила дрожащее тельце.

– Кирюшенька, миленький, не плачь! Ну да, я понимаю, ты так старался! Но ведь можно новое построить и снова себе сказки рассказывать!

– Уйди, уйди! Выгони эту тетку! Сейчас же! – и, обернув к Анастасии Ивановне зареванное злое лицо, заорал с неистовой ненавистью: – Убирайся вон, дура старая!

Женщина охнула и схватилась за сердце:

– Господи! Что он говорит?!

– Анастасия Ивановна, подождите меня на кухне, – скомандовала Наташа. Ее била такая же дрожь, как Кирилла. Как с ним теперь справиться, как успокоить? Ох, был бы ее собственный – выпорола бы! Она торопливо отогнала эту мысль. Не хватает только, чтобы сейчас и свекровь объявилась, как в тот раз.

Анастасия Ивановна фыркнула, гордо вскинула голову в бейсболке, надетой козырьком назад, и хлопнула дверью.

– Кирилл, – повернулась Наташа к ребенку, но он так же неистово накинулся на нее:

– Выгони ее, я сказал! Сейчас же! Она – дура, кретинка крезанутая!

– Кирилл, прекрати оскорблять взрослого человека! – заорала вдруг Наташа. И сама испугалась. Что она делает?

Кирилл моментально замолчал и втянул голову в плечи. Полные слез глаза с ужасом уставились на Наташу.

– Кирюшка, – осторожно сказала Наташа. – Все будет в порядке. Анастасия Ивановна ведь не знала, что это твои сказки. Она посмотрела: игрушки разбросаны. Ей так показалось. Она и собрала их. Аккуратно собрала! Ну что ты замер, мой хороший?

Кирилл разжался и заплакал снова, но уже тихо и горестно, размазывая слезы ладошками по лицу.

– Но ведь ты ничего не ломаешь! А она же поломала все! – трагически прошептал он.

Да, она ничего не ломала. Она каждую его конструкцию осторожненько двигала-двигала-двигала, пока всю пыль из-под нее не стирала. Это была еще та работа! Ну а как по-другому, если сама наблюдала, как Кирюшка все эти штуки собирает и сам себе под нос рассказывает, что да как. Он ведь в том мире находится, который строит.

– Кир, не горюй так. В жизни еще не такие неприятности случаются. Давай выпьем лекарство?

– Д-давай, – все еще плача, согласился он.

Наташа знала, что после такой истерики и успокоительного средства он скоро заснет. Она посидела с ним рядом, гладя по голове и что-то тихо рассказывая. Голос ее журчал и журчал, и скоро Кирилл засопел, подсунув под щеку плюшевого зайца.

Наташа укрыла ребенка пледом и тяжело вздохнула. Теперь надо с Анастасией Ивановной объясняться.

Домработница при появлении своей молоденькой хозяйки не встала, а гордо выпрямилась на стуле и скрестили на груди руки.

– Я не намерена работать в таких условиях! Чтобы какой-то мальчишка сопливый такое себе позволял!

Наташа ведь это и предвидела. Вот как ей сейчас себя вести?

* * *

Перед тем как прислать в дом работницу, Артур попросил мать провести с Наташей инструктаж.

Это была их первая встреча после того, как Кирилл обвинил ее. Но Ольга Викторовна держалась как ни в чем не бывало, и Наташа тоже решила молчать. Кто старое помянет…

Инструкций было много.

– Но самое главное, Наташенька, держи дистанцию! Пусть прислуга знает свое место. Ни в коем случае никакого панибратства. Вежливо, на вы – она тебя намного старше, поэтому можешь ее даже по имени-отчеству звать. Но и она тебя – тоже. И тебя, и Кирилла. Да-да, не надо на меня так смотреть. И еще: прислуга в присутствии хозяев должна стоять.

Наташа после инструктажа даже потеряла аппетит. Весь день думала, думала. А вечером робко сказала:

– Артур… Может, не надо нам никакой домработницы? Мне трудно будет с ней.

– Глупости! Привыкнешь, – отмахнулся он.

И сейчас ее прислуга нарушила сразу три главных правила поведения: сидит, не зовет хозяйку на вы и по имени-отчеству, да еще и говорит нелицеприятные вещи о молодом хозяине. Кстати, тоже не на вы… И Наташа обязана поставить ее на место. Женщину, которая ей в матери годится. Женщину, которая выглядит гораздо более ухоженной, чем ее «барыня». И которая явно занималась всю жизнь чистой и престижной работой.

Может, лучше всего будет рассчитать ее? И дело с концом. А что скажет Артур? И свекровь?

Господи, за что ей еще и это?

Наташа собралась с духом.

– Прошу выбирать выражения. Вы говорите о сыне своего… хозяина, – на последнем слове голос дрогнул. Ой, как противно…

– Выбирать выражения? Ваш ребенок их не выбирал!

Домработница вскочила со стула и заходила по кухне, ломая руки.

– Анастасия Ивановна, давайте мы с вами корвалола выпьем и спокойно все обговорим, – мягко сказала Наташа и достала из шкафчика пузырек.

Анастасия Ивановна залпом выпила лекарство, рухнула на стул, уронила голову в ладони и зарыдала. Наташа села на другом конце стола на диванчик и стала ждать, когда она перестанет плакать, стараясь не расплакаться.

Бурно, но недолго порыдав, Анастасия Ивановна вдруг замолчала, несколько мгновений сидела, замерев, и вдруг вскочила.

