Текст книги "Ложный след. Шпионская сага. Книга 2"

– Аппаратура, установленная на самолете и вертолетах, из последнего поколения? – спросил я.

– Образцы аппаратуры, задействованной в деле, принадлежат к последнему слову техники.

Заканчивая неприятную часть разговора, Ганс фон Альвенслебен вновь глубоко вздохнул:

– Давай подведем неутешительные итоги. Обе операции по ликвидации одного и того же бандита заканчиваются полным провалом, обе привели к совершенно не оправданным жертвам. Утечка из среды личного состава маловероятна: все участники относятся к строго фильтруемым подразделениям, каждый из них многократно и тщательно проверен. Изучение технического аспекта изложенных событий также не дает ответа на поставленный вопрос: против лучших технических образцов равноценные силы могут выставить только израильтяне, но подозревать их нет смысла. Талибы – их злейшие враги.

Альвенслебен вновь глубоко задумался, будто пытаясь в который раз сопоставить странные факты.

– Все попытки выйти на Мухаммеда заканчиваются провалом. Я практически уверен, что и дальнейшие усилия подобного рода закончатся безуспешно. Кто-то очень сильный, хорошо организованный и прекрасно оснащенный технически его защищает.

– И этого кого-то необходимо локализовать, – без всякого оптимизма заключил я.

– Именно так: эту неизвестную пока силу необходимо локализовать, – эхом повторил старикан. – В свете анализа произошедших событий наиболее логичным выглядит направление поиска источника, из которого та сторона черпает упреждающую информацию. Но я на жесткой рабочей версии не настаиваю. Главное – обнаружить прикрытие Мухаммеда, остальное, как ты понимаешь, дело техники. Хочешь знать, почему выбор пал на тебя?

– Желательно…

– По тем самым критериям, о которых мы однажды говорили. Во-первых, ты официально не являешься сотрудником ни одной из известных спецслужб, то есть о тебе фактически никто ничего не знает. Если у Мухаммеда есть крыша с таким технологическим уровнем, не исключено, что он читает личные дела оперативников, причем неважно, к какой службе они принадлежат. Во-вторых, за тобой числится очень существенное в данной ситуации преимущество – ты работаешь один. Пойдешь под прикрытием представителя мексиканского Союза Братьев.

Я удивленно посмотрел на Альвенслебена, собираясь спросить, кто это такие, но он не дал мне и рта открыть.

– Это одна из самых секретных и малоизвестных преступных организаций внутри мексиканских правоохранительных органов. Состоит из старших офицеров спецслужб, прокуратуры и тюремной системы. Они организовались примерно лет пятнадцать назад. Тогда, в 1990-м, они похитили сына Хуана Бартучи, одного из богатейших людей Мексики. Он очень богат, называет себя потомком вождя племени хуаче и владеет крупной сетью супермаркетов. Было много косвенных доказательств его участия в финансировании наркобизнеса, но никогда и никому ничего не удалось доказать. Так вот, вдруг похищают его сына, да еще из самого защищенного места – его личной виллы на окраине города Мексико в районе Бунхар. При этом легко убирают всех охранников. Судя по всему, наводка пришла изнутри, а через сутки последовало требование на выкуп в десять миллионов долларов. И это была сумма, которую Хуан получил всего три дня назад наличными от одной из сделок. Он сразу понял, откуда ветер дует, и обратился к своему другу из прокуратуры. Тот, будучи начальником отдела, все сразу засекретил, велел Хуану приготовить деньги и стал готовиться к захвату группы, совершившей этот дерзкий акт. Ведь фактически Хуан знал наводчика и тех, кто за ним стоит. Но только одного он не учел: в прокуратуре среди троих человек, знавших все детали операции, был кто-то, имевший другие цели. По дороге к месту передачи денег Хуана ограбили и забрали все десять миллионов. При этом грабители были хорошо проинформированы и отключили следящее за деньгами устройство. Хуан не смог выполнить условие захватчиков и больше никогда не увидел своего сына.

Как говорится, «аппетит приходит во время еды». Такие случаи продолжались. И лишь впоследствии выяснилось, что ограбление машины, везущей деньги для выкупа, организовал не кто иной, как Мигель Хоринес, заместитель прокурора – приятеля Хуана. Он был настолько близок и предан своему руководителю, что его даже не подозревали.