– Наталья Петровна! О господи… Я поняла! Я поняла, что я натворила! Я же его конструкции разрушила! Но ведь я же не знала! Я же хотела порядок навести! О господи, бедный малыш…

– Я вас забыла предупредить, значит, я и виновата. Простите, впредь буду внимательней, – с облегчением сказала Наташа. – Кирилл конечно же вел себя неправильно. Я поговорю с ним.

– Простите и вы меня, если можно! И он пусть простит…

– Хорошо-хорошо. На сегодня вы свободны, – сказала Наташа, поднимаясь с диванчика.

– Но я не закончила! Мне еще здесь надо прибрать. И в прихожей. И еще, кажется, продукты на мне?

– Ничего, я сама. Приходите через два дня, в пятницу.

– Но Артур Валентинович нанял меня на каждый день.

– Там посмотрим. На деньгах это не отразится, не волнуйтесь.

* * *

Египет Наташу разочаровал. Не то чтобы там было плохо, но…

Лучше бы они поехали в какое-нибудь менее легендарное место планеты. Представление о Египте как о великой древней цивилизации стерли современный отель и вся прочая атрибутика цивилизации нынешней – европеизированной. А через несколько недель после их возвращения Наташа обнаружила сбой в своем организме, всегда работавшем четко. И купила тест. И он показал ей две линеечки! Наташа выскочила из ванной и побежала в гостиную.

– Артур, ты представляешь, у нас будет ребенок!

Артур оторвал взгляд от экрана телевизора.

– Что?

– Ребенок!

Она просто обезумела. Вот, оказывается, чего она так хотела! Ребенка! Своего ребеночка!

Она накинулась на Артура, тормошила его, целовала…

Потом вдруг ощутила, что он сидит и… и – ничего! Не отвечает.

– Артур? Ты… не рад?

– Ну почему? Рад. Только вот, как Кирка к этому отнесется?

У Наташи провалилось сердце. Провалилось совсем, в пол.

– Натуля, ты чего так побледнела? Ты это брось! Ничего! Как-нибудь одолеем, – забормотал Артур, привлекая ее к себе и гладя по волосам. – Как же это я… оплошал? А ты так обрадовалась? Моя ты зайка! Ну ничего, успокойся, все будет хорошо.

– Нет. С Кирюшкой и вправду сложности будут, – прошептала Наташа.

– Что ж теперь поделаешь. Придется пережить, – задумчиво ответил Артур. – А все солнышко египетское, курортная расслабуха!

Он стал такой заботливый, такой внимательный. Расспрашивал, чего она хочет, таскал ей всякие вкусности, пылинки с нее сдувал. По вечерам чаем травным поил, соки готовил. Только что под стеклянный колпак не прятал.

Такой безоблачно счастливой Наташа была впервые в жизни. Все разглядывала себя в зеркале и – тоже впервые – призналась сама себе, что она… ничего себе, симпатичная. И торжествующе сказала своему онемевшему внутреннему голосу:

– Ну, что ты там плел про Артура? Нечего было мне самооценку занижать! Я вполне достойна любви. Вон какая красавица!

Голос молчал. Стыдно, наверное, было.

Она стала на учет в женской консультации, сдала анализы. Все у нее было нормально. Хорошо, просто отлично.

Вот теперь она понимала, она видела, что скрывал тот сиреневый туман.

Она просыпалась утром, и ее тошнило. А она радовалась этому. Радовалась тому, что иногда кружится голова. Радовалась распирающей боли в груди.

Она часто заходила в «гостевую», становилась в дверном проеме и фантазировала, как обставит комнату по-новому. Вот здесь, вместо диванчика, они поставят нарядную детскую кроватку. А рядом – комодик, который одновременно и пеленальный столик. Шторы повесят веселые, в розовых смешных картинках… А почему в розовых? – спохватывалась она. Ну да, у нее же будет девочка! Дочка. Настенька. Или Ксюша? Или нет, пусть она будет Сонечкой. София – мудрая, так пусть и будет мудрая. Нет, не надо мудрую. У нее будет веселая и озорная дочка. Марина. Маринка, Маришка. Как ни изменяй это имя – всегда звучит ласково.

Ой, ну почему так долго ждать?

– Расти скорее, Маринка, – говорила она своему все еще плоскому животу. – Я тебя очень жду.

…Как-то ночью она проснулась от боли. Постель была мокрой и горячей. Она откинула одеяло, тронула рукой простыню, включила ночник – и закричала. Это была кровь.

– Что вы принимали? Зачем? Чуть себя на тот свет не отправили! Будто не проще было прийти на аборт! – огорошила ее врач на утреннем обходе. Наташа лежала под капельницей еле живая. Кровотечение удалось остановить с трудом. Она действительно чуть не умерла…

– О чем вы? Не понимаю… – с трудом сказала она.

– Выкидыш был вызван неоднократным приемом сильного абортирующего средства. Такое в старину повитухи использовали при родовспоможении, а не на ранних сроках. Бывало, бабки пользовали согрешивших девиц. При Сталине за такое под суд отдавали – и правильно делали.

– Но я… ничего! Абсолютно ничего! Мы хотели этого ребенка.

– Исключено. Анализы показали, что это – искусственно вызванный выкидыш. Э! Больная! Больная! – последние слова донеслись откуда-то издалека-издалека. Из темного-темного мрака. И в этом мраке плавали, на секунду выстраивались в порядок и снова расплывались багровые, яростные, жирные буквы: Т… Р… У… Р… А… И было важно ухватить, запомнить этот порядок…

– Тэруэра… Тэруэра…

– Пришла в себя. Коротаева! Открывайте глаза! Ну, как вы?