Замечу, что в Мексике похищения – явление частое, и лишь когда история повторилась несколько раз, то есть машины, перевозившие деньги для выкупа, грабили не однажды, босс Мигеля все понял. Харинес погиб в авиакатастрофе. Его похоронили с подобающими почестями. Но прокурор не знал, что Мигель задолго до смерти сумел организовать группы, состоявшие исключительно из представителей правоохранительных органов, использовавших внутреннюю информацию. С тех пор часть операций по передаче денег для выкупов начала проваливаться и крупные суммы стали исчезать.

Так вот, пойдешь от их имени, получишь грамм чистого урана и попробуешь предложить его афганцу. Скажешь, что можешь достать еще двести граммов. У них очень большие связи. Часть из них – в российских мафиозных структурах. А в странах СНГ немало источников плутония. Конечно же, все они тщательно охраняются, но теоретически достать уран можно, такое уже случалось. Так что история вполне достоверна. Афганцы давно пытаются заполучить уран для производства грязной атомной бомбы, но нужных средств и связей ни у кого из них нет. Мухаммед будет обязан обратиться к своему боссу, а тот к своему. Ведь это не просто теракт, а стратегический теракт. С помощью средств электронного слежения мы перекроем все пространство данного региона и будем знать о каждом разговоре в этой части страны. Финансовыми возможностями для покупки такого количества урана обладает не так уж много людей. Скорее всего, следы должны привести к саудовским шейхам, но мы не исключаем и европейские террористические организации. Ну, что скажешь?

Вместо ожидаемого оживления Ганс фон Альвенслебен увидел в моих глазах нечто, похожее на безразличие. Длинный рассказ старика не только не породил во мне желания взвалить на себя поиск и дискредитацию сильного и непонятного врага, но, напротив, произвел впечатление совершенно плачевное. Ощущение провальности дела, в котором возможный риск зашкаливает далеко за все разумные пределы, опять охватило меня. Наверняка он считает, что эти электронные игрушки в руках бандитов сделаны по новым, неизвестным и секретным технологиям. Видимо, потому меня и выбрали.

Я сказал Альвенслебену, что мы, вероятно, имеем дело с «электронной куклой», на что он резонно ответил, что такая версия проверялась. Страны, владеющие данной технологией – США и Израиль, – ревностно охраняют свои секреты. Слишком маловероятно, что кто-то из них продаст такой аппарат торговцу наркотиками. Но факт налицо. Главный афганский наркоторговец знает все, что касается его дел. Да и то, что произошло с группой захвата DЕA, не могло более ярко доказать существование в Картеле аппаратов ведения электронной войны самой последней модели, видимо, построенной на абсолютно секретных технологиях. Мне же предстояло выяснить, откуда ублюдок, виновный в смерти тысяч людей, достал эту методику, находившуюся на вооружении лучших армий мира.

Была еще одна причина, о которой я не собирался говорить – во всяком случае, пока. Чем дальше уходили в прошлое события, тем острее я ощущал необходимость заполнить некую пустоту, поставить точку в неоконченном деле. Я снова не хотел заниматься оперативной работой, и такое случалось не впервые. Но в последнее время это нежелание стало невыносимо острым. Мне хотелось просто все бросить и исчезнуть. С Мариной конечно.

Но пока что гораздо более важными представлялись текущие дела, и все сомнения пришлось отложить в сторону. Естественно, начинать расследование мне пришлось в Тель-Авиве.

Глава 15

Тель-Авив

Явочная квартира Моссада

20 января 2005 г., 21:00

Рафи встретил меня как обычно: радушно предложил коньячку и, попыхивая любимой сигарой, принялся расспрашивать. Я изложил ему суть задания, полученного от ордена Хранителей, и попросил помощи. Рафи ответил неожиданно резким отказом.

– Да и вообще, – спросил он, – почему тебя используют в стандартных ситуациях?

Мне пришлось до неприличия упрямо настаивать на своем. Я объяснил, что никак не могу отказать Гансу фон Альвенслебену. И Рафи, видимо, устав от моей настойчивости, предложил мне встретиться с его сотрудником. Одед, специалист по электронной войне, мог проконсультировать меня профессионально и исчерпывающе.

– Хочешь, поговори с ним, – сказал Рафи на прощание. – Но лично я не вижу в этом никакого смысла. Все это уже много раз проверялось, и «электронной куклы» в Афганистане быть не может.

С Одедом я встретился на следующий день. Высокий голубоглазый блондин с пухлыми щеками. «Румяный русский бублик, – подумал я. – Такого если в гости пригласить, то можно и не кормить: и так хорошо выглядит».

– Одед, – обратился я к инструктору, – расскажи, пожалуйста, еще раз о принципе работы прибора-перехватчика.

– Подробно?

– Да, конечно…

– Я думал, ты разобрался с первого раза, ведь на вид ты умный, – ответил Одед с улыбкой. – Мы говорим об одном из методов систем связи, а ты в этом хорошо разбираешься. Я был уверен, что ты все давно понял.

– Понял, но мне очень важно сверить свои представления с образцовыми.

– С образцовыми, говоришь? – Одед опять едва заметно улыбнулся. – Можно и без эпитетов. Ну ладно, только слушай внимательно, повторять не буду. «Кукла», вернее, ее радиопередатчик, изготовлена на базе новейших нанотехнологий и может работать на невероятном спектре частот. Эти технологии разработали специалисты Калифорнийского университета Берк и Рутенглен. Несмотря на чрезвычайную технологическую сложность в исполнении и крайне сложную конструкцию, суть прибора очень проста: это приемник-передатчик, возможности которого в перехвате связи противника необычайно велики. Обладая малыми габаритами, он отличается несколькими серьезными параметрами, среди которых особо высокая чувствительность антенн, широчайший диапазон принимаемых радиочастот, способность мгновенного определения типа связи и очень высокая эффективность в «извлечении» сигнала из «грязи» радиошумов. Перехваченный сигнал – чаще всего разрозненные обрывки – прибор восстанавливает в единое целое и передает на главный компьютер центра управления радиопомехами. В центре содержание сообщения расшифровывается и принимается оперативное решение по его дальнейшему использованию. Главный компьютер – это последнее, что есть на сегодняшнем рынке. Фактически это искусственный интеллект, над созданием которого работали в Массачусетском технологическом институте.

Если речь идет о текущем сборе информации или подавлении связи противника, то роль прибора на этом исчерпывается: в первом случае информация поступает в соответствующие накопители, во втором – на радиопередатчики, генерирующие шумы, которые забивают соответствующий канал связи. Иначе дело обстоит, когда готовится запуск ответного фальшсигнала.

Я несколько оживился.

– Судя по твоей реакции, тебя интересует именно это?

– Да-да, продолжай, пожалуйста…

– Раз ты взял на себя труд вспомнить рабочий термин, попрошу тебя еще раз напрячься и вспомнить теоретическое определение. «Электронная кукла» представляет собой целевое средство нарушения связи противника, способное формировать ложный ответ, подставляемый вместо истинного, ожидаемого на какой-либо запрос ответного сигнала. Цель воздействия заключается в дезорганизации противоборствующей стороны. Применяется в основном в авиации, отчасти также в артиллерии и танковых войсках. – Одед говорил как курсант военной школы, но это, судя по всему, его волновало мало.

– Давай-ка вначале расскажу про искусственный интеллект, ведь в этой «кукле» заключены все его элементы. У людей интеллект как таковой – это свойство материи, появляющееся на определенном этапе ее развития. У материи есть другие свойства, более понятные: масса, сложность организации, частички, из которых она состоит, их взаимодействие. Интеллект же естественный или искусственный – это способность к самоуправляемым процессам познания окружающей среды, адаптация к ней и использование ее в собственных целях. Интеллект может быть творческим или генетическим. Генетический интеллект – это способность к процессам познания, но он управляется заложенными в нас генами, прошедшими этапы эволюции. Творческий же интеллект – способность к познанию и адаптации без заданной программы. Искусственный интеллект проходит ту же эволюцию усложнения, что и естественные системы. Когда-то генетический интеллект был заинтересован в короткой жизни индивидуума и быстрой смене поколений для ускорения адаптации к окружающей среде. Затем, когда появился творческий интеллект, он уже нуждался в индивидууме с более продолжительной жизнью, ведь для творчества нужен опыт, а это требует времени. Вот тебе и объяснение увеличения продолжительности жизни на Земле.

Для искусственного же интеллекта все рамки развития и адаптации устанавливает его создатель – человек, и делает он это в соответствии со своими потребностями. Но тут появляется одно «но»: такая система очень быстро становится самовоспроизводящейся и может менять рамки, заданные ей создателем, продолжая развиваться уже в своих целях. В этом заключается одна из серьезнейших опасностей таких разработок. Такие постбиологические существа, обладающие творческим интеллектом, и сильны, и опасны. Их новые цели зависят от эволюции окружающей среды. Меняется среда, а с нею меняются и цели «куклы»: она просто приспосабливается. И никакой контроль не поможет…

Одед помолчал, затем продолжил:

– А механизм эволюции природы – это не только случайные изменения и естественный отбор. Эти факторы необходимы, но недостаточны для обеспечения происходящего изменения. Эволюция природы часто шла скачками, причем только посредством механизма творческого интеллекта, который делает возможным самоускоряющееся развитие и познание. Искусственный интеллект обязан пройти все эти этапы.

В технике вероятно множество различных видов реализации творческого интеллекта. Но всегда следует понимать тексты программы и их сложность: количество элементов в ходе эволюции увеличивается, хотя сами элементы остаются однородными. В общем, больше не буду загружать тебя подробностями, а то голова заболит, не про нас будет сказано! – Одед лукаво подмигнул мне. – Думаю, что в общих чертах для твоих целей ты уже понял достаточно. Главное – надеюсь, ты теперь не сомневаешься, что искусственный интеллект уже используется.

А если говорить о практическом применении такой схемы… – Одед взял карандаш и быстро набросал элементарную схему. – В формулировке есть все необходимое для демонстрации. Предположим, наш прибор перехватил обрывки какого-то ожидаемого сообщения, чаще всего это бывает запрос на команду, в доли секунды соединил их в удобоваримый сигнал и переправил на дешифровку в компьютер центра управления радиопомехами. Компьютер определяет совпадение перехваченного сообщения с ожидаемым нами запросом и, удостоверившись в таковом, дает две команды. Первая – на подавление радиопередатчика отвечающей, то есть дающей санкцию на выполнение, стороны противника. Для чего?

– Чтобы блокировать возможность противника вовремя выслать ожидаемый на запрос ответ, – ответил я, ни секунды не раздумывая.

– Верно… Вторая команда, – теперь Одед, не дожидаясь моей реакции, ответил сам, – подтверждение нашему прибору, который моментально переходит с радиоприема на режим передачи этой самой «электронной куклы». Очень милое, кстати, название с никак не милыми, между прочим, последствиями.

– Как формируется командный сигнал, то есть сама «кукла»?

– Фальшивка готовится заранее: в принципе известно, что ты хочешь направить в сторону запрашивающего противника. Если же произошло случайное вклинивание, незапрограммированное попадание в какой-либо важный сеанс связи и ты решаешь воспользоваться моментом, то в силу отсутствия заготовленной «куклы» реализация выглядит несколько сложнее. Хотя и такое возможно…

– Ты говорил, что прибором-перехватчиком самого высокого уровня владеют только американцы и израильтяне, так?

– Совершенно верно. Что-то подобное есть и у русских, но согласно нашим данным они отстают на несколько лет.

– Значит, третьего образца не существует?

– В будущем, конечно, появится, но пока нет.

Внимательно слушая Одеда, я мысленно представлял действие прибора в ходе операции, закончившейся столкновением вертолетов. Похоже, в главном я убедился: сценарий трагических событий точно демонстрирует действие описываемого прибора. Еще со времен подготовки на курсах Моссада я хорошо помнил один из важнейших постулатов в построении принимаемых к отработке версий: если речь идет о возможном использовании сложного технического средства, необходимо в первую очередь тщательным образом сопоставить сценарий анализируемой ситуации с алгоритмом действия предположительно задействованного аппарата. Если подобное наложение дает совпадение более семидесяти пяти процентов, то вероятность применения соответствующего устройства настолько высока, что все прочие версии автоматически становятся второстепенными. Уверенность в существовании третьего образца может многое изменить, и прежде всего концепцию поиска: чтобы обнаружить источник технического обеспечения в «зонтике» Мухаммеда, совсем не обязательно кидаться в объятия к головорезам, которые при первом же неосторожном шаге зажарят тебя живьем. Круг возможных обладателей техники такого уровня очень узок, поэтому гораздо разумнее не проводить задуманную разведку боем, а сконцентрировать усилия на широком и тщательном отборе информации. Сторонник активных действий, скорее всего, выдвинет контраргумент – время: предлагаемым путем можно прийти к результату в неопределенном будущем, а на верхних этажах ТСХ наверняка торопят. И все же…

В общем, было о чем поразмыслить. Узнав все, что мне было нужно, я от души поблагодарил Одеда и распрощался с ним. В жизни я много раз убеждался в том, что внешность бывает весьма обманчива. Например, медлительный, добродушный Рафи обладал чрезвычайно острым аналитическим умом и умел принимать серьезнейшие решения в считаные секунды. Так и Одед: более всего походивший на рекламного пекаря или повара, он мало того что легко оперировал немыслимым объемом технических знаний, так еще и умел объяснять сложнейшие вещи, что называется, «на пальцах». Вот и верь физиогномистам с их теориями!

* * *

Как ни странно, с Рафи мне сразу повидаться не удалось: он не проявил ни малейшей заинтересованности во встрече со мной. Возможно, в этом есть своя закономерность: ведь он догадывается, что подготовка к заданию, о котором он знал, в прошедшие две недели закончиться не могла, а тратить драгоценное время на сопереживания своим подчиненных он себе, надо полагать, позволить не в силах. Тогда я пошел на крайность и использовал код срочной необходимости – шаг, заранее гарантирующий недовольство шефа.

– Что случилось? – На одутловатом лице Рафи читалось сдержанное нетерпение.

Я изложил свои соображения.

– Есть что-нибудь еще? – Как и следовало ожидать, его тон не обещал лояльности по отношению к проявленной инициативе.

– Нет, это, собственно, и есть цель встречи…

– Я так и знал! – Рафи нахмурился. Сделав внушительную паузу, он продолжил: – Ты не успел даже как следует вникнуть в суть дела, а уже собираешься ни много ни мало – менять концепцию!

– Да, но…

– Я еще не закончил! – Оказывается, и этот, всегда спокойный, флегматичный на вид человек умеет повышать голос. – То, что тебе кажется важнейшим открытием, мы давно уже прошли: подобная версия разрабатывалась первой, но единогласно была отвергнута всеми ведущими специалистами.

– Но почему? – недоумевал я.

– Да потому, что подобной штуковиной сегодня владеют всего две армии в мире: американская и израильская. Технология, на основе которой она сделана, охраняется с такой же серьезностью, как, скажем, важнейшие стратегические запасы! В подтверждение скажу тебе еще кое-что, хотя, в общем-то, говорить этого не следует… Если бы технологию смогли выкрасть или каким-то другим образом добраться до источника, во что я в принципе не верю, то наши связи с американцами оказались бы оголенными! Уж такие-то не могут ускользнуть от нашего внимания, наверняка как-нибудь да проявились бы…

– И все-таки я предполагаю, что вполне может существовать третий экземпляр прибора. Точнее, я даже убежден в этом. Ведь существует координация действий между центром DЕA в Вашингтоне со штаб-квартирой в Буэнос-Айресе. Работа идет в Вашингтоне, а на местах согласуется со штабом в Буэнос-Айресе. Кроме того, все их действия связаны со штаб-квартирой ФБР в Вашингтоне. Это три линии связи. Две операции проваливаются одна за другой, причем именно в тех случаях, когда идет охота за одним и тем же лицом. Куда уж больше совпадений?

– Ты не обязан напоминать мне известные факты!

– Вывод напрашивается сам собой: или американцы сработали сами против себя – у них это бывает, или…

– Исключено.

– …или существует третий вариант подобной хреновины!

Я понимал, что мои слова звучат вызывающе, и Рафи просто остолбенел, услышав их.

«Он шокирован, – подумал я. – Очень хорошо. Пусть подумает!»

Похоже, моя настойчивость все же возымела действие. Судя по всему, вначале Рафи решил, как говорится, опустить меня на землю, раз я вызвал у него такое сильное раздражение. Но сейчас бывший глава Моссада погрузился в задумчивость. В принципе, я неоригинален, но в самом начале этой набившей оскомину истории практически все, кто так или иначе был причастен к делу, на корню отвергли подобное моему предположение. А вдруг за этим что-то стоит? Не слишком ли рано специалисты сделали выводы?

– Давай немного подумаем!

Слова Рафи звучали вполне примирительно, но я продолжал, словно не слыша его:

– У меня такое ощущение, что это типичный случай эмоционального перехлеста: вы не можете позволить себе допустить, что израильтян, вездесущих и признанных знатоков своего дела, кто-то догнал. Да и американцы страдают этой болезнью – гордыней. А гордыня – вещь страшная, ведь она означает ощущение собственного превосходства над другими. Прежде всего это непонимание своего истинного места во Вселенной, своего предназначения в этой жизни. У человека, одержимого такими мыслями, большая часть энергии уходит на прямое или косвенное доказательство своей правоты, на борьбу с окружающими. К тому же гордыня – это не только высокомерное отношение к окружающему миру. Она порождает агрессию, причем не только внешнюю, но и внутреннюю, направленную на того, кто это чувство испытывает. Вот и получается: американцы решили, что весь мир станет жить по их законам, а израильтяне, хотя они и поскромнее, но тоже много чего о себе возомнили. А окружающие не хотят слушать, что вы им там говорите. У них свои законы, понятия, привычки и культура.

Все это я выпалил залпом, мне было необходимо заставить босса думать по-другому, и никакого другого способа, кроме нахального непочтительного давления, я не нашел.

Рафи явно не ожидал услышать подобные речи.

– Если бы у меня было право советовать, то я на данном этапе высказался бы против каких-либо серьезных шагов.

Я чувствовал, что увлекся, но остановиться уже не мог.

– Будет лучше, если ты вовремя вспомнишь, что у тебя такого права нет, и тем более нет права решать, что и как делать.

Рафи не на шутку рассердился, раздражение буквально исказило его лицо. Но это и было моей целью.

– Да нет, конечно, я все понимаю… – Замечание босса не произвело на меня никакого впечатления, но притормозить все же пришлось. – Просто как всякий свежий в данной ситуации человек я сразу понял, что мы крутимся вокруг собственного хвоста.

– Хорошо, забудем на время о наших недоразумениях.

Рафи явно не хотелось идти на конфликт.

– Пока продолжай заниматься изучением необходимого для выполнения задания материала, а я в оперативном порядке организую повторную проверку всех теоретических возможностей утечки информации или копирования существующих образцов.

Это уже прозвучало достаточно спокойно, во всяком случае, без раздражения. Что ж, я добился своего. По его реакции я понял, что вся история теперь всплыла перед ним совсем в ином свете.

* * *

Нетерпение, спровоцированное Леоном, подтолкнуло Рафи на встречу с американским коллегой адмиралом Кеем: ведь если технология ушла на сторону, то только из Штатов. Ситуацию в Израиле Рафи знал досконально – здесь все было под контролем и утечки быть не могло.

Неожиданные визиты друг к другу в последние годы превратились у Рафи с Кеем в своеобразную игру. Кроме того, именно Кей стал причиной того, что после успешно выполненного по его просьбе задания по раскрытию утечки информации из ЦРУ Рафи вернули на службу. Премьер-министр Израиля по просьбе президента США попросил его поработать еще год и «залатать оставшиеся дырки» в системе безопасности ЦРУ. Теперь агентов «Гальбы» вылавливали одного за другим; они и не понимали, откуда на их головы сваливались проколы и неудачи. Потихоньку год перерос в два, и конца, похоже, пока видно не было. Опыт работы с Рафи настолько пришелся по душе Кею и его боссам, что они решили с помощью Моссада раскрыть еще несколько подозреваемых «кротов» и в других секретных службах (что Рафи в данный момент и делал, причем довольно успешно).

Вот и сегодня восторг от приятного сюрприза, непременно изображаемый хозяином, принимающим дорогого гостя, стал темой спектакля: кто лучше сыграет свою партию, тот до следующей встречи будет чувствовать себя победителем